Воспитание чувств на Востоке

     Когда говорят – воспитание чувств, то сразу вспоминают Гюстава Флобера и его самый известный роман. Но если Флобер писал о романтических эмоциях, то у меня рассказ будет о самом, что ни есть земном. Точнее, приземленном.

     Мы с Валеркой жили в Ашхабаде. Это же Восток? Ну, вот, я и расскажу про воспитание чувств на Востоке.
 
     Так вот, в давние пуританские времена мальчишек в пылких мужчин превращали самые безобидные книжки! Но чтобы в них было хотя бы чуть-чуть про «это».

     Однажды Валерка поинтересовался у меня:

     - У тебя дома есть книги французских писателей? Дюма или Мопассан? Может, Бальзак? Или Гюго?
     - А почему ты спрашиваешь? Хочешь почитать?
     - Да брат Вовка хочет…

     Валерка был чистокровный армянин. Почему-то у армян все, что было связано с Францией, ценилось более всего. Одежда, фильмы, песни.... И самым большим спросом пользовались книги французских писателей.

     Этот вывод я сделал значительно позже, но в тот момент нам с Валеркой было по двенадцать лет, и я не догадывался – по какой причине его брату, который был лет на пять нас старше, захотелось почитать французов.
      
     - По-моему, у нас есть какой-то том Бальзака. Я посмотрю. А почему твоего Вовку интересуют французские писатели?
     - Да не знаю я!.. А Бальзака неси!

     Дома я действительно нашел книжку Оноре де Бальзака, том двадцать первый. Больше у нас никаких других томов Бальзака не было. А эта книжка странным образом к нам затесалась. Она выглядела практически новой, по ней не было заметно, что ее часто брали в руки.

     Ради любопытства я открыл титульный лист, увидел название «Философские этюды» и в удивлении покрутил головой: мол, зачем Вовке эта философия? Что он там найдет?..

     Для приличия я перевернул несколько страниц и обнаружил убористый мелкий текст, к тому же почти без диалогов. В те времена отсутствие диалогов для меня означали очень скучную книжку, поэтому я ее захлопнул, да и отдал своему другу. И тут же забыл про эту неинтересную книгу.

     В том возрасте я еще не был приучен отслеживать отданные в пользование личные книги. Это придет с годами. А тогда я и в мыслях не держал, чтобы регулярно допытываться у Валерки: когда эту книжку вернут? Самое интересное, что родители тоже ни разу не поинтересовались у меня:

     - Где наш Бальзак?

     Проходит некоторое время, по моему представлению недели эдак три-четыре, как вдруг я замечаю, что на переменках возле Валерки стоит толпа пацанов-одноклассников, а он что-то им рассказывает. А те стоят, не шелохнувшись, и пожирают Валерку глазами!

     Подошел и я. Прислушался.

     «Ух ты! Да тут про это самое рассказывают! Про женщин…»

     Наш класс был самый что ни есть интернациональный. Много кавказцев, славян, татар, курдов, само собой разумеющееся – туркмен, да кого только не было в те времена в Ашхабаде! Но мы все родились на Востоке, и желания из нас перли полным ходом! А тут Валерка красочно всем доводит, что нас всех ожидает в недалеком будущем, и мы от этих перспектив пустили слюни до пола.

     И на каждой переменке Валера продолжал заливаться соловьем! Рассказчик он был выдающийся, и сам тоже мог придумать историй немало, которые слушать было интересно. Но сейчас слог высокий, и герои у него все маркизы да графини разные…

     Когда мы шли из школы домой, я начал у Валерки выпытывать:

     - А что ты на перемене рассказывал? Сам придумал или книжку взрослую прочитал?
     - Так это же твой Бальзак! Ты мне эту книжку сам дал, для брата Вовки! Забыл?!

     Я не стал Валерке признаваться, что таки да, – забыл! И, как ни в чем не бывало, продолжил:

     - Там же философия какая-то, где ты там про «это» нашел?!
     - Философия вначале книжки! И не философия, а история. А потом идут «Озорные рассказы»! Вот там уже интересно! Вовка два раза прочитал, потом Витька, мой средний брат, тоже. Я сам ее читал два раза! А еще мы соседям давали!..

     Я даже поперхнулся от обиды, хотя винить мог только себя:

     «Куда же я смотрел, баран?! Такую книжку отдал, и когда теперь она ко мне вернется?..»

     Но у Валеры дипломатично поинтересовался:

     - А скоро ваши ее прочитают?

     На что Валерка с сомнением в голосе ответил:

     - Ну, там еще есть, кто ожидает своей очереди... Да скоро! Недельки через три! Наверное…

     Пришлось смириться: не буду же я с верным другом ругаться из-за того, что не знаю, какие интересные книжки, да еще про «это», у меня самого имелись…
     Дома я на всякий случай пересмотрел всю нашу неказистую книжную полку. Из французов там остался только Анатоль Франс «Боги жаждут». Полистал, конечно, но самого желанного я в ней ничего не нашел. Ну, что же, буду ждать.

