Смерть от Феро

Я выхожу из аэропорта, забираю свой багаж — двадцать килограмм ненужного хлама на розовых колесиках от Гуччи. Льет дождь. Я прикуриваю, стоя под полосатым черно-белым навесом, и жду, пока меня подберет тачка кузена Марка. Не знаю, на чем он сейчас ездит. Если бы моя матушка Нэнси с меньшим воодушевлением выносила в коридор каждую вещицу из детской комнаты и спрашивала:”Нужно тебе это или нет?”, то я бы перебилась спортивным рюкзаком Найк. Я поцеловала Нэнси в щеку и сказала, что уезжаю всего на месяц. Увы, мама снова задумала тщательную перепланировку в моей комнате — оказалось, что ей негде хранить нитки, которыми незаметно забились все шкафчики двухэтажного дома, включая верхние полки трех сортиров. В прошлый раз, когда я уехала в колледж, комнату занял отец, а Нэнси сняла все плакаты — те хоть как-то скрывали убогие желтые обои с квадратными узорчиками из спиралей. Мало того, что я возненавидела обои, так еще и сама их клеила, испытывая лишь константное дежа вю. Интерьер потенциального шизика. Диван и кресло — фиолетовые, в сочетании с оранжевыми фактурами, занавески в разноцветный цветочек, а мебель из светлого дуба. Нэнси смотрела на меня с наивным исступлением, свойственным лишь маленьким детям.
—Ты улетаешь на месяц?
—Да, у меня есть кое-какие дела.
—Какие?
—Похороны Мэри, съемки клипа и встреча с заказчиками.
—Какими заказчиками?
—Которым я продаю свои картины.
—И сколько берешь за картину?
—Зависит от заказа.
—Это сколько?
—Сто-двести.
—Ну-ну, разумеется. Когда ты закончишь университет, не подскажешь на милость?
Мои разговоры с матушкой можно было всецело уместить в одно общеобразовательное научно-публицистическое пособие под скромным названием “А до Я”, и заработать не скромный гонорар. Разумеется, я понимала, что ее попытки размазать меня по лобовому стеклу, будто мошку, вызваны, в первую очередь, сердечной инвалидностью. Тремя маленькими имплантами, с шести лет неприкаянно напоминающими Нэнси о том, что она особенная, и может умереть хоть сейчас, если близким не удастся наплакать реку или изрезать себя бритвой вдоль и поперек. Мама была уверена, что любовь лучше всего выражается ценными бумагами и театральными пьесами. Правда места чаще всего приходились вовсе не по соседству, а на разных рядах. Нэнси получила высшее экономическое образование, после чего собрала манатки в чемодан, попыталась сбежать посреди ночи, но внезапно передумала. Оказалось, отец в тот же вечер лишился работы. Затем родители перестали спать вместе, и Нэнси решила ежедневно проверять теорию, из которой следовало, де-юре, что она никому не нужна. Де-факто, в семейных ссорах оказалась виновата всецело я своим безучастным поведением. Теперь уж прошлое не имеет никакого значения. Все изменилось. Перевернулось с ног на голову. Я, разумеется, люблю своих стариков, причем обоих одинаково. Хотя периодически подумываю о том, что предпочла бы никогда не появляться на свет. Моя жизнь — чужое бессмысленное неравенство, в котором я, непременно, меньше либо равна нулю.

***

Марк останавливается прямо передо мной, опускает тонированные стекла синего джипа БМВ и кричит:
—Откроешь сама багажник? Справишься?
С пассажирского сидения вылезает Ник, забирает уродливый розовый чемодан.
—Я пошутил, садись.
Открываю дверцу и вижу Люцифера. Ангелочек сидит молча, окутывая мрачной аурой всю кабину, и не издает ни единого звука. Блондинчик брат поднимает солнечные очки, и смотрит на меня черными глазами.
— Это моя девушка — Сьюзи. Вы, кажется, уже знакомы.
Альбиноска на переднем прикуривает и не слишком приветливо улыбается мне.
—Зимний показ, без паники, — Сюзи протягивает наполовину пустой портсигар, и еще три секунды до меня доходит, что это та самая Сюзанна Уайт. Модель, стянувшая с меня одежду на вечеринке у барабанщика Макса, после случайного поджога платья от Valentino в гримерке. Достаю одну сигарету. Людям нравятся персонализированные игрушки благодаря эфемерной иллюзии, кричащей о том, что вещи могут как-то охарактеризовать их владельцев, наполнить набором качеств и скрытым содержанием изнутри. В искусном материализме отслеживается бессознательный подтекст на призрачную мораль — но ее нет. Никогда не было. Никогда не будет.
—Марк, у тебя есть что-то, кроме сигарет?
—Ага, только двери захлопни н о р м а л ь н о. Плотно.
—Сначала в “Икею” за рождественской елочкой и водкой, — говорит  Сюзанна.
—Водка тоже в “Икее”?— спрашивает Ник.
—Стандарт, может быть, — хмыкает Сьюзи, — Не так выразилась, там рядышком алкогольная база.
—Хотя, чем водка отличается от термостата...
Мы проезжаем магистраль под Massive Attack — Red Light, и что-то внутри переключается, следуя за сигналом поворотника, я проверяю время на электронных часах и тяжело вздыхаю, осознавая, что спала два часа за последние сутки. Взгляд Люцифера устремлен куда-то в пропасть мироздания, и мне, совершенно невольно, вдруг хочется сжать его плечо, сказать, что все нормально. Я аккуратно стряхиваю пепел с рукава пальто.
—А помните, как мы украли елку?— спрашиваю я, но никто не реагирует. Сюзанна заткнула уши beats и что-то чирикает в черном молескине, напялив очки от Диор в леопардовой роговой оправе. Дворники не успевают убирать капли с лобового стекла. В один миг мне вдруг начинает казаться, что мы несемся в подводной лодке, наполненной дымом. На несколько секунд я отключаюсь от вибраций. Усилием воли моргаю, достаю телефон из кармана и проверяю почту. Предстоит очередной долгий насыщенный день.
Сейчас никому не хочется смеяться, а траурную атмосферу не восполнить ничем. Завтра состоятся похороны Мэри Стонем — официально, невесты Феро. Девушка покончила с собой, так что, никто не собирается по-настоящему праздновать Рождество в этом году. Торжество, скорее, будет напоминать дублированные поминки.  Родители Мэри — сказочно богатые религиозные фанатиками. Отец Чак выступал против помолвки дочери с Люцифером, и скептически отнесся к его продюсерской деятельности. Со слов Феро, саму Мэри изнасиловали еще в юности, после чего блондинка сделала аборт. Отреклась от спасителя Иисуса и подсела на седативные препараты. Отлежала свое в психиатрической клинике, и уже не единожды пыталась свести счеты с жизнью. Родители сначала таскали принцессу по частным психотерапевтам, а после взялись за тяжелую артиллерию, прибегнув к помощи эзотериков. Чудное семейство. Чак некогда верил в Апокалипсис, наступавший по окончанию календаря майя, и был уверен, что нагадал рождение дочурки в пасьянс королевы Марго. А еще, старик являлся мировым чемпионом по боксу. Видимо, на ринге ему досталось неслабо по голове. Мама девочки попроще — преподавала на кафедре экономики и писала самоучители по астрологии. После того, как Констанс удалось побороть рак, она открыла все свои каналы и чакры. Увы, на Мэри чудесное исцеление особой роли не сыграло.

