Либерализм, демократия

Несколько слов о демократии…
Это важная тема. Она касается устройства общества и не является чисто экономической. Хотя, с другой стороны, все, что касается деятельности человека, включая его коллективную деятельность, так или иначе связано с тем, что мы можем обозначить одним словосочетанием – распределение ресурсов. Это самое общее название всего того, что мы делаем или не делаем. Напомню, что ресурсами мы в данном случае считаем все: наше время, силы, знания, материальные вещи, которыми мы можем пользоваться… Другим названием того, что мы назвали ресурсами может быть активы. Хотя актива мы определили, как вещи, объекты, которые мы используем для достижения наших целей. А это, кроме всех тех вещей, которые мы назвали выше ресурсами, которые мы привыкли называть ресурсами и такие, как, например, наша внешность, которая может помочь нам заработать деньги, если, к примеру, нас наймут на работу в качестве модели или наши связи, которые также могут приносить нам определенные преимущества по сравнению с людьми, этих связей не имеющими или наша репутация, социальный статус, титул… В нашем случае, мы вполне можем использовать эти слова – ресурсы и активы – как синонимы, подразумевая под ними все то, что мы используем в нашей деятельности для достижения наших целей. Таким образом получается, что любая наша деятельность может быть охарактеризована, как распределение ресурсов в разных сочетаниях и в разных количествах. И тогда это экономика или то, что мы назвали экономикой, а именно: распределение ресурсов для достижения поставленных целей, то бишь процесс распределения (в смысле распоряжения). В таком определении даже наше бездействие – тоже является экономическим актом, содержание которого достижение определенной цели – ничего не делания, отдыха, расслабления… который требует траты как минимум одного ресурса – времени.
Теперь о демократии.
Почему-то принято кратко современные общества или развитые общества называть демократиями. Такое отношение как бы подразумевает, что демократия является важнейшей организационной характеристикой этих обществ и те цивилизационные блага, которыми эти общества обеспечивают своих граждан возникли именно благодаря тому, что они организованы на принципах демократии. Что, мягко говоря, является преувеличением, а не мягко, серьезным искажением реального положения вещей.
Как известно, название демократия обозначает власть народа, а идея демократии – право народа самому решать свою судьбу или положение, когда все население может участвовать в решении всех вопросов, касающихся его жизни или жизни общества. В таком виде эта идея обычно живет в сознании или подсознании большинства тех людей, которые в демократии видят универсальное лекарство от всех политических проблем. И, к сожалению (К сожалению, либералов, так как, несмотря на отрицательный опыт, они продолжают верить, что их союзником является разум и знания неизбежно приведут человека к пониманию либеральных идей), среди этих людей огромное количество профессиональных политиков и так называемых интеллектуалов или, во избежание разнотолков, лучше было бы сказать людей умственного труда. Почему-то считается чуть ли не само-собой разумеющимся, что большинство всегда найдет самое правильное решение или чем больше людей вовлечено в решение какой-то проблемы, тем успешнее она будет решена. То ли потому, что много людей – это много мнений, много точек, углов зрения, больше информации… то ли подразумевается, что чем больше людей, тем больше серого вещества и происходит как бы суммирование мыслительных мощностей… Но как бы то ни было, это совершенно ложное представление. Это из того же ряда представлений, что и выражения типа: народ мудр, народ не позволит, память народа и прочее. Основаны они вероятно на том, что все созданное человеком, все те удивительные научные открытия, инженерные чудеса, поразительные произведения искусства созданы людьми или тем, что одним словом можно называть народом. Кроме того, созерцая многовековую историю развития цивилизации, у нас появляется чувство «неотвратимости» этого процесса, сохранения его вне зависимости от того, кто конкретно будут его «винтиками»; не будет один, будет другой… И наконец, такое представление (что все создано народом), естественно, льстит участникам процесса, включая тех, кто вносит самый скромный вклад, вернее, в первую очередь этих, скромных… Ведь приятно чувствовать себя участником большого дела… Этим обстоятельством самым бессовестным образом пользуются политики, капитализируя на этом чувстве и, особенно, всякого рода социалисты, патриоты, государственники… Они пугают, запугивают действительно честных и умных (по крайней мере, по сравнению с ними) людей, заявляя им, что они выполняют, а те противятся воле народа и используют толпу (в широком смысле, то есть включая и так называемых интеллектуалов) для травли несогласных меньшинств. 
