Непроизводственная травма или алкогольная рапсодия

                Алкогольная рапсодия.
     1.
     Случилось это в период истечения последнего десятилетия ХХ века,
когда угроза исчезновения профессии - начальник радиостанции на морских
судах, из слухов преображалась в явь.
   Чтобы продолжить работу на флоте в смежной профессии, помощник капитана по
электронике, нужно было пройти переквалификацию и получить соответствующий диплом.
   Важная роль в этом обучении отводилась иностранному языку. Чтобы восполнить свои
знания, я поступил на ускоренные курсы Английского языка и стал обучаться.
За непродолжительное время, более-менее, разговорная часть была усвоена,
а над грамматикой - приходилось корпеть.

    Что требуется "разрядка" - организм сигнализировал вялостью и леностью.
Как ни напрягал я его физ упражнениями и водными процедурами, но он лишь ненадолго
отвращался от пагубных мыслей. Желание, "принять чего-нибудь на грудь",
ощущалось все чаще и чаще. После каждого выпитого стакана безалкогольного напитка,
внутренний голос, с ноткой ехидства, заявлял, мол, можно бы и ещё чего-нибудь покрепче. 

     Не знаю, долго бы такие намеки продолжалось, если бы, ну буквально носом к носу,
я не столкнулся со своим давним товарищем Вадимом. С ним мы когда-то, довольно таки
длительное время, сотрудничали на большом теплоходе.

   Необременённые неотложными заботами, мы зашли в ближайшее "кафе-забегаловку".
Эрзац-напитки в бутылках с фирменными этикетками, быстро вернули нас к времени
совместных плаваний.
   Воспоминания - безудержно выплескивались из наших уст, что было недопустимо с
налитыми до краев рюмками и мы, ювелирно чокнувшись, периодически опустошали их.
   Однако, через некоторое время, тема воспоминаний постепенно иссякла и реальность
снова обуздала нас.

   Неожиданно, откровенно пялясь мне в глаза, Вадим зачастил с извинениями, говоря,
что не может пригласить к себе в гости, по-причине какой-то бытовой неустроенности.

    - Жену с детьми, я выпроводил к тёще. Думаю, что за два выходных, облицую кафелем
      всю ванную комнату. Материал уже заготовлен. Цемент и песок натасканы в
      достаточном количестве. Правда, с помощником ещё
      не определился, - разглагольствовал хмельной Вадим.
    - А чем же я плохой помощник? - не удержался я. - Какой-никакой опыт у меня есть.
      С моей помощью каменщики отгрохали в посёлке домище, у-ух какой высотищи!
      Какая сложность в приготовлении раствора? Бери всего по три части и перемешивай.
      Так что, я почти профессиональный "мешальщик" и готов тебе помогать хоть сейчас.
    - Сейчас? Думаю, что мы не в таком состоянии, чтобы начинать ответственную работу.
      А вот посмотреть на расцветку плитки и оценить мой выбор - можно и сейчас.

    Вдохновленные идеей безотлагательного осмотра, мы покинули кафе и ощущая "легкую
бортову качку", побрели к дому Вадима. Конечно же, путь избрали кратчайший. Немного
поплутав по проходным дворам, под покровом вечерних сумерек, мы добрались до нужного
дома.

    Попасть в квартиру беспроблемно - нам не удалось. Выйдя из лифта на пятом этаже, мы
ощутили порывы прохладного сквознячка. Он не только охладил нас, но еще и
образовал поток воздуха, массы которого, непременно, вызвали бы на море умеренную
волну. Ощутив себя в месте разгула стихии, испытывая легкую килевую качку, Вадиму
лишь с третьей попытки удалось попасть ключом в замочную скважину.
Едва войдя в жилище, я почувствовал усталость и с ходу плюхнулся на приглянувшийся пуфик.

    2.
    Трубы гортани "горели" неимоверно. Ощущение жажды было так велико, что я, как только 
что выуженный карась лишь плямкал, не произнося ни слова. Вадим не заставил себя ждать и
поспешил оказать мне помощь. Он облегчил моё состояние, поданным стаканом воды. Едва
оторвавшись от питья, ухмыльнувшись, я повторил иронию своего внутреннего голоса:
"Можно бы и ещё чего-нибудь покрепче".
    
