Криминальное наследство

Валентин ТЯН

КРИМИНАЛЬНОЕ НАСЛЕДСТВО

Повесть

Москва
Издательство «Лиьерея»
1993

ББК 84   Р 7
Т99



Т99  Тян  В.В. Криминальное наследство.. Повесть-М.:Либерея, 1993.- 312 с.




КРИМИНАЛЬНОЕ НАСЛЕДСТВО

























-Ты бы хотел, чтобы когда-нибудь взяли да разрыли твою могилу?
- А ты?
- Я у тебя спрашиваю.
- Хитрый какой. Ты и живой никому не нужен, а мертвый - и подавно. Не бойся, твой вечный покой не потревожат.
- И все-таки.
- Уверяю тебя, тревожить твои останки не ста нут. Кому это доставит удовольствие - кости твои ворошить... Поэтому на тот свет уходить надо сразу и навсегда, полностью рассчитавшись со все ми и за все - так, чтобы тебя здесь не поминали лихом... А что это ты вдруг - об этом?
- Да я не об этом. Ты обратил внимание на такую странную вещь... На кладбище нашем давно уже не хоронят, а только все время раскапывают старые могилы... Бесконечные перезахоронения! Отчего это?
- Ну и вопрос! Спроси что-нибудь полегче.
Этот мрачный диалог произошел в одной из квартир городского многоэтажного дома, особняком стоявшего на тихой окраине, совсем недалеко от старого кладбища.
Таким ли, в точности, был этот разговор, не известно, но то, что он имел свои значительные последствия - это точно. А с чего все началось?
- 1 -
Вот и сейчас Илье припомнился его последний, такой необычный и важный, разговор с умиравшим дедом. Уже собираясь в больницу, дед в очень плохом состоянии, но вполне в здравом уме, попросил его достать на антресолях и принести к нему одну видавшую виды красного цвета папку.
- Пригодится тебе, пожалуй, наследство, - сказал как-то загадочно дед, развязывая папку. - Дело тебе, Илья, предстоит трудное. Найди себе друзей - двух-трех надежных ребят - и начинай потихонечку... Бог даст тебе теперь удастся все это провернуть, бог даст... Мне вот так и не довелось довершить, довести до конца... Эх, как обидно! Всю, можно сказать, сознательную жизнь служил нашей Великой Октябрьской, как верный сторожевой пес. Бриллианты изымал у богатых, у контры всякой - для диктатуры пролетариата. Думал - герой, важный был, как индюк, а оказалось - дурак дураком. Это ж надо - позволить, чтобы так тебя облапошили!.. Да, а бриллианты-то эти, такою кровью добытые, в конце концов где, у кого оказались?.. Вот то-то и оно! У них, у жен ихних, да у дочек-потаскух...
- Деда, ты только держись, все будет хорошо,- пытался успокаивать Илья, не совсем еще понимая, о чем речь.- Я постараюсь, обязательно постараюсь.
Взяв в руки красную папку, он снова заверил, что все будет хорошо.
- Я потом ее посмотрю, ладно, дед? Что здесь, твои мемуары?
Теперь, вспоминая этот разговор, Илья, в который уже раз, корил себя за нерасторопность и не догадливость, не позволившие ему тогда, поживее да поподробнее расспросить, разузнать о существе поручавшегося ему дела. Пока шли совсем ненужные заверения, всякие вежливые реверансы, то да ее - с дедом случился очередной приступ.
- Ну ладно, - только и успел сказать дед, - я тебе потом, чуть попозже все объясню.
Жаль, очень жаль. Не успел дед после, потом дать своему внуку несколько своих особо ценных руководящих указаний, потому что разговор тот его с внуком оказался последним. Не приходя в сознание, дед, едва его доставили в больницу, скончался.
Заветную красного цвета папку Илья открыл сразу же на другой день после похорон. Устал он, конечно, от скорбных хлопот и траурных церемоний адски, но дела в долгий ящик откладывать не стал. Чего-чего, а уж энергии, работоспособности, да и самой физической силы Илье не занимать. Не зря же и кличка за ним среди дружков закрепилась такая: Шкаф?
Шкаф? Ну и бог с ним, пусть будет Шкаф. Илья не обижается на друзей, слыша от них такое свое прозвище. Да и, если вслушаться, есть в самом этом слове “шкаф” нечто от основательности, солидности, от широты и вместительности. Короче говоря, решил Илья, плохого человека, тюфяка какого- нибудь, не понимающего, что если хочешь жить, надо уметь вертеться, именем таким не назовут...
Вскрыв папку, Илья поначалу впал в недоумение. Какие-то почетные грамоты, удостоверения, справки, еще какие-то конторские, бюрократические бумажки... Что бы все это могло значить? А... вот и карты какие-то - от руки, самодельные, с цветными пятнами, крестиками, кружочками... Илья вгляделся попристальней. Что за черт! Карты-то, оказывается, есть не что иное, как сделанные рукою деда планы всякого рода захоронений на кладбищах разных многих городов страны. А вот эта могила как-то по особому отмечена. “Может, предок тут наш какой знатный похоронен,- подумал было Илья, но тут же сам себя приструнил.- Какие там предки. Все мы - босяки, не помнящие родства Иваны...”
Могила эта, особо отмеченная, взята в жирный, черной тушью вычерченный квадрат. А вот другая, тоже, наверное, важная могилка. Эта отмечена красным крестиком и так далее. Страшно любопытные карты! В примечании с помощью лупы можно было прочитать: “В гробу хранятся золото и бриллианты”. Карты старые, помеченные 1937 годом.
“Так вот в чем дело! Ах, как жаль, что дед тогда так и не успел со мною поговорить основатель но! - снова загоревал Илья, но тут интересная мысль, догадка, озарила его сознание. - Если я все это разыщу, я буду сказочно богат... Да, но вот - смогу ли я? А почему бы и нет? Не зря же он мне, именно мне, внуку своему решил поручить это все!.. Сейчас как раз самое время для таких, как я...”
Илья спрятал снова бумаги в папку, завязал тесемочки, поднялся по складной лестнице на не- сколько ступенек и всунул папку между запылившимися книгами на самом верху стеллажа.
“Где, в каких городах конкретно искать эти захоронения,- думал Илья.- На многих планах адреса есть, а вот именно на этих, в черном квадрате и под красным крестиком, как назло, местонахождение не указано. Наверное, ввиду особой ценности этих кладов, дед хранил их в памяти в глубокой тайне и пометкою на бумаге боялся легализовать эти законспирированные данные...”
Илья долго думал, с чего начать поиски спрятанного дедом богатства - золота и бриллиантов. Ничего путного, серьезного, стоящего внимания, в голову не шло, а надо было торопиться: Илья знал, что в стране объявлена недавно новая амнистия умершим в местах заключений, реабилитированы многие репрессированные, которые исчезли бесследно. Идет активный поиск их захоронений, в том числе и в городах, фигурирующих в красной папке деда. А это значит, неровен час, копаясь на старых кладбищах, кое-кто может, случайно добраться и до спрятанных дедом кладов... Надо торопиться.
Все нужно тщательно подготовить, решил Илья. Возможны осложнения. Все мне враги - и менты, и урки. Нет, не мне, а нам - мне и моим друзьям. Потому что одному мне такую операцию не осилить. Силой бог меня и вправду не обидел, но все-таки... Сила - силой, хватка - хваткой, но не исключено, что придется и каратэ слегка подзаняться, достать личное оружие, запастись разного рода необходимым инструментом. Стрелять я умею, в армии был отличником... Итак, срочно вербую дружков и уже этим летом отправляемся в первую длительную командировку... Но - с чего начать? Может, с Соловков? Нет, вначале посетим кладбище на Дальнем Востоке, а потом совершим вояж на юг - по местам, в которых в течение долгого времени работал дед... Для начала выберем какой-нибудь портовый город. Портовый - город фартовый...
Самодельные карты деда Илья спрятал в надеж ном месте, за антресолью, остальные бумаги вместе с красной папкой, после недолгого размышления, разодрал на мелкие части и выбросил в мусоропровод.
Итак, план созрел окончательно, решение, наконец-то, принято. Илья почувствовал, что ясность в мыслях и душевное равновесие вновь вернулись к нему, он снова ощутил себя прежним Ильей Сажиным, уверенным в себе и удачливым парнем, которого не зря же прозвали Шкафом! Завтра встаю с постели чуть свет, созваниваюсь с ребятами - начинаем, сказал он сам себе, а сейчас - спать, спать, пора спать...
Сон, однако, не спешил взять Илью в свои упоительные объятия, мысли о предстоящей затее и вдруг... по ассоциации с нею, о жизни и судьбе его только что завершившего свой земной путь деда, навязчиво полезли ему в голову.
“Да, конечно, дед  мой Илья Потапыч Сажин, был, что называется, зубр - из когорты тех твердо- каменных большевиков-ленинцев, ярых фанатиков коммунистической идеи. Неволею судьбы оказавшись в самом, что называется, горниле самой жестокой и кровавой в истории человечества революции, в самых бескомпромиссных и беспощадных рядах ее карательных органов, он, мой дед, ежедневно и ежечасно в течение многих лет, совершал, не мог не совершать, массовые убийства. И это, конечно же, не могло не погубить его душу, не развратить ее, не сжечь ее всепроникающим ядом беспринципности и цинизма... Почему он, мой дед, пошел в экспроприаторы? Был ли здесь уже в самом начале, быть может, не осознавшийся даже, политический расчет, шкурный интерес? Вряд ли... Дед махал своим мечом истово, во всю ширь своей русской мужицкой души, убивая от чистого сердца, во имя идейных убеждений и светлого будущего народа и отечества. Так было в начале. Затем, уже после гражданской войны, когда дед мой, безнадежно замаранный кровью, оказался еще и в море изымавшегося у обреченных на гибель людей золота и бриллиантов, тут старик, конечно, постепенно, втайне от по сторонних глаз, стал сдавать свои идейные позиции. Золотой микроб проник в его человеческое существо и стал его разрушать. Тогда же, ко всему прочему, свалилось на него и истинное знание об истинном положении вещей, когда увидел он, куда и по каким каналам уплывают его, добытые им для диктатуры пролетариата, бриллианты, ну тут старик, конечно, совсем рухнул. Моральное падение было хотя и тихим, но полным. Да, не всем по плечу оказался завет железного Феликса - тот самый, о необходимости для чекистов содержать руки в чистоте, а голову в холоде... Ну и что с того! А чем лучше моего дедули те правоверные партократы, которые в погоне за властью и роскошью, рубили с плеч голову всем, кто стоял на их пути, а после вселялись в их благоустроенные квартиры?.. Нет, я, если честно, не способен покарать презрением моего павшего предка... Я ему не судья... И не прокурор. Только б добраться до его кладов”...
-2-
Шло узкое совещание ответственных работников управления внутренних дел областного города Н... Протокол и стенограмма не велись.
- Есть ли серьезные происшествия? - спросил председательствующий у присутствующих.
- Оперативная обстановка нормальная. Серьезных правонарушений не зарегистрировано,- сказал дежурный по городу.
- А мне, честно говоря, не нравится криминогенная обстановка последних недель. Имеются любопытные сведения,- с места заметил начальник угрозыска.
- Что за сведения? - попросил уточнить председательствующий, и лица участников совещания обрели скульптурную напряженность. В помещении воцарилась тишина. Скрипнула тихонько фрамуга. Медленно поднялся со стула грузный майор.
- Поступили сведения, что наш город навещают какие-то странные субъекты. Пока цели их вояжей неясны. Но не к любовницам своим же наезжают...
- Да уж конечно. Надо полагать, интересы их могут быть и посерьезнее: в городе нашем как ни как десять вузов, двадцать техникумов, краеведческие музеи, научная библиотека, драмтеатр и ювелирные магазины, да мало ли что...
- Вот именно. Но, во-первых, такие объекты интересов имеются и в других городах, а во-вторых, есть основания предполагать, что наших неизвестных вояжеров интересует нечто другое. Что конкретно - это нам следует узнать, да как можно скорее. Время не терпит. Не исключено, что тайные искатели могут оставить и кровавые следы...
- Вы правы. Необходимо немедленно заняться выяснением всех этих вопросов. Прежде всего - кто эти вояжеры? Тайные искатели? Тогда - что они ищут?.. Удивительно, что до сих пор никто из наших людей никого из них не видел, даже на расстоянии. Только какие-то слухи, намеки, предположения. А ведь не остановятся ни перед чем! Я понимаю, в нынешней криминогенной обстановке обнаружить этих типов, конечно, непросто, но тут, как говорится, на карту поставлены честь и достоинство нашего ведомства.
- Честь и достоинство... Но выйдите на улицу, взгляните окрест. Такое, небывалое в мировой истории, всеобщее, тотальное падение нравов и самое форменное одичание. Какая невероятная лафа для всякого рода правонарушителей и преступников. Одних только спекулянтов развелось - плюнуть некуда! Давайте для начала сделаем вот что. Ничего пока не будем предпринимать. Пусть они думают, что мы вообще не собираемся предпринимать каких- либо действий против них. Только надо бы усилить патрулирование.
- Не слишком ли роскошно? Пока будем выжидать. Сами попадутся в ловушку.
- Хорошо, если попадутся. Как бы они не объегорили нас? Пока не узнаем толком, зачем они пожаловали в наш город, ничего путного не выйдет из нашей затеи. Да, все-таки есть у нас одна любопытная зацепка: в краеведческом музее пропадала старая, тридцатых годов, карта нашего города. Некто неизвестный, пользуясь безответственностью охраны, снял ее со стены у входа и вынес. Вернул через день, подбросил, якобы забыл в раздевалке... Не кажется ли вам, что подобного рода любопытство отнюдь не праздное?.. 
- 3 -
Нештатные осведомители поработали не зря. Выяснилось, что странные путешественники вновь нанесли несколько визитов в город Н... Никаких особых происшествий, связанных с их посещениями, замечено не было, но кто-то, если верить работнице музея, якобы опять проявил повышенный интерес к старой карте города. Он, этот интересовавшийся, будто бы слишком уж долго стоял у этой карты, что-то там изучал и даже делал какие-то пометки в своей записной книжке.
Был ли этот некто одним из интересующих органы неизвестных или тут - случайное совпадение, сказать трудно. То есть напасть на реальные следы загадочных пришельцев оказалось делом совсем не простым, и опять пришлось удовольствоваться всего лишь всякими более или менее достоверными слухами.
Наблюдатели ухватились было за одну ниточку - в городе пошли было разговоры о каком-то злодейском отравлении какой-то богатой старухи, но вскоре медицинская экспертиза опровергла эти кривотолки, однозначно установив, что смерть в данном случае произошла, увы, по причине сверхбанальной: оказалось, что женщина эта попросту развалилась под бременем многих лет.
Двое парней погибли в дорожной катастрофе, врезавшись под мухой на “Жигулях” во встречный “КамАЗ”. Поплатились за свое лихачество. Но поскольку в связи и с этим, более чем тривиальным случаем в городской прессе промелькнули какие-то домыслы и предположения, органам пришлось заняться изучением и этого дорожно-транспортного происшествия.
Все эти никакого отношения к делу не имеющие пустяки заставляли реагировать на себя, зря отвлекаться, понапрасну тратить энергию. А время шло, и “незасвеченные вояжеры” продолжали наведываться в город Н... по своим, одним только им пока, ведомым делам и похоже было на то, вовсе даже не подозревали о том “шорохе”, который они произвели в рядах местных правоохранительных органов. А может,- осторожны были до крайности, боялись высунуться.
И наблюдатели решили: надо представить им возможность высунуться, проявить себя, “засветиться”. “Засветиться” - это, правда, совершить нечто противозаконное, но что поделаешь. Органы вынуждены идти, ради поимки преступников, и на то, чтобы почти позволить им совершить их преступление.
Ну а пока вольготно чувствуют себя в городе Н... никем не притесняемые таинственные вояжеры. И все с большей дерзостью, явно наглея, суют свой нос в разные неположенные для любопытствующих места.
Интересно - кто же они такие? И что им все-таки нужно?
- 4 -
Если б недавно почивший в бозе владелец завещанной внуку красной папки Илья Потапыч Сажин прибыл в город Н. именно теперь, в это время, он бы его, конечно же, не узнал бы. Город давно уже утратил все сколько-нибудь существенные, внешние и внутренние, признаки той далекой ныне эпохи, когда творили свое страшное дело - устраивали облавы, брали под арест, пытали и стреляли - многочисленные ряды неистовых ревнителей земного коммунистического рая - красные рыцари красной революции.
Ну а тогда, в тридцать шестом - тридцать седьмом все было не как теперь, и работенки без красных рыцарей хватало по горло. Тогда как раз произошло еще одно важное событие -депортация на юг живших в СССР корейцев. Вот уж на ком посчастливилось отвести душу затосковавшим было от безделья церберам! Скучная, мелкая была деятельность. Подобрал помирающий с голоду колхозник гниющий в поле колосок - в тайгу его, вора, на пять лет; сказал, кто словечко против - гони его, контру, подальше, в тайгу, на десять лет без права переписки... А тут корейцев (целый народ!) нужно немедленно расселить в степях и полупустынях. Крупный социальный заказ. Давно бы так, они ведь, подлые, еще в царские времена столько добра на торговле нажили. Пора и им устроить шмон. И устроили. Одного только золота тогда, украшений, драгоценностей разных награбили, то бишь экспроприировали, видимо-невидимо. Но, что осело на месте, у самих экспроприаторов, Илья Потапыч Сажин и его сослуживцы постарались припрятать понадежней, в разных укромных местах. Свою долю дед, как об этом теперь уже знает Илья, спрятал в двух или трех захоронениях - на старом заброшенном кладбище за северной чертой города Н... Теперь кладбище это, вернее - его территория, находится чуть ли не в центре сильно разросшегося за последние полвека города.
Это осложняет дело. Произвести незаметно раскопки даже одной могилы не удастся. Наверное, придется перекопать несколько могил. Ничего не выйдет, засекут. Так что надо проработать и варианты отступления.
Илья захороводил на рискованное мероприятие только троих закадычных друзей. Посвящать в свои тайны еще кого-то было опасно. А эти трое - не болтуны, в случае чего - каждый - могила. Ребята в общем молодые. Самому старшему, Петру Артемьевичу, всего за тридцать. Работал тренером в спорт клубе, часто выезжал на сборы. Так что, и нынешнее его отсутствие в клубе не привлечет особого внимания, никому не покажется подозрительным. Петра Артемьевича Илья взял в сообщники еще и по ряду других причин. Красив, общителен, владеет приемами самбо, с людьми легко сходится, а женщин меняет как перчатки. Пригодится такой опыт. Второй компаньон - Иван Евсеевич, бывший экспедитор. Пережив ряд серьезных неприятностей, работал грузчиком, крановщиком, потом водил КамАЗ в дальние рейсы, знаком со многими работягами... Ему как бы и карты в руки: езжай туда-сюда, из одного конца страны в другой, в горячие точки - тем более. Кому же как не ему? Самое для него время настало. Да и матерый мужик, в силе физической ничуть не уступит даже ему, Илье. Правда, в отличие от Петра Артемьевича замкнут, скован в движеньях, парень не компанейский - но скорее с виду. Когда нужно, хоть самому черту в душу влезет. И без мыла. Особенность довольно-таки неожиданная для таких, как он типов,- в течение последних нескольких лет разыскивает бывшую свою подругу, с которой расстался после тяжкой ссоры по его, Ивана Евсеевича, как он сам утверждает, вине.
Ну и, наконец, Зятьков. Этот - типичный прохиндей. Ушлый и дошлый. Харитон подписной, жестокий, безжалостный. Цель для него - все. Ничто, кроме разве что больших денег, не способно отвлечь его от работы. Даже к женщинам и вину равнодушен. Живет по чужому паспорту - какого-то без вести пропавшего Зятькова. Настоящей же его фамилии не знает никто.
Такова была набранная Ильей эта команда - людей очень разных, но надежных и дельных, взаимно дополняющих друг друга, ставших в одну упряжку и в ней, в этой упряжке, нуждавшихся во взаимной товарищеской поддержке. Несмотря на относительную свою молодость, все они успели прожить довольно сложную жизнь и, главное, успели уже немного вкусить от сладостей бытия, все страстно алчут роскоши и удовольствий.
Тщательно обдумывая каждую кандидатуру, Илья, при формировании своей великолепной четверки, продумал все до мелочей, вплоть до количества (четного числа) ее участников. Илья решил так: если, в случае один из дружков примет его, главаря, сторону, не будет не согласного с ним большинства. В худшем случае, возможно, конечно, всякое, но практически положение, при котором он, Илья, вынужден был бы делать ему неугодное, исключалось... Об одном только не удосужился подумать Илья,- это о такой малости как психологическая совместимость. Много всяческих, больших и малых, достоинств имел Илья, но вот руководителем он оказался неопытным. И вот, в результате, довольно- таки неприятная накладка, неожиданная сложность. Зятьков вдруг и как бы ни с того, ни с сего стал- испытывать к Петру Артемьевичу непонятную, а самое главное, в их деле не предполагавшуюся антипатию. Зятьков, надо отдать ему должное, изо всех сил старался подавлять свое раздражение, вызываемое в нем “этим красавчиком”, “этим бабником и мазуриком”, Петр Артемьевич, в свою очередь, тоже предпринимал героические усилия, чтобы терпеть Зятькова и даже во многом идти ему навстречу, подстраиваться под вкусы и представления партнера. Так что жизнь в целом в коллективе складывалась нормальная, однако недоработка Ильи, в части кадровой политики, все же ощущалась.
Никаких проблем в смысле человеческих взаимоотношений не было у Ивана Евсеевича. Ни он ни к кому не имел каких-либо претензий, ни к нему кто- либо. Правда, иногда было заметно, что из всех членов своего сообщества Иван Евсеевич предпочитал прежде всего Илью, Шкафа, ставил его в личностных оценках на безусловное первое место, при удобном случае склонен был как-то подчеркивать авторитет Ильи как лидера.
Сам же Илья никакого призвания к лидерству в себе не ощущал, волю свою старался товарищам не навязывать, не был сторонником волевых решений и вообще какой-либо авторитарности, диктаторства и тирании.
Больше всего в своих компаньонах он ценил преданность - личную и деловую - и, конечно же, их профессиональные качества. “Раз уж мы впряглись сообща в одну телегу,- иногда в момент разбирательства дружеских стычек или недоразумений,- говаривал он,- нужно блюсти прежде всего этот... как его, прости господи, консенсус... Главное, чтобы в деле нашем не вышли лебедь, рак и щука...”
Как-то, заботясь об идеологическом, так сказать, обеспечении их вне всякого сомнения все-таки весьма щекотливого дела, пытаясь обосновать моральное право на совершение задуманного ими Илья, как бы между прочим, сказал, что, дескать, если уж смотреть в корень, по большому счету, то ни его дед Илья Сажин, ни его сослуживцы тогда, никакого в сущности преступления и не совершали. Пре ступление, направленное против преступления, не есть преступление. И вообще... экспроприация, которую творил его дед, не была экспроприацией, но - экспроприацией экспроприаторов. Точнее - у экспроприаторов.
- Все так, Шкаф. Ты, как всегда, прав,- сказал Зятьков.- Только почему твой дед и его соратники были такие дураки? Почему они не додумались все это золото и бриллианты вложить в швейцарский банк, например?
Застигнутый врасплох такой постановкой вопроса, Илья даже не нашелся с ответом. На выручку своему боссу поспешил Иван Евсеевич.
- Ну ты даешь, Зятьков! - сказал он.- 0 каком переводе золота тогда, в те годы, могла идти речь? Железный занавес.
- А что мы будем делать, если наш след возьмут собаки? - Вдруг спохватившись, вспомнил об очередном своем промахе Шкаф.
- А табак на что? Мы будем работать в перчатках, наодеколонимся, а после все с себя сбросим и сожжем на костре,-сказал Петр Артемьевич.- У нас был в свое время обычай - проигравшая команда сбрасывала с себя все и устраивала ритуальный костер.
- А я буду работать под йети, снежного человека... Лучшая маскировка,- серьезным тоном произнес Иван Евсеевич.
- Тут, впрочем, не до шуток. О том, что мы карту брали в музее, судя по всему, уже знают. Ищут встреч с нами. Поэтому времени для валанды там не наскребем. И возможности для оперативного простора не окажется. Наверняка, район уже контролируется. Давайте разработаем и вариант на безвыходный случай,- сказал Илья.
- Его просто не должно быть,- произнес, “заводясь”, Иван Евсеевич.- Его не должно быть. Я этих ментов попросту укокошу...
- Это не выход, Иван. Я серьезно ставлю вопрос.
           - Ну если серьезно, то безвыходный случай - это провал. Тогда все ясно...
      - Хорошо, что карту мы вернули на место. Музейные крысы должны все-таки успокоиться в конце концов. Ну, а если еще не успокоились, мы в городе должны быть предельно осторожными... Я имею в виду наши контакты с кладбищенской и прочей администрацией.
        -Где мы будем коротать ночи? - спросил Петр Артемьевич.- Чего-нибудь придумаем. Говорите?

