Афганистан

                АФГАНИСТАН
              Это мой первый рассказ, который я написал в далёкие восьмидесятые годы.  Я отправлял его в различные газеты и журналы, но оттуда ни ответа, ни привета, и почти тридцать лет  я больше не притрагивался к перу.   Позже я понял почему, тема Афганистана была запретной. Уже после перестройки я показал рассказ редактору нашей ведомственной газеты, и он вышел без единого исправления. Публикую его вновь, потому, что с этого рассказа началось моё графоманство, а может его прочтёт  и герой этого рассказа, тогда ещё капитан Воропаев, да и афганцы поправят неточности. Ниже я привожу текст из газеты.
               На итоговую проверку войск я был назначен в состав комиссии округа.  Инспектировать пришлось отдельный батальон связи известной Таманской мотострелковой дивизии. Как всегда проверка началась с неформальной беседы с офицерами управления батальона. Председатель комиссии, скорее из обязанности,  а может, действительно интересуясь кадрами батальона, начал опрос с командира. После двух-трёх вопросов интерес иссяк, и председатель  комиссии обратился с вопросами к замполиту: «Какое училище закончил, где проходил службу?
             Я давно обратил внимание на этого скромного, немного даже застенчивого крепыша с тремя планками боевых орденов. После первого вопроса председателя последовал второй, затем ещё и ещё. И мы члены комиссии стали свидетелями рассказа, который до глубины души потряс меня. Ниже я привожу его полностью, опустив вопросы председателя комиссии.
            «В Афганистан я попал сразу после окончания училища. Отобрали нас семь человек и туда. А училище окончил Томское военно-командное связи. Попал в роту радиоразведки командиром взвода. Сначала отказывался:  техника не знакомая, пользы от меня никакой, но командир полка убедил, мол,  ничего, поможем. Взвод принял и занялся разными хозяйственными работами (от покраски стен до строительства туалетов). Ребята уходят на задания, воюют, а я как бы за их спинами, неудобно стало. Пошёл к командиру полка, попросился в разведывательно - десантную роту. Вот так и начал воевать. Подсчёт, кто, сколько убил, не вели, далеко ведь, непонятно кто зацепил. Вот только первый бой хорошо запомнился.
           Получили мы задание уничтожить одну банду. Оперативная разведка сообщила координаты. Главарь был солидный, при себе имел десять человек охраны, вооружены хорошо. А засели они в дувале, это такой дом-крепость. Стены до двух метров толщиной на нижнем этаже. Танк только за счёт большой начальной скорости с ближнего расстояния пробивает. Нам обычно схему расположения помещений в таком доме давали, но, как правило,  она не соответствовала действительности.  Так вот сначала влетаешь, обстреливаешь все впереди себя,  а дальше разбираешься, что к чему. Вот такой «домик» нам и нужно было атаковать. День мы наблюдали. Возле дома работали двое, вроде как крестьяне, и больше ни звука, ни шороха.  Стемнело. Эти  двое расположились спать прямо во дворе. Комбат приказал мне с двумя солдатами подползти поближе и обезвредить их. Со мной пошёл и переводчик. Ползли мы вроде тихо, но метров с шести они нас обнаружили, чуткие оказались. Переводчик крикнул, чтобы они не шумели. Они затихли. Но откуда взялся третий,  до сих пор не пойму. Он бросился к дому, что-то крича. Я к нему,  сбил с ног, ударил кулаком по темени. Я же кандидат в мастера спорта по самбо. По всем законам он должен быть оглушён надолго, но он пришёл в себя, пытался кричать. Я прижал его к земле, набил рот пылью, а он всё же вырывался. Вокруг уже завязался бой, такая пальба открылась… Мне бы его шлёпнуть, а у меня как врубились слова комбата: «Главное, чтобы не было шума». Чувствую, может вырваться. Завернул ему голову почти на сто восемьдесят градусов, думаю - стукну его ножом, а нож достать не могу, по ремню сполз за спину. Одной - то рукой, я душмана держу, а другой нож никак достать не могу. Крикнул  солдату, что тех двоих держал на прицеле. Кинул он мне что-то, схватил я, вроде как молоток, ну и ударил душмана по голове. Череп, конечно же,  с первого удара лопнул и, наверное, судороги начали его бить, а я думаю, вырывается, сел на него, держу и ещё раза два молотком... обмяк.
          А утром, когда рассвело, на базу мы возвращались, гляжу:  руки в крови, верхняя пуговица на х.б. ничего, а на второй и третьей мозги… Штаны все тоже в крови. Так мне нехорошо стало. Форму ребята дали, переодел, а вот руки всё никак отмыть не мог, всё кажется, кровью пахнут. Ногти под самый корень состриг, все пилочкой обточил, а всё кажется под ними кровь. У меня немного «Шипра» было, наша торговля тогда ещё не работала,  так я им всё оттирался. А есть неделю не мог, так компот только, чуть-чуть. Ребята, которые месяцев по семь прослужили, шутят, мол, дай Воропаеву молоток, он весь Афганистан «положит»,  меня сразу рвать…
А контузило меня, совсем случайно. Граната попала в дерево, рядом с которым наш БТР стоял. Заместителю командира взвода оторвало левую руку, да ещё три проникающих ранения в область грудной клетки. А я в шлемофоне был, так осколок с горошину прямо в наушник угодил, отбросило меня, и сознание потерял. А заместитель командира взвода успел меня правой рукой в люк опустить, а то бы отвоевался,  так-то ничего, но зрение сильно село. Прыгать с парашютом я уже не мог. Говорят, какие-то нервы сместились глазные, точно-то я не знаю. Бывший солдат мой уже здесь в Москве, помог устроиться в глазной институт. Сделали две операции, улучшилось зрение, теперь вот третью надо. Да вот ещё плачу, вроде уже мужчина, тридцать лет, а сдержать себя не могу…»
                Он стоял, пытаясь вытирать слёзы, которые так и не удалось «сдержать», а руки не подчинялись ему.