До самого неба

 Утро этого дня началось с того, что Альбиночка заплакала. Дело в том, что вечером потерялись все её резиночки и новая заколочка для волос – яркая блестящая кошечка с глазками-стразиками. Она её выбрала в магазине с мамой, потому что это кошечка. Еще вечером заколочка лежала в красивой розовой шкатулочке, что подарил в прошлом году папа, когда был Дедом Морозом. И вот теперь заколочка таинственно исчезла. Нахмурив бровки, встряхивая белыми кудряшками, Аля пыталась выжать из себя слезки. Но так хорошо, как это умела делать Дина, у нее не получалось. Динара была старшей дочкой в семье, и опыта у неё было больше. Она появилась в семье раньше Альбиночки и еще раньше Миланки. Поэтому Динара умела плакать, да так, что папочка с мамочкой верили, что слезки настоящие. Но Альбиночка так не умела. А ведь сейчас ей было обидно и хотелось плакать не меньше, чем когда у Дины лопнул большой шар-дельфин – тогда ей купили целых два шарика взамен, чтобы не огорчалась. А на даче маминой подруги, где «солнца больше, чем в городе, и большая собака», она – как специально – прищемила палец воротами, «а кто так делает, разве так можно?», «думать надо было!» и ей, «чуду из пруда», сочувствовали все. Даже эта вредная собака, которая её понимала, потому что «умная и сама недавно долго лечилась». А «еще несмышленая» Милашка, «радость ты мамина, как на папу похожа», гладила эту плаксу по головке и целовала в щечку. Так и улетела Динарка, «бедная ты наша рёвушка-коровушка», к бабуле с дедулей со своим больным пальчиком. И этот палец болел у нее почти до осени, сколько бы его бабушка ни целовала каждую минуту. Вообще, Альбинке лето «там, где солнце живет даже в мандаринах», не очень понравилось. Пусть там и папины корни, его-то там нет. Как и летом на чужой даче, потому что «нет денег – нет подарков», а без папы всё равно грустно. Еще лето на даче – это когда комары кусают ночью в щеку или попу, даже если сетка на окне и дорогая мазь, чтобы не кусали. Тогда на коже появляются красные пятна – и получается больно и не очень красиво. А Альбиночка очень хотела быть красивой.
                *****
– Ты же принцесса, должна быть аккуратной. Ты же хочешь быть красавицей?! – успокаивала мамочка, собирая растрепавшиеся волосы в хвостик. – И папа сказал, чтобы ты съела кашу и убрала волосы. Давай, не капризничай!
Аля, сжавшись ежиком, стала подрагивать плечами, как колючий комочек.
– Что ты дуешься? Лопнешь, как шарик! – подшучивала мама, расчесывая волосы дочки, не боясь уколоться, – Найдем мы твою кошечку!
Аля резко отвернула голову, вырвавшись из маминых рук, и белые кудряшки вернулись на свое место, закрывая влажные голубые глаза.
– Хорошо, что у тебя добрая сестричка. Поделилась заколочками, – не замечая колючести дочки, продолжала нежно ворковать мамулечка. Динара, довольная похвалой, нагнулась так, чтобы заглянуть в лицо младшей сестричке. Ее упругая челка цвета шоколадного мороженого весело закачалась, резиночка с голубой бабочкой блеснула яркой искоркой, и Динара показала сестричке язык. И вот тогда Аля заплакала горячо и громко. А главное – надолго и по-настоящему!
– Эдик! Ну что ты ругаешься? Я совершенно не понимаю, что происходит! Она плачет всё утро, и я не могу ее успокоить!
Мамочка оправдывалась, вздыхая, растерянно поглядывая на дочку, доставая градусник с бегающими циферками в маленьком окошке:
– Может, у нее температура?
– У нее каприз! С ней надо жестко! Ты разбаловала детей! Теперь справиться не можешь! – ругал папа мамочку за отсутствие у нее твердого характера. И ругал уже не первый раз. Так горячо, как его ругает бабушка за то, что он курит и почти не двигается целый день, сидя в своей машине.
