Валентин ТЯН
САМОУБИЙСТВО ПО ЗАКАЗУ
Повесть
Москва
Издательство «Моспечать»
1993
ББК 84 Р 7
Т99
Т99 Тян В.В. Самоубийство по заказу. Повесть-М.:Моспечать, 1993.- 312 с.
САМОУБИЙСТВО ПО ЗАКАЗУ
Изнывали от знойного южного солнца даже чинары. Плавилась в белесом мареве ажурная телевизионная башня, венчающая зеленый холм. А в каменном особняке прохладно.
За массивным письменным столом сидел моложавый смуглолицый мужчина и просматривал папку с письмами.
“Все в Москву пишут. Так, в Центральный Комитет партии ушло десять писем. О безобразиях с пропиской и выдачей ордеров на квартиру. О гаремах партийных перваков и беспределе теневиков. Надо разобраться...- говорил про себя мужчина, изучая почту. - В области за полгода вышли из партии двести человек, исключены за неблаговидные дела и бытовое разложение сто пятьдесят девять коммунистов. Половина - из номенклатуры. Что это? Многие из исключенных обращаются за помощью в центральные органы. Они пострадали за критику. С ними сводят счеты. Кое-кого посадили. Наиболее строптивых. А ведь и я недавно писал жалобы. Наверх. И все возвращалось. Партия - закрытая система. Следовательно, рано или поздно система лопнет от внутреннего давления”.
Грубоватое, крупное лицо мужчины исказилось нервным тиком.
Пять лет назад, в 1984 году, он вынужден был оставить высокий пост второго секретаря обкома партии. За критику в адрес руководителей, за то, что не скрывал ухудшение криминогенной обстановки в области. Выступил с докладом на совещании работников правоохранительных органов. До того было еще обычное, рядовое выступление на пленуме обкома партии. Он всего лишь усомнился в достоверности фактов массового падежа скота, в повсеместном затоплении продовольственных баз весенними ливнями и в связи с этим порче продуктов на крупную сумму. Как к наветам и проискам личных врагов отнеслись к его подозрениям член бюро обкома, председатель исполкома областного совета народных депутатов Петр Каюмович Усманов и член обкома, зампредоблисполкома Анатолий Сергеевич Буланин. Его выступление было дезавуировано. А через некоторое время он был выведен из состава бюро обкома партии, переведен на хозяйственную работу. Да, тот еще был пленум-этот суд партийных присяжных! Отпустят грехи грешнику, накажут невинного!
Но пришла расплата. Летом 1985 года первого секретаря обкома за крупные недостатки и ошибки в работе снимают с поста и отправляют на пенсию. Второй секретарь становится первым. Но этот второй недолго исполнял роль первого. Опять крупные просчеты и ошибки. И его - на пенсию. Досрочно. Оказался тяжелобольным и психически неуравновешенным человеком. Вот тогда-то и вспомнили опального бывшего второго секретаря. Пленум обкома партии избрал его первым секретарем обкома при двух воздержавшихся. Воздержавшимися были Усманов и Буланин.
“Могли проголосовать против, - подумал он. - Но почему-то воздержались. Ну хорошо. Поток писем в Москву не прекращается. Много преступлений, не раскрыто. Есть все признаки, что в области действуют организованные группы преступников. До сих пор не раскрыты загадочные обстоятельства смерти капитана милиции. То ли сам выбросился, то ли случайно выпал из мчавшейся машины, то ли выбросили... Родственники погибшего требуют нового расследования. Подключился следователь Пак к этому делу. Однако областные правоохранительные органы бездействуют. В чем дело?”
- Иван Ефимович, зайдите на минуточку, - сказал он. Спустя минуту показался в двойной двери помощник с папкой в руках:
- Рустам Рахманович, есть соображения насчет снижения криминогенного фона в области. А соображения следующие.
- Минуточку. Тут письмо по поводу проволочек в дополнительном расследовании обстоятельств смерти капитана милиции. Просят это дело поручить следователю Паку. Вопрос частный, конечно, но наводит на размышления. Я хотел бы, чтобы вы собрали материал, изучили ситуацию и доложили мне, скажем, через две недели, не позже. Вопрос актуальный, хочу вынести его на очередной пленум.
- И я думаю о том,- сказал Иван Ефимович, забирая папку с письмами.- И еще. Рустам Рахманович, некоторые соображения по назначениям. Что меня настораживает? Предлагаются на новые должности люди, которые когда-то была в приятельских отношениях с Петром Каюмовичем или с Анатолием Сергеевичем. Мне это не нравится. У меня есть сведения о деловых качествах выдвигаемых людей. Честно скажу, не в восторге..
- Принесите список, хочу ознакомиться,- произнес Рустам Рахманович.- Принесли? Спасибо. Интересно, очень интересно. В этом списке столько информации о наших кадрах, отлично, Иван Ефимович. Люди, не имеющие соответствующего образования и не работавшие в сфере торговли, возглавили горторги!
Оставшись один, он вновь углубился в размышления. “И как ни верти, а потопили меня тогда на пленуме Усманов и Буланин, конечно же, из корыстных побуждений. Разумеется, критика - не сладкий мед, она каждому горька. Но набросились на меня не из-за этой критики. Тогда из-за чего? И почему вдвоем? Насколько известно, Усманов и Буланин, мягко говоря, не поддерживали даже казенную дружбу. А тут такой союз, такой альянс, что достойно восхищения, если бы не шкурные цели. Действительно, цели-то шкурные они .преследовали...”
Пока Рустам Рахманович предавался воспоминаниям, Ивана Ефимовича неожиданно остановили в коридоре сотрудники -двух подотделов и напрямик спросили:
- Знаем, список у Рустама, но как он реагирует?
- Это мне неизвестно.
- Известно. Ведь вы же докладывали ему.
- Не понимаю, я вас, не понимаю.
- Тем хуже для вас. Может разразиться скандал, и вас могут принести в жертву. Так что просчитывайте каждый шаг. Не надо служебного рвения. И вас поощрят. Так принято наше условие?
Иван Ефимович едва-едва кивнул головой.
- И еще. Зачем вам нужно было докладывать Рустаму о явно насильственной смерти капитана милиции. Как вы можете? Деза ваша только вам во вред.
- Это не деза. Я располагаю сведениями. Я не ясновидец, но могу представить, как это было...
- Даже так? Иван Ефимович, зачем же домысливать, фантазировать?
Иван Ефимович был огорошен наглостью до сих пор считавшихся тихими сотрудников подотделов.
“Неужели Усманов забеспокоился? Почему? Почему тогда не проявляет беспокойства Буланин?”
* * *
Черная “Волга” летела на бешеной скорости и на вираже завалилась набок, но вылетела на серую ленту асфальта без единой царапины. В тот миг, когда она выходила из виража, один пассажир выпал из кабины... Через секунды “Волга” остановилась, повернула назад, медленно приближаясь к месту трагического случая. Рация шипела: “Фима, ты где? Фима, отвечай!”. На горячем асфальте дорожной дуги без признаков жизни распластался капитан милиции. На лице застывшая улыбка... К нему подбежал водитель -«Волги», наклонился и вынул из внутреннего кармана кителя вчетверо сложенные листки бумаги. Быстро вскочил в машину. «Волга» сорвалась с места и помчалась. Если приглядеться к водителю, то заметить можно немногое. Мужчина лет тридцати, крупного телосложения. Правильные черты лица, густые темные волосы. Одет в брюки и куртку.
- Алло, все в порядке. Вы слышите меня? Я говорю, что списки у меня. И в ответ услышал:
- Хорошо, Ефим, не подведи.
- О чем вы? Работа чистая.
- Ладно, Фима, жду.
- Буду через двадцать минут.
* * *
После службы в армии Фима устроился в горисполкомовский гараж водителем грузовика, а потом и черной “Волги”. Рос по служебной лестнице: вначале возил секретаря горисполкома, потом заместителя председателя, а последние три года-первого заместителя председателя облисполкома Анатолия Сергеевича Буланина. Чем выше рос Фима, тем больше становилось привилегий. Больше свободного времени, больше пикников, где он участвовал почти на равных с элитой. Респектабельный вид, умение поддерживать интеллектуальную беседу, не мешать, однако же, высокопоставленным лицам договариваться - все это делало необходимым его участие в таких мероприятиях. Перепадало Фиме не кое-что, а многое. Одной из обязанностей Фимы была поставка девочек своему шефу и его окружению для пикников, на что выделялись крупные суммы. Шеф неоднократно предупреждал:
- Но чтоб после меня. Чистая девушка, как глоток ликера, воодушевляет, ты ликуешь! Я все отдам и все возьму! Кто жалуется, что плохая жизнь? Жизнь хорошая. Для того, кто без денег, кто не умеет жить, плохая. От такого отвернется жена, хоть и кричит, что жена надоела! Правильно, кто же с тобой, занудой, будет жить? Хороший человеке с женой живет, хоть и на сторону поглядывает. Выслушиваешь всякие гадости о недотепах - сердце лопается. Разве я похож на них? Ну их всех... Сойдите по доброму с пути, не мешайте мне идти.
Фима старался следовать этому указанию свыше, но не всегда у него получалось. Однажды он сумел удержать в своих руках дорогой товар: выпускницу школы, невинную девочку, красавицу. Не удержался от соблазна. Совратил девочку. Ниночка подарила ему столько нежных чувств, восхитительных счастливых мгновений, сколько все девушки и женщины, с которыми он был близок до нее. С первой встречи, с первого взгляда она затмила в нем разум и пробуждала одни желания. Больше месяца он добивался ее благосклонности. И добился. Когда ее восхитительно трепетное тело оказалось под ним, вишенки сосков уткнулись в его грудь, а девственность ее под напором его мужской силы освятила акт любви кровью, тогда только его охватило настоящее блаженство: “Как я счастлив, что я мужчина, что я могу обладать такой девочкой, как ты!” Она застонала и обхватила его шею лебяжьими руками. Когда они проснулись, утренняя заря покрыла румянцем оконные стекла... Фима осознал, что он натворил: узнает шеф - не поздоровится.
- Нина, никому ни слова об этом.
- Ни слова.
- Я люблю тебя, ты навсегда моя. Но нам надо соблюдать осторожность.
Он не хотел уступить ее шефу, не показывал ее никому из тех, кто мог на нее покуситься. Склонял Нину к замужеству.
- Узнают родители, скандал! Мне надо в институт!
- Какой институт? Выходи за меня, моя девочка.
И еще он говорил такие слова, от которых она краснела, горела, как в огне. Ее мучило, что Ефим познал до нее многих женщин и что он невольно сравнивает ее с ними, но было приятно, что она для него та единственная, с именем которой связывается счастье или несчастье. В конце концов Нина вышла за него замуж. Со скандалом: родители, узнав о свадьбе, отказались от нее.
Фима никак не подходил Нининым родителям. Водитель персональной “Волги” - это хуже водителя грузовика. “Шестерка, а не работяга. Уж лучше б работяга”,- примерно так рассуждал Нинин отец. “Хороший человек, да еще здоровый не выбирает такую работу. Стыдно”,-сказала Нинина мама. Но все эти слова уже не имели значения. А коль так, родители предпочли отказаться от дочери. Фиму это только обрадовало. Он теперь полный хозяин предмета любви. Куда сложнее обстояли дела с шефом...
Бдительного шефа действительно было трудно обмануть:
- Фима, ты что-то манкируешь своими обязанностями.
- Это в каком смысле?- побагровел Фима.
- В самом прямом смысле. Мою девочку ты взял за себя. Что это такое? Я мог бы потребовать финансового отчета...
- Прошу отложить... на несколько дней. Есть на примете.
- Смотри, доставишь, как говорится, в целости и сохранности.
- Будет исполнено.
Фима переговорил с женой.
“Боже мой, найдем ему девчонок...”
Нина перебрала в памяти всех своих подруг и знакомых и вспомнила про Лейлу, школьную подругу.
- Она чиста как роса. Нет, и не подумаю даже о том, чтобы твой шеф смутил ее. Найдем других. Но он обязательно обратит на нее внимание. А ей надо помочь.
- Вот и хорошо. Пригласи ее.
- Ее-то приглашу, да у нее своя кручина.
- Что такое?
- В семье у нее несчастье. Ее отец, старый уважаемый человек, выступил против религиозного фанатизма, а его, наоборот, обвинили в подстрекательстве единоверцев к беспорядкам.
- Впервые слышу, - удивился Фима.
- Ты-то слышишь впервые, а старый Энвер сна не находит. Власти приняли решение о строительстве двух мечетей. А отец Лейлы выразил мнение, что лучше открыть две школы на крымско-татарском языке, ведь дети - это будущее. Затаскали старика, понавесив на него всякие ярлыки. Собираются дело на него завести. Попыталась родня вступиться за старика, а только никакого толку. А если б Лейле обратиться к Буланину... Фима, устрой моей подруге встречу с ним, но только не в его кабинете.
- Ага, ты думаешь, Фима все может. Может, да не все. Но я попробую с ним поговорить. Не знаю, как удастся.
Но разговор состоялся, притом с позитивным исходом. Анатолий Сергеевич обещал уделить две минуты на рассмотрение вопроса, если, конечно, выкроит их в своем плотном расписании работы.
- Фима, сколько раз надо напоминать, что нельзя донимать меня с такими просьбами. Есть порядок рассмотрения жалоб и прошений...
- В последний раз, Анатолий Сергеевич.
Фима проявил максимум изобретательности, чтобы подарить Лейле, подруге жены, эти драгоценные две минуты.
Анатолий Сергеевич после работы, возвращаясь домой, выбирал безлюдные маршруты. У одного из перекрестков Фима велел Лейле ждать их. Он остановит служебную машину на короткое время, Лейла должна суметь вручить Анатолию Сергеевичу прошение и коротко изложить суть дела.
Фима весьма искусно осуществил задуманное. Завидев издали Лейлу, он остановил машину, вздохнул.
- Опять что-то с карбюратором, - со смущенным видом произнес он, вышел из кабины и открыл капот. Вышел из кабины, чтобы поразмяться, и Анатолий Сергеевич. К нему подошла молоденькая девушка.
- Пожалуйста, выслушайте меня. Помогите моему отцу. Вот прошение.
Анатолий Сергеевич окинул ее восхищенным взглядом и сказал:
- Хорошо разберусь. Тебя как звать?
- Лейла.
- А меня Анатолием Сергеевичем, будем знакомы. Позвони мне через неделю по прямому телефону.
И Анатолий Сергеевич повторил ей номер своего прямого телефона.
- Анатолий Сергеевич, все, поехали, - поторопил Фима.
* * *
- Перед вами, депутатами, проект плана социального развития области, - начал свой доклад Анатолий Сергеевич. Высокий, спортивного склада, он выглядел на трибуне очень эффектно. - Надеемся, что за два-три года будет решена жилищная проблема...
Речь лилась из него, как из рога изобилия, его приятно было слушать.
Самозабвенно играл роль демократа с диктаторскими замашками. Он требовал, убеждал, снисходительно раздавал похвалы, умело подкалывал своих противников.
- Люди у нас трудятся, и трудятся хорошо. Большинству из них некогда постоянно думать о негативных явлениях. А ведь есть среди нас предатели, или, как я их называю, неофиты, которые только и делают, что разоблачают аппаратчиков, нет для них хуже этого слова, пытаются сбросить старые, испытанные кадры с поезда. Борьба не на жизнь, а на смерть. Кто кого?
Рассуждал о действенности печати и в широком, и в узком смысле. Дескать, в первом случае - это реакция читателей на критику, а во втором случае - ответы ведомств на критику.
Неожиданно Анатолий Сергеевич стал терять уверенность, почувствовал, что связь с залом прервалась, слова как бы повисают в воздухе, не доходят до слушателей. Он едва закончил доклад.
На трибуну прорывался поддерживаемый группой сторонников некто Сидоренков, коренастый, взлохмаченный, как будто только что вырвавшийся из шторма.
- Меня доклад совершенно не удовлетворил, - произнес он, обращаясь к президиуму. - В докладе только и говорится о квадратных метрах сданной площади да перевезенных грузах. Да что же это такое? За этими квадратными метрами, тонно-километрами, декалитрами не видно человека. Ведь люди живут не в -квадратных метрах, а в тесной комнате, или коммунальной квартире, или в подвале. Люди не только накручивают тонно-километры, а нуждаются в питании, в больницах, школах и детских садах. В выступлении товарища Буланина нет ничего конкретного. Я усматриваю только попытку уйти от насущных проблем.
Доклад был испорчен эмоциональным выступлением. За Сидоренковым уже выходили на трибуну только для того, чтобы громить аппарат, который так хотел защитить Анатолий Сергеевич.
Буланин кое-как отбивал атаки оппонентов, наперед зная, что завтра примет меры к их увольнению. Пусть устраивают тяжбу в своих коллективах, таскаются по судам, расходуют избыток энергии на тщетные поиски истины. Это им будет полезно.
- Товарищи! Позвольте вам напомнить, - с возвращающейся уверенностью заканчивал свое выступление Анатолий Сергеевич,-исполком подчиняется не вам, сидящим в зале, а народу, избирателям. Никакого отчета вам я давать не, намерен. Народ в отличие от вас понимает, что другой формы отчетности как километры дорог у нас пока не придумали. Все, товарищи, заседание закрыто.
Анатолий Сергеевич Буланин - опытный организатор, кандидат наук. Его вертикальный взлет, конечно, поразил воображение многих. Никому не хотелось объяснять это только его исключительными дарованиями и большой работоспособностью. Мало ли талантливых людей, а ведь тянут наверх Анатолия Сергеевича. Кто и за какие заслуги?
Действительно, за какие такие заслуги? Да и причем тут заслуги? Просто он хорошо усвоил правила игры. Умел предугадывать желания руководства, а настроение низов впитывать в себя и «вкрапливать» в свою деятельность. Руководство его ценило, массы уважали. К выходу на люди тщательно готовился. Несколькими тонко продуманными штрихами он умело создавал свой имидж представителя центра, демократичного руководителя без национальных пристрастий.
Словом, Анатолий Сергеевич устраивал и верхи, и низы. Он сделал карьеру на эффектных докладах и обещаниях. Обещания можно ведь и не выполнять. Чем 'больше обещаний, тем выше взлетали его акции как руководителя. А к руководителю - к нему! - стекаются все нити по распределению социальных благ. Очередь на квартиру, автомобиль, гараж, мебель...Да мало ли всяких там просьб... Вон того надо спасать от тюрьмы, а того устроить на такую работу, чтобы получал деньги только за сиденье на стуле. Иными словами, головной боли хватает. За услугу, содействие люди должны платить, притом - хорошо платить! Анатолий Сергеевич установил своеобразную таксу на все виды услуг: за ордер на одно- двух- трехкомнатную квартиру, на каждую марку автомобиля, на тип гаража, на продвижение по службе, на выпроваживание того или иного работника, на посредничество в тяжбе... Ему несли аккуратно, в конверте, и только сторублевыми купюрами. Но если просительница была миловидной женщиной, он заменял купюры на постель. Еще лучше и то и другое. Брать не боялся. Тот, кто дает, не выдаст. Соучастник. И потому все сойдет. А соучастников он цепко держал в руках, не давая никакого спуску. Он помнил все: кто сколько должен, кто кому должен, кого надо подтолкнуть, чтобы “дозрел”, стал податливее. Он знал эту разношерстную публику по степени благонадежности, верности и коварства. И не надо было заводить картотеку или вести какие-то сомнительные записи... Только случайная неточность могла привести к сбою в налаженной системе управления благами и удовольствиями. А сбои бывали. И немалые.
Но самая крупная неприятность вышла с Аллой. Она работала в управлении снабжения. Весьма, весьма пикантная особа... Высокая, стройная, с загадочным взглядом. Роскошные волосы, цвет которых менялся также часто, как цвет ее платья. Говорили, что она была замужем за иностранцем, но никто этого иностранца в глаза не видел. Вполне естественно, что Анатолий Сергеевич заинтересовался Аллой, стал ей оказывать внимание, поначалу деликатно, потом все больше и больше проявляя настойчивость, ибо предмет его притязании упорствовал. Наконец, дошло до того, что Алла прямо сказала:
- Я поставлю в известность...
- И кто вам поверит? - усмехнулся Анатолий Сергеевич.
- Вы не в моем вкусе, - призналась Алла.
- Это уже серьезно. Но я терпелив, дождусь, когда вкусы ваши изменятся...
Анатолий Сергеевич был не из тех, кто отступает так просто от намеченной цели. Уже неоднократно в «государственных» интересах совершались кадровые передвижки. И теперь якобы в связи с изменением структуры управления Аллу выдвинули на довольно высокую хозяйственную должность. Конечно, она никоим образом не соответствовала ей. Но так решил Анатолий Сергеевич, и все полагали, что так и должно быть. Теперь она должна была сопровождать Анатолия Сергеевича в поездках по области, принимать участие в совещаниях. И однажды Алла сдалась. В гостинице она выполнила все прихоти Анатолия Сергеевича.
Неодетый, со скучающим видом, он открыто высказывал Алле свое мужское разочарование:
- Вы мне казались интереснее, Алла. Но внешний вид обманчив. Зачем столько строгости? Вы себя переоцениваете, милая. Но я сохраню все в тайне, если вы выполните мое задание. Да, именно задание.
И он дал несчастной, оскорбленной женщине ряд конкретных указаний, касающихся ее производственной деятельности. С Аллой случилась истерика. Она поняла, что за все происшедшее платить будет она, и не только своей женской честью, но и добрым именем. Несмотря на крайнее возбуждение, она прекрасно сознавала, что отказаться от условий игры Анатолия Сергеевича она уже не сможет, что только своим унижением она сможет как-то ослабить те нарушения, которые ей придется совершать по работе. Но бедная женщина в этот ответственный момент не поняла главного, что обо всем надо думать про себя, а Алла, рыдая и мечась по комнате, громко высказывала Анатолию Сергеевичу все, что о нем говорили в городе, о чем тихо шептались в исполкоме, она пугала, стращала того, кто был во сто крат сильнее ее.
Алла не вышла на работу, отказалась объяснять причины странного поведения. А через несколько дней город был потрясен известием о ее самоубийстве. Она неловко повесилась на крюке в своей квартире, оставив записку: “В моей смерти есть виновные”.
Да, конец для Аллы был предрешен. Но столь неожиданного и резкого - Анатолий Сергеевич не ожидал. Он, естественно, боялся огласки, боялся, что Алла при всей своей беспомощности начнет открыто выступать против него... Но чтобы она наложила на себя руки...
Действительно, Анатолий Сергеевич намекнул Фиме, что надо изолировать Аллу. Фима понял это слишком буквально... По его рассказу, Алла добровольно покончила с собой. Фима сумел так “поработать” над душой женщины, что она не нашла иного выхода, как набросить на шею петлю, оставив загадочную записку. Однако записка не документ. Ерунда. И все же Анатолий Сергеевич изрядно поволновался, зная, что покойная Алла-бомба замедленного действия.
И вот однажды предоблисполкома Петр Каюмович Усманов вызвал Анатолия Сергеевича к себе, не объяснив причины аудиенции.
С некоторой долей страха Анатолий Сергеевич вошел в приемную шефа. Тоня, секретарша, вскинула на вошедшего голубые глаза и притупила невинный взгляд.
- Петр Каюмович не в духе.
- Понятно,- сказал Анатолий Сергеевич, пытаясь догадаться, друг она ему сегодня или враг. Наверняка, она что-то знает про Аллу.
Тоня - его “кадр”. В прошлом году в приемную Усманова потребовалась секретарша. Желательно русская, желательно молодая, симпатичная женщина, умеющая работать с посетителями. Анатолий Сергеевич обзвонил райкомы комсомола... Вспомнил про Тоню, которая работала третий год после окончания пединститута инструктором. Светлоглазая. Пышные волосы красиво собраны на затылке заколкой. Ленивая походка. Конечно, она была послушной девочкой в штабе районной комсы...Анатолий Сергеевич в первые дни покровительствовал ей... Как-то она вошла в его кабинет, увидела его в нерасположении духа.
- Вы устали? - участливо спросила она. Подошла к нему, села на колени, медленным движением расстегнула ворот его рубашки. Он скосил глаза на ее длинные ноги. Юбка задралась, а под ней ничего не было. Сблизились так быстро, что оба не успели опомниться.