    - Да не вопрос, - весело произнес Вадим. - Бар открыт! Чего желаешь? Хочешь "Бренди"?
      Налью не жмотясь. У меня его - целая канистра. Захочешь водки - спирт разведем.
      У нас были короткие рейсы, как говорится, стояли на коротком плече. Ходили из Прибалтики 
      на Западную Европу. Рейс - всего лишь неделя. Ну и в каждом - таможня давала "добро"
      на провоз пятилитровой канистры спирта или "Бренди".
    - Нашел чем хвастаться. Такими емкостями меня не удивишь. По себе знаю, сколько не
      запасайся - до конца отпуска, все равно, не хватало.
    - А мне хватит. Я теперь редко его употребляю. То за рулем, то занят ответственными работами.
    - Как сегодня? - съязвил я, перебивая его.
    - Не утрируй мои слова. Сегодня не работа, а, так сказать, лишь прикидка её.
      Так чего же желаешь откушать?
    - Нет-нет. Ничего не буду. Все равно твои запасы не выпить, хоть потайное желание на их
      истощение есть, - сказал я лукаво и подмигнул. Я же на учебе. А перебор этого питья,
      может надолго выбить из колеи.
      Я ведь не забыл, за чем мы сюда пришли. Давай, показывай плитку.
   
    Вадим не стал возражать и ушел в темную комнату. Ощутив шумный порыв свежего воздуха,
я понял, что он вышел на балкон. Там что-то звякнуло, что-то лязгнуло и хозяин квартиры вернулся.
В руках он держал две небольшие кафельные плитки с глянцевым отблеском. Затем, отступив на
шаг, начал демонстрировать их в разных ракурсах.
Пока я напрягал свое зрение, чтобы определить их цвет, он, нетерпеливо, задал вопрос:
     - Ну как?
     - Да вот, мозгую. Не могу уловить оттенок. То ли с голубым небом он ассоциируется, то ли с
       цветом морской воды в ясную погоду?
     - Мы же не летчики, чтобы любоваться голубым небом. Ты прав, она цвета воды в океане.
     - Для полной гармонии, тебе нужно бы поставить еще и ванну такого же цвета. Тогда при
       погружении в воду, будет полное ощущение купания в море. А так, будет ощущение, одиноко
       плывущего в белом тазу, спасшегося Робинзона.

     - Ты опять ехидничаешь. Скажи откровенно, нравится или нет?
     - Как может не нравиться моряку цвет моря? Ты сам подумай. К тому же, разве у нас есть выбор?
       Нет? Значит работаем с тем, что имеем. Вот и все!
       Да и чего мы абстрактно рассусоливаем, если можем примерить на натуре в ванной комнате.
     - Может не надо? Там не прибрано. Я уже начал работу. Очистил стены от краски и побелки.
     - Что же ты молчал об этом? Будем считать, что пол дела уже сделано. Продолжать работу
       всегда легче, чем начинать с ноля.
       Надеюсь, что при этом ты традицию не нарушил.Соблюл положенную церемонию.
     - Какую традицию? Я действовал спонтанно.
     - Ну ты даешь. В этом деле не стоит так рисковать. Надо срочно исправлять ситуацию.
       Когда кладка грохнется, кого начнешь обвинять? Себя или что-то непредвиденное?
       Пока не поздно, нужно оградить себя от вины.
       От вины нас спасёт вино, - скаламбурил я. - Сбрызнуть бы надо...
     - Прямо сейчас или перед работой?
     - Так ведь работа уже началась, а традиция еще не соблюдена.
     - Понял. Пойдем на кухню.
     - Зачем же на кухню? В ванной нужно. Принеси стопочку и плесни на стену.
     - Я думал, что это только так говорится. Так сказать, это только повод для пьянки.
       А ты на полном серьезе предлагаешь. Сейчас принесу рюмочку.
     - Только для холодной стенки? А нам, теплокровным свидетелям обряда, ничего?
     - Ну хорошо. Принесу три.

    3.
    Пока Вадим ходил на кухню, поддавшись дурной привычке любопытства, я заглянул в ванную. 
Там ничто не радовало глаз. Голые, серые стены и покрывало мрачного цвета на ванне,
напоминали каземат. Хозяин появился, едва я успел охватить взглядом все помещение.
В протянутой руке, он держал тарелочку с тремя рюмками прозрачного напитка.

    - На, колдуй, - съехидничал Вадим.
    - Нет - нет, ты сам действуй. Я сейчас - твоя свита. 
    - Только плеснуть водки или разбить рюмку о стену, как при крещении корабля?
    - Бить не стоит. Склянки разлетятся и как бы о них не пораниться.