- 5 -

- Видите вон там блуждающие огни? - спросил вдруг Илья.
- Вижу,- ответил Иван Евсеевич. Остальные молчали.
- Что это?
- Наверное, менты с фонариками рыщут,- медленно, как бы думая вслух, сказал Зятьков.- Им неймется. Кажется, кто-то донес о наших археологических раскопках тут, на кладбище.
- Да ведь мы только осторожные пробы пока позволили,- усомнился Иван Евсеевич.
- Может, пора дать деру? На блесну ловятся только плотвички.- Петр Артемьевич мрачно усмехнулся.
- Да, золотишка на этот раз мы, кажется, не возьмем,- в голосе Ильи послышалась горечь.
- Возьмем в следующий раз. Может, все-таки прекратим наши работы... пока... А, Шкаф? - Иван Ивсеевич поднял на Илью выжидающий взгляд.
- Нет уж, дудки! - сказал Илья твердо.- Откладывать на следующий раз - дороговато будет. Раз уж взялись за гуж... Да и чего это вы, ребята, паникуете заранее? - Илья помолчал малость, соображая.- Я так думаю: надо мусоров обвести вокруг пальца. И - не они сейчас для нас опасны. Опасаться надо рэкетиров, эти - посерьезнее мусоров. Мусора, пожалуй, даже не догадываются, что мы ошиваемся здесь, а вот рэкетиры... Может, они уже ждут нас у выхода.
- Это правильно. Переносить работы не следует. Когда еще в следующий раз мы соберемся. Да и соберемся ли? - чувствуя, что наступает решительный момент, Иван Евсеевич вновь занял сторону шефа.
- Да, конечно,- подал голос Иван Артемьевич,- надо, что-то придумать. Может, исчезнуть отсюда на пару деньков?
Такой вот, прямо скажем, необычный и остроэмоциональный разговор состоялся у Ильи с членами его команды - однажды поздней ночью, в густых зарослях кустарника, на пыльной и грязной скамье, стоявшей на территории заброшенного кладбища (около его железной ограды) , в одном из старых районов провинциального города Н...
Разговор этот состоялся у ребят во время не предвиденного перерыва, на который они, эти ребята, вынуждены были отправиться, чтобы спрятаться от группы милиционеров, в поисках чего-то или кого-то нагрянувших на кладбище и с фонариками в руках, шаривших между захоронениями.
Вооружившись неизвестно где добытыми саперными лопатками, строго соблюдая всяческие меры предосторожности, под покровом ночной темноты, ребята эти, здесь, на этом самом кладбище, приступили, наконец-то, к осуществлению своего давнего замысла - к вскрытию одного забытого всеми захоронения. Но по всем признакам захоронение это было одним из тех, особо отмеченных на самодельных картах Ильи. На дне этого захоронения ребята надеялись обнаружить находящиеся в гробу золото и бриллианты - клад, который спрятал здесь когда- то покойный дед Ильи.
Когда, закончившая свой внезапный шмон, милиция удалилась, сообщники продолжили свой разговор.
- Надо менять тактику ведения наших работ,- сказал Илья.- Работать так - глупо. Нужно легализоваться, а для этого найти какой-нибудь подходящий предлог, вполне приемлемый в глазах местных властей.
- Таким предлогом может послужить перезахоронение, производимое приехавшими в этот город какими-либо родственниками лежащего здесь покойника,- вдруг осенило Ивана Евсеевича.
- Для этого следует посетить кладбищенскую администрацию и взять необходимую нам, наделявшую нас необходимыми правами, бумаженцию,- подхватил идею товарища Петр Артемьевич.
- Вот тебе, дорогой Петюня, и следует заняться выколачиванием этой бумаженции. Никто этого не сделает лучше тебя,- тоном, не терпящим возражений, предложил Илья.- Ты у нас великий мастер по ксивам.
- Ладно, попробую, только деньги нужны,- согласился Петр Артемьевич.
- Пятьсот рэ, не больше,- продолжал Илья.- И сегодня же, прямо с утра, приступай к делу.
- А сейчас не мешало бы нам обсудить возникшую ситуацию,- предложил Зятьков.
- Если Петюня добудет бумаженцию, время наших работ будет неограниченным. Поэтому предлагаю осмотреть череп, точнее - зубы покойника, а вдруг попадутся золотые,- сказал Илья.
Предложение это просто изумило ораву своей неожиданностью, но и содержавшейся в нем очевидной деловитостью.
- Естественно! А то как же! Вполне может быть,- выражая общее мнение, воскликнул Иван Евсеевич.
Зятьков, видать по всему, был тоже “за”, в целом, однако и на этот раз не удержался, мрачно схохмил :
- О каком золоте в зубах ты бредишь, Шкаф? Опомнись. Неужели те крутые мужики, тогда, в свое время, упустили это из виду! Да я, прямо-таки как в кино, вижу сейчас твоего предка. Как он самолично, своею собственной рукой раздирает обреченному скоту его трясущуюся пасть. Геракл, убивающий немейского льва, совершающий свой очередной, какой там по счету, подвиг?
Ну это было уж слишком, чересчур. Даже мягкий, деликатный тихоня Иван Евсеевич упрекнул циника:
- Стыдись, Зятьков, не кощунствуй!
 А Петр Артемьевич добавил:
- Да ты, Зятьков, для дипломатических тонкостей никак не годишься. А я-то, грешный, только что хотел самоотвод взять. Твою кандидатуру хотел предложить на пост посла к этим крысам конторским.
- Никаких больше кандидатур! - замотал головой Илья.- Вопрос решен, за бумаженцией в контору идешь ты. С пятьсот рэ.
- Но я же ведь и не собираюсь пересматривать вопрос, не о том я вовсе... Да и, кстати, пятьсот рэ - маловато,- сказал Петр Артемьевич.- Нужно еще коньяк прихватить. Трудное дело. Без поллитры тут ничего не разберешь.
- Погодите, ребята. Может быть, действительно следует еще помозговать? Может быть, есть все-таки еще какие-нибудь варианты? - засомневался было Иван Евсеевич.
- О других вариантах подумаем потом, если этот у Петьки не получится,- Шкаф бросил на Евсеича недовольный властный взгляд.- Все, повестка дня исчерпана. Тихим ходом возвращаемся в нашу гостиницу. У нас когда срок кончается? Продлим сегодня на пару суток...
Едва выпив стакан чаю, Петр Артемьевич засобирался в город. Хоть и не на самолет, но уже как-никак, девять часов утра - самое время топать по делам. Конторские эти, которые в кладбищенском управлении, небось, уже с шести все на местах сидят, его, Петюню, дожидаются... Ждите, ждите, засмеялся в душе Петр Артемьевич, скоро буду. Приду, скажу: здравствуйте, а вот и я. А вот вам и бутылочка армянского коньячку с пятью звездочками. Выпьем за знакомство, поговорим кое о чем...
Выпроводив Петра Артемьевича, Илья спустился на первый этаж гостиницы, к администратору, уплатил за проживание в общем номере причитавшуюся со всех четверых сумму, сказал, что в номере они поживут еще два дня.
Сидя за завтраком в их гостиничном, захламленном, насквозь провонявшем табачным дымом номере, Илья и его команда продолжали свой никогда не кончающийся разговор. Вновь зазвучали их раздумчивые, полные забот и тревоги голоса.
- Мужики, может вешку какую поставить у нашей могилки-то? Есть, мол, опасность заражения трупным ядом. Или, там, что-то вроде того, что-де идет эксгумация, присутствие посторонних лиц в зоне воспрещается. Это - на тот случай, ежели какой праздный зевака на кладбище забредет, полюбопыт ствовать захочет...
- Излишние, думаю, предосторожности. Во всяком случае толп народных на месте наших работ не ожидается. Не Шаляпина же решили перезахоронить.
- Если Петюня все-таки добудет бумаженцию, торопиться и прятаться больше не придется. Так, может, стоит подумать об усилении средств защиты? Техники, так сказать, безопасности? Не мешало бы резиновые перчатки закупить в городе... Вскроем гроб, не бабу все-таки щупать будем.
- Вот это - другое дело! И о противогазах бы позаботиться надо, о дезинфекции...
- С дезинфекцией у нас все в порядке, а вот противогазы... Нереально это. Не на военных же учениях находимся. Заступы и лопаты наши тоже вполне приличные.
- Все зависит сейчас от Петра Артемьевича. Если он вернется с пустыми руками, дело дрянь. Продолжим работу прежним манером. Будем орудовать по ночам. Тогда - к черту китайские церемонии, все эти заботы о соблюдении правил игры...
- Я не об этих предосторожностях говорю, но о гигиене, о возможности заражения...
- Тише, мужики! Прекратите ссориться. Грохочете, как танки на Красной площади. Забыли что ли - и у стен есть уши... Что касается правил игры, думаю, соблюдать их надо. По возможности. Вот что, дорогие. Если Петр наш не раздобудет нужную бумажку, тогда мы вскопаем в открытую. Якобы для поднятия могилки. В понедельник, начнем.
- Как я успел заметить, приходят туда больше по субботам и воскресеньям.
- Ну это и так ясно, Зятьков... Тихо, кто-то ходит по коридору... Ну и положеньице же у нас. Поговорить нормально нет возможности... Дед мой, тот не так, не в таких условиях работал. Любил старый, при случае, воспоминаниями поделиться...