- Вам лучше, Анатолий Сергеевич? - спросила она, приведя себя в порядок.
- Спасибо, Тоня, лучше...
- Что же, я буду лечить вас от усталости...
Тоня понравилась Усманову. Была, отличным помощником. Но преданным ли? О секретных вещах она позволяла по своему усмотрению докладывать не только ему, но и Анатолию Сергеевичу.
- Анатолий Сергеевич, говорят, у нее есть защитники, - со значением сказала Тоня.
Она ясно понимала, что ее спокойное пребывание здесь во многом зависит от крепкой позиции Анатолия Сергеевича. Но и Усманову старалась служить честно и преданно. Поэтому редко позволяла себе отступать от линии нейтралитета, как, например, сейчас, сообщив Анатолию Сергеевичу причину его вызова к Усманову. Но уж больно скор был взлет аппаратной карьеры Аллы,особы. которая мало чем отличалась от нее...
- Интересно...- проронил Анатолий Сергеевич и открыл обитую черной кожей дверь. “Все-таки из-за бабы...” - подумал он. Так и было. Едва Анатолий Сергеевич сел в кресло, как Петр Каюмович сразу и довольно жестко изложил ему свои сомнения. Пристально глядя Буланину в глаза, он заключил:
- Тут совершенно очевидно нечисто. Нужно тщательное расследование,надо выявить причину и виновных. Позвоните прокурору.
- Хорошо, обязательно созвонюсь. - Анатолий Сергеевич вышел из кабинета и кивнул Тоне:
- Все в порядке.
- Только Фатиму держите подальше, - Тоня кивнула в сторону противоположной двери, - тут же сообщит...
Фатима Байратовна уже очень давно работала секретарем в приемной зампреда исполкома. Считалась ответственным и дисциплинированным работником. Тем не менее легко подчиняющий своему влиянию людей, Анатолий Сергеевич тем не менее не смог установить контакт с Фатимой Байратовной, женщиной строгой и неподкупной. Ее исполнительность и пунктуальность стали казаться ему подозрительными. И еще он часто ловил на себе ее всепонимающие взгляды... Анатолий Сергеевич рад бы был сменить секретаря, но она член партии с большим стажем, хорошо защищена тесным национальным окружением. Так что приходится терпеть!
- Фатима Байратовна, соедините меня с прокурором, - сказал он, войдя в свою приемную нарочито уверенной походкой.
Анатолий Сергеевич был обязан выполнить поручение шефа и позвонить прокурору:
- Петру Каюмовичу вдруг взбрело в голову... Мне кажется, выеденного яйца не стоит. Но обратите внимание.
Прокурор все понял:
- У нас и без того дел невпроворот. Хорошо, капитан отреагирует на сигнал, составит акт и прикроет...
- Квартирный вопрос медленно, но решается,- как бы между прочим ввернул Буланин.
И слава богу, “бомба” не взорвалась. Но могла взорваться. Как несчастная покойная женщина была близка от истины, страшной истины о группе Анатолия Сергеевича! Конечно же, ее нельзя было оставить в живых. Но Фима, Фима-то каков! Не остановится ни перед чем, лишь бы угодить начальнику. Откуда такая самоотверженность? Или здесь скрытая корысть? Наверное, корысть. Понятно и какая.
Загадочная для многих, эта смерть тем не менее оставила тяжелый след в сердце Анатолия Сергеевича. Но самоубийство надо осудить. Анатолий Сергеевич запретил проведение гражданской панихиды в исполкоме. Почему? Учреждение официальное. Алла не была включена в номенклатуру, потому печальное мероприятие не должно проводиться по высокому разряду. Анатолий Сергеевич, правда, переусердствовал. Он даже не разрешил вывесить портрет в черной рамке и с простеньким некрологом. И все, казалось, убедились в принципиальности Буланина, еще раз успешно доказавшего, что он человек с убеждением и это дает ему право руководить людьми.
Вернувшись в день похорон Аллы домой, Буланин долго рассуждал о необходимости иметь близких по духу людей, которые составляли бы его опору, были бы верной личной гвардией. Руководителю его ранга, его масштаба без личной гвардии нельзя. Это аксиома. И он, Анатолий Сергеевич Буланин, будет прилагать и впредь все усилия, чтобы укреплять свою опору, защищать свою гвардию.
Досадно, что бывают ошибки, просчеты, но кто застрахован от них? Никто. Важно не зациклиться на этих просчетах, а крепко держать в руках основную нить, идти к намеченной цели.
Надо уметь подбирать людей, обладать чутьем на них. Надо уметь нравиться нужным людям.
Анатолий Сергеевич вкладывал особый смысл в глагол нравиться. Через него он рассчитывал на крупную должность в верхнем эшелоне управления. Замминистра союзного министерства, не меньше. И ему казалось, что он знает прямые и окольные пути к этому управленческому Олимпу.
- Деньги все любят,- внушал он себе банальную истину. - Деньги есть, анкета отличная, несколько дипломов: Института народного хозяйства. Академии общественных наук, Высшей школы управления. Ученая степень. Множество спецбилетов и спецпропусков! Налаженные и проверенные связи. Он неуязвим и непотопляем. Нет, не возьмешь его голыми руками. Он не хотел думать, по достоинству ли занял высокий пост,- он знал, что этот пост ему дали свои люди, тут сработало множество различных сил - и все в его пользу; он знал, что надо действовать смелее и решительнее.
А если враги появятся? Убирать. И в практической деятельности руководствовался этим правилом. Он зорко следил затем, как бы не обошли его в области. Конечно, ничего не поделаешь, если пришлют сверху. Это надо принять или объявить войну не на жизнь, а на смерть. Поднаторел Анатолий Сергеевич на аппаратных играх, поднаторел! В ход шли клевета, доносы, подтасовка фактов - все, что могло дискредитировать очередного соперника. А какого-нибудь нежелательного национала выключал все той же анкетой. Очень удавались ему именно такие игры. Недаром его за глаза окрестили “исполкомовский манипулятор”. Махинация или манипуляция с анкетой - игра бескровная, без нервов, как та игра в наперсток - на выигрыш! Спасибо Сталину, что он выдумал анкету и особенно пятый пункт. Пятый пункт-это заслон для способных, но неудобных! Системе не нужны способные, честные, беспокойные! Системе нужны послушные, бездушные исполнители чужой воли! Подбирая кадры, он искусно пользовался национальной принадлежностью. Скажем, в отделе преобладают представители коренной национальности - он не преминет заметить об этом, заговорит о пропорциональном представительстве, чтобы пристроить ту или иную кандидатуру. Он хорошо знал пугающий смысл слов “шовинизм”, “национализм”, “антисемитизм”. Со временем, путем умелой “селекционной” работы, он сколотил крепкую команду, надежный оплот из тех, кто хочет взобраться выше, выше среди себе подобных.
Ну и что? Уверенности в будущем не было, карьера не была гарантирована, как хотелось. Люди из окружения Усманова тоже умели наносить удары, притом неожиданно, из-за спины. Они тоже поднаторели на играх! И это осложняло дело. Но основным препятствием был сам Петр Каюмович Усманов. Умеет создать видимость честного, благородного. Но что такое его честность! Пользуется всеми привилегиями, выдуманными аппаратчиками. Жена разъезжает по магазинам на служебной “Волге”. Правда, сам Усманов этого не замечает. Весь поглощен работой, ответственной государственной работой. Неистов в работе, но замов не подменяет, не ущемляет их достоинства. Может, поэтому он и держится до сих пор... С ним Анатолий Сергеевич втихую борется. Именно втихую, открыто бросить перчатку пока нельзя. И все же случались срывы...
Долгое время обращалась за помощью в решении квартирной проблемы медсестра, ветеран войны и труда. Анатолий Сергеевич не отказывал, обещал помощь. Однако помогать и не думал. Какой прок от одинокой старушки? А благодарность ничего не стоит, фикция. А шеф взял да и предоставил старушке однокомнатную квартиру в центре города! Анатолий Сергеевич получил бы за квартиру, по крайней мере, “Запорожца” для зятя. К тому же, шеф сильно подорвал авторитет своего зама. Дескать, зам ничего не может, а он, Усманов, может. Не секрет, все обиженные ринулись на прием к председателю: “Зам ничего не решает!” Ведь не крикнешь же им вдогонку. “Решаю, но с пользой для себя!”
* * *
Между Усмановым и Буланиным установились будто бы нормальные, деловые отношения. Они четко распределили обязанности, отрасли-хозяйства, которые будут курировать, поделили сферы влияния и договорились не мешать друг другу. Сначала все шло хорошо, а потом между ними будто черная кошка пробежала. С появлением ряда торгово-закупочных кооперативов они не сумели найти общий язык, сохранить джентльменское соглашение о невмешательстве. Каждый тянул одеяло на себя. Например, кооператив по производству галантереи попал к Усманову, а Буланин считал его своим. И все же они понимали, что ссориться нельзя. Ссора оказалась бы гибельной для обоих, особенно сейчас, когда к реальной власти пришел Рустам Рахманович. Поэтому предпочитали сохранять видимость добрых служебных отношений. Более того, Усманов был уверен в Буланине и не ожидал от него неожиданного коварства, вероломства и даже несколько ослабил бдительность. Правда, Усманов знал, что порядочных людей в аппарате не так уж много, тем более не надо, считал он, усердствовать в выискивании недостатков в человеке. Он предпочитал не копаться в прошлом, а полагался больше на деловые качества человека. В отношении к Буланину он не допускал никакой фамильярности, не переступал известных границ, умело сохранял дистанцию. Усманов не забывал, что он - хозяин аппарата исполкома. Ему было очень важно, чтобы в аппарате не произошло того, что стало бы притчей во языцех, не было никаких потрясений. Главное - надежные кадры, знающие свое дело и место. Важно, чтобы не просочился в аппарат чужак. Усманов никогда не забывал, что Буланин был введен в аппарат не им, а по указанию свыше. Но ему импонировала связь Буланина с работниками центральной прессы, да и с местной печатью Анатолий Сергеевич ладил. Усманова же местная печать побаивалась и старалась обойти. Время от времени он давал накачки. Уж больно много критики, ненужной критики районного руководства, отдельных руководителей областного ранга! Ослабь вожжи, борзописцы начнут и ему щекотать пятки. Этого только не хватало! Надо щелкоперам указывать на место, но желательно в тактичной форме. Ссориться с ними нежелательно.
Без сомнения, Усманов мечтал со временем пересесть в желанное кресло первого секретаря обкома, но для этого должны быть и условия, и везение... А его звездный час, он понимал, еще не наступил. И может не наступить... Рустам Рахманович скорее всего не простит ему, уважаемому кунаку, того предательства на пленуме (ведь воздержавшись от голосования, он тем самым как бы бросил в него камень) и вряд ли порекомендует его в случае своего нового выдвижения на первое кресло. Можно, конечно, ускорить приближение звездного часа: свалить первого. Но вдруг победа окажется пирровой...
Усманов предполагал, что Буланин из чувства самосохранения не переступит границ приличия и негласного договора, не нарушит равновесия сил в областном аппарате. Это же не в его интересах!
Но все вышло иначе. Что это за история со старушкой-медсестрой? Попади сей факт на зубок журналистам, так Буланину не сдобровать, следовательно, и Усманову. Это серьезно подорвет авторитет предисполкома! Может, тут злой умысел? Или Буланиным руководят только личные корыстные соображения?
Усманов пригласил на конфиденциальный разговор верного человека - одного ответственного товарища.
- В аппарате завелся жучок. Прошу выяснить... Мы заботимся о благе народа, а кому-то это не нравится. Вот кому? Так выясните, Халел Садыкович.
- Постараюсь, Петр Каюмович.
- Но не навредите усердием. Чтоб все аккуратно, как у сыщика настоящего! Докладывайте лично мне регулярно. Дело серьезное. Кто-то по недомыслию хочет нарушить установившееся здесь служебное равновесие. Вы понимаете, что это?
- Вас понял.
-И никаких акций. Уж позвольте мне разобраться и наказать или помиловать. Зажат человек в тисках аппаратных, вот он и дергается! Может, ему нужно оказать «скорую помощь»? Ответственный товарищ приступил к выполнению секретного поручения. Задание, конечно, столь деликатное, зыбкое, что и не знаешь, с какой стороны облисполкома завелся жучок? И как его выявить? Обрывочные сведения о должностных нарушениях, которые поступали из райотделов милиции, республиканских органов, не позволяли составить даже схематичного контура предполагаемой картины. С чего же начать? Может, Усманов не в духе и ему что-то показалось? Да нет, Усманов вполне владеет собой. Что же? Но коль Усманов просит расследовать то, что одному богу ведомо, надо быть предельно собранным. Не навредить бы своим расследованием самому Усманову, то есть заинтересованному лицу. Что расследовать? Искать надо то, что составляет интерес шефа. В чем заключается этот интерес? Усманов сердит на кого-то? Но ведь не на рядового подчиненного? Так-так... Недавно был шум из-за обиженной бабки. Кто же обидел бабку? Ответственный товарищ вошел в курс дела и предположил, что Усманов опасается Буланина. Но почему?
Ответственному товарищу стало не по себе от невольного открытия. Что-то случилось между двумя руководителями. Сдалась им обоим какая-то бабка! Просто Усманову необходим компромат на своего зама. Не жди добра.
Не вызывая даже малейшего подозрения со стороны Буланина (где гарантия, что Усманов, помирившись, не выдаст его Буланину?), он, изображая обычную служебную исполнительность и аккуратность, начал свои поиски фактов с пустяков. Без фактов он пропал. А с фактами в случае разоблачения можно еще бороться за себя. С фактами его трудно будет выключить из игры. Собирать факты и анализировать! Назревал сложный вопрос: кто кого боится? Усманов Буланина или наоборот? Если б Усманов уверенно чувствовал себя в седле, то ему незачем было бы затевать тайные игры. Ясно одно: нужно овладеть информацией, собрать хороший компромат. Человек, который владеет этим, может влиять на ход событий. Но попробуй разыщи червоточинку!
Ответственный товарищ знал, что первые лица области прошли через такое сито, что найти какие-либо пятнышки в анкетах практически невозможно. Значит, что? Значит, червоточинку надо искать не во вне, а в стенах исполкома. Здесь и произошло такое, что и должно произойти по логике внутреннего развития. Нельзя же обиженную бабку считать причиной размолвки двух руководителей. Хотя все может быть. Жаль! Усманов и Буланин замечательно дополняют друг друга. Тем самым успешно контролируют ситуацию в области, где совершается преступлений не больше, чем в других регионах. Практически нет преступлений на национальной почве, разбоев, политических акций экстремистов. Всего этого нет. Что же тогда беспокоит Усманова? Будем наблюдать. Хотя этого делать нельзя. Это не по правилам, далеко не по правилам. А за нарушение их последует страшная кара.
* * *
Шеф не дал ходу инциденту со старушкой-медсестрой, но велел Анатолию Сергеевичу принести списки очередников на квартиры. Анатолий Сергеевич выполнил просьбу-приказ с таким видом, словно его смертельно оскорбили. Но и здесь не растерялся, успел включить в списки полезных лиц. Это очень выгодное занятие: дипломат набит крупными купюрами. Недаром ответственный товарищ сует свой нос, но мы-то не простофили! Работников райисполкома инструктировал так:
- Не надо включать в списки безнадежных. Они через несколько лет уйдут в мир иной. Надо включать подающих надежды. Тем самым вскоре уменьшим поток жалоб. Надо работать с перспективой, товарищи. Но вещать об этом на каждом перекрестке не стоит. Лучше всего тасовать и перетасовывать списки, чтоб никто ... понимаете?
* * *
В узком кругу Буланин делился своими откровениями, как старший из братьев. Доверял, нет, не доверял, а знал, что не выдадут.
- Дорогие мои, мы ведь не враги себе. Мы живем планом, кормимся планом. Поэтому план обязательно должен быть выполнен. Но главное-перевыполнение плана. Наш новый лозунг: “Один пишем, два - себе!” Помните, пятилетку выполнить - выполнили, но перевыполнили ведь только в отчетах! Непонятно? Поясню. То, что сверхплана, должно идти не государству, а тем, кто кидает в народ лозунги.
- Выходит, что народ-это стадо баранов! - нарочито сокрушался полевод.- Бери больше, кидай дальше. Все еще землекопы!
- Раньше народ был готов рвать кишки задаром, лишь бы дети жили при социализме. Построили развитой социализм, и энтузиазма как не бывало. Несуны появились, рвачи, кидалы. Так вот наша задача: наказывать несунов, а самим оприходовать излишки, но не зарываться! Буланин знает, что делать, как поступать. Не нравится вам Буланин? Вы думаете, другой поступит иначе? Другой откажется брать, имея власть? Абсурд!
- Народу надо что-то дать.
- Хорошо сказано - дать,- произнес Буланин,- но для чего мы собрались здесь- надо думать!
- Люди устали от дефицита, от беззакония. Они, конечно, понимают, что другой власти не предвидится, потому притерпелись- сказал директор фабрики парфюмерных изделий. - Но доколе?
- Вас смущает безвластие народа? - саркастически усмехнулся Буланин. - Это не беда, это благо. Наш девиз: не как народ хочет жить, а как мы хотим. К сожалению, народ вышел на площадь, на демонстрации, бастует. Стало трудно управлять народом, потому что он освободился от страха. Применение силового метода при нынешней гласности чрезвычайно опасно. Это уже не игра в кошки-мышки. И сегодня народ- не мышка!
- Вы правы, Анатолий Сергеевич, как только ослабили вожжи, править народом стало труднее. Люди спали, теперь пробудились, открыли глаза, - опять заговорил директор парфюмерной фабрики. -Требуют своей доли! Подбирают уж ключ к сейфу. Гонят меня. А куда мне? Да и уйти надо с достоинством. Как хорошо было в недавние времена: мы говорили, нас слушали. Теперь все не так.
- Как заткнуть людям рты? Не знаете? А анкеты, характеристики, наказания, поощрения, да мало ли у руководителя средств? Но все в меру, не переступите черту. Я знаю, люди взбудоражены, они ропщут, но взрыва не будет. Так что рапортуйте о перевыполнении нужного нам плана,- говорил с воодушевлением Анатолий Сергеевич, севший на любимого конька,- сейчас не принято делать подарки, как говорится, вождю. Вождей нет. Есть лидеры. А в остальном- все по-прежнему. А раз так, то будьте любезны, подавайте рапорты в лучшем виде, то есть содержательные, а не пустые, да, как при Брежневе, рапорты. Не вижу рапортов.
- Они будут. В конвертах!
- Но только чтоб повесомее. Чтоб не стыдно сидеть в президиумах.
- Это понятно. Хорошо, будет так.
- Не расстраивайтесь, орлы, иначе нельзя. Но вы в накладе не будете. То, что сверх плана, поделим. Еще раз, ребята: план трогать нельзя, делим то, что поступает сверх плана. Нам, следовательно, важно перевыполнение. Такова логика нашей экономики. Ей и последуем. И людям посоветуйте. В этом ключе и проводите идеологическую работу в массах. Народу важно толково объяснить, что чем больше, тем богаче, и тогда любой абсурд выглядит для него заветной мечтой. Никогда не надо извиняться перед народом за свои просчеты и ошибки. Жду от вас добрых вестей...
Потекли к началу сессии облсовета приветственные телеграммы, победные рапорты... и конверты со всех сельских районов. Буланин знал истинную цену этой информации. Он не ездил по районным центрам, но свои люди довольно подробно информировали о пустых прилавках магазинов и о скудном колхозном рынке. Буланин понимал, что если дело и дальше пойдет таким образом, то руководство области не продержится и трех лет. Кто-то и слухи распускал... Конечно, будут применены силовые приемы против недовольных. Но это чревато опасными последствиями. Ретивые сторонники из окружения Усманова постарались заткнуть кое-кому рты и даже переусердствовали. Поймали одного болтуна, распускавшего слухи, да так избили, что тот отдал богу душу. Надо было замести следы преступления. Но как? Человека ликвидировали, но как ликвидировать труп, чтобы его не обнаружили те, кто будет искать? И вспомнили про шакалью тропу. Ночью голый труп выволокли на извилистую тропу шакалов. С разрывающим душу воем набросились на жертву мерзкие хищники. Утром после шакальего пира виновным нечего было опасаться за себя. От трупа ничего не осталось. А на других неугомонных болтунов умело списали мокрые дела и упрятали в тюрьмы... Буланин считал методы Усманова грубыми, устаревшими. Разве теперь так можно. Вот, например, несколько месяцев назад но усмановскому указанию отправили на обследование в психбольницу некоего Рахмадиева, отца семерых детей, только за то, - что тот обозвал исполкомовцев советскими эксплуататорами, что кричал: “Как обирали народ, так и обирают теперь, непонятно, зачем совершали революцию, кровь проливали, защищая ее”. Это было в разгар выборов в местные советы. Правда, Рахмадиева потом выпустили, но устроиться на работу он не смог, как человек, побывавший на обследовании в психбольнице. Однако история получила огласку. Пришлось Усманову объясняться на бюро обкома. Он обещал впредь исключить подобные случаи и сетовал на услужливых врачей, которые готовы на все, лишь бы угодить начальству. Поэтому-де надо бороться с угодничеством, подхалимством и в этой борьбе проявить особую твердость.
Однако поток жалоб в Москву не прекращался, а возрастал. Естественно, нужен был козел отпущения. Буланин подозревал, что его-то и хотят принести в жертву, что к нему подбираются. Надо идти ва-банк! Самому сделать первый шаг. Скомпрометировать кого-нибудь! Может самого Усманова? Видимость дружественных отношений по боку. Их считают соратниками, единомышленниками. Пусть все это будет в прошлом. В их отношениях нет места порядочности и чести. Побеждает более ловкий и сильный.
Буланин понимал, что, разоблачая Усманова, он подрывает идеологические основы власти. А он, Буланин, должен делать все для утверждений власти, чтобы удержаться. Ответственность за срывы надо уметь перекладывать на бывших или на нижестоящих. Так всегда делалось и будет делаться. Бывшим какая разница- критикуют их или нет? А нижестоящие на то они и ниже. Пусть рвутся наверх. И Усманов так поступает, в докладах много места отводит критике бывших или покойных начальников, умело закладывает подчиненных. Отвлекающий маневр, прекрасный отвлекающий маневр! Это хорошо, конечно. Но зачем же выискивать врагов в своем же аппарате? Разве мало открытых противников на стороне?
Неужели Буланину в аппарате отмерен срок? Если так, то его надо использовать с максимальной пользой для себя.
Но каким образом? Неужели исчерпаны все возможности? А если еще раз прикинуть?
Наметился какой-то просвет в той сфере, где у Буланина был определенный интерес.
С некоторых пор предприятия сами начали просить увеличить объем госзаказа. При отсутствии рынка госзаказы их выручают. “Может, вернется все на круги своя, - подумал Анатолий Сергеевич, уточнив цифры в сводке, - и тогда мы покажем неофитам, где раки зимуют. Сколько раз им говорил: “Отказ от госзаказа, от распределения ведет к хаосу!” Но сейчас уж очень зыбкое время. Многие аппаратчики это чувствуют, проявляют заметную нервозность, ломятся в открытую дверь. Вот хотя бы Акимушкин, заведующий отделом учета и распределения жилплощади райисполкома. Растерялся в конец! И как он распределяет квартиры? По его вине открылась неприятная история с обиженной старушкой-медсестрой...
Акимушкин с самого начала не импонировал Буланину, но, к сожалению, нажим на председателя райисполкома ничего не дал: Акимушкин остался на своем месте. Медлительный, скорее упрямый, чем принципиальный, он, кажется, совсем не подходил для такой должности. Для него что ни вопрос, то тупиковый! Отказался, категорически отказался составлять список, второй список очередников на получение квартир. Второй список и есть реальный, по которому будут распределяться квартиры нужным людям. Но Акимушкин не согласен.
- У нас должен существовать один список, а не два. Вы уж извините меня, Анатолий Сергеевич.
- Все ясно. Идите, - сказал взбешенный, но неспособный что-либо изменить Анатолий Сергеевич.
