О гоголевской Шинели

«Шинель» Николая Гоголя как самый влиятельный рассказ в истории русской литературы можно рассматривать сквозь семь критических фильтров: марксистский, нарративный, религиозный, психоаналитический, романтическо-пародийный, мифологический и фэнтэзи-фильтр. 

С первого взгляда на семь различных интерпретаций сюжета повести Гоголя «Шинель» внутренний голос подсказал взяться за анализ в разрезе религиозного толкования.
Однако спустя несколько дней, переварив предложенные сценарии восприятия, стало не так просто развивать свой выбор. Сфокусировавшись на материале, можно досконально распознать всю глубину и многослойность произведения. Небольшое повествование о скучнейшей жизни титулярного советника Акакия Башмачкина на фоне серого и неблагоприятного петербургского климата, ежедневной рутины по переписыванию «буковок» при беглом знакомстве с текстом и из школьных воспоминаний представляется банальной историей-зарисовкой о прошедших временах, общественном устройстве и порядке.

Читатель может заключить, что это всего лишь очерк в стиле фэнтэзи о приключениях «маленького человека».
Но, применив другую оптику, мы уже видим целый веер вариаций, пропущенных сквозь сюжетную линию. Мастерство автора малой формой поднимает множество проблем: от религиозных искушений до локальной мифологии, от романтизированной судьбы обычного служащего с растущими мечтаниями и аппетитами до психоаналитического рассмотрения коллизии реальности и фантома вожделения.

Мы понимаем, что Гоголь-сатирик в «Шинели» коротко и емко описал общество, мейнстрим 40-ых годов 19 столетия, с его довлеющими принципами и агрессией непринятия инаковости, в данном случае тихого и невзрачного Акакия Акакиевича. Гоголь-фантаст приоткрыл завесу будущего загробного превращения и мстительного «шинельного воришки» Башмачкина. При пристальном рассмотрении мы замечаем даже классовую идею неравенства: противоборство маленького служащего и значительного авторитета. Вот как, должно быть, радовались большевики!

И все же мне с позиции гуманизма ближе интерпретация религиозная. Гоголь представляет завуалированную фигуру самого обычного человека, посягнувшего быть не вместе с общей массой, выделяться своими привычками и устремлениями, наслаждающегося буквально простой жизнью человека (не библейская ли это отсылка?).

При гармоничном диалоге внутреннего с внешним мы мало интересуемся материальной стороной; мы добрее, легче, скромнее, нас не увлекают коммерческие амбиции, мы не поглощены гонкой занять наиболее выгодное место под солнцем и завести авторитетные связи. Мы живем как летим, как плывем по мирному течению, дополняя мироздание своими деяниями.

И внезапно «маленький» человечек сталкивается с необходимостью обретения новой шинели. В моем представлении, слова «маленький» и «шинель» – это символика, олицетворяющая, в первом случае, столкновение с конкретной материальной проблемой, дилеммой, а в другом – с неким внедрением, экспансией бездуховного и грубого мира в бытие счастливого аскета Акакия Б..

До обострения проблематики с износившейся шинелью Башмачкин даже не замечал плачевного состояния «капота»! Лишь взывал: «Ах, оставьте меня! Зачем вы меня обижаете?»

Новая шинель и дорогая цена за ее пошив выступают как первозмей-искуситель, нарушающий душевный покой главного героя. Чем больше он раздумывает об обновке, тем значимее наблюдаются личностные трансформации: ход мыслей, отношение к работе, иллюзорное будущее, манеры… Захватив разум титулярного советника, ожившая в мечтаниях шинель вытесняет внутреннее спокойствие его. Соблазнившись новизной, мысль Акакия становится более изощренной, постепенно подчиняя его личность (духовную наполненность) лишь цели завладения роскошной обновой.

Особенно ярким подтверждением этого перерождения, на мой взгляд, является вечеринка по случаю новой шинели. Как нелеп Акакий Акакиевич в новой для себя роли! Как постыдно общество и безнравственно поведение его коллег! Это ли не отражение сути толпы? Во все времена: тогда и сейчас.

Как только необъяснимый для большинства становится доступен для тех же страстей, как только он открывается, прогибаясь под их давление, как только он изменяет своей божественной сути, момент погибели приближается. Чистый Башмачкин под воздействием материального негатива и общественных стереотипов переживает обнищание: моральное (деформация нравственных устоев и ориентиров), затем материальное (скоропостижная болезнь) и наконец физическое уничтожение.

Мы видим в данной повести страшное и необратимое влияние махины общества с его псевдоустоями и традиционными «понятными и принятыми» правилами, искушающими и ломающими целомудренность индивида компоненты времени и сопутствующие страхи быть чужим в коллективе, само неприятие и отчуждение инакового из круга безразличных, но сбившихся в опасную стаю похожих «заготовок» с пригнутыми спинами, закрывающихся нужными знакомствами со «значительными лицами».

Мы слышим немой протестующий голос индивидуалиста, заглушаемый обижающими и унижающими возгласами удивления и критики огромного мира.

Как надежда на торжество высшей справедливости (и райскую идиллию) – загробное воплощение главного героя Башмачкина в мятущегося искателя, неприкаянного мстителя и сокрушителя безнравственности.