 - 6 -

Чрезвычайный уполномоченный по проведению экспроприации, командир отряда специального назначения лейтенант НКВД Илья Потапыч Сажин, за непреклонность, непримиримость и суровость по лучивший кличку Тесак, лично вел свое очередное дознание. Допрашиваемый им депортированный кореец Югай, подозреваемый в связях с иностранной разведкой, в одном из районов Сибири, полностью отрицал свою вину.
- Но вы же не отрицаете того факта, что неоднократно выезжали по делам службы в Корею? - спросил Илья Сажин.
- Да, не отрицаю, но это еще не значит, что я там, в Корее, имел противозаконные встречи...
- Стало быть, продолжаете упорствовать, Югай? А зря. За чистосердечное признание, за услуги, оказываемые следствию, сами знаете, будет учтено... Советую подумать.
- Не о чем мне думать,- мрачно произнес Югай- Я обо всем уже подумал и все вам сказал...
- Ну, ладно... Тогда, быть может, ответите на другой вопрос. Где все-таки хранятся спрятанные вашим отцом драгоценности?
- Ни о каких драгоценностях моего отца я никогда не знал. Он, хоть и был купец, жил с нами, с семьей, без всяких излишеств.
- Ах, даже так. А знаете ли вы, что согласно вашим христианским догматам, ложь - великий грех, зло? Вы ведь, кажется, из крещеных корейцев. Я не ошибаюсь?
-Да, я крещен и имя мое - Анатолий.
- Ну вот что, подозреваемый Югай. Кончай запираться. Никто в твои байки про бедное, аскетическое существование твоего родителя, ворочавшего миллионами, верить не собирается. К тому же проходящие по одному с тобою следствию, бывшие в контактах с тобою, дали показания и во всем признались. Так что, выкладывай поскорей, все.
- Не получится, гражданин начальник. По той причине, что ничего я из того, что вам нужно, не видел и ни о чем не знаю,- упрямо стоял на своем Югай.
Сажин вызвал охранника и пригласил следователей. Вскоре в кабинет вошли двое в штатском. Даже не дожидаясь указания, они в одно мгновение связали Югаю за спиною руки, повалили его на пол. Один из них носком ботинка пнул лежавшего под ребра, другой осторожно поставил ногу ему на грудь, ближе к горлу, стал слегка угрожающе надавливать. Раздались вопли пытаемого.
- Заберите его к себе,- сказал, морщась, Сажин,- поработайте с ним. Помогите ему восстановить память. Будет молчать - там посмотрим...
В конце дня к Сажину вошел следователь, сказал, что Югай согласен дать новые показания.
- Я вынужден сказать... ради бога, только не бейте, пожалуйста... Интересующее вас золото с бриллиантами хранится в двух горшках, закопанных. ..
И Югай  подробно рассказал, где именно, в углу какого двора и под каким деревом спрятан клад.
- Это другой колер,- сказал устало Сажин.- А твой дружок Чистых куда подевал золотишко?
- Этого я не знаю. Правда, не знаю.
Сажин объявил Югаю, что теперь тот свободен, однако сопровождавшему его чекисту сделал знак - ликвидировать арестованного немедленно, за попытку к бегству. Приказ этот был тут же исполнен.
Рассекреченный Югаем клад был вскоре доставлен в кабинет Сажина. Оба горшка Сажин, сговорившись с соучастниками убийства, спрятал в гробу Югая, похороненного на городском кладбище. Захоронение это Сажин пометил особым знаком на собственноручно изготовленном чертеже-плане кладбища.
Вскоре, буквально через несколько дней, при загадочных обстоятельствах погибли оба сотрудника, участвовавшие в похоронах Югая.
Почти в то же время к Сажину доставили арестованного вместе с Югаем Чистых, тоже обвинявшегося в шпионаже.
Когда в ходе допроса Чистых понял, что он обречен, что ему все равно пропадать, какое-то отчаянное мужество и дерзость вдруг пробудились в нем. Не владея собой, чувствуя, что его “заносит”, Чистых, сузив глаза, бледный, сквозь зубы процедил своему палачу:
- Знаешь, что я тебе скажу, Сажин? Ты, конечно, герой, рыцарь и все такое. Ты сейчас на красном коне. Но ты, Сажин, недалекий, ограниченный, тупой человек. Мне жаль тебя, Сажин. Зря ты вообразил, что ты умнее всех. Ты просто дурак, Сажин.
Не ожидавший такого поворота в ходе слишком привычного, от начала до конца ясного ему дела, Сажин на несколько мгновений даже потерял дар речи. Наконец, опомнясь и приходя в бешенство, он приказал связать арестованного, этого придурка, этого несущего какой-то бред сумасшедшего.
Чекисты в одно мгновение выполнили приказ шефа, и Чистых, со скрученными за спиною руками, с кляпом во рту, сидел на табурете в дальнем углу кабинета, бешено тараща налитые кровью глаза.
- Доставьте сюда его жену и дочь,- приказал уже окончательно овладевший собой Сажин.
Поняв смысл этого приказа. Чистых захрипел, заметался на табурете. Обильные слезы внезапно хлынули по его лицу.
Задетый за живое, чувствующий, что почему-то начинает оправдываться, Сажин с обидою в голосе запричитал:
- Да, ты, Чистых, прав. Я - такой. Ну и что? Ты хочешь унизить меня, намекая на мое низкое социальное происхождение, но зря стараешься. Я не нуждаюсь в твоих оценках. Я, если хочешь, не просто мелкота, я - цепной пес революции. И - пес верный. Я таким, как ты, сволочь буржуйская, горло перегрызу, но не позволю, чтобы ты обокрал мою родную советскую власть. Крепким русским хозяином, хлебосолом прикидываешься. Но я-то тебя вижу насквозь - нюхом своим чую твое поганое нутро. Ты - жадюга, куркуль. У тебя снега ком зимой не выпросишь, но только напрасно жлобничаешь. Все отдашь...
Дверь отворилась, в сопровождении охраны в кабинет вошли жена и дочь Чистых.
- Я разрешаю вам, ребята, малость поиграть с этими красотками,- сказал Сажин.
Парни, гнусно погогатывая, сходу набросились на женщин, их лапать и раздевать. Послышались визги, треск раздираемых одежд, кто-то уже повалил девчонку на скамью, задрал ей платье на голову и уже торопливо распоясывал брюки...
Безобразные, нечленораздельные звуки, противоестественно стесненные вопли, раздались в углу кабинета. Поняв, что Чистых хочет говорить, Сажин остановил начавшуюся было вакханалию, приказал удалить женщин.
- Вытащите кляп,- повелел Сажин.
Чистых назвал местонахождение своего золота, но цены этого признания, как и самого золота, не хватило ему для того, чтобы сохранить свою жизнь. Он полностью и во всем разделил горькую участь сотоварища по несчастью. Как и Югай, он был подло застрелен все под тем же стандартным предлогом: попытка к бегству. Даже захоронен он был на том же, что и Югай, кладбище. Надо полагать, что как и Югай,- со своими сокровищами в гробу, поскольку и свидетели его похорон, тоже вскоре после этого, погибли.
Операции по заметанию следов, по удалению свидетелей Сажин осуществлял крайне грубо и не профессионально, однако своей цели достиг и благополучно в течение еще долгого времени продолжал свою успешную, якобы во имя революции, деятельность по экспроприации экспроприаторов.
Многими (увы, слишком многими) жертвами его преступных интриг по-прежнему становились, в первую очередь и чаще всего, классово чуждые элементы, как правило, выходцы из семей богатых и состоятельных. Дела на них Сажин шил на основании никогда даже не проверявшихся доносов, поступавших от разного рода добровольных осведомителей и сексотов.
Заплечных дел мастер, пользовавшийся заслуженной славой среди палачей как редкостный виртуоз по вышибанию признаний, о котором говорили, что у него раскалываются все, а говорят даже немые, Сажин не брезговал ничем, даже заведомо лживой информацией и оговором из зависти и мести, сведениями, исходившими от подонков и отребья.
Легенда о том, что у Сажина “говорят даже немые”, родилась не на пустом месте. Был в практике Сажина один доподлинный, много шума наделавший случай. В руки Сажина однажды попал уголовник, пытавшийся выдавать себя за немого, причем немого от рождения. Поняв, что ничего серьезного ему за его гнусные проделки не грозит, он, этот уголовник, не только заговорил, но выложил все, и да же больше, чем от него требовали, назвал (из зависти и мести, конечно же) целый список, десятка два, имен - людей, у которых было, что взять и чем поживиться.
Очевидная подлость этого подонка была настолько низкой, что вызвала чувство брезгливости и искреннее негодование даже у самого Сажина.
Отпустив христопродавца, оставшийся со своими наедине, Сажин долго молчал, затем, якобы, произнес:
- Да-а, какая все-таки скотина - человек! Все - подлее...
- Заметив, что один из присутствующих его соратников собрался было что-то возразить, с ядовитой усмешкой добавил:
- О присутствующих я, естественно, не говорю... Хотя, конечно...
Главным свойством Сажина, чертой, составляющей самую суть, становую жилу этого, по-своему исключительного и дельного человека, была лютая, врожденная, зоологическая ненависть ко всем богатым - в особенности, конечно, к тем из них, которые происходили из аристократических фамилий.
- Всех их к ногтю, паразитов! Народ нам только спасибо скажет,- чуть что говаривал Сажин, как бы оправдываясь за свои действия. И продолжал усердствовать. Чем больше усердствовал, тем больше стяжал лавры героя - сурово, но справедливо карающего меча революции.
Уже в первые дни войны Илья Сажин был отправлен на фронт, на передовую. Естественно - в Особый отдел Красной Армии.
Особисты (так называли служивших в Особом отделе Красной Армии) - это те же сотрудники органов госбезопасности, но работающие в рядах Вооруженных сил в условиях войны. Перед неутомимым Ильей Потапычем вновь развернулось широчайшее, воистину безграничное, поле его деятельности, деятельности, которой он посвятил всю свою жизнь, и, которая составляла, что называется, самую соль его личностной, человеческой сути.
У Ильи Потапыча в его сорок лет как бы открылось второе дыхание, он буквально преобразился, воспрянул духом, даже помолодел. Энергия и деловитость били в нем ключом, он был в беспрерывной работе, в сутках ему всегда не хватало нескольких часов, он постоянно куда-то торопился, не успевал, опаздывал... Бесконечные телефонные разговоры, писание и чтение бумаг, заседания, совещания, всегда очень важные встречи (на людях и с глазу на глаз, тет-а-тет), поездки - дальние и близкие, в гущу боев, и в тыл, близкие и дальние, активная постоянная работа в полевых судах - расследование дел, составление приговоров, чтение их перед строем, приведение их в исполнение...
“Да, жалок тот, в ком совесть нечиста”,- говорит пушкинский царь Борис. Был ли с нечистой совестью Илья Потапыч жалким? Разумеется, но лишь в смысле своего морального ничтожества. Что же касается мучений совести, тех пресловутых “кровавых мальчиков”, которые стояли в глазах венценосного детоубийцы, они, эти “кровавые мальчики” никогда не посещали видений и снов Ильи Потапыча. Впрочем, и никаких видений у Ильи Потапыча не бывало. А вот сны, вернее, сон, спокойный, безмятежный сон праведных, этот у Ильи Потапыча бывал всегда. Был покой души. Все было нормально, путем. И своей чередой шли очередные к Илье Поталычу награды и повышения по службе...
Впрочем, если говорить точно, один “кровавый мальчик” на совести Ильи Потапыча все-таки был. На совести - да, но не в совести, только в памяти. В памяти, опять же,- невозмутимо ясной и холодной, ровной и гладкой, отполированной как телевизионный экран, в памяти, четко, с яркостью зрительных галлюцинаций, воспроизводившей ему, Илье Потапычу, в течение многих лет, картины его недавнего прошлого - кадры, так сказать, его жизненной кинохроники... Так вот, частенько, в этих видениях былого, перед внутренним взором Ильи Потапыча возникал его “кровавый мальчик” - ни за что, ни про что, по его, Ильи Потапыча, вине казненный, расстрелянный, за “уклонение от боя”, молоденький солдатик, семнадцатилетний паренек...
Шел тогда тот ожесточенный бой, бойцы наши ценою многих жертв, отбивали очередную; пятую или шестую в тот день, атаку немцев, вели огонь на поражение, в упор, из последних сил, до последнего патрона, а он, тот семнадцатилетний парень, находясь в состоянии какого-то оцепенения, шока, так и не смог включиться в сражение, не произвел ни единого выстрела...
После войны Илья Потапыч вернулся на Дальний Восток, затем, вскоре после этого, его отправили в один из южных городов России, а еще чуть позже - в закрытые зоны и лагеря. Вновь продолжил Илья Потапыч с новой силой разгоревшуюся героическую борьбу с бесчисленными врагами советского народа - саботажниками, вредителями, космополитами, диссидентами...
Продолжая подниматься по служебной лестнице, Илья Потапыч в начале 1953 года, к моменту смерти Сталина, занимал довольно солидный пост уже в своем центральном ведомстве. На пенсию вышел отягченный приятным, почетным грузом всевозможнейших правительственных наград, с крупным, союзного значения, пособием и правительственной дачей.
Главной целью теперь для Ильи Потапыча стало - не потерять связи с бывшими друзьями. Не теряли. Активно переписывались, свято храня свои тайны и, конечно же, тайники и клады.
Все шло хорошо,- а как же еще? - за это ж ведь и боролись...
Но в последнее время вокруг начало происходить что-то непонятное с его, Ильи Поталыча, точки зрения. Дерзко заговорили вдруг те, которых по мнению Ильи Поталыча, надо бы, прямо без суда и следствия, ставить к стенке, а затем складывать в штабеля и, полив бензином, жечь. Эти развязавшие языки демократишки, последыши вшивых диссидентиков, оказались на гребне волны. Что это? То ли ветер подул не с той стороны, то ли вообще мир перевернулся, пошел в тартарары? И вообще в политической жизни какая-то похабщина. Начали пересматривать дела якобы незаконно репрессированных!
Илья Потапыч не на шутку забеспокоился. В последнее время он вел усиленную переписку с бывшими подчиненными. А при встречах с ними ломал голову, как быть дальше. С Артемием, былым сослуживцем, однажды такой у него состоялся разговор.
- А не пора ли нам замести следы нашей славной деятельности? Наверное, все же пора. Не надо? Но ведь у нас внуки и дети. Мы-то свое отжили, наших детей и внуков оставлять без защиты? В жизни всегда - кто кого. Неужели мы проиграли? Нет, еще можно бороться, если объединиться. Артемий, поможешь моему внуку в случае чего...
- Не знаю, Илья Потапыч. Они, эти нынешние, говорят, что пора, дескать, нас списывать в тираж. Но мы-то можем еще что-то сделать.
- Что? Что именно?
В другой раз они встретились в закрытом санатории. В санатории пожилых людей оказалось предостаточно, но было все же странно видеть этих трех седеньких старичков, кучкующихся где-нибудь в тенистой аллее. Все норовят на солнышко, на теплый ветерок, а эти прячутся в кусты, в тень. Что ж, бойцы вспоминают минувшие дни.
- Дела, конечно, хранятся в каких-нибудь архивах,- говорил Илья Потапыч.- Но пока доберутся до архивов, пока архивы эти откроют, пока добьются доступа к ним, много воды утечет. Нам эти неформалы не страшны. А вот преемники наши, отступники наши - вот эти, конечно... Они роются в делах, кое-что находят, предают гласности. Это плохо. Доберутся до наших тайников, вот что...
- Доберутся? Да...
- Не доберутся. Гарантирую. Большая их часть уничтожена.
- Доберутся,-горестно вздыхал старенький Артемий.- Да и не секрет уже, что мы губили невинных людей. А когда произведут вскрытие гробов, эксгумацию, обнаружат ушибы, переломы.
- Ну и что? - недоумевал Илья Потапыч.
- Как - что?
- Не сдобровать нам тогда, под суд отдадут нас. Пронюхают, доберутся до золотишка. Пропадет золотишко. Но суд-то - это еще ничего. Хуже - самосуд толпы. В этой стране все может быть.
- Это ты точно говоришь.
- Единственное наше спасение - замести следы. Вот как все обернулось! Думали, что очищали родную землю от саботажников, паникеров, паразитов, а оказывается, творили беззаконие,- горько усмехался Илья Потапыч.- Но что такое закон? Зафиксированное на бумаге право сильного изгаляться над слабым. Пришла другая сила, и нас, наверное, сотрут в порошок. Если, конечно, это им позволить. Надо бороться, не за себя, за детей и внуков. Вы знаете места тайных захоронений на городских кладбищах, но не знаете в какой могиле золото. Это знаю только я. Артемий, встретишь моего внука, Илью, покажешь кладбище, а об остальном пусть он сам позаботится.
- Встретит мой внук, Петя, я стар стал для такого дела,- с одышкой произнес согбенный старик.- Вряд ли я доживу до весны.
- Ну хорошо, я скажу внуку, что его встретит твой внук,- согласился Илья Потапыч- Тревожно мне. Но смогут ли они? Не банк, конечно, грабить, но дело тоже непростое.
- А почему бы не смочь? Три человека, вооруженные только пистолетами, могут обуздать целую толпу... Своему внуку я передал пистолет, а вы?
- Подумываю,- сказал Илья Потапыч.
- Подумайте, наступает время нового дележа качества жизни,- сказал Артемий.- Все возвращается на круги своя. Если не прореживать безыдейное население, то ого-го какие могут быть последствия! ..
- С нами уходит особая, нами выведенная, порода людей. Жаль!
- Мы-то уходим, но порода наша - нет! Она только набирает свою силу.