“Вот дурень, ну невозможно. И что с ним делать? Придется рекомендовать на повышение. Иначе от него не избавиться”,-думал про себя Буланин и вскоре стал настойчиво рекомендовать Акимушкина на должность председателя обкома профсоюза работников агропромышленного комплекса. Пусть там борется за интересы трудящихся. Ишь, вздумал демонтировать систему, создаваемую годами! Нашелся умник. Не выйдет!
А на закрытом совещании в торге, который он курировал, говорил такие вещи, что слушатели с трудом воспринимали смысл его речи. Все было неожиданно, нереально, но заманчиво! Логика мысли Буланина, уверенный тон, его цинизм, беспардонность устраняли последние сомнения колеблющихся.
Буланин любил закрытые совещания. Тот, кто допускался на них, продвигался по службе. Ох, как нелегко попасть на такие совещания!
- Товарищи, дорогие! Друзья мои! Конечно, надо работать честно, а иначе как? От государства - ничего, мы берем свое. Наши работники прилавка не умеют реализовать свой товар. Сколько пропадает ценных вещей? Не счесть! А почему? Потому что не умеем торговать. Не надо выставлять все на прилавок. Неужели вам неведом принцип айсберга? И мне надо вас учить? Создай искусственный дефицит и все, пошло дело. Реализуйте товар подороже, да по своим людям. Больше ценить будут с трудом добытый товар! Да и вас тоже! На базе много овощей, фруктов. Подвергайте их порче, списывайте. Мясо тоже ведь портится. Пусть портится. Списывайте. Конфеты? Списывайте. Опасно? Преступно? Скажите, как еще по другому держать высокую цену? На вас будут жалобы. Я буду разбираться. Кто попадется - в обиду беднягу не дадим. Я вам защитник, помните это. А кто посмеет на меня пожаловаться, пусть знает, что это бесполезно. Мигом расправлюсь с жалобщиками! Поползли слухи, что руководители области и есть главари мафии, - тут Буланин заметно изменил тембр голоса. - Клевета, клевета. Буду разбираться, каждый клеветник получит срок. Мне это труда не составит. Говорите, что на каждый роток не накинешь платок? Накинем, еще как накинем. Пол области изведем, пока другая половина не очухается. И еще - надо привлечь ученых-экономистов. Наше дело необходимо поставить на научную основу. Вы же знаете, сколько получают специалисты. Платите им вдвое больше их оклада, они любой дебет с кредитом сведут. А реализация отклоненных научных и технических предложений? Тут такие прибыли, которые вам и не снились. Вы это берите под свой контроль. Словом, надо все народное хозяйство области подгребать под себя.
- Заметят...-кто-то робко попытался возразить.
- А приписки? Все будет в ажуре. Приписками мы покроем в сводках то, что изъято из госсектора. Это я беру на себя.
Анатолий Сергеевич говорил еще более откровенные вещи, и все убедились, что надо действовать решительно, нагло, цинично, только тогда впереди ждет успех.
Анатолий Сергеевич будет выполнять роль щита. А щит надо беречь и защищать.
Условились о таксе на те или иные услуги, оказываемые Анатолием Сергеевичем. Договорились о том, как соблюдать осторожность и не потерять бдительность. Были определены меры наказания отступников, вплоть до устранения.
- Гидрометеоцентр обещает ливневые дожди. Прекрасно. Спишите дефицит на стихийные бедствия. Но давайте условимся так: две трети вам, одну треть мне, в мое распоряжение.
- Общая сумма списываемого дефицита достигает десяти миллионов рублей...
- Три с половиной миллиона отдайте мне, иначе я не подпишу акты списания,- обрезал Анатолий Сергеевич.
- На кого все же спишем? Всплывут, знаете, неприятные вещи. На местные кадры? Это вызовет межнациональную рознь.
- Межнациональная рознь? Да не может быть. Такого в нашей области просто не может быть. Каждый знает, что можно и что нельзя. Какая может быть рознь? Что не поделили? Каждому свое. У кого денег нет, тому ничего. У кого деньги, тому все. Вот и вся рознь. Анатолий Сергеевич знал, что говорил. К нему стекались все нити управления универмагами, универсамами, гостиницами, базами. Директор центрального универмага нашел дорогу в приемную Буланина через заведующую магазином радиотоваров. Японская радиотехника, конечно же была в сфере интересов Анатолия Сергеевича. Как-то заведующая привезла ему видеомагнитофон, правда, с товарным чеком.
- После оплатите. Я не кассир, - поспешила она успокоить Анатолия Сергеевича.
- Хорошо, после, - согласился Буланин. А потом он забыл- оплатить чек. Запамятовал. Но через некоторое время пришел директор универмага.
Визит, конечно, был не случайным. Директор универмага провинился перед властями области. За последнее время сменилось много номенклатурных работников области. И директор решил временно прекратить бесполезную раздачу импортных товаров. За универмагом ужей так числилась недостача около пятидесяти миллионов рублей. Устроили пожар, на который все и хотели списать. Но пожар потушили вовремя, удалось списать только пятнадцать миллионов. Можно было, конечно, устроить ограбление. Но вынести товаров на сумму в тридцать миллионов рублей может только целый полк воров. Такое невозможно. Остается санкционировать липу в облбанке. Мешают бдительные контролеры.
- Оградите от непрошеных контролеров.
- Давно бы сказали. Я позвоню Темникову.
Темников - начальник УВД области, гроза торговых работников. Директор даже подпрыгнул от радости. И уходя, оставил пачку денег. Анатолий Сергеевич убрал ее в выдвижной ящик своего стола как что-то лишнее, сделав озабоченный вид.
Анатолий Сергеевич раздумывал, позвонить ли Темникову. Не спешил звонить. Чутье подсказывало, что звонить не следует. Темников подчиняется Анатолию Сергеевичу, но подчиняется формально, а фактически нет; более того, Темников регулярно делает критические обзоры по криминальной ситуации в торговой сфере, контролируемой Анатолием Сергеевичем. Достоверно стало известно, что Темников пустил слух о том, что в торговле Буланин никак не наводит порядок, потому что, мол, он сам и не желает наводить этот порядок, хотя не устает ратовать за радикальную перестройку в торговой сфере. Но слухи слухами, а реальной угрозы Буланин еще не почувствовал...
Но однажды пришли к нему с разведкой по некоторым кандидатурам на должности директоров центральных магазинов. На треть фамилии были незнакомые. Требовалось изучить список. Очень тщательно, скрупулезно изучить. Анатолий Сергеевич не спешил с его утверждением. Он обдумывал свое отношение к предлагаемым кандидатурам. Не дай бог, чтобы затесался чужой. Этот разрушит всю систему. Не преминул при этом пуститься в пространные рассуждения: “Я хочу остаться в системе, несмотря на жертвы. Логично? Логично. Сталин правил тридцать лет, уничтожил миллионы, чтобы остаться у руля. Мао Цзедун уничтожил миллионы, чтобы остаться. Пиночет уничтожил тысячи, чтобы остаться. Диктаторы всех мастей уничтожают всех и вся, кто хоть как-то пытается намекнуть, что нельзя править всю жизнь не меняясь. Но им не позавидуешь. У них выбора нет. Кто хочет остаться, тот должен устранить потенциальных врагов и... друзей. Таков закон выживания. Закон суров, но закон есть закон. Значит, Усманов расставил ловушку? Но мы в нее не спешим!..”
Анатолий Сергеевич Буланин всегда отводил от себя любые подозрения, умело демонстрировал свою неподкупность, искусно изображал себя верным семьянином.
Людей вводила в заблуждение его вызывающая доверие внешность, особая манера обхождения с подчиненными и многочисленными посетителями. Он вызывал к себе симпатию, располагал к откровенности. Буланин знал эти привлекательные черты своей личности и использовал их по назначению. Но люди, втянутые в орбиту его деловых интересов, знали его и другим...
Начальник подпольного цеха хотел обойтись без его помощи. Не вышло. Возникли затруднения с реализацией неучтенной продукции. Начальник цеха вынужден был идти к Анатолию Сергеевичу с просьбой включить продукцию в оптовую торговлю. Буланин пожурил строптивца и подмахнул документ. Четверть выручки полагалась Анатолию Сергеевичу. Никто . не усомнился в правомерности распоряжения Буланина: ведь он не имел права подписывать подобные документы. Раз Буланин подписал, то все законно.
А ведь Буланин подписал документ, ожидая для себя впереди значительную выгоду. Теперь начальник цеха обязан был сдавать неучтенную продукцию и ничего не иметь. Начальник цеха взмолился:
- Вы просто решили на мне отыграться. А ведь другие в десять раз хитрее. Находят пути помимо вас, а я ведь к вам за помощью...
- Пошел ты знаешь куда...
- А вот вы как... А вам еще не донесли, что весь город знает про вашего племянника - вора-домушника. И о многом другом говорят все громче...
Анатолий Сергеевич понял, что бунт заурядного начальника подпольного цеха повлечет неповиновение и других «подпольщиков». Значит, пронюхали о возможности перемены в исполкоме. Надо принимать экстренные меры, тем более, что стало известно о намерении пострадавшего начальника подпольного цеха лететь в Москву.
Анатолий Сергеевич ломал голову над тем, что сделать чтобы удержать их под контролем еще на некоторое время' Все служебные возможности уже исчерпаны. Надо придумать что-нибудь такое, что всех приведет в чувство. И он придумал свой особый метод устрашения, который взбудоражит весь город.
И первой жертвой станет начальник подпольного цеха: первый начал - первый и расплачивайся.
Недавно в городе появился экстрасенс-гипнотизер, на сеансы которого стремились попасть тысячи любопытных. Был на одном из таких сеансов и Анатолий Сергеевич, потом встретился за кулисами с экстрасенсом. Они поняли друг друга с полуслова.
• - Сколько на земле злых и просто вредных людей! Как от них избавиться?
- Вы говорите о таких вещах, о которых нельзя говорить, - тихо произнес экстрасенс.
- Тем не менее приходится, - вздохнул Анатолий Сергеевич. - От этих тварей всему городу нет житья. Помогите.
-Попробую воздействовать на них внушением.
- Ну вот, например, на...
...Некто по телефону вызвал поздно вечером начальника цеха якобы по неотложному делу. Вызывавший был настойчив и непреклонен, сил не нашлось ответить отказом. Почувствовавший недоброе, начальник цеха вышел из дому и направился к темным аллеям. Было промозгло. Мела поземка. Кого же нелегкая погнала сюда в столь поздний час?
И вдруг возникла перед ним высокая человеческая фигура в зимнем пальто и глубоко надвинутой на глаза шапке-ушанке.
Между встретившимися произошла молчаливая схватка с помощью самого меткого разящего оружия - мысли.
“Я никому не приносил зла”.
“Это ложь. И за ложь надо отвечать. И ты ответишь”.
“Пусть отвечают те, кто склоняет нас к этому”.
“Это кто склоняет?”
“Наверное, тот, кто послал тебя сюда”.
Начальник цеха запустил руку во внутренний карман, хотел вытащить пистолет, но рука обвисла как плеть под воздействием неведомой силы.
Высокий человек зловеще захохотал. Потом взмахнул руками, и после каждого такого движения начальник цеха корчился как от боли, желая одного - скорейшего конца мучений.
Экстрасенс, будто вняв мольбам, замер на месте, повернулся и в одно мгновение пропал в ночной мгле. Начальник цеха обессиленный упал на снег.
Утром нашли его окоченевшим. Судебно-медицинская экспертиза установила смерть от переохлаждения тела. “Острый приступ стенокардии”, - дал заключение следователь, и дело закрыли.
Но у окружающих вопросы остались. Кто вызвал начальника цеха на свидание? Это произошло после совещания у Анатолия Сергеевича, следовательно, начальника цеха решили наказать? Кто исполнитель столь сурового и так чисто исполненного приговора? Ищут или не ищут органы умышленного или нечаянного виновника смерти начальника цеха. Вроде бы ищут. Но, сроки дела истекают, может быть, истекли. А виновник все ходит на свободе и, может быть, ищет новые жертвы. Страшно.
Словом, никого не нашли. Но слухи о таинственной смерти взбудоражили весь город.
Экстрасенс-гипнотизер получил от посланца Анатолия Сергеевича свое вознаграждение. И все же Буланин был против крайних мер.”Мокрые дела” в конце концов ведут к разоблачению их организаторов. “На воле все же лучше, чем за решеткой, - рассуждал Буланин. - Хотя особой разницы между жизнью на воле и жизнью в тюрьме не вижу. И там и здесь вопрос о том, кто кого? И там и здесь страшно жить. Все едино, все одно и то же. На воле дрожишь, когда тебя схватят. А в тюрьме живешь мечтой, о воле”.
И все же после загадочной смерти начальника цеха и особенно после многозначительной фразы Анатолия Сергеевича: “Бог карает отступников!” другие “подпольщики” стали явно покладистее, чего и добивался Буланин...
“Пронесло, слава богу. Однако дорого обошлось мне устранение строптивца. Пятьдесят тысяч. Ну, люди! - сетовал самому себе Буланин. -Мои желания превращаются в приказы, которые в точности исполняются. Власть губит человека. Я уже другой, чем был до прихода в аппарат. И чтобы мне выжить, я должен .внушать людям страх, кем бы они ни были, кем бы они мне ни приходились, ни доводились. На место покойного надо бы более покладистого. Всем обеспечить безбедную жизнь невозможно. Да, мы плохие. Но кто скажет, что придут хорошие? Придут такие же, как я. В этом суть! Поэтому у меня не должно быть никаких комплексов. Жаль, что нет взрослого сына! А племянник есть племянник, к тому же оболтус! Опора нужна сейчас, сию минуту. На кого опереться, когда я никому не верю? - Анатолий Сергеевич перебрал всех родственников. - Недовольство толпы нарастает. Толпе надо что-то кинуть, и тогда она успокоится. Эта глупая толпа! Но мы будем жить по своим законам...”
Анатолий Сергеевич не уточнял себе, какие это “свои законы”, но его временами охватывала тоска по недавнему прошлому, когда любой вопрос решался быстро, просто, с санкции и без санкции прокурора, как иногда признавался он в шутку.”Времена меняются, но не надо приспосабливаться к этим новым временам, надо идти вперед, сея в людях панику, страх, семена недоверия и разобщенности. Только в мутной воде ловятся золотые карпы и жирные сазанчики. Надо самим спровоцировать беспорядки, чтобы оправдать потом быстрое и беспощадное наведение железного порядка. Надо разработать тайные меры и начинать действовать. Цель оправдывает средства. Пора, пора поговорить с племянником, да так, чтобы он не взбрыкнул. Парень с бзиком...” И разговор состоялся.
- Давай мы тебя женим. Есть у меня на примете красотка. Мечта. Учти: дочка уважаемого мной человека.
- Дядя, вы шутите. Мне еще рано.
- Самое главное, чтоб не поздно было, - улыбнулся Буланин.
- Поздно не будет, - уверял племянник.
- Мне нравится твоя уверенность. Но с чего бы это? Может, у тебя какие-то свои планы? - У кого их нет? Я что, хуже всех?
- Не хуже, а лучше всех. Не забывай, что ты располагаешь большими, чем другие, возможностями... Витя, послушай, я желаю тебе только добра. И разговор наш получится только в том случае, если ты будешь со мною искренен и откровенен, - Анатолий Сергеевич бросил ласковый взгляд на племянника, который весь съежился, силясь понять, куда клонит дядя. - Ну, ну, не вешай носа...
- Да, дяденька. А у вас тут пахнет дорогими духами...По-моему, это “Фиджи”, - совсем не к месту вдруг сказал Витя.
- Ну, коль в духах уже разбираешься, то тем более пора тебе менять образ жизни. А что? Разве тебе все равно, как жить?
- Это почему же? Да нет, не все равно.
- А мне думается, что тебе все равно. О будущем ты вовсе не думаешь.
- Это почему же?
- Почему? Ты знаешь, в дерьмо влезть легко, а очиститься от него трудно, долго еще запах за тобой тянется.
- На что вы намекаете? Что-то не понял!
- Обобрали четыре квартиры в престижном кооперативном доме, пронюхали, что там есть что взять, а об осторожности уже совсем забыли.
- Я тут попри чем.
- Врешь опять. Принимал участие. Тебя даже уже к следователю вызывали. Знаю, знаю.
- Да, житуха, как в самолете, тошнит, а выйти некуда. Фортуна от меня - любит отворачиваться, вот и барахтаюсь, как придется.
- Зачем тебе барахтаться, когда можно заняться приличным делом? А фортуна что? Ее можно повернуть итак и эдак, ли бы желание и... поддержка, - Анатолий Сергеевич почувствовал, что в разговоре с племянником лед тронулся. - Я знаю, у тебя затруднения - с деньгами. А почему молчал, не обратился по-родственному, - без обиняков спросил он, стараясь говорить как можно заботливее. - Стеснялся? А стоять на шухере не стеснялся? Ладно. Пора тебя переродить в управление снабжения.
- Выедаете, дядя, трудовая книжка у меня давно подпорчена.
- Это тебя уже не касается. Я даю тебе шанс утвердиться в жизни. А для этого нужно выбрать верную дорогу, выбрать и не сходить с нее. Думаешь, это легко?
- Ничего я не знаю, дядюшка. Живу, как получится.
- Не падай духом. Ты - мой племянник. А это уже говорит о многом, если не обо всем. Ты избежишь многих унизительных процедур, с тобой сразу же будут считаться. Ты должен стать моей надеждой и опорой.
-,Так что же я буду делать в управлении снабжения?
- А ничего особенного. Что скажут умные люди, то и делай. Хочешь, возьми в помощники своего дружка. Как его там?
- Равиль, - усмехнулся Витя. - Да, дядя, вы хотите устроить мою жизнь, но жить я должен буду по-вашему.
- А ты хочешь жить по-своему? Но ведь ты уже показал, на что способен. О чести нашей фамилии ты подумал? Тебе все равно, да? А мне нет.
- Понимаю, - сказал и откровенно зевнул Витя, - что все не так просто. Но каждый имеет право в жизни на - поиск своего места.
- Конечно. Но запомни: цена поиска должна быть не дороже находок. Теперь ближе к делу. В чем будет заключаться твоя работа? Как тебе это объяснить в двух словах? Ты будешь стоять над душой.
- Как это стоять над душой? Зачем?
- Ты ведь знаешь кое-что о бригадах корейских овощеводов. Поглядишь на них - душа радуется. Хорошо трудятся черти. Но за ними надо присматривать. Не хотят делиться с кем надо. Вот и беру тебя в надзиратели. Принимаешь предложение? Жаль, ты хороших книжек не читаешь, а то бы оценил Блока: “Принявший мед, как звонкий дар, как злата горсть, я стал богат”. Знай, я спас тебя. Тюрьма пока подождет. Но лучше не попадаться следователю Паку, понял?
- Постараюсь, дядя.
- Никакой самодеятельности, понял? Мне нужны надежные люди, нужно одно дельце провернуть.
- Какое?
- Кое-кого надо бы проучить.
- Дядя, я конечно...
- Не ты, не ты.
- Кто же тогда?
- Выйдешь на этого, как его... Шакала... Обойдешь бригады.
Анатолий Сергеевич вынужден был посвятить Витю в свои дела, потому что не оставалось другого выхода.
Анатолий Сергеевич брал мзду с корейцев-овощеводов, рисоводов. Через подставных лиц. Корейцам (по распоряжению Буланина) выделяли бросовые земли, за большие деньги. И за это драл он с них три шкуры. Какая-то бригада не захотела платить незаконные взносы. Анатолий Сергеевич распорядился коротко: “Не давать воды”. А без воды бригаде нечего делать на поле. Плюнули на свои взносы и уехали восвояси. Уехали все! Нет бригады. Ну и пусть! Попробуй на следующий год постучаться в двери!
А вот другой бригаде Буланин позволил выращивать и лук и овощи. Покладистые были здесь люди. Пусть трудятся! Несколько лет бригада поражала округу невиданными урожаями. Пора наградить людей орденами и медалями.
Прежде всего, наградили представителей коренной национальности, которые имели к этой бригаде косвенное отношение.
- А как же Кима обойти? Все же знают, что он герой.
- Все да не все... Наверху не поймут. Вот Жунусбек. Он что, не помогал им в орошении? Пусть получает Героя.
- Не выходит, не танет.
- Приплюсуйте ему успехи бригады. Бригаде - доходы, а Жунусбеку - слава. Что вы только что родились? Готовьте наградные бумаги!
Присвоили Жунусбеку звание Героя. Принес Жунусбек за звездочку десять тысяч, но Анатолию Сергеевичу это показалось ничего не значащим нищенским “спасибо”.
- Жунусбек, я тебе подарил золотую звездочку, а ты деревянные рубли пожалел. Говоришь нет? Потряси родню-то!
Пришлось Жунусбеку добавить еще пять тысяч рублей. И все же до десяти миллионов Анатолию Сергеевичу недоставало нескольких сотен тысяч. А ведь дело принципа: любил Анатолий Сергеевич кругленькие цифры!
У Анатолия Сергеевича была своя стратегия, отлаженная годами. В области созрел богатый урожай овощей и бахчевых культур: корейские и немецкие бригады постарались. А собирать урожай нет разрешения. Принимаются меры, чтобы ни один килограмм не был вывезен за пределы области. Ну и что, что в договоре записан пункт о возможности реализации продукции за пределами области, если это сочтут нужным сами арендаторы-овощеводы? Мало ли что они сочтут нужным? А земля чья? Во всяком случае они - только арендаторы, невладельцы земли, они пришлые люди, и потому с ними можно поступать как угодно.
“Ну и что, что есть указ, есть законы? Главные толкователи законов в области я и Усманов. Еще не знают? Узнают. Тогда будут обивать пороги, да поздно будет”, - объяснял не»понимающим Анатолий Сергеевич.
Лопается терпение у Анатолия Сергеевича: бригадиры не торопятся нести положенную дань.
Верный человек из милиции докладывает, что корейские и немецкие бригады нелегально начали вывозить продукцию за пределы области, туда, где на нее высокая цена. Значит, нужна жесткая система защитных мер. По линии официальной - принять решение на сессии областного совета о сдаче всей продукции арендаторских бригад совхозам и колхозам по гос-цене. Пусть теперь арендаторы убедятся в силе закона. Второе - перекрыть все дороги с помощью ГАИ. Если смогут, пусть вывозят овощи и фрукты на вертолетах. А все вертолеты на учете, как, впрочем, и грузовики, и автобусы. Потребкооперации' временно запретить закупку продукции у арендаторов и с личных подворьев. Возможны жалобы? Пусть! Жалобы рассматривать и не удовлетворять, на деле продемонстрировать всю силу бюрократии. Выплатить зарплату за летний период работы и уволить всех без исключения. Пусть уматывают на все четыре стороны!
Как и следовало ожидать, будто ураган прокатился по полевым станам. Настежь раскрыты окна, двери. Многие убрались кто куда, убоявшись беды. К горам арбузов, дынь, помидоров, портящихся под палящими лучами солнца, приставили милиционеров. Вся продукция была арестована, будто она в чем-то перед кем-то страшно провинилась. И недавние ее владельцы страдали нравственно и физически от безысходности. Они молча кружили вокруг милиционеров, тяжко вздыхая. Коренастый черноволосый мужчина-это был бригадир Ким - пытался успокоить народ:
- Разберутся. Мы вложили столько средств, да и потрудились, не жалея живота. И за это нас должны наказать? Как в сталинские времена? Бог видит, что мы ни в чем не виноваты.
- Поэтому и поступают таким образом.
- Я не хочу слышать такое! - взорвался Ким.- Надоело! Сколько можно унижаться?
- Но ты должен защитить нас!
- Почему это я должен? Государство на что? Я не государство. Я, как мы все.
- Да нет же! Ты же агитировал нас, собрал всех в бригаду, а .теперь что, в сторонку?
- Я разделяю вместе с вами общую участь. Чего же еще?
- Мы ведь поверили тебе.
- Разве я обманул вас?
- Ты обманул нас, искал окольные пути, - резонно возразил упрямый смельчак, - и привел сюда людей с дубинками. Теперь это открылось, а ты будто набрал в рот воды. Вот цена твоей заботы о нас.
- Вы хотите знать правду? Да, я ублажал начальников, окруженных псами. А как же иначе?