На самом деле, все эти чудеса человеческой творческой мысли, как правило, создают отдельные личности и каждый такой акт, это разрыв со старым, привычным, традицией или тем, что мы привыкли называть народным или хранителем чего является народ. Так что, слово народ связано, скорее с консервативным началом, чем с творческим! Это не значит, что это плохо! Не пытайтесь услышать нотки презрения в этом заявлении! Так должно быть. Вся наша жизнь основана на сочетании старого и нового. Старое – это наши традиции – законы общежития, которые мы изучаем от самого рождения, знаем и которые помогают нам предсказывать результаты наших действий, ответные действия партнеров, планировать и достигать поставленных целей, привлекать к сотрудничеству других людей, тоже знающих правила и действующих в соответствии с ними. Изменение правил нарушает привычный порядок, вынуждает нас приспосабливаться к новым условиям, а порой создает серьезные проблемы, а это требует от нас дополнительные усилий и иногда немалых... А в случае глобальных, тотальных и частых изменений правил, возникает ситуация, в которой большая часть участников или «игроков» не знает этих правил и каждый игрок играет по своим правилам, ситуация, которую мы определяем, как хаос или анархию. Такая ситуация большинством населения переживается очень тяжело, и она разрушительна для цивилизации. У нас есть определенное представление об опасности для нашего существования такой ситуации, проявляющееся в виде страха перед новым, непредсказуемым (например, чьим-то поведением, словами или даже внешним видом…). Поэтому, мы являемся «консерваторами» по жизни, главным образом консерваторами (ибо нам выгодно быть таковыми в большинстве ситуаций, в которых мы оказываемся в повседневности, например, на улице, в магазине…), и иногда новаторами в какой-то узкой области… Так что каждый из нас легко может оказаться в составе того народа, который требует не принимать какое-то новшество только потому, что оно создает нам проблемы или просто пугает, хотя оно полезно обществу и даже нам в долгосрочной перспективе (по трезвой оценке, разумеется)… К сожалению, мы редко прибегаем к трезвой оценке тех или иных событий и ограничиваемся первыми впечатлениями. Это наподобие того, как мы реагируем, когда нам перекрывают воду для ремонта водопровода – «опять эти…», или улицу для ремонта дороги… Вряд ли в таком случае нас утешает мысль о том, что трубам уже больше 50 лет, они давно уже в аварийном состоянии и т.д. Мы думаем о том, сколько проблем это событие создаст для нас и как это изменит, усложнит наши планы. Вернее, наша первая (а часто и последняя) эмоциональная реакция на эту новость такова, словно мы думаем об этом. 
А теперь представим, что надо провести необходимые ремонтные работы водопровода одного из домов и для этого перекрыть на несколько дней улицу, которой пользуется все население города и в случае закрытия улицы, оно вынуждено будет ездить обходными путями и попадать в пробки. А если дать городу голосовать по вопросу: проводить или нет ремонтные работы? Или, если работы не такие уж срочные? То есть срочные, но может и потерпят. Ну жили же столько лет…
Или представим, что мы больны и врачи не могут однозначно определить диагноз. Как бы мы поступили в таком случае? Обратились к самому известному в этой области специалисту, попросили консилиума, голосования специалистов или всех врачей больницы? Или вообще всех работников больницы, включая мед. сестер, водителей, охрану…?
Мы сейчас смоделировали ситуацию с демократически организованным обществом. Если мы решим, что хотим жить в демократии и каждый человек должен участвовать во всех процессах, происходящих в обществе, то это как раз такой случай… Будет ли такое голосование объективным? Что знают жители города о состоянии водопровода, насколько это больная тема для них, как они пострадают в случае перекрытия улицы и т.д. И как тут не вспомнить слова У. Черчилля: «Лучший аргумент против демократии – поговорить пять минут с избирателем».
И на любую подобную ситуацию, когда требуется решить какую-то проблему, затрагивающую некоторое количество людей, у нас есть стереотипный ответ: надо решать демократически, учитывая интересы всех, кого эта проблема затрагивает. И на этом обычно дело и заканчивается. Мы не составляем себя труда подумать, а как в реальности это осуществить. Как решить вопрос зависимости от проблемы: это когда житель, у которого водопровод в аварийном состоянии имеет такое же право решать вопрос перекрытия улицы, как и тот, кому придется ездить в объезд. Конечно проблема касается обоих, но в какой степени? Или как решить проблему компетенции: когда в трудовом коллективе какого-то завода у главного инженера и сторожа по одному голосу?
В качестве модели демократии мы можем представить себе племя. Это когда все знают друг друга в лицо, вместе ходят на охоту, собирают съедобные растения, дрова, растят детей, справляют ритуалы, играют… и поэтому знают о друг друге многое, о возможностях и характере соплеменников… подчиняются вождю или совету старейшин, могут высказать свое мнение. Такие общества управляются централизовано. Они ставят себе общие цели: добыть пищу, проложить дорогу, прорыть канал… требующие мобилизации сил и слаженной работы многих людей. В таких обществах собственность не играет большой роли, а основные проблемы выживания – крыша, одежда и пропитание решаются коллективно. И т.д. и т.п.
