Новое лекарство по старой цене

               
Фима Крицман держал свою аптеку, единственную в своём роде. Дело в том, что Фима помимо традиционных лекарств, которые можно найти в любой аптеки города, торговал лекарствами собственного изготовления. Как это было возможно в наше время, когда без разрешения чиновников торговать вязаными носками из шерсти собаки или овцы дело невозможное, а тут целый набор Фиминых  фирменных лекарств. И «от головы» и «от живота» и даже от мужского и женского бесплодия.  Были и экзотические товары как-то «соль мертвого моря», «сок драконового дерева», ладан, иссоп и так далее.

Я же хотел рассказать вам крохотный эпизод из жизни Фимы Крицмана и его отношениях с покупателями, а были и такие – постоянные клиенты Фиминой аптеки и особенно Фиминых лекарств.  Луткин Павел Филимонович был из таких постоянных клиентов Фимы.

Дело это было вот только что, когда цены на всё  взлетели выше московских небоскребов, да там и зависли несмотря на.… Ну у нас понятное дело, всё идет "несмотря" в том числе и цены потому как по мнению Павла Филимоновича, человека дожившего до 70 лет и кое что повидавшего на своем веку, правительство наше безглазое. Так что и смотреть то ему нечем!

Я не знаю, разделял ли  Крицман  взгляды Луткина на правительство, но точно известно, когда Фиму доставали вопросами о политике, то он отвечал в обычной своей манере:
- А мне это надо? – Выждав приличествующую моменту паузу, говорил, - Фиме это точно не надо!
На том разговор и оканчивался.

Так вот, Павел Филимонович пришел к Фиме за своим обычным лекарством. Какое это было лекарство и отчего оно умолчим, сохраняя пуще живота своего врачебную тайну. В переводе на писательское ремесло – нравственное правило.

Было это утром.  Фима только что поднял жалюзи и взгромоздился на высокий аптекарский стул перед своими колбами,  пробирками, штативами, спиртовками, микроскопом и увеличительными лупами, как в аптеку вошел Павел Филимонович.

- Привет Фима! – Чуть ли не от порога поздоровался Луткин.

- Привет, привет, - ответил Фима и слез со своего стула, просунув в окошко для выдачи лекарств свою тощую, но крепкую руку.

- Как жизнь, -  спросил Крицман, доставая с полки лекарство для Луткина.

- Как, как? Мережами, - ответил Павел Филимонович, - на рубль пенсии прибавят, на  полтину отнимут, а квокчат, что курица яйцо снесшая!

- Ну-ну …

- Вот все и понукают, - согласился Луткин доставая из кошелька деньги, - президент под зад пнет ну чуток сдвинутся с места. Должность такая у президента нашего пинками экономику продвигать.
 
Крицман пересчитал деньги Луткина и выразительно потер пальцами о пальцы, мол, еще надо.

- И сколько теперя, - переспросил Павел Филимонович, раздосадованный не только тем, что и у Крицмана цены выросли, сколько тем, что денег взял в обрез. Не было денег у Луткина чтобы адекватно ответить на приманивающий деньги жест Фимы.

Видя  растерянность своего постоянного клиента Крицман чтобы его не огорчать сказал:
- Приходи завтра и я тебе сделаю лекарство по прежней цене.

Луткин повеселел, просветлел весь и чуть ли не заикаясь от благодарности сказал:
- Вот и говори после этого, что евреи плохой, жадный до денег народ!

В ответ Фима улыбался ему своей обескураживающей, чуть-чуть виноватой улыбкой к которой добавил едва уловимый оттенок благодарности за столь лестное отношение к его народу.

На следующий день Луткин был в аптеке, как штык примкнутый к винтовки, готовый получить своё лекарство по прежней цене.

И как сказал бы Крицман:  «И он таки своё получил!»

Разглядывая синеватые  таблетки Луткин заметил что они явно меньше прежних.

- Фима, - с легкой хрипцой от волнения, сказал  Луткин, - Фима, а таблетки явно меньше прежних.

- Конечно, - согласился Фима, словно дело и выеденного яйца не стоит, - я тебе не обещал что нынче по вчерашней цене твои таблетки будут, как и прежде по 6 грамм веса. Нет, я тебе сказал, что они будут по прежней цене.

Выждав, когда Луткин всё это переварит в своей плешивой голове, Крицман продолжил:
- Павел Филимонович, голубчик ты мой, где же это видано, чтобы и хорошо было, и дешево? Вон партия вьетнамской звездочки пришла. Раньше в баночке мазь с горкой была, а сейчас под обрез. Не удивлюсь, что для красоты в средине какую-нибудь выемку в виде розочки сделают. У меня все по честному я в таблетки ни мел, ни тальк не ложу.

Вскинув свои черные как омут глаза на Луткина, Фима понял, что зря все это говорил Павлу Филимоновичу, но ведь и Крицману нужно было хоть кому-то излить накипевшее?

- Ну, хотите, я Вам отпущу, это же лекарство, но по сегодняшним ценам? – Предложил Фима.

- Не надо,-  прохрипел Луткин и схватив  сегодняшнее лекарство, но по старой цене выскочил как ошпаренный из аптеки.

Крицман только головой покачал и расправил помятые Луткиным купюры.

P.S. Закончив этот рассказ и даже опубликовав его на своей страничке «проза.ру» я вдруг явственно услышал голос матери Фимы, Розалии Соломоновны, дающей сыну напутственный муссар. 
Так вот Розалия Соломоновна, говорила своёму единственному сыну:
- Фимочка  я же тебе завсегда говорила за деда твоего Соломона, что нет лучше, а главное надежнее работы, чем фармацевт. Ну что такое врач без лекарств? Так что езжай в Москву и учись на фармацевта как твой дед и будет тебе все в меду и шоколаде потому, как любой человек отдаст за здоровье последнюю рубашку.
И еще Фима не живи завтрашним днем, а живи днем сегодняшним. Не уподобляйся гоим, которые в ожидании наступления дней тяжелых, начинают дрожать, как лист на ветру. И тогда,  прежняя  сладкая  пища для них, становится горькой.  Прежние радости становятся тусклыми -  не возбуждающими чувств.  Страх подкрадывается к ним по ночам и лишает сна.
Не уподобляйся и тем, кто еще не выиграл в лотерею, а уже весь в мечтаниях о том, как роскошно он потратит этот выигрыш. Помни – нет горя хуже, чем разочарование и особенно оно горько, когда разочаруешься в людях. Так что не обольщайся на их счет! И особенно, - тут Розалия Соломоновна погрозила ему пальцем, - насчет девушек.
Придет радость – радуйся потому, что это не на долго.  Помни,  Яхве создал этот мир не для радости, а для печали. Придет горе – горюй, день сегодняшний перейдет и наступит день следующий, со своими заботами.  Не думай о том, что будет – думай о том, что есть, здесь и сейчас.
Долго еще слышался в моей голове голос Розалии Соломоновны, но все тише, все глуше словно она удалялась в миры, о которых мы знаем только понаслышке, но куда непременно все перейдем.

2015. февраль. Прокопьевск.