 - 7 -

Содельники внимательно, не проронив ни слова, выслушали рассказ Ильи.
- Дед у тебя - большой мужик. Н-да-а! - не скрывая восхищения, произнес Зятьков.- Эстафету, значит, тебе вручил.
- А может, сообщим, куда следует и - баста? Двадцать пять процентов ведь полагается,- предложил, не совсем уверенно, Иван Евсеевич.
- Да ты в своем ли уме, Вань? - Зятьков даже ткнул в грудь Ивана Евсеевича.
- Не бакланить, цыц,- прикрикнул Илья.- Реабилитированные потребуют своего. И не двадцать пять процентов, а два сбоку получим. Если вы такие слабаки, тогда, конечно... Но только я думаю: нам нужно объединяться. Карты у меня, а шифры к ним - у Петюни... Что у вас в черепушках?

 - 8 -

А Петр Артемьевич провел свои дипломатические переговоры с нужными людьми и у него получалось это не хуже, чем у настоящего посла. Почти что договорился... со всеми теми, кто имел право подписи. Стоило это, конечно, кое-чего. Наличности едва хватило.
- Мы хотели бы провести эксгумацию,- сказал Петр Артемьевич в конторе, обращаясь к главному.- Вот здесь похоронены граждане Югай и Чистых. Нашлись родственники...
- Ну и что? Есть для этого серьезные основания?..
- Да...- Петр Артемьевич выложил на стол пять крупных купюр.- Есть основания весьма деликатного свойства.
- Какие, к примеру?
- Надо установить, убили человека или умер он естественной смертью?
- Прошло столько лет, хотя, конечно...
- Конечно, конечно,- подхватил Петр Артемьевич,- только скелет и череп остались. Но этого более чем достаточно.
- Ой ли!
- Сомневаетесь? Превосходно. В сомнениях рождается истина. Давайте вместе искать искомую! Вместе - легче...
- Конечно, конечно.
- По скелету и черепу мы и определим. Это можно. Эксгумацию проведет опытный врач,- заверил Петр Артемьевич.
- Хорошо. Приступайте к эксгумации. Даю разрешение. В журнале помечу сегодняшним числом.
- Может, не надо помечать? Не бог весть какое событие, во всяком случае, не штурм Зимнего.
- Даю устное разрешение...

 - 9 -

- Все в порядке. Устное разрешение на эксгумацию получено,- с гордостью сообщил Петр Артемьевич.- Так что, времени терять не будем. Я уже взял у сторожа две лопаты и заступ, топор, молоток, гвозди. Только вскрытие надо произвести быстро.
Нашли по карте-схеме нужную могилу, давно запущенную, бесхозную. Пригодился шифр к карте, обнаруженный в бумагах деда Петра Артемьевича. Здесь, в этой могиле, судя по всему, расстрелянный Югай. Рядом с ним - Чистых, но его захоронение на карте обозначено не было.
Работы начались со вскрытия могилы Югая. Орудовали споро, без суеты, спокойно. Все выглядело вполне естественно. Люди заботятся о последнем приюте ушедших, это святой долг живых. Особенно энергично работал Иван Евсеевич. Резко скрипели его резиновые перчатки.
- Ну когда же? - то и дело спрашивал нетерпеливый Зятьков.- Может, туфта все?
- Может, и туфта,- говорил ему каждый раз Илья, тряся лохматой головой, смахивая со лба пот.- Копай живее.
Лопата Ивана Евсеевича уперлась в крышку гроба.
Илья топором и заступом вскрыл гроб, глазам работавших предстало жалкое зрелище: среди рухляди, истлевших одежд угадывались очертания скелета. Рядом с черепом, в правом углу гроба, стоял (вот он! наконец-то!) керамический кувшин со съемной крышкой. Петр Артемьевич осторожно взял кувшин в руки, помедлив, открыл крышку...
- Золотишка килограммов шесть, не меньше! Да еще и бриллиантики. Звездочки негасимые!
- Начинаем раскапывать могилу Чистых,- сказал Илья. взяв переданный ему кувшин- Да поживее. Некогда любоваться драгоценностями...
В ожидании результатов вскрытия могилы, Илья рассеянным взглядом скользил по кладбищенскому убожеству окружавших его захоронений. Покрытые многолетней пылью венки из искусственных цветов, покосившиеся трухлявые кресты. Надписи - имена, даты жизни - год рождения, год смерти. Имена все больше корейские. Да, здесь много, очень много похоронено корейцев, тех корейцев, которых так не любил почему-то его дед.
Он, дед, уже смертельно больной, в очередной раз пустился в свои устные воспоминания и рассказал ему, Илье, о своей командировке на Дальний Восток - о той самой, когда он участвовал в депортации корейцев в Среднюю Азию и Казахстан. Акция эта была проведена с особой жестокостью и при полном правовом беспределе. Депортируемым не только не предъявляли какие-либо обвинения, но даже не отвечали на естественные в таких обстоятельствах многочисленные вопросы. Да Илья Потапыч и не знал ничего такого, что могло бы удовлетворить кого-либо, жаждущих информации. По своему обыкновению, он и на этот раз постарался знать как можно меньше. Единственное, что он знал твердо - это внезапность операции и ее скоротечность. Все нужно было проделать в течение сорока восьми часов.
Депортируемых грузили, как скот, в товарные вагоны, заранее поданные к железнодорожному вокзалу.
Пока разобрались что к чему, было уже поздно. Кто-то, говорят, все-таки успел отправить телеграмму на имя Сталина. Святая простота! Он думал, что послание это дойдет до адресата. Были случаи активного сопротивления, даже бунта. Нескольких наиболее упорных пришлось пустить в расход - при попытке к бегству.
Профилактическая работа НКВД проводилась и здесь: задолго до начала депортации тысячи корейцев прошли через допросы. Естественно, что у многих из них были изъяты вещи и украшения из золота и других благородных металлов. Надо ли говорить, что для Ильи Потапыча и его сотрудников особую ценность и интерес представлял именно этот, предварительный период   - период подготовки крупной политической акции. С каждым днем пополнялась копилка у Ильи Потапыча - то колечком, то часами, то печаткой. Так что, личной неприязни как таковой к тому или иному корейцу как конкретной личности Илья Потапыч не испытывал, однако допросы и экспроприации проводил дотошно и рьяно. Золото, конечно же, зло, но придет время, и оно вновь обретет свое достоинство. Пока же надо исключить его из оборота. При этом не забывать о себе. Все очень просто, но и опасно. Илья Потапыч знал и чувствовал: за ним пристально следят. Знал и всегда был предельно осторожным. Были за ним грешки. Охотился за контрабандистами, и, конечно же, грел руки на этом. В погоне за добычей Илья Потапович пересекал, и не раз, государственную границу. Его максимализм проявлялся и тут - он отличался неслыханной жадностью. Награбленным и отнятым он не делился ни с кем. Даже и мысли такой у него не было. Поэтому важные захоронения делал в тайне от своего друга Артемия, который и не догадывался о тайных операциях шефа. Но нашлись недоброжелатели.
- Надо помочь ему...- подсказывали Артемию.
- Конечно, раз не догадывается. А как?
- А донос? Надо накатать донос и он угодит в наши же лапы.
- В воспитательных целях можно...
 Донос сработал. Вскоре Илья Потапович пред стал перед вышестоящим начальством.
- Вы пересекали советско-китайскую границу без ведома руководства. Что это значит? Где отчет? Что вы там делали?
- Отчет был. Только устный. Я не мог изложить характер своей деятельности в Китае... из-за деликатности поручения.
Пришлось начальству сделать вид, что якобы оно, начальство, удовлетворено разъяснениями и верит ему, Илье Потапычу. Тем более, что непосредственный руководитель Ильи Поталыча к тому времени был уже расстрелян, как враг народа, и не мог теперь опровергнуть утверждения своего подчиненного.
Илью Потапыча отправили в отпуск, однако проверку решили продолжить.
Там, за кордоном, Илья Потапыч наделал шороху, и все же, хоть этого очень не хотелось начальству, в органах его пришлось оставить.
Миновав опасность, Илья Потапыч затаился и решил мстить. Вычислил своих недоброжелателей он в два счета, все дальнейшее было уже делом техники. Еще несколько “врагов народа” получили в затылок свою долю свинца. Каждому свое. Ну что ж, на чужое не зарься.
Убедившись в изощренном коварстве и жестокости Ильи Потапыча, его убоялись и отстали от него.
И Артемий, и другие перестали интриговать против Ильи Потапыча, то бишь Тесака. Убедившись в лояльности и преданности своих новых друзей, Илья Потапыч после долгих раздумий и расчетов, решил их взять в свое дело.
- Все не могут жить хорошо. Но всем плохо жить негоже. Эти субчики нажировались и припрятали кое-что. Потому мы их и шерстим. Им не жить по-человечески. Так пусть они помогут нам жить...- философствовал Артемий, оправдывая неслыханную жестокость, с которой он экспроприировал золото. В свое время он учился на последние родительские копейки в гимназии, но был выдворен из нее за участие в тайном кружке. В семнадцатом году он примкнул к большевикам, чувствуя, что с ними провернет свое. Его, крепкого, жилистого парня с ястребиным взглядом, направили прямиком в чрезвычайную комиссию на ассенизаторскую работу - выгребать из города всю шваль и всю нечисть. Вдоволь поиздевался Артемий над чистенькими графьями и князьями, пузатыми буржуйчиками, извлекая на их глазах из их тайников золотишко, бриллиантишко... Те тихо выражали свое возмущение. Артемий открыто ненавидел их за это. Иных пускал в расход тут же, на месте.
Но все же Артемий был бездарен. Все впустую. Не видел он результатов своего труда. Изъятые драгоценности исчезали бесследно. Он никак не мог понять, почему выходило так, что ему ничего не перепадало. Тешил себя тем, что все идет на укрепление государства. Тогда что ж, ладно. Голодный, он становился злее. Крушил врагов советской власти нещадно, нарушая всякие нормы, не говоря уж о приличиях. Врывался ночью, срывал с сонных одеяла, задавал гнусные вопросы, приставлял наган к виску.
- Золотишко или пуля?
- Золотишко.
Он испытывал наслаждение от созерцания неподдельного страха у “очередного эксплуататора”.
Слух прошел, вроде чрезвычайку хотят сворачивать. Илья Потапыч и его окружение забеспокоились. Останутся ведь без работы! Но вожди подкинули новую прибыльную работенку: гонять нэпманов. Погоняли, конечно, сколько надо. Погрели руки. А потом год великого перелома, раскулачивание...
Награбленное Илья Потапыч закапывал в землю. В гробах и ямах покоились замученные люди с вымышленными именами. В роли могильщиков выступали сами органы, а потому документы были не нужны. В этих гробах - горшки с золотом. Илья Потапыч вполне резонно считал, что кладбище - надежный банк. И таких банков по всей стране не счесть. И придет пора... Он знал, что придет пора. Но как найти припрятанное? Он помечал тайники на самодельных картах, а шифры к ним передавал Артемию. Доживут ли они до благоприятной поры? Время шло, советская власть укреплялась. Надежд извлечь золото оставалось мало. Одно утешение: золото, припрятанное в могилах, оставалось нетронутым. Хотя... все может быть.
По счастливой случайности указанные на карте могилы не были тронуты. Многие другие могилы были раскопаны и разграблены. Поэтому для вящей убедительности можно сделать еще контрольные раскопки, но только для профилактики. Надежд на удачу оставалось мало.