- Укоротить бы хвосты этим псам!
- Укоротить? Хорошие слова говорите, - усмехнулся саркастически Ким. - Конечно, я попробую хоть часть своего вернуть. Только не знаю, куда обратиться. В Верховный Совет, Верховный суд или союзную прокуратуру? А если там тоже свои люди? Тогда они упрячут меня в лучшем случае в психушку. Но я это так не оставлю! - пригрозил он кому-то.
Ким не сказал всего, чтобы не стало известно людям Буланина об его истинных намерениях. Он узнал в одном работнике управления снабжения, якобы прибывшем для разбора происшествия, племянника Буланина. И все же Анатолий Сергеевич понял, что Ким мириться с беззаконием не будет. Надо было принимать срочные меры. И меры были приняты.
За считанные дни Киму “пришили дело”, обвинили во взяточничестве...
Но Анатолий Сергеевич не знал, что жалоба Кима уже пошла в союзную прокуратуру...
Анатолий Сергеевич решил расправиться и с бригадиром немецкой бригады Фридрихом Дедерем. Были у него для таких дел свои ребята, не знающие никаких нравственных преград, выросшие будто среди диких зверей. Было за ними такое преступление, что путей назад нет и не будет. А началось все вроде с пустячного дела.
Решили ограбить квартиру. По сведениям, в квартире имелось кое-что. Жила здесь завмагом, женщина средних лет с дочерью и сыном, днем их не бывало дома. Взломать дверь и войти в квартиру для воров было делом нескольких минут. За считанные мгновения они выбили дверь и столкнулись с неожиданностью: хозяйка и сын были дома. Не растерялся высокий. Он выхватил пистолет и два раза нажал на курок. Хозяйка и сын со стоном рухнули на пол, не успев даже понять, что произошло.
- Шакал, быстро золотишко, бабки, - тихо прикрикнул высокий на коренастого, похожего на корягу. Шакал наметанным глазом и опытными руками нашел кое-что, и даже больше. Пора бы уходить, а он все рылся в стенке...
И вдруг звонок в дверь. Оказалось - дочь хозяйки. В легком летнем платьице, с сумкой через плечо. Девушка упала в обморок, но ее подхватили и потащили к лифту. В лифте она очнулась и пронзительно закричала, но тут же осеклась, увидев нож, приставленный к груди.
А крик о помощи, на миг оживив пустынную лестничную площадку, прерывистым эхом прокатился по всем этажам и потонул в полутемном подъезде пятиэтажного дома. Он был пуст в этот жаркий летний день.
- Ша, иначе... Топай с нами.
Она безвольно следовала за ними, будто привязанная. Шла и стучала зубами: “Маменька, Санька... что же это!”
- Молчи, иначе...- повторил высокий и, взяв девушку за локоть, повел по пустынному двору. За ними передвигался с одышкой Шакал. Его плечо оттягивала заплечная сумка с вещами и драгоценностями. Шакал с вожделением смотрел на узкие бедра девушки, предвкушая приятные минуты. Она была в его вкусе.
Высокий поймал такси, и они поехали за город, в лесопарковую зону. Показались высокие, частые деревья.
- Останови, водила, - сказал высокий и бросил водителю в лицо пятидесятирублевую бумажку..- Нам недалеко.
Серая “Волга” с шашечками повернула обратно, а два бандита повели девушку в лесную чащобу. Между ними был спор, кому же овладеть девушкой первым.
- Я первый! - требовал своего Шакал.
- Молчать, я первый, - рыкнул высокий. - Иди, будь на шухере, Шакал.
Шакал отбежал, как побитая собака. Даже ему не хотелось смотреть на отвратительную сцену насилия. Девушка умоляла высокого не трогать ее, пощадить. Шепот перемежался всхлипыванием, потом все стихло. Через некоторое время высокий показался, джинсы были расстегнуты, на них пятна крови.
- Твоя очередь. А потом подумаем, куда ее денем. Шакал в два прыжка очутился возле голой девушки, бесстыдно расставившей стройные, загорелые ноги. Тяжко вздохнув. Шакал навалился на нее. Он уже ненавидел ее за то, что она была опробована другим. Он не помнил, как сомкнул свои пальцы на тонкой шейке девушки. Она успела только вскрикнуть: “Мам...”
Мертвую зарыли в яму, сравняли с землей.
- Это мы зря. Заплатила нам честью, - пожалел высокий. - Поймают нас теперь.
- Поймают - дадут вышку. Туда и дорога. Разница какая - что здесь, что там. Насилие везде. Насильник насильником погоняет.
- Ты понимаешь, что это такое? Сейчас живем, а завтра - вот и нет нас.
- То случится завтра, если не найдем крышу, дошло? Денег пока нам хватит. Потом кокнем еще кого-нибудь. Теперь можно, мы теперь мокряки.
- Это дело. Пошли. Я знаю, к кому обратиться. Ищут артистов, чтобы убрать одного фрайера или фрау: там много денег...
Через несколько дней они встретились с племянником Анатолия Сергеевича.
- Надо прихлопнуть одного бугра, бригадира овощеводов, если он не выложит двести тысяч.
- Откуда же у него столько? - поинтересовался высокий.
- Только что выдали расчет бригаде.
- Сколько нам? - спросил Шакал.
- Тридцать тысяч.
- Сто, - как отрезал Шакал. - Небось, у того телохранители.
- Шестьдесят.
- Договорились, - сказал высокий. - Только бабки сейчас.
- Откуда? Вы и раздобудете. Я же вам отстегиваю почти треть. И все это пойдет на ваше отбеливание. Вы же хотите быть чистыми? Передвигаться без конвоя? А то уже готово всплыть дело об убийстве завмага с сыном. Анатолий Сергееаич все знает. В его руках, сами понимаете, органы...
Шакал и высокий не сомневались, что Витю хорошо проинструктировали свыше, что за ними давно пристально следят сильные мира сего. А может быть, это только шантаж, умелая провокация... Тогда надо торговаться.
Высокий сделал вид, что намек про убийство завмагом прошел мимо его ушей, и, сплюнув сквозь зубы, процедил:
- Дай подумать.
- Думайте, - произнес с досадой Витя, - но учтите, часы заведены.
- Мы согласны. Только как ты узнал, что мы согласимся за шестьдесят?
- На сегодня это самая высокая такса.
- И это знаешь.
- Вот что, герои. Все же не попадайтесь. А если попадетесь, о нашем разговоре ни гу-гу. Иначе помогать не будем.
- Конечно, ни слова. Неужели в голове у нас мякина? Тоже кое-что соображаем.
Но не вышло задуманное дело. Сорвалось. Бригадир и его бригада подались в ФРГ. Бандиты кусали локти: уплыли бабки! Они хотели провести операцию чисто, позаботились о том, чтобы не наследить. Изобразили бы несчастный случай. Увы! Намеченная жертва исчезла. Всю свою злость вылили на Витю.
- Это ты нам подстроил, чтоб мы зря старались? - напрямик спросил Шакал.
- Да вы что? - опешил Витя.
- Мы тебе кое-что выдали, считая за своего, а ты... Не выбраться нам из ловушки. Ну, фрайер, подловил ты нас - с обидой сказал Высокий.
- Кто-то предупредил бугра. Кто же, а? - спросил у Вити разъяренный Шакал. - Но мы еще сочтемся!
Буланин остро переживал неудачу. Ну надо же! Большая часть бригады во главе с бригадиром была уже готова к выезду в ФРГ. Не желая ввязываться в политические истории, Анатолий Сергеевич отступил, распорядившись только изъять, все у строптивой бригады. И отстегнул высокому и Шакалу по куску за психологические издержки. “Когда понадобитесь, позову еще”, - передал он им через племянника.
- Когда? - спросил Шакал.
- Очень скоро, - сказал Витя. - И вас дядя найдет сам.. Витя сказал истинную правду, только не надо было ему лишний раз подчеркивать, что дядя их всегда достанет.
Анатолий Сергеевич сам чувствовал, что власть затягивает в свои сети, только бы не запутаться в них. Отказаться от ее кладов, от ее даров, да не в его силах это. Оправдывал себя тем, что не он - первый, не он - последний.
“Есть сущие дьяволы. Я еще ангел, - думал он про себя. - Я, как кукловод, позволяю куклам имитировать жизнь. Но они ничто без кукловода. Что Шакал без меня? И племянник без меня? И все эти бригадиры и председатели' Дуну на них, и будто их не было. Но с чем я останусь,? Да, бригадиров надо изолировать до того, как пойдут с жалобами к самому Усманову. Зачем же упускать козыри в борьбе за власть?”.
Операция “Овощи и бахчевые культуры” блестяще удалась. Она имеет свое продолжение. И будет иметь продолжение!
Продукция, отнятая у арендаторов, пошла в зачет совхозам и колхозам. Директора совхозов и председатели колхозов должны быть очень благодарны Анатолию Сергеевичу за неожиданный подарок. Пора им напомнить об этом. Анатолий Сергеевич собрал областное совещание.
После совещания директора и председатели принесли ему в конвертах долгожданные суммы.
Анатолий Сергеевич дал команду о закупке у совхозов и колхозов овощей и бахчевых и вывозке их за пределы области для реализации по рыночной стоимости. Работники потребсоюза должны были за это отстегнуть треть прибыли Анатолию Сергеевичу.
За пять лет работы в исполкоме Анатолий Сергеевич собрал десять миллионов рублей.
Но этого было мало. Поэтому искал новые источники дохода и не терял старые. Разгоняя осенью корейские и немецкие бригады, весной Анатолий Сергеевич вновь их Привечал. И вновь разворачивался овощной детектив.
Но почему весной идут люди? Надеются. Надеются что-то заработать. Они знают, что ни указ, ни закон не дают гарантий от всякой неожиданности. И все же опять и опять верят во что-то справедливое в стране развитого социализма. Они почти смирились, эти корейцы и немцы, с таким произволом, потому что иного они и не должны были ожидать. Однажды у них отняли все: кров, работу, свободу. Потом с трудом вернули паспорта. Разрешили свободу передвижения. Вот они и кочуют в поисках сносного заработка. Равные права? Нет и нет! Анатолий Сергеевич это понимает. Знает, что чем больше унижены люди, чем они бесправнее, тем выше мзда!
Ах, есть несогласные? Надо найти, причем немедленно, и тут же расправиться безбоязненно. Благо, все теперь сойдет с рук. Мир знает -спасибо прессе - в стране развитого социализма ничего не происходит неприличного. Страна строит новое общество, которому не нужно отребье и шпана! Вот испишем на шпану всех, кто встанет поперек дороги. В назидание остальным. Радешеньки, что живы остались? А сколько возни было с переселением! И зачем было тогда переселять? Сгонял же вождь в могилы безвестные миллионы. Но, конечно, поодиночке да ночами объявлял их «врагами народа» и концы в воду. А вот разом уничтожить целый народ, наверное, можно, но нельзя скрыть это перед всем миром. Тогда сослать и рассеять на огромной территории. Результат почти тот же. Как важно соблюдать приличие, и тогда преступление уже не преступление, а способ устрашения.
Метода эта, конечно же, импонировала Анатолию Сергеевичу, и он охотно прибегал к ней. Главное в ней - держать людей в напряжении. Сталин сослал людей за грехи - не грехи. Он давно умер, а мы, как ученики его, извлекаем свою выгоду из этого. И по распоряжению Анатолия Сергеевича обязательно брали “на перевоспитание” строптивого из корейской или немецкой бригады. Высокий с Шакалом старались угодить ему, зная, что подальше от страшного тюремного лагеря “Белый Лебедь” может отвести их только он. Однажды уже напали- на их след,, не, к счастью, они успели ускользнуть из хитроумно расставленной ловушки. Взяли как подозреваемых в убийстве двоих студентов-однокурсников пропавшей девушки, занимавшихся спекуляцией и случайно очутившихся на лестничной площадке у выбитой двери ограбленной квартиры. Ребята знали, что мать их однокурсницы - заведующая магазином радиотоваров, и им захотелось наведаться в гости. Тут этих студентиков и накрыли милиционеры. Поделом! Пока эти ребята в СИЗО, их допрашивает следователь Пак, Высокому с Шакалом нечего беспокоиться за свои загубленные жизни.
Поползли слухи, что в магазине радиотоваров обнаружилась крупная недостача. Не хватало многих дефицитных товаров - импортных магнитофонов, кассет. Ничего этого дома у покойной завмагом не нашли. Может быть, она раздавала их своим знакомым? Скорее всего. Кто же входит в круг ее знакомых? Выходило, что полгорода. А этого не может быть. Студенты только подтвердили, что в последнее время на квартире однокурсницы импортной радиотехники не видели, но были изделия из золота. Они настаивали, что в квартиру не входили.
Узнав об этом, Анатолий Сергеевич через племянника Витю попросил Шакала и Высокого не покидать пределы области, чтобы не вызвать подозрения у следствия... Те согласились с доводами Буланина, понимали, что с ним выгоднее ладить, чем идти наперекор.
Буланки знал, что бандиты подчинятся. 'Но почему он должен просить, а не приказывать? Значит, не так уж его боятся? Не так уж велика сила, которая держит их в узде? Неужели он в последнее время ослабил вожжи? Пора тигру показать клыки и когти! Чтоб все почувствовали его власть: свои и чужие, правые и неправые, виновные и невиновные!
Действительно, посадить невинного человека в тюрьму для Анатолия Сергеевича ничего не стоило. Да, в наше время ив наши дни! Если нужно кого-то изолировать, таможне под надуманным предлогом арестовать, завести пухлое уголовное дело. Чем больше бумаг, тем хуже для арестованного, и уж если попал в лапы следователя, то сухим из воды не выйдешь. Следователь обычно выбивает те показания, на которые рассчитывает Анатолий Сергеевич. Свои люди работают на следствии. Правда, путает карты упрямый следователь Пак, но ведь он же не вечный...
Сажали постороннего человека за хищения, которые совершали люди из окружения Анатолия Сергеевича. Выводили из игры честных свидетелей чудовищными обвинениями, клеветой, оговорим.
- Они честные? Не скажите! Берут взятки.. Между тем у Анатолия Сергеевича накопилось так много денег, что стал он их переводить в золото, бриллианты, недвижимость... Возможностей для этого было предостаточно. Но здесь нужны люди Преданные и опытные. Значит, пора вовлечь в это Витю. Он, как щенок, тычется в стену от незнания. Чтоб научился плавать, надо бросить в воду...
И состоялась короткая беседа Анатолия Сергеевича с племянником Витей.
- У тебя не получается с серьезными делами, - попрекнул дядя племянника.
- Да вот... - покраснели впалые щеки Вити.
- Тогда приятное поручение. Поедешь с другом Равилем в Москву, скупишь ювелирное золото, бриллианты, сколько сможешь. Излишние дензнаки нам ни к чему. Будьте осторожны. Вы - новички, вас сразу заметят и воры, и представители власти. Имейте это в виду. Ничего криминального не совершайте. Твердо усвойте: за заработанные деньги покупаете золото и бриллианты. Это все законно. Я должен обеспечить жизнь своих да и твоих детей. Иначе какой смысл нашего ежедневного риска, нашей жизни без сна. Понравился тебе мой подарок? То-то же. Шакал за этим “Филлипсом” охотился, даже чуть не попался.
Витя слушал своего дорогого дядюшку с восторгом. Дядя, наверное, все же человек с божественной меткой. Он ведь выбился в руководители из тысячи претендентов. У него, как говорят на востоке, гибкость пантеры, мудрость змеи. Было время, Анатолий Сергеевич воплощал образец, волевого, строгого руководителя, а теперь он демократ из демократов, в дела подчиненных не вмешивается, только устанавливает таксу .зато или иное дело. К тому же дядя берет по-божески, по-умному. Дядю любят. Ну, не любят, скорее уважают. И боятся, что придет другой, начнет все менять и не станет никакой жизни. Да, Анатолий Сергеевич не отличается жесткостью, но понимает, что нельзя оставлять нарушителя договора безнаказанным. Он тонко и умело расправляется с неугодными и всегда сохраняет свое лицо в самых критических ситуациях.
* * *
Буланин был почти уверен, что ни один волос не упадет с его головы. Да, где-то разоблачают, снимают, даже сажают в тюрьмы за всякие неблаговидные дела, и поделом. Что ж такое происходит со всеми неудачниками.
- Особенно опасайтесь людей Усманова - продолжал напутствовать племянника Буланин и как бы ненароком пожаловался:
-Чувствую, что следят за мной. Стало трудно работать. Фима перестарался, убрав капитана милиции. Хотят произвести эксгумацию. Не верят в несчастный случай. Смотрите, не уподобьтесь Фиме.
- Не волнуйтесь, дядя, - пообещал Витя за себя и за приятеля.
Анатолий Сергеевич выдал Вите деньги, командировочные документы и предупредил, чтобы вели себя в Москве со всеми предосторожностями, не вызвали ни у кого подозрений.
Какие подозрения! Парни как на подбор. Рослые, красивые, интеллигентные на вид, хоть и есть провинциальный налет. Но разве это помешает выполнить ответственное задание?
Ребята вылетели в Москву утренним рейсом. Подъехали на такси прямо к гостинице “Молодежная”. Здесь им уже забронировали просторный двухместный номер с телевизором, телефоном. В Москве инициатива перешла к Равилю.
- Сегодня мы отдыхаем, приводим себя в порядок. Ты сейчас позвонишь дяде, сообщишь, как прекрасна Москва итак далее. А я займусь ужином. Консервы, колбаса. А за чаем схожу к дежурной по этажу...
- Когда же в ювелирный магазин?
* * *
- Завтра. Прямиком на улицу Горького. Чтоб никаких отлучек. Мы должны быть все время связаны.
- Мы и так связаны всем, чем только можно, - усмехнул - Витя - нас не разорвать. Мы как сиамские близнецы.
- Хорошо подмечено. Но я все-таки схожу за чаем. И приглашу эту хорошенькую...
- Действуй. Да и .посматривай, нет ли любопытствующих.
- У страха глаза велики. Минуточку. Равиль пропал, и Витя собрался было уже идти на поиски, как его напарник влетел с чайником.
- Чайник любезно одолжила, а сама не пришла. Занята. А я хотел привлечь ее к нашей с тобой работе. Понятливая баба.
- Ладно. Баба с возу, кобыле легче.
- Нет, мне не легче. Завтра я е-е все же затащу. Утром они поехали в ювелирный на улице Горького. Было необычное для лета хмурое московское утро. Туманом размывало контуры домов. Казалось, везде был один серый цвет. Но все же Витя и Равиль, не отличающиеся -особой чувствительностью и впечатлительностью, ощутили дыхание огромного города, окунулись в особыми ритм его беспокойной жизни. Они с любопытством рассматривали витрины, оглядывались на нарядную и независимую публику, шарахались от бесчисленного множества машин. Ребята мало чем отличались от москвичей, но южный загар, особый выговор, излишняя официальность одежды выдавали в них приезжих.
У дверей ювелирного магазина до открытия образовалась огромная очередь. «Боже!» - воскликнул про себя Витя. Все ждут - выжидают, что «выбросят». Равиль и Витя не переживали на сей счет. Им велено было брать все, что будет. Стояли молча, оглядывая окружающих. Приметили двух милых девушек. Разговорились.
Оказывается, девушек не интересует золото, они бы хотели просто приятно провести время. Студентки, собираются участвовать в конкурсе фотомоделей. Так что даром терять время! Девушки посоветовали:
- Мальчики, разве вы не знаете, что в одни руки много золота не продают? Вот мы вас и выручим.
- Хорошо.
С их помощью ребята купили золота на несколько тысяч рублей. Задание Анатолия Сергеевича в целом выполнили. Теперь можно погулять. Впереди - целый день. - Завтра еще один заход в магазин и на вокзал. Самолетом нельзя - досмотр.
Из магазина вышли уже друзьями. Туман рассеялся, выглянуло солнце, стало жарко.
- Вы когда назад? - спросила девушка с золотистыми пышными волосами, веером рассыпавшимися по голой спине.
- К сожалению, уже завтра, - сказал простодушно Витя.
- До завтра столько еще времени. Многое успеем...- со смехом промолвила другая, смуглая и темноволосая.
- Что ж, вперед, девчонки, - решил Равиль. Они поймали такси и спустя полчаса очутились в гостиничном номере. Еще предварительно в ближайшем гастрономе кое-что прихватили для хорошего застолья. И оно, конечно, удалось на славу.
Охмелели и парни, и девушки. Равиль потянулся к смуглой, увлек ее за шифоньер, где манил белым светом простыней его диван-кровать. Нетерпеливо и неумело раздел ее, разделся сам и с тяжким вздохом лег на нее, припал сухими губами к розовым соскам . выпуклых грудей, с вожделением упрятал свое нетерпение в ее гибком теле. Потом парни и девушки вновь сели за стол, выпили. Равилю захотелось увести за шифоньер златокудрую. Та напустила туману на глаза и сладостно зевнула. Она не скрывала некоторого разочарования Витечкой, который не в ее вкусе, подмигнула смуглой, мол, развесели парня. В новом круге скоротечной любви пары, что называется, нашли себя. Теперь все стороны оказались довольны. Не заметили даже, как стемнело, и в окна заглянули огни соседних домов.
Витя проснулся первым. Посередине комнаты валялся раскрытый дипломат. Острая догадка пронзила его мутную голову:
- Равиль, девки все утащили! Дядя нас убьет! Но, к счастью, девицы унесли с собой только часть, хотя и это была немалая цена за полученное удовольствие. Как объяснить пропажу Буланину? Решили сказать, что погорели на спекулянтах, но не тот человек был Буланин, чтобы его так просто провести. Пришлось расколоться.
Буланин не высказал открыто своего неудовольствия. С тихим гневом взял дипломат и сунул его в сейф.
- Ну, ребята, вы молодцы! Насчет совести девиц? Это сложное понятие. Хорошо, что не взяли все. Работают как воры «в законе». Надеюсь, что не пошли жаловаться в ближайшее отделение милиции?
- Ни в коем случае. Мы не дураки последние - жаловаться, - сказал Витя, опустив очи долу.
- Как будто здесь этих сосок нет.
- То все ж столичные штучки...- оправдывался Равиль.
- Так на себя взгляните, ублюдки. Позырили на вас и поняли, что вы телки, что вас и надо сосать. Хорошо, что не высосали все, оставили...
- Будем в Москве: поймаем, вздуем им кое-какие места,- вскричал, как от боли, Равиль. Побагровел Анатолий Сергеевич:
- В Москву больше не поедете, лопухи вы эдакие. Почему не заехали сразу в министерство, не отметили командировочные. Пак за вами, как тень, а вы не замечаете. Он звонил в гостиницу. Интересовался: по исполкомовской ли брони:.. Все. Таких увлекательных командировок больше не будет. Работайте здесь.
Буланин был сердит не на шутку. Осечка получилась на таком пустяковом деле. Ни за что потерял то, что заработано таким трудом. Племянник с другом дорого заплатят за свою дурь. Отработают в десятикратном размере и долго будут у него на крючке.
- Идите и зарабатывайте на приемке стеклотары. Это дело выгодное. В год по полмиллиона чтоб принесли. Ясно? - процедил он сквозь зубы.
- Ясно. Но если мы попадемся, тогда что? - робко поинтересовался Равиль.
- Пусть это тебя не заботит. Пока я здесь - вам дрожать за свою шкуру нечего. Все!
Ребята наловчились на приемке стеклотары зарабатывать ежедневно приличную сумму денег. Запутанная система накладных и всяких актов, выдуманная финансовыми бюрократами, позволяла класть в - карман неучтенные наличные.
Равиль выплатил все долги Буланину и копил себе на безбедную жизнь, за которую и опасался. С некоторых пор почувствовал слежку за собой, потому заручился поддержкой Высокого и Шакала. Боялся расправы: ведь выручкой он не делился ни с кем! А этого не прощают! Как-то Анатолий Сергеевич вызвал парня:
- Равиль, ты должен организовать в городе недоверие к следствию по делу об убийстве завмага и ее семьи. Распусти слухи, что там все нечисто. Почему студенты выпущены? Может быть, родители подкупили кого надо. Ну что, не понимаешь, болван ты эдакий? Ведь ищут тех, кто брал у завмага импортную аппаратуру, подбираются к нам. Я тебе достал «Филлипс». Где достал, сам знаешь. Но если спросят, говори, что купил по случаю в другом городе. Неужели не ясно?
