Дву-Гордый

      ГлУпы КамИллы / Лижущие кЕмелов / Но ещё глупее кемелы / Милующиеся с Камиллами.
      Стихотворение «Как глупо».

      Раскалённое белое солнце в зените светло-голубого кобальта неба, яростно плавило обнажённо расплескавшиеся под ним, барханы. Изнемогающий от жары песок, не в силах совладать с безмерной любовью светила, активно извергал эту любовь назад, превращая воздух в колышущееся марево, отчего вся пустыня казалась безбрежным оранжевым океаном, в котором дюны в ленивом и бесконечном беге, бессмысленно накатывались друг на друга.
      В круглые распахнутые глаза маленькой пустынной игуаны, оглянувшейся на шуршание песка, величественно вплывал огромный двугорбый верблюд. Устало подогнув мосластые ноги, бактриан опустил своё экстравагантное тело в тень бархана и прикрыл глаза толстыми, как бронебойные забрала, веками, опушёнными двумя рядами густых ресниц. Мотнув головой, он изверг из своих недр зловонную коричневую струю плевка и вернулся к равномерному движению челюстей, перетирающих вечную пустынную колючку. Песчаный мир буднично медитировал в расплавленной дрёме зноя.

       Прокрутив этот любимый мираж в своём расслабленном сознании, в который раз, Ильхан ДУРАИСАМИ опустился на все четыре, и приступил к своей ежедневной, обязательной тренировке. Тщательно прожевал за щекой табак; уверенно раскачал своё тело взад-и-вперёд и, мотнув длинной шеей, смачно-ПРЕЗРИТЕЛЬНО выстрелил  тягучую, коричневую струю в сторону двери. Точно так, как верблюд из миража Дураисами. Дверь была предусмотрительно обита пластиком, к низу которого, во всю ширину, прикреплялась узкая и длинная фото-кювета для стекающих струй презрения. Пластик был цвета песчаных барханов, так называемого «верблюжьего цвета». Сам Дураисами, чувствовал себя
      КОРАБЛЁМ ПУСТЫНИ.
      Гордым и величественным.
      ДВУ-ГОРДЫМ бактрианом.
Бороться с этой, всепоглощающей страстью Ильхан был бессилен. Ведь в своей прошлой жизни, (он знал это абсолютно точно) он был ВЕРБЛЮДОМ.
      ВЛАСТЕЛИНОМ ПУСТЫНЬ.