Но такое общество не имеет будущего. То есть на определенном этапе оно работает и возможно даже гораздо более эффективно, чем общества с любой другой организацией; но только до определенного момента. И одним из условий является его, общества, размер. Трудно установить те минимальные размеры, когда его эффективность падает или когда оно начинает преображаться, изнутри. Люди начинают понимать, что они разные, что одним удаются одни дела, другим другие. Например, кто-то превосходит остальных в выслеживании дичи, другой в ловкости метания камней, копий, третий в разделывании туши, четвертый в силе и может нести на плечах целого оленя, пятый в заточке наконечников для копий… И все испытывают необходимость в уединении или дискомфорт от постоянной зависимости от приходи соседей, вождя, соплеменников… Их раздражают их постоянные, часто непонятные, требования, непредсказуемое поведение, разрушающее их планы. Самые простые планы, планы-желания: отдохнуть, поесть что-то другое, пофлиртовать, поиграть… Вольно или невольно, сознательно или нет, они создают, пытаются создать собственный предсказуемый мир. Мир, в котором возможно распоряжаться своим временем, силами, следовать своим желаниям, настроению. А это значит собственность и обменные отношения! И здесь нет другого решения. Вспомним: твоя собственность – это те вещи, которыми только ты можешь распоряжаться. И только в таком случае у тебя есть гарантия того, что они окажутся в нужное время в нужном месте и в известном тебе состоянии, и ты сможешь осуществить задуманное. Так, с помощью собственности, мы создаем предсказуемый мир вокруг нас, в котором мы можем планировать и достигать своих целей. И это те силы – силы, заставляющие нас отделяться от других членов общества, в том числе и самых близких родственников – которые мы чувствуем и сейчас. Что заставляет нас уходить из дома, от родителей, братьев, сестер… Разве много семей, людей будут жить месте с тещами, тестями, свекровями и свекрами, золовками… если у них будет возможность жить отдельно, самостоятельно. И это, повторю, наши ближайшие родственники!
Но от желания иметь собственность до возможности ее иметь большая пропасть. Она состоит в том, что другие члены общества должны признать ее за тобой, признать, что только ты имеешь право распоряжаться этими вещами. Сознание должно свершить этот прыжок. И это будет первым либеральным шагом, состоящим в осознании того, что твои действия по отношению к другим людям, вещам с ними связанным носят определенные ограничения. Вся суть либерализма, философии, идеологии свободы, можно сказать, состоит в поиске правил общежития, обеспечивающих свободу человека. Либерализм занимается тем, что помогает выделять в мире вещей и людей или людей и вещей пространство свободы, в котором человек волен делать, что хочет. Так уж получается, что, живя в обществе, мы не только помогаем друг другу, но и соперничаем, мешаем! Мы не можем жить без друг друга и не можем не конкурировать, не мешать друг другу, так как у нас разные цели, вкусы, мнения… Для многих это последнее, судя по всему, вовсе не очевидный факт. Они, как видно, путают одну вещь: из того, что перед каждым из нас стоят одни и те же экзистенциальные задачи – выжить, поесть, размножаться… - вовсе не следует, что они общие, что это одни и те же задачи для всех. У многих здесь мозг видимо выстраивает такую логическую цепочку: раз всем нам надо питаться, а совместные, согласованные усилия гораздо продуктивнее соперничества – как работа завода, гораздо продуктивнее работы всех работников завода, если они будут производить то же, что и завод, но работать отдельно, каждый сам по себе – то… Отсюда в дальнейшем и фантазии о том, что можно построить все общество по примеру завода, в котором люди будут помогать или создавать вместе, а не конкурировать и т.д.    
Но оказывается добиваться своих целей человек может только в этом своем пространстве свободы. За пределами этого пространства – чужая территория. Мы не имеем права в нее вторгаться, но можем договориться с владельцем этой территории. Всю свою жизнь мы заняты тем, что устраиваем и благоустраиваем это наше пространство. Некоторыми вещами мы учимся пользоваться совместно с другими людьми. Это дороги, водопроводы и т.д., которыми мы пользуемся вместе со всем обществом, это дома, домашняя утварь и т.д., которыми мы пользуемся в семье… Это разные правила, разные уровни пользования вещами и их надо научиться различать и соблюдать на практике. И для такого совместного пользования разными вещами, мы вступаем с разными людьми в разные отношения.
И именно с помощью этого пространства нашей собственности или нашей свободы мы добываем себе средства к существованию. Мы обмениваем принадлежащие нам материальные ценности, деньги, физические силы, знания, умения и т.д. на то, что нам нужно. Достаточно внимательно рассмотреть алгоритм, структуру получения нами любых нужных нам благ, и мы убедимся, что каждое такое приобретение имеет форму обмена, в котором мы обмениваемся какими-то благами с другими людьми, группами, организациями в формах и пропорциях, определяемых традицией или рынком. Это вполне однозначно указывает на то, что ядром, своеобразным «атомом» построения «материи» общества является индивидуум со своим пространством собственности, пространством свободы. Таким образом индивидуум – это атом, ибо его мы можем рассматривать как некую цельную единицу, имеющую свои задачи и наделенную определенными характеристиками и в таком качестве вступающую с подобными же единицами в различные связи. Продолжая аналогию, мы можем сказать, что свойства этих единиц в значительной степени определяют связи, в которые они могут вступать друг с другом. Подобно атомам в кристаллах, здесь также одни связи будут более устойчивыми, чем другие и наши попытки построения общества без учета этих свойств приведут к тому, что образованное общество будет неустойчивым, как, к примеру, попытка построить из молекул воды не шестигранную, а семигранную решетку…
Это, разумеется, метафора. Но она может дать определенное представление о нашем положении в обществе и служить предупреждением не забывать о наших связях.