И Равиль, благо круг знакомств у него был большой да »место работы бойкое, стал распускать слухи о том, что следствие умышленно ведется не так, что свидетели подкуплены, а виновные выпущены на свободу и готовятся к новым преступлениям.
Клеветники чувствовали себя все увереннее и увереннее, ощущая мощную поддержку со стороны Анатолия Сергеевича. Выключали любого, на кого был направлен его указующий перст.
Анатолий Сергеевич искал все новые жертвы. Таким способом убрали несколько опасных свидетелей. Так же Анатолий Сергеевич очернил некоторых честных сотрудников из окружения самого шефа. Нельзя было иначе.
Запачкать здесь человека слухом о взяточничестве, мздоимстве летка. Несколько человек, упорно распространяя слухи, практически уничтожают жертву, невинную жертву.
- Вы подобрали себе сомнительных людей,- ухмыльнется однажды Анатолий Сергеевич, глядя в глаза Усманову.
- Да? - изумится Петр Каюмович.
* * *
- Петр Каюмович, мы вынуждены доложить вам. Кто-то из вашего окружения вновь злоупотребляет служебным положением, - докладывал ответственный товарищ. - Нити тянутся к уголовным элементам! Просим вашего позволения на негласное наблюдение.
- Наблюдайте. Кого вы подозреваете?
- Одного из ваших заместителей.
- Мусайбекова? Почему?
- Еще нет ответа.
- Побыстрее с ответом, но только факты...
* * *
- Да, Петр Каюмович, к сожалению, да.
- В шерсти шакалов водятся вши, что сделаешь... Ничего! Главное, чтоб шакалы ладили друг с другом. И тогда человеку, вступившему на шакалью тропу, знаете...
- Надо перейти на свою дорогу,- усмехнулся Буланин.
- Да, дорогой кунак, - кивнул с добродушной улыбкой Петр Каюмович, но его полное лицо на какой-то миг сморщилось от гримасы презрения и ярости.
По-прежнему они сидели вместе в президиумах. Но- Буланин с трудом скрывал чувство неприязни к шефу. Шеф - представитель коренной национальности, он всегда будет первым лицом. Буланин поэтому и не ставил целью сместить шефа. Но держать его в руках необходимо.
Была еще причина: к шефу стекалась нежелательная для Анатолия Сергеевича информация. Видимо, собирали компромат и обдумывали вопрос о смещении Буланина. Для этого нужны веские причины, которые пока еще не имелись в распоряжении Усманова. Но кое-какие материалы против Анатолия Сергеевича, по всей видимости, собраны. Что же делать? Нужно окунуть самого же шефа в грязь! Это единственный выход. Шеф, скомпрометированный глазах общественности, будет не опасен, если даже и не примет обет молчания. Но как достигнуть этого? Шеф работает тонко, и за малейшие промахи ждет жесточайшее наказание по неписаным законам шариата.
Надо умело держать шефа в узде, ибо при первом удобном случае шеф поставит точку в карьере своего зама.
Анатолий Сергеевич давно метил в белокаменную. Часто приезжал в столицу, чтобы укрепить нужные связи, расширить круг деловых знакомств. Кое-что удалось. Но только кое-что. Нужны деньги. Много.
* * *
- Анатолий Сергеевич, вы же не наивный человек, кто в мире делает что-то даром? - негромко, но вполне отчетливо заговорил упитанный человеке невыразительным лицом.
- Это я понимаю, - согласился Буланин.
- Ну и действуйте. И еще у нас так: попался - молчи. Впрочем, вы должны пройти проверку. Результаты будут известны через полгода. Тогда и, откроем вам кое-что. Ждите.
- Как? И здесь то же самое?
- А вы разве не проверяете своих? Если понравитесь, можем перевести вас в Москву. Дадим квартиру в самом центре, дадим должность - спокойно доживете до пенсии. А пока добывайте в своей епархии деньги, золото, бриллианты, произведения искусства, раритеты...О результатах известите?
- Обязательно. Есть определенный риск. Перестройка, черт бы побрал. Ломают структуры. Сегодня здесь, а завтра не знаешь, где окажешься. Наши вновь ушли в глубокое подполье, как в дореволюционные времена. А впрочем, перестройка -это тоже революция; правда, не та революция, во всяком случае - не наша революция. Но пусть так, пусть, а оставаться в партии во что бы то ни стало. Такова нынче установка. И если пойдут чистки, то самим возглавить процесс чисток. Простите за откровенность. Телефона не даю. Когда нужно - найдем вас.
* * *
У Анатолия Сергеевича было странное чувство: вроде поговорил со своим человеком, глубоко своим, а уверенности, что не подведет, не было.
Но надо выполнять то, что предписано. Никто в мире еще не отменял древний закон силы. Слабых всегда обрекали на беспощадное уничтожение. Анатолий Сергеевич представил себя приговоренным, и мурашки пробежали по коже.
Сидя перед телевизором в номере гостиницы “Россия”, .размышлял, как же осуществится его переезд в Москву.
В столице у него много знакомых, но видеть никого не хотелось. Не было настроения. Не подбодряли и красавицы, которые сверкали голыми телами на голубом экране. Он был не в духе. Хотя Анатолий Сергеевич контролирует подпольные предприятия с годовым оборотом средств, исчисляемых несколькими миллионами, заполучить необходимую сумму удается не всегда. Анатолий Сергеевич мечтал расширить масштаб действий, пойти на создание своего синдиката союзного масштаба с выходом на международный теневой рынок. Все шло к этому, только медленно, медленно. Усманов может в любую минуту все похерить, если не взять его в компаньоны. Но не хочет этого Буланин. С какой стати?
Нужны деньги, нужна валюта. Он готов выписывать незаконные безналичные за наличные в пропорции один к трем. Группа директоров совхозов, овощных баз, перерабатывающих предприятий, фирменных магазинов шла на такую сделку.
* * *
Наладил Анатолий Сергеевич связи с кооперативами. Под его пристальным вниманием находились кооперативы по закупкам и реализации сельхозпродуктов. Знал, что основной костяк здесь составляют люди с сомнительным прошлым. Мороки, конечно, много. В общем, беспокойная команда. Одного послушаешь - уши вянут, другого - кровь стынет в жилах. Слава богу, всех не переслушаешь! И вот из таких и состоит эта разношерстная публика. Их надо разгонять, как свору собак. Но как? Тесный их круг не разорвешь. Остается только загнать в угол их всех поодиночке. А как с главарями?
С главарей и надо начинать. В последнее время снизились поступления. Анатолий Сергеевич довольно часто приглашал на конфиденциальные беседы воротил местного теневого бизнеса. Нельзя иначе. Анатолия Сергеевича, конечно, не интересовало, чем занимаются конкретно эти воротилы, но его больше волновало дальнейшее деловое отношение с ними. Они могут объединиться и утопить любого, хоть и защищенного высокой должностью, общественным авторитетом. Беседы бывали не из легких.
- Государство обложило нас такими налогами, что ой-ой,- застонал один из них, Сашуня. - И вы еще тут...
-Я вас прикрываю, дорогие мои, - прервал Анатолий Сергеевич ненужную тираду осмелевшего местного бизнесмена, потихоньку отмывающего свои деньги, .заработанные на наркотиках.
С наркотиками Сашуня завязал напрочь, но деньги у него остались, и немалые. Правда, не говорит сколько.
- А почему в совхозе «Заря коммунизма» пригрелись субчики, которые пользуются государственными трайлерами и тракторами, как своими? - наступал Сашуня.- Неужели не видите? Почему?
-А потому! - рассердился Анатолий Сергеевич.
- Вы разве не знаете, что водитель отдает десять кусков директору совхоза за то, что можно пользоваться трайлером в своих целях, - прикидываясь наивным человеком, пояснял Сашуня. - Спросите у Гоги. Он отвезет груз за две тысячи километров, и пять кусков в кармане. За год таких рейсов наберется не меньше сорока. Ну, расходы... Водитель за год заработает не меньше ста тысяч. За десять лет он может стать миллионером, если, конечно, все у него в ажуре. Но так не бывает. Нарывается на милицию, то да се... Но все равно у него остается от пуза.. За это он мог бы отблагодарить.
- Оставь водителя в покое. Пока речь о тебе, дорогой мой. Сколько можешь внести, только честно? - грозно вопрошал Анатолий Сергеевич. - Водишь ты меня вокруг пальца. Добром не кончится, вижу...
- Ну, пять процентов прибыли.
- Ладно, только твердо!
- Конечно, а как же еще, - огрызнулся Саша. - Мы не овощеводы, которые судятся с вами по пустякам. Эдак на девочек не наскребешь...
Анатолий Сергеевич онемел. Он был поражен не столько осведомленностью, сколько наглостью Сашуни. Осмелел Сашуня. Почему? Надо еще проверить все каналы, по которым происходит утечка информации. Этот Сашуня наверняка из лагеря, примыкающего к окружению шефа. Тогда дело усложняется.
Отстранить Сашуню от дела невозможно: это станет известно Усманову, тогда избежать столкновения с ним не удастся.
Как бы помог какой-нибудь компромат на Усманова, хоть какой-нибудь...
Непременно найти такой компромат, во что ил то ни стало...
- Ну, а вы, голубчики? - обратился Анатолий Сергеевичк Гоге, бригадиру водителей, проглядывая список водителей-рейсовиков и ставя в нем галочки.
Неожиданно вспыхнула мысль: “А ведь такой список существует и у шефа. Он ведь курирует животноводство. Ну и что?”
* * *
Анатолий Сергеевич вначале испугался самой этой мысли. У шефа, конечно же, своя жизнь, своя политика. Но ведь те же методы, те же приемы. Но как грубо пользуется он этими приемами! Ну зачем же засылать ко мне Сашуню? Чтоб узнать мое настроение? Ну да, Усманов не знает, что делается у него под носом! Знает. Так что же? Желание всех держать под контролем, служебный патернализм? Да, шеф не любит гладить по головке, следит за каждым. Но ведь он хочет уличить каждого в неблаговидных делах, чтобы лишить человека слова. Тут нет ничего нового. Люди - им говорить хочется, а говорить не даем. На каждого - пожалуйста, намордник. Было, не хватало и наручников. Можно только о том же хлебе и порассуждать втихомолку. Так мы превращаем людей в животных. А те не хотят и все! Людям без слова еще хуже, чем без хлеба.
Значит, вот на что надо обратить внимание. Лишить людей слова. Любым способом. И тогда можно творить - вытворять любые дела - худо не будет. Хорошо б заставить замолчать шефа, как и всех других, заставлю. Буду действовать наверняка...
Анатолий Сергеевич так и поступал. Не без корысти!
После ряда таких операций Анатолий Сергеевич создал себе солидную материальную базу для выхода на столицу. Несколько сберкнижек. Часть ценностей зарыл в землю. Обеспечил многочисленных родственников дачами, машинами. И оставил кое-что на девочек... Почему бы и нет? Лишь бы не знал никто там, наверху, и особенно Усманов. Догадывается ли шеф о его жгучей тайне? Неужели догадывается? Эту тайну Буланки тщательно оберегал. Ну, конечно, девочка. Он думал, очередная.
Поначалу трудно было с Лейлой. После той встречи на перекрестке его будто подменили. Он ускорил рассмотрение дела старого Энвера. Однако для прояснения вопроса предпочитал личную беседу с его дочерью. Он влюбился с первого взгляда. Да так, что будто отшибло память. Он словно позабыл все на свете: что занимает высокое положение, в обществе, что у него семья, дочь, внуки. Лейла - неземное создание. Тонкая, гибкая. Глаза - сливы. Смуглые щеки-персики. Тонкое платье вздернуто яблоками грудей. Анатолий Сергеевич возмечтал о высоком. Он, конечно, конечно, женится на Лейле и увезет ее куда-нибудь в горы, и будут они жить в уединении, подальше от людской суеты. Только как завоевать сердце Лейлы? Нельзя ее вспугнуть какой-нибудь грубостью.
Полгода Анатолий Сергеевич расставлял сети вокруг Лейлы. Наконец, она согласилась приехать к нему на дачу. Он задарил ее коврами, модной одеждой, золотыми и серебряными изделиями, а она ненавидит его и все!
Она не собиралась стать его наложницей. Она видела в нем только высокого покровителя в это трудное время...
Анатолий Сергеевич догадывался о том, что Лейлу что-то угнетало, что она несвободна. Но Анатолий Сергеевич, снедаемой страстью, торопил события. И, кажется, лед тронулся. Лейла дрогнула.. В ее агатовых глазах блеснул какой-то странный загадочный огонь. Лейла почти решилась...
- Дорогая моя звездочка, любовь моя долгожданная, судьба моя, о господи! Люблю, люблю тебя, не веришь, не веришь? Разве тебя, девочка, обманывали, говорили лживые слова? И ты их наслушалась, да? Но я не Лгу, клянусь, люблю, жизнь свою отдам за первый знак твоей любви...
- Я верю вам...
- Так что же, ангелочек, полумесяц золотой мой, я верю в тебя, несравненная... Иди сюда...
Она в раздумье ходила по комнате, но вдруг остановилась, взглянула на него блестящими глазами, раскрыла объятия:
- Мне ничего не нужно...
Он застонал, пронзенный в сердце сладкой болью. Он проявлял, проявлял все же нетерпение. Сорвал с нее платье, лифчик, поясочек... И увидел то, что ввергло его в сумасшествие. Они обнялись и полетели в какую-то пропасть с болью, стоном...
Анатолий Сергеевич хоть и не был разборчив в связях, но Лейла заняла прочное место в его сердце.
А вскоре он узнал, что Лейла станет матерью. Что делать? Лейла растерялась. Анатолий Сергеевич и не заикался об аборте. Пусть все идет, как идет. Лейла родила сына.
Анатолий Сергеевич, конечно, не смог записать его на свою фамилию, и его родной сын стал по национальности крымским татарином. О, боже! Ну и что? Да, крымские татары - несчастный, гонимый народ. Стыдно слышать: народ - изгой. Но кому-то ведь было нужно, чтоб такое случилось.
- За что нас сослали, скажи? - как-то спросила Лейла Анатолия Сергеевича, агатовыми влажными глазами взглядываясь в своего толстощекого карапуза. - Мы так бедствовали, так бедовали, не знаю, как выжили. Спасибо Аллаху, что переселили нас к единоверцам, узбекам.
- Причем тут Аллах? - удивился Буланин.
- Ты стесняешься меня?
- Тебя? А почему я должен стесняться тебя? А впрочем, завели игру, надо соблюдать правила.
- Соблюдай. Но я знаю, что ты придешь ко мне навсегда. Ты не сможешь без меня. И я теперь не могу без тебя, вот.
- Это правда, Лейла? Как я сказала, так и будет. Я отомщу за своего отца.
- О, мстительница!
Связь его должна оставаться тайной, иначе ему трудно будет сохранить свое высокое и доходное место. Да, должность, деньги развратили его, но не до той последней черты, за которой человек не может называться человеком.
В своем падении Буланин обвинял систему, которая лишила его самостоятельности, он чувствовал, что задыхается и искал в любви отдушину... Ему казалось, только большой разврат, нравственный беспредел могли спасти его в собственных глазах. Это главное, а о том, что говорят о нем, зачем беспокоиться? Пусть их говорят! И все же...
Приглядывался к каждому из своих сотрудников, пытаясь прочесть в их глазах собственную тайну. Но нет, кажется, никто из сотрудников ни о чем не догадывается.
Только шеф какими-то неведомыми путами дознался о внебрачном сыне Анатолия Сергеевича и при случае выразил свое недоумение.
Анатолий Сергеевич ничего не отрицал, но, однако, ничего и не утверждал: занял гибкую позицию!
От шефа вышел разъяренный. Шеф установил за ним слежку. Но, кто следит за ним? Уж не Фатима ли? Она, конечно, но не дано ей понять его. Глазастая, а не разглядит. Потому что для этого надо иметь сердце.
Любила ли когда-нибудь Фатима? Не похоже. Слишком сдавлена укладом жизни, партийной сознательностью. А любить могут только люди свободные, вольные птицы!
Да, Фатима следит за ним! Все время шарит по столам и на книжных полках, что-то выискивая. Она-то полагает, что он не замечает. И смех и грех. Дэлжен быть кто-то поумней и половчей Фатимы. Но кто? Кто?
Анатолий Сергеевич анализировал множество ситуаций и не мог найти даже ничтожного прокола. Где и когда он дал промашку?
Может на сходке воров-карманников? Зря он там засветился. Дань собрал малую, а обещания дал большие. Может, зарывается уже. Жадность окончательно подчинила разум. Правда, интересная встреча там произошла с бывшим одноклассником. Смешливый был когда-то парнишка. Даже имя его не забыл. Костя.
- Тебе повезло, - жаловался Константин.- Ты ведь всегда был на виду. За мной всегда водились какие-то грешки, приходилось врать, скрывать, ерничать. А ведь я неплохо учился. Ты отовсюду выходил чистеньким. А меня засекали, потом наказывали. Связался не с теми. Заложили. Так и не задалась жизнь. Сидел два раза. Такие, как ты, засудили меня.
- И поделом тебе, за слабость твою, - усмехнулся Анатолий Сергеевич.
- Ты вон сколько гребешь? Все из-за своей должности. Я по сравнению с тобой нищий! Вас ведь ничем не прищучишь. У вас правосудие, печать, общественное мнение, вы можете любого стереть в порошок. Но знаешь, мне повезло. Танька меня никогда не предаст. Проверено двумя сроками. Все меня клеймили, а она жалела, верила, любила.
- Слушай, пошел бы ты работать?
- Работать? На сто пятьдесят рэ? - Костя презрительносплюнул.- Да ты шутишь? ПригляднЬь к тем, кто за такиедурные оклады работает. Им вроде меня надо воровать идти.Ведь как можно жить на сто пятьдесят? Слушай, помоги мне.Легавые наглеют. Я им даю три процента выручки, говорят - мало, требуют больше, угрожают. Я поговорю с ними, - пообещал Анатолий Сергеевич.
* * *
И, действительно, поговорил. Костю перестали, трогать в зоне его действия. Анатолий Сергеевич стал иногда приглашать Костю к себе. Неожиданно для себя ощутил потребностьделиться с ним сокровенными своими мыслями.
- Все, что сверху идет, мы считаем последним словом общественной мысли. Генсек выдает пару банальных истин, мыв шоке, пребываем в экстазе одобрения и восторга. А того, кто усомнился, в психушку или за кордон. Кругом великий обман, иллюзия. Страна пребывает во сне, в застое. Но ведь никто не осмелится сказать об этом открыто. Круговая порука страха что ли?
- Ты кого упрекаешь? Себя, нет?
- Судьбу. Я как ты, крепостной в номенклатуре.
- Понимаю. Тебя тут же в колоду. Конечно, звону было бы«а всю область. Один из первых людей говорит о своем решительном несогласии. Нашелся Матросов! Хотя просто все хотят жить. И Брежнев хотел жить. И ты, и я хотим! Но существует закон: сильный давит' слабого. Твой шеф играет по-крупному, и ты всех нас в кулаке держишь и правильно делаешь. Свое упустить - без ничего останешься. Ты меня, надеюсь, не упечешь куда подальше? Я наглеть не буду. Промышлять буду в меру.
- Живи. Но только не зарывайся. А то лишу свободы. Вынужден буду.
- А что такое наша свобода - та же неволя в ИТК! Какая в общем разница! Ты сам что свободен? Вся страна что свободна? Посадят фраера на прожиточный минимум и велят ему: вкалывай и не высовывайся. Он вкалывает от сих до сих. А прояви какую смекалку, так его же затрут, чтоб не выделялся.
- Да, инициатива без согласования наказуема.
- Так о чем речь? Государству люди не нужны, а нужны исполнители воли его - верные чиновники, судьи, сыщики, охранники.... и воры. На бумаге ужесточили меры по борьбе с хищениями. А на деле каждый второй ворует еще больше. Мы хоть воры в законе, а вы и законов не признаете. Понять можно. Потому что нельзя иначе, невозможно прожить на выданном минимуме. Даже я, звездохват, испытываю затруднения. А ведь должен с тобой ладить, делиться барышом.
- Но, но, осторожнее на поворотах, не забывайся.
- Да я так, к слову. Все. Усек. Чтоб я свободы не видал! Однажды в конце одной из философских бесед Анатолий Сергеевич попросил Костю оказать ему услугу. Буланин отдавал себе отчет, что идет на значительный риск, поручая карманнику совершить кражу из квартиры. Но надежных людей не так уж много. А с этим вроде даже что-то напоминающее дружбу...
- Я прошу тебя об одной деликатной услуге.
- Какой? - насторожился Костя.
- Сможешь ли ты проникнуть в квартиру моего шефа?
- Невозможно. Его квартира охраняется.
- Я договорюсь с охраной.
- Что нужно?
- Изъять сущую безделицу, бумажки.
- Что за бумажки?
- Подойди поближе.
И Анатолий Сергеевич зашептал на ухо Косте - да так, что слов нельзя было расслышать. Он ведь знал, что с некоторых пор за ним следят, не исключено, что ходят с “радиожучком”. •
Неприятно поразило, что Костя заломил высокую цену:
- Пять тысяч, не меньше. Я же рискую.
- Четыре, и по рукам,- торговался Костя.
- Ладно, четыре. Но смотри, погоришь - не сметь называть мое имя. Все берешь на себя. Вызволим, непременно вызволим.
- Еще бы! - ухмыльнулся Константин.
- И вот что... Узнаешь, кто следит за мной. Кто-то шпионит, охотится... - Анатолий Сергеевич выдержал паузу.- Помоги, в долгу не останусь.
- Хорошо, заметана. Но сперва бумаги.
- Сперва бумаги,- согласился Буланин.
Костя готовился к операции основательно. Он провел предварительную разведку и убедился, что проникнуть в квартиру можно, взобравшись на балкон третьего этажа. Взобраться-то можно, но сделать это надо незаметно. Главное, незаметно. А там уже дело техники - проникнуть с балкона в квартиру.
Костя решил, “взять” балкон в пять утра. В семь хозяева должны покинуть квартиру: шеф Буланина выезжает на работу вместе с женой. А сын - чуть позже... Сын-студент. Костя должен отомкнуть балконную дверь и сразу же попасть в кабинет. Сейф находится у письменного стола. Ключ от сейфа? Ключ должен быть в квартире. Впрочем, у Кости есть набор инструментов. Чутье подскажет...
Ранним утром Костя стоял во дворе под раскидистым кленом. В руках держал веревку с кошкой. В тот момент, когда по дороге проезжал, громыхая, первый автобус, он забросил кошку на балкон. Кошка зацепилась за что-то, и ее теперь не снять. Костя взобрался по веревке на балкон и притаился, как тать, у двери. На балкон, к счастью, никто не вышел. Без пятнадцати восемь. В квартире - полная тишина. Никого. Костя открыл дверь и проник в кабинет. Сейф был на том месте, как было ему сообщено: Анатолий Сергеевич дал верный план комнаты...
Нужным инструментом открыл сейф и аккуратно вытащил голубую папку, как указывал Анатолий Сергеевич. Вынул из папки две бумажки. Точно, те бумажки, те. Папку водворил обратно в сейф, запер его и вышел на балкон...
Анатолий Сергеевич ждал Костю час, два, время текло чересчур медленно. От ожидания он то обливался потом, то как бы окунался в ледяную купель. Может быть, Костя сейчас в руках милиции? Но Анатолий Сергеевич предупредил своего человека.
Тяжелое ожидание отягчалось и раздумьем над мрачным случаем, происшедшим на прошлой неделе.
Некий тип, услугами которого неоднократно пользовался Буланин, засветившись на пустяковом деле, струсил и выдал в милиции важную информацию. Начинала виться ниточка, надо было решительно ее обрывать. Опять пошли в ход связи с темными силами, непредвиденные расходы. Парня быстро убрали, похоже, что умело замели следы... Помогли будоражившие город слухи о таинственном гипнотизере-убийце, о трупах, брошенных в горах на съедение шакалам.