***

 У нас есть кофе — три в одном, мыло — три в одном, и пластиковая елка из трех ярусов. Сюзанна выбирает игрушки, пока вдруг Марк не спрашивает:
—Где мы будем ставить елку?
—Разумеется, у тебя.
—Почему?
—У меня все заставлено коробками, ты же знаешь.
—Ага, коробками из-под обуви, золотце.
—Там еще тетради и учебники, между прочим. Я же учусь, — альбиноске недавно стукнуло девятнадцать, и кажется, она повторно поступила на программу дизайна.
—И груды шмоток с оторванными этикетками.
—Да, ты прав, — Сьюзи поворачивается ко мне и спрашивает, — Мы ведь носим один размер?
—Детский, ты имеешь в виду.
—Скорее всего, да.
—Наверно.
—Скажи своему брату, что он вредина.
—Ты вредина, Марк.
Сюзанна забрасывает седьмую упаковку игрушек в тележку и отталкивает ту в сторону бойфренда. Тем временем, Феро приближается, держа в руке пакет с парой бутылок Абсолюта. 
—В пятницу, кстати, зимний показ, — модель испытывающе смотрит на Марка.
—У меня запись альбома Хаски, — коротко бросает Марк, — Развлекайтесь.
—Нужно проверить график, — я поворачиваюсь к Люциферу и заглядываю в пакет, — Надеюсь, нам хватит пары литров. Это точно  апельсиновый сок?
—Точно-точно, твой брендовый апельсиновый сок от Феро.
Я подхожу к стеллажам, заполненным коробками с игрушками и читаю пресловутые названия, словно строки из рейтинга: “счастье №1”, “надежда №2”, “скажи имя мое №3” и  “любовь №4” . Сьюзи делает пару шагов навстречу, достает из маленького зеркальца марку ЛСД и внезапно просит меня показать язык.
—Скажи “а”. Мы идем в кино на Кошек, — она улыбается, подняв брови, — А некоторые вредины сегодня за рулем.
—У руля, — уточняет Марк.
Я мотаю головой в ответ и продолжаю читать штрихкоды.
—Ник? Может ты скажешь “а”?
—Мне кажется, или ты питаешься одной кислотой, — отвечает Ник, показывая язык.
—Может хватит?— возмущается альбиноска.
Сьюзи настолько нервно потрясло убийство отца в подворотне на улице Свободы, что она уже который год не могла очухаться, пока матушка-модель работала где-то заграницей. Все, что я помню из нашего знакомства: безумно громкий смех, запах ее вульгарных духов от Narciso и фразу, следовавшую после ловкого тушения Valentino клубничным мартини. Сьюзи сказала: “У богатых свои причуда”, — и спросила, что я там втихаря читаю. Кажется, мой ответ прозвучал слишком транспарентно: “Что-то про нейро-лингвистическое программирование и семиотику — пишу дипломную работу”.
Я кладу пакет с напитками в тележку прямо между коробками “покой №6” и “невинность №9”, чуть позже перемещаю груз в багажник. Наблюдаю, как за боковым стеклом проносятся облезлые, лишь слегка заснеженные черные деревья и ветряные мельницы. Земля покрыта тонкой прослойкой льда. В паре километрах от нас поднимается самолет. Дисплей смартфона выдает минус семь градусов, но прогноз врет. Там точно холоднее. Пальцы рук слегка мерзнут, немея, и я, по привычке, натягиваю манжеты джемпера.
—Мой джемпер? — Феро спрашивает несколько удивленным тоном и искоса поглядывает на мои бледные руки с абсолютно беспристрастным выражением лица.
—Этот? — я пытаюсь вспомнить, откуда у меня мужской Армани, — Я не помню, откуда он. Может быть и твой. Может, нет. Ра...—зница?
—Точно мой, дарю.
—Переключи это унылое дерьмо, Марк, меня кошмарит, — говорит Ник.
—Ты о музыке?
—Да.
—Если что, гости придут уже в шесть, — говорит Сюзанна.
—И что? Так сложно поменять пластинку?