Но вернемся к собственности. Трудно исчерпывающе детально представить, описать эволюцию этого понятия и института. Как дикари пришли к пониманию ее необходимости. Как они поняли, что иметь собственность хорошо, как дали понять другим, как научились защищать… Но можно быть уверенным, что это был долгий и трудный путь, процесс. И уж конечно двигало человеком не понимание того, что собственность – это фундамент, основа, на которой стоит все здание цивилизации. И что только наличие такого института позволит ему успешно выполнить свои, упомянутые выше, экзистенциальные задачи – выживания, размножения… позволит победить другие виды, другие группы (не имеющие этого института) в борьбе за существование. Ведь достаточно взглянуть, как даже сегодня, люди, родившиеся в развитом обществе, живущие в нем много лет, не понимают значения собственности. Они даже пытаются отрицать ее вовсе. Говорят, что это пережиток прошлого и в будущем такого понятия, института вообще не будет. Хотя, почему – отрицают? Вовсе нет. Здесь мы имеем дело с очередной путаницей, столь характерной вообще для человека. Ведь так часто бывает, что мы сами режем корни дуба, желудями которого питаемся… А путаница и непоследовательность проявляются в том, что люди так высокомерно обращающиеся с собственностью, утверждающие, что все принадлежит людям, народу, не задумываясь ссылают в лагеря за украденные колоски, расстреливают за кражу «в особо крупных размерах» и т.д.  И забывают, что собственность… это просто эксклюзивное право распоряжаться!   
Но, как бы то ни было, мы можем наблюдать изменение со временем конфигурации пространства свободы или пространства собственности. А усложнение общества переход его на более высокую (технически, экономически…) ступень развития сопровождается повышением уровня свобод его членов и большей формализацией отношений. Они все больше приобретают форму договорных, обменных отношений независимых субъектов. Они все менее и менее напоминают отношения «хозяин-раб», почитание родителей уже не означает подчинение в выборе профессии, супруга… жене больше не надо бояться мужа и т.д. И этот процесс обозначается одним словом – либерализация. (Здесь надо, наверное, заметить, что отношения подчиненности не обязательно поддерживаются исключительно насилием, как в случае хозяина и раба (хотя и здесь бывают исключения). Это может быть просто неприемлемость для подчиненного других альтернатив. Например, крестьянские дети, считающие действия родителей тираническими, могут, тем не менее, оставаться жить с ними, так как уход равносилен голодной смерти или для них неприемлемы связанные с этим возможные тяготы, или их может удерживать ничем не обоснованный страх. И процесс этот взаимный. Либерализация (определенного характера) ведет к экономическому росту, а экономический рост, в свою очередь, ведет, допускает, требует большей либерализации. В рабовладельческом обществе господин должен был заботиться о своих рабах – крыше, пропитании, размножении… – так как ему принадлежали все ресурсы и надо было расходовать их расчетливо. А чтобы рабы были в форме и послушны, приходилось следить за их здоровьем, моралью… Для раба это значит больше контроля и меньше свободы. Капиталисту же не так важно, как живут его рабочие, так как он связан с ними исключительно договорными отношениями и в случае невыполнения своих обязанностей рабочим, капиталист может его просто уволить и взять на работу другого. Его также мало интересует, каких религиозных взглядов придерживаются его рабочие, если это не отражается на их работе. Ему важно, чтобы это были дисциплинированные, квалифицированные рабочие и он будет поддерживать идеологию, религию, которые поощряют развитие этих качеств. А это значит, что рабочий должен сам заботиться о крыше над головой, о пропитании и сам обустраивать свою жизнь. И хотя у него, как и у раба, нет собственных средств производства, в отличие от него, он сам распоряжается собственной жизнью, то есть такими ресурсами, как свое время, силы, знания, умения, репродуктивные способности и т.д. И это значит, что у него больше свободы, а сам процесс называется либерализацией. Но помимо перечисленного, у пролетария, разумеется, может быть и материальная собственность, в которой он, в принципе ничем, не ограничен. Он может стать владельцем средств производства и, таким образом, капиталистом.
Но почему мы сказали, что это процесс либерализации, а не демократизации? Ведь те же рабочие вместе со правом распоряжаться своей жизнью получили и право участвовать в организации общества, в котором они живут. Право выбирать представителей своих интересов и «поручать», доверять им преобразовывать это общество в соответствии с их, рабочих, представлениями о порядке и справедливости. Да, это сложная и не вполне однозначная процедура, но результаты вполне очевидные. По крайней мере если брать любой достаточно длительный промежуток времени: от вопиющего неравенства – к равным правам богатых и бедных, мужчин и женщин и т.д. И уже это большое достижение и достигалось или даже отвоевывалось оно медленно, с трудом.
Здесь мы имеем дело скорее с проблемой корректного использования терминологии. Еще раз подчеркнем: демократия – это процедура коллективного принятия решений. Она ничего не говорит о содержании принятых решений!