Но боже, где же Костя? Неужели стали сдавать нервы? Неимоверно раздражает секретарша Фатима Байратовна. Не первый раз позволил себе разрядить на ней свое напряжение..
Костя спасался от погони, запутывал следы. Его заметили жильцы дома, но он решил во что бы то ни стало вырваться и доставить документы Анатолию Сергеевичу. Он должен вырваться, должен.
И он вырвался, было, из капкана, применив кое-какие приемы, и побежал опрометью. Но откуда ни возьмись появился милиционер и погнался за ним.
- Стой, говорю! - закричал милиционер. - Стрелять буду. Костя остановился: страшны были его налитые кровью глаза. Уверенныма движениями удалось вырвать у милиционера пистолет. Побежал. йо вот беда. Каблук скользнул по какому-то предмету. И со всего роста Костя упал на спину. Удар был такой силы, что он потерял сознание. Очнулся уже в изоляторе.
- Поврежден позвоночник, надо, лечить, иначе не встанет, - сказал врач.
Острейшая боль перебивала мысль о том, как связаться с Буланиным. Ведь он не может даже шевельнуться...
Анатолий Сергеевич так и не дождался вестей. Был в полном неведении. Сигнала от своих из милиции также не поступало. А шеф не проявлял никакого беспокойства: видимо, пока не заметил пропажи документа.
Вечером Буланин отчитывался на заседании. Зачитал доклад, удачно составленный помощником. Преступность в области заметно снижается, растет снабжение товарами и продовольствием, хорошо работают учреждения культуры - и все под умелым, конечно, руководством товарища А. С. Буланина.
-А демографическая ситуация? - саркастически спросил Петр Каюмович.
- Это мае неподвластно, - ответил Анатолий Сергеевич. Ему показалось, что все в зале поняли скрытый смысл вопроса Усманова.'
Уже после заседания в кабинете Усманов неожиданно в раздражении высказал Анатолию Сергеевичу:
- Чем вам плохо живется? Отличная квартира, машина, дача, паек, спецобслуживание, лучшие помощники. Что еще надо, чтобы чувствовать себя человеком? Так живите, радуйтесь, наслаждайтесь... Я считаю, вам надо просто отдохнуть. Поезжайте на природу. Знаете, охота меня, например, возвращает всегда к жизни. Советую на природу. И, главное, что хочу сказать... Последнее время вы развили слишком бурную деятельность. Но предупреждаю - бесполезную. Кстати, уже идут звонки из прокуратуры. У меня на сей счет достоверные сведения. Да и следователь хочет вызвать вас на беседу. Плохо. Отпускаю вас на пять дней.
- На природу хорошо, да все дела держат, - не реагируя на главное, проронил Буланин.
- Я вам дарю пять дней.
-Спасибо,- вынужденно поблагодарил Анатолий Сергеевич.
“Зажимает, меня в тиски. В мое отсутствие хочет навести в моих делах свой порядок. Но каким образом?” - подумал Буланки.
* * *
Буланин любил охоту с беркутом и часто наезжал в закрытый заповедник. Здесь обитал старый одноглазый охотник Базарбай. Почему охотник без глаза? Буланин не задавал сей неэтичный вопрос. Но, однажды Базарбай сам все рассказал Буланину.
- Выклевал глаз беркут. Обиделся на меня. Я оглянуться не успел, как он в мой глаз клювом. Месть беркута - это не коварство, а обида честного хищника. Я забыл дать ему часть добычи. Человек не один живет, надо делиться. Кто забывает это, тот будет слепой...
- Ну, знаешь ли, дорогой аксакал, ведь ручной беркут - раб,-недоумевал Анатолий Сергеевич, потрясенный услышанным.
Они пробирались сквозь густые заросли к дальним отрогам в надежде поймать крупную птицу или хитрого зверька. Дрофа или фазан, конечно, прекрасный трофей, прекрасный трофейи лисица, но надо иметь терпение, охотничье терпение, которого у Буланина никогда не было.
Неожиданно промелькнул огненный шлейф лисицы. Базарбай снял с беркута колпак и подбросил птицу вверх. Вышло как нельзя удачно. Беркут расправил крылья, завис над зарослями. Мгновенно, завидев лисицу, воспрянул духом, взмахнул крыльями и, будто нехотя, устремился в погоню. Быстро сокращалось расстояние между воздушным хищником и наземной жертвой. Настигнув ее, беркут камнем спикировал из бездны неба, упал на спину лисицы и запустил острые когтю в жалобные слезные глаза жертвы. Потом он захлопал торжественнее крыльями. Лисица только успела застонать и замереть на месте...
Вечером Буланин, возбужденный охотой, не утерпел, позвонил в город племяннику. И вовремя. Чутье у Буланина!
- Скорее приезжайте, дядя Толя...
- Что-нрибудь случилось?
- Не могу сказать... обыск... Нашли “Филлипс”. Сказал, что купил у Шакала. Подписку о невыезде взяли.
- Понял. Еду.
Но он раздумывал. Ехать домой сейчас? Надо ли? Ему хотелось бросить все и исчезнуть. В такой' клубок сплелось все, в такой клубок, что не распутать вовек, разве что топором пройтись, топором по живому...
Анатолий Сергеевич был в состоянии оцепенения. Все его угнетало. И охота, удачливая как никогда, не радовала его. Ясное дело, Базарбай все подстроил, лисицу приберег, потому что Буланин слыл любителем охоты на лисиц. Хитрый старик Базарбай. Конечно, он глубокого уважения к Буланину не питает. Видно, как косит на гостя свой единственный глаз. Много у Буланина недоброжелателей, ждущих часа, когда он -падет, чтобы свести с ним счеты. Особенно жестокой будет месть друзей-врагов, коварной и изощренной.
Буланин вышел на свежий воздух. Черная ночь опутала его своим покровом.
Вдруг померещилось, что во мгле деревьев вспыхивает огонек сигареты.
Это что такое? Но огонек погас. О господи, господи! Какая-то нелепица. Конечно, никакой логики! Кто может следить за ним здесь? Это же наглость! Но ведь знает их как облупленных.
Как же вести себя дальше? Так, как и раньше. Ничего ведь не произошло, ровным счетом ничего. Спокойствие, старина...
- Базарбай, что я скажу.... Хорошая была охота. Рахмат.
- Чтоб хорошо потом поработали. Так я понимаю это. Для того и отдыхают, чтобы лучше работать. А ваша работа ой какая нервная.
- Ты прав, Базарбай. Все от меня чего-то хотят, просят, требуют. Я устал, так устал...
- Живи здесь, позабудь все...
- Нет, Базарбай. Жизнь там, а не здесь. Может, я кого-то обидел? Но ведь и меня обижал». Но себя в обиду не дам. Я хочу жить так, как душе угодно. И это мне дано судьбой...
- Все так, но ведь ты стал большим человеком не молитвами. Тебе помогли. А ты решил забыть об этом. Спесь застит тебе глаза. Открой их, если можешь. Поделись всем. Добрый человек живет долго.
- На что ты намекаешь, хитрый старик?
- Старый Базарбай - мудрый Базарбай. Не сердись, начальник...
- Будет звонить Усманов, скажи, что я поехал на свою дачу. У меня еще отпуск не кончился.
Буланин покинул заповедник, решив завернуть к себе на дачу. Пока в городе показываться нельзя. Пусть все думают, что он действительно расслабился на отдыхе. Перед выездом из заповедника Буланин позвонил Фиме...
Вернувшись в город, Булании объявил розыск пропавшего Кости. Обратился к одному капитану милиции, которого долгое время считал своим. Был уверен, что именно он сможет получить для него достоверную информацию.
- Хорошо. Найдем Костю, из-под земли найдем и доставим.
- Не надо вести его ко мне. Просто найти. Задача найти его и доложить. Доложить о его местонахождении. Понимаете? Пропал, сукин сын!
Капитан милиции помял, что дело для Буланина крайне важное.
- А что мне за это? Риск. Обнаружится, получу неприятности. Останусь без куска хлеба.
- Штуки хватит?
- Две,- капитан показал два пальца.
- Иди,- махнул рукой Буланки.
Капитан ушел, уверенный в выгоде совершенной сделки. О»теперь превращается в частного сыщика. На службе изобразил полное равнодушие к поимке карманников, дескать, слишком мелкая работа, мало влияющая на общую обстановку.
Через несколько дней, благодаря информации из ресторана«Южный», капитан все же напал на след Кости... в больнице.-
- Костя, я от Анатолия Сергеевича.
- Да вот видите как. Связаться бы с ним.
- Скажи мне, я передам.
- Доложите, что я в больнице. Только и всего.
- Ладно, сейчас позвоню. Капитан вышел из палаты и вернулся минут через десять..
- Анатолий Сергеевич спрашивает про документик.
- В кармане пиджака, в гардеробной, - лицо Кости исказилось от боли в позвоночнике.
- Долго тебе здесь, милый, еще лежать придется, а после поговорим.
Костя понял совершенную ошибку. Он обессилел от боли и поэтому так легко проговорился, выдал свой секрет. Значит, капитан станет владельцем документа. А его теперь совсем забросят.
Зато капитан чувствовал себя на коне. Считай в кармане «Волга» и дача. Усманов, как узнает, что документик порочащий у него, капитана, будет метать громы и молнии, а Анатолий Сергеевич за ценой не постоит, чтобы заполучить его
Потеха! Через некоторое время капитан позвонил Анатолию Сергеевичу и доложил по всей форме. Потом добавил:
- Пятьдесят тысяч за дакументик. Он подлинный, с подписью Петра Кагомовича. Криминалисты подтвердят.
- А подороже не хочешь?- усмехнулся Буланин.
- Много прошу? Так шеф ваш головы лишится, если вы залолучите эту бумажку. Разве не ясно? Пятьдесят тысяч, не больше и не меньше. Все.
Анатолий Сергеевич отчасти был удивлен таким оборотом дела. Он до сих пор считал капитана своим, а оказывается, он далеко не агнец, такой же хищник, как все. Надо выходить из положения.
- Да, но где гарантия, что вы не сняли копию? Существование копии снижает ценность документа. Вы это понимаете?
- В единственном экземпляре. И никто не знает, что я владею документом. Кстати, говорят, что Костя от страха уже наложил на себя руки...
- Хорошо. Я высылаю машину со своим водителем.
- Жду.
* * *
Надо было вызывать Фиму. А в кабинете строители-шабашники. Они строят фермы, внутрихозяйственные дороги, дачи. И несут конвертики Анатолию Сергеевичу.
- Так, на сессии есть что сказать. Тридцать километров внутрихозяйственных дорог. Две фермы. Отлично. . Люблю хороших исполнителей. Ладно, ребята, побеседуем с вами через два месяца. Строители ушли. Анатолий Сергеевич вызвал Фиму.
- Значит, так. Слушай внимательно. У капитана документ. Надо им завладеть. Вот тебе пятнадцать тысяч на первый раз. Учти, он вооружен. Никаких обменов выстрелами. Сможешь?
- Попробую.
- И еще... Попробуй, чтобы этот стервец исчез... Будто сам себя изничтожил. Таких гадов надо давить сразу, чтобы не распускались, - и Буланки грязно выругался.
Фима знал, что это было высшее свидетельство его готовности идти до конца.
Когда Фима по-кошачьи осторожно подошел к капитану, тот лежал бездыханный. Из виска лилась тонкой струйкой кровь.
Фима наклонился над телом, перевернул его. Во внутреннем кармане кителя нашел бумаги, быстро вынул и спрятал в карман.
На другой день труп капитана привезли в спецбольницу на судебно-медицинскую экспертизу. Председателем экспертной комиссии был назначен опытный врач, с которым Анатолий Сергеевич имел тайную встречу. Врач отказался от бриллианта для своей дочери, но заикнулся об улучшении жилищных условий. - Да хоть завтра, - сказал Анатолий' Сергеевич. Врачи долго возились с трупом. Констатировали смерть от резкого удара головой. Бывает такое. Ехал, наверное, на попутке. Дверь не закрыл на предохранитель. Местные шоферы лихие: время-деньги. На крутом повороте дверь открылась. Несчастный случай. Пассажир выпал из машины. Подбежали увидели, что мертв и скрылись. Иначе пришлось бы давать показания. Затаскают, дело пришьют, ведь погиб не простой человек, а работник органов внутренних дел. Теперь надо искать ту машину.
У Фимы полное алиби. Он ремонтировал служебную “Волгу”.
Петр Каюмович обнаружил пропажу бумаг вечером того же дня. Это привело его в шоковое состояние. Неужели враги подошли так близко? Неужели опять конец?
Много лет назад он уже имел дело с органами и едва спасся от сурового наказания.
Он только закончил сельскохозяйственный институт, получил направление на перерабатывающий завод сразу главным механиком, входил в суть дела. Пора было подумать и о личной жизни. Полюбил русскую девушку Таню, русоволосую, голубоглазую, стройную, как березка. Она, к сожалению, не отвечала взаимностью. Для Петра это было непонятно. Он считал, что ни одна девушка на свете не может устоять перед ним. Так он был воспитан. Петр повел решительную атаку. Подключил своих земляков и институтских приятелей, чтобы те помогли ему покорить Танино сердце.
- Какая замечательная пара! - восклицали они.- Что там Тристан и Изольда, Тахир и Зухра, Ромео и Джульетта!
Наконец Таня сдалась. На заводе справили показательную комсомольскую свадьбу, вручили молодоженам ключи от новой квартиры. В местной газете появились трогательные снимки счастливой пары, окруженной заботой государства.
Раздоры начались после свадьбы. Петр закатывал скандалы по малейшему посаду: задержалась на работе Татьяна, улыбнулась гостю (после того как Петр перешел с завода в райком партии, вначале заворгом, потом секретарем райкома, к ним зачастили гости), оказался на жене слишком короткий халат... Даже сын Рустам, родившийся через год после свадьбы, не принес мира в показательную семью. Тане надоело все. Она вопреки обычаю и... здравому смыслу возвращалась домой поздно. Петр дышал злобой. Но пытался держать себя в рамках приличия.
- Тот, кто не знает верности, не знает и стыда,- вслух он напоминал то ли себе, то ли жене древнюю восточную пословицу.-- Смотри сама, что выбрала.
- Может, нам расстаться - не выдержала Татьяна.
- Расстаться? Ты в своем уме? Меня выдвигают на должнось, первого секретаря райкома партии, а ты мне хочешь нанести удар в спину?
- Не сейчас, а после...
Между ними возникло шаткое согласие. Петр временами пылал страстью к ней, а вызывал в Татьяне лишь усталость и отвращение.
За несколько дней до пленума райкома неизвестный вручил ему письмо.
В грязной форме там содержалась информация о похождениях его жены. В качестве доказательства прилагался адрес за городом, где сегодня вечером он может убедиться во всем сам. Как ни ревнив был молодой Усманов, но форма письма вызвала у него, прежде всего, гнев к 'его отправителю. Какое имеют право вторгаться в его личную жизнь? Кому какое дело до его жены? В первый момент у него даже и мысли не было ехать по указанному адресу. Но шли часы и чувство гнева стало сопрягаться со жгучей обидой на судьбу, на жену, которая не хотела ему уступить.
Не выдержал Петр, вызвал машину и поехал за город. Пешком прошел по улице до нужного дома. А во дворе увидел свою Таню.
Потом все было как во сне. Жена, красивая и стройная, стояла рядом с его другом. Они не прятались, не тащились. Друг, хороший старый друг, непринужденно и уверенно обнимал Таню... А она знакомым движением откидывала голову назад, улыбалась, глядела ему в глаза... Благоухала персидская сирень, опускались прозрачные весенние сумерки... И Петр остро ощутил, что те двое за забором счастливы, как могут быть счастливы молодые, здоровые, сильные люди...
А может, они просто так... Случайная встреча, и ничего нет между ними... Надо успокоиться, во всем разобраться.
А к ночи, когда Таня вернулась домой, он наотмашь ударил ее по лицу. Таня пошатнулась, нога скользнула по паркету, и она упала на пол, ударившись головой о выступающий край стенки.
Он, не задумываясь, вызвал «скорую помощь». Врачи за--свидетельствовали смерть от сотрясения мозга. Усманов неуверенно оправдывался. Было заведено уголовное дело, пленум не избрал его первым секретарем райкома.
Нужно было во что бы то ни стало приостановить следствие.
Петр Каюмович поставил на ноги всю родню, нашел подставных свидетелей, привел в действие все связи, чтобы запутать следствие, усилил поборы с должностных лиц, чтобы умаслить всех тех, кто вел его дело. Уголовное дело в конце концов было закрыто. Оно обошлось Петру Каюмовичу свыше ста тысяч рублей, не говоря о поражении на пленуме. Ему посоветовали покинуть город. Пришлось поехать в столицу, республики, попасть на прием к соответствующему товарищу, который устроил его зампредом облисполкома соседней области. Со временем, когда буря стихнет, пообещали сделать председателем облисполкома.
Вторично Петр Каюмович женился через год. Мариам оказалась девушкой кроткой, застенчивой, молчаливой. В семье согласие, покой. Петр Каюмович быстро продвинулся по службе, как и предрекали в республиканской столице. Рассудительный, спокойный, он выделялся в толпе претендентов на первую должность. Избрание его председателем облисполкома прошло без сучка и задоринки. Но сто тысяч долга висели на нем как дамоклов меч. Он возобновил порочную практику поборов. - В течение года рассчитался с долгами. Остановиться бы.
Но система поборов, не им же заведенная, опутала его напрочь. С кого взять, кому дать - все эти расчеты он не мог произвести по памяти.
Завел записную книжку, составлял списки. Наиболее важные списки он держал в сейфе. И вот кому-то понадобились эти списки, зачем? От мучительных размышлений раскалывалась голова. Мариам боялась подойти к нему, была встревожена угнетенным его состоянием. Зачем он занимает такую должность?
Уж лучше бы сбросил бремя власти и занимался чем-нибудь другим, что достойно мужчины.
- Ты не права,- вздохнул Петр Каюмович.
“Кто же? - Зачем? Хотят разоблачить меня, сбросить с должности. Уничтожить меня - будет шум. Не избежишь наказания. А разоблачить меня - это, конечно, сенсация. Под шумок и свою вину можно свалить на меня. Теперь многое понятно. Суетятся люди из моего окружения. Это пять-шесть человек. Все вместе или кто-то один? Как узнать? В ближайшие дни все выяснится. Но для меня будет поздно. Может быть, позвонить кому-нибудь, прозондировать почву? Рискнуть? Что- ж...”
Петр Каюмович наугад набрал номер телефона.
- Это вы, Петр Каюмович? - раздался в трубке робкий бас Мусайбекова, второго зама.- Что-то случилось?
- Да. Вскрыли мой домашний сейф и взяли кое-какие бумаги. Разве вы не слышали?
- Слышу от вас.
- Как вы думаете, с какой целью?
- Конечно, с целью опорочить вас. Но этого нельзя допустить.
- Вот надо бы подумать, что делать. Но кто интересуется моей личностью? Кому я мешаю?
- Тому, кто хочет занять ваше место.
- Тогда это вы, - сказал напрямик Петр Каюмович.
- Я просто не знаю, что вам сказать...- пробормотал Мусайбеков.
- Спокойной ночи! - рыкнул Петр Каюмович и прервал разговор. Этот скорее всего отпадает. Остались еще пять человек.
- Мариам, пора разобраться с побрякушками. Бриллианты, золото припрятаны в надежных местах?
- Конечно. Знаю только я.
- Это плохо, Мариам, плохо. На следствии ты все выложишь. Дай сюда карту, пусть уж мой двоюродный брат перепрячет их. Этот прошел все, ему не страшны никакие пытки.
- Пусть будет по-твоему,- согласилась Мариам. Петр Каюмович встретился через час с двоюродным братом и передал ему карту с обозначением тайников.
Поздно ночью Петр Каюмович сжег все лишние бумаги, записные книжки.
Позвонил своему человеку в столицу республики. Тот сказал, что пока против Усманова ничего не затевается, он вне подозрений. Но так ли это? К утру должен быть найден ответ, иначе...
Петр Каюмович поехал в отдаленный животноводческий совхоз «Заря коммунизма». Этот совхоз с давних пор был образцово-показательным. В прекрасных коттеджах жили довольно состоятельные люди многих национальностей, потому совхозный поселок называли не иначе, как “маленькой Москвой”. Вот в эту “маленькую Москву” летел в ночной темени областной руководитель. Времени в обрез. Надо успеть и успеть многое. А как обезвредить “бомбу”?
“Две мафии в одной области - многовато, но что поделаешь? Буланин хочет взять все в одни руки? Так кто же выкрал у меня список? Может, список теперь в каком-то московском кабинете? Ох, времена...-вздыхал Петр Каюмовюч. - Все под провидением Аллаха ходим. А кто Аллах теперь? Тфу! - Петр Каюмович не любил вспоминать Аллаха не к месту, так он был суеверен. - Какая разница, кто как выглядит, лишь бы жить по-нашему. Вот в «маленькой Москве» живут же русские, узбеки, казахи, корейцы, греки, причем дружно. И ничто не сокрушит их дружбу. Почему? Труженикам делить нечего. Все равны в нищете. А если придется делить?.. Вот где пробудятся шакалы...”
В совхозе Петр Каюмович встретился с директором Кадышевым Маратом, смуглолицым крепышом сорока лет. Поначалу разговор не клеился.
- Петр Каюмович, люди недовольны. Послушайте, что они говорят! Мол, там, в областных органах, последние жилы тянут. Еще год или два терпим, а больше не можем. Люди газеты читают, радио слушают, телевизор смотрят. Ненавидят властных рулевых, жокеев с камчой. Бунт может быть...
- Слушай, Марат. Пока мы у руля, не допустим анархии. Как люди не понимают, что они без присмотра не останутся. Все равно ярмо наденут. Что новое ярмо, что старое-едино. Так что пусть выбирают. А мы делить власть пока не собираемся...
- Люди хотят перевернуть пирамиду, - промолвил Кадышев.
- Но ведь это глупо! - воскликнул Усманов - Перевернутая пирамида долго не удержится.
- А людям лишь бы было что на столе и все.
- Я о чем толкую, я опасаюсь друзей, которые увлеклись чересчур поборами. Понимаю. Все хотят жить лучше. Но всем сразу нельзя. Люди объединяются в союз, действуют, чтобы обеспечить себе лучшую жизнь. Это их право. Но надо же жить по правилам. Так нет же, нарушают. Вот и раздоры. Милицию, ОБХСС подключают, а миллионы перетекают не туда, куда надо, пускают по ложному сладу, сукины дети! Деньги спасут тебе жизнь, деньги могут и убить тебя. Когда-нибудь выплывут подпольные миллионы и будут считать жертвы, помянешь мои слова...
- Зачем столько денег? Ведь они здесь ничего не значат.
- Сегодня - да, а завтра? У каждого руководителя - свои обязательства перед теми, кто его поддерживал. Деньги - это власть, - Усманов говорил доверительно и убедительно, - деньги - это женщины, избранные женщины, которых мы обожаем, а .женщины хотят любви отнюдь не только духовной. Наша философия жизни совсем другая, чем у тех, кто просто живет. Мы наслаждаемся жизнью, а те просто воспроизводят жизнь, потому тем многое недоступно из всей нашей философии. Но они не постоянны в привязанностях. Этим хотят воспользоваться мои враги. Я убедился в этом. Поэтому я должен опередить их.
- Кто это ваши враги? - вкрадчиво произнес Кадышев.
- Если б знал! - застонал Петр Каюмович.
- Но вы приехали...
- За советом, - вздохнул высокий гость.
- Очень признателен, Петр Каюмович. Какой совет вы хотели бы от меня получить?
- Какие шаги предпринять в моей ситуации? - спросил Усманов.- Может, поднять людей? Люди всегда помогут.
Петр Каюмович говорил так, будто поставил на карту всю свою жизнь. Он доверял своему собеседнику. И доверие это основано было на многолетней деловой связи. Петр Кагомович, бывало, в трудный момент бросал в него камин, но ведь не озлобился, не стал мстительным этот передовой директор совхоза. Жаль, что эпоха наград прошла, можно было' бы представить к Герою соцтруда. Увы! И на орден теперь нельзя рекомендовать, чтобы не вызвать 'нездоровый интерес к своему протеже. О, Аллах! Разве скроешь что-нибудь от людей! Все, все со временем узнают. Но ведь со временем. Сколько отведено ему этого времени?