***

Пытаюсь вспомнить, что было неделю назад, но в образах возникает лишь чужая картотека или зажеванная магнитная пленка. По экрану уже бегут титры, и мы молча встаем, выходим из зала. Ник подает мне пальто Prada, и я говорю себе под нос:”Нужно в следующий раз выбрать комедию”. Поворачиваюсь к Нику, и меня выносит волной навстречу к постеру с “Собачьим Сердцем”, оглядываюсь по сторонам, замечая, как звездочки от прожектора бегают по каменному черному полу.
—Где Элла? — спрашиваю я.
—Элла?
—Элла.
—Какая Элла?
—Ну, Элла.
—Помнишь, ты говорила, тот, кто дорог — всегда с тобой.
—Да-да, навсегда, только не превращай свое сердце в кладбище, — делаю паузу, — Ясно. Понятно, — хватаюсь за перила лестницы и почти лечу вниз. 
—У тебя получается?
—Что именно? — я все еще лечу.
—Кладбище.
—А, это да, — останавливаюсь и делаю глубокий вдох, — Подожди, как ты говорил: “Говно не стареет”?
Я провела все детство в доме напротив кладбища, с тех пор у меня особые отношения с мертвыми. Задумываюсь, чего мне не хватает в глобальном смысле, но не могу подобрать ключ, словно ячейками наполнены все залы пыльных архивов с воспоминаниями. Почему Мэри умерла? Почему остальные должны вставать каждое утро и переходить из одного агрегатного состояния в другое? Меня будит Феро, похлопав дважды по коленке, говорит, что мы приехали. Приехали уже — вставать пора. Подъем.
—Выходим, иначе я вырублюсь рядышком за компанию.
Открываю дверцу, смотрю под ноги — там грязные лужи и слякоть.
—Подожди, заеду в гараж, — говорит братец.
Ник открывает багажник, но Марк и его останавливает.
—Постой.
—Я гитару вытащу.
—Да, извини, — кузен поворачивает ко мне, и спрашивает, —Надеюсь ты не сняла номер в отеле?
—Напротив театра русской драмы, — я кое-как улыбаюсь в ответ. Выходит довольно криво. Встаю на носки и выгибаю позвоночник, — Сиденье странное.
—Ты шутишь? Зачем? — кажется, он недоволен.
—Месяц, Марк. Я не выдержу пить с тобой целый месяц. В прошлый раз я пропустила свой рейс, а Нэнси искала мое тело в морге.
—Тетушка Нэнси — это классика. Как она?
—Все так же.
—Это хорошо или плохо?
—Все так же. Ты заменил плитку?
—Ага. Нравится?
—Да, я давно говорила, что здесь нужно поставить парочку кожаных диванов и проектор. Небольшой холодильник для пива, аппарат для попкорна и можно жить. 
—Проводку провел, ага, — вот и все новости, —  В общем, вы ведь вдвоем точно разберетесь со столом?
—Издеваешься.
—Могу предложить оставить вам Ника. Слушай, у меня через месяц начинается музыкальной тур по Европе.
—И что? Ладно, — разминаю плечи, — Тогда я хочу украсить елку, и мне нужно достать вокам.  Кстати, Феро, твой эскиз готов — есть два варианта.
—Ты уже начала сама бить татуировки?
—Нет, но у меня есть мастер.
—Жаль-жаль, ладно, покажешь потом.


***

Альбиноска ставит через музыкальный центр Placebo — Every Me and Every You, заливает воду в бонг. Я отодвигаю ночные занавески из черного бархата и осматриваю вид на террасу.
—Как он называл это место… Божья халупа?
—Звездная халупа.
—Ты поешь с ним?
—Нет, а должна?
—Не знаю, наверное это мило. Ну, знаешь, грязный рэп — слезливый вокал на фоне, — модель почти давится нервным смешком в ответ, выдыхая дым.
—Прости, он же твой брат, — Сюзанна вытирает слезы футболкой Levis, — Я решила больше не встречать с музыкантами, но рэп не считается музыкой. Верно?
—Не знаю, я разве что “ошибку” написала. 
—Вместо диплома по семиотике?
—Вместо всего, — я падаю в черное кожаное кресло и кладу ноги на деревянный журнальный столик в стиле барокко, — Шучу, за три года на деле мало что изменилось.
Звонит телефон — оператор местный, но определитель не сработал. Мне не хочется брать трубку, и вдруг я вспоминаю, что у меня нет ни одного записанного номера, кроме Джея, которого я переименовала на “Joy”. Сьюзен передает мне в руки бонг с зажигалкой зиппо. Я залипаю в ее тонкие пальцы и длинные острые ногти цвета бирюзы.
Это точно не моя мама — ее номер я помню наизусть.
—Будешь поднимать трубку? — модель наблюдает, как телефон ползет по граненому стеклу очередного журнального столика.
—Позже, — я смотрю на часы, — Нужно заказать суши и нарядить наконец эту шлюшку.
—Покажи мне эскизы, у меня тоже есть пара идей.
—Ты же модель. Вроде...
—Альтернативная модель, — обрывает альбиноска.
—Как скажешь, — пожимаю плечами и протягиваю вокам. 
Сюзанна смотрит на дисплей, листает, снова смотрит на меня.
—У вас что-то было. Так?
—Давно.
—Насколько?
—Семь лет назад. С Мэри он провел вместе последующие шесть, для ясности картины.
—Подожди...Все шесть лет? — альбиноска разрезает бумажным ножом коробку с надписью “Страсть №5”.
—Перебежками.
—Если не хочешь не говори, — модель достала глянцевый алый шарик. Я, тем временем, соединяла между собой ярусы ствола искусственной елки.
 —Феро сделал мне предложение, но я перебралась в Лондон к родственникам. Тогда он все еще учился в музыкальном колледже.
—Зачем ты улетела?
—С родителями за компанию.
—Ну, ты еще была молода, — альбиноска помогает мне расправить веточки.
—Искусственная елка — разве это не считается кощунством?