Возьмем такой пример (достаточно грубый): у нас есть четыре государства. Во всех из них работают демократически выбранные парламенты. Каждый из них принимает уголовный кодекс и, в частности, закон о наказании за кражу в особо крупных размерах. В первом, парламент принимает в качестве наказания смертную казнь, во втором – отрубить руку, в третьем – 20 лет тюрьмы, в четвертом – 5 лет. Как нам охарактеризовать разницу в законах каждого государства или сами государства, если подобные тенденции наблюдаются во всех сферах их жизни. Мы никак не можем сказать, одно более демократично, чем другое, так как все демократические процедуры соблюдены в них в одинаковой мере. Но мы можем сказать, что одно из них мягче другого. Плохой пример, согласен. Но ведь демократическое государство может, например, запретить носить мужчинам длинные волосы, женщинам брюки, так как это противоречит местным традициям, а «традиции надо уважать». Или ввести ограничения на религиозные формы, частную собственность, право выражать свои взгляды… И тогда более либеральным будет то общество, в котором личность имеет больше прав или свобод и, соответственно, общество (государство, другие люди, группы людей…) – меньше возможностей ограничивать ее в своей деятельности.
Но в связи с нашим, хотя и не вполне корректным, примером возникает интересный вопрос: почему в разных демократических государствах принимают разные законы? Почему в одних – смертная казнь, в других пять лет тюрьмы? А дело в том, что люди и в частности большинство считает справедливым то, что уже существует, что сложилось спонтанно, эволюционно, в течении длительного времени и далеко не демократически, то есть не в результате демократической процедуры – обсуждения и принятия решений. И это наше представление о справедливости. А оно, как известно, относительно и зависит от многих вещей, в том числе, от существующих в обществе экономических (или, как любят говорить марксисты, производственных) отношений. Например, в рабовладельческом обществе люди могли бы вполне серьезно обсуждать: что справедливо, наказать ленивого раба розгами или отрезать ему ухо? И мало кому пришло бы в голову задать вопрос: а справедливо ли вообще держать людей в качестве рабов?
Приведенный пример с законом, назначающим наказание за кражу дает еще хорошую иллюстрацию того, как меняются наши нравы. Ведь такая тенденция существует и внутри самого государства. Вместе с его развитием, экономическим, культурным… меняются его нравы, те же представления о справедливости, в частности, наказания за совершенное преступление. И меняются они, в целом, в сторону смягчения. Это очевидно связано с облегчением жизни, условий, в которых живут люди в обществе. Чем легче жизнь, тем мягче законы. И, самое удивительное, что это изменение представлений о справедливости касается всех членов общества или большинства. И оно, это изменение происходит практически незаметно для его членов и даже на протяжении одних и тех же поколений, одних и тех же людей. Они не замечают, как меняются, а изменившись, не верят и не допускают в будущем подобной же перемены.
Как это с нами происходит? Почему в данный момент мы чувствуем, что справедливо за кражу отрубать руку? Если этому нас учит наш повседневный опыт (то, что мы главным образом видим и слышим), то как, в таком случае, вообще возможна смена представлений? И откуда эта наша убежденность в каких-то вопросах, учитывая нашу столь плохую информированность в них даже с нашей собственной точки зрения (если, разумеется, мы попробуем оценить ее непредвзято)? И более того, просто поразительно, как нам удается вообще сохранять, удерживать какой-то порядок в тех условиях, в каких нам приходится действовать в обществе? Это удивительно! Обладая столь малой информацией, каковую способно усвоить и удержать наше индивидуальное сознание и столь слабыми аналитическими возможностями, на которые оно способно, нам тем не менее удается удерживать и использовать его, этот порядок, к своей выгоде. И еще более удивительно то, что, хотя этот порядок основывается на запретах нам совершать какие-то действия, мешающие другим, у нас получается «ходить» вдоль невидимых разрешенных линий и большей частью даже не чувствовать свою несвободу. И тут опять следует напомнить, вспомнить, что ключевым принципом, сделавшим это – сосуществование и кооперацию столь большого числа людей – возможным, является частная собственность.
А это признание друг за другом права на автономию - права распоряжаться своим временем, силами… и наконец материальными благами, включая средства производства. И здесь, в связи с частной и нечастной собственностью, следует упомянуть об одном психологическом моменте, о котором мы кажется не говорили. Сначала заметим, что если с частной собственностью все понятно, то другая «нечастная» собственность обычно – государственная, то есть, собственность, которой распоряжается государство, проще говоря чиновники (директора, управляющие..., которых назначают другие чиновники или выборные представители каких-то групп населения). И это далеко не общественная собственность, как иногда ее любят называть социалисты. Слово общественная просто смягчает и камуфлирует суть. Создает видимость, будто это коллективное управление и все члены общества имеют к нему отношение. Это совсем не так.