– Эдик! У нее температура! Она заболела!
– Я скоро приеду!
– Осторожно, дорогой! Скользкая дорога!
                *****
  А дорога с утра была действительно скользкая. Дождь со снегом испортили весь день горожан и настроение Раисы Васильевны. Она, заслуженная пенсионерка, рассчитывала не только на хорошую погоду. Вот, к примеру, вчера – на качественное обслуживание со стороны работников почты. Но за весь день ей так и не принесли пенсию на дом, и теперь она кипела от ярости, не желая терпеть такое неуважение к пенсионерам в ее конкретном лице! Она ложилась спать с боевым настроем, проговаривая пламенную речь, направленную на борьбу с безответственностью государственных работников. Но утром собралась не очень скоро – беспокоили больные ноги и подскочившее давление. Это не удивительно: зимой снег с дождем – явление, весьма неприятное для здоровья. И вот, когда за стеной раздался плач ребенка, заставший ее почти в дверях, Раиса Васильевна поняла – давление сегодня не получится сбить.
   Оставшись дома, она долгое время следила за временем, успокаивая каплями расшатанные нервы, но так и не дождалась окончания плача. Несоблюдение ее личного покоя, неуважительное отношение к ее каждодневным требованиям тишины и порядка стабильно доводили Раису Васильевну почти до сердечных приступов. Тревожная обстановка и шум за стеной даже ее кота выводили из равновесия. Он стал нервным, выказывая недовольство, писая на коврик в ванной. А она, дежурная по подъезду, была обязана, имела право и все законные основания следить за порядком. Но вот уже несколько лет никак не могла приучить соседей к соблюдению общественного порядка: отца этого многодетного семейства ставить машину в положенном месте, мать гулять с детьми в отведенных для детей местах, не шуметь, громко здороваться, оплатить кодовый замок подъезда и не стучать общей входной дверью, когда затаскивается коляска. И главное, не оставлять на общей площадке эти грязные коляски и велосипеды, потому что пожарные не смогут пройти, если случится пожар.
     Вот и сейчас о покое и тишине в подъезде никто не задумывался, успокаивать ребенка не собирался, несмотря на стуки в стенку специально для этого приготовленным молоточком. Зафиксировав время нарушения тишины, дежурная по подъезду Раиса Васильевна, пенсионерка и заслуженный работник образования, вышла из квартиры с намерением поставить все точки над «i».
                *****
   Судьба. Фигура, важная в жизни каждого живого существа, без нее – никуда! Она – как дежурный по подъезду в жизни человека, даже больше. В ее власти многое изменить, она не жалуется в ЖЭК, не пишет писем в органы защиты населения, она все решает САМА. Стучи не стучи молоточком, она всё равно сделает всё по своим правилам. Даже если ты не согласен с ее решением. Конечно, можно было бы указать ей на несовершенство намеченного плана, опротестовать принятые решения, поспорить с ней самой и потребовать все изменить в своей жизни. Но куда идти? Кому жаловаться, теребя в руках написанную ночами аккуратным каллиграфическим почерком жалобу? Да и как она выглядит? Личные фантазии могут вырисовывать ее образ по своему усмотрению. Может, это ангел с крыльями, или вредная морщинистая старуха? Или вообще – собака, ставшая у вашей двери, а вы не прошли мимо, потому что дети верят в ваше доброе сердце. А она потом спасет детям жизнь, потому что плита на даче загорится, а вас не будет рядом. Или случайный человек, прошедший мимо и нечаянно вас толкнувший. Вот вы его сейчас гневно отчитываете, а скоро будете точно знать размер его обуви, варить ему борщ, терпеть его храп и каждый Новый год тщательно выбирать ему подарок. Этого никто не знает. С судьбою в этом смысле сложно. А вот человек – существо земное, сделанное из крови и плоти. Его можно описать вполне простыми словами. К примеру, пенсионерка из квартиры №52: пожилая женщина, хной выкрашенные редкие седые волосы, тонкие губы, взгляд-локатор, степенная походка, как у гусыни, старенькое пальто. Она на Новый год давно никому не покупает подарков, содержит кота, важничает от факта сотрудничества с участковым и знает точно, на кого и куда жаловаться за несоблюдение, невыполнение, непослушание…
  И вот теперь, в декабрьский дождливый день, тот, кто чаще всех выслушивал её нравоучительные жалобы, бежал сейчас домой: пахнущий дымом сигарет и бензином, в тренировочных штанах с вытянутыми коленками. Молодой человек кавказской внешности. Сорвавшись с работы, припарковав машину у подъезда своего дома, рискуя опять обнаружить свежую царапину на дверях, летел стрелой на третий этаж своего дома.
