Мартовский день

   Передо мной фотография, которой 7 марта 2020 года исполниться пятьдесят лет.
Чёрно-белое фото размером двадцать на пятнадцать сантиметров.
За пределами этого фото весенний сибирский день. Уже чуть пригревает. Проседает снег и слышно, как журчат струйки талой воды.
   Кажется, что весеннее солнышко шагнуло в зал под объектив фотоаппарата. Согревая, обхватило всех тёплыми лучами. Отражаясь от объектива, плещется в глазах всей честной компании. Компании людей, занятых важным общим делом.
Компании недоумевающих и радующихся. И светлому мартовскому дню. И солнышку. И друг другу. Иногда бросая взгляды на дылду в центре.
   Веря и не веря происходящему.
   Крайний слева – Володя Дербенцев. Один из самых старых моих друзей. Я недавно ему звонил. Просил забрать у моего братишки Леонида сборник моих рассказов, который вышел из печати в этом году.
   Володя всегда точен и пунктуален. Любое дело он делает основательно. Он всегда серьёзен, собран и лёгок на подъём. Свою реакцию на шутки и анекдоты Володя всегда выражает солидной усмешкой, не опускаясь, как положено положительному герою и другу, до громкого хохота и темпераментного выражения эмоций.
   При нашей последней встрече (ох как давно это было), засидевшись за полночь у Володи я, уже прощаясь, получил из его рук пистолет. Да, да, настоящий пистолет с напутствием «стрелять прямо в рожу» в случае «чего». Шалили тогда, в девяностых, по ночам в пригородах Новосибирска. Его забота настолько меня растрогала, что я шагал по улицам ночного города, сжимая в кармане этот пистолет и тихо радуясь тому, что у меня есть такой друг. Про Володю Дербенцева давно пора писать отдельный рассказ. И про то, как мы участвовали с ним в съёмках фильма к финалу институтского КВНа, и про его маму, и его брата Александра и про многое другое.
Рядом с Володей Дербенцевым – Людмила Корхова, жена Витальки Корхова, который на втором плане, рядом с моим отцом.
   Виталька Корхов – это целая институтская эпопея. Человек – талантище. Старший товарищ.  Художник и музыкант. Редактор «Мостовика» и публицист. Я никогда не видел Виталия угрюмым и насупленным. От него всегда исходил какой-то свет доброжелательного соучастия. И если бы не Виталий Корхов, то, скорее всего, и этой фотографии не было бы. Он мог кратко и точно выразить суть любой проблемы.
   Он просто говорил, а я только успевал записывать. Слушая, не перебивая. И потом, уже в институтском коридоре, когда вокруг нашей стенгазеты собиралась и «гудела» толпа студентов, пожирая глазами статью Виталия, я убеждался в его гениальной простоте и недосягаемой высоте.
   Чуть впереди Виталия Корхова – мой папа.
   Ещё одна недосягаемая для меня величина. Папа не занимал в своей жизни каких-либо высоких постов, но его слово для окружающих было всегда непререкаемо и авторитетно. Иногда казалось, что Батя говорит вроде бы не относящиеся к делу слова, но спустя некоторое время, ты начинал понимать вес каждой буквы в его неспешном говоре. Окружающие люди могли слушать Батю затаив дыхание, боясь перебить и разрушить ход его мыслей.
   Как мало я его слушал. Как не хватало его советов в трудную минуту. Даже простое хмыканье и взмах руки моего папы говорил больше, чем часовые лекции институтских преподавателей.
   Папа был одновременно учителем и врачевателем. Учителем он был всю жизнь, начиная с РКШ (районной колхозной школы), а врачевателем он стал после фронта. Я, как-то открывая дома консервы, проткнул с размаху, чуть ниже локтя, себе артерию на руке. Фонтанчик алой крови и крик мамы, зовущей папу на помощь. Отец подошёл, взял спокойно в свои руки мою кисть и локоть. Фонтан медленно начал угасать. Папа прикоснулся своей правой рукой чуть выше раны и произнёс: «Мать, принеси кусок тряпицы завязать рану». Отец как-то обмолвился, что искусство останавливать кровь он постиг на фронте.