    Окропив стены водкой из одной рюмки, мы тут же сами опорожнили остававшиеся.
 
      - Ну теперь нечего бояться. Можно начинать укладку плиток. Ты примерял, сколько их в
        один ряд входит? - спросил я.
      - Прикидывал чисто теоретически. Длину стенки разделил на пятнадцать, ширину одной плитки, -
        вот тебе и количество. Правда образуется небольшая плешь в конце. Придется плитку пилить.
      - А ты учел зазор между плитками в толщину спички? Если  нет, то добавь его. Может будет
        тютелька в тютельку.
      - А ты прав. Кажется начинает действовать колдовство. Если бы не обмыли, то до этого могли
        бы и не до тумкать.

     Вернувшись в кухню и перекусив бутербродами, я ощутил душой, что мне расхотелось хохмить.
Чувство протрезвления требовало спокойствия и отдыха. Состроив лицом ужимку пьяной рожи, 
я решил завязать с пьянством и вознамерился покинуть Вадима.

     - Ну что же, - сказал я. - После отрадно выполненных обрядовых функций - смело начинай
       основную работу. Можешь начать, как только пропоет первый петух.
     - Да он может прокукарекать хоть сейчас. У меня в будильнике есть его пение.         
       А ты что, намерен слинять? Где же я найду помощника ночью?
       Услуги по телефону - не для меня. Мой заказ штукатурщицы, могут неверно истолковать
       и доставить какую-нибудь интим-мастерицу.

    Я захохотал. Вадим тоже залился смехом. Воображая похабные картины, мы изгалялись
друг над другом:
     - А если на ней будет мини-юбка? - смеясь, трепался я. - Выражаясь языком садовода,
       ты только и будешь глазеть на её расщеп. Вся твоя кладка пойдет на перекос. 
       . . .
   4.
   Вернувшееся настроение - веселило нас все больше и больше. Хохот с брызгами изо рта, так
иссушил голосовые связки, что им потребовалось незамедлительное увлажнение.
Спохватившийся внутренний голос-провокатор, тут же непременул намекнуть о скудности
запаса алко-промилле в организме.
    Не знаю, то ли Вадиму удалось услышать мой чревный диспут, то ли продолжая традицию
гостеприимства, он наполнил пару рюмок и провозгласил тост:
    - Ну, давай. На ход ноги!

    Может быть из-за благостного состояния души или от чего-то другого, но ни одна мысль
не затормозилась в извилинах моего мозга, чтобы запротестовать против предложенного 
намека на глоток водки.
    Как положено в таких случаях, мы манерно чокнулись и залпом осушили свои рюмки.
    Едва опустошенная стопка коснулась стола, как Вадим тут же нацелил на неё узкое
горлышко поллитровки.

   - Не на одной же ноге тебе скакать домой, - усмехаясь и поясняя свои действия,
     промолвил хозяин квартиры. - Давай, по второй!

    Отказ мог быть воспринят как неуважение и я подчинился. Но с этого момента, что-то
пошло не так. То ли Вадим перепутал бутылки, то ли сознательно налил мне чистого спирта,
однако же, вместо того, чтобы затаить дыхание, я выдохнул. Что произошло дальше -
противно вспоминать. Спиртовые пары, обжигая носо-глотку, ринулись их ноздрей, по пути
вызвав чихание, подобное впрыску топлива в движке.

   - Что ты налил, сволочь? - Заорал я, размазывая ладонью по лицу смесь, обогащенную
     соплями. - Сказать не мог, что чистый спирт!
   - Ой! Кажется я перепутал бутылки. Второпях, не ту схватил. Вот "неразведенки" и налил.
     Можешь попробовать. У меня тоже самое.
   - Да пошёл ты..., - похабно выругался я. - Где мне нос промыть?
   - Мойся здесь, в посудомойке. В ванной - сам видел что творится.


   Со слёзными глазами, я потянулся к смесителю и резко крутанул кран. Струя горячей воды,
словно из брандспойта, хлынула из гуська и отразившись в мойке от какой-то плошечки,
окатила меня. Ошеломленный внезапностью, я не сразу сообразил куда податься.

   Из-за скученности обстановки, уклониться от орошения, отступлением назад и вбок,
мне не удалось. Утыкаясь спиной то в холодильник, то в стену и я закрутился на месте.
   Вадим, не ожидая такого казуса, не сразу подоспел ко мне на помощь. Пока он дотягивался
и закрывал кран, я весь промок и выглядел искупавшимся в одежде.