***

Я перемещаюсь по лестнице вверх, уворачиваюсь от Ника — он летит вниз с бешенной скоростью, выкрикивая неровное “ай-ай-ай”. Через пять секунд раздается хлопок входных дверей. Ник садится в свою волгу, заводит двигатель и исчезает из виду.
Марк выходит из студии, держа в одной руке стакан с коричневой жидкостью, в другой, очевидно, отвертку. Он приближается вальяжной походкой, улыбается и спрашивает “который из”? Кузен напоминает, чтобы я чувствовала себя, как дома, ведь, по сути — я его единственная седьмая вода на киселе.
—Что там?
—Джек. Классический. С колой и льдом. Два к трем. Кусочек лайма. Еще вопросы?
—Тогда виски, — я протягиваю руку, выбиваю содержимое залпом, — Помню, как я раньше оставалась тут на летние каникулы. Правда, у тебя еще не было никакой студии, — улыбаюсь, убирая волосы с лица, сжимаю хрустальный олд фэшн, рассматривая узоры, — Все было иначе, так?
Я вижу Марка сквозь стакан и представляю, что его голова поместилась внутрь и наполнилась цветной радугой. Братец забирает пустой стакан, протягивает водку с соком и выдает:
—Не отвечай сразу. Знаю, что ты ненавидишь, когда я начинаю разговоры про отношения. Мне просто страшно за Люцифера. Очень страшно. Он сторчится один. Забери его.
Делаю пару глотков, поднимаю голову, опускаю веки и наблюдаю фреску на потолке — ручная работа, чертово барокко.
—Чертово барокко, Марк. Все это — твое чертово барокко, — делаю еще пару глотков, — Думаешь Феро не торчал семь лет тому назад? Он начал продавать наркотики еще в самых первых классах средней школы, сразу, как исчез его отец. 
—Успокойся.
—Успокойся и ты. Я тут причем?
—Я не могу найти объяснение тому, что ты одна все шесть лет.
—Проклятие, — я смеюсь, немного истерично, — Я же ведьма, Марк. Не видно? Проверь мой паспорт — один из двух. 
—Пойми, я желаю тебе только добра.
—Куда уехал Ник?
—Форс мажор.
Я замечаю, как за окном повалил снег крупными хлопьями и улыбаюсь.
—Если бы он был счастлив со мной, то не стал бы колоться, — у меня сохнут глаза, но я продолжаю улыбаться, — Не предлагал бы мне наркотики, и вовремя починил бы общий свет, — я набрала в легкие побольше воздуха и выпалила, —  В общем, я сама несколько лет не могла слезть с антидепрессантов, и не хочу повторять судьбу Мэри.
—Если бы не предсмертная записка Мэри, то фанатичный папаша точно попытался бы убить Люцифера.
—Что было в записке? — кажется, будто снег излучает радиацию, я даже не сомневаюсь в этом. Марк молчит и тоже смотрит в окно.
—Что было в записке, Марк?
—Я не знаю, это слова Люцифера.
В жизни не так много приятных моментов, когда ты можешь остаться наедине со своими мыслями, ощутив прилив сил и воображаемую свободу. Братец снова предлагает изменить решение и остаться в гостевой комнате, но я отвечаю, что дождусь полной достройки гаража, и тогда перееду к нему с концами.
—Я хотела сказать, что мы накрыли шведский стол и подготовили бар. Мне нужны ключи от гаража, чтобы кое-что спрятать под елкой.
—Да брось.
—Так и сделаю, просто дай мне ключи.
—Они в прихожей на трюмо.
—Окей, — я спускаюсь обратно вниз, говорю Сьюзан, что мне нужно еще десять минут. Пока поднимается металлический занавес, мне приходит уведомление на телефон: “Ваш банковский статок был пополнен на сумму 200.00 eur. Плательщик SIA KnQ. Время 17:32”. Я читаю сообщение и пребываю в ступоре. Проверяю банк и не понимаю, чьи это реквизиты. Через минуту приходит еще одно уведомление:”Ваш банковский остаток был пополнен на сумму 200.00 eur. Плательщик SIA KnQ. Время 17:35. Комментарий:а завтра ты станешь настоящим писателем?”. По коже пробежались мурашки — я открыла багажник и расстегнула молнию розового чемодана. Достала огромный пластиковый пакет и поставила тот на новую каменную плитку. Пахнет клеем и грунтом, словно в аквариуме.
Кто-то положил мне руку на плечо, и я подпрыгнула на месте.
—Ты чего? — спросила Сюзанна, — Я хотела тебе помочь.
—Тут не с чем помогать.
—Ладно, мне просто скучно. Ник оставил шмаль, не знаешь?
—Не знаю.
—Пойду спрошу у Марка.
—Я думаю, что родственники уже будут с минуту на минуту.
—Черт, точно. Кстати, как я выгляжу? Не переборщила с макияжем?
—Выглядишь отлично, — я закрываю багажник, вдыхаю ностальгический запах строительного материала, и смотрю на инструменты, висящие на стене, — Безукоризненно.
—А у тебя помада на зубах. Давай я вытру.
—Я сама, не переживай. В любом случае, шмаль нам не помешает, если ты знаешь наших родственников.
—Мои тоже будут.
—Что? — я удивилась, — Кто именно?
—Мама с отчимом.
—Они даже прилетели из Германии? — беру пластиковый пакет в обе руки. Альбиноска заботливо вынимает ключи от гаража, — У вас все серьезно?
—Возможно, я скоро стану твоей сестрой.
—Нихуа-хуа. Подожди, я, конечно, рада, но это будет считается за инцест? — я смеюсь.
—Мы, кстати, уже обсудили это и пришли к обоюдному мнению — нет. —Жесть, то есть, конечно, это круто. Моя семья становится все больше и больше, скоро мы заселим весь земной шар. Все континенты, — я практически поскальзываюсь на брусчатке, ведущей к дому, что-то внутри ёкает и проваливается в желудок.
—Мы даже в тур поедем вместе, — Сюзанна закрывает следом гараж.
—Что-то новенькое, — я вздрагиваю, ощутив вибрацию телефона в кармане, — Видимо, это действительно серьезно.
Сюзанна включает уличную подсветку, и мы заходим внутрь.
—Кажется, у меня проблемы. Ты не знаешь никакой SIA KnQ?
—Нет. Что такое?
—Мне кто-то скидывает деньги в третий раз, — Сюзанна смотрит через плечо на экран и видит комментарий: “любовь навсегда”.
—Господи. Напомни, чем ты там занимаешься, женщина? — альбиноска смотрит на меня с немного хитрой улыбкой, я вытаскиваю из пакета свой дневник с золотой гравировкой “Q”, и сквозь текстуры осматриваю черную обложку.
—Не предлагай мне больше кислоту только, — я смеюсь, — Никаких эффектов. В общем, у меня свой оккультный салон. Гадаю, в основном, по рунам.
—Подожди, хочешь сказать, что ты эта…
—Ясновидящая, ага. 
Звучит несколько поэтично, скорее, я составляю бизнес планы отчаявшимся и особо нуждающимся. Когда природой не дано ощущать любовь — остается лишь это. Я расчесываю волосы и вытираю бордовую помаду с резцов перед зеркалом, в прихожей. Возвращаюсь в гостиную, и один за другим вынимаю упакованные подарки, аккуратно раскладываю под елочкой. Забавно, но мне самой нагадали, что я найду любовь в елках.
—Не верится, что завтра Рождество.
—И не говори. Честно признаться, мне жутко не нравится Люцифер. Он ведь, откровенно говоря, садист?
—Да ладно, красавчик зато. Видела его огромные черные крылья?
—Не смешно, думаю, что Мэри умерла из-за него. 
—Всегда найдутся логичные причины убить себя или кого-то, к примеру — ради своего Бога или государства. Намного сложнее найти веру в себя и полюбить саму жизнь. Научиться созидать.
Этому приходится учиться каждый день заново.