                *****
    В это время несколько Судеб сели вместе попить чайку, столкнув на лестничной площадке каждого из участников истории под названием «жизнь».

– Осторожнее! Это же просто безобразие!
– Извините! Я спешу!
– Мне не нужны ваши извинения! Я, между прочим, к вам иду!
– Дайте пройти! Пропустите!
– Это неуважение! Ваши дети опять кричат, а у меня давление!
– Да идите Вы! – мужчина резко толкнул возмущенную соседку, личное пространство которой не давало ему прохода, и ворвался в дверь квартиры, которую он оплачивал на свои законно и незаконно заработанные деньги.
– Мерзавец! Понаехали тут! – сиреной без мигалки взвыла Раиса Васильевна, её палец прилип к звонку двери вражеских соседей, но дверь не открывали. Прозвонив так несколько минут и не добившись своего, возмущенная женщина отправилась на почту, не чувствуя больных ног, на время отложив карательные меры с беспределом соседей.
– Папочка! Папа! К нам Баба Яга стучала! Это она? Да? И звонит она?
Динарочка и Альбиночка плакали, крепко обняв папочку за ноги. Не отрываясь, прилипли, как опята к пню, не давая раздеться спокойно. А Милашка прятала свои черные глазки, уткнувшись в плечо мамочки.
– Всё, всё! Яга ушла, уковыляла в свою сказку, в свою избушку! Хватит плакать! – папа снял мокрую куртку, и в коридоре запахло сигаретами.
– Опять курил? – по-взрослому строго спросила Динара, перестав плакать, копируя бабушку по папиной линии. Бабушка Софья имела право так спрашивать.
– Скоро врач приедет, а они все плачут, – сокрушалась мамочка.
– Дети, отойдите, я мокрый весь! Достала эта дождливая зима! – раздраженно процедил сквозь зубы папа, и это означало: «Скорей бы лето, потому что тогда можно купить билеты на самолет и отправить к родителям жену с детьми до самой осени туда, «где его родина, где растут его корни», как сказал дедушка (а это неправда, у папы в ногах корней нет – они проверяли). Где стоят горы, выше, чем Кремль на Красной площади, растут вкусные мандарины и всегда тепло, даже зимой, не как в Москве. А летом «вообще рай»!

  И хотя папа родился в столице, все говорят, что он родом из другой стороны. И Баба Яга так всегда говорит и почему-то за это царапает его машину, только его. Хотя что ее царапать, она и так вся в шрамах, потому что папа учит взрослых людей сидеть за рулем. А они не умеют и машину «раздолбили». Это только на родине папы все умеют водить машину с детства, как говорит папочка. С раннего детства. Оказывается, папа тоже был маленьким. Этот факт подтверждают фотографии семейного альбома, где пупс в шапочке, сидящий в коляске, по словам бабушки, – папа, а через три страницы на своих ножках он стоит в песочнице с игрушечным настоящим КАМАЗом! Уже тогда он готовился стать водителем, но бабушка этого не знала и мечтала сделать из него «приличного человека». Даже подарила в школе учителю английского языка полбарана, но на папин иностранный язык это не повлияло, и теперь у него в английском большое черное пятно. Потому что у папы «упрямый характер», как у целого барана, но это оказалось даже хорошо, потому что тогда бы у них не было мамы. Папа оказался непослушным «непонятно в кого» и поэтому полюбил против воли бабушки с дедушкой мамочку – самую лучшую на свете. И вот тогда волшебным образом появилась Динарочка и всех помирила, и даже была на свадьбе – самой красивой на Кавказе. Она сидела весь день на руках счастливых дедушки с бабушкой в красивом платье и памперсах и говорит, что помнит, как это было здорово. От этого факта старшая сестричка Динара чувствовала себя важной особой. И Аля расстраивалась, почему не ее аист принес первой, потому что быть на свадьбе в красивом платье – это мечта каждой девочки.