На самом деле, даже то, кто и как назначает управленцев, не столь важно. Гораздо важнее сами условия, в которых им придется работать. А это командно-административная система. В которой отсутствуют рыночные механизмы, стимулы и рыночные сигналы. Но мы в данном случае хотели бы обратить внимание на другое. В командной системе, управленец или вышестоящие органы, чиновники ставят цели и выделяют, распределяют ресурсы на основе совсем других принципов, чем в рынке. В рынке, цель управленца – удовлетворить спрос на какой-то продукт и произвести его дешевле, чем продать, чтобы получить прибыль. В командной системе целью является то, что чиновники или даже общество в целом считает полезной целью. И затраты на ее достижение не просчитываются, так как ресурсы выделяются под цель и не происходит борьбы за них разными производителями, в которой ресурсы достаются тому, кто использует их наиболее эффективно. В условиях командной системы достигнутая цель не поддается оценке ни с точки зрения полезности, ни с точки зрения эффективности (невозможно показать, какие альтернативные цели могли бы быть достигнуты вместо этой). То есть, хотя можно сказать, что если бы эти ресурсы были потрачены рыночным образом, то они бы пошли на производство товаров, за которые население заплатило бы своими ресурсами – деньгами. Но на это всегда можно возразить, что население приобрело бы какую-то ерунду – холодильники, телевизоры, шмотки…, или еще хуже - вино, сигареты…, а так страна имеет теперь какую-никакую, а пирамиду, дворец, ракету… то это уже кое-что (особенно ракета, символ могущества и гарантия безопасности…) То есть, страна потеряла то, что она бы и так потеряла в течении каких-то нескольких лет (ведь все эти вещи, за которыми охотится обыватель, быстро устаревают), а сейчас… И т.д. Это примерно то, что имел ввиду Маяковский, когда говорил: «Скорее головы канарейкам сверните, чтобы коммунизм канарейками не был побит!»
Что там «канарейки» – это стремление к обывательскому комфорту – по сравнению с великой задачей строительства коммунизма, счастья для всего человечества!
У людей довольно прочное представление о том, что научно-технические прорывы возможны только в результате такой централизованной, целенаправленной концентрации ресурсов на каких-то направлениях и что затем эти прорывы сторицей окупают затраты. И это тоже сложный вопрос. Во-первых, где создаются прорывы? Гораздо больше вещей было создано без участия государства и во-вторых, огромные ресурсы, изъятые из рыночной или, скажем так, бытовой экономики, могли пойти на оптимизацию труда в этой экономике. И, например, попав в сельское хозяйство, они могли (в результате внедрения новой техники и технологий…) существенно повысить производительность труда, а это значит накормить больше людей, высвободить трудовые ресурсы для других отраслей и т.д. То есть, мы хотим сказать, что это совершенно реальные потери. И, с другой стороны, большие деньги, изъятые из рыночной экономики (в странах с рыночной экономикой) и направленные в проекты, регулируемые командно-административно, существенно искажают сигнальную систему рынка, дезориентируют участников и, опять же, в конечном счете снижают производительность труда и, в целом, эффективность экономики. Но здесь, наверное, будет лучше привести пример.
Возьмем космос. Потому что здесь плюсы лежат как бы на поверхности. Космическая гонка Советского Союза и США началась в 50-е годы прошлого века и продолжается по сей день. По подсчетам американцев, на основные космические программы государство потратило около триллиона долларов. И мы приблизительно знаем, что принесло развитие космонавтики. Это и спутники связи, джипиэс, метеорология…  а сколько побочных эффектов, начиная с новых материалов, медицины (датчики, дистанционного контроля состояния космонавтов…) и заканчивая детским питанием. Все это, казалось бы, совершенно очевидно. Но, рассмотрим этот процесс с точки зрения экономики. В пятидесятых годах прошлого века рыночная экономика не испытывала потребности в космосе. Об этом говорит то, что космическую программу в США – экономически самом мощном рыночном государстве того времени – приняло государство, а не какая-то частная компания. И почти сразу же была поставлена задача высадиться на Луну. Чтобы показать Союзу и вообще всем, кто настоящий лидер. Если бы космос развивался следом за потребностью, то это были бы, наверное, сначала спутники связи, которые бы вывела на орбиту, какая-то авиастроительная компания за деньги заказчика. И в таком случае это были бы не государственные, а частные деньги, и заказчик, и исполнитель проследили бы за тем, чтобы проект был выполнен с минимальными затратами и максимальным качеством. И вряд ли скоро кому-нибудь понадобилось бы запускать человека в космос, что многократно усложняло и соответственно удорожало программу, так как для этого потребовалось бы строить систему жизнеобеспечения человека и создания совсем другого уровня надежности и безопасности. В таком случае человек не высадился бы на Луну в 1969 году. Но так ли уж много это дало экономике или той же науке? Кто-то возмутится и скажет – «не хлебом единым!» И будет, возможно, прав. Но, в любом случае, это вряд ли бы случилось так скоро в рыночной экономике, а дальше пусть каждый думает, насколько это было бы хорошо или плохо. (А что-то может быть хорошо уже только тем, что оно подняло настроение большому количеству людей, вдохновило их на «подвиги»… как хороший спектакль или футбольный матч.) Но вот с точки зрения экономики случилось нечто непредвиденное, но вероятно вполне предвидимое – то, что можно было бы предвидеть, если, опять же, попытаться оценить реальность с экономической точки зрения, а не патриотических или даже просто больных амбиций каких-то политиков, чиновников... А случилось то, что космос перестал интересовать власти настолько, что они перестали выделять на него деньги. У них вдруг «открылись глаза» и они поняли, что затраты на космос намного превышают полученную от него пользу. Это стало основным мотивом для США, Союз же просто развалился от непосильных расходов и безумной экономики. И это на самом деле интересный вопрос: как могло бы происходить освоение космоса в чисто рыночных условиях?