***

Марк и Люцифер наконец-таки спускаются вниз. Хозяин открывает калитку своим родственникам, они приехали на такси. Тетя Хелен — полноватая дамочка с пышной рыжей шевелюрой, как обычно, в вычурной шубе “Фенди”, и очевидно, в красном платье. Дядя Джордж — лысый, невысоко роста, в мелких очках, толстовке и синих джинсах.
—Чудненько, — говорит тетя Хелен и просит меня подойти к ней ближе, — Когда ты стала такой красавицей?
—Не знаю, у нас есть виски и водка. Дядя Джордж?
—Я тут. Кажется, подъехала еще одна машина.
Хелен подходит к Сюзанне и начинает с ней сюсюкаться, дядя протягивает мне покерный кейс и достает свои тапки из-за пазухи.
—Сьюзи, твои родители.
—Да-да, — альбиноска набрасывает пуховик и ботинки на платформах, выбегает радостная к калитке. Марк выходит за девушкой следом, случайно опрокинув праздничный венок. Я наблюдаю из-за спины.
—А где твой кавалер? — спрашивает Хелен, смотря на меня, после чего перебрасывает взгляд на Люцифера.
—Его когда-то изгнали из этого ангельского мальчика индейские инки, — я разливаю всем напитки.
—Не путай, шаман окрестил меня в ислам, — поясняет Феро.
—Ага, пока ты гостил по соседству с Адамсами, в канадском лесу, — я привычно улыбаюсь, раздаю напитки, — У него на груди набита дьявольская печать.
—Нормально новое поколение развлекается, — подытоживает дядя.
—Пришлось умереть, очевидно, — говорю я, — Да сейчас каждый второй мечтает умереть, — вздыхаю, — Может, поговорим о чем-то светлом?
—Точно не о погоде и не о смерти, — соглашается Хелен, — Ух ты! Какая чудесная елочка, а сколько на ней игрушек! Вы сами украшали эту прелесть?
—Это все твои садовые гномы, Хелл.
Мы проходим к обеденному столу, за которым располагается выход на террасу. На фоне играет Rammstein.
—Как твой салон? — спрашивает дядя.
—Отлично, пятьдесят баксов за один сеанс. Сделала ремонт, покажу фотки в презентации, — я включаю вытяжку.
—А точно. Как же без традиционных слайд-шоу, — процеживает дядя, отпивая виски, — Как в Лондоне?
—Со спиритической доской нигде не пропадешь, — я курю и улыбаюсь, — Переживать не о чем. Недавно отец купил себе тесла и улетел жить на конную ферму в штат Орегон. Оставил номер страховки. Сказал, что доживать как-то надо.
—Поди выращивает теперь кукурузу, — хихикнула Хелен, — Готовит бурбон.
—Нэнси подала заявление в полицию, но безрезультатно.
—Фотки хотя бы присылает?— спросил Джордж.
—Нет, но “Инквайер” недавно опубликовал статью под его именем, — я делаю пару затяжек, — В общем, Брет изучает теперь древние письмена майя и жизнь индейцев. 
—Нужно будет поставить за него свечку в католической церкви — говорит Хелл.
—Зачем? Он, вроде, наконец счастлив.
—Что-то они долго, — говорит Феро, — Я гляну, что там происходит.
Приглушенный бордовый свет создает семейную атмосферу. Горит камин,  на потолке мерцают инсталляции — вырезки из фильма “Коллекционер”. Я слышу Тилевское  “амур-амур” и делаю поворот на триста шестьдесят градусов, пританцовывая.
—Это песня только мне напоминает вальс? — звонким эхом раздается щенячий лай. Я разворачиваюсь к двери и вижу черного щенка добермана, — Мамочки! Кто ты, зверь?
Следом забегает Сюзанна с пушистой подстилкой, спотыкается и падает практически сверху на щенка.
—Это Омен, — говорит Сюзанна, подхватывая пса на руки, — Омен, это твои родственники.
—Миленько, — Феро закрывает двери и вешает венок на место, — Колокольчик отвалился.
—Вам нужно было меньше сказок читать на ночь, — говорит тетя Хелл, и на мгновением мне кажется, что у нее нарощенные клыки, — Нужно вас сфотографировать.
Мама альбиноски — не альтернативная модель за тридцать пять, с белыми волосами, милым остреньким носиком, — Пенелопа Крю, а отчим — Максвелл Дэйли, точно за пятьдесят, инфазантный с виду мужчина, с лицом типичного серийного убийцы. Брюнет с густой, уложенной гелем стрижкой — массивные брови, широкий лоб, вытянутые скулы и, не характерный сезону, загар. Пенни в сатиновом платье цвета шампанского от “Дольче и Габанна” и в туфельках от “Джимми Чу”. Больше всего внимания привлекают громоздкие  вычурные сапфировые серьги от “Тиффани”. Я скольжу в белых пушистых тапках мимо камина, вспоминая, какой сейчас год. У отца, может, урожайный, и тогда марсиане точно вовремя приземлятся на его фермерском поле — думаю, редактор “Инквайер” остался бы доволен. Люцифер ползает на четвереньках и восторженно играется с Оменом.
—Кто тут такой маленький кусичка? — ангелок утыкается лицом в щенячью морду и приподнимает висячие уши, — Кусичка.
—Вот это я точно сфоткаю, пока никто не умер.
Мы садимся ужинать, Феро включает через динамики  “Daydream in Blue” и подсветка становится лиловой, инсталляции из “Коллекционера” сменяются видео с ускоренным разложением мертвых животных. Я смотрю на Люцифера с подозрением, он ловит мой тяжелый взгляд, выдает истеричный смешок, щелкает пальцами, и видео останавливается.
—Я и не такое могу, детка.
—Да, я помню.
Люцифер подходит вплотную ко мне, ставит стакан на камин, разворачивает меня к себе спиной и снимает с меня джемпер.
—Конфисковано. Зачем ты прячешься? Подумаешь, египетский крест, кто из нас еще не проклят? Мы такими родились.
—У меня был доберман в детстве.
—Я знаю, до твоего рождения его сбила машина, потом он подавился каучуковым мячом, который ты бросила, но детство давным давно кончилось, милая, — мне кажется, что Феро действительно отбрасывает огромную тень с крылья, я вздрагиваю, но он кладет мускулистые исколотые теплые руки на мои плечи, — Ты будешь счастлива.
Я разворачиваюсь к Люциферу, смотрю в его серые тусклые глаза и мне кажется, что в помещении становится совсем холодно, изо рта покадрово валит пар, кто-то загородил свет от проектора.
—А ты? Ты будешь счастлив?
—Разве Люцифер может быть счастлив?
—Это всего лишь имя, милый. Может, твой отец и был властным человеком, что сделало его жестоким, но это всего лишь имя.
—Не думай, что ты хоть что-нибудь понимаешь.