                *****
   Но сейчас Альбиночка была довольна: папа держал её на руках. Почти довольна. Она продолжала всхлипывать в его плечо, расстраиваясь до температуры и все из-за того, что пообещала ему еще недавно –  утром (это когда уже пропала резиночка- кошечка) – не капризничать за завтраком, а сама закапризничала. Почти случайно.  А теперь родители решили, что она заболела и даже вызвали врача. Было немного стыдно и страшно, потому что вроде как обманула. Но зато папа покачиваясь, держал ее, Альбиночку, на руках и трогал ее лобик. Нежно гладя золотые кудряшки, шептал на ушко:
– Бусинка, Беляночка, ну что ты? Не плачь, солнышко моё. Радость моя. Красавица ты моя. Смотри, какая ты, всю красоту испортила. Где наши глазки? Ну, что ты… Сопельки, вон, потекли. Дай уберу. Моя, моя девочка. Папина красавица. Любимая моя. Не плачь. Куплю я тебе новую заколочку! Хоть с кошкой, хоть с кем!
– Может, она живого котенка хочет?
– Наташ! Блин! Сколько можно! Нам еще кошек в доме не хватало!
– Не ругайся при детях. Что ты, в самом деле.
– А ты не доставай. Что же с ней? Где эта врач? Дина, не вертись под ногами! Не показывай Альбине язык! Положи тарелку на кухню. Молодец, вижу – съела кашу!
Это была жестокая неправда. Дине съесть кашу помог фикус «детям надо хоть за кем-то ухаживать!», но мама увидеть это не успела, потому что в дверь позвонили. Альбина вскрикнула и заплакала от страха:
– Баба Яга!!!
Но это был детский врач. Что тоже не очень радовало.
                ***** 
   Раиса Васильевна – Баба Яга в детском представлении – в тот день всё же выполнила одну из самых любимых своих ролей: ей удалось под закрытие на обед почтового отделения стать последним клиентом. Нет, она не торопила других, она стойко выдерживала чужие глупые вопросы, тормозящие процесс движения очереди. Она не скандалила, молча наблюдая, как оператор Оля нервно ошибается, набирая сотни цифр чужих платежек. Оператор уже предвидела развитие сюжета и покрылась красными пятнами от волнения. Что ж, это Раисе Васильевне было даже приятно. А потом начались долгие её тридцать минут выяснения, разборок, вопросов, скандала: «Позовите старшую», «Я ждала вчера весь день», «Это безобразие, я напишу жалобу, кто ответственный?» Потом долгое время оплачивала счета: искала очки, деньги, непредвиденные ошибки в платежке. «И не надо так нервничать, господа! Ну и что, что скоро обед?», «Я ждала и никого не торопила», «Позовите, наконец, старшую, эта оператор не умеет работать» и так далее.
    Под раздраженные взгляды оставшихся до «после обеда!» людей, Раиса Васильевна, заслуженный работник образования, в последний раз вышла из почтового отделения и направилась степенной походкой к дому, в котором прожила всего пять лет, успев стать важной персоной в борьбе за нравственность и порядок своего подъезда.
   В это время Судьба Раисы Васильевны, сделав большой глоток остывшего чая, поставила на стол чашку, грустно улыбнулась соседке и тихо прошептала: «Пора».

