Остров сокровищ. Роман в стихах

Михаил Анпилогов.


ОСТРОВ СОКРОВИЩ.
По одноимённому роману Р. Л. Стивенсона.

"Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пей, и дьявол тебя заберёт до конца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!”
Помню я эту песню пирата,
Его – самого уже мертвеца.
Когда-то
Именно он подошёл к нашему дому.
“Нравится мне ваша таверна.
Наверно,
У вас стану я на постой. 
Яичницу, грудинку свиную и рому –
Вот всё, что мне нужно от вашего дому.
А я человек простой.
Плачу без обмана.
А если незнакомо
Моё лицо,
Зовите меня капитаном”.
Три золотых полетели на крыльцо,
И заорал капитан: ”Рому!”
От рому
Он не просыхал.
Всегда чего-то боялся и чего-то ждал.
Чувствовал он себя в таверне, что в клетке.
Он боялся – чёрной метки.
Однажды в таверну заявился моряк
                и меня спросил прямо:
“Стол накрываешь, сынок, для кого?
Для штурмана Билли – товарища моего?”
“Сэр, не знаю я его.
Стол – для капитана, -
Так мы его зовём”.
“Сынок, это дела не меняет.
Кто знает –
Знает.
Мой штурман Билли приятного обхождения –
Разрази его гром! –
Уважает мнения;
Он не бьётся
И не дерётся;
И не устраивает тарарам –
Особливо, когда пьян.
А вот здесь на щеке у него, от сабли, – шрам.
А у капитана вашего тоже
Есть – похожий”.
И тут в таверну с берега моря завалился капитан.
Увидев гостя, он побледнел и произнёс:
“А, это ты, Чёрный Пёс!
Всё ж ты пронюхал, нашёл.
Ну вот я пред тобой.
                Теперь говори, зачем пришёл?”
“Ах, мой товарищ Билли,
Билли,
И тебя узнаю, и твой нрав –
И ты, как всегда, прав.
Посидим ладком,
Поговорим без обиняков”.
Между ними в простой разговорной прозе
Я почуял смертельную угрозу.
Рому они себе налили,
Меня из комнаты проводили.
Долго переговоры были,
Но, как и быть у пиратов должно, -
Дошло
До силы:
Кортики заговорили.
Чёрный Пёс
Из таверны бежал быстрей, чем пёс.
А постояльца хватил удар,
И доктор Ливси, пустив
Ему кровь, предупредил:
“Ещё, сэр, один пьяный угар –
И у вас будет не удар,
А могила”.
Дней пять с капитаном тихо было.
Но судьба – быстро совершила.
За эти дни умер мой отец.
После похорон подошёл конец
Капитану. После кровопускания
                было у него мало сил.
Пить нельзя, но он меня уговорил:
“Джим, ты один меня понимаешь.
                Я боюсь божьей кары.
Ты эту крысу – доктора – не слушай.
                Клянусь громом:
У меня на уме, когда я трезв, одни кошмары.
Меня тогда спасает только бутылочка рому”.
Потягивая ром, капитан пьянел;
Запьянев, заговорил громким шёпотом:
                ”Скоро я – не удел!
Джим, ты видел Чёрного Пса?
                Он человек – некуда хуже,
Но те, которые его послали – ещё хуже.
Слушай меня, сынок. Мне не удастся
Отсюда убраться.
Я им не нужен –
Им мой сундук нужен.
Когда пришлют чёрную метку –
А я чую: мне не выбраться из вашей клетки, -
Тогда садись на коня и скачи…
                ну, хоть к доктору-крысе.
Пусть он на палубу матросов своих свистнет –
Ну, всяких там присяжных и судей –
Пусть накроют моих всех гостей
На борту “Адмирала Бенбоу” –
Всю основу
Шайки старого Флинта”.
Пират (как я теперь понял) допил рому пинту
И продолжал, с хрипом:
“О, я был не какой-то шкипер
У  Флинта –
Я был штурман первый,
И я единственный знаю верно,
Где находится… где находится то место.
Вот этого им неизвестно.
Но ты ничего не делай,
     пока мне не пришлют чёрную метку.
Ходи на улицу, как на разведку.
А от них остерегайся многого,
Джим, особенно – одноногого.
Этого бойся больше всех.
О-о… у него весь на коварстве успех.
Не обманешь – не проживёшь.
Запомни, сынок: всё – ложь!”
“Капитан, а что такое чёрная метка?”
“Приятель, чёрную метку
Вручают редко.
Это на сходку повестка –
А вот там – резко.
Разрази гром!
Но мы с тобой ещё поживём.
Потом расскажу, когда пришлют.
Ты их только не проворонь тут,
Милый Джим, и я всё разделю с тобой пополам –
Доля тебе, мне и нам.
Даю тебе честное слово!
Эх, плохо, что я не здоровый”.
Капитан стал заговариваться, сердито засопел.
Я дал ему лекарства, и он заснул, захрапел.
А страх во мне проснулся: что он наговорил,
Им было сказано в упадке его сил –
И впредь
Он мог об этом пожалеть
И в страшных своих мыслях затаиться, -
Коварным был, -
              на заверения его не положиться –
Уже хотя бы потому, что за постой, как обещал,
Ни фартинга нам не отдал,
А на запрос – сердито начинал вращать зрачками.
Наутро капитан забыл про разговор меж нами –
Иль, протрезвев, он всё забыл,
Иль свои мысли затаил.
И вот
Судьба дала мне в жизни резкий разворот.
В одном из дней наш капитан
Был, как обычно, пьян.
Он стал вставать,
Но чувствовалось,
   что здоровьем, в общем, стал сдавать.
Увидел я в тот день:
                к таверне человек себя направил –
С клюкою был.
             Не доходя, остановился он и прогнусавил:
“Защитнику родимой Англии моей –
             благословит же Бог пусть короля Георга! –
Не скажет кто-нибудь с какого-то порога:
Где он находится, и что за местность тут?”
“Вначале, сэр, скажите мне: а как же вас зовут?”
На мой вопрос пришелец не ответил –
Направился ко мне, по голосу приметив.
То был слепой
В плаще изодранном морском.
                Он шарил пред собой
Клюкой.
“Я голос слышу молодой, –
Вновь прогнусавил сей слепой. –
Так скажет ли мне благодетель мой:
Где нахожусь сейчас я, благодетель мой,
C тобой?”
“Вы у трактира “Адмирал Бенбоу”, сэр”.
“Так, значит, где-то рядом от трактира дверь.
И порази всё гром,
Коли не проведёшь меня ты в этот дом”.
На вид – плюгавый,
                как клещами, руку мне сдавил,
И прогнусавил он:
          ”Не хочешь ли, чтоб я её переломил,
Тогда веди меня, сынок, ты прямо
К капитану”.
Я испугался и сказал слепому:
“Наш капитан болеет, сэр,
                он пьян и духом на изломе;
Он в нашем доме
С кортиком сидит ”. –
         “Мой юный друг, то не твои проблемы,
То наши с ним проблемы.
Веди и побыстрей.
А как зайдём, ты крикни веселей,
Без всяких или-или:
“Вот и явился друг наш, Билли!”
И как я капитана ни боялся,
Но от слепого страха так набрался,
Что тут ничуть слепому не переча,
Повёл его на с капитаном встречу.
Когда пришли до капитана, как сумел,
Я прокричал ему слова,
              которые слепой кричать велел.
Лишь глянул на пришельца капитан –
                он сразу протрезвел
И побелел лицом –
Как будто мука по лицу прошлась,
                как пред концом.
А нищий в тишине тихонько прогнусавил:
“Зачем ты, Билли, нас оставил.
Сиди, сиди, где ты сидишь.
Не вижу я тебя, но слышу: пальцами дрожишь.
Так не дрожи хоть телом –
Ведь дело,
Знаешь, Билли, ты, есть дело.
Так протяни же руку.
Ты, мальчик, помоги ему”.
                Повиновались мы без звука.
Слепой тут капитану что-то передал
В его ладонь, которую в кулак он сразу сжал.
С проворностью, несвойственной калеке,
Исчез слепой. Вот страсти в человеке.