***

—А кто готовил суши? — спрашивает Пенни, осматривая шведский стол с десятью черными глиняными пиалами для сервировки и хрустальными блюдцами под соевый соус. Суши и сашими разложены на двух пятиэтажных, крутящихся подставках, из цветного стекла и золота.
—Мы их заказали в “Икее”, — бодро отвечает Сюзанна.
—Там уже готовят суши?— Пенни искренне удивлена, она вопросительно смотрит на своего спутника.
—Ну, в этом мире все продается, — подмечает Марк.
—Доставка, это как почта со счетами, — отвечаю я, — Можем проверить адрес, но, кто-нибудь, умоляю, зажгите свечи на столе. Я не вижу, где ваши стаканы и лица.
Подсветка становится насыщенно синей, на потолке снова крутится сюжет из “Коллекционера”.
—Напомните мне в следующий раз посоветовать вам шефа, — говорит Пенни, — Сын Макса занимается ресторанным бизнесом.
—На вкус нет разницы, это же су...— выдает братец.
—У Вас есть сын? — спрашивает Хелл, — Что же вы его не привели с собой?
Дэйли высоко поднимает брови, рассматривая, как икра летучей рыбы постепенно становится неотъемлемой частью соуса и говорит:
—Мой сын — гей, не переживайте, — Макс зажигает свечи металлической зиппо, он ничего не пьет, и я вдруг вспоминаю.
—Вообще, у нас есть еще и вино, если кто-то не пьет крепкое.
—И это все?— спрашивает Макс, убирая с лица, выбившуюся прядь, темных волос, — Скучные вы какие-то, детишки.
Сюзанна начинает громко смеяться, и выдает слишком наигранное в интонации: “Ну па-а-апочка, хватит”, — Марк косится на возлюбленную.
—Кому-нибудь что-нибудь еще налить? — спрашивает он, но все лишь отрицательно качают головами, кузен встает из-за стола и выходит покурить на террасу.
—А давно вы женаты? — спрашивает тетя Хелл.
—Мы не женаты, — Пенни смеется, — Мне не нравится фамилия Макса, уж слишком символично. Не находите? — женщина поправляет свои волосы, и я наблюдаю, как застежки от сережки отлетает и падает в стакан с виски.
—О да, а Вы, безусловно, правы, — я наблюдаю, как женщина отпивает глоток, — Наверное, страшно каждый день находить новую себя.
—Скорее, мне больше нравится позднее время суток, — тут происходит самое неловкое, “тиффани” летит в соусницу, а брызги от сои заливают Пенни рукав платья, — Черт! 
—Без паники, тут рядышком ванная комната.
Мама Сюзанны следует за мной — я скольжу по мраморным плитам, словно по ледяному катку, под Pixies.
—Вам не жарко? Кондиционер поставить?
—Не жарко, почему-то мне кажется, что у меня пар идет изо рта.
—Иллюминация.
Дейли выходит покурить, Хелл разговаривает со Сью, а дядя достает металлический кейс с покерными фишками. Он спрашивает: “На что играем?” Я оборачиваюсь и вижу, как Люцифер хлещет водку из горла бутылки, прикладывая указательный палец к губам. Со звуком “тссс”  где-то в соседней комнате только что перегорела галогеновая лампочка, я тяжело вздыхаю и показываю Хелл, где включается в ванной свет. На обратном пути подбираю свой дневник с журнального столика и пролистываю последний месяц жизни. Записи, разумеется, зашифрованы скандинавскими рунами. В основном, я пишу о смерти. Не хочется, чтобы это кто-то мог расшифровать: проклятое пособие по колдовству с рецептами семейного счастья. Проверила день послезавтра, перевела взгляд в правый угол на три секунды, ответила на электронную почту, подтверждая встречу в “Замке Света”, и  окликнула Круз.
—Все еще тут?
—А Вы — слишком быстро, — я улыбнулась, — Три минуты.
—Симпатичная книжечка, надолго гостишь у брата?
—Завтра уезжаю в отель.
—А твой кузен милашка, похож на Тома Оделла. Он ведь тоже музыкант?
—Да, он пишет рэп музыку, MC “Под Шумок”.
—Не слышала раньше, — пожала плечами Пенни.
—Как же так? Сьюзи просто обязана была показать Вам его треки. О, идемте за мной. Марк! Марк! — я скольжу в тапках и ищу Марка. Гости, кажется веселятся, я выхожу на террасу и вижу Макса, беседующего с кузеном.
—Марк, зачитай нам фристайл, если серьезно, то кажется, Феро снова достает вопросами твою маму.
—Он уже набрался?— кузен тушит сигарету и возвращается в студию. С неба снова посыпался крупными хлопьями снег.
—Мы так быстро умираем, — я подхожу к перилам, свешиваясь вниз головой, утопая в светлых волосах на ветру, сбросив с себя тапочки, вдруг чувствую, как кто-то лижет меня за пятку.
Надеюсь лишь, что это не Максвелл, поворачиваюсь и вспоминаю о существовании Омена.
— Мой любимый мужчинка, не пугай меня так, —  “под шумок” доносится песенка Stripped, и я беру пса на руки, — Может ты хочешь молочка, красавчик? Пойдем поищем тебе пипеточку?
Люцифер играется с проектором, устраивая театр теней. Марк пытается вернуть его за стол. Когда все снова оказываются на своих местах, дядя Джордж начинает делить фишки.
—Доллар или евро?— спрашивает дядя.
—Биткоины? Фантики?
—Говоришь, пятьдесят баксов за спиритический сеанс?— уточняет Джордж.
—Да, один час — пятьдесят баксов.
—Тогда начинаем с пятидесяти, так, родственнички.
Максвелл достает из пиджака чековую книжку и вырывает один листок. Через пару часов, он же забирает куш, и с сожалением отмечает, что обычно не пользуется наличкой и кошельком. 
—Электронные платежи в наше время весьма ненадежны, — подмечает Хелл. Я вспоминаю о SIA KnQ и вздрагиваю.
—Когда расплачиваешься карточкой, то привлекаешь куда меньше внимания, — говорит Макс, отпивает глоток минералки, — Хотя многим нравится лишнее внимание.
—Ага, а так же, многие предпочли бы никогда не выходить из дома, — заявляет Сьюзан, — Социум ничем не лучше мертвого котика, в котором впервые решился поковыряться своей палкой соседский мальчик.
—Сью! Мы же за столом, твою ж...дивизию, — говорит братец, косится на Пенелопу, которая слегка поперхнулась, все же, успешно допив свой виски, — Даже в моей лирике метафоры лицеприятнее.
—Так давай послушаем все вместе! Чего ты тянешь того самого дохлого кота за… — на потолке все еще мерцают кадры, только уже из “Коллекционера 3”, свет приобрел зеленый оттенок, после чего Марк достал пластинку ксанакса и протянул Сьюзи.
—Запей, тебя снова несет.
—Подожди, а как мы в тур поедем, если ты даже перед мамой не можешь свои треки зачитать? — альбиноска откалывает себе три таблетки, запивает минералкой отчима, мужчина похлопывает ее по спине.
—Любая музыка требует определенной атмосферы, шельмочка. Я думаю, Марк может не менее виртуозно сыграть на пианино.
—Но я хочу, чтоб он зачитал, — капризничает Сюзанна, стягивает вуаль от “Барберри”, выдыхает пар и практически пускает слезы.
—Милочка, тебе повезло, как он вообще это терпит? — Макс прикрывает обратно приемную дочурку вуалью, пока ее длинношеяя мама Пенни беспристрастно рассматривает сцены на потолке.
—Вы придете на зимний показ? Придете? — альбиноска практически пищит, все еще выражая искреннюю надежду.
 —Мы улетаем в пятницу с самого утра, — выдает Пенни и переводит взгляд на камин, напротив которого уснул щенок. Со скучающим видом цепляет китайскими палочками кусочек лосося, отковыривая тот с верхушки сашими.
—Как предсказуемо, не стоило даже пятидесяти баксов,— говорит Сюзанна и встает из-за стола, — Кто-нибудь еще курит?
Люцифер поднимается и задвигает за собой кожаный стул.
—Здесь все курят, Сью.