      Вначале своей профессиональной карьеры Дураисами пытался плеваться прямо на рабочем месте. Но, пережив несколько позорных увольнений «Без выходного пособия» и «Без права быть восстановленным в «Праве плевать на других»», по сути, – волчий билет… (нет, вы только подумайте! Волчий билет для верблюда!Такой вот, оксюморон*!) – он вынужден был, накинуть уздечку на свою подлинную сущность. Тот факт, что он плевался только во время обеденного перерыва, и только, на проходящих мимо сотрудников, почему-то никем не принимался за смягчающее обстоятельство. Поэтому, с некоторых пор, Ильхан предавался своему пороку, исключительно дома. Все знавшие Дураисами, хочешь-не хочешь, мирились с его особенностью:
      – Что поделаешь, если человек Аллахом трахнутый. – Думал каждый про себя, но вслух никто этого не произносил.
Со временем ситуация с работой, потихоньку утряслась, и теперь, Ильхан работал freelance* – курьером-надомником. Точнее, его квартира стала перевалочной базой (или связующим звеном, это как посмотреть), – для всякого рода терро-аРтИСТОВ. Одни запыхавшись, приносили ему пакеты; другие, лихорадочно их, забирали. И никому, никогда не пришло бы в голову заподозрить Дураисами, в пособничестве экстре-МИниСТРАМ:
      – Он ведь, Аллахом трахнутый. – К тому же, все визитёры были в курсе экзотических привычек хозяина квартиры. Специально для гостей Ильхана, на лестничной площадке, у входной двери, всегда стоял двухметровый, изогнутый полусферой, прозрачный полицейский щит, именно такой, каким копы прикрываются во время разгона демонстраций протеста. Во время пандемии такие щиты особенно удобны: ты всё видишь; тебя все видят и от вируса – без маски защищает. Перед тем как войти в квартиру, визитёр прикрывался этим щитом и, приняв на него заряд верблюжьей жвачки, выплюнутой радушным хозяином, мог спокойно оставить груз и убираться восвояси. Точно также поступали и те, кому груз нужно было забрать. А вот, сами полицейские, не рисковали наведываться к Дураисами, даже и со щитом. А зачем? Они и так знали, как смачно умеет плеваться Ильхан.
      А Дураисами тщательно готовился к каждому очередному визиту. С утра пораньше, он пристёгивал себе на спину две, друг-за-другом вертикальные, бархатные подушки бурого цвета. Под челюстью у него давно уже кустилась жиденькая, точно, как у верблюда, но собственного производства, ржавая бородёнка. Рядом, на низкой скамеечке, всегда наготове был жевательный табак. Сам Ильхан сидел в позе по-турецки и меланхолично, как китайский болванчик, клевал носом. Но стоило ему услышать дверной звонок, как он моментально становился раком и презрительно оттопыривал нижнюю губу. Это была СТОЙКА ВЕРБЛЮДА, КОТОРЫЙ ПЛЕВАТЬ ХОТЕЛ НА ВСЕХ И НА ВСЁ. Хотя дверь никогда не запиралась, звонить требовалось неукоснительно. Таковы были правила, вывешенные снаружи и обязательные для всех. Оросив щит визитёра, горячим коричневым смрадом, Дураисами, склонив голову на одно плечо, благосклонно выслушивал посланника, и принимал груз. Точно также, он поступал с теми, кто приходил, чтобы груз забрать. Из-за постоянного, добровольного затворничества (чтобы не попасть впросак на публике) у Дураисами совсем отсутствовала половая жизнь, и от этого он страдал спермотоксикозом. Поэтому плевок жвачкой заменял ему выстрел спермой у нормального самца. В тот момент, когда  Дураисами попадал на щите в область лица визитёра, он испытывал ни с чем несравнимое наслаждение и не променял бы это чувство АГРЕССИВНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ, ни на какое другое оргазмостическое семяизвержение. После этого самобытного оргазма, Дураисами с чистой совестью переключал калорифер на режим «Песчаная Буря» и впадал в такую прострацию, которая может быть сравнима только с комой. И вывести его из этого коматозного состояния способен был только звонок, очередного визитёра-экстре-МИниСТРА.

      То, что Дураисами жил в столице Европы, нисколько Ильхану не мешало. Как Аллахом трахнутый он даже получал от столицы такое же пособие, какое получают роженицы на детей-даунов. А Европе, нисколько не мешал Дураисами, – что взять с ДВУ-ГОРДОГО и трахнутого Аллахом. Так же ровно и неспешно, как песчинки бархана под порывами пустынного ветра, жизнь Ильхана катилась бы и дальше, пока не искрошилась бы в прах, если бы ни один экстремальный случай. Как-то раз, после того, как звонок возвестил об очередном госте и Дураисами автоматически изверг свою жидкую лаву на щит в область лица посланника, Ильхан с запозданием обнаружил, что за щитом, никакого лица не было. Пока он лихорадочно пытался разобраться, в чём тут дело, из-за щита, на четвереньках, выползло какое-то существо и Дураисами вдруг с ужасом ощутил на своей собственной верблюжьей физиономии тёплую, вонючую магму. Сказать, что это был шок, не сказать ничего! Ильхан был повержен в прямом и переносном смысле. Оказывается, в тот злополучный раз, гонцом к нему, явилась коварная, как сто гиен, женщина востока, не менее ДВУ-ГОРДАЯ, чем сам Дураисами. Не желая получать вместо приветствия верблюжий плевок в лицо, она сама зарядила свою щёку солидной понюшкой табака и, дождавшись выстрела хозяина, расстреляла его, безоружного, точно таким же образом, каким Ильхан до сих пор, разделывался с другими.

