Глава 14. Прощай, Юность!

 
Как-то удивительно быстро пролетели четыре года. Ярких! Эмоционально окрашенных! Позитивных! Незабываемых!
Закончена учёба. Позади все зачёты и Государственные экзамены в училище. Мария сдала их, можно сказать, блестяще. От экзамена по геометрии преподавательница её освободила, выставив ей сразу пятёрку в диплом. Вот только с сочинением по литературе не совсем получилось так, как ей хотелось бы. Пунктуация подвела.
— Ну! … Ничего! … Что уж теперь поделаешь? Пять – четыре — за сочинение – тоже ведь неплохо! — думала тогда выпускница.
Все девчонки в группе надеялись, что Мария – точно получит красный диплом. Но на церемонии вручения дипломов красный диплом она не получила, зато его получила совсем другая девчонка из группы, которая за всё время обучения ни разу даже и отличницей не была. Наргиз была из местных, и папа у неё в районе был человеком известным.

— Ну, не фига себе, Маш! … Вот это да! … Ты, наверно, расстроилась? – спросила её рядом сидящая Наташка.
— Да! … Что уж тут поделаешь? — махнув рукой, ответила Мария, конечно, явно расстроившись, — Значит, так надо! … Значит, Наргиз красный диплом нужнее. … Она же у нас вроде в университет собирается поступать?! … А мне, как ты понимаешь, в ближайшее время это не светит. — улыбаясь, сказала она и погладила свой животик, — Все мысли мои, Наташ, сейчас другим заняты! — призналась она.
Наташка раскраснелась – так обидно ей стало за подругу, но она попыталась улыбнуться ей, натянув на лицо поддельную улыбку и, стараясь отвлечь Марусю от грустного, сказала:
— Ой, Маш! … Счастливая ты! … Так хочется, чтобы всё хорошо у вас с Вадимом в дальнейшем сложилось! … Скоро ребёночек у вас будет! – она погладила Марию по руке, — Настоящая семья у вас получится.
— Спасибо, Нататусик! … Надеюсь, и ты скоро замуж выскочишь!
— Да, ну! — сказала Наташка и, застеснявшись, отмахнулась рукой, — Совсем, Маш, пока об этом и не думаю! … Уж и не знаю – влюблюсь ли в кого, как ты?!
— Конечно, влюбишься! — улыбаясь, успокоила подругу Мария, — Просто твоё время пока, видимо, ещё не пришло! ... Вот уедешь по распределению куда-нибудь, … будешь там работать молодой учительницей, … все женихи твои будут! … И Лида, … и Вероничка, … и все девчонки наши когда-нибудь замуж выйдут. … Одно жалко – мы все на свадьбах ваших уж не погуляем!

Мария посмотрела на своих однокурсниц. Все они были такими нарядными, молодыми, красивыми, задорными и счастливыми!
— Какие вы все хорошие! … Мои дорогие подружки! — сказала Мария и почувствовала влагу на своих щеках.
Это были слёзы умиления! Такое у беременных, видимо, бывает!
В перерыве к Маше подошёл Василий Вадимович.
— Мария, ты, наверно, расстроилась? — посмотрев на влажные Машины щёки, спросил классный руководитель, — Может мне поговорить о тебе, похлопотать за тебя?
— Ой, нет, … не надо! … Зачем, Василий Вадимович? … Да и неудобно это как-то! … Что уж теперь тут поделаешь? … Спасибо, конечно, … но не надо! — ответила Мария и, взяв его ладонь в свои ладошки, заглянула ему прямо в глаза, — Спасибо Вам большое за всё!
— Может, ты сочинение это переписать как-то сможешь! — сказал «папа» Вася.
Маша улыбнулась и стыдливо отвернула голову.
— Не! … Это же нечестно получится! … Не надо! ... Да и девчонки что обо мне подумают?
— А ты учиться дальше планируешь? … Почти все девчонки наши уже досрочно поступили в институт, можно сказать, переводом.
— Пока, честно скажу, не загадываю, не думаю об этом. … Всё впереди! Какие мои годы? — пытаясь улыбаться, ответила Мария, — Поступлю и потом. … Обязательно поступлю! — пообещала она, — Вы на этот счёт не переживайте!
Когда пришло время распределения получать, Мария попросилась в свой родной район. Хотя, была у неё возможность и в Лукоморье остаться, раз уж у неё муж был местный, и в главный областной город — были места. Её, как маленькую девочку-глупышку, будто вовсе и незамужнюю, тянуло поближе к маме. Совсем не подумала она в тот момент о своём муже. А Вадима такая новость, конечно, очень огорчила.
— Как же так? … Я только-только на заводе, можно сказать, на ноги встал, бригадиром вот уже несколько месяцев работаю. … К тому же, если ты не забыла, нам ведь квартиру скоро должны здесь дать! — сказал он, когда Мария уже поставила его перед фактом.
— Вадик, ну что я могу поделать? … Такое распределение получила! … Значит, так надо! … Значит, надо ехать! — слукавила она.