Тот, пред которым
          всяк в округе столько дней дрожал,
Сейчас в душевной немощи
                перед слепым дрожал.
Дрожал,
Конечно, не пред ним,
А перед тем зловещим, что за ним.
За ним
Почуял я тогда-то
Ту силу жуткую, с названием – пираты!
Молчанье наше было длительным.
И было изумительно
Мне наблюдать
Как капитан лицо своё стремительно
Начал менять –
Начал стремительно
Соображать.
Ладонь он медленно разжал,
В горсть посмотрел – и прорычал:
“Поразгрози их гром!
В десять часов!
Мы им
Ещё покажем, Джим!
Устроим
Им
Разгром!
Осталось шесть часов!”
Вскочил он на ноги,
                за горло вдруг схватился, ухнул
И захрипел, и тяжестью всей на пол рухнул.
Он умер сразу. Хватил его апоплексический удар –
Как доктор и предупреждал
Его от этакой кончины.
А для меня и матери моей
                опять вдруг началась кручина.
Мы решили бежать
До ближайшей деревни
                и там обо всём рассказать.
Можно сказать,
Бежали туда, чтобы нам помогли.
На свечах в деревушке зажгли уж огни.
Из деревни никто, о наших тревогах прослышав,
На помощь к нам
Не вышел –
Запрятались по углам.
Одна лишь старуха объяснила нам
Причину.
“Нам
И своей тут хватает кручины.
Ещё с флинтовскими вы тут друзьями”.
Зря мы бродили по-над домами.
Один лишь, из жителей всех,
                решился верхом проскакать
К доктору Ливси – вооружённых собрать.
В темноте, при луне, мы вернулись в наш кров,
И дверь я сразу закрыл на засов.
Тяжело дыша, стояли мы в темноте,
С дрожью вспоминая минуты те,
Когда пробирались обратно к дому.
Здесь теперь некому было требовать рому.
Капитан продолжал в той же позе лежать.
“Что-то нам надо делать, – проговорила мать. –
Закрой шторы, Джим.
                Нам надо деньги свои забрать”.
Зажгли свечу. Забрал я ключ,
                уже не нужный капитану.
Открыв его сундук, мы увидали
Среди нехитрого добра,
Предметы моряка, часы испанские,
      табак и кружку жестяную, слитки серебра,
Под шлюпочным плащём –
    пакет с бумагами, изящных пистолетов пару,
И, наконец, добрались до пиратского навару –
Судя по звону, с золотом мешок холщёвый,
Невидимо наполненный трагедиями, кровью.
Судеб людских рассыпанные звоны:
Пиастры, луидоры, гинеи и дублоны
Предстали перед нами.
Для счёта лишь гинеи доступны были маме.
Успела долга половину отсчитать –
Счёт пришлось прервать,
Закрыть сундук.
Послышался знакомый мне ужасный стук.
Клюка
Приблизилась к непрочной нашей двери.
Пиратская рука
Легла на ручку двери –
Пират дошёл
До цели.
Ручка задвигалась, лязгнул засов –
И тишина – и лязг вновь.
Пришелец – ушёл.
С тревогой прислушивались мы в ночь.
Раздался свист вдалеке –
         из дому мы бросились прочь.
Лишь успел я сказать:
“Это для ровного счёта
Забрать”.
Забрал я в пакете бумаги.
Недалеко пробежали. Когда эти бродяги
Заходили на мост,
Мы забирались под мост.
“Дверь к чёрту!” –
Раздался голос слепого.
“Есть, сэр!”
  Но им не пришлось пробивать дорогу –
Была дверь открыта. Посовещались –
В дом, с опаской, пробрались.
“Эй, Пью, Билли мёртвый!” – завопил кто-то.
Ему прогнусавил слепой: “К чёрту!
Подлые лодыри! Обыскать его!
Обыскать всё кругом!
Остальные наверх – за сундуком!”
Стекло зазвенело – загремел погром.
“Эй, Пью, в сундуке – вверх дном!
Кто-то побывал раньше нас!
Но деньги на месте!” – “К чёрту деньги! Вот я вас!
Ленивые лодыри! Бумаги ищите! Каждый уголок!
Ограбили здешние нас! Это тот щенок!”
Каково стало матери и мне,
Когда кто-то появился в окне
И крикнул: ”Свеча горит здесь!
Они где-то здесь!”
Вдалеке раздался свист –
   для них был сигнал тревоги.
“Пью, уносим ноги!”
“Ищите, псы! Ищите!
Обыскать все кусты,
             все овраги до последнего уголка!
Найти щенка!”
Вдалеке – выстрел – последнее предупреждение.
“Уносим ноги, Пью! Это – общее мнение!”
Развеяв сомнения,
Разбойники бросились врассыпную.
В такую
Минуту злую
Их “общее мнение”
Было для нас большим облегчением.
Чёрная сила,
Несущая смерть, мимо проскочила.
Приближался топот коней.
Стало нам веселей –
Звучало в топоте наше спасение.
Отходя понемногу
От тревоги,
Потащились мы на дорогу.
Вдруг возник
И исчез дикий крик –
Будто жизнь была чья-то убита.
Так и было: Пью попал под копыта –
Раздавила
Лошадиная сила.
И в жизни, и на дороге Пью заблудился
И, в буквальном смысле, разбился.
Зато мы ожили,
Когда отряд стражников мистера Данса –
             надзирателя таможенного –
До нас подлетел.
Мистер Данс сразу вошёл в курс дел
И сразу направил свою вооружённую свиту
В бухту Логово Китта.
Но отряд разбойников его упредил –
На люггере уже уходил;
И с борта
Кто-то
Из пиратов таможенникам сообщил:
“Предупреждаем любого молодца
В наше дело
Нос не совать, чтобы не получить порцию свинца
И не продырявить своё тело!”
Тут же – выстрел с моря,
               и на берегу – пуля просвистела.
На такую картину зря,
Мистер Данс приказал
Выйти куттеру в море. “Но всё это зря! –
Сказал
Мистер Данс. – Удрали.
Наступил я им на мозоль. Вернутся скоро едва ли.
Джим, говоришь ты, что эти друзья
Не за деньгами явились.
                За чем же тогда? Не пойму я”.
“Сэр, из сундука постояльца нашего – Билли –
Им вот эти бумаги нужны были.
Доктору Ливси хотел бы я их передать”.
“Правильно, Джим! Он судья, и секреты,
Что прячутся в этом пакете,
Наверняка, сможет он разгадать”.
Меня с собой взяв,
Мистер Данс с отрядом помчался
К доктору. Мистер Трелони – сквайр – оказался
У него в гостях.
Рассказав о ночных делах
И получив порцию похвал,
                мистер Данс с отрядом умчался
На службу. Я – остался
И рассказал доктору Ливси и сквайру о том,
                что знал я непосредственно.
Меня выслушав, сказал доктор: ”Следственно,
Мы имеем дело с флинтовской шайкой.
Да, где они появляются, всегда жарко.
Мистер Трелони, вы знали его?”
“Знал ли я его?! –
Воскликнул сквайр. – Вот это да!
Ещё бы –
Такого не забудешь и до гроба.
А понять чтобы,
Скажу: Чёрная Борода
Пред Флинтом был –
Младенец. Флинт в море выходил –
На море страх не проходил.
Испанцы так его боялись,
          что оставалися в портах своих…
Да, нападал он, правда, также на своих –
На англичан. И был никто ему не рад.
Пират –
Он есть пират!”
“А были деньги у него?”
“У него?
Пустое, доктор, вы сказали.
А ради же чего
Они своею шкурой рисковали”.
“Нет, я хотел лишь уточнить:
   насколь сокровища большие
У Флинта”.
      “Вы извините, доктор, но слова опять пустые.
Их столько, что узнать бы – где лежат,
Я был бы рад
Корабль нанять и снарядить
Его,
Чтобы добраться до того
Места”. 
“Так не поможет ли вот это средство? –
Прервал тут доктор сквайра речь. –
Быть
Может,
Сможем
Мы отсюда кое-что извлечь,
Для общего, так сказать, блага. –
И доктор показал нам на бумаги. –
А если да – мероприятием добыть
Сокровища. Но тут нужна отвага
Не меньше, чем у этих… у пиратов”.
