Телефон

Петру повезло. Родился он перед войной, в Рязани, и к моменту начала боевых действий возраст имел небольшой, так что призыва избежал, так, хватанул голодные годы да работал без устали, но потом получил образование при фабрике, на которой и работал потом, сначала подмастерьем, а потом и мастером стал, восстанавливая разрушенную войной страну, только уже в Сибири, куда был направлен правительством обучать ещё более молодых и неопытных, а заодно и вернувшихся с фронта, не слишком хорошо понимающих в станках; был спокоен и терпелив, отбирая тяжёлые заготовки у рабочих, с налитыми кровью глазами и пошатывающихся на покалеченных ногах, а чаще и от водки-злодейки не стойких - а что делать? Помотала людям нервишки война, да и голод, да и неустроенность, что с годами послевоенными всё никак не проходила, всё никак не нарастал жирок, хоть по радиоприёмнику сообщали каждый день об успехах промышленности и небывалых урожаях.

Но квартиру дали, да, уже как ударнику труда, вместе со значком и свидетельством, трёхкомнатную, в новом районе, уже от завода, и жена с улыбкой вынесла счастливому Петьке первенца, а потом и дочку, и ещё сына, и в трёшке стало хлопотно, но веселей, и на дачу ехали летом полной машиной, за рулём сам глава семейства, рядом жена, а сзади двое сыновей и дочка, все красавцы-молодцы, рукастые и работящие, и банки с урожаем в погребе кое-как помещались.

Время шло, вот старший закончил институт, отслужил в армии и стал инженером, дочка пошла по медицинской линии, и младший, болезненный с детства, с “белым билетом”, выучился на преподавателя, и не где-нибудь преподавать, а в местном университете; и опустевшая было трёшка заполнялась вновь шумом и топотом детских ножек, но уже это были внуки и внучки, так что на семейном фото кое как вместились все пятнадцать человек трёх поколений от Петра Ивановича Устинова, ударника труда, а на данный момент пенсионера.

На коленях Петра Ивановича сидела внучка Наташа, любимица, дочь младшего сына, уже ректора, черноволосая востроглазая егоза с вечной улыбкой на смешливом лице. Чаще других бывала она у деда, потому что папа в университете, мать по журналистским делам постоянно в отъезде, так что Наташка всё время с дедом - и в магазин, и в огород, и бабушка умерла, когда она в гостях была и позвала деда тонким прерывающимся голосом, дрожащим и не понимающим ещё горя - “Деда, иди, иди сюда… Бабушка что-то не дышит…”.

И уже потом были хлопоты и таблетки, и собралась вся семья, даже старший прилетел аж из Владивостока, и в семейной трёшке стало тесно, тихо и грустно, а рядом с дедом Петей сидела внучка Наташа и держала дедову ладонь, и оттого вдовцу было спокойно.

Хоть и были все детки пристроены, у каждого имелся свой угол, но жить одному в трёхкомнатной квартире было Петру Ивановичу неуютно, так что вскорости он переехал в просторную однокомнатную, так никого себе больше и не завёл, хотя барышни интересовались бодрым стариком с короткостриженными седыми волосами - слишком скучал по своей жене, и вся квартира была в её и их совместных фотографиях.

Наташин отец говорил внучке - “ Семья - это важно. Самое важное для человека на земле. И вам, внукам, надо не забывать про деда, и навещать по возможности, по крайней мере раз в неделю, не для того, чтобы что-то сделать или помочь, а чтобы показать преемственность поколений, что вы помните и цените этого человека!”, - и прочую высокопарную чушь, но Наташа про дедушку никогда не забывала и забегала действительно каждую неделю, а то и чаще.

А дед, вдруг осознав свою старость и неспособность войти в современный, динамичный, практичный и технологичный мир, не стал дёргать родственников, и даже по телефону, старому дисковому телефону, мерзотного бежевого цвета, не звонил почти, на что Наташа обижалась и выговаривала деду - “Ну вы чего? Звоните, если что нужно, не чужие же люди, приедем, поможем” и намекала, что существуют уже сотовые умные телефоны, которые можно взять с собой да хоть в туалет, вдруг там что случиться, тьфу-тьфу-тьфу, или просто скучно станет; и купила наконец деду мобильник, простой, незамысловатый, кнопочный.

Дед подарок оценил, но пользовался им редко, то разблокировку забывал, то качество связи подводило, а ещё и зрение со слухом стало подводить, и он с виноватой улыбкой объяснял, что не в его старого коня корм, так что видеть рад, а звонить не очень любит, так что спасибо, внучка, вот тебе печенье на пенсию купленное и как там у тебя дела.

Потом случился у деда инсульт, небольшой, но неприятный, хорошо, в гостях был кто-то, сразу вызвали скорую и вытащили старика чуть не с того света, так, рука не слушалась да речь стала чуть более непонятной. Разумеется, у всех шок и паника, хотя чего паниковать? Возраст, спокойнее надо относиться к закату человеческой жизни, но это Пётр Иванович понимал, а для внучки как обухом по голове - дед может умереть, тем более оставшийся один-одинёшенек в своей пустой квартире.