   Поток сквернословия в адрес Вадима, был сравним по обилию с водным, только что
перекрытым им.
   Кого назначить виновным в данном происшествии было делом будущего, а на тот момент
от предполагаемого вредителя только слышалось:
   - Сам виноват... сам виноват...
   - Да если б не ..., - возражал я.
     . . .

   5.
   Вскоре наша перепалка стихла и я стал снимать с себя одежду. Едва заметное покраснение
кожи на теле, не свидетельствовало об ожоге и мы, в порыве радости, нашли пару
благосклонных слов, чтобы отозваться о работе коммунальщиков.
    Для просушки моего фирменного тряпья требовалось время, да не в минутах, а часах.
Развесив шмотки на балконе, мы вернулись в кухню. Вадим уже успел подсуетиться там и
от былых луж не осталось даже следа.
   Расположившись на диванчике в "одежде патриция", обёрнутый простынью, я ждал
закипания чайника.

    - Ну что? Может по рюмочке для согрева? - предложил Вадим, поигрывая в руках бутылкой.
    - Что опять? Вот к чему приводит твоё благоденствие! - привставая, произнес я тираду.
    - Ну не хочешь, тогда завяжем с этим делом.
    - Постой, постой. Что-то меня дрожь пробирает, как бы не простудиться. Давай по маленькой.
      . . .

    От предложения понежиться в хозяйском ложе, я категорически отказался и попросился на
какую-нибудь скромную подстилку. Вадим не позволил мне опуститься до такой "низости" и
выделил более уютное место, в детской комнате на узком диване.

    Через полтора-два часа, я проснулся от загадочного царапанья. Мысль о кошке, 
я сразу же отбросил. Слишком резки были чьи-то действия. Ощутив в себе невесть откуда
взявшуюся бодрость, я сел. Тусклый свет в прихожей и загадочное черкание - будоражили меня.
Любопытство вытеснило из головы мысли о спокойствии и повело меня в коридор.
Там, уже без капли сомнения, стало понятно, что звук исходит из закрытой ванной комнаты.
Не заботясь о безопасности, ну там взять хоть какой-нибудь дрын, я осторожно открыл дверь.
Но лучше бы я это не делал...
 
     Обнаруженным звуко раздражителем оказался Вадим. Он, взгромоздившись во весь рост
на поставленную внутрь ванны табуретку, чиркал по периметру приложенной к стене кафельной
плитки. Моё появление стало для него такой неожиданностью, что он выронил её. Гулкий,
срезонансированный ванной, удар, поднявший клубы пыли, в ночи показался настолько громким,
что показалось будто бы стена обрушилась.
     Любой человек с пошатнувшейся психикой, сразу бы облил меня потоком нецензурщины.
Вадим же, лишь только безадресно сказав полдюжины крепких словец, пристойно спросил:
     - Ты что это по ночам тут бродишь?

     - А ты? - был мой встречный вопрос. - Шуршал и так натужно дышал, что чёрт знает что можно
       было подумать. Я даже подумал, уж не в паре ли с кем ты так тужишься.
     - Да не шуршал я, а чертил гвоздем. Разметку на стене делал. Делил её на квадраты.
     - И зачем же?
     - Как зачем? Чтобы легче было плитку клеить. Буду вклеивать её в эти квадраты и
       все будет тип-топ.
     - Ну тебе тут точно пригодилась бы помощь какой-нибудь "лекальщицы", - расхохотался я.
       Вы бы тут вместо клеточек - эллипсов навыписывали, а то и вовсе бы всю стену червями
       измалевали.

     - Перестань ёрничать. Скажи лучше, что тут не так.
     - Что не так? - передразнил я. - Глупостями ты занимаешься, вот что.
       Специалисты этого дела, всего лишь, натягивают шнур в горизонтальном направлении,
       а вертикаль - контролируют по отвесу. Достаточно одного ровно выложенного ряда снизу,
       а дальше плитки, равняясь на первые и нижние, выровняются сами собой.
     - Как в солдатском строю, что ли? Чтобы видеть грудь третьего человека.
     - Ассоциируй с чем хочешь, но это проще твоих решёток.
     - Понятно. Давай поспим, а потом первый ряд проложим. Согласен?
     - Да какой теперь сон? Дрема уже улетучилась и я готов к работе.
     - Прямо сейчас? Да ты знаешь сколько сейчас времени? Второй час ночи. Новые сутки
       пошли. А это значит, что наша ворожба уже утратила свои свойства и придется заново
       сбрызгивать стены.
     - Почему утратила? Должна быть в силе. Бесовские чары действуют до утра.
     - Ну не хочешь сбрызнуть, так это еще лучше. Начнём на сухую.
       . . .