 - 10 -

- Ша, ребята! Расползаемся по щелям,- шипел Илья.- Что-то не нравится мне эта публика. Чую, замочили мы свои рога.
Но тут подошел к Петру Артемьевичу конторщик и отвел его в сторону.
- Пронюхали что-то. Я не могу прикрыть.
- Этим прикройте...- Петр Артемьевич сунул в карман конторщика увесистую пачку.
Тем временем Илья, Зятьков и Иван Евсеевич были уже вне территории кладбища, в парке, и поджидали Петра Артемьевича.
- Что-то долго его нет,- забеспокоился Зятьков.- Не случилось ли чего? Он там один и помочь ему некому.
- Ничего с ним не случится,- успокоил Иван Евсеевич.
- А не привязался ли к нему кто-нибудь с демократизатором? Может, драпать пора? - не унимался Зятьков.
Илья молча окинул его усталым взглядом. Наконец-то у входа в парк показался торопившийся к друзьям Петр Артемьевич. Предложив прогуляться по парку, он сказал, что надо срочно кое-что обсудить.
Некоторое время, как бы собираясь с мыслями, шли молча. У самой ограды парка, в густой тени, стояла массивная просторная скамья.
- Ну так о чем речь? - спросил, наконец, Илья.
- Видишь ли, Шкаф... Нам надо разделить золото,- вдруг заявил Петр Артемьевич.- Только без бузы. По-хорошему. Не забывай, что нам предстоит еще поездка на юг. О том, как мы поделим цветняк, никому ни слова. Тому, кто проболтается,- хана.
- Да, золото - это, знаете ли... Остальное все чепуха! - вдруг, неожиданно даже для себя самого, впал в философию Иван Евсеевич.
- Странно, как этот желтый металл меняет человека, - поддержал его Зятьков.
Илья предложил для начала детально ознакомиться с содержимым двух горшков, недавно добытых в захоронениях Югая и Чистых. Уже беглый осмотр добычи разочаровал охотников: несколько десятков ювелирных изделий, изготовленных из золота различной, не всегда высокой, пробы и камушки, в основном александриты, фиониты и малахиты.
Стало очевидным: раздел будет трудным, без ожесточенных споров и кипения страстей не обойтись.
- Потом и не здесь! - сказал Илья.- А сейчас - в гостиницу. Обедать пора.

  - 11 -

В районном отделении милиции города Н... состоялся новый разговор о тех же ставших притчей во языцех таинственных вояжерах.
- Новости на этот раз совсем странные,- сказал начальник.- И вновь слухи. С чего бы это? Кто они такие? Ученые? Идентифицируют трупы более чем пятидесятилетней давности? Темная история.
- Можете объяснить в чем дело, только более детально? - спросил старший сержант.
- Более детально пока не могу. Известно только, что четверо парней вчера разрыли две могилы на старом кладбище.
- Местные или приезжие?
- Будто бы приезжие. Надо бы разыскать этих гробокопателей.
- Будем искать, товарищ майор.
Но поиски велись, как и прежде, каким-то элементарным способом, продолжали оставаться в состоянии как бы застывшем, замороженном на их предварительном этапе, на этапе, так сказать, первоначального накопления информации, собиравшейся у случайных свидетелей, поступавшей от немногих осведомителей-доброхотов.

   - 12 -

- Ну, пора исчезать, родимые. Как говорил великий комбинатор, главное в профессии вора - во время смыться.
Слова эти веселым тоном, с улыбкой на устах, произнес Петр Артемьевич,- в первое мгновение после того, как раздел добычи был (наконец-то, с горем пополам) завершен.
Основания для говорения этих слов, таким веселым, добродушным тоном у Петра Артемьевича были весьма приличные. При разделе добра он получил вторую после Ильи, тоже львиную долю: учтен был особо ценный вклад Петюни в организацию и обеспечение гласности при проведении работ. Землекопы ведь, как-никак, а все-таки, благодаря переговорам, которые Петр Артемьевич провел с администрацией кладбища, действовали в открытую. Да и, по трезвом размышлении, было признано, что только такой, открытый способ “эксгумации трупов” и был в данных условиях возможен.
Ровно половину, как главарь, организатор, обладатель источников (карт и схем) и прочая, и прочая, и прочая, получил сам Илья, Шкаф. Остатки поделили между собою Зятьков и Иван Евсеевич.
Была также достигнута принципиальная договоренность, что этот, настоящий, раздел имущества - все-таки предварительный и условный, поскольку некоторое время спустя Илье предстоит выйти на одного весьма важного босса теневой экономики. Ему, этому воротиле-теневику предстояло дать солидную долю, чтобы получить за нее энное, весьма немалое количество американских долларов и дойчмарок.
Еще раз спросив все ли ясно и нет ли у кого каких-либо претензий, Илья распорядился:
- Ну тогда все свободны. Каждый добирается домой самостоятельно. Это - на случай, если нас не дай бог накроют менты.
- Один вопрос, вернее предложение все-таки есть,- помедлив, решился-таки сказать Зятьков.- Понимаешь ли, Шкаф... Вот ты психуешь, могут накрыть менты. Да и с боссом твоим предстоит поделиться и что-то поменять. Я понимаю, трудно, конечно, нам расстаться с нашим добром и все-таки. Может, оба наши клада спрячем где-нибудь в надежном месте? Не обязательно дома. Лучше будет, пожалуй, если здесь, в этом городе...
- В предложении твоем есть резон,- подумав, сказал Илья.- Времени у нас до отхода поезда еще навалом. Сегодня вечером, после ужина, в номере у нас вернемся к этому твоему вопросу. Вчера я сомневался, проведем ли ночь в гостинице. Вы ничего не видите...
...Шкаф заметил за деревом, нависшим над могильной оградкой, девчонку в коротком платьице с букетом цветов. Она настороженно замерла, увидев незнакомого человека, одежда которого была испачкана в глине.
- Ты что... подглядываешь?
- Я подглядываю? Да вы что?
- Тогда почему здесь?
- Здесь похоронены дедушка и бабушка. Вот я и пришла.
- Почему в такое время?
- А в какое время? Вы ведь тоже...
- Мы ведь тоже. Работа у нас такая. Секретная. Советую держать язык за зубами. Поняла?
- Как не понять? Поняла. Можно идти?
- Иди.
Девчонка побежала без оглядки.

  - 13 -

- Тут мы задержали троих бомжей. Осквернением могил занимались. Вот они, субчики, - докладывал старший лейтенант.- Допросили. Признаются и не признаются в совершении наказуемых деяний.
- Так заводите дело, допросите получше. Что это такое: признаются, не признаются? Нужна ясность,- сказал полковник милиции тоном, не терпящим возражений.- С этими бомжами еще надо разобраться. Вообще удивительная история: чем решительнее мы боремся с бомжами, тем больше их становится.
- Значит, без работы мы не останемся,- усмехнулся старший лейтенант.
- Да, работы невпроворот. Это точно,- попытался поддержать шутку полковник.- Была б моя воля, я бы всех этих бомжей на завод отопительного оборудования отправил. Пусть бы они там повкалывали, заново социальный статус обрели. А то нянчимся с ними.
- Если бы это было в наших руках,- отозвался старший лейтенант.- Стало быть, товарищ полковник, заводим уголовное дело? По факту осквернения могил?
- Приступайте.

 - 14 -

Обещанное Ильей специальное совещание о дальнейшей судьбе изъятых из могил сокровищ состоялось в номере гостиницы города Н... сразу же после того, как его обитатели вернулись к себе из ресторана.
Предложенная Зятьковым идея сразу и всеми была признана верной, однако реализация ее оказалась трудной, по вполне понятным причинам психологического свойства. Благодаря нажиму со стороны шефа и трезвому благоразумию Ивана Евсеевича договоренность была достигнута.
До отправления поезда оставалось более одиннадцати часов. Вызрело решение: завтра, чуть свет, всей компанией отправиться на поиски укромного и надежного места, в котором можно было бы устроить тайник для перезахоронения клада.
Тайник такой ребята оборудовали хоть наспех, но основательно и добротно. На руках путешественников оставалось только самое необходимое: документы и наличные деньги.
- Уверен, что сведения о произведенной нами эксгумации уже поступили в органы,- сказал Петр Артемьевич.- Тем не менее возвращаться сюда нам придется и не раз. Оставлять без наблюдения наши родимые могилки нельзя. Комиссия по делам репрессированных развернула свою деятельность вовсю. Не исключено, что у наших жмуриков появятся настоящие, а не липовые, родственники. И тогда... многое утечет мимо наших рук.
- Не хотелось бы дожить до этого,- вздохнул Иван Евсеевич, а Зятьков, как всегда, погладил против шерсти.
- Ну и что с того? Если получим доллары за этот наш клад, не пропадем. Каждый из нас будет иметь столько, что сможет купить должность завторга в масштабе целого города. Это - как минимум. Должность эта стоит всего пятьдесят тысяч, а доходов приносит в год не менее миллиона. Если - с умом, конечно.
- Размечтался... Не дура губа-то!.. А может, купишь сразу какой-нибудь заводишко, совместное предприятие, желательно? Чего уж там скромничать. Знай наших,- не удержался-таки, съязвил, впрочем вполне добродушно Петр Артемьевич.- Возьмешь... телохранителем? Неровен час - убьют миллионера!
Илья, однако, настроен был на серьезный лад.
- Надо еще миллиончиком располагать, чтобы удержаться на плаву. Подкуп милиции, прокуратуры, арбитров, председателей, президентов, прочих жирных котов. А вы как хотели? Так что не говори гоп...
Все необходимые дела, казалось, были завершены, предстояла выписка из гостиницы и поездка на железнодорожный вокзал, когда неожиданная мысль смутила душу Петру Артемьевичу.
- Шкаф, а что если конторщик проболтается? Не слишком ли мы поскупились, давая ему гроши? Он ведь наверняка знает, чем закончилась наша ”эксгумация”.
- А что полагается за недержание языка он знает? - совсем спокойно отпарировал Илья.- Ты ему, я надеюсь, объяснил...
- Конторщика мы все-таки обидели,- сказал Иван Евсеевич- Надо было кинуть ему кусок.
- Да что вы, ребята! Надо будет - выключим,- произнес Зятьков.- Мы ведь могли его... того... Наша доброта нам боком выйдет, сердцем чую...

 - 15 -

На одной из станций, расположенной на берегу бурной сибирской реки, Илья и его дружки сошли с поезда. Они решили сойти с поезда по двум причинам. Надо было запутать тех, кто установил за ними наблюдение. Успеть нужно добраться до ливней до таежного распадка, где, судя по карте-схеме, раскинулся тайный лагерь ссыльных и лишенцев. Здесь, за колючей проволокой и сторожевыми вышками, у всех была одна профессия - старатель. Здесь каждому оказывалась такая высокая честь - добыча золота для государства... Может, потому и сделали компетентные органы профессора астронома, крестьянина- единоличника, рабочего-саботажника вечными поселенцами и вечными лишенцами, чтобы они безвозмездным трудом увеличивали золотой запас державы, кто знает. Свободному гражданину, не лишенцу доверить добычу драгоценного песка, ясное дело, было нельзя. Лишенцы в молчаливом единении намывали золота до тех пор, пока их не одолевала тоска смерти. И умирали несчастные, доставляя радость лагерной администрации. Не надо было наказывать их пулей как потенциальных беглецов. Случались бегства. Но отчаянные беглецы попадали в засаду и обменивали горсть золота на свинец... Мертвецов сбрасывали в ров. Часто бесхозное золото закапывали вместе с мертвецами, для устрашения тех, кто в лагере.
- Дед успел обмолвиться насчет тайника...- произнес Илья, будто оправдываясь за рискованную затею.- Теперь, конечно... без аэрофотосъемки не обойтись, все заросло.
- Ерунда,- отреагировал Зятьков.- Ты вот что... А вдруг мы встретим там псов двухногих?
- После смерти Сталина лагерь ликвидировали. Свободно мы можем туда и обратно. На всякий случай мы вроде как таксаторы. Поняли? Или повторить? - пояснял довольно терпеливо Илья, польщенный вниманием добровольных слушателей.
Если слушают, то хотят осмыслить, понять. Там, где понимание, там и единение. А оно в этом огромном и разворошенном мире просто необходимо.
- Не надо,- коротко сказал Зятьков, резкими взмахами рук отгоняя рой комаров.
- Не .обращай на  них внимания, тогда отстанут,- посоветовал ему Петр Артемьевич с плохо скрываемым издевательским тоном,- меня, видишь, они не трогают.
Никто не заметил, как Петр Артемьевич достал из кармана ветровки тюбик, открутил его головку и выдавил на ладонь капельку бесцветной мази, потом провел этой ладонью по лицу...
Молча замыкал шествие Иван Евсеевич, изредка похлопывая толстой ладонью по раскрасневшимся щекам.
Шли к распадку напрямик, по бурелому, и потому вскоре выбились из сил.
- Ну, все, привал,- прохрипел Илья, бухнувшись на валежину.- Пожуем чего-нибудь и в отключку, малохольные вы мои.
- Еще упрекает,-зло прошипел Зятьков.- Вздрючил всех нас и мы за тобой, как собачонки. И не захочешь такого наследства...
- Не хочешь, не надо,-бросил Зятькову Петр Артемьевич, не скрывая своего раздражения,- другим отдадим. Думаю, что не откажутся. Кто не хочет даровщинки?
- Не замай. Мое - это мое,- отпарировал Зятьков.
-Найти еще надо,- усмехнулся Петр Артемьевич.
- Ну, хватит колоться, поберегите силы для доброго дела.
Соорудив из веток и листьев шалаш, они провели в нем короткую, бессонную ночь. Под утро разогнал их сон огромный бурый медведь, который сунулся было в шалаш за медком. Это, предусмотрительный Илья взял в дорогу банку меда. Наскоро позавтракав, они отправились в путь. К полудню вышли к распадку... и не нашли лагеря. Могучие травы покрыли зеленым ковром территорию лагеря, а великаны кедры надежно спрятали сторожевые вышки. Казалось, растительный мир начисто вытеснил из тайги сколок чуждого, непонятного мира, и только провалившиеся черные крыши длинных бараков свидетельствовали о его существовании в недалеком прошлом.
- Надо идти вдоль бараков, в двухстах шагах от них начинаются захоронения, судя по карте, - негромко проговорил Илья, откровенна удрученный увиденным воочию...
- Бесплатное кино скучное, - буркнул Иван Евсеевич и первым направился к баракам. Но за бараками они не обнаружили захоронений.
- Хоть сто лет рой, все поле разрой, да все сизифов да мартышкин труд, - предположил Зятьков.
- Не каркай, - рассердился Петр Артемьевич.- Надо будет, и разроем всю землю...
Но пока что принялись раскапывать первый попавшийся бугорок. Иван Евсеевич изошелся потом, снимая дерн, к нему на помощь кинулся Илья.
- Не может быть, не может быть...- приговаривал он.
И все же ничего здесь не нашли, кроме камней.
Тогда они взялись раскапывать второй бугорок, углубились по грудь, но никакого скелета не обнаружили...
Зятьков отбросил походную лопату, зло усмехнулся:
- Жадность фраеров погубит. Илья, не сосчитать ли нам свои кровные и?..
- А что? На старости лет самое лучшее занятие. Или в козла играть, или муравьев считать. А пока придется отложить. Не видите, оползень...
- Какой к черту оползень! - выругался Зятьков.
- Обыкновенный. После ливней произошел сход почвы. Поплыли туманы над рекой. Раскопки прекращаем.
Все были удручены неожиданным открытием Ильи. Первым заговорил Петр Артемьевич:
- Мы в нокдауне, до нокаута еще далеко. Время - деньги. Надо возвращаться на станцию. Вернемся сюда после юга, с приборами, которые могут обнаружить скопления цветняка.
С этим нельзя было не согласиться. Уныло они возвращались на станцию. Усталые дошли до бурелома, почти что доползли до шалаша и заснули мертвецким сном. Утром их разбудил похожий на медведя толстолицый мужчина в сапогах и брезентовой куртке.
- Здорово, мужики, закурить не найдется?
- Курить вредно, а в тайге опасно,- выпалил Зятьков, но все же вытащил из пачки сигарету, загородив вход в шалаш.- На, возьми и проваливай. Слепой, что ли? Нам выспаться надо, а ты...
- Виноват. Я охотовед, изучаю особую популяцию куниц...
- Изучай, кто тебе мешает, изучай. Только ведь куницы в шалашах не живут...
Мужчина сделал две глубокие затяжки, обкурил легкие дымом и не спеша отошел от шалаша.
“Никакой он не охотовед,- догадался Зятьков- Пора тикать. У этого охотоведа топорщится карман. Небось, рация. Сообщит легавым, и нас на станции и сцапают. Разве что выключить охотоведа? Но тогда уж на юга свои не попасть, это уж точно. Что делать?”
 Разбудив спящих, он рассказал о случившемся.
- Ничего страшного. Просто нам нужно попасть на следующую станцию, сменив экипировку,- не растерялся Петр Артемьевич.
- Этого следовало ожидать. Золотой прииск, как-никак. Это мы такие рисковые да безмозглые. Нормальные не рискуют,- Иван Евсеевич не смог скрыть своей досады.- Увидит наши раскопки.
- Не паникуй, Евсеевич,- заговорил до сих пор молчавший Илья, обдумывавший сложившуюся обстановку.- Артемьич прав. Сегодня же добраться до следующей станции и дождаться своего поезда.
Чувство опасности позволило им быстро мобилизоваться и удвоить дремавшие силы. Они не перебирались по бурелому, а будто летели на воздушной подушке над поваленными бурей деревьями.
К вечеру они стояли у железнодорожного полотна и дожидались товарняка. На повороте товарняк обычно сбавлял скорость. Так было и на этот раз. Товарняк на повороте сбавил скорость, четверка вскочила в предпоследний вагон и благополучно доехала до следующей станции.
На станции купили билеты на свой поезд и безбоязненно вышли на малолюдный перрон.
- На юге нам будет жарко, а? - подмигнул Илье Петр Артемьевич, входя в роль отпускника.- Но зато персики, девочки...
- Кому персики, а кому креветки,- поддержал сообразительный Илья.- Что будет!
- Что будет, что будет? Двойной канкан будет!
- Слышите, объявили наш поезд,- с облегчением произнес Иван Евсеевич.
- Без нас не укатит,- сказал Зятьков.- Мы не спешим, потому не опаздываем...