                *****
   Страх. Всеобъемлющий, сковавший всё тело, пронзивший мозг старой женщины, возник вдруг, из ниоткуда. Кашель, глухой и тяжелый, не давал дышать. С ним пришла боль в груди. Такая острая и горячая, что женщина не могла ступить шагу. Хватаясь за перила, она с ужасом пыталась понять, что происходит. Тело не слушалось, страх подкашивал и без того больные ноги. «Помоги… помогите….» Тишина подъезда, за которую она так боролась все эти годы с первых дней своего заселения, вдруг стала ненавистной, пугающей, угрожающей. Её никто не слышал. Она судорожно искала помощи. Слова не получалось произнести вслух: «Хоть кто-нибудь,… пожалуйста… Кто, кто это? Скорее…» С верхнего этажа на огромных белых крыльях летел ей навстречу Ангел-спаситель. Склонившись над ее лицом, пахнул сигаретами и бензином. До слуха теряющей сознание женщины доносились глухие слова, растворяющиеся в пространстве сырого подъезда:
– Наташа! Наташа! Скорее! Сюда! Звони в скорую!!!
 
– Раиса Васильевна… Вы меня слышите?
«Как его зовут? Эй, как тебя там….» – женщина хотела протянуть руку своему спасителю.
– Лежите, не надо волноваться… Вы в больнице. Вам сделали укол. Не волнуйтесь. Кому я могу позвонить? У вас есть родные?
Раиса Васильевна сжала синие губы, закрыла глаза, ставшие влажными.
– Ну что вы, не надо… Всё будет хорошо, – он взял ее руку, сжал холодную ладонь, – Вы не волнуйтесь. У Вас есть дети?
– Дочь…– прошептала она почти беззвучно.
– Как ей позвонить?
Раиса Васильевна отрицательно покачала головой. Потом вдруг разволновалась, тяжело задышала.
– Что? Что Вы хотели сказать? Не волнуйтесь, я по губам пойму…
– Кот… у меня кот…
– Кто? А, понял, понял, у вас кот. Хорошо, с ним всё будет хорошо. У Вас всё будет хорошо.
Женщина тихо заплакала, глядя на человека, имени которого она, оказывается, сейчас не помнила. Она попыталась приподняться к нему, беспомощно сжимая молодую сильную руку.
– Что? Что?– он наклонился над ее лицом, – Лежите, Вам нельзя...
Раиса Васильевна нашла последние силы в себе и тихо прошептала на ухо молодому человеку:
– Простите меня… Спасибо…
               
– Наташа, как девочки? Спят? Нет, не всё хорошо. Она умерла. Так, спокойно! Да, сердце. Послушай. Некогда причитать. Нам надо всё сделать, как положено. Подготовиться к похоронам, я сейчас займусь этим. Кажется, дочь у нее есть, но скорее всего это теперь наша задача. Да, по ходу подготовь там место, лоток и всё такое. Тебе виднее, что. Зачем? А! У неё оказывается, кот есть. Так что у нас будет животное в доме. Как ты хотела. Ничего, переживу. Я ей обещал…
                *****
– Динарочка, Дина, ты спишь? – Альбиночка очень хотела в туалет и боялась опустить ноги – там, под кроватью, ночью обязательно должен жить страшный крокодил. Но Дина смотрела красочный сон и не хотела просыпаться.
– Мама… – прошептала Аля, но мама с папой разговаривали на кухне и не слышали ребенка. Девочка потерпела-потерпела, собралась с духом и быстро соскочила с розового покрывала. Крокодил за ноги укусить ее не успел, и она за секунду оказалась в коридоре у двери туалета. Остановилась. Соседняя дверь на кухню, где разговаривали родители, была приоткрыта. Любопытство остановило ребенка. Она почувствовала, что там происходит что-то загадочное, может, даже волшебство, потому что горела свеча и в полумраке любимые мамочка с папочкой разговаривали шепотом. Альбиночка тихо, как шпион, невидимой тенью на цыпочках пробралась к дверному проему. Волнение щекотало горло, она боялась дышать, вслушиваясь, вглядываясь…
– Наташ, налей мне чаю. Ммм… Как же я устал. Погладь мне голову. Ой, как хорошо. У тебя волшебные руки. Ты сама волшебная.
– Эдик, что ты...
– Не, ты чудо. Ты даже не знаешь, как мне повезло.
– Не смущай меня…
– Красавица. Я нашел самую лучшую.