Теперь, давайте представим, что в результате такого изъятия государством средств из рыночной экономики и вложения их в государственные проекты, экономический рост снизился с 4% до 3% (из-за неэффективности государственной организации и контроля за расходуемыми средствами по сравнению с частными инвестициями…). И представим, что то, что мы подразумеваем под прогрессом страны, находится в линейной зависимости от экономического роста. Тогда, чисто арифметически, того прогресса, который мы получим через 20 лет, без этих потерь мы бы достигли за 15 лет. Это, разумеется, очень упрощенное рассуждение, но некоторое представление оно может создать.
Но, какое отношение это имеет к демократии и либерализму? На самом деле, американская космическая программа – пример демократического распределения ресурсов. Когда представительная власть ставит цель, не обоснованную экономической потребностью и «проваливается». Когда цель достигнута и амбиции власти и части общества удовлетворены, оказывается, что построенное никому не нужно или нужно в ограниченном объеме или в другом качестве… И это значит, что потеряны огромные средства. Под средствами в данном случае подразумевается и человеческий капитал. Как в Советском Союзе, специалисты высокого класса, уникальные коллективы оказываются не у дел и вынуждены заниматься неквалифицированной работой.
В данном случае решение было принято максимально демократически, но даже если бы демократичность процедуры была более высокого уровня, к примеру, решение принималось в результате плебисцита, то вряд ли оно было бы иным. Народ был настроен восстановить статус страны, как ведущей мировой державы, и эта «великая» цель загораживала гору издержек, связанных с ее реализацией. И мало кто подумал бы об этой стороне проблемы. Ведь при принятии коллективных решений ответственность ощущается очень слабо. Во-первых, твое мнение «практически ничего не решает», а во-вторых, и потери ведь тоже делятся на всех и в таком случае они будут не такими уж и большими. 
Но есть и другие примеры. Типа, Эпл и Майкрософт... Когда компании развиваются в соответствии со спросом на их продукцию. Насколько более гармонично и последовательно они это делают. А если и бывают кризисы, то скорее внутренние, не затрагивающие гос. бюджетов. А уж какую пользу они приносят! Невозможно оценить даже приблизительно. И это гораздо более реальная польза: ведь за нее платят сами потребители – люди, которые считают, что за отданные деньги получают нечто более ценное, чем альтернативные вещи, которые они могли бы приобрести за те же деньги. Кстати, эти компании начинали гораздо позже, чем началась космическая программа, а их капитализация приближается к триллиону, каждой. И, наконец, в условиях рынка имеет место конкуренция, что помогает выйти на оптимальную стоимость проектов. И, как мы знаем, только рынок способен выявить это. Само понятие стоимости имеет смысл только в рынке. Ведь это сравнительная характеристика вещей, учитывающая затраты на их создание (время, силы, знания, материальные ресурсы…), их редкость, желанность и т.д. Она и такая рыночная категория, как цена делают возможным сравнение и обобщение таких принципиально разнородных вещей, как время, сила, знания, полезность… Стоимость одной вещи всегда выражается в каких-то других вещах и является по сути ее обменной характеристикой.
Демократия – это коллективное принятие решений. И, как мы уже неоднократно повторяли, это далеко не лучший способ находить правильные, лучшие решения. Здесь несколько моментов, почему это так – почему демократия не позволяет находить лучшие решения. Вот несколько из них. Во-первых, как мы знаем, у разных людей разная компетенция, а самых лучших специалистов в любых областях гораздо меньше, чем даже плохих в этих же областях, не говоря о некомпетентности людей, занятых в других областях и имеющих такое же право голоса. Во-вторых, после принятия глобальных решений (таких, как выделение денег на строительство ракеты, дороги…), требуется постоянно принимать множество финансовых, кадровых, технических и прочих решений при осуществлении самого проекта и невозможно организовать коллективное, то есть, демократическое принятие этих решений. И наконец, слабое чувство ответственности за принятое решение. Человек, голосующий в большом коллективе по какому-то абстрактному вопросу не ощущает свою зависимость от последствий своего голосования, в той мере, с той же остротой, с какой он это ощущает при принятии собственных решений, когда он рискует вполне осязаемыми для него вещами. И т.д.