И сразу же воскликнул сквайр: “Тогда-то
Приступим к делу!”.
Бумаги зашелестели.
“А, вот и карта, господа!
Посмотрим… Смотрим… Да-а…
Вот это есть – презент нам от пирата”.
Естествено, я в карте той
Не понял ничего. Но сквайр и доктор рассмеялись
Меж собой.
“Ну, сквайр!” – “Ну, доктор!” –
                одновременно воскликнули они.
И тут же снова рассмеялись.
“Ну-с, подошли денёчки-дни! –
Воскликнул  доктор. –
            Сокровища! Теперь мы знаем, где они.
Раскрыта
Тайна Флинта,
Джим! Теперь же, господа, хочу предостеречь…
Как уберечь
Нам это всё в секрете?
Один болтун уже есть на примете”.
Тут мистер Трелони пошёл в разнос:
“Да что вы говорите, доктор Ливси!
               И кто же этот пёс?”
“Сквайр, вы не обидитесь – тогда скажу”. – “Конечно, нет!”
“Тогда открою вам секрет:
Увы,
Но это вы!”
Сквайр Трелони сконфузился, умолк,
Как будто получив по носу щёлк.
“Да, мистер Трелони, вы знаете себя.
И вы согласны с тем, о чём промолвил я”.
На этот выпад сквайр нисколько не ответил,
Но, с пафосом, отметил:
”Чтоб разболтать? Да ни за что на свете!
Ах, доктор Ливси, под пытками на дыбе
Я буду нем, как рыба”.
“Ну, хорошо! Тогда
Приступим к делу, господа!
Что вы решили, Мистер Трелони?”
“Итак, считаю я, что дело сделано!
За три недели…
За две недели…
За десять дней
Я найду лучшее в Англии судно.
А собрать команду нетрудно –
К тому же беру своих друзей.
Хокинс, вы – юнга; Ливси, вы – врач судовой;
Редрута, Джойса и Хантера
                также возьмём с собой.
Уже всё в уме я разметил.
А дальше – попутный ветер
И-и-и… до острова сходу.
Да-а-а…
И у нас будет столько монет, господа,
Что мы их сможем швырять рикошетом в воду!”
Насколько быстро было на словах,
Настолько затянулось всё в делах.
Об этом расскажу, быть может, в другой раз –
Сейчас
О главном том,
Из-за которого своих родных и дом
Покинул каждый.
Однажды
Кто в открытом море побывал,
Об этом никогда уже не забывал.
Как знаем мы, все хлопоты и сборища,
И выход в море были для того,
                чтобы добыть сокровища.
Погода помогала нам в далёком путешествии,
Но впереди нас ждали – и какие! – происшествия.
Команда: моряки испытанные молодцы-ребята,
И больше половины оказались в ней – пираты!
И как же каждого “не раскусили” моряка?
А просто: по причине длинного у сквайра языка.
Джон Сильвер –
      он же Окорок и Долговязый – вот кто тот,
Которому доверил сквайр, среди своих забот,
Команду набирать.
А ведь я мог один и вспомнить, и понять –
Усопший капитан меня предупреждал:
Кто в траверс станет одноногому в дороге –
Недолго проживёт – и враз протянет ноги.
И куда делись в тот момент мои
                и память, и умишко!
Но что и говорить, был я, считай, мальчишкой, -
Не очень думал я о подлостях людских
                и встречах с горем –
Забредил я о море.
А Сильвер смог мне в душу влезть –
Он расхвалил меня, пустив мне в уши лесть.
Лишь мистер Смоллетт – капитан –
                его немедля раскусил;
А мы же – защищали Сильвера,
                по мере своих сил.
Но нашей слепоте поставлена была вмиг точка –
И “виновата” в этом из-под яблок бочка.
Я просто так, в одном из дней,
                по палубе слонялся
И за последним яблоком в ту бочку и забрался.
И тут услышал голоса; и кто-то подходил;
И кто-то, будто изнутри, меня предупредил:
”Сиди, Джим, в бочке – слушай!”
Тут я затих – и узнал то,
                что содрогнуло мою душу.
Почувствовал,
     что кто-то грузно привалился к бочке.
Услышал голос Сильвера:
                ”Вы юнги все тут для меня!
Вы все – сыночки!
Флинт капитаном был. Я не был капитаном –
                квартирмейстером.
Пью, старый Флинт и я –
Вот все мы вместе.
А потерял я ногу там,
                где Пью свои иллюминаторы.
“Кассандра”, “Морж” – вот наши корабли.
Мы не меняли кораблям,
              как люди Робертса, названия,
И потому удача улыбалась нам
                во всех компаниях.
Наш “Морж” однажды
            до бортов наполнен кровью был,
А груз из золота едва “Моржа” не утопил.
И вот я говорю: и где же все теперь?
А здесь, по большинству, на корабле.
На берегу – все были нищие
Последние, а обладали тыщами.
Пью попрошайкой был, он резал глотки –
            всё равно не мог набить живот.
В последней вылазке Пью умер и гниёт
В земле”.
“Тогда такая жизнь, уж точно, не по мне, –
Прервал его речь голос молодой. –
                Вот так пиратом быть”.
“Не надо, парень, ныть!
Ты выслушай вначале.
Что делали те господа, причалив?
Пью проживал по двести тысяч фунтов в год –
Он жил, как лорд.
Прожил он всё! Теперь гниёт.
Где Флинт? От рому он в Саванне умер.
Вот, Дик, и думай.
Вот так всегда с джентльменами удачи –
Не могут жить иначе:
За деньги в море насмерть бьются –
Что отвоюют – чуть на берег – попропьются –
В одних рубашках снова в море.
Ни фартинга нет в голове у них ума – что в поле
Ветер.
Ты, парень, не такой –
Ты парень с головой –
Я сразу то заметил.
Ум у тебя, парнишка, есть”.
Тут я со злом услышал лесть,
Какую мне же говорил пират.
“Я, парень, очень рад,
Что ты своё пораспылишь едва ли”.
Я понял: парня этого почти завербовали.
Джон Сильвер продолжал:
“А чтобы ты ещё немного досоображал,
Тебе
Я расскажу немного о себе.
Я деньги вкладываю в банки без сомнения –
И в разные, и понемногу,
                чтоб не возникли подозрения.
Вернусь и буду жить, как все живут джентльмены,
Но настоящие –
       на старости мне надоели встряски, перемены.
Хочу на старости спокойной жизнию пожить”.
“А как же быть
Со вкладами вам в Бристоле? Пропали?
После поездки этой вам туда заказано”.
“Ещё не всё досказано.
Мы со старухою давно всё рассчитали,
И денежки она давно сняла со счёта –
               ещё когда мы якорь подымали”.
“А вы старухе доверяете своей?”
“Ещё такого не было в кривлянии судьбы моей.
Кто мне дорогу переходит,
Дик, не долго он потом на свете бродит.
Кто Пью боялся, кому был страшен Флинт,
Ну, а меня боялся – сам Флинт.
Меня боялся,
Но и восхищался.
Я ни бывалых не боялся, никого, -
И дисциплинка у меня была – ого!”
Тут Дик пошёл с пиратом на союз:
“Не нравится, по совести сказать, мне
            этот весь пиратский груз.
Но вот моя рука!”
“Я знал, Дик, - будешь наш. Характер моряка –
Мне это сразу показалось”.
Тут бочка закачалась
От рукопожатья,
И новоиспечённые разбойничие братья
Вдруг захотели яблочка вкусить –
   полезть уж кто-то в бочку захотел –
Я помертвел.
Не ведая о том, Джон Сильвер меня спас:
        “Что за охота эту гниль сосать.
По случаю по этому я рому могу дать.
У меня, припрятан
Бочёнок, ребята ”.
И тут услышали все и я
Голос с вахты: “Земля!”
Пираты, как и все, на скулу побежали.
Мне они уже не мешали.
Незамеченный, добрался я до доктора
                и, среди топота,
Став рядом с ним, произнёс внятно, шёпотом:
“Доктор, мне нужно кое-что сообщить.
Ужасные новости! Капитана и сквайра
          постарайтесь в каюту пригласить”.
Доктор побледнел,
Но сразу собой овладел.