   Рядом с папой на фото – моя мама. Я в неоплатном долгу перед ней. Прости меня мама!
   За спиной у мамы – Володя Мумриков. Молодой и симпатичный. Талантливый музыкант и просто хороший человек. Наш – интернатский. Также, как и я, выпускник школы рабочей молодёжи №2. Володька с лёгкостью решал любые математические задачки. Также с лёгкостью поступил в НЭТИ – Новосибирский электротехнический институт, один из самых престижных вузов Новосибирска.
В один из моих приездов в Новосибирск, Володька завалился в мамину квартиру на Блюхера. Радостно похлопывал меня по плечу. Удивлялся тому, что я работаю заместителем главного врача санатория. О себе рассказывал скупо, всё время, переводя разговор на меня. Судьба подарила мне дружбу этого большущего человека. Талантливого и скромного.
   Справа с краю на фото – Галина Клинцова. Мы вместе учились в школе-интернате, потом в школе рабочей молодёжи. Потом Галина поступила в Омское медучилище. И был ещё наш совместный стройотряд на строительстве железной дороги Асино - Белый Яр.
   Сколько невзгод свалилось на её плечи, одному богу известно. Но более скромного и человечного человека, я, пожалуй, не встречал. И если есть на свете образ сестры милосердия – то это, несомненно, должен быть образ Галины Клинцовой.
   Рядом с Галиной – моя сестрёнка Зоя. Вулкан в юбке. Организатор всех и всего. Нам всегда казалось, что наша Зоя – это вечный двигатель. Я никогда не видел её отдыхающей. Даже на юге, у моря. Куда Зоя, казалось взмахом волшебной палочки, перенесла нас из Сибири. Свою семью и меня. На берег Чёрного моря. Я, только что, поступив в институт, должен был ехать вместе со всеми студентами в колхоз на уборку. Но моя сестрёнка понимала, что я вымотан работой монтажником в Мостопоезде и подготовкой к сдаче вступительных экзаменов в институт. Моя сестрёнка в том сентябре превращается в добрую фею. И я первый раз в жизни нежился, покачиваясь на тёплых волнах солёного блаженства. И летняя кухонька-пристройка, в которой мы жили у нашей двоюродной сестрёнки Нины в Адлере, казалась мне дворцом падишаха.
   По правую руку от сестрёнки Зои – тётя Наташа, сестра мамы. Тётя Наташа и мама были очень близки. Тётя Наташа из того города, где я появился на свет. Тётя Наташа одна вырастила и поставила на ноги двух детей. Её молодость, как и молодость моей мамы, прошла в те годы, когда гибель любимых на поле брани, простой быт, корова, дома из самана, земляные полы и топка печей в сорокаградусный мороз кизяками были неотъемлемой частью существования простых людей в Сибири.
   Благодаря таким как тётя Наташа, моя мама, тётя Нюра и тётя Дуся наши сумели выстоять в той лютой войне против фашизма и капитализма. Женщины, рвущие жилы и отдающие своим детям последнюю краюху хлеба. Беззвучно рыдающие по ночам. Возносящие молитву всевышнему о помощи отцам, братьям и мужьям, проливающим кровь во имя спасения родичей и отчизны.
   На втором плане, за тётей Наташей – Толик. Совсем молодой. Он пройдёт весь путь с терпением и упорством, достойным выпускника факультета «Мосты и тоннели". Будет работать на Дальнем Востоке, участвуя в создании подземно-подводной базы атомных подводных лодок, служить в армии, строить метро в Днепропетровске. В предгорьях Урала участвовать в строительстве сверхсекретного подземного города, строить объекты для Сочинской олимпиады.
   На фото перед Толиком  – его папа. Муллахмед (Михаил) Сабирович. Мой тесть. Дай бог каждому мужчине такого тестя! Войну Михаил Сабирович закончил комбатом сапёрного батальона. Потом продолжал служить в Германии. Дальше – Георгиевка. Северо-восточный Казахстан. Начальник дорожно-эксплуатационного участка. Степь. Дорога на Усть-Каменогорск.  Зимой заносы, пурга и мороз. Летом жара, плавившая асфальт. Вплоть до выхода на пенсию. Уважением к Михаилу Сабировичу проникались все. И сразу. С первых минут знакомства. Люди, окружавшие его.  Дети. Женщины. Старики. А о преданности моему тестю домашних животных надо бы складывать легенды. Он из плеяды тех руководителей, которые мгновенно понимают суть. Каким бы сложным не был вопрос. Михаил Сабирович обладал терпением, мудростью, выносливостью, талантом умельца и пахаря.