     Через пару дней Валерка в качестве компенсации приносит толстенную книжку «Плутовка из Багдада». Чья она и как оказалась у Валерки – он не объяснил. Сказал только, таинственно поблескивая глазами:

     - Тут тоже про «это»! Не пожалеешь!

     Это был сборник сказок о любовных похождениях разных персидских героев. Достаточно откровенных похождений, даже по нынешнему времени. И я со всей страстью окунулся в мир персидских сказок, в которых этой самой эротики было намешано более чем.
     Для нас эта книжка стала открытием еще большим, чем Бальзак. Мы упивались сюжетами, а воображение работало на полную катушку. Ясное дело, что «Плутовку» я прочитал вдоль и поперек не один раз.

     А как было не читать, если через страницу там было:

     «… заключил девушку в объятия и до утра предавался наслаждению…»

     Или чего еще более определенного:

     «…в нем проснулось желание, и своим алмазным ключом он отомкнул рубиновый замок мой…»

     В общем, пища для мальчишеских фантазий с каждой сказкой поступала регулярно. И воображение работало по полной, а чувства «бурлили» изрядные.
   
     После «Плутовки» я с еще большим нетерпением стал ожидать возвращения домой нашего Бальзака. Надо еще понимать некую особенность персидских сказок.

     Ну, что такое Персия? Это же Иран! А он разместился прямо за хребтом Копетдаг, на который я каждый день, выходя на веранду, мог смотреть сколько хочешь!

     К тому же в Ашхабаде персов жило немало. Даже в Валеркином дворе обитал некий Сережка, который был чистокровный перс. В Ашхабаде местные жители персов никогда не называли иранцами. Может быть, на персидском его имя звучало как-то по-другому, нежели Сергей, но в нашей компании он ходил под славянским именем Серега.

     Поэтому, стилистика и нравы персидских сказок для нас не представлялись чем-то экзотическим. В отличие, наверное, от любого жителя из европейской части нашей страны.
     А вот французские истории – это, понимаешь ли, настоящая заграница! Тем более что здесь в героях ходят маркизы да сенешали, короли и епископы…

     Ну, когда же вернется ко мне Бальзак?!

     Наконец, в один прекрасный день Валерка притащил мне книжку Бальзака!.. Дождался!.. Я возликовал и схватил вожделенный томик, обратив внимание при этом, что внешний вид у него по сравнению с тем, когда отдавал в пользование, все-таки заметно изменился...
     Хотя явно потрепанной книжка не выглядела, но лоск новой книги исчез.

     А когда я глянул на книжку со стороны страниц, то с изумлением заметил, что страницы первой половины книги были девственно белыми, а страницы второй  половины выглядели темно-серыми! Не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы понять причину такой метаморфозы.

     Ясно, что во второй половине книжки были те самые «Озорные рассказы», из-за которых образовалась немалая очередь «любителей» французской литературы. Результат налицо: уж так наша книга поработала, так поработала!..
     Но я по этому поводу вообще не печалился, а в первый же день набросился на эти рассказы.

     После персидских сказок воспринимать Бальзака было непривычно. Мало того, что в героях «Озорных рассказов» ходили люди благородные и все из Европы. Но и описаний откровенных плотских радостей здесь было гораздо меньше, если не сказать, что рассказы были вообще намного целомудреннее персидских сказок.
     Однако почему-то Бальзак нас «тонизировал» сильнее.

     Простодушные персидские сказки явно уступали мастерству великого француза, отчего наше с Валеркой воображение работало изощреннее. Уточнил бы даже: во время чтения наше воображение нешуточно «воспалялось».
     Не успел я проглотить Бальзака, как Валерка снова потребовал дать его почитать.

     "Для соседа", - как он выразился.

     Думаю, что он брал в первую очередь для себя самого, а потом уже передавал новым страждущим. Так и ходил наш Бальзак из рук в руки, кого-то развлекая, а кого-то воспитывая именно, что в мужском направлении.

     После Бальзака мы познакомились с жестким натуралистом Золя. Этот чувства просвещал самым откровенным образом, не щадя наши еще не огрубевшие мальчишеские души.
     Всех последующих авторов, у которых мы, как следопыты, находили нужные нам эпизоды, я уже и не вспомню. Да это и неважно сейчас. Для нас с Валеркой Бальзак был первооткрывателем. Я к этой книжке возвращался еще не раз. И Валерка тоже.
   
     Не забывал я и «Плутовку из Багдада». Но, что интересно, Валерка эту книжку больше ни разу не читал. Более того, ни разу об этой книжке даже не вспомнил! И «Плутовка» удивительным образом осталась у меня навсегда.

     Теперь обе эти книжки стоят на соседних полках стеллажа в моей библиотеке, воскрешая в памяти своим видом славные времена, когда происходило воспитание наших чувств.
     Когда мой взгляд случайно выхватывает их из стройного ряда других книг, я всегда улыбаюсь и томно потягиваюсь... Они не просто книжки! Они наши учителя. В вопросе воспитания. Чувств...