***

После третьей бутылки водки родителям Марка стало ясно, что никаких общих дел с Крю и Дейли у них не намечается. Хотя бы по той причине, что Джордж был штурманом, а Хелен художницей и педагогом. Юридическое образование Макса очень впечатлило тетушку, и она битый час пыталась выяснять, почему Дейли занимался тем, чем занимается, а точнее, пишет электронный блог.
—Почему Вы не ведете свою частную практику?— спрашивала Хелен, расправляя свои широкие плечи, — Юриспруденция — это же так перспективно в наше время.
—Надеюсь, что мои услуги юриста никому не пригодятся в этом доме, — выдал Макс, и предложил выпить тост за знакомство, — У вас очень веселая семейка, редко я бываю на подобных мероприятиях.
Пенни сидит с хмурым выражением  лица — ей пришлось снять обе сережки, и теперь модель ощущала себя вновь маленькой голенькой девочкой. Блондинка кладет руку на колено Максу и практически слезно выдает:
—Как же я рада, что мою дочурку кто-то смог полюбить, — мама Сюзанны делает неловкий всхлип, — Она же мутантик. Мой миленький мутантик. Простите меня, когда я выпью, то становлюсь такой сентиментальной.
Сюзанна наливается пунцовой краской, и спустя три секунды буквально подрывается со смеху. Настоящий отец Сью — конькобежец, мало того, что погиб несколько лет назад в автокатастрофе, так еще и оставил семейство после того, как Пенни изменил ему в модельной командировке, родив второй, уже пигментированный экземпляр Сюзанны. К сожалению, это никакая ни ирония. Пенелопа Крю действительно назвала младшую дочь тем же именем, что и старшую.
—Давайте выпьем за семью! — поддерживает тетушка Хелен, и все сходу опрокидывают свои стаканы, желая развидеть последний час своей жизни, как минимум.
Сюзанна с очень кислым, практически убитым выражением лица тащит огромный чизкейк на платиновом подносе. Пенни с интересом рассматривает десерт, поджимает губы и говорит, что ей нужно отойти в уборную. Я незаметно иду следом, чтобы вновь ответить на электронную почту, и слышу, как мама Сюзанны блюет. Женщина выходит из ванной комнаты и смотрит на меня в ступоре.
—Лихо для одного бокальчика виски, — говорю я.
—Это ты в своем еженедельнике определила? — модель хмыкает, вытягивает шею и разминает осунувшиеся плечи обеими кистями рук. Пенни отдаляется, виляя на ходу точеными бедрами, и скрывается за арочным проходом. Мне нужно поставить будильник на семь часов утра, и ответить Николь. После похорон и поминок я иду в ночной клуб “До ручки”, так как не хочу оставаться одна в гостиничном номере. В любом случае, я буду заниматься тем, что списывать с натуры карикатуры своих знакомых или еще незнакомых. Николь — моя давняя подруга из университета, называвшая себя, в шутку, ведьмой. Экс теннисистка с огромной аппетитной попой и густыми рыжими волосами до пояса. Николь была недовольна тем, что я периодически пропадала из виду, а еще неоднозначно отзывалась насчет ее парикмахера, с которым у меня сложились не лучшие отношения. В общем, милый Алекс сжег мне волосы, из-за чего пришлось подстричься под мальчика. Что самое интересное, результат его самого жутко порадовал — Алекс предложил мне встретиться как-нибудь за чашечкой латте у него дома, но я практически закричала, увидев свое отражение в зеркале. Тогда он попытался меня утешить фразой: “Я гомосексуал, не переживай ты так”, — но я вовсе не была обеспокоена его ориентацией, мне было просто обидно за волосы. На самом деле, я даже о своей сексуальной ориентации не сильно задумывалась, ни говоря уже о всех остальных. Мне было однозначно без разницы, кто с кем спит, когда выходит за пределы моего личного пространства. Так уж сложилось издавна, что мне не везло, как с мужчинами, так и с женщинами. Обычно они попадали в тюрьму или сумасшедший дом. Наверное, поэтому меня в шутку называли атаманшей. Последний роман закончился тем, что музыкальный композитор Артур с серьезным выражением лица подошел ко мне, протянул книгу популярного автора, после чего выдал фразочку:”Убей меня в своей книге. Сделай это — я в тебя верю”. Через неделю он снова пробрался через окно и сказал следующее:”Если ты убьешь кого-то другого в