Подойдя к тем, кого я назвал, он смеясь
Завёл
Разговор.
Капитан, смеясь,
Как ни в чём не бывало,
Отошёл и обратился к матросам:
     ”Ребята! Вы народ бывалый
И благодаря вам
Мы достигли вот этой земли! Вам,
За пройденную дорогу,
Мистер Трелони приказал выдать грогу
И хорошую закуску, в придачу,
За наше здоровье и за нашу удачу.
В этом деле всегда был он очень полезен
И любезен.
Крикнем в его честь – ура!”
Все закричали: “Ура!”
Джон Сильвер Долговязый завопил:
     ”Капитану Смоллетту – ура!”
Все подхватили.
Пока они веселились, пили,
Мы незаметно спустились в каюту.
“Ну-так…
Выкладывай, Джим,
С чего поднялись пыль и дым?”
Пока я говорил, они сидели, молча,
  не отрывая взглядов от моего лица,
Всё изложение прослушав до конца.
Закончил я, тут сквайр угрюмо произнёс:
“Решён вопрос…
Да-а… Капитан Смоллетт!
Слов нет
Чтобы выразить, насколько я был осёл,
Защищая этого одноногого, –
Я не заметил многого”.
“Сэр, - сказал капитан, - это я осёл –
Я не заметил.
В первый раз команду встретил
Решившую бунтовать,
Но в которой признаков не видать,
Что нас, как бычков, готовит к закланию.
Заметь – принял бы меры заранее”.
Доктор тут вставил: “Джон Сильвер вас хитрее
Оказался,
Умнее”.
Капитан Смоллетт парировал сразу:
“Я в нём лишь один чуял бунта заразу.
Он бы ещё оказался
Умнее,
Если б сейчас он болтался 
На рее.
Теперь: что мы начали – продолжать, -
Заикнись о возвращении –
              сразу начнут бунтовать.
Хоккинс, ты – мальчик, - эти приятели
Тебя не стесняются –
     побудешь средь них наблюдателем.
Первая нам задачка –
Уцелеть в этой качке;
Задачка вторая –
Чтоб они не знали, что мы – знаем;
А третья – коли поможет Бог –
Раздавить их внезапно, застав врасплох”.
Ночь прошла. “Испаньола” стояла в полумиле
От берега – в штиле.
И вот что сказал в этот день нам
На Совете капитан:
“Матросы – на грани – бунтовать.
Если мне на дерзости на отвечать –
Они заподозрят неладное,
Если ответить – эти ребята, до крови жадные,
Изрубят нас – о чём они и мечтают.
Предлагаю:
Джону Сильверу – удерживает пока
 свою шайку от решения – взбунтовать –
Предложить с командой сойти на берег –
Попировать.
Они учуяли запах денег
И согласятся, -
И тогда, может статься,
Захват нами ”Испаньолы” будет решён”.
Всё получилось так, как предполагал он.
Эти дураки вообразили, что, ступив на берег,
Сразу получат кучи денег.
И тут я пошёл на шаг невообразимый, отчаянный:
Cел с пиратами в шлюпку. Шлюпки отчалили.
Едва шлюпка коснулась песка,
      я кинулся от кровавых друзей
В чащу. Услышав зов Сильвера: “Эй,
Ты куда побежал,
Джим?!” – я побежал
Ещё быстрей.
Бежал,
Пока на землю не упал.
Потом я развеселился –
   впервые попал на необитаемый остров, –
Ошалел просто.
Я брёл рассматривая местность.
      Лес, двуглавая гора, ручьи и речка.
Но я стал, как заблудшая овечка,
Когда набрёл на болото.
Пытаясь его обойти, в камышах я услышал:
                говорил кто-то.
Я замер сразу –
Голос принадлежал Джону Сильверу Долговязому.
“Приятель, ты для меня чистое золото,
Я для тебя хлопочу потому, что молод ты,
Том. Я тебя люблю всем серцем.
Дверца,
Пойми, захлопнута. Если бы матросы узнали
                о чём я говорю с тобой,
Знаешь, что бы сделали они  со мной?”.
“Сильвер, - отвечал моряк, - ты уже не молодой
И как будто имеешь совесть.
Всё, что ты сказал, для меня новость.
У тебя много денег –
                больше, чем у других моряков, -
К тому же ты не трус. И подать руку я тебе готов.
Тебя так понимаю:
Мошенником тебя я не считаю,
И я не думаю, что ты заодно с ними –
С этими крысами гнусными.
А я – не изменю своему долгу ”.
Может быть он говорил бы долго,
Но речь честного моряка была прервана:
                далеко за болотом
Душераздирающе закричал кто-то.
Том вздрогнул и сказал: ”Джон!” –
        И протянул Сильверу руку.
“Прочь руки!” –
Заорал Сильвер. “Я уберу руки.
Но объясни, что случилось?”
“Что случилось?..
Это Алан,
По моему”, -
Сказал
Сильвер, сузив глаза.
“По твоему? –
Переспросил Том, без страха. –
Алан!
Мир его праху!
Сильвер, больше нам товарищами не быть.
Можете меня убить,
Но честь я решил сохранить”.
Том повернулся – и прочь пошёл.
Далеко не ушёл:
Долговязый взвизгнул и прорычал: “Что ж!
Тогда лови, милый!”
Костыль, как пика,
          брошенный с невероятной силой,
Свалил Тома.
   Сильвер прыгнул на него и всадил в спину нож.
В глазах у меня всё поплыло.
Но очнулся резво я.
Пират травой оттирал от крови лезвие.
Ещё никогда лица я не видал злей.
Злодей
Вытащил из кармана свисток и позвал друзей.
Стараясь не шуметь, я вылез из камышей,
Из кустарников, и помчался в лес.
Солнце, болото, над которым
         клубился туман, вершины гор, лес,
Всё было по-прежнему, но только не у меня:
У меня
Были смятение и страх –
Только что у меня
На глазах
Убит человек был.
Я бежал, насколько хватило сил.
Остановился
У подножия гор.
   И тут я опять пришёл в ужас и изумился:
С отвесного склона посыпался
Гравий, и я увидал странное существо –
Тёмное и косматое. Я замер. Увидев, что оно
Не затаивается и напасть – намерений нет,
Я приободрился, –
         тем более, при мне был пистолет.
Я шагнул к нему.
К изумлению
Моему,
Оно – человек! –
Приблизился, протянул ко мне, как бы с мольбой,
Руки, пал на колени.
У меня уже не было сомнений:
Это был небритый человек
В жутких лохмотьях. “Кто вы такой?”
“Бен Ганн! – ответил мне человек
Жутким скрипучим голосом
  заржавленного замка. –
Три года
Я живу вне любого народа.
Ты первый человек,
Которого я за три проклятых года
Встретил”.
“Вы попали в кораблекрушение?” –
                “Нет, - ответил
Бен Ганн. – А как тебя звать?”
“Джим!” – “Джим, прежде чем рассказать
Как я попал на остров,
         и тайна этого будет тебе открыта,
Ты мне честно скажи – это корабль Флинта?”
“Флинт умер.
      На нашем корабле  есть люди Флинта –
И это для нас большое несчастье”.
“Джим, я знаю их. Я из шайки той – частью.
Один прожив из года в год,
Уже теперь я далеко не тот”.
Бен Ганн вдруг изменил свой говор:
“Джим, Сильвер – одноногий – кем у вас?” –
                “На корабле он – повар,
А в шайке он – за главаря”.
“Вот, вот – что я
Предполагал.
Сам Флинт его побаивался, –
         проговорил вполголоса Бен Ганн. –
А знаешь ли ты, Джим, куда
Вы все попали?”
“Да!”
И я ему сказал о том,
О чём
И так уже все знали –
О карте и о кладе.
Бен выслушал и вдруг воскликнул: “Бога ради!
Все мы завязаны теперь мёртвым узлом.
Разрази меня гром,
Если не помогу я вам!
У меня есть условие, Джим,
Я вам отдам
То, что и так уже является моим,
Но спроси сквайра, не даст ли он мне, с того,
Хотя бы тысячу фунтов всего”.
“Да! Сквайр – настоящий джентльмен,
                и если будете нам помогать,
На корабль может взять –
Вы моряк опытный”.