- Петр Каюмович, может, подождать с акцией упреждения? Не ударите по своим, не зная противника в лицо?
- А если поздно будет?
- А Рустам Рахманович не защитит вас?
- Не пойму я Рустама. Он - загадка. Ему ничего не нужно. Деньги не нужны, женщин не надо, не курит, не пьет... Не подступишься.
- Может, вам на время лечь в больницу?
- Нет и нет. Я выдам себя с головой.
- Нам надо определиться. Мы кто?
- Мы - хозяева. Это мы должны осознать. Нельзя делиться властью.
- Теперь понятно. Вы не понравились тому, кто сам таковым себя считает. Надо выжидать, пока враг не сбросит маску. Опасно, но не смертельно.
- Твоими устами... Ладно, я следую твоему совету. Но жди от меня звонка.
- Буду ждать. В любом случае я вас поддержу. Всех на ноги подыму.
* * *
На очередном партийно-хозяйственном активе, собравшемся в Доме политпросвещения, Анатолий Сергеевич начал горячо, страстно.
- Мы перестраиваем стиль работы аппарата. Очень хорошо. Но все ли, каждый ли из нас? Нас разъедает двойная мораль. Вот уважаемый наш Петр Каюмович. К сожалению, живет по старинке. Действует методами времен застоя. Есть у меня любопытный документ, подписанный Петра Каюмовичем. Послушайте: «Подарить перстень с бриллиантами замминистру». Самому замминистру! Подарок, конечно, замечательный. «Портсигар из золота - начальнику главка». А откуда все это? Тут есть перечень лиц, с которых Петр Каюмович получил или должен получить взятки. Вот на чем строится и держится авторитет нашего уважаемого председателя. Сюда, конечно, не включены подарки, преподнесенные им дамам своего сердца...
В зале творилось невообразимое. Крики, смех, топанье ногами.
- Не может быть! Клевета!
- Немедленно расследовать!
- Позор!
Актив был сорван. Петр Каюмович вышел на трибуну, но ему не дали слова. Он был вынужден ретироваться. Отложили актив на неопределенное время. Поговаривали, что шеф слег. Но это только слухи. Да, Петр Каюмович Усманов не выходил из дома вот уже который день. Выступление Буланина явилось для него громом среди ясного неба.
“Мы ведь не трогали друг друга. Деловые люди не мешают друг другу! И вот, пожалуйста. Да что это такое? Разве я мешал жить этому ишаку? Наверное, мешал. Наелся и, теперь зло смотрит на меня, гиена. Готов и меня 'слопать. Хотя это не объяснение. Он хочет отвести от себя беду. Сказать, что он взяточник, хапуга, жирный кот, я не могу. Спросят, где же был председатель? Если зам-вор, почему не разобрался и не уволил? Нет у меня на это ответа. Бой проигран,- Петр Кагомович схватился за грудь, пытаясь справиться с болью в сердце. - Абсолютно проигран. Остается отдаться воле судьбы. Как Аллах захочет, так и будет. К чему суета? Разве что следует наказать врага? Каким образом?”
Через несколько дней на сессии народных депутатов области Петр Каюмович Усманов был до выяснения фактов получения и дачи взяток отстранен от поста. Но остался членом бюро обкома партии и в своем кабинете. Почему-то по настоянию Рустама Рахмановича. Не соскучишься!
Анатолий Сергеевич временно исполнял обязанности председателя исполкома Совета.
Взяв бразды правления, Анатолий Сергеевич позаботился о том, чтобы извлечь наибольшую выгоду от обнародования порочащих шефа документов, которые уже лежали на столе у следователя Пака.
В телефонной беседе с ним Анатолий Сергеевич сделал упорна случайное обнаружение этих документов в общем отделе исполкома.
- Решили сдать в архив документы. Ну и нашли то, что у вас имеется.
- А как все же нашли? - поинтересовался следователь Пак.
- Делали опись документов.
- А можно взглянуть на эту опись?
- Нет, она на спецхранении, - соврал Буланин - Поговорите с теми, кто в списке. Наверное, прояснится. Желаю успеха!
Заметно притихли люди из группы Усманова, во вся-ом случае, на время прекратили заниматься беззастенчивыми поборами.
Зато Анатолий Сергеевич активизировал свою неутомимую деятельность.
Ему хотелось безграничной власти. Свои далеко идущие замыслы он скрывал за ультралевыми фразами, броскими лозунгами, красивыми обещаниями, умело работал на публику. В трудовых коллективах он пользовался популярностью, отличался демократизмом поведения, народной лексикой, эдакой широтой души.
Если бы знали, какой волк таится в верблюжьей шкуре! (к слову, зимой он наезжал в кишлаки и села в дохе и шапке из верблюжьей шкуры).
Не дремал и Петр Каюмович. Да, следователь завел уголовное дело. Но до суда ох как далеко, да дойдет ли дело до суда?! Прав Рустам Рахманович, занимая осторожную позицию. Пока суть да дело, Усманов собирал на своего заместителя хоть какой-нибудь компромат. Хоть какой-нибудь!
И дождался. Однажды Фатима сошла к нему в кабинет и на ухо прошептала примерно следующее:
- Петр Каюмович, а ведь вы забыли, про любовницу Буланина, эту крымскую татарку, он же любит ее, жизнь за нее положит.
- Слышал. Ну и что? Ты это к чему?
- Чего не сделает мужчина ради любимой женщины?
- Хорошо, иди.
Вышла Фатима из кабинета Усманова и встретилась со сверлящим взглядом его секретарши Тони. С ненавистью подумала: “Выметешься ты отсюда скоро, закатится звезда твоего кумирчика”.
Судя по надменному виду Фатимы, Тоня поняла, что та передала шефу важную информацию. Значит, Петру Каюмовичу будет, что приберечь для главных событий. А этого нельзя допустить ни в коем случае. Тогда что делать?
А события неотвратимо надвигались. Впереди выборы депутатов республики. Серьезная кампания. Сумет ли Усманов вмешаться в ход событий?
Анатолий Сергеевич шел наверх без помех. Если он выиграет в предвыборной борьбе, то Усманову и его группе не сдобровать. Буланин, заполучив депутатскую неприкосновенность, начнет новый тур разоблачений. Логика борьбы Не знает пощады... Анатолий Сергеевич расправится с ним, в этом нет никакого сомнения.
Между тем Анатолий Сергеевич сразил всех конкурентов. Рабочего, скатившегося на защиту узких ведомственных интересов, Анатолий Сергеевич сумел выключить из игры на одном из последних предвыборных собраний. Сам же он отстаивал интересы жителей области. Мыслил широко, масштабно.
Остался врач - новоявленный демократ, скорее всего демагог, подвергший суровой критике постановку медицинского обслуживания в области (что находилось в ведении Буланина) и выдвигавший радикальную программу перемен, хотя сам вряд ли в это верил. Ему аплодировали.
Но врач не представлял собой серьезного соперника. Все это знали. Анатолий Сергеевич решил дать бой после предвыборных собраний, в день регистрации кандидатов. Анатолий Сергеевич выступит перед телезрителями и нарисует реальную картину разрухи в эпоху всеобщего показного восторга, сделает Усманова главным творцом этой политики, расскажет о своей многолетней борьбе с ним и о там, как пострадал...
Эту блистательнурэ речь он многократно репетировал передзеркалом, затем в присутствии своих многочисленных помощников... Один из них старательно записывал за Анатолием Сергеевичем. Буланин был поглощен собой и не замечал. Он предвкушал победу над врагом и общий триумф всей своей предвыборной кампании.
* * *
Разговор шел с глазу на глаз, в темноте. Усманов и человека записавший на репетиции доклад Буланина.
- Надо принять срочные меры, чтобы выключить Анатолия Сергеевича из игры, - негромко произнес Петр Каюмович. -Какие это меры? Надо подумать. Сообщить об его охоте в заповеднике. Он не один такой.
Племянник у него связан с домушниками.Это же не сын. Разве дядя за племянника ответчик? Надо похитить Лейлу с сыном. Верно,-согласился Усманов. А если на него не подействует?
- Это исключено. Даже звери спасают своих детей. А здесь любимая женщина и сын. Знаешь, что такое для мужчины сын? Если он не последняя сволочь, то все бросит, лишь бы их спасти. Попробуйте переправить Лейлу с ребенком в надежное место. Только чтоб волоса с их головы не упало. Отвечаешь жизнью. А уж потом придумаем, что сказать Буланину. Ведь дело рискованное. Он может пойти на попятную, а может и наоборот пойти на такое ради их спасения...
Сделав соответствующие указания, Усманов приготовился смотреть по телевизору предвыборную встречу Буланина.
Черная “Волга” остановилась у пятиэтажного дома. Долго не открывала Лейла дверь, вглядываясь в глазок. Вам кого? - спросила она через дверь. Лейла, я от Анатолия Сергеевича, - сказал Фима довольно бодрым голосом. - Не узнаешь? Дверь отворилась.
- Лейла, Анатолий Сергеевич прислал за тобой.
- Хорошо. Только накормлю малыша.
- Некогда. Поехали сейчас. Лейла подумала и сказала:
- Минуточку. Я должна одеться. Присядьте.
Фима и его спутник в огромных темных очках пристроились в холле, не спуская глаз с телефона и самой Лейлы.
Лейла ушла в комнату, нарядилась в самое лучшее, одела малыша, который уже ходил самостоятельно.
- Пойдемте, - сказала она, беря на руки сына. Когда все вышли из квартиры, Фима помог ей закрыть дверь на все замки и вернул ключи.
Сели в машину. Вначале «Волга» поехала привычным маршрутом, потом повернула на окраину города.
- Послушайте, вы куда? - встревожилась Лейла.
- Тебе угрожают, поэтому мы везем, в безопасное место. Все будет хорошо, успокойся, - хрипло произнес Фима.
- Посмотрим, как тебя любит Анатолий Сергеевича - процедил человек в темных очках.
- Что вы хотите? Что случилось? - почувствовала недоброе Лейла и обратила на Фиму встревоженный взгляд.
- Мы что хотим? Чтоб твой Анатолий Сергеевич не высовывался, - сказал человек в темных очках.
- Лейла, не бойся, все будет хорошо, - неуверенно вымолвил Фима.
За полчаса перед выступлением позвонили на телестудию и позвали к телефону Анатолия Сергеевича.
- Анатолий Сергеевич? Ваша Лейла и ваш сын в наших руках. Если будете выступать с той речью, то они будут убиты. Решайте.
- Не верю. В трубке голос Лейлы:
- Толя, умоляю, ради сына...- и плач.
- Успокойся, Лейла, я все понял... Так выпал из предвыборного, марафона на крутом вираже Анатолий Сергеевич Буланин. Депутатской неприкосновенности он не получил.
Остается одно - заметать следы своей деятельности. Не закрыто дело с капитаном милиции... Скрыться? Нельзя. Он не иголка в стогу сена. Выбыть из игры? Кредиторы потребуют возмещения... Надо в Москву, любым способом получить поддержку. Тогда многочисленным врагам он будет недосягаем. •
Анатолий Сергеевич взял билет на Москву... Он спешил, очень спешил. Петля затягивается, надо суметь выскользнуть из нее...
Перед отъездом он позаботился о безопасности родных и близких, в надежное место отправил Лейлу и сына. Перед самым вылетом ему позвонили:
- Анатолий Сергеевич, пожалуйста, без глупостей. Перед нужными людьми раскололся ваш Фима. Мы уже знаем, например, про гипнотизера-убийцу. Наши люди следят за каждым вашим шагом. Что вам надо? Вы - миллионер. Впереди блестящая карьера. Но один неосторожный шаг - и все насмарку. Вы это понимаете?
- Что вы хотите?
- Не трогайте Усманова. Повторяю: Фима уже кое-что выдал. Например, об Алле, которая..., про капитана, который... Вы это понимаете? Запутайте следователя, если не сумеете изъять документы. Усманов пока не отвечает на вызовы следователя.
- Кто вы? - дрогнувшим голосом спросил Буланки.
- Это неважно. Доброжелатель, кто же еще? Не забывайте, что остановиться на вираже невозможно, но изменить направление можно. Вы нас слышите? Вы рискуете, Анатолий Сергеевич, вы ведь не хотите, чтобы вас распяли на кресте? Хотя какой вы Христос, оборотень с красной книжкой!
- Слышу, я ваш! Красную книжку мне ведь дали не даром, без нее, сами понимаете! Отпустите меня!
- Отпустим. Не зарывайтесь!
- Хорошо. Я откладываю вылет в Москву, - отчетливо проговорил Анатолий Сергеевич, - и позвоню следователю Паку.
Хотел вырваться из этого мира, но убедился, что теперь очень трудно это сделать, почти невозможно. Когда коготок увяз в тине, то птице уже не взлететь. Но есть время для раздумий, хоть и мало остается этого времени!
* * *
Усманов срочно послал машину с подслушивающим аппаратом к дому, где проживал Буланин. Бежевые «Жигули» незаметно припарковались к стоянке автомашин. За рулем пожилой водитель в кепке. Невзрачное, ничем не запоминающееся лицо. Долгое время не было ничего интересного. Будто бесстрастный человек этот водитель, нанявшийся подслушивать чужой разговор, а все же нервничал: «Установили друг за другом слежку.
Эх, отцы города, мать их за ногу! Если бы зрители знали, что делается за кулисами! Что нужно Усманову? Что ему неясно?» Вот что...
- Я хотел бы приехать в Москву, - это голос Буланина.
- Нельзя. Пока нельзя.
- Почему нельзя? Не понимаю, почему нельзя?
- Обстановка изменилась.
- Какая обстановка?
- Вы где живете? Советую вам укрыться в больнице.
- В больнице невозможно. Это меня не устраивает.
- Тогда действуйте по своему усмотрению. До свидания.
-Прощайте...Усманов внимательно прослушал диалог и сказал:
- Так и не позвонил Паку, отчаянный любитель справедливого распределения трофеев. Выходит одно. Надо арестовать Буланина и поставить перед фактом Рустама Рахмановича, чтобы прекратить игры в неподкупную власть. Повторная экспертиза трупа капитана милиции показала, что капитан... убит каким-то тупым предметом, а несчастный случай умело подстроен. Если устраняют капитана милиции, то значит, на это есть веские причины. Буланин расплатится сполна за мой пресловутый список. Есть у меня слабость все фиксировать, вот и составляю списки. Надо изолировать Буланина, пока окончательно не изолировали нас самих. Подключим Темникова. Предъявим Буланину такой счет, чтоб умолк навсегда. Это не сведение счетов, а возмездие.
-Значит, выключаем, - произнес Халел Садыкович. - А если будет сопротивляться, то ликвидируем, имитируя автокатастрофу.
- Выключаем. Зарвался Буланин. Лучше бы он не лез туда, куда не просят! - Усманов заскрипел зубами. - Центр не доверяет нам, присылает не советников, а надзирателей. Не на тех напали! Пусть Буланин пеняет на себя, коль нарушил он закон дружбы, куначества. Я предупреждал его не раз, не понимает. Москва отказалась от него не случайно. Он обречен. Так надо опередить события, изолировать его раньше, чем выпишут ордер на его арест. Упустить такую возможность - Аллах не простит. Мы еще вернем свое могущество...
* * *
Между тем Буланин тоже спешил. У него уже больше не было времени обезопасить все свои телефонные переговоры. Он чувствовал, что счет пошел на часы. Результаты эксгумации стали известны всем, и Усманову в том числе. Уж он-то не замедлит воспользоваться этим! Все кончено!
Какие надежда Буланки возлагал на Москву! Но слова: “Обстановка изменилась. Приехать нельзя”, прозвучавшие, как приговор, фактически перечеркнули всю его дальнейшую судьбу.
Вот жизнь! Мешиками привозил людям, обладающим “телефонным правом”, деньги, золото, а теперь эти люди открещиваются от него.
В Москву нельзя. Но и оставаться здесь нельзя. Могут в любой момент убрать с пути. Прокуратура и милиция ослаблены до такой степени, что не может быть и речи (уж он-то это знал!) об элементарном соблюдении законности. Все сделают так, что следов не найти. Неужели позволить допустить это? Нет, Анатолий Сергеевич ни за что не допустит. Никогда! Пусть хоть весь мир перевернется, но они не дождутся позорного финала его деятельности. Он все понял, он кается... Он посвятит себя разоблачению преступной мафии. Совершит подвиг, сопряженный с огромным риском. Кто лучше него знает одеяниях мафии, кто лучше самого руководителя подпольного синдиката знает о делах этого синдиката? Он всех их выведет на чистую воду, всех их упрячет за решетку. Туда же и Усманова! Довольно обирать народ, убивать невинных, сеять везде смуту и раздор, насилие и страх.
“Ах, о чем ты думаешь! Тебе ли об этом говорить? Смешно”.
Анатолий Сергеевич поехал к Лейле. Надо было объяснить ей, что ситуация круто изменилась.
- Толенька, я ждала тебя... Мне так неспокойно.
- Не мог раньше...
- Приготовлю тебе чай. Я ведь каждый вечер пеку лепешки. Вдруг приедешь.
- Чай с лепешками...- отозвался он. - Милая моя, радость моя, - он взглянул на нее, и сердце у него сжалось от тяжелых предчувствий:
- Лейла, что нас с тобой ждет... Я ведь без тебя не смогу.. Может, переехать к тебе, начнем новую жизнь.
- Если переезжать, так на родину, в Крым. Сначала я обоснуюсь в Бахчисарае, ты будешь навещать нас, потом приедешь навсегда.
- Милая моя, нельзя вернуться в прошлое... В нем возникло желание, может быть последнее, потому огромное, ненасытное. Как хороша была в постели эта загадочная, восхитительная женщина! Негой сосков, упругой бездонностью лона она разжигала в нем страсть, которой он отдавался безудержно. Она Отвечала на его любовь так, как это могла делать только восточная женщина.
- Ты любишь меня? - задал он извечный вопрос.
- Тебе подарили меня, как игрушку. Неужели ты об этом не знаешь?
- Знаю. Я всех их разоблачу и отомщу.
- Ой, только не это. Тогда они, убьют тебя, и меня убьют, и сына нашего убьют. Они не прощают предательства.
- Не убьют. Руки коротки.
- Если бы так!
“Так, пришла пора покаяться. Когда-то могли грешники построить церковь и замолить свои грехи. Хорошие были времена! Но ничего...”
- Мне пора. Я приеду за тобой завтра. Надо решить кое-какие дела.
* * *
Витя с букетом роз сворачивал в переулок, когда перегородили ему путь новенькие «Жигули». За рулем незнакомый человек, а двоих узнал сразу, хоть и было уже темно. Это Высокий и Шакал.
- Витенька, дело есть. Садись,- сказал Высокий.
- Не могу. На свидание спешу.
- А девонька хороша, я видел? Ничего, подождет. Разговор есть. Поехали.
Витя сел в “Жигули”, почувствовав некую угрозу, и потому молча повиновался Высокому с Шакалом. Шакал больше молчал, откинувшись на заднем сидении. Витя прижался к нему, как бы ища защиты. Машина неслась к окраине города.
- Витя, дорогуша, скажи, где дипломат с рыжими? - спросил Высокий.
- Не знаю,- солгал Витя.
- Знаешь,- Высокий приставил к горлу Вити сверкающую финку.- Раз, два...
- У дяди в кабинете.
- А где Лейла?
- Не знаю. Разве дядя не был зонтиком? Предаете его?
- Раз, два...-цедил сквозь зубы Высокий.- Мы ему клятву не давали.
-Знаешь,- сказал Шакал,- твою девку мы того... Эх ты, родного дядю предал! А зонтик-то дырявый...
-Оставьте меня...
- Нет уж, ты сам виноват. Ты все поднимаешь. Ты продал нас следователю, так получай сполна.
Витю выволокли из кабины «Жигулей», потащили по шакальей тропе к ущелью, чтобы сбросить в пропасть.
- Шакал, умоляю, прости, что хочешь-все отдам. Я ведь сказал: дипломат у дяди в сейфе. Он полетит в Москву и заберет дипломат. Когда полетит? Отпустите, узнаю.
- Отпустить? Да ты заложишь, падло,- прошипел Шакал, подталкивая Витю к краю пропасти.
- Не заложу, обещаю,- завопил Витя. Он упал на колени и обнял ноги Шакала, орошая их слезами.
Высокий сначала молча наблюдал происходящее. Затем со словами: “Пора кончать этого слизняка!” подскочил к Вите и носком ботинка ударил его в висок. Руки Вити разжались, и он с диким криком покатился в пропасть. Когда стемнело, на свою пирушку примчалися шакалы...Равиль исчез накануне. Следователь Пак объявил розыск.
Петр Каюмович позвонил директору совхоза Марату Кадышеву и приказал: “Спровоцируй межнациональный конфликт. Подожги ферму и распусти слухи...”
Утром он уже читал телефонограмму о пожаре в совхозе “Заря коммунизма” и о беспорядках на национальной почве. Добился краткой беседы с Рустамом Рахмановичем.
- Где хваленая дружба народов? Оболгали религии, уничтожили церкви, мечети, а всех коммунистами не сделаешь. Да и идея коммунистическая из области фантазии. Беда в другом - в нетерпимости революционеров, а после Октября в экстремизме функционеров, действовавших известно какими методами. Колючая проволока и-расстрелы - все это дает временный эффект. Сталинская идея автономизации когда-нибудь изорвет Союз. Она уже взрывает. События в Нагорном Карабахе тому свидетельство.
- Да, Петр Каюмович, конечно, дров наломали. Недовольства не только в совхозе «Заря коммунизма», в других местах. Так проводили кадровую политику, что в руководители всех уровней попадали только лица коренной национальности, а другим предоставлялось право только работать самоотверженно. Теперь с этим не хотят мириться. Еще вот что, Петр Каюмович, вы назначаетесь председателем комиссии по расследованию обстоятельств беспорядков. Не спешите благодарить меня за доверие, благодарите следствие, которое заблудилось в трех соснах!
Усманов вышел из кабинета первого секретаря обкома с радостью, которую трудно было скрыть.
“Буланина нет пока. Но его сюда доставит толпа. Мы возродим местный патриотизм. Буланин хотел навести свой порядок, а я наведу свой антипорядок...” - подумал со злорадством Петр Каюмович. Он позвонил Кадышеву, проинструктировал:
- Направь людей в город. Они должны твердить: “Наша земля - наша земля», «Здесь остаются те, кто на ней работает!”
- Хорошо, будет сделано.
- Окружите машину Буланина и сожгите, можно с ним. Он посеял ветер, пусть пожнет бурю. Объявите его проворовавшимся аппаратчиком! Это он, он всех нас запутал! Неужели мы сами не разобрались бы в своих болячках? Мы обираем, народ? Не рабочие и колхозники, не кооператоры и арендаторы, а крепостные? Кто сказал? Тот, .кто хочет устранить нас! Не выйдет!
Связался по телефону Петр Каюмович и с химзаводом. На проводе свой человек.
- Вот что... взорвите конденсаторный цех, а вину свалите на людей Буланина.
- Как можно... жертвы?
- А борьбы без - жертв не бывает. Главное, найти виновных. Позвонил Петр Каюмович и своей Мариам:
- Что говорят о Буланине?
- Всякое говорят.
- Постарайся раздуть огонь, поняла?