  - 16 -

В южный город С... Илья и его команда прибыли уже на другой день. Уверенности в том, что еще не засветились и что их уже не поджидают здесь, на перроне вокзала, в этом курортном городке, у ребят, конечно же, не было. Но каждый старался не подавать виду и внешне оставался спокойным.
Все, однако, оказалось как нельзя лучше, и в явно приподнятом настроении, в прекрасном расположении духа, путешественники, взяв маршрутное такси, направились в центр, в центральную гостиницу.
- Наблюдение за нами не исключено и здесь,- сказал Илья.- Необходим какой-либо отвлекающий маневр, ложный след. У кого есть идеи?
Ты - руль. Тебе и карты в руки,- откликнулся Зятьков.- Кинь кость.
- Нужно немедля войти в контакт с бомжами, напоить их и пусть они устроят тут свою разборку. Только чтобы - пошумнее,- предложил Илья.
- Идет! - сходу одобрил Иван Евсеевич.- Надо чтобы целая серия таких разборок прошла по городу. У ресторанов, на стадионе. Вот милиция и займется охраной общественного порядка.
- Годится,- поддержал и Петр Артемьевич.- А в каком номере мы здесь жить-то будем, все-таки юг, курорт. Устроиться бы с комфортом, душу отвести бы...
- А на кладбище, вместе с бомжами, не хочешь? - буркнул, кривя рот, Зятьков.- В интересах дела.
- Идея верная. Нам и самим бы сейчас уйти в бомжи, на время. Жить бы на бесхозном кладбище, менты туда не любят заглядывать,- размышлял вслух Илья.- Однако, думаю, нет все-таки необходимости доводить себя до таких крайностей. Снимем общий, самый дешевый номер. Жить будем тихо и скромно. Пить можно, но не напоказ, ясно?
Ответственность за проведение операции “Б” (бомжи) возложили на Зятькова, Ивану Евсеевичу поручили срочно раздобыть, вероятнее всего, на городском кладбище шанцевый инструмент, переговоры с администрацией вновь оказались в ведении дипломатичного, блестящего Петра Артемьевича. Причем, решено было так: Петр Артемьевич не только получает у конторщиков разрешение на проведение работ по эксгумации, но и во время работ (а они не будут продолжительными) остается в конторе, пасет конторщиков. То есть, личного участия в раскапывании захоронений Петюня на этот раз не принимает, но обеспечивает их полную безопасность.
- Ты хочешь сказать, что золото будет изъято в моем отсутствии? - многозначительно глядя на Илью, спросил Петр Артемьевич.- Так мы договаривались?
- Вопрос понял,- ответил Илья.- Не переживай: горшки вскроем только в твоем присутствии.
- Не археологи мы, не плотники,- попытался было сострить Зятьков. Видя, что никто от его остроумия не в восторге, он пробубнил:
- Путь из грязи да в князи лежит через трупы. Что ж, будем ласкать покойничков... За работу, товарищи!..
Однако начало работ пришлось перенести на неопределенный срок. Существенные коррективы в первоначальный план пришлось внести после того, как вернувшийся из конторы кладбища Петр Артемьевич принес пренеприятнейшее известие. Глава кладбищенской администрации был в отпуске и вне города, никто из замещающих его официальных лиц рассматривать просьбу Петра Артемьевича не стал, вроде бы даже не имел права. Можно, конечно, препятствие это обойти, но, как оказалось, кладбище бдительно охраняется сидящим в специальной будке старикашкой. Опять же, можно обойти и это препятствие, незаметно проникнуть на территорию кладбища. Но остаться незамеченным в процессе таких работ - невозможно.
- Выход один,- подумав, заявил Илья.- Денег у нас на внушительные взятки нет. Придется ждать, когда появится из своего отпуска эта главная конторская крыса. А пока - еще раз попытаться уговорить кого-либо из замов. Может, кто-либо из них все же клюнет на мелочевку. В любом случае, пока то да cе, пройдет не один день. К тому же нам на этот раз придется устроить спектакль с вывозом гробов для перезахоронения - это, если, конечно, не договоримся с начальничком... То есть придется добывать еще и транспорт...
- Что же делать, Шкаф? С чего начинать? - приуныл Иван Евсеевич.
- Надо срочно где-то раздобыть деньги, но вот где? - Зятьков выжидающе, с надеждой, уставился на Илью.
- Нам, ребята, придется пойти по ресторанам, завести нужные знакомства.
- Снова с девками валандаться! - недовольно поморщился Иван Евсеевич.- Ох, эти мне девулечки-сексулечки!
- Учти, Петр Артемьевич, что оформление документов остается за тобою. Я же лично займусь транспортом. Гробы надо вывозить в крытом фургоне. Как только он выедет за пределы кладбища, вскрыть гробы, взять горшки, гробы спрятать, и на том же фургоне уехать подальше из города, в горные районы. На этот раз, чувствую, за нами будет погоня.
- А что если все-таки обойтись без этого театра, без фургона то есть? Как-нибудь втихаря вскрыть гробы и - шасть в аэропорт... Заставим экипаж изменить курс, перелетим границу. Я гарантирую,- блейфовал Зятьков.
- Я против! - запротестовал Иван Евсеевич.- Такой вариант приемлем только в крайнем случае, если нас вычислят. А если все будет благополучно, зачем нам бежать за бугор? С золотом мы и здесь не пропадем.
- Тебе, Зятьков, и тебе, Иван, надо бы сменить имена. Придумать что-нибудь более подходящее для ловеласов. Что-либо вроде Арнольда или Алика...
- Да хоть сам Джордж Гордон Байрон,- хохотнул Зятьков.
- Ну а пока - в народ, то бишь, в рестораны, к девкам. Знакомства и еще раз знакомства!
Без надежных связей мы свои капиталы отсюда не вывезем. А потом нас могут просто пересчитать как выброшенных на берег рыб... Вот вам по штуке, снимите телок.- Илья вынул бумажник.

  - 17 -

В центральном ресторане Иван Евсеевич и Зятьков появились под видом “солидных дядечек”, денежных воротил и прожигателей жизни. Едва успели занять свободный столик, как разрешения присесть рядом спросили две девицы. Познакомились уже после первой рюмки. Та, что сидела поближе к Зятькову, назвалась Марьям, другая - Кариной.
- Алик, ну угости меня еще шампанским, а? Сделай милость,- ворковала быстро закосевшая Марьям. Переставший церемониться Зятьков облапил девку и изо всех сил старался показать, что ему будто бы очень интересно рассматривать ее заголенные колени, совать нос за ухо, под прическу, щекотать шею, лезть якобы нетерпеливой, дрожащей рукой под мини-юбку. Неся . какую-то чепуху, Марьям теребила пальчиками края тонкого джемпера, под которым отчетливо виднелись точеные груди с темными сосками.
В отличие от Зятькова Иван Евсеевич решил комедию не ломать, время зря не тратить. Девицы “на работе”, им тоже ни к чему пустые разговоры. Как только счет был оплачен, Иван Евсеевич предложил своей партнерше пройти к нему в номер. Принимая приглашение, Карина поднялась из-за стола. Зятьков и Марьям последовали за ними.
- Куда ты меня ведешь, Алик?
Зятьков, понимая риторический характер этого вопроса, молча поцеловал Марьям в мочку уха.
Гостиничный номер, в который Зятьков привел Марьям, был пошл и примитивен, однако девица притворно восхитилась фальшивой роскошью притона.
- Тебе не кажется, что здесь душновато? - сказал Зятьков и предложил раздеться.
Раздевшись догола, Марьям прилегла на диван, кокетничая, приняла соблазнительную позу.
- Ух, какая ты!.. Иди ко мне... Прижав колени к впалому животу, она положила ноги ему на плечи, обвила ими его шею.
Введя свою плоть в нее, тесно и яростно слившись с нею, он застонал от сладкой боли и радости. Но умопомрачительное блаженство длилось недолго, до той поры, пока сокровенные содрогания интимной близости утихли, и он сразу почувствовал, что их телесная слитность тяготит его, что скользившая под его ладонью грудь - вялая и потная. Некстати возникшие, в голову его лезли нехорошие мысли. Ощущение появившейся тут же гадливости окончательно расслабило и расхолодило его. Он резко прекратил связь, завалился к стенке дивана, молчал, не глядя на нее.
Понимая, что с ним что-то неладное, она вопросительно и с виноватой полуулыбкой взглянула на него...
- А, пошла ты! - вдруг прорычал он. Марьям, быстро встав с дивана, стала одеваться. Надев туфли, она еще раз подняла на него недоуменный взгляд, попыталась было что-то сказать.
- Ладно, ладно! Проваливай! - Мрачный Зятьков, продолжая лежать на диване, отвернулся.
На другой день он привел к себе новую красотку из ресторана. Эта назвалась Илоной. С ней пришлось приятно повозиться. Она умело притворялась, делала вид, что стесняется. Зятьков, раздевая ее, даже применил силу. Пришлось даже раздвинуть ее напряженные колени, чтобы достигнуть наконец желанной цели. Зато был щедро вознагражден, удовлетворение его было не только полным, но никогда ранее, даже в молодые годы, не бывалым.
Расстались они только утром, договорившись о новой встрече. Однако к назначенному часу Илона в номере у Зятькова не появилась. Он пришел в ресторан, сел за столик рядом со вчерашним, заказал бутылку сухого вина.
“Неужели так и не появится? - думал Зятьков.- Жаль. Эта - не липучка. Не дрянь. Не то, что остальные”.
Себя же Зятьков дрянью не считал. Таковым, его, правда, считали многие другие люди, в основном из тех, которые состояли в разных структурах разных властей. Но это - уже другое дело. Считаться дрянью в глазах властей - это еще не означает быть дрянью на самом деле. Власти, они ведь китайских болванчиков-подхалимчиков обожают. И вообще всяких других болванов. .А он, Зятьков, не из таких. Он всегда плывет против течения. Плюет против ветра. А каково тому, кто против ветра плюет? Вот и Зятькову худо. В шишках весь и заплеван. И злой на всех и вся. И злобу свою вымещает на женщинах. Женщины, надо сказать, терпеливо сносят его издевательства. И до сих пор еще пока ни одна не подводила его. Илона - первая из женщин, задевшая его за живое, заставившая о чем-то пожалеть.
И она ему чем-то не угодила.
Илья, заметив, что Зятьков слишком часто меняет женщин, сказал ему:
- Хватит. Чересчур увлекся. Ментов ни одна не привела?
- О чем ты, Шкаф? Какие менты?
- А такие. Каждая из этих шлюх под присмотром мента. Они ж не дураки. Увидят: одну бабу за другой покупаешь, задумаются - откуда деньги? И не только они - блатные тоже задумаются.

  - 18 -

Кто-то позвонил в гостиницу Зятькову. Звонок был настойчивый, долгий. Зятьков поднял трубку и сразу понял, что с ним не шутят.
- Эй ты, мразь,, ты ничего не понял?
- Что я должен понять? Разъясни в двух словах. Не боись, пойму.
- Ты считаешь, что тебя, охламона, надо обслуживать за так? Красоткам твои мослы понравились? Ты кайф ловил за так? Марьям тебе шпагат делала за так? Ее сутки стоят тысячу, понял, дерьмо?
- Алло! Алло! С кем я разговариваю?
- Ты еще не понял! Гони две с половиной тыщи - и поживей, гад ползучий...
На другой день снова такой же настойчивый звонок и тот же в трубке голос.
- Вот прокручу одно дельце, тогда и расплачусь,- соврал Зятьков.
- Дельце? Это какое? То, что вы на кладбище проворачиваете?..
- С кем я разговариваю? - снова поинтересовался Зятьков.
- Я - Боря. Меня тут все знают... Понял?
Зятьков положил трубку, крепко сжал зубы, желваки заиграли на его скулах. Наглый сутенер! Ишь, чего захотел! Я тебе дам две с половиной! Как же, жди!
Позвонил Илья.
- Ну, как дела?
- Угрожают,- усмехнулся Зятьков.- Какой-то Боря.
- Ну вот, видишь! Я же говорил. С ними надо ладить. В бутылку не лезь. Если Боря настаивает на встрече, встретимся. Он нам еще пригодится.
Так, весьма успешно, действовал на своем участке ловелас Зятьков. Петр Артемьевич в это время тоже не сидел, сложа руки. Волочась за красотками ничуть не меньше, чем его друзья, он не оставлял еще и свои, крайне нужные для общего дела, хлопоты, добиваясь официального позволения на работы за кладбищенской оградой. И у него, и на этом направлении наметились кое-какие сдвиги. Один из конторщиков в разговоре тет-а-тет признался Петру Артемьевичу, что упорство зама объясняется чисто, так сказать, техническими обстоятельствами. Печать конторская, оказывается, заперта в сейфе их шефа. Но как только шеф появится, все будет сделано.
С документами ничего не ясно.
- Петюн, не понимаю, зачем нам добывать документы? - размышлял Иван Евсеевич.- Я экспедитор тертый, сколько проходило через мои руки ложных и подложных документов, пронесло, только однажды попытались уличить меня, да замяли.
- С документами ясно,- сказал Шкаф,- а если нас застанут при раскопке останков?
- Надо придумать...
Решили, что наиболее правдоподобна версия о перезахоронении родственников. Если попросят соответствующие документы, то у подпольных мастеров выправить такие документы. Вот с ними решили пойти в райисполком, там войдут в положение и начертают на фальшивых документах настоящие резолюции. Неплохо бы разыграть настоящий спектакль: “Времени всего ничего. Войдите в наше положение”. На иных могилках поставим оградки. А прах дорогого родственника придется вывезти в цинковом гробу. Кто будет проверять цинковый гроб? Кто посмеет? Мы будем сопровождать цинковый гроб. Никто не догадается об истинных  наших намерениях. А Боря, которому отвалили кусок, постарается покрутить шарманку, оградить несчастных родственников от назойливой ментуры. Там, где кладбища не охраняются, действовать решительно и быстро. Словом, действовать по обстановке. И оставлять по возможности только ложные следы. Как же иначе? Ведь надо еще превращать наследственное золото в деньги. Петр Артемьевич параллельно занимался и этим немыслимо хлопотным делом. Удача. Оказывается, секретарем- референтом в совместном предприятии работает его давнишняя знакомая, за которой он когда-то приударял. Ее Лялей звать. Петр Артемьевич навел справки и убедился, что Елена Владимировна и есть его знакомая Ляля.
- Хороша, пикантна, знает три языка, - сообщил с приглушенным восторгом Петр Артемьевич.- Манит как усталого путника мираж. Но она не мираж...
- Вот к ней и подкати. Поухаживай, поволочись. Знай: правда - в постели.
- Стар я вроде...- всерьез засомневался Петр Артемьевич.- Она не из дешевок, что по ресторанам шастают. Вещица тонкая, дорогая.
- Вот ты какой. А мы-то до сих пор о тебе иначе думали. По-твоему, в сорок лет мужчина не мужчина? Кадрись, не ной, не скромничай, ты шмарогон еще тот. Подумаешь, три языка знает! Манеры аристократические! А - несбывшаяся любовь? Вот и добивайся. Пусть осуществится мечта... А Ляле твоей сколько?
- Наверное, около тридцати... Но у нее таких, как я...
- Ничего, Петюнчик, она тебя как увидит голого... Ты же - форменный Аполлон. К тому же ты не без способностей по части гипноза и завораживания. Так что, без Ляли не возвращайся...