– Если бы…
– Не спорь, мне виднее. Подожди, сейчас…
Папочка посадил мамулю рядышком с собой, протянул руку к ее голове и нежным движением освободил мамины волосы от заколки. Мягкие золотые кудри упали на её плечи, а те, что не хотели пружиниться и расплетаться, он расправлял пальцами, любуясь в мягком огоньке свечи их золотистыми оттенками. Они молчали в этой волшебной ночной тишине, глядя в глаза друг другу, пока папочка не прошептал нежно, как настоящий сказочный принц:
– Ты у меня совершенная красавица. Я тебя обожаю.
Сердце девочки замерло, она забыла, зачем убежала босиком ночью из темной детской. Она вдруг бросилась обратно в комнатку, открыла розовую шкатулочку, что подарил папочка, когда был Дедом Морозом. Маленькими пальчиками скоро и без сомнений собрала все запасы заколочек и резиночек. На миг остановилась – нет, Динара не проснулась. Подняла тяжелый матрас и быстро спрятала в тайное место почти все свое детское добро, которым когда-то дорожила. Лишь на секунду задумалась, когда рассматривала любимую заколочку со стразиками в виде кошечки. Но поджала губки и резко бросила ее под кровать, далеко в угол, в пасть страшного крокодила.
                *****
  Прошло несколько дней. Рыжий кот по новому имени Ромашка за ночь выспался и вылез из кошачьего персонального домика. Только что купленного, уютного, с бантиком голубого цвета. Пописал в лоточек, потому что оказался ужасно умным и чистоплотным, как сказал папа. Поел и затеял игру, нырнув за неуловимым мячиком под детскую кровать. Он долго там возился и вдруг возбужденно радостно выбежал, играя блестящим предметом.
– Смотри, Бусинка! Твоя заколочка нашлась! – удивилась мамочка, – какой кот волшебный! Где он ее нашел? Может, он уговорит тебя и косичку заплести? Ромашка, веди Альбиночку сюда!
Дочка не стала спорить. Она весело подбежала к маме, держа расческу с красивой феечкой на ручке.
– Ой, подожди! – она вдруг остановилась, нагнулась к коту и тихо прошептала ему на ушко: «Ты мой любимый котик».
– Ты с ним разговариваешь? И он тебя понимает? – удивилась мама Наташа, – И что ты ему сказала, если не секрет?
– Не секрет, мамочка. Я сказала, что очень, очень счастлива.
– Очень? А как очень?
– Высоко, до потолка, до самого неба! – и, подпрыгнув, Альбиночка вскинула тоненькие руки высоко вверх над головой. Кудряшки ее волос золотыми пружинками взлетели вместе с ней и мягко упали на её плечи. Мама усадила дочку.
– Сейчас мы прическу сделаем, как у принцессы. Папе понравится. Скажи, Бусинка… А ты будешь счастлива, если у тебя будет братишка?
– Братик? Да, очень. Очень! И его принесет аист? Когда?
– В следующем году.
– А он будет чей? Твой или папин?
– В смысле?
– Его корни, родина будет твоя или папина?
– Разве это важно? Он будет наш, общий. Мамин и папин. Твой и сестренок.
– Так это еще лучше! – обрадовалась Альбиночка, – Общий – это же здорово! Мамочка, а как мы его назовем?
– Еще не знаю, доча. Еще не знаю. Придумаем, правда? Лишь бы он появился, – улыбнулась мамочка, глядя в окошко.
А за окном уже наступила зима. Падал настоящий Рождественский снег. Он мягко ложился на землю, не успевая растаять, превращая серые цвета зимнего города в волшебные, белые, играющие искорками радужных снежинок, восхищая блеском, как на заколочке со стразиками. Хотелось, чтобы он так и остался лежать на всех улицах до самой Красной площади, до гор, что выше Кремля, делая мир белым и чистым. До самого Нового года и дальше. До того года, когда на свет родится мальчик. Общий мальчик, пускай пока без имени. Только бы он появился на этом белом свете. И верилось, что настанет год, когда все люди будут очень, очень счастливы. Прямо до потолка, до самого неба!


Рецензии