    6.
    Как мы были в одних плавках, так и начали работу. Замесили раствор, замочили плитку и
приноровившись к обстановке, начали лепить кафель на стенку. Ответственность за первый
ряд я взял на себя и как оказалось - вышло неплохо.
Вадим был рад этому и чтобы не сглазить, предложил обмыть начало кладки. Я не стал
отказываться. На короткий перекур мы перешли в кухню и там приняли в себя по сто грамм.

    Взыгравшая кровь - добавила возбуждения. Руки не хотели работать без музыки и мы
включили магнитофон. Кассету с протяжными застольными песнями, навевающими тоску,
и не способствующими производительности труда, мы заменили на ритмы в стиле диско.
Но тут проявилась другая напасть - несогласованность действий конечностей.
Ноги рвались в пляс, а рукам требовалось спокойствие. Чтобы соблюсти консенсус,
пришлось подключить задницу и она, игриво виляя, балансировала туловище.

   В промежутках между песнями, нам слышались малоприятные громкие стуки из батарей
отопления. Сознание не хотело их интерпретировать и воспринимало как чьё-то
недовольство остановкой музыки. С появлением барабанного бухания, батарейная дробь
прекращалась. Вероятно попросту, кто-то не поспевал за бешенным ритмом звучания.

   Поклеив плиткой пол стены, мы остановили работу. Как же приятно было смотреть,
на только что созданное своими руками. Полюбовавшись преображением ванной,
я намекнул Вадиму о заработанном завтраке и стащил с ладоней резиновые медицинские
перчатки. Промокшие пальцы указывали на нарушение их целостности, но я объяснил себе
это отпотеванием.

   Пока я вдыхал на балконе свеже сигаретный утренний воздух, горизонт восточной
стороны света осветился зарей малинового цвета, а потом она превратилась
в солнечный шар. 
 
   Чем был занят Вадим в это время, меня ничуть не беспокоило. А он, оказывается,
готовил сытный завтрак. Приглашать меня за стол этикетным образом не потребовалось.
Встречи взглядами и маха его руки, мол пошли, было достаточно.

    Собранный стол выглядел аппетитно. Вокруг слезящейся поллитровки теснились
тарелки с мясными и рыбными закусками, а на плите бурлила кастрюля с пельменями. 
Не прошло и минуты, как они, уже выловленные в тарелку, оказались передо мной.
Себе Вадим наложил столько же.

     - Ну что, будем? - сказал хозяин, указав кивком головы на бутылку.
     - Пельмени без водки, это еда домашних питомцев.
       Не уподобляться же им, - был мой ответ.
     - Ну язык твой... кошачий.  Шарошит по любому случаю. Без ёрничества даже поесть
       не можешь. Сказал бы попросту, наливай, - наигранно, процедил сквозь
       зубы Вадим.
       . . .

    7.
    После плотного завтрака, мысли о работе ушли в арьер. Их место на авансцене заняли 
идеи спокойствия и лени. Откровенно позевывая и потягиваясь, не вступая в конфликт с
требующим отдыха организмом, мы перешли к своим ложе. Укладываясь, я не испытывал
никаких угрызений совести. Все выглядело как само собой разумеющееся и сон обуял
меня, практически, в ту же минуту.

    От грохота, донесшегося со стороны ванной комнаты, я проснулся мгновенно и
принял сидячее положение. Голова сразу же наполнилась разнообразными мыслями,
среди которых превалировала одна ужасная - обвалилась наша кладка. Спешить
разбирать развал, не было никакого желания и я поддался неимоверной грусти. Однако
такое состояние продлилось недолго. Послышавшаяся ругань Вадима, заставила меня
выскочить с постели и ринуться в ванную.
    Увиденное там пробудило во мне одновременно два чувства - горечи и радости.
Первое - возникло при взгляде на корчащегося возле груды досок Вадима, второе - от
незыблемой кафельной облицовки.