жизни, то я помогу спрятать тело”. Я рассмеялась, попросила Артура больше не давать мне билеты на “Космических Обезьян” и не трогать мою кредитку. Композитор быстренько запомнил пин-код и решил, что это дескать — судьба. Четыре цифры составляли его дату рождения. До этого он поругался с мамой до “победного” — мисс Джуди Мосс поменяла замки и спровадила сынка на выселки. Артура довольно часто заносило с саквояжем в разные края по всему свету, вот он и забрался ко мне в окно. Собственно, изначально, открыть гадальный салон стало его личной идеей. Мы действительно были, как брат и сестра — или, как мама и сын. Внешне нас было сложно отличить, а со спины — практически невозможно. Фантастика — генетический нонсенс.
Артур читал мой дневник и спрашивал:”Когда ты уже сделаешь это?”
Затем его забрала полиция на электрокаре — оказалось, он воровал маленьких собачек в парках. Пришлось завязать, как с банкетами, так и с музыкальными лириками. В тот день в небе пролетела яркая комета, и я решила последовать советам, в оставленной, в качестве сувенира, библии Ла-Вея. Мир показался мне до боли тесным и одиноким, хотя бы по той причине, что я сама описывала бытие именно так. Без всяких прекрас. Объективно. По существу. Поэтично до боли, которая вызывает странный эффект “узнавания” у каждого, хотя конкретного антагониста во всех этих картинах нет — он еще не встретился на пути к Олимпу, куда меня отправили через знакомство. До этого я писала, что с Олимпа раскрывается вид лишь в пропасть Тартара. И вот я практически над пропастью, причем, ежесекундно. Я смотрю вперед — а там вид в необъятную пустоту. На часах уже что-то про “тихий час”, и я возвращаюсь к столу. Гости планируют расходиться, Марк вызвал такси для своих родителей. Я вышла на террасу, Макс предложил мне сигарету. Пенни с Сью сидели неподалеку за деревянным столиком и обсуждали предстоящий показ. Через каждое слово альбиноски вырывалось протяжное “нууууу” — у меня, тем вреенем, слегка подергивалось левое веко. Продуло, вероятно. Макс прикурил мне и спросил, чем я занимаюсь.
—Ясновидением, — сказала я, а мой взгляд уплывал вслед за звездами, — рисованием и видеомонтажом.
—Что можешь сказать про мое будущее?
—Твой сын только притворяется геем, и у него есть на то тысяча причин.
—Мне нужно платить за это пятьдесят баксов?
—Нет, сочтемся на визитке.
—Сколько тебе лет? — Макс протянул мне карточку, и я внимательно изучила контактную информацию.
—Не переживай об этом, вряд ли тебя осудят за что-то. Мне расхотелось курить, так что, — я озадаченно улыбаюсь, — спокойной вам ночи.
Подхожу к столику, чтобы попрощаться с Пенни, говорю Сюзанне, что пойду уже наверх спать. Дядя Джордж крепко обнимает меня, а тетушка Хелен желает творческих успехов, когда я направляюсь к лестнице, меня перехватывает Марк, просит встретиться в студии через минуту. В студии сидит Люцифер, забросив ноги на стол.
—Курить хочешь?— спрашивает Феро.
—Если я скажу — нет, то ты вернешь мне джемпер?
—Волшебное слово? — брюнет протягивает конфискованный прежде предмет гардероба.
—Ахалай-махалай, — я надеваю джемпер, — Холодно. Не знаю, как на твоем авторском сайте с проститутками, но тут — жутко холодно. Сладких снов, Феро.
Мне приснилось, что ко мне прибежал щенок добермана, впился зубами в грудь и сказал: “Все, что пожелаешь, только шевели мозгами, быстрее, шевели извилинами”. Я проснулась в завораживающем ужасе, и тогда мне почудилось, будто напротив двуспальной кровати сидит Люцифер с открытыми глазами, и смотрит на меня с пытливым детским любопытством. Феро все смотрел, не отрывая взгляд в сторону, лишь наклоняя голову на бок под все большим и большим углом. Очнувшись наутро я обнаружила, что все мое тело покрыто синяками с частотой, свойственной леопардовым пятнам. Одна минута до будильника. Место встречи изменить нельзя. Я отключила сигнал и направилась в душ, осознавая, что через три часа уже буду на поминальной службе. По ноге негаданно побежала струйка крови — я нахмурилась, закрывая за собой стеклянные двери кабины. Не понимаю, как работает мой, так называемый, цикл — но кажется, у меня очередная внезапная ложка.