“Джим, меня обнадёжил ты.
Теперь слушай, о чём я тебе расскажу.
           Я был пиратом – и повидал кровища.
Я был на Флинта корабле,
      когда зарыл он эти проклятые сокровища.
А с ним были шесть здоровенных моряков в деле.
Пробыли они на строве – неделю,
А мы седели
На старом “Морже”.
В один прекрасный день
           мы увидели шлюпку с Флинтом, но уже
Он был один.
Он был бледен, как смерть,
И он был один.
Была ли там драка, резня или внезапная смерть,
Но он плыл к нам один.
А он был один
Против шестерых –
И каждый из них
Был здоровяк.
Это как?
“Где сокровища?” – спросили его
                Билли Бонс и Долговязый Джон.
“Ступайте на берег и поищите, - ответил он, -
Но вы должны знать:
Клянусь громом, корабль не станет вас ждать”.
Вот как ответил Флинт.
Через три года мы были у острова,
    и я сказал: “Клад у нас под ногами лежит.
Ребята, поставим остров вверх дном –
Сокровища найдём!”
Капитан рассердился,
          но все матросы были со мной заодно.
Двенадцать дней мы искали
         эти проклятые сокровища,но не нашли.
Все моряки на корабль ушли,
А в отместку, товарищи мои
Оставили меня на острове
                с мушкетом, заступом и ломом, и
С присказкой: “Пусть теперь сам поищет!”
Три года, с тех пор, я не видел нормальной пищи.
Клянусь громом! Целый век!
Так  и скажи своему сквайру, Джим,
                что Бен Ганн отличный человек,
И скажи, в придачу:
Он больше доверяет джентльмену
          прирождённому, чем джентльмену удачи”.
“Но я сейчас всё равно
                на корабль не смогу попасть”.
“А, плохо твоё дело.
          Ну да ладно, со мною тебе не пропасть.
Я для тебя находка.
У меня, Джим, есть лодка,
Которую я смастерил сам.
                Спрятана она под Белой скалой.
С тобой
Сможем поехать на ней,
Станет когда потемней”.
В этот момент
            выстрел пушечный раздался с корабля.
Я крикнул: “Там идёт бой!
Беги за мной!”
Мы кинулись к стоянке корабля.
Услышали залп ружейный. Потом
Тишина – и потом
Над лесом, в четверти мили
От нас, британский флаг взвили.
Бен Ганн произнёс: “Твои друзья!”
“А может быть – враги!” – ответил я.
“Нет, джентльмены удачи
“Весёлый роджер” подняли б – не иначе.
А сейчас, Джим,
В разные стороны бежим.
Но ты не забудь сказать,
Чтобы прислали ко мне
   парламентёра с тряпкой белой –
Мне есть что ему сказать”.
Ядро над нами пролетело,
В ста ярдах врезалось в песок.
И каждый бросился в свой уголок
Из-под обстрела – наутёк.
Я пробирался к флагу Англии в обход,
Помня, какой бедовый народ
Гулял в округе.
  До захода солнца к берегу пробрался всё же.
Над “Испаньолой” уже развивался
                “Весёлый Роджер”.
Между кораблём и берегом шлюпка сновала.
Команда пиратов смеялась и пировала.
Свои меня радушно за частоколом встретили,
Но отметили,
Что предателем меня не считают,
А мальчишкой считают.
Доктор Ливси мне рассказал,
Как он с друзьями за частокол попал.
По плану капитана, провизия и боеприпасы
Перевезены были сюда.
            Здесь решили дождаться часа,
Когда из Англии придут на помощь с кораблём.
Потом
Пиратская шайка их атаковала.
Толку было мало –
Шайка двоих потеряла.
“Да и мы одного!”
И я увидел его.
Том Редрут лежал, окоченевший,
                у бревенчатой стены.
Для полноты картины сей войны,
Был рядом Грей – сидел с порезанной щекой –
На нашей стороне вступил он с шайкой в бой.
Капитан, сквайр, доктор мне сообщили:
Пиратов четверых уже убили,
Есть у них раненые; и ещё:
            на нашей стороне – климат болотный.
Нам сделать надо так, чтоб им пришлось убраться
Побыстрей, хоть к чёрту, -
У нас на каждого брата
Провизии маловато –
А может статься,
Что помощи нам не дождаться.
Смертельно уставший, я заснул
     и проснулся от крика стоявшего “на часах”:
“Белый флаг!”
Я посмотрел в бойницу. Пират
        и сам Сильвер – главным парламентёром –
Подошли к частоколу.
Когда капитан дал согласие на переговоры,
Джон Сильвер, показалось, в одно мгновение
Перелез через ограждение.
“К делу, любезный, - сказал капитан. –
Зачем вы пришли? Говорите ”.
“Я понимаю, капитан, -
Начал Сильвер, - чего вы хотите:
Добраться до сокровищ и вернуться домой.
Но корабль у нас, и мы диктуем условия.
               Договоримся между собой:
Вы нам даёте карту, и мы,
           отдав вам половину провизии,
Посылаем за вами
          первый же встречный корабль”.
Капитан спросил: “И это всё,
Что вам нужно для вашей жизни?”
“Клянусь громом – всё!
Если откажетесь, наши ружья заговорят!”
“Отлично! - сказал капитан. –
   Если вы сюда придёте поодиночке подряд,
Я закую вас в кандалы
   и отправлю в Англию – судить.
А при следующей встрече
   мне придётся вам пулю в спину влепить.
Убирайтесь же, любезный,
   поторапливайтесь – даю вам малый срок”.
Сильвер сплюнул.
          “Для меня вы – как этот плевок!
Вы пока не в Англии, не дома.
Через час я подогрею ваш старый блокгауз,
                как бочку рома,
К чёрту.
Те из вас, кто останется в живых,
                позавидуют мёртвым!”
Сильвер вернулся назад тем же порядком,
Но уже едва перелез через забор,
     с помощью парламентёра с белой тряпкой.
И точно: пьяные пираты нас атаковать решили.
После этой атаки, которую мы отбили,
Их всего уже девять было –
Нас же осталось пятеро.
        И у меня опять начали возникать планы.
Безумные затеи мои сумели завестись.
Я решил у Белой скалы найти шлюпку Бена Ганна.
Как потом оказалось, она помогла нам спастись.
Лодку нашёл. Решил я
       в ночной темноте подплыть к “Испаньоле”
И перерезать якорный канат,
          чтобы помешать пиратам выйти в море.
Как и предполагал, ночью я до корабля добрался. 
Громкие голоса до меня доносились.
Судя по ним,
      каждый говорящий уже хорошо “набрался” –
Спиртным пираты налились.
Израэль Хендс, бывший некогда
         вторым боцманом и канониром у Флинта,
И О’ Брайен, который удрал от нас за частокол
             во время атаки, были в конфликте.
Выбрав момент я перерезал канат.
             Установилась тишина в эту минуту.
Заглянул в иллюминатор каюты.
Хендс и его товарищ дрались,
                ухватив друг друга за горло.
Опустившись в челнок, я понял,
Каким боком повернулся рок:
Течение и корабль увлекли меня в открытое море.
Раздался топот по трапу.
Драться перестали пьяные пираты –
Беда протрезвила,
Во спасение опять объединила.
Отдавшись на волю корабля и волн,
                я впал в забытьё.
И можно понять счастье моё,
Когда с рассветом, очнувшись,
             я увидел себя над зыбкими волнами,
Берег и “Испаньолу”,
                шедшую под гротом и двумя кливерами.
Судя по всему, кораблём никто не управлял.
Сначала я его догонял,
Но он, развернувшись на левый галс,
                сам пошёл на меня.
Я видел как под форштевнем вода кипела.
Едва меня не потопив, корабль пошёл мимо.
            Спасаясь, я действовал смело.
Ухватившись за свисающий бушприт,
    за утлегарь, едва не свалившись вниз,
В воздухе повис;
Через несколько секунд оказался на корабле.
Всё стало понятно мне.
Жизнь пиратская довела до расплаты –
На палубе лежали мёртвые пираты.
Израэль Хендс и О’ Брайен
               закололи друг друга в драке.