Однако у демократии есть и очевидные плюсы! Опять же, как говорил Черчилль, другие формы хуже или еще хуже. Одно из главных преимуществ демократии, это то, что она позволяет осуществлять мирную смену власти. И таким образом во власть могут приходить люди других взглядов без революций, переворотов и прочих катаклизмов, и после прихода вместо реформ не заниматься главным образом уничтожением противника и массовыми чистками властных структур из страха реванша. Другим важнейшим преимуществом является все большая зависимость власти от все больших слоев населения. Это обязывает ее проводить реформы, выравнивающие в правах разные категории населения и гарантирующие им безопасность и защищенность от посягательств других агрессивных или более привилегированных членов или групп общества, и это уже либеральные реформы. То есть, это отмена сословных, расовых, имущественных и прочих привилегий. Таким образом, одним из важнейших преимуществ демократии является присущий ей вектор, заряд, настрой на либерализацию. В результате мы имеем последовательность: демократия способствует либерализации, а либерализация способствует экономическому росту.
Ее же важнейшими недостатками являются сложность в организации и некомпетентность большинства в условиях все большей и большей специализации людей. Сложность организации имеет следствием то, что самой распространенной формой оказывается выбор населением своих представителей и доверие им принятия решений по различным общественным вопросам. Понятно, что для кандидатов в представителей народа невозможно составить список всех проблем, беспокоящих население и предложить по ним решения. Поэтому выбираются наиболее болезненные, затрагивающие большую часть избирателей и… И тут лежит один из самых опасных подводных камней демократии. Некомпетентность избирателя. К сожалению, избиратель не интересуется экономикой настолько, чтобы создать себе представление о работе хотя бы простейших ее механизмов. Чаще всего он судит по самому поверхностному слою, ему нужен осязаемый для него результат, и он требует от своих избранников обещаний этих результатов – повышения зарплаты, снижения цен, всевозможных льгот... И здесь возникает магический (главным образом для либералов) круг: избиратель, к примеру, требует увеличения зарплаты, а честный политик может обещать рост реальных доходов только в случае увеличения производительности труда и параллельно ему, а это всего несколько процентов в год. Или он просит бесплатного лечения, повышения пенсии и т.д. а это возможно только за счет перераспределения бюджета и таким образом урезания других статей или за счет печатания денег, что влечет за собой инфляцию, или увеличения налогов, а это снижение темпов экономического роста. Если кандидат попытается честно все это объяснить, то сразу потеряет все шансы. И т.д. и т.п.  Так что честным политикам все равно приходится хитрить и обманывать избирателей. Как минимум заворачивать пилюлю в блестящую обертку. И это обещания хорошей жизни. Так вынужден был поступить, например, Людвиг Эрхард. Свою модель экономики он назвал социальной рыночной экономикой. По воспоминаниям Хайека, когда он спросил Эрхарда, что значит социальная, тот ответил, что рыночная экономика уже сама по себе является социальной…
Крайней или предельной моделью демократического общества является социализм или коммунизм. Это когда все решают все. Опустим проблему сложности реализации и остановимся на самом принципе. Грубо говоря, это значит, что все вопросы решаются из соображений целесообразности или как эту целесообразность видит большинство. Когда это касается экономики, то получается примерно то же самое, что и просто государственное вмешательство в экономику, только возведенное в степень и поэтому гораздо более наглядное. Государство, то бишь, управленческая бюрократия может решить, что деньги надо вкладывать в наукоемкое производство или в классическое искусство… И скорее всего в этом решении его поддержит большинство населения. Ну не в торговлю же вкладывать их или в попсу… Кто хочет, чтобы его дети росли «спекулянтами» или воспитывались на однодневной, «бездуховной» литературе?
В результате мы получим культурный центр в каждой деревне, вузы и оперные театры в каждом районном центре, самый высокий процент дипломированных граждан в мире… В такой крайней форме это возможно только в социалистическом обществе, в котором почти все ресурсы распределяются централизовано, то есть, из соображений целесообразности, но, опять-таки, в той или иной степени это проблема всякого распределения любых ресурсов из соображений целесообразности или демократически. Но, разумеется, первичным распределением дело не ограничивается. Оно обязательно повлечет за собой какие-то «непредвиденные» сбои, которые придется исправлять тем же методом – новым целесообразным распределением ресурсов, которое вызовет новые дисбалансы и т.д. Например, выяснится, что люди не ходят в оперу и театры пустуют. Одним из возможных решений может стать: обязать людей ходить в оперу – принудительная раздача билетов в организациях… Тем более, что это тоже благородное дело – приобщение людей к высокому искусству («Сами же потом скажут спасибо!»). И таким образом система все усложняется и ошибки накапливаются. Для либерала все предельно ясно: закончится все это, разумеется, крахом, так как невозможно вручную управлять такой сложной системой, как человеческое общество.
Когда рухнул Советский Союз, оказалось, что обществу не нужно столько дипломированных граждан, а нужны торговцы… не нужно столько опер и консерваторий, а нужна попса и т.д. И понадобилось много времени и много потерянных ресурсов, поломанных судеб, жизней…
Но пока все…
01.01.2020