 - 19 -

Ляля разделась в одно мгновение - с естественным бесстыдством опытной молодой женщины, знающей, что она красива, красива по-настоящему, по самому большому счету. К тому же еще этот шикарный морской загар. Он придал ее и без того смуглой коже какой-то изысканно-экзотический оттенок. Еще более затвердевшаяся и натянувшаяся, она тускло мерцала и даже, на сгибах и выпуклостях тела, масляно сияла, излучала ласковый лоск.
Петюнчик, давно уже потерявший терпение, шалея, грубо притянул Пялю к себе. Повернувшись к нему спиной, сильная и легкая, она медленно села ему на колени, на его вытянутую, мясистую и красную, как бич, раскаленную плоть, слегка, словно обжегшись, вскрикнула, застонала.
Когда, после долгого неистовствования, они, на конец, расслабились, она сползла с него на пол, тихо смеясь, и потянулась к пачке сигарет на столике.
- Да-а-а... Ну ты и зверь, Петя... Со мною впервые такое.
- Неужели? - польщенный Петюня сделал вид, что не верит.- Шеф твой разве похуже меня?
-Шеф похуже, это точно.
-А ты давно с ним? - ревность вдруг заговорила в Петюне.
- С ним я была только один раз, в начале, когда на работу брал... Хахаль он никудышный, даже противно было.
- Тебе противно, а он-то что же не лезет к тебе снова? Вон ты какая!
- А ему все равно. Говорю же тебе, он не мужик, головастик.
- Тогда на кой черт он тебя держит? - Все еще не мог успокоиться Петюня.
-А для него главное - дело. Моя работа - оказывать услуги нужным для шефа людям и в нужный момент.
- По вызову являешься? В номера?
- А куда деваться? Тошно, а нужно, да ничего, только бы не подхватить, не подзалететь.
- Предохраняешься?.. А почему со мною без презерватива?
- А у меня спиралька, импортная.
- Ах, вон как! Ну тогда, конечно. Чего тебе опасаться?
- Опасаться приходится. Всегда может стрястись что-нибудь непредвиденное.
Закурив, они замолчали, с любопытством разглядывая друг друга, оба удовлетворенные и довольные.
- Мне тоже было с тобой хорошо как ни с кем до сих пор,- признался в приливе чувств Петюня.- Я даже думаю: не продолжить ли нам? Мы, кажется, та еще пара...
Погасив в пепельнице недокуренные сигареты, они легли на кровать. Ляля надавила пальчиками на его интимное место, залепетала бессмысленные ласковые словечки. Он вновь почувствовал прилив сил, возбужденная кровь тяжко ударила в голову, затуманила глаза. Когда он повторно посадил ее себе на бедра, Ляля затрепетала от восторга, изнемогла в экстазе... У него начались содрогания, и, почувствовав в себе мощно извергавшееся семя, она вскрикнула...
Через полчаса, уже одетая, собираясь уходить, она ему улыбнулась.
- Завтра звони... Челночные рейсы по четвергам. Я кое-что тебе сообщу.
- Надеюсь на тебя, Ляль...
На другой день Ляля сообщила Петру Артемьевичу, что ее шеф может купить все за рубли по сходной цене. За личные, непостельные, услуги Пяля просила десять процентов.
- Ну, хищница! Ну, акулочка! Согласен,- выдохнул с искренним восхищением Петр Артемьевич.- Только я должен согласовать со своими компаньонами.
- А вечером встречаемся?
- Ляль, о чем речь? Хотя дел у меня, как ты понимаешь, через край...
- Ты мне не читай ботанику. А вдруг не встретимся больше? Я ведь нравлюсь тебе... Мне никого не надо, кроме тебя. Умоляю тебя! Я, может быть, уже чокнулась, но уверяю тебя, я пойду на все, если ты меня бросишь... Я донесу на тебя...
- Ладно, Ляль. Ну я же сказал уже... Ты чего? Лучше подумай о том, как бы твой шеф не уплыл. Он может и переиграть. Припаси “наполеончика” для делового разговора.
- Все еще будет, Петя, как в лучших домах Лондона. Сделка состоится. Скажи, я нравлюсь тебе или нет? Только - честно?

  - 20 -

Вечером четверка собралась на совещание.
- Завтра копаем. Гробы - в фургон, фургон подъезжает к воротам. Сторожу суем документы с хрустящими и бутылку водки. И все это - в темпе. Не забывайте, менты не дремлют, могут липу нашу разоблачить. Марьям с Борисом обеспечат прикрытие? - спросил Илья.
-Обещали,-уклончиво ответил Зятьков.
- Надо, чтобы - наверняка. Чтоб ни один рэкетир не сунулся. Да и сутенеры снова пристать могут.- В голосе Ильи слышались тревога и беспокойство.
-А как с документами? Железно договорились, а то?..- Иван Евсеевич замолк, смущенный. Все дело в том, что, как раз у него, у Ивана Евсеевича, вышла накладка: контактов с местными ему установить не удалось, да еще вдобавок девка его обокрала.
- Молчи, Вань, не до тебя, лопух. Справилы обещают завтра к вечеру,-еще раз заверил Петр Артемьевич.- Челночные рейсы по четвергам. Переправим свое, а потом сами выправим загранпаспорта и туда же, вернемся как белые люди.
- Да она, Ляля твоя, вольтанулась. Главный секрет выдала. Я о чем говорил, Петюн-Аполлон!
На следующий день документы, однако, готовы не были. Пришлось, увы, идти на худший, бывший в запасе, вариант. Начало операции вновь отложили на один день. Решили все-таки подкупить сторожа, копать могилы ночью, гробы вывезти в фургоне.
- Золото мы, слава богу, кажется, все-таки вынем,- сказал Илья, вновь выглядевший озабоченным.- Только вот опять проблема: как его сбыть?
- Не надо изобретать велосипед. Петр Артемьевич все уже придумал. Верно толкую? - усмехнулся Иван Евсеевич.
- Десятина Ляльке,- отозвался, гордясь, Петр Артемьевич.
- Марьям тоже претендует на проценты, но фиг ей, потаскухе.- Зятьков помрачнел, выругался.
- Каринка намекает тоже,- сказал виноватым тоном Иван Евсеевич- Сутенер ее, видите ли, боится рэкета.
- Ладно, рассчитаемся, если только и вправду нас не накроют. И мусора, и эти рэкетиры... Да и Ляля...- произнес Зятьков.
- Лялю не трожь - буркнул Петр Артемьевич.
- Один из нас должен быть брошен на прикрытие,- сказал Илья.
- То есть на заклание. И кто же? - усмехнулся Зятьков.
- Потом решим,- хотел было уклониться от прямого ответа Илья.
- Потом поздно будет. Надо сейчас. Хорошо, я буду в прикрытии,- предложил с некоторой обреченностью Зятьков.- За две десятины. Что, много? Ну, тогда наймите вон то дерево.
- Лады,- согласился Илья.
- Никак не пойму, зачем нам вывозить гробы, да еще - на фургоне? Мы же теперь будем работать втихаря, ночью! - вдруг схватил Иван Евсеевич висевший в воздухе вопрос.
- Нас ищут, неужели не понятно? - объяснил Илья.- А в фургоне вывозим своих покойников. Нам должны поверить. А если оставим вскрытые гробы в могилах, то уж точно, заподозрят. Подумают: чего-то искали в гробах. А так мы внушим мысль об отчаянных родственниках и потомках. Конечно, мы не знаем, как повернутся события. Но Петр Артемьевич останется здесь в связи с реализацией нашего товара, будет информировать...
- Петя, ты нас не надуешь? - спросил Иван Евсеевич.
- Шутки у тебя глупые, - ответил Петр Артемьевич.
- Я фуру достаю. С вас причитается, - сказал Иван Евсеевич деловито и добавил. - Две бабки.
- Доставай фуру, - велел Илья.
- Все пока как в учебном бою, но там сторож вредный, - напомнил Зятьков.
- Ну, ну...- заинтересовался Илья.
- Я, братцы, в эти дни не только с балаболками общался, но и с кладбищенским цербером приятные часы проводил, хватило б водочки, а все остальное...
Благодаря наблюдениям Зятькова, подружившимся со сторожем алкашом, подельники знали даже, что у кладбищенского цербера, после выпивки происходит недержание мочи и поздно ночью он покидает ненадолго свою будку. Это обстоятельство делает невозможным незаметную раскопку и в ночное время.
Дружки долго не могли найти вот уж поистине золотое решение.
- Можешь как-нибудь окликнуть сторожа? Тот откроет дверь, тогда и войди в будку, переговори, предложи распить бутылку, ну и дай ему снотворного...- подсказывал Шкаф.
- Как по писаному пока. Ладно. Это приемлемо. Но если сорвется номер, кто будет отвечать? - спросил Зятьков.
- Все мы. Но если сорвется, то дальнейшую операцию по выключению дубка беру на себя,- сказал Петр Артемьевич, которому надоели сомнения Зятькова.- Перегруппируемся по ходу операции.
- Учтем. Ну, двинулись, -вздохнул Шкаф. - Свое берем, значит...
- Верно, свое, кровное.
- Пока в земле - чужое, хоть и завещанное дедами.

  - 21 -

Ночь выдалась беззвездная. Тьма кромешная. Будто небо опрокинуло на землю бочку чернил. Зятьков легко прокрался вдоль бетонной ограды к будке сторожа, постучал в окошко.
- Что надо? - послышалось в будке.
-Это я, Мирон. Не узнаешь, что ли? просипел Зятьков.
Скрипнула отворяемая дверь, на пороге показался сторож.
- Понимаешь, дед, дело такое... Извини, что так поздно. Спал, небось? Ну да ладно. Дружки мои тут проездом.
- Ну а я тут причем? - искренне недоумевал дед.
- Бутылку, понимаешь, распить надумали, а стакана нет.
- Ну заходи, - сказал сторож, как только услышал про бутылку.
Вошли в будку. Зятьков поставил на крошечный столик “Московскую”.
Сторож поискал в шкафу, нашел стаканы. Зятьков быстренько наполнил их. Зятьков только пригубил, старик осушил свой стакан залпом. Зятьков засобирался: дружки, мол, поджидают, и, довольный, ухмыльнулся. Снотворное уже начало действовать.
- Ну, спокойной ночи, старина. Спокойной ночи, спи крепко,- произнес Зятьков многозначительно.
Вышел из будки, пробрался к воротам,   открыл их, фургон бесшумно покатил по кладбищенской аллее. Зятьков вернулся к сторожевой будке, походил возле нее туда-сюда, огляделся кругом. Убедившись, что ничего опасного нет, присел у входа в будку. Так было задумано раньше - Зятьков должен пасти сторожа, на тот случай, если действие снотворного окажется слабым, и сторож очухается раньше срока.
Тем временем Илья, Иван Евсеевич и Петр Артемьевич вскрыли захоронение. Водитель фургона, давнишний приятель Евсеича, сидел в ожидании за рулем, но когда стали поднимать гроб, вышел из кабины, открыл кузов фургона, помог установить гроб.
Когда приступили к вскрытию другого захоронения, явился Зятьков, сообщил, что кто-то позвонил сторожу. Кажется, из домашних. Он, Зятьков, не мог, естественно, ответить за старикана, положил трубку молча. После этого было еще несколько звонков. Там, дома, кажется, поднялась тревога.
- Ерунда, - успокоил Илья. - А то домашние не знают, что старичок закладывает и не сидит на месте.
- Но вообще-то новость дрянь, нам надо торопиться, а то мало ли чего, - забеспокоился Евсеич.
- Ты лучше возвращайся на место, а то вдруг боровичок оклемается, -сказал, орудуя лопатой Илья.
- Ты его тогда того... Но только не очень, чтобы дуба не дал, - добавил Петр Артемьевич.
Зятьков удалился. Оставшиеся заторопились и вскоре и второй гроб был установлен в фургоне. Кажется, на этот раз вовремя, потому что уже стало светать, да тут еще вновь, чуть ли не бегом, явился Зятьков. Оказалось, что старина сторож просыпался-таки, и Зятькову пришлось его слегка прихлопнуть.
- Боюсь, как бы я не переусердствовал,- не на шутку засомневался Зятьков, а Евсеич спросил:
- Так он жив все-таки или ты его укокошил, бульдозер?
- Да, нет. Думаю, что все ж-таки обошлось на этот раз без мокрого...
- Смотри мне, - добродушно проворчал Илья и дал команду двигаться обратным ходом.
Но тут вдруг запротестовал водитель.
- Так не договаривались... И этот звонок, и прихлопнули старика. Никуда я не поеду!
- Все ясно, - сказал Илья. - Сколько тебе добавить?
- Две, - выпалил водитель. - Или без меня. Да вас первый пост ГАИ остановит!
Ты что, белены объелся?.. Ладно, бери штуку, потом кинем тебе еще половину, если вывезешь куда надо. А не вывезешь, - Илья красноречиво замолчал.
- Добро. - Водитель сунул пачку денег - десятирублевые купюры - во внутренний карман куртки и полез в кабину. - Кто со мной? Куда везти?
Все, кроме Зятькова, влезли в кузов фургона, Зятьков же протиснулся в кабину водителя. Фургон выполз за ворота кладбища и покатил на окраину города.
В это время в кузове фургона произошло жуткое событие - как в волшебной сказке или “Песне о вещем Олеге”. К изъятию кладов приступили немедленно, и когда вскрыли крышку одного из саркофагов, из него “гробовая змея, шипя, между тем выползала”. И вскрикнул, внезапно ужаленный Петюня.
Пришлось даже отставить в сторону кувшин - осуществление вожделенной мечты отодвинулось на целых пять минут - и броситься на выручку попавшему в смертельную беду товарищу. Гадюку прижал Илья ботинком к сапогу, раздавил, а Евсеич, извлекши откуда-то шнур, принялся перевязывать рану Петюне, выше локтя. Впрочем, все обошлось благополучно. Оба саркофага были вскрыты, в обоих оказались искомые клады, в глиняных кувшинах.
Петр Артемьевич, не обращая внимания на смертельно опасную рану, потянулся было к одному из кувшинов, попросил вскрыть немедля.
- Потом, - властным тоном приказал Илья. - Не бойся, без тебя не вскроем. А сейчас тебе пора. Выходи здесь. Один кувшин возьми, спрячь...
Петр Артемьевич, с помощью Ляли, должен был, уже сегодня утром, через два часа, встретиться с неким, пока еще неизвестным ему лицом и провести с ним переговоры. Если сумма, которую назначит этот неизвестный, окажется приемлемой, с ним должен встретиться сам Илья.
Петр Артемьевич спрыгнул с фургона и скрылся за углом ближайшего дома. Он, Петр Артемьевич, спешил к Ляпе, обуреваемый тревожными предчувствиями. Сторож, наверняка, пришел уже в себя и дотянулся до телефона. Милиция, конечно, поднята на ноги, мчится на перехват фургона... А вдруг этот дружок Евсеича, водитель фургона, - самый что ни на есть филер или - самый обыкновенный наводчик у рэкетиров? Вот будет заваруха!
“Ну что ж,- усмехнулся Петр Артемьевич.- Случись что, вечная вам слава, герои! Похороню вас по высшему разряду. Даже чугунные оградки поставлю на ваших могилках... Обещаю”.