Но вот Хендс проявил жизни знаки:
Продвинулся подальше от борта,
       но на большее у него не хватило сил.
Я подошёл к грот-мачте
                и насмешливо провозгласил:
“Я опять на корабле,
Мистер Хендс!” – “Бренди!” –
Этим словом ответил он мне.
По трапу я сбежал в каюту
      и среди разгрома нашёл бутылку бренди.
Хендс отпил половину и кивнул на О’ Брайена:
“Эта крыса померла...
Плохой был моряк... А ты откуда взялся?” –
           Я явился на себя взять все дела
На шхуне”.
Хендс поглядел на меня размышляюще и угрюмо.
“Я полагаю, капитан Хокинс, вы не прочь
          были бы высадиться на берег”.
“Вы правы”. – “Вот. Мы совпадаем в цели.
И потому-то, капитан, я предлагаю:
  мне для вас побыть, как за отца,
В таком весёлом деле. –
Усмешка пробежала вдоль его лица. –
Я помогу вам, капитан, управлять шхуной,
        но сначала перевяжите мне рану”.
Два врага сейчас мирно разговаривали.
  Мир наш устроен, всё-таки, странно.
Рану его я перевязал шёлковым платком.
Хендс, ещё хлебнув бренди,
   стал, командуя, управлять кораблём.
Наш корабль полетел, как птица,
В Северную стоянку –
О чём мне пришлось с Хендсом договориться,
Чтобы не возвращаться на стоянку
Капитана Кидда, по причинам понятным.
Мне было занятно
Управлять шхуной.
Но зоркий взгляд боцмана лукавый и хитроумный
Постоянно не давал мне покоя.
В улыбке пирата скрывалось смертельно-злое.
До входа в Северную стоянку
      корабль быстро вышел,
Но зайти в бухту мы боялись,
   прежде чем прилив поднимется выше,
Ведь у нас не было якоря.
Как положить корабль в дрейф,
          боцман научил меня.
“Джим, - попросил Хендс, хитрость в глазах тая, -
Пока мы в дрейфе,
            принеси мне бутылочку вина дельного”.
“Хорошо, я принесу, я принесу портвейна,
Но мне придётся его поискать”.
Я сбежал вниз,
    башмаками стараясь погромче стучать,
Снял их и тихонечко вернулся назад по трапу.
Я увидел, затаясь, что Хендс, как зверь на лапах,
По палубе довольно проворно пополз.
У меня по коже прошёл мороз,
Когда он в корабельных канатах,
Возле водосточного жёлоба,
Взял кинжал,
   по самую рукоятку окрашенный кровью,
Сунул за пазуху и с приглушённым стоном
               пополз на прежнее место.
“Это уже интересно!” –
Прошептал я для храбрости; взял портвейн
                и вернулся к пирату.
Он лежал несчастный, бессильный,
Совсем судьбой измятый.
Отпив больше половины,
Хендс сказал: “Я плавал по морям тридцать лет.
Видел штили и штормы, и голод, и поножовщину,
И ещё
Много бед.
Жизнь – это драка и слёзы.
Ни разу не видел, чтобы добродетель
   приносила человеку хоть какую-то пользу.
Нужны в жизни крепкие нервы.
Прав тот, кто ударит первый.
Мёртвые не кусаются.
Мне нужен я –
Остальное меня
Не касается.
Вот и вся
Моя
Вера. Аминь!..
Послушай, Джим,
Что мы на одном месте сидим?
Прилив поднялся уже высоко.
   Слушай мою команду: по местам стоять!
В бухту корабль – загонять!”
Я бросился команду выполнять.
Когда прошли оба мыса,
   нас окружили берега заросшие лесом,
Как и на Южной стоянке. “Правь – вон
Хорошее место,
Чтобы причалить: песок и никаких волн
Никогда, а кругом,
Как в саду, благодать”.
Я вывел корабль по приказу.
             “А теперь, сынок, не зевать!
Мы возле земли. Шхуна идёт прямо
На неё. Правее немного... так... прямо...
Правей...
Чуть-чуть левей...
Прямо...
Прямо!..
Правь к ветру, друг сердечный!”
Я налёг на руль изо всех сил.
Ветер “Испаньолу” круто развернул
             и к берегу устремил.
И тут бы остался я мёртвым навечно.
Внезапно я обернулся.
         Хендс был рядом с кинжалом.
Как будто тень между нами пробежала.
Вначале
Мы оба дико закричали.
Я выронил из рук румпель.
Это спасло мне жизнь. Румпель,
Выпрямляясь, Хендсу в грудь попал –
Хендс упал.
Я успел добежать до грот-мачты
   и вытащил пистолет из кармана.
Радоваться было рано.
Прицелился я – и нажал на курок.
        Выстрела не последовало.
Хендс съязвил, с ядовитой улыбкой:
   “Следить за оружием следовало бы.
Порох на затравке подмочен,
Между прочим”.
Прокляв себя за небрежность,
Понимая моей борьбы за жизнь неизбежность,
Я, обхватив мачту, ждал
И сображал,
Как бы не попасть на нос при отступлении –
                там пират сработает чисто.
Хендс двигался удивительно быстро.
Смертельная игра возле грот-мачты.
        Каждый свою роль исполнял:
Он нападал –
Я старался увернуться.
Наверно, Бог помог.
“Испаньола” сбила нас с ног,
Врезавшись в песок. Мы покатились
   прямо к желобам, как яблоки по блюдцу,
Почти в обнимку – вместе с мертвецом.
Прокатился по палубе гром –
Что держалось плохо,
        вместе с нами полетело кувырком.
Я вскочил первый, а Хендс забарахтался –
              на него навалился мертвец.
У меня мелькнуло:
     “Надо успеть перезарядить пистолет,
Иначе мне конец!”
Я пробрался наверх, по уклонной теперь палубе,
Перезарядил пистолет
И приготовился опять к борьбе,
Усевшись на салинге. Хендс
    следил за мной со злостью, размышляя;
Затем, ухватившись за ванты, держа кинжал
           в зубах, полез ко мне, стоная;
Продвинулся на треть расстояния.
   Я произнёс, наставив на него пистолет:
“Что такое пистолет,
Мистер Хендс, для вас не секрет.
Помедленней, иначе я вышибу вам то,
         где у вас мысли вращаются,
Как вы сами сказали, мёртвые не кусаются”.
Он остановился и стал что-то обдумывать,
            так растерянно и так тяжело,
Что на меня веселие нашло –
Громко я расхохотался. Пират дёрнул рукой.
Я вскрикнул: “Ой!”
Стало горячо.
Кинжал
Левое моё плечо
К мачте пригвоздил.
Непроизвольно я на курок нажал.
Выстрел
Быстро
Метателя убил.
А на меня, на мгновенье,
Обморок напал.
Через мгновенье
Я уже соображал,
Как мне не свалиться в воду, за Хендсом вслед.
Не сумев вытащить
         из мачты последний пиратский привет –
К счастью, он не очень сильно зацепил, -
Я, изо всех сил,
Освободился рывком.
Закружилось в голове, подступил тошноты ком.
Всё-таки я в обморок не упал
И на дно не попал,
И мог двигать рукой.
Рану я свою перевязал.
Потом дал О’ Брайену вечный упокой,
Сбросив в воду бухты.
       Оба пирата легли на дно рядом.
А их души улетели знакомиться с адом.
Двуглавый холм и вершина Подзорной Трубы
                послужили мне ориентиром,
И никогда луна не казалась мне такою милой,
Когда я пробирался
Среди ночи до своих друзей. Я перебрался
Через частокол,
   удивляясь, что охрана отсутствовала.
Костёр горел среди двора.
Я вошёл в дом. Кто-то храпел.
Вдруг резкий голос на одной ноте запел
Без передышки: “Пиастры! Пиастры! Пиастры!”
Это Капитан Флинт – зелёный попугай –
                вот кто был за часового!
Сильвер таскал его за собой в любой дороге.
Из-за этих “пиастров”
Оказался я в ситуации чрезвычайно опасной.
У меня не было времени скрыться. Все вскочили.
Меня схватили.
Я услышал голос Сильвера: “Ну-ка, Дик,
Принеси-ка сюда факел –
            посмотреть на чей-то лик”.