“О счастливой жизни теперь только и мечтать. Кому не хочется счастья? Русскому, казаху, корейцу? Наверное, всем хочется счастья. Но ключи от счастья потеряли снова... в бурях. В обществе зреет недовольство. Скоро предъявят счет. Счет не нам, а тем, кто создал основу бомбы, которая должна взорваться. А толпа что детонатор. Где спрятан клад? Он где-то здесь. Кто укажет дорогу к нему? Что приведет к нему? Вера? Нет. Идея справедливости? Людишки хотят справедливости, а не мы. Эти самые простые труженики, которым недоступна сладость власти. Они хотят спокойно жить и работать. Они возмущаются:«То, что мы произвели, у нас отбирают!» Конечно, отбирают. На то и мы, чтобы отбирать. Такое вот житейское неравенство. Одни работают, другие отбирают. Людишки чувствуют несправедливость, возмущаются. Кто им поможет добиваться справедливости? Мы. Чем больше недоразумений, тем более нужны мы этим людишкам. Когда-то зло, несправедливость сделали крутой вираж. Собрали на родной моей земле разные языки. Поплатились люди за покорность и немоту! И еще один виток, вираж несправедливостей: анкета, анкета. Пожалуйста, бойкотируйте власть! Ведь попросите хлеба и мяса! Катитесь на все четыре! Ах, не хотите. Понимаю, вам нужно работать, чтобы жить. Но мы ведь не дадим работать. Мы, ваши избранники. Что, не избранники, а узурпаторы? Естественно, мы думаем о себе, своей рубашке. И ничего вам не добиться. Рычаги контроля у нас... Время идет, скоро-скоро толпа растерзает Буланина. Простим толпе такое маленькое преступление. Подбирался, шакал, ко мне. И попал в ловушку. Ничего, мы себя в обиду не дадим. Пустим следствие по другому следу. Темников постарается. Темников давно жаждет кресла повыше и помягче...”
Раздался настойчивый телефонный звонок. Петр Каюмович снял трубку:
- Усманов слушает.
- Конденсаторный горит.
- Отлично. Направляй толпу к Центральному проспекту, пусть скандируют: “Долой продажного аппаратчика Буланина!”
- А про партию?
- Про партию не надо. Рано.
- Хорошо.
Солнце заливало золотым светом просторный кабинет. Но Петру Каюмовичу виделось зарево...
Анатолий Сергеевич был сам за рулем “Волги”. Машина, будто рассерженная лошадь, норовила вырваться из-под влияния взволнованного водителя.
Неожиданно впереди показались два милицейских автомобиля. Один из них подал сигнал остановиться. Рядом с водителем сидел Темников. Значит, ловушка. Анатолий Сергеевич нажал на газ. “Волга” летела по шоссе на предельной скорости, заметно оторвавшись от преследовавших машин. И вдруг впереди показалась еще одна милицейская машина, которая летела прямо на «Волгу». Но Анатолий Сергеевич среагировал вовремя. «Волга» сделала красивый вираж и ушла от погони...
На центральной улице огромная толпа остановила “Волгу”. К машине подскочил Высокий, открыл дверцу и выхватил дипломат. По какой-то случайности дипломат открылся, и на землю посыпались ювелирные изделия. Высокий и Шакал растворились в толпе, унося оставшиеся ценности.
- Ах, паразит! Кровопийца! - с ревом толпа вытащила из кабины «Волги» Буланина, сорвала с него пиджак, забросала тухлыми яйцами. Потом опрокинула “Волгу” и подожгла. Толпа ринулась на площадь к Дому Советов, к помпезному Дому Советов, будто охраняемому могучими чинарами. Над толпой взмыли самодельные транспаранты- со словами: “Долой старый аппарат!”, “Власть - народным избранникам!”, “Коррумпированные функционеры! Вас ждет суровое возмездие!”
Толпа с улюлюканьем проводила изобличенного Буланина, исчезнувшего в сопровождении трех милиционеров в обкомовском особняке. Анатолий Сергеевич почувствовал, что угроза физической расправы над ним миновала, но тем не менее судьба его была предрешена - наверное, надо самому подать в отставку. Кто придет на его место? Вероятно тот, кто сильнее его. Во всем этом, по его мнению, виноваты центральные органы, которые развалили структуру власти и сделали людей неуправляемыми. В былые времена эта толпа была бы разогнана в считанные минуты, а зачинщики отправлены в свинцовые рудники. Теперь вот вынужден писать заявление об отставке. Желал сейчас только одного: чтобы Рустам Рахманович принял отставку... Иначе из этого особняка, вдруг ставшего для Анатолия Сергеевича тюрьмой, не выйти... Страшно было то, что толпа уже теперь никого и ничего не боялась .
Рустам Рахманович кипел негодованием. Поведение Буланина, не говоря уже об Усманове, выходило за рамки всех допустимых приличий. Первому секретарю обкома стало известно многое, что выделывали эти руководители. Власть портит человека. Засиделись эти товарищи в креслах, засиделись. Надо было реагировать. А реагировать - это предать всевозможные слухи строгому суду. Чем раньше, тем лучше. Во всяком случае откладывать пленум обкома дальше нельзя.
“Я, конечно, совершил серьезную ошибку, позволил этим людям “дозреть” до таких вещей. На глазах у всей области они совершают преступления, а обком почему-то не видит. Слепые люди в обкоме работают. Пора прозреть...”-горько сетовал Рустам Рахманович.
Пленум обкома прошел на удивление без осложнений. Довольно быстро утвердили план мероприятий по подготовке к зимовке скота. Легко был решен и организационный вопрос. Товарищ Усманов за крупные недостатки в работе выведен из состава бюро обкома и переведен на хозяйственную работу - генеральным директором объединения “Овцепром”, но оставлен членом обкома партии с последним предупреждением. Товарищ Буланин также оставлен членом обкома партии. Рекомендован на должность начальника управления дорожного строительства.
“Буланин остается? Что это? Как все-таки решает Рустам? Никак не решает...- подумал Усманов, непринужденно переговариваясь с коллегами.- Кто он такой, чтобы нас пасти? Да он уж и не пасет. Он спасает свое лицо. Оставил нас в покое, считая нас шакалами. Может и так. Что же бывает на шакальих тропах?» - не остывал Усманов - Да, Буланина нельзя отпускать. Но и оставлять нельзя. Он потянет всех за собой...”
В это время с черного хода в особняк проник экстрасенс-гипнотизер... и юркнул в кабинет Усманова. А потом пробрался в кабинет Буланина, спрятался за шкафом.
Анатолий Сергеевич довольно мужественно воспринял такое, он убежден, соломоново решение Рустама Рахмановича. Ожидал худшего. Поразмыслив, убедился в мудрости первого секретаря. Вывести Буланина из аппарата-знати?, обком признает свои ошибки. А за ошибки надо отвечать. Рустам Рахманович не хочет отвечать за чужие ошибки. Усманов и Буланин - не его выдвиженцы, потому не ручается за них. Отдать Буланина в руки правосудия - нежелательно. Буланин, как увлекающийся человек, не удержится от красноречивого рассказа о нравах, .царящих в областных руководящих кругах. Рустаму Рахманоаичу не хотелось делать заявление для печати, давать интервью, говорить какие-то слова в свое оправдание. Людям должно быть ясно, что аппарат борется с организованной преступностью, и он решает, как поступить с теми, кто замешан в неблаговидных делах.
- Не надо волноваться, - успокаивал всех Рустам Рахманович.- Ничего существенного не произошло. Усманов и Буланин не справились с возложенными на них обязанностями, и потому их переводят на другую работу. Это же естественно. И не следует акцентировать на них внимаяне.
Однако в связи с перемещением вышеуказанных руководителей был произведен пока неясный для общественности виртуозный служебный вираж, называемый по-аппаратному ротацией: бывший генеральный директор объединения “Овцепром” после выборов будет рекомендован на пост председателя облисполкома, Темников предлагается на освободившуюся должность первого зампреда облисполкома, а Иван Ефимович, постоянный помощник Рустама Рахмановича, займет кабинет Темникова итак далее, и так далее... Решено было ограничить пребывание на руководящих должностях определенными сроками... Кого-то порадовали, кого-то обидели такие перемещения, и эта служебная перетряска уж очень напоминала еще то, именно то еще сведение личных счетов, когда в одночасье остался безработным второй, а сейчас первый секретарь обкома партии, пока обладающий высшей здесь властью.
Тотчас же после пленума вышел на балкон по поручению Рустама Рахмановича исполняющий обязанности заведующего идеологическим, отделом ..обкома тов. Рыбчинский и выступил перед собравшимися у Дома Советов людьми с краткой речью. Сообщил о кадровых изменениях в обкоме и облисполкоме, о намечаемых мерах по нормализации обстановки и просил людей разойтись. Собравшихся было несколько десятков тысяч. Последняя просьба работника обкома привела их в ярость. Площадь гудела.
- В гроб - смердящий аппарат!
- Анатолий Сергеевич, пора домой!
- Дайте - людям достойно жить и работать!
- Дорогу - честным сторонникам обновления! Плотно были закрыты все окна огромного помпезного Дома Советов. И все же доносились сквозь чинары, сквозь стены до глухих кабинетов стихийные выкрики возбужденной толпы, разноязыкая речь, прерываемая ревом ишаков и верблюдов.
“Чего они хотят? - думал с некоторым равнодушием Анатолий Сергеевич, стоя спиной к окну и глядя на портреты вождей пролетариата. Он не ощущал направленный на него взгляд пронзительных глаз. - Почему они беснуются? Пусть! Этих людишек объединил инстинкт, а не высокие идеи, которые оказались чистой утопией, но хорошо нам послужили. К сожалению, упустили мы время. Еще недавно мы контролировали людишек. Теперь они нас контролируют! Упустили мы все. Неужели все? Не знаю, кого спасал Рустам Рахманович? Он должен был вывести меня из состава, а не вывел. Неужели не понимает, что сейчас не та ситуация, и та? Защищая меня, он топит меня. Толпа ведь не успокоилась, она беснуется. Что ей решение пленума обкома. Но что теперь-то? Сейчас придет сюда как хозяин кабинета Темников. Добился-таки своего. Якобы честно боролся, донкихотствовал и вот... Теперь доберется и до моих тайн! Сволочь! Все хотят власти. Неужели так сладка власть? И чтобы пробраться к власти, пускаются во все тяжкие. А ратуюто всяческих преимуществах нашего строя его выкормыши, тоесть такие, как я. Ох, власть! Она позволила Мане пожить, и пожить, как хотелось. Она подарила мне Лейлу. Лейла, милая Лейла! Нежнейшая девушка в прозрачном платье. Свет мой неугасимый! Что ж, ухожу теперь, ухожу в ночь... Говорят, человек, пришедший к власти, перерождается. Если бы! Я не хочу предавать, нет, потому ухожу. Тайными ходами ухожу. Эх, Темников, неисправимый подлец. Не дамся тебе, нет, не дамся. Не дождешься от меня моих вкладов. Дудки!..”
Ему стало грустно, одиноко, как зимой в ущелье, и потому хотелось плакать и плакать... Кто-то навис над его душой, угнетал... Ему хотелось в заповедник, к Базарбаю...
Анатолий Сергеевич вдруг решительно отошел от окна, обошел письменный стол, резко опустился в кресло. Будто повинуясь кому-то, вытащил из внутреннего кармана пиджака черненький пистолетик, приставил его к виску и надавил дрожащим пальцем на курок...
О самоубийстве Буланина доложили Рустаму Рахмановичу. Он был бледен, как смерть.
-Люди, собравшиеся на площади, - разомкнул он посиневшие губы, - не должны знать об этом. А медлить нельзя. Товарищ Рыбчинский, вот что. Нельзя все-таки держать людей вне ведении. Это опасно. Сообщите, что Буланин уже не будет работать здесь. Сообщите, что будем решительно избавляться от перерожденцев... Успокойте людей, попросите их разойтись по домам... Что еще? Мы должны удержаться, чего бы нам это ни стоило. Но как?
И все-таки взбудораженное общественное мнение сразу и тем более ложью не успокоить. Люди ждали других, балде радостных событий...
В тревожные дни августа дождались люди на площади неожиданных новостей: Рустам Рахманович вышел - из партии.
Вышли из партии Рыбчинский и другие руководящие работники из ближайшего окружения Рустама Рахмановича, председателя облсовета.
Мотивы их выхода из партии: оиа... как закрытая система, стала тормозом развития, а большевистские ее принципы только укрепляют и порождают мафиозные структуры. Вступили в новую партию-демократическую.
Разоблачительные речи Рустама Рахмановича не публиковались в печати, не передавались по радио и телевидению, но становились известны во всех областных глубинках. Эти речи будоражили воображение, вызывали гнев и ярость у одних, недоумение и брезгливость у других...
- Не может быть. Пойти против своих? Чтобы стать любимцем толпы, популистом? Да не может быть. Шакал не может быть газелью! Это исключено.
- Обижаешь... Рустам Рахманович не был шакалом. Жить среди волков и не выть по-волчьи! Он плакался, сокрушался, умолял, не вышло. Вот и решил вообще сойти с тропы. Да еще как! С той же страстью. Человек остается таким, каким он родился...
Однажды Рустам Рахманович решил поделиться с Рыбчинским своими догадками и сомнениями.
- Тогда Буланин поспешил выйти из игры. Правда, он совершил самоубийство по своей воле.
- В той ситуации нельзя было иначе, - сказал Рыбчинский. - Было бы иначе... но Усманов его устранил. Знаете, с помощью экстрасенса.
- Как это? О чем вы? Говорите, да не заговаривайтесь! Ведь я же просил Темникова разобраться, кто зачинщик волнений. Что говорит Темников по этому поводу?- спросил Рустам Рахманович.
- Да ничего не говорит. Да были ли зачинщики? Но напал на след экстрасенса следователь Пак. Уж этот Пак!
- Ничего не понимаю. Причем Усманов?
- Да вот. Помните дипломат с золотыми изделиями? Он почему-то оказался у экстрасенса! Этот экстрасенс пользует теперь Усманова... Но произошло такое, что вы и не поверите...
О встрече экстрасенса-гипнотизера со следователем Паком никто не знал,, потому что эта встреча была тайной, но не случайной. Экстрасенс с дипломатом в руке поджидал следователя вечерком под чинарой, когда тот возвращался домой.
- Здравствуйте, я хочу поговорить с вами... Здравствуйте...-проронил следователь.
- Я передаю вам дипломат Буланина. Золото, бриллианты, им награбленные. И документы, и сберкнижки...
- Как это к вам попало?
- От Высокого и Шакала. Усыпил и забрал. Я всех их не-нав-ижу. И объявил им беспощадную войну. Они погубили всю мою семью, но я не из чувства мести. Знайте, я иду к Усманову, чтобы помешать ему...
- Что по-мешать?
Но экстрасенс исчез. Следователь вернулся к себе в отдел,в присутствии дежурных милиционеров спрятал дипломат в сейф, опечатал кабинет.
- Высокий и Шакал объявились. На этот раз они не убегут,- сообщил он дежурным и вызвал наряд милиции, который на новенькой милицейской машине ринулся на поиски опасных преступников. Пак решил заглянуть в чайхану, где иногда поджидали его удачи... В переулке перед ним возникли две тени. «Высокий и Шакал»,-догадался он. Выхватить из кармана пистолет н не успел. Его оглушили, схватили и понесли куда-то...
Рустам Рахманович глубоко задумался. Это что же происходит? Волнения, экстрасенс, самоубийство, Усманов... К чему бы это? Наверное, что-то затевается...
- Вы спрашиваете, а 'нельзя ли поподробнее про дипломат узнать? Он принадлежал Буланину. А следователь Лак исчез,- многозначительно произнес Рыбчинский.- Объявлен розыск.
- Устраняют Буланина, когда у него уже отняли дипломат. Где логика? Исчезает следователь, нашедший злополучный дипломат.
Кому все это надо? Усманову? Почему? Они с Буланиным работали в одной упряжке!
- Конечно, покойный Анатолий Сергеевич 'окружил себясомнительными типами, не в пример Усманову. В этом разницамежду ними. Но и к Усманову примазались. Вот и закрутилось.Кто размотает этот клубок?
- Но все, что происходит здесь, люди не должны знать,иначе-буря-предупредил .Рустам Рахманович.-Плохо там,за этими стенами. Люди должны нам верить. У нас нет законов, все строится на вере...
И разговоры о том, что подули свежие ветры, вспыхивали после очередных речей Рустама Рахмановича на митингах и демонстрациях. После его речей правоохранительными органами производились аресты проворовавшихся руководители. Популярность устама Рахмановича росла. И вскоре она получила вполне официальное оформление: Рустам Рахманович стал лидером демократического движения...
А августовские события в Москве оказали влияние на политические комбинации в области, весьма далекой от столицы...
Рустам Рахманович был переизбран председателем областного Совета, фактически стал главой области. Коммунистическая партия была запрещена, поговаривают о создании на ее базеновой левой партии с красным оттенком. Чем скорее такая партия будет создана, тем лучше. Политические баталии разгорятся с новой силой. А Рустам Рахманович любил спорить.
Мобильный и чуткий Рыбчинский стал консультантом Рустама Рахмановича. И, кажется, оказывает на своего шефа слишком большое влияние.
- Рустам Рахманович, надо внимательно отнестись к кадрам. Ну и что, что партаппаратчик? Ну не с улицы же брать!
- Ладно, подписать? Подписал. Что еще?
- Пришли предприниматели, просят содействия...
- Это кто же такие? А, знакомые лица. Пригласи, пригласи.
Заполонила кабинет группа местных бизнесменов и хозяйственников. Среди них председатель ассоциации “Агросервис” Марат Кальциев (ассоциация создана на базе бывшего совхоза “Заря коммунизма”). После часовой беседы выработали взаимоприемлемое решение. Обе стороны остались довольны.
- Нормальные ребята,- сказал Рустам Рахманович вошедшему Рыбчинскому.- А ведь совсем недавно я их гонял. А теперь танцуйте вальс цветов!.. Вчерашнее черное сегодня стало белым. Вчерашнее красное сегодня воспринимается определенно коричневым. Философски надо подходить к жизни. Жив был бы Буланин, как бы все это воспринял? Но он тогда здорово нас выручил, застрелившись. Москва же его не отозвала, а что же мы?
- Да и вы совершили подвиг: не побоялись вступить в единоборство со сворой...
- Мы вовремя выскочили из пылающего дома, только ивсего. И если это ты считаешь подвигом, да будет так. Не возражаю. Чтобы удержаться, надо иметь шакалий нюх на мертвечину. Но почуяв мертвечину, беги, пусть поедают ее другие. В этом искусство того, кто ведет за собой. И вообще, дадим людям глоток свободы. Пусть каждый, что хочет, то и делает.Пусть они выясняют отношения без нашего вмешательства. Но мы только будем наблюдать с заоблачной выси.
-Пока река не выйдет из берегов,- произнес Рыбчинский.
- Надо полагать.
-Комиссия работает по вопросу о служебном соответствии Руководителей, поддержавших путчистов. Усманов, как всегда, проявил рвение.
- Разве он нам мешает? Можно, конечно,, его снять с должности. Но такие круги подбегут. Только тем и будем заниматься, что утихомиривать сторонников Усманова. Да еще ненароком мы сделаем из него народного героя. Зачем?
- Все верно. Замнем этот вопросик. А теперь самое главное, - тут Рыбчинский сделал вынужденную паузу, начал издалека. - Усугубляется проблема со снабжением топливом, сырьем, я уж не говорю о товарах первой необходимости. Народможет нас, мягко говоря, не понять...
- Надо пообещать людям улучшение через три месяца. Потом еще пообещаем. Но действовать надо, принимать меры. Сегодня же проведем совещание с работниками правоохранительных органов. Поскорее надо выпустить из тюрем капитанов теневой экономики,- сказал Рустам Рахманович то, что давно его беспокоило.- Мы их изолировали, не распутав весь клубок связей. А чтобы распутать клубок, и трех Гдлянов не хватит. Да и те только испортят дело. Надо освободить ввсех, кто с извилинами, ничего. Но и дельцов к ответу! И я верю, что прилавки наполнятся. Вы только подумайте, почему столько рвачей набежало сюда, в ту же экономику? Да все помертвело, система помертвела. Как 'этого не понимают истуканы в высоких креслах.
- Но мы-то поняли... Как быть с этими бригадирами, которые требуют возмещения убытков?- спросил Рыбчинский.
- Конечно же, возместить. За счет средств, изъятых у Буланина. Я так полагаю, а что думают правоохранительные органы-я не знаю. Скажите бригадирам, что им возместят ущерб... Пусть работают.
- Ожидается засушливый год. А уровень воды в водохранилищах понизился до угрожающей отметки, ее едва хватит на полив технических культур. Пока нам не до овощеводов.
- Хорошо. Подготовьте вопрос о водных ресурсах области.Кто владеет водой, тот владеет всем. Дайте сигнал тем, кто ждет. Мы только внешне другие, но в сущности те же. С нами можно сотрудничать. А тем, кто нам мешал в предвыборной борьбе, сократите на треть потребность в воде. Ясно?
- Это жестоко...-возразил было Рыбчинский.
- Это жизнь. А у нее свои законы. И не нам их нарушать. Знаю, что Усманов может настроить против меня того же не-выявленного экстрасенса.
- Пока он на это не пойдет,- уверенно заговорил Рыбчинский - Вы как-никак прикрытие. Ему трудно будет отпереться,если еще раз проявит себя героем. А потом его приказы уже не действуют... Кто он теперь? Предполагаемый руководитель шайки? Может, нет. И черные заказы выполняются решением всей группы. Никто не захочет брать на себя это, понимаете.
- Кто теперь Усманов? Да тот же, кем был. Из уголовного дела украдены документы, изобличающие его. Так что не дремлют силы. Но будем действовать по обстановке. Нельзя пока говорить, что мы обладаем полнотой власти. Вот если бы мы добились для области статуса республики! Усманов нам нужен любой - крашеный - перекрашенный. Голыми руками нам егоне взять. Надо выждать момент.
- Надо его переиграть. И не трогать его кодлу. Хватит нами одного самоубийства. Да и было ли самоубийство? И в случае чего обратимся к “другу” за услугой. Для него нет запретов.Он ведь-да что там-устранил Буланина, чтобы спасти своих. Толпа успокоилась, когда кинули ей кисть. Не все так плохо, как кажется, не пропадем, не сгинем. Шакалий .пир толпене во вред.
- Учтем,-сказал Рустам Рахманович и поднял трубку сзазвеневшего телефона.-Экстрасенс арестован! Сам пришел сповинной. Это новость.
- Рустам Рахманович, это действительно новость. Вы говорите, что надо на всех въездах и выездах ставить милицейскиепосты, чтобы преступники... Как бы нам юе переборщить...
- Понимаешь, мне хочется перекрыть все каналы, тайныепути, по которым растекается золото области,-признался Рустам Рахманович, всегда взвешенный и осторожный.-Нас грабят, потому .что знают, что отпора не будет. А при таком грабеже какой свободный рынок? Свободный рынок-свободныйчеловек. Свободный человек-сильный человек. Свободен богатый человек, дающий милостыню, а не мзду. Пусть каждыйживет по-своему, если никому не мешает, не будем выяснятьправ ли, не прав. Выясняли достаточно-тюрьмы переполнены.Тех, кто не понимает этого, желательно согнать с, пути. Не методами, конечно, Усманова... Но выполняя грязную работу,оставаться чистым невозможно. Вот откроем ворота тюрем. Туда загнали много невинных. Мы ведь тем самым совершили преступление, пусть даже по затмению разума. И вообще, какие мы были глупцы, когда не позволяли людям жить так, как они хотели! И теперь мы начинаем считать жертвы. И будет больше, если не найдем причин.
- Кого же вы имеете в виду из этих... дельцов? - невольно спросил Рыбчинский, отводя взгляд к окну.
- Давайте подумаем,- уклонился от прямого ответа хозяин кабинета.- Вот Кадышев. Почему он на свободе? Ведь следователь Пак хотел с ним...
- Вам личное письмо...
Рустам Рахманович надорвал конверт, вынул вчетверо сложенный лист меловки. Буквы неровные, какие-то скачущие и спотыкающиеся: “Отступник. Продажная душа. Следователь Пак и твой сын у нас, в надежном месте. Отпустим, если передашь нам дипломат с золотом”.
- Откуда это послание? - глухо произнес Рустам Рахманович.- Откуда? - он поднял вверх руку.- Или отсюда? Или...- Рустам Рахманович выразительно посмотрел на Рыбчинского...- Неужели Усманов?.. Я-то думал, что надо выждать время, а надо было действовать сразу. Надо с Темниковым обсудить ситуацию.
В области за первое полугодие этого года пропало без вести пятьдесят девять человек...
Москва. Сентябрь 1989 - январь 1990,
декабрь 1991 - 1992.
Криминальное наследство
© Copyright: Валентин Тян, 2020
Свидетельство о публикации №220010300147
Свидетельство о публикации №220010300147
Рецензии
На это произведение написано 17 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.