На выпускном вечере, в ресторане, все девчонки группы, наконец-то могли лицезреть не только Вадима, но и Александра – мужа Нелли. Неля ещё в марте родила карапуза – сыночка. Он уже, по её словам, сам стал садиться. Мама Нелли помогала студентке дочке в его воспитании, точнее, полностью взяла на себя заботу о нём. Бросив свою работу, она дала дочери возможность закончить учёбу.
За длинным праздничным столом группы, кроме двух мужей студенток, из мужчин, был, конечно, и классный руководитель – Василий Вадимович, который для студенток во время учёбы был настоящим вторым папой. Он по-отцовски, все четыре года, одинаково относился ко всем своим подопечным девчонкам! Девчонки любили его и даже песню в честь него на «Выпускном» спели, хором, все вместе, весело и задорно:

«Повстречали мы однажды «папу» своего,
И влюбились сразу тридцать – на свою «беду».
А он синими глазами свёл нас всех с ума,
И лишил он нас покоя, разума и сна.
Ай, на-нэ, на-нэ, на-нэ-э-э! …
Ай, на-нэ, на-нэ! …
Ай, на-нэ, нэ ! … Ай, на-нэ, нэ! … Ай, на-нэ, нэ-нэ!

Вот взошла луна, и звёзды светят с высоты.
Лес стоит вдали, качаясь, шепчет о любви.
А глаза его большие нам не позабыть.
Подскажите! Что нам делать? Как без «папы» жить?
Ай, на-нэ, на-нэ, на-нэ-э-э! …
Ай, на-нэ, на-нэ! …
Ай, на-нэ, нэ ! … Ай, на-нэ, нэ! … Ай, на-нэ, нэ-нэ!»

«Выпускной» – это не только шикарно уставленный «яствами» стол. Это ещё и песни, и танцы, и конкурсы, и, конечно, несмолкаемые разговоры.
— Клубничкина, зря поступать в институт не стала! — проходя мимо и остановившись возле Марии, попутно бросив оценивающий взгляд и на Вадима, сказал заведующий школьным отделением, Борис Васильевич и, улыбнувшись, добавил, — Но ты не думай,  — он шутливо погрозил ей пальцем, — не отвертишься! … На следующий год я лично за тобой приеду, … будешь, … будешь, Клубничкина, учиться!
— Хорошо, Борис Васильевич! — улыбнувшись на эти слова, ответила Маша, — Буду, значит, Вас ждать! — тоже пошутила она и поправила, — Только я уже давно не Клубничкина! … Я – Винокурова!
— Ну, да! … Ну, да! — согласился Борис Васильевич, — Привыкнуть никак не мог к этой твоей новой фамилии.
— А что? … Хорошая фамилия! — удивлённо сказала Мария и рассмеялась, —Это не Пупкина или там какая-нибудь Пиндюра.

После «Выпускного» вместе, почти всей группой, девчонки пошли ещё посидеть и в общежитии. … Они направились в ту самую комнату, где раньше жила и Мария.
— Да! Гостеприимная эта комната! — вновь увидев знакомые стены и прощаясь с ними уже навсегда, с грустью сказала Маша, — Интересно, кто теперь в ней жить будет?
— А кто его знает! – улыбаясь, ответила Лида, — Какие-нибудь «желторотики»! — она махнула рукой и расхохоталась.
Пока девушки, сидя за длинным столом, вспоминали, запомнившиеся им за годы учёбы, случаи и их приключения, к ним в комнату случайно зашёл Генрих Германович. Вернее, не зашёл, а ввалился. Таким девчонки его никогда ещё не видели. Весёлый и пьяненький, едва захлопнув за собой двери в комнату, он, не устояв на ногах, тут же уселся в мусорное ведро.
В комнате разразился дикий хохот. Девчонки начали вытаскивать его из ведра. … Еле вытащив и усадив Генриха Германовича на кровать, за общий стол, они налили ему стопку.
— За нас! … За Вас! … За всех учителей!
Конечно, Мария в тот день ничего, кроме соков, не пила. На трезвую голову, наблюдать, за происходящим вокруг, ей было забавно и в несколько раз интереснее, чем остальным. Воспользовавшись таким удивительным случаем, она обратилась к своему преподавателю:
— Генрих Германович, а помните, Вы мой портрет написали и картину ещё, которую на выставку посылали?
— Конечно, помню, Маша! — покивав, ответил преподаватель.
— А Вы не могли бы мне эти картины подарить … или продать? — спросила она.
— Хм! … Портрет – да! … Подарю! — пообещал Генрих Германович и расплылся в улыбке, — На память от меня! — он сделал широкий жест рукой и, тут же посерьёзнев, добавил, — А что касается картины ... «Боярыня Морозова», ... увы, Мария, ... не могу! ... Ты уж извини! ... Не мо-гу! … Она до сих пор ... на выставке, — объяснил он и признался, — я сам её ... давно уже не видел!
— Ой, здорово! — закричала и радостно захлопала в ладоши Маша, — А когда её можно будет у Вас забрать?
— Да, завтра и приходи, — пообещал преподаватель и добавил, — только после обеда приходи, … с утра … я спать буду.
Вскоре Генрих Германович ушёл, а девчонки ещё долго сидели. Чуть не до самого утра сидели, никак, на прощание, наговориться всё не могли.
Пообещав друг другу обязательно когда-нибудь встретиться, расцеловавшись и крепко обнявшись, они разошлись лишь тогда, когда уже на улице совсем рассвело.
А на следующий день, когда все студентки разъехались по разным районам области, Генрих Германович подарил Марии её портрет с его авторской подписью.
— Вот и всё! … Прощай, Юность! … Здравствуй, Новая жизнь! — сжимая портрет в руках и глядя в окно автобуса, подумала Маша, в одиночестве уезжая из Лукоморья.