Разбойник выбежал из дома
             и вернулся с горящей головнёй.
“Эге, да это Джим Хокинс, чёрт меня подери! 
Заходи,
Заходи,
Человек молодой”, -
Произнёс Сильвер. Он сел на бочонок бренди
                и стал набивать табаком
Cвою трубку. “Ловкий ты парень,
                разрази меня гром!
Ты бросил своего капитана. А-я-я-я-яй!
Даже доктор Ливси назвал тебя
     “Неблагодарный негодяй”.
Сильвер затянулся дымом.
“К своим теперь, парень, тебе нельзя воротиться.
К капитану Сильверу придётся присоединиться”.
На плече его попугай начал чистить свои перья.
“Так ли, Капитан Флинт?”
Капитан Флинт
Закричал: “Пиастры!”
“Вот видишь, Джим, какой теперь ты несчастный.
Нет к тебе теперь от друзей никакого доверья”.
Я ответил:
    “Для начала, мне надо знать, что происходит? “
Угрюмо повторил один из пиратов:
                “Что происходит?
Чтобы понять, много бы я дал”.
“А ты заткнись! - Сильвер его оборвал. -
Пока тебя не спрашивают.
Это я спрашиваю.
Вчера утром, мистер Хокинс, к нам явился
С белым флагом доктор Ливси.
“Вы остались на мели, капитан Сильвер, -
          сказал он мне,- корабль ушёл”.
Мы выбежали на берег –
   и чуть на месте не повалились –
Корабль исчез. “Что ж, - сказал доктор, -
              давайте заключать договор”.
Мы согласились.
В вашей крепости
   со всеми припасами расположились.
А где твои друзья бывшие летают –
Я не знаю.
А теперь ты, парень, должен выбирать –
Под дудочку какую будешь ты теперь плясать”.
“Ну, ладно”, - угрюмо сказал я.
Враз рассказал, что натворил я против них,
Угон включая корабля;
Потом добавил: “Если оставите меня в живых,
Я постараюсь,
Чтобы на виселицах вы не болтались”.
Я умолк. Никто из пиратов не пошевелился.
Они глядели на меня, как овцы,
      которые увидели незнакомый предмет.
“Пустить ему кровь!” –
         взревел Морган, за нож схватился
И вскочил с такой лёгкостью,
         как будто было ему двадцать лет.
Сильвер крикнул: “На место!
Кто ты такой, Том Морган?
                Или вам всем неизвестно:
За тридцать лет всякий попадал на рею либо
На закуску рыбам,
Становясь мне поперёк дороги”.
Поразительно было наблюдать,
        как калека одноногий
Управлял своею шайкой громил.
“Том Морган, я тебя предупредил.
Посмей мне перечить –
     недолго тебе существовать”.
Том замолк, но остальные стали ворчать.
Сильвер проревел:
         “Джентльмены, кто из вас хочет
Иметь дело со мной –
Вынь свой кортик и выходи на бой!
Вы знаете наш обычай. Я жду очень.
Вы считаете себя джентльменами удачи.
Ну что же, выходите, наудачу,
В мясорубку –
И я увижу, какого цвета
У смельчака потроха,
   прежде чем погаснет моя трубка!”
На вызов этот
Никто не двинулся. “Вот так всегда!
Вы не хотите драться со мной,
   как подобает джентльменам удачи.
Тогда,
Клянусь громом, вы должны повиноваться!
Я ваш капитан! По уму
Я больше всех вас значу
Потому,
Что я на морскую милю
    вижу дальше всех вас, братцы.
Мальчишка вдвое похож на мужчину,
        чем такие крысы, как вы –
Львы.
И кто его тронет, будет со мной иметь дело ”.
Пираты собрались в уголке,
          и оттуда их речь тихонько зашипела.
Сильвер проговорил: “Слушай, Джим Хокинс,
                ты на волосок от смерти,
А ещё хуже – от пытки,
   а меня они хотят разжаловать, эти черти.
Когда корабль исчез,
Я сказал себе:
      игра твоя кончена, до точки ты долез.
Теперь скажу лишь для тебя:
Сейчас
Решил я ставить на тебя.
Ты спасаешь меня от виселицы –
      я спасу твою шею сейчас.
А они пусть совещаются –
   все они безмозглые трусы”. Я был поражён:
За такую жалкую соломинку хватается он –
Старый пират. “Я сделаю всё, что могу”, -
Сказал я союзнику и врагу.
“Значит, по-рукам!
Я знаю, Джим, в противовес этим дуракам,
Куда-то ты корабль загнал.
Но я не спрашиваю – знаю правила игры
                и понимаю, что я проиграл.
Кстати... зачем мне доктор эту карту отдал?”
Увидев на лице моё изумление,
Сильвер произнёс:
     “Да, и тут что-то не так, без сомнения.
Буря приближается, Джим...
                Теперь ждать нам с тобой”.
Сильвер хлебнул коньяку и покачал головой,
С видом человека, ожидающего неминуемых бед.
Пираты закруглили свой Совет.
Пятеро подошли нерешительно,
Проталкивая вперёд одного. Тот нерешительно
Стал подходить, сжав крепко ладонь в кулак.
“Подойди ближе, приятель, - сказал Сильвер. – Так.
Давай, увалень, что там у тебя?
Депутата не трону я”.
Ободрённый этими словами, разбойник шагнул,
Сунул что-то Сильверу в руку
             и к своим товарищам улепетнул.
Повар глянул на свою ладонь. “Метка чёрная!
Так я и думал – ребята вы проворные”.
“Довольно болтать, Джон Сильвер, -
          проговорил верзила желтоглазый. –
Переверни метку и прочти – сразу
Ты по-иному заговоришь”.
“Ну-ну, и что же там написано? –
      отозвался Сильвер. – Ага! “Низложен”.
Это твой почерк, Джордж, -
              ты так красиво писать можешь.
Так вот в чём дело – в капитаны спешишь”.
“Нечего тебе команду морочить, -
Сказал Джордж. –
Ты уже у нас не капитан, между прочим.
Не мешай нашим выборам. Слезай с бочки!”
“Джордж, осторожней на кочках.
Ты не знаешь обычаев.
    Тебе придётся ещё малость подождать.
Обычаев ты не знаешь.
               Прежде чем метку вручать,
Вы должны мне предъявить обвинения;
Потом ответ должен держать я.
А до того – ваша метка стоит не больше сухаря”.
“Не бойся, обычаев мы не нарушим.
                Вот тебе обвинения.
Ты позволил нашим врагам уйти;
И ты не дал нам преследовать их в пути;
Ты заступился за этого мальчишку;
           и ты завалил всё дело.
Ты ведёшь двойную игру, Сильвер, –
            и ты ведёшь её умело”.
“Это всё?” – “Вполне достаточно.
   Нас из-за твоего ротозейства,
За все наши злодейства,
Теперь повесят сушиться – солнышку навстречу”.
“Теперь выслушайте, что я отвечу.
Если бы вы послушали меня,
Меня!
Находились бы мы все на “Испаньоле”
Сейчас – целые и невредимые,
       и действовали по нашей воле;
А золото всё лежало бы в трюмах,
Без особого шума.
Клянусь громом! Кто мне помешал?!
Кто начал всю эту дьявольскую пляску?
Эндерсон, Хендс, и Джордж Мерри – этот нахал.
Затеяв такую пляску,
Будем выкидывать коленца,
   которые выкидывают те,
Что болтаются в лондонской петле.
Вот, что понятно мне.
А кто всё начал?
Из трёх смутьянов один смерти избежал.
И у него хватает наглости лезть в капитаны!
Чуть не всю нашу шайку погубившего –
                лезть в капитаны!
Нет, ни черта из этого не выйдет!
Нет рассудка у вас, ни памяти – Бог видит!
Как отпустили вас мамаши в море!
В море!!
Уж лучше бы вы стали лихими
Портными”.
“Перестань ругаться.
         Отвечай на остальные обвинения”, -
Сказал Морган. “А на остальные обвинения! –
Крикнул Джон. – Говорю от всей души!
Остальные тоже хороши.
Вы сказали: наше дело пропало.
