Желтая комната

Каждый
Охотник
Желает
Знать:
Где
Сидит
Фазан

Ex Libris



Кадры плохого любительского видео были тусклыми и размытыми. Но то, что они демонстрировали – завораживало и полностью подчиняло внимание зрителя.

В просторной, явно жилой комнате происходило что-то невероятное. Люди, теряя вес, отрывались от пола и, свободные от сил земного притяжения, плавали в воздухе, принимая замысловатые позы. Кто-то висел под самым потолком, а кто-то, оседлав стул, зигзагами переплывал от одной стены к другой. Звуковое сопровождение отсутствовало, но, судя по выражению лиц, людей переполняли положительные эмоции. Временами казалось, что в движение приходит и сама комната, меняя свое пространственное положение. Но потом стало ясно – в состоянии невесомости находится оператор, снимавший эти кадры. Необычную комнату заливал золотисто-желтый свет, излучаемый, казалось, стенами.

Внезапно изображение обрывается, экран заполняет «белый шум». Под впечатлением от увиденного, мы сидим в полумраке, слегка подавленные. Желания обсуждать отраженные на экране явления, да и вообще говорить, никто не испытывает. Каждый по-своему переживает то, что увидел. Я почувствовал непреодолимое желание отыскать этот дом и побывать в удивительной комнате. Кто знает, какие чудесные секреты она ещё в себе таит.

Первым встал хозяин. Выключив видеомагнитофон, он дает понять, что просмотр окончен. Зрители, так и не обмолвившись ни словом, подтягиваются к выходу. Я собирался последовать за всеми, но хозяин задержал меня едва приметным знаком. «Я знаю адрес этого дома», – щекочет мне ухо его шепот, а в ладонь скользнул сложенный листок бумаги. «Только имейте в виду – там очень строгий привратник. Надо предъявить веские основания, чтобы попасть в дом». Уже в прихожей хозяин указал мне на объемистую сумку и большой матерчатый футляр с плечевой лямкой. «В том доме живет художник. Отнесите ему эти картины, он их давно ждет». Я согласился, ведь лучшего повода не придумать.

Такси мчится по спящему городу, раздвигая ночной мрак лучами фар. Я сижу на заднем сидении, придерживая футляр с картинами. Коротко стриженая голова таксиста, со стороны затылка напоминает обгоревшую спичку. Черная громада дома вырастает по ходу нашего движения и, кажется, заполняет собой все видимое пространство. Машина настолько близко подгоняется к подъезду, что наезжает на деревянный пандус.

Мы прибыли по указанному адресу. Интересуюсь платой за проезд. Таксист называет сумму и сразу дает мне точно, до копейки отсчитанную, сдачу. Моему удивлению нет предела, ведь я не успел еще даже достать деньги! На мой немой вопрос таксист ответил с кривой ухмылкой: «я – бывший вор, и пока Вы зевали по сторонам, точно подсчитал, сколько у Вас денег и в каких купюрах – профессиональная привычка, знаете ли». Подобное признание меня шокирует, правда слегка успокаивает определение «бывший». Придя в себя, прошу его помочь донести картины, которые оказались не только громоздкими, но и тяжелыми. Таксист, которого зовут Сергей, охотно соглашается.

Дом поражает своими масштабами – так уже давно не строят. На всех этажах царит мрак, лишь единственное окно на седьмом этаже излучает загадочный и манящий золотисто-желтый свет. близость цели заставляет усиленно биться сердце, руки слегка дрожат от волнения. Дверь парадного распахнута настежь. Нет никаких следов привратника. Старинный лифт, одетый ажурной решеткой, заперт на ночь.

Один за другим следуют лестничные марши. Этажные площадки огромны – на них можно играть в футбол. Площадки соединены галереями, по которым можно переходить в другие подъезды. Бродя по лабиринтам галерей, мы несколько раз едва не заблудились, теряя друг друга из виду. Угнетает слабая освещенность. Единственный источник света – решетчатая шахта лифта, пронизывающая все этажи дома.