      Кое-как продрав глаза от липкой коричневой пасты, Дураисами разглядел перед собой элегантное, как кобра создание в маскировочной пятнистой форме Военно-воздушных Десантных Сил. На ногах у неё были чёрные башмаки на толстой подошве с высокой шнуровкой. И, что особенно важно, чуть ниже поясницы, у неё имелись тоже, два горба и настолько округло-соблазнительные, что это оказалось решающим фактором для всей последующей истории мусульманско-освободительных движений. В то же мгновение сердце Ильхана ухнуло глубоко вниз и застряло где-то в районе промежности. И здесь же, сердце биться, И перестало. И эту функцию срочным порядком перенял мощный верблюжий уд*. Но бился он, этот уд, на порядок выше обычных сердечных ритмов. Поэтому, в слипшихся мозгах нашего древнего БАКТРИАНА, отравленных ядом нереализованной спермы, мгновенно прозвучал примерно такой внутренний монолог, адресованный незнакомке:
      – Без ваший ведома, ЗАДОЛГО ДО ТОГО С ТЕХ ПОР КАК, ты бил моим, мой разум так извращённый, уже съел твоя мясо, сделав тебя моим любимый, сексуальный рабом; в этих тысяча фэнтэзи, который так пОлный игр и извращенец наказания, я цепляться за твои бредятина ГОРБЫ, пытаюсь заполнить твоя пространства моя поцелуями, превращая твой страсти в полный разврат, где я пил из яда твоя великий ГОРБЫ, и ты сд-ал мой крези покорным. Моя твоя гр верб АТТ ГАГГА ССА* … – Здесь серое верблюжье вещество перешло в заключительную стадию деструкции*, где и стабилизировалось в фазе КОГНИТиВНОГО ДИССОНаНСА*. Поэтому не удивительно, что для постороннего наблюдателя сам Дураисами выглядел в этот момент, как человек, впавший в ступор. Но поскольку, пятнистая кобра, сумела-таки, прочитать отчаянный вопль двугорбой души по глазам Дураисами (из которых выглядывала пустынная игуана), на всех военных фронтах Арабских Эмиратов и сопредельных мусульманских княжеств, с этого момента наступило аж, трёхмесячное затишье. Европу, сразу перестали осаждать многомиллионные толпы беженцев. Эмиссары всех воюющих сторон, судорожно договаривались о перемирии, потому-что перевалочная база, она же, связующее звено, на ЗВОНКИ в дверь совсем не откликалась.
      А в этот исторический промежуток, Дураисами самозабвенно и пылко обучал свои ВДС метать верблюжью жвачку в верхнюю часть щита, а пятнистая кобра учила Ильхана АГРЕССИВНО ОСВОБОЖДАТЬСЯ совсем в другие, гораздо более миниатюрные мишени. После того как курсы по овладению вражескими высотами были успешно освоены, жизнь вернулась в наезженную терро-аРтИСТАМИ и экстре-МИниСТРАМИ колею. Вот только, артобстрел в дверях перевалочной базы производился теперь, не одним, а двумя верблюдами по очереди, и горбы у этих надменных Властелинов Пустынь почему-то, разительно отличались, друг от друга… Наверное, это были всё таки, два очень разных подвида, всем известного ДВУ-ГОРДОГО бактриана. А вот мечты их, были на удивление похожи: яростное белое солнце в зените голубого неба и безбрежный простор оранжевых барханов, колышущихся в раскалённом мареве воздуха.




******
*кЕмелы – (анг., мн.) Camel – верблюд.
*оксюморОн – (др.-греч.) сочетание слов с противоположным значением (то есть сочетание несочетаемого).
*freelАnce – (анг.) на свой страх и риск.
*уд – (устар.) тайный уд – половой член. Вышло из употребления в XIX веке.
*АТТ ГАГГА ССА… – так выглядит начало кОда ДНК человека, состоящего из 3 миллиардов знаков, в буквенном варианте.
*дестрУкция – (лат.) — разложение, разрушение.
*КогнитИвный диссонАнс (лат.: не созвучность, нестройность, отсутствие гармонии) — состояние психического дискомфорта индивида, вызванное столкновением в его сознании конфликтующих представлений: идей, верований, ценностей или эмоциональных реакций.