Клянусь громом, подозреваете даже мало,
Насколько оно плохо! Другое дело зреет.
Виселица так близка, что у меня уже шея коченеет.
Вас интересует,
          почему я приказал не трогать мальчишку.
У вас нет ума – на выпивку умишко.
Безмозглые идиоты!
Мы богатые до чёрта,
Чтобы единственного заложника уничтожать?
Вот благодать! И это тогда,
Когда
Сюда,
Нагрянет, вооружённая пушками,
           команда спасателей.
Я вижу, вы слушаете меня внимательно.
Вы обвиняете: я заключил договор.
Да ведь вы сами капитана своего
На коленях умоляли заключить его.
Не вы ли
Выли,
Малодушничали, боялись с голоду умереть?
Вот и доверяй вам впредь.
Но это всё пустяки.
          Чтобы понятно было вам с этих пор,
Глядите – вот ради чего я заключил договор!”
И он бросил на пол лист бумаги.
Видом карты сильнее, чем я,
   поразились эти морские бродяги.
Они вырывали карту друг у друга;
Раздались крик, смех и ругань.
Вели они себя –
   будто уже трогали золото в трюмах корабля.
“Это подпись Флинта! - прокричал один. –
                Её видел я –
Можете не сомневаться.
Д. Ф., а внизу мёртвый узел должен заплетаться.
Вот! Он всегда подписывался так”.
“Всё это хорошо, - хмыкнул Джордж, -
                но какой чудак
Без корабля увезёт отсюда сокровища?”
“Джорж, твоё одно слово ещё, -
И я буду с тобой драться.
Это ты должен ответить, откуда ему взяться”, -
Сказал Сильвер.
Морган поддакнул: “Правильно!”
“Ещё бы! Конечно, правильно! –
Подхватил Сильвер. –
Он потерял корабль. Я нашёл вам сокровища.
Какого вам ещё
Нужно капитана. В выборах вы вольны.
А с меня довольно!”
“Сильвера! – заорали все. –
     Окорок, командуй нами!
На веки веков! Окорока в капитаны!”
“Так вот что вы теперь запели!
Дошло до вас, кто действительно делает дело. –
Крикнул повар. – Милый друг, Джордж,
Жди до другого случая. Всё ж
Счастье твоё,
Что отходчиво сердце моё”.
Выпив рому, все улеглись спать.
Сильвер поставил, в отместку, Джорджа Мерри
                на пост – охранять,
Пригрозив ему смертью,
   если недоглядит чего-нибудь.
Я же не мог заснуть.
Я думал о человеке, которого мне
Пришлось убить, об удивительной игре
Сильвера и о своём опасном положении.
Наутро я оказался опять в изумлении,
Когда лечить пиратов доктор явился.
Увидев меня, он чуть в лице изменился,
Но не сказав ничего, начал свою работу.
Те, которые, не думая, лезли на рога чёрту,
Слушались, как овечки лекаря своего.
А лекарю лечить вменялось в обязанности его
По договору.
Разбойники, душегубы, воры –
Они ведь тоже людьми были –
И ран, и болезней понаполучили.
Мне удалось передать доктору
   о моём союзе с капитаном шайки,
С помощью капитана этой шайки.
Когда доктор ушёл,
Поход за сокровищами к пиратам подошёл –
И по карте их  повёл.
Сильвер вёл меня на верёвке
(Одноногий – он проявлял в трудном пути
        удивительную прыть и сноровку).
На двух шлюпках
   разбойники перебрались на остров Скелетов.
И где-то
Здесь росло дерево большое –
   у Подзорной Трубы на плече.
Пираты остались ни с чем.
Это дерево они отыскали –
На дерево скелет указал
(В траве лежал
С вытянутыми к дереву руками-костями), -
Но клад до их появления уже раскопали.
Полезли разбойники в яму
И стали разгребать землю руками.
“Джим, возьми вот это!” –
Сказал Сильвер. И я почувствовал в своей руке
                рукоять пистолета.
И тут же Морган взревел:
“Две гинеи! И весь клад – это!!” –
“А чего ты ещё хотел, -
Съязвил Сильвер. – Поищи получше. Для потехи,
Может быть, найдёшь пару земляных орехов”.
И тут Джордж Мерри взревел Моргана сильней:
“Товарищи!! Смотрите, он считает нас за свиней!
Этот старый калека
   привёл нас сюда на погибель!”
И это было истиной
Для него:
Джордж Мерри получил гибель –
Сильвер выстрелил
В него.
И тут из кустов заговорили мушкеты.
Это
Стреляли уже мои товарищи.
Пират с перевязанной головой мёртвым упал,
А каждый из трёх
    оставшихся в живых врагов моих в лес убежал.
А из леса вышли все мои товарищи.
Я был, конечно, несказанно рад.
Потом я узнал: Бен Ганн за три года нашёл клад
И перетащил его в пещеру Двуглавой горы.
Так мы
До клада добрались.
Когда домой возвращались
С кладом на борту,
Сильвер сбежал в первом же порту
Испанской Америки. Мы же до Англии добрались
И, прямо сказать,
   неплохо потом в жизни обосновались.
Только пятеро вернулось из похода.
И такой поход я не забуду сроду.
До сих пор мне снится проклятый этот остров,
Человеческий остов,
Слышится крик Капитана Флинта:
   “Пиастры! Пиастры! Пиастры!”

                24.06.2006.

   МИХАИЛ АНПИЛОГОВ. ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.


СЛОВАРЬ – к роману в стихах “Остров сокровищ”.

Таверна – небольшой трактир, кабачок.
Ром – крепкий алкогольный напиток вырабатываемый из сахарного тростника.
Кортик – коротенькая шпага или род долгого ножа; кинжал обоюдоострый, носимый во флоте.
Фартинг – мелкая английская монета.
Гинея – старинная английская золотая монета.
Пиастр и дублон – старинные испанские монеты.
Луидор – французская монета.
Люггер – небольшое парусное судно.
Сквайр (сокр.) – эсквайр – почётный титул в Великобритании (в раннее средневековье оруженосец рыцаря); термин часто употребляется как равнозначный термину “джентльмен”.
Траверс – направление, перпендикулярное курсу судна.
Квартирмейстер – заведующий продовольствием.
Иллюминатор – круглое окно в борту судна.
Фунт – фунт стерлингов – денежная единица Англии.
“Джентльмен удачи” – пират.
Скула – место наиболее крутого изгиба борта судна.
Грог – ром с водою – питьё моряков.
Рея – поперечный брус на мачте, к которому крепят паруса.
“Весёлый Роджер” – флаг пиратов (на чёрном фоне – череп над скрещёнными костями).
Миля морская – путевая мера длины. 1852 или 1853 метра.
Ярд – английская мера длины. 91,44 сантиметра.
Блокгауз – оборонительное укреплённое сооружение для ведения кругового ружейного, пулемётного, артиллерийского огня.
Канонир – артиллерист.
Трап – лестница.
Грот – неглубокая пещера с широким входом.
Кливер – треугольный парус между фок-мачтой и бушпритом.
Галс – курс судна относительно ветра.
Форштевень – брус по контуру носового заострения судна.
Бушприт – горизонтальный или наклонный брус для крепления носовых парусов.
Утлегарь – продолжение бушприта.
Грот-мачта – мачта, следующая после фок- мачты (носовой).
Шхуна – морское судно с косыми парусами.
Лечь в дрейф – сохранение почти полной неподвижности судна в результате маневрирования парусами.
Бухта – небольшой глубокий залив.
Мыс – часть суши, выдающаяся острым углом в море, озеро или реку.
Румпель – рычаг на верхней части оси руля.
Затравка – запал, отверстие в казённой части огнестрельного оружия.
Салинг – конструкция, служащая для соединения частей вертикального рангоута (совокупность частей, предназначенных для постановки парусов, для подъёма сигналов, для установки судовых огней и пр.) парусного судна.
Ванты – снасти судового стоячего такелажа, раскрепляющие к бортам мачты и стеньги (продолжения верхов мачт).
Трюм – внутреннее помещение корабля под нижней палубой, служащее для размещения грузов.
Мушкет – ружьё крупного калибра с фитильным замком.
Остов – скелет.

                = = =