    - Скорая помощь прибыла! Что случилось? - иронизируя и проявляя полное равнодушие,
      поинтересовался я.
    - Да ничего страшного. Не видишь разве, я с помоста грохнулся. Подумал, что с него будет
      сподручней до укладывать плитки, вот и пристроил мосток на ванной.
      Теперь понимаешь, что он не прошел испытания? Чуть башку не разбил.
    - Нашел о чем беспокоиться. Я то испугался, что кладка обрушилась. Вот это была бы
      проблема, а твоя - решается просто, "завяжи и лежи".
    - Спасибо, "бывший друг", за такое беспокойство обо мне. Теперь буду знать, что
      помощи от тебя не дождешься.
    - Хватит "пессимистничать". Если от такой вибрации стена не обвалилась, значит
      кафель приклеился надежно и можно продолжать работу.
      . . .

     Целый день ушел у нас на доделывание кладки. Работа не спорилась и Вадим неоднократно
приглашал меня на кухню для взбодрения рюмочкой "Бренди". Перекуры были короткими,
а иногда даже курили во время работы из примитивного "лорнета", держа сигарету в
бельевой прищепке.

   Однако же, к концу дня, с облицовкой было покончено. Стены, утыканные спичками,
которые мы использовали для выравнивания швов, напоминали плеши лысеющего ёжика.
   Снимая тонкие перчатки, я ощутил не легкое покалывание на подушечках пальцев, как
это было ранее, а резкую боль.
   Песчинки продырявили резину, а цемент, проникнув внутрь перчаток, разъел кожу.
Обоюдный осмотр моих рук и молчаливое резюме, не расположили нас к радости.
Язвенные, кровящие раны, ввели меня в уныние. Несдержанный мат в собственный
адрес, немного облегчил состояние души, но ран не заживил.

     От "обмывания" выполненной работы, я не отказался. Садился за стол в необычной
экипировке. Каждый мой палец был забинтован белым лейкопластырем.

    С компенсацией ущерба здоровью, мы не заморачивались. Вадим оценил его, всего
лишь, в литровую бутылку шотландского виски.
    Покидая квартиру, мы с ним обнялись. Расцепляясь, я не сдержался и чуточку схохмил.
Выпятив перед собой две пятерни забинтованных пальцев - изобразил игру на клавишных
инструментах. Вадим понял мой жест и выжал из себя грустную улыбку.
   Легкое похлопывание по его плечу, он воспринял правильно. Оно ведь обозначало не 
что иное, как не грусти мол, всё обойдётся.
    Пока не схлопнулись створки лифта, Вадим, с тоскливым выражением лица, оставался
в дверном проеме своей квартиры. 
 . . .

    Какие испытания ждали меня впереди, мне тогда не представлялось. Возвратившись домой 
и объяснив жене причину своего суточного отсутствия, я завалился отсыпаться.
    Наступивший день не принес облегчений. Наоборот, из-за острой боли от прикосновения 
кончиками пальцев к любому предмету, мне пришлось податься в травмпункт. 
    Оттуда я вышел в еще более устрашающем виде, чем пришел. Повязка на каждом пальце рук,
увеличилась в объеме раза в три, из-за наложенной на раны целебной мази. Вес рук стал 
довольно ощутимым, да настолько, что невозможно было держать их опущенными вниз.
   Вначале я не мог понять, почему встречные люди обходят меня стороной, а потом до
меня "дошло". Каждый встречный, глядя на мои растопыренные пальцы на уровне груди,
воспринимал жест как агрессию, мол сейчас порву тебя, и сторонился.   

    Свою беспомощность, я ощутил вернувшись домой. Если туфли легко сбросились с помощью
второй ноги, то расстегивать пуговицы на рубашке пришлось зубами. Жена, конечно же,
порывалась ко мне на помощь, но я позволял ей это делать только в крайних случаях. Стыдно
признаться, но они были нередкими. Если за столом я мог обходиться ложкой, вплетённой между
пальцами правой руки, то гигиенические процедуры цивилизованным способом, мне были
несподручны.

    Осознавая, что дальнейшее обучение на курсах для меня затруднительно, я все же
удосужился появлением там. К моему виду никто не остался равнодушным. Я то и дело ловил
ехидные улыбки сокурсников.
    Когда все были увлечены письменным переводом текстов, я праздно сидел, положив кисти рук
на стол. Забинтованные пальцы самопроизвольно вздрагивали, что напоминало игру на пианино.
Конечно же, с соседних столов это заметили и не преминули обозвать меня "пианистом".
 
    Дождавшись перерыва, я покинул аудиторию, без надежды появления в ней в ближайшие
месяцы.
    Пальцы зажили через месяц, но их отпечатки вряд ли были бы полезными криминалистам.
На кожных покровах пальцев, в середине подушечек, не стало затейливых рисунков.
Поверхность былых ран стала гладкой.

хххх