Строители, в свое время, заботились о комфортном существовании жильцов. На специальной площадке вся стена в переплетении труб, сифонов и других сантехнических приспособлений, собранных в коллекторы. Каждый коллектор снабжен номером квартиры. Таким образом, в случае ремонта или технического обслуживания системы, сантехники не беспокоят жильцов и не разводят грязь в их квартирах.

По моим расчетам, мы приблизились к загадочной «желтой комнате». Последний лестничный марш был не каменным, а деревянным. Ступени покрывал густой слой слежавшегося тополиного пуха. «Пожароопасные условия», – подумал я. Лестница выходила на деревянные антресоли, над которыми угадывалась застекленная, как в оранжерее, крыша.

Я уже было, собрался подняться на антресоли, как из-за перил высунулась голова пожилой женщины с растрепанными седыми волосами. Взгляд её был дружелюбным, хотя и не без «сумасшедшинки». «Молодой человек, – обратилась ко мне старушка, – не приобретете ли сапоги тридцать шестого размера, а то мне они великоваты?». Сообщив, что сапогами не интересуюсь, я завел разговор о художнике и узнал, где его искать. Старушка охотно поддерживала беседу, демонстрируя немалую эрудицию и знания о художественном творчестве своего соседа. Речь её казалась странной, так как изобиловала старинными, давно вышедшими из употребления оборотами и терминами. Однако, едва я попытался заговорить о «желтой комнате», голова её моментально скрылась за перилами антресолей.

Наши самостоятельные поиски не увенчались успехом. Повсюду мы натыкались на одинаковые филенчатые двери, похожие на гигантские плитки шоколада. Чувствуя, что Сергей начинает нервничать, я решил возвращаться, попутно навестив художника.

Площадка была ярко освещена. На стене размещалась необычная художественная экспозиция. Десятка два зрителей преклонного возраста с интересом осматривали произведения изобразительного искусства, увлеченно обмениваясь впечатлениями. В центре всеобщего внимания был автор картин – крупный мужчина средних лет, с окладистой бородой и светло-голубыми глазами. На нем был кожаный фартук, рукава рубашки закатаны – как видно, художник только что вышел из своей мастерской. Вообще, он сильно походил на Родена, но в отличие от него, был полностью лишен характерной «роденовской» мрачности и самоуглубленности. Напротив, художник производил впечатление открытого, излучающего оптимизм человека. Кивнув мне как старому знакомому, «Роден», с благодарной улыбкой принял у меня и Сергея картины.

Необычность экспозиции состояла в том, что вся стена была увешана огнетушителями и на каждом из них красовалась миниатюра. Причем сюжет ни разу не повторялся. Цилиндрическая форма огнетушителей обеспечивала удивительную панорамность и объемность миниатюрных картин, выполненных в стиле «модерн».

«Все сюжеты мне присылает по Интернету внук, – «Роден» кивнул на столик с компьютером, заваленный дискетами, – а я воплощаю их в масле!». Когда он упоминал о внуке, глаза его загорались детским восторгом и лучились неподдельной гордостью. Он рассказал, что внук его много путешествует, не расставаясь с портативным компьютером. Поэтому недостатка в интересных и даже захватывающих сюжетах нет. «Жаль, что он сам не пишет картины, а лишь создает их цифровые образы», – посетовал «Роден». «Что поделать, – вставил я, – поколение-next!». По удивленной реакции художника я понял, что термин ему не знаком, и популярно объяснил его значение. Ему понравилось емкое определение – «надо будет запомнить – next!».

Предрассветные сумерки встречают меня на выходе из подъезда. Я не достиг цели своего путешествия, но чувства досады нет – ведь я познакомился с интересными людьми, а значит, есть надежда ещё сюда вернуться.