   Удивительным умиротворённым спокойствием обладал мой тесть. В его руках любой ребёнок переставал капризничать и плакать. Мужчины и женщины с радостью повиновались его молчаливому взгляду.
   Он всегда спешил на помощь, не читая нотации и не унижая окружающих своим превосходством, своими знаниями и своим мастерством.
   На втором плане на фото, за Михаил Сабировичем – Валерка Буянов. Это он притаранил вот в этот вот зал цепочку от унитаза как подарок к свадьбе. Символ домашнего очага. Цепочка от унитаза из туалета Новосибирского Дворца бракосочетания. Каков, а? Озорник! Заводила! Ударник от бога. Виртуозный «ритмист». Душа любой компании. Валерка, Валерка! Как рано ты ушёл!
В школе от писал так, что разобрать его каракули мог только сверходарённый учитель. И ни одной ошибки. Скромняга и щёголь. Валерка обладал невероятной силой притяжения. Мы вместе поступали в Иркутское высшее училище гражданской авиации. И когда меня срезали по зрению, Валерка уехал туда один. Время от времени посылал мне письма, написанные на клочках бумаги с обязательным началом таких посланий: «Студент! Посылаю тебе шпоры (шпаргалки). Будешь сдавать экзамены, не вздумай засовывать их в ботинок. Засекут!»
   Валерка легко «управлял» всем нашим товариществом «отставников» школы-интерната, даже когда мы вместе учились в школе рабочей молодёжи и встречались только вечерами за учебными партами.
   Любое его намерение или предложение встречалось «на ура». Валерка, Валерка как рано тебя забрал господь.
   Мне было так муторно на первом курсе института без своих друзей, что я под Новый Год рванул в Иркутск, чтобы повидаться и обнять Валерку. Он радовался моему прилёту, также как маленький пушистый котёнок отвечает на ласковое поглаживание по шёрстке. Валерка мурлыкал что-то себе под нос, напевая и пощёлкивая пальцами. Обратно в Новосибирск я добирался тоже на самолёте. Мне с лихвой хватило запаса валеркиного оптимизма, чтобы выстоять первый курс.
   На фото остались ещё два очень родных и близких для меня человека. Не знаю, обижалась ли на меня моя тёща. Иногда она просто хмурилась. Наверное, она думала о том, какой взбалмошный зять ей достался.
   Но она никогда не позволяла себе вмешиваться или мешать что-либо делать. Всегда спешила на помощь. Радовалась. Потчевала нас баурсаками, которые я в первый же раз переименовал в «буханцы». А какой бешбармак она готовила!
Она прибежала к нам на помощь в Вёшенскую, когда моя Анятка попала в больницу, и ей сделали операцию. Благо, что тогда в станицу Вёшенскую, благодаря тому что там жил Шолохов, летали самолёты Аэрофлота.
   Никогда, ни слова упрёка. Моя вторая мама гордилась тем, что у неё такая дочь и такие сыновья. Марат и Толик.
   Когда Михаил Сабирович и Хуршида Ибрагимовна приехали в Новосибирск, чтобы поздравить и обнять нас в этот мартовский день, Марик остался «на хозяйстве» в Георгиевке. Марику тогда было четырнадцать лет. Он принял ночью роды у коровы, обихаживал всю живность, топил дровами и углём дом, убирался в стайках и колол дрова. И продолжал учиться в школе, не пропуская ни одного занятия.
   А в это время его старшая сестра, моя Анятка, в белом свадебном платье и фате, счастливо и загадочно улыбаясь, принимала поздравления.
   Это она, моя ненаглядная в центре фото.
   И было это почти пятьдесят лет назад.
   Теперь её любят ещё и наши внуки. Обращаются за помощью сыновья и снохи.
   И она бросает всё и спешит к ним на помощь.
   Господи, дай ей сил и здоровья!


1 января 2020 года.