Наташа, современная продвинутая девушка, решила, что дед постоянно должен быть на связи, и скинулись роднёй да купили навороченный айфон, с главной функцией - управлением голосом, чтобы заскорузлыми руками не путался в кнопках. Да и поговорить было с кем - со встроенной девушкой, например.

Познакомила деда с телефоном, провела пару мастер-классов, показывая, как это просто и доступно: жмёшь на вызов меню, на звонок, а потом говоришь, кому позвонить и телефон сам звонит, и больше ничего делать не надо! Ну, давай, позвони мне!

Дед - Позвонить Наташе.
Телефон - Позвонить Наташе, внучке. Верно?
Дед - Верно.
Телефон (пыбырым) - звонит.
Наташа - Ну, видишь, как просто?
Дед - Да.
Наташа - Вот и звони. Раз в день. Докладывай, как тут у тебя дела. Хоть утром, хоть днём, хоть вечером.

Дед так и делал. Поначалу. Но пару раз нарывался на вечеринку, или на домашний скандал, или ещё что; ещё нажимал что-то не то, или попадал не туда - Наташа много чего в телефон напихала - газ, свет, ЖКО, скорая, поликлиника, больница, родня, знакомые, соседи, бывшие соседи, ещё всякая ахинея, так что чуть не то с речью, и соединяло с кем-то ненужным, так что Пётр Иванович стеснялся и орал на телефонную барышню в собственном телефоне - Хватит! Прекрати! Наташу мне надо! Наташку!; а трубка ему - Натощак Сергей Сергеевич. Правильно?

-----------------

А потом случился казус. Знаете, что такое прединфарктное состояние? Это когда ни с того ни с сего вдруг темнеет в глазах, сжимает грудь, не то, чтобы болит, но понимаешь, что вот, пришло-прикатило, и в туалет хочется, и страшно, но не смерти, а что обосрёшься, и найдут тебя обосранного в коридоре, потому что не дойдёшь до туалета эти десять шагов; и вроде всё так ясно в голове, а на самом деле ни хера не ясно, потому что инфаркт это такая штука, практически раз в жизни бывает, и не подготовишься к нему никак, и хватаешь ртом воздух, недолго, несколько секунд, а потом валишься на пол и выключают свет…

Так и получилось. Свет Петру Ивановичу давно уже сократили, и тут как целлофановый пакет на голову, и картинки какие-то на пакете, тоже не поймёшь, цветные или чёрно-белые, но такая жизнь, что не хочется её, и жить хочется, и из последних сил на помощь звать…

Минуты две всего наверное в отключке пролежал, очнулся, слабый совсем, кое как нащупал айфон, надо же позвонить куда-нибудь, хоть куда-нибудь, хотя бы кому-нибудь, чтобы приехали, или перезвонили куда надо, Наташе, или её отцу, или маме её, неважно, но чтобы хоть кто-нибудь, и горло перекрыло… чёрт… ладно, справимся.

Пётр Иванович кое-как нажал что-то на айфоне, будь он неладен, хорошо, рядом лежал, всё наощупь, по памяти, где там эта кнопка волшебная, что Наташа показывала, зелёный кружочек;  а в голове только чтобы не обосраться, а то неудобно; и голосовое управление, какое-никакое, а то бы хрен как это какие кнопки.

Два раза зашёл в галерею, это фотографии какие-нибудь, а ведь дарила, чтобы проще, блять, чтобы в любой момент, хрен победишь, и эта тварь тоже, как издевается, “Записать голосовое сообщение?” - да! да! да хоть сообщение! запиши! отправь! ну? не та кнопка сука, “ В архив?” - да зачем же в архив, тварь, я здесь и сейчас умираю, сволочь, ну, отправь хоть кому-нибудь, тебе что,  жалко?
И мысль такая пока боролся с телефонной женщиной - а вдруг это вот всё не случайно? Вдруг специально? Чтобы показать, что ты здесь главная, а ты, старый пердун (только бы не наложить в штаны), проиграл новому прогрессивному, и виноват, что Зыкина и Соловьёв-Седой, и пломбир, и Сталин, и Красная Площадь, и Седьмое ноября, и вот за всё это сейчас отхватишь, заплатишь по счетам, и никакой Гагарин тебе не поможет, потому что это инфаркт с неба и что же ты в церковь не ходил? Последние годы, когда её уже разрешили совсем?

С Натансоном соединила сука в Бер-Шеве, работали вместе, давно, в войну, и у него снова война какая-то, не слышно ни хрена, да и он глуховат, “привет-привет” только, а про то, что жизнь из тела выходит, так рассказать и не получилось.

Только два фото, как на полу лежал, такая себяшечка ироничная, селфи перед смертью, попытка в Wath’sApp двоюродной внучке позвонить, номера набрать всякие ненужные, корпус сломан, экран разбит, потому что последним усилием Пётр Иванович запустил прогрессивное средство связи в стену со словами “да пошла ты нахер, тварь”.

На глазах засохшие слёзы, не так много, но дерьмо в штанах. Лежал в коридоре, рядом куски разбитого айфона и гордый дисковый телефон на тумбочке у входной двери.