- 22 -
В город Н. из Владивостока транзитным авиарейсом в порядке помощи, оказываемый из центра, прибыл младший лейтенант Игорь Бобров. Тот самый Игорь Бобров, которого Оля в разговоре с Ильей представила как своего жениха.
Много воды утекло с тех, хотя и недавних пор. Игорь и Оля успели пожениться.
Как-то, уже вскоре после свадьбы, в одном из разговоров о планах на ближайшее время, Оля, не то в шутку, не то всерьез, успела рассказать Игорю, что вообщем-то она, в силу своего характера (да и профессия у нее - филолог) не собирается активно участвовать в работе мужа, однако нашла необходимым сообщить ему о случившемся с нею на городском кладбище, в тот день и час, когда она, Ольга, так и не дождалась его, Игоря, появления, чтобы вместе с ним возложить цветы на могилу дедушки. По-моему, сказала Ольга, этот приставший ко мне с расспросами тип явно из уголовников. Что-то они там, по всей видимости, затевали, что-то обсуждали, должно быть, криминальное. Ему, тому типу, видать по всему, показалось, что я оказалась невольной свидетельницей их секретного разговора, вот он и пристал к ней со своими идиотскими расспросами. Испугалась она тогда не на шутку, еле ноги унесла.
Игорь попросил Олю, чтобы она поподробнее рассказала об этом случае, и поинтересовался, как он выглядел.
Выслушав свидетельства жены, Игорь сказал, что приметы и обстоятельства, странным образом, совпадают, что встреченные Ольгой парни, по всему выходит, и есть те самые типы, что орудовали на кладбищах и что искать их в данный момент нужно на юге, в городе С...
Прибыв в областное управление МВД, Игорь Бобров попросил созвать экстренное совещание местных детективов. Заявление, сделанное командированным лейтенантом, вызвало среди участников совещания бурную дискуссию.
- Я уверен, что цинично и нагло, на ваших глазах, орудует шайка грабителей. Вы же на известия о них реагируете как на слухи об НЛО и гуманоидах- инопланетянах. Такая ваша беспечность и безответственность дорого могут обойтись государству. Это безобразие, товарищи! - воскликнул новоиспеченный эмиссар. Ему казалось, что разогнал скуку на лицах коллег, уставших от суеты и неудач.
- Но на чем основана эта ваша такая уверенность?- пытался смягчить неприятное впечатление от слов лейтенанта начальник управления.- Поставить на ноги весь наличный состав - это мы можем. Никаких проблем. Но ведь мы не имеем права затевать бучу без достаточных на то оснований. А вдруг все это - блеф? А какие затраты? Не попасть бы в глупое положение, товарищ лейтенант.
- Бросать деньги на ветер и подымать шумиху - это, действительно, никуда не годится. По головке нас за это не погладят. Но основания для широкомасштабной операции имеются серьезные.
И лейтенант подробно изложил все известные ему факты, обстоятельно аргументировав свою версию.
- Я прошу вас, товарищ полковник, срочно сформировать группу захвата и передать ее в мое распоряжение,- с воодушевлением сказал в заключение лейтенант.
Начальник управления, помолчав немного, спросил, какое конкретно количество оперативников потребуется лейтенанту.
- Для начала необходимо обследовать все городские кладбища, на каждом организовать засаду...
•
- 23 -
- Дави на газ! - не выдержал Зятьков. Медлительность водителя его раздражала.
- Я и так давлю.
- Гони, что есть сил. Перескочим перевал, а там все ерунда.
До перевала оставалось с полкилометра, когда из дорожных кустов вынырнули милиционеры. Один из них, требуя остановиться, поднял руку.
- Гони! - потребовал Зятьков.
- Но они будут стрелять!..
- Не бойсь. Мы им нужны живые. Сворачивай в лес.
- Нет, не могу. Охота мне из-за вас...
-Останови, скот!
Зятьков оттолкнул водителя, затормозил фургон, вылез из кабины, обежал фургон, открыл дверь кузова.
Давайте, братцы, в лес драпать, в горы...
- А что будем делать с водителем? - спросил Илья.
- А, да ну его! Пусть остается со своим драндулетом. Ничего такого, что не известно ментам, он не знает...
Сопровождаемые пронзительными криками и свистками быстро приближавшихся к фургону милиционеров, Илья, Зятьков и Евсеич, перебравшись через глубокий кювет, скрылись в густых зарослях кустарника и побежали в ближайший лес.
Убедившись, что за ними нет погони, беглецы остановились, чтобы перевести дух.
- Ты знаешь, куда нам сейчас топать? - спросил Илья у Евсеича.
Иван Евсеевич пожал плечами, сказал, что водитель фургона, его знакомый, мог бы подсказать, а он, Евсеич, не знает местных дорог.
- Сейчас мусора голову ломают - там, у фургона. Куда это, думают, покойников везли, - злорадно засмеялся Зятьков.
- Допрашивают сейчас водителя, - подсказал Илья.
- Пока будут соображать то да се, времени много уйдет. Это нам на руку,- уверял всерьез Евсеич.
- Все это будет потом, а пока нас попробуют загнать в мышеловку. Какова наша легенда? Почему мы, решив перезахоронить своих родственников, делаем это втайне, воровским способом? - поставил задачу Илья.
- Я думаю, что оправданий у нас нет,- сходу заявил Зятьков.
- Это точно, - вздохнул Евсеич, - хлебать нам баланду.
- Не все еще потеряно, - бодрился Илья. - Никого из нас, кроме Зятькова, менты не знают.
В лицо. Да и тебе, Зятьков, можно изменить внешность. Пора тебе стать оборотнем.
- Если бы. Здесь нам хана. Если Петюн не устроит челночный рейс, то... - не унимался Зятьков.
Надвигалась ночь. Идти через чащобы, не зная пути, было бессмысленно. Решили устроить ночлег, не выходя из леса. Утро вечера мудренее.
- Хоть бы сделка состоялась как надо...- вздохнул Иван Евсеевич.
- Состоится. Петя большой дока. У нас скоро будут такие деньги - и от тюрьмы откупимся, - в голосе у Ильи появилась уверенность.
- Станут они у нас брать взятки! Какой смысл, если они могут захапать все? Это ж не наше добро! Наследство-то это криминальное! - обозлился Зятьков. В глазах его полыхнул недобрый огонек.- Я даже и думать обо всем этом не хочу... Вот если разве что выключить кого надо, это по моей части, тут я мастер.
- Это ты зря, Зятьков,- сказал Илья. - Думать надо всегда.
- Может, нам все же выбраться отсюда? Урчит в желудке, - произнес тоскливо Евсеич.
Илья глянул на него укоризненно.
- Нельзя, Иван. Где гарантия, что нас не взяли в кольцо? И. тогда что? Перехватят нашу законную добычу. Добычу века! Нет, мы им этого не позволим. Мы их обманем! Для того ли мы так мучались, чтобы все отдавать за здорово живешь. Сделаем челночный рейс, легализуемся...
- Ты, Илья, прав, - как всегда поддержал своего шефа Евсеич. - И думать нам есть о чем, и шансы выкрутиться имеются. Нам еще надо дуванить красный товар.
- Да уж, конечно, спать некогда. Чуть что - сразу в пасть угодишь. Кругом такие акулы- держи ухо востро.- Зятьков, казалось, перестал упрямится и ворчать, но вдруг, снова садясь на своего конька, сжал кулаки, скрипнул зубами.- И все-таки выключать их надо! Ы-ых.
- Нас ищут, но мы не должны поддаваться панике,- еще раз попробовал приободрить друзей Илья.- Спокойно.
Развиднелось. Они тронулись в путь, не зная, куда идти. Неожиданность подстерегала их со всех сторон. Единственное спасение - не стоять на месте, идти, постоянно меняя свои координаты. Рассуждали вполне здраво, стараясь поскорее замести свои следы.
- 24 -
За ними шли по пятам, наобум, вслепую, ведомые интуицией. Лейтенант считал, что покинувшие фургон люди гробокопатели и те, кто сейчас прячутся в горах,- одни и те же люди. И их, этих, которые в горах, надо брать и немедленно. Чем скорее, тем лучше.
Лейтенант запоздал на несколько часов, но понимал, что преступники не могли уйти далеко.
“Я их перехвачу на тропе. Кедр, Кедр, я Клен, прием. Нахожусь в квадрате 30-60. Прием, прием. Мною обнаружены следы от полуботинок сорок второго, сорок третьего размера. Найдена резиновая перчатка. Иду дальше по следу. Прием, прием..."
Лейтенант Бобров следовал по пятам убегающих. Он верил в свою удачу. Он уже не сомневался, что перед ним именно та группа преступников, которая необыкновенной дерзостью поразила видавших виды сотрудников УВД. Правда, на местную милицию его сообщение не произвело должного впечатления, а начальник УВД даже усомнился в достоверности приведенных им фактов и аргументов. Кто эти бандиты, сколько их - все еще предстояло выяснить. Работники УВД не имели ясной картины преступления, его мотивов. Осквернили могилы - да, но, наверное, для того, чтобы сбить с верного пути тех, кто их ищет, замести следы прошлых преступлений.
 
Если это так, то почему они делают все то же самое здесь, в городе С...? И почему именно захоронения, гробы, трупы? Неизвестным необходима идентификация трупов? Ничего необычного в этом нет, и преступники обращались в официальные органы. Стало быть, возможно, что группа вполне легальна и связана с официальными структурами. По местному телевидению показали портрет одного из них, составленный фотороботом со слов Оли, жены лейтенанта Боброва, но пока никаких результатов.
Группа до сих пор не вычислена и осталась неуловимой. Бобров не сомневался: ее настигнет возмездие, но скоро ли? Что, собственно, произошло в этом южном городе? Милиция никак не может разгадать загадку. Какой-то пьяница хотел убить сторожа на кладбище? Почему - понятно: на вскрытие захоронений у них не было официальных документов. Но зачем все-таки им нужно было тревожить покойников, похороненных так давно, еще до войны?
Ответ на этот и другие вопросы даст только поимка преступников. Но поймать их оказалось очень трудным делом и зря, он, Бобров, взялся преследовать их в одиночку. Уж не заводят ли его в ловушку?
Все может быть. Но иного выхода он не видел. Если уж преследовать, то преследовать. Лейтенант продирался сквозь лесную чащу, подымаясь все выше в гору, поставив целью опередить группу на узкой тропе.

- 25 -

- За нами слежка. Я шкурой чувствую, что кто-то крадется за нами? Как сбросить хвост? - в который уже раз говорил Илья.
- Есть такой способ, - многозначительно отвечал ему Зятьков, и Илья, наконец-то, решился. - Вот что, Зятьков. Иди навстречу с преследователем, играй с ним в прятки, уводи от нас. Если нельзя иначе, кончай с ним...
Зятькову, хоть он и намекал постоянно на такой, мокрый, путь разрешения конфликта, вдруг почему - то не понравилось предложение Ильи.
- А почему ты решил, что именно я?
- Кроме тебя, некому, Зятьков. Биография у тебя такая... В общем, если попадешь в лапы, самое главное - молчи. Особенно о Петюне. Мы же, если выберемся, вызволим тебя. Не бойся, до вышки не допустим.
Зятьков не без некоторого колебания принял предложение Ильи. Молча пожав руку каждому из дружков, он сошел с тропы, укрылся в кустах, Илья и Евсеич продолжили путь.
Лейтенант по-прежнему был настроен решительно и бескомпромиссно. Он непременно хотел догнать преступников. К сожалению, в самый неподходящий момент отказала рация. Может, догадаются выслать наряд милиции в нужный квадрат... Лейтенант повидал на своем коротком веку всякое. И обыкновенных грабителей. И рэкетиров. И фарцовщиков. На рынках появились старинные цепочки из золота, кольца, серьги. Они приводили лейтенанта к типам, которых, бывало, прямиком вел в следственный изолятор. Все это понятно. А вот почему этим парням надо бежать в лес, в горы? Что это такое?
Лейтенант решил, что если не раскроет это преступление, уйдет из органов. Он взбирался все выше и выше по крутым тропам, и вот почти настиг одного из тех, кого искал...
- Стой, стрелять буду, - крикнул лейтенант.
- А не промахнешься? - отозвался Зятьков, чуть высунувшись из укрытия.
- Ты видишь огоньки?
- Вижу. Ну и что? Какое это имеет значение?- в самом деле не понял Зятьков. Но холодный пот выступил у него на лбу.
- Это наши с фонариками сюда направляются. Так что решай. Быстро.
- Захотел чего!
Но выстрела не последовало. Видимо, милиционер боялся промахнуться и выдать себя, свое местонахождение. Ведь ответный выстрел будет прицельным.
Утро выдалось холодное. Видимо, менту холодно, он потирал ладони, чтобы согреться и разогреть пальцы. Придется не стрелять. Зятьков решил вступить с ним в беседу, тянуть время, чтобы дать возможность Илье и Евсеичу уйти, как можно дальше. Когда-нибудь Зятьков сведет с этим ментом счеты, но только не сейчас. Сейчас этого делать нельзя - невыгодно. Сейчас выгодно выиграть время. Правда, Шкаф велел отдаться в руки этих ментов, в руки так называемого правосудия, но Зятьков решил повременить. Он и повременит. Отдаться в руки правосудия - проще простого, отсидеть червонец в чалкиной деревне кому не обидно, но главное, тогда кому ты будешь нужен... Лучше не попадаться в железные руки феликсов. Тогда что же? А не уговорить ли мента пойти вместе с ним, войти в долю? Но как? Для начала надо заманить его в ущелье или на самый край пропасти и как бы невзначай сделать предложение... Дать ему понять, что если не согласится, полетит в пропасть... А потом пожить немного в горах, выждать время, окончательно запутать милицию и только после этого навести мосты. Шкаф с друзьями станут бизнесменами, менеджерами, специалистами по маркетингу, станут людьми с хазами, а это значит, что они смогут его защитить. А получит свою хабару, так можно и за кордон, куда-нибудь на Гавайи. Пока его будут разыскивать, рассуждал Зятьков, он выйдет из тени, найдет какую-нибудь работу, быть может, даже диплом достанет. Тогда и должность, для прикрытия, можно купить... Самое главное - действовать надо нагло, напористо.
Милиционер приблизился к Зятькову на опасное расстояние. В руке его блеснул пистолет.
- Куда ты драпаешь? Бежать-то некуда - граница!
- Я не драпаю... Я по своим делам иду...- хохотнул Зятьков.
-Это по каким еще делам, если не секрет?
- Секрет. Много будешь знать - быстро состаришься.
- И все-таки, - не отставал Бобров.
- Слушай, мент, хочешь “Жигули”?
Принимая правила игры, Бобров решил поддержать словесную пикировку.
- Еще бы! Кто же от колес отказывается. Вот заработаю...
- Двадцать лет безупречной службы? А я тебе сейчас предлагаю. У меня огромное наследство, между прочим.
- Это еще что такое? Откуда?
- Подбрось-ка мне свою пушку, тогда скажу.
- А ты, оказывается, умный... И откуда ты взялся такой?..- цепляясь за кусты и камни, шумно дыша, Бобров лез в гору.
- Я откуда? Да все оттуда, - лишь бы только заполнить паузу, произнес Зятьков первые пришедшие ему в голову слова.
И все-таки? - тоже ради того, чтобы тянуть время, спросил Бобров.
- Тебя это не касается.
На какое-то время Зятькову показалось, что преследующий его мент и в самом деле начинает заинтересовываться разговором с ним. К тому же исчезли мелькавшие вдали огоньки, которые милиционер пытался недавно выдать за поспешавший сюда отряд милиции. А что если они, Зятьков и этот мент, здесь, на горной тропе, одни? Может быть, постоять с минуту, подождать мента? Пусть подойдет вплотную, глядишь, и войдут они в деловой контакт.
- Эй ты! Как тебя? - послышался, голос Боброва. - Скажи мне, отчего это вас, извергов, непреодолимо тянет на уголовщину? Почему вы жить не можете без того, чтобы не воровать, не грабить, не убивать?
- На понт не бери... Это ты брось! Я лично никого не убивал, - произнес Зятьков и понял, что ошибался: ни на какое примирение с ним этот мент не пойдет, это - ясно.
- Не финти, урка,- теряя наигранный тон, закипая злобой, крикнул Бобров.
Понимая тщетность затраченных им сил на охмурение мента, Зятьков тем не менее решился на последнюю, отчаянную попытку. “А рубану-ка я ему напрямик!” - подумал Зятьков и крикнул:
- Ну и дурак же ты, паря, как я погляжу! За что убиваешься? Хочешь, я тебе дам прямо сейчас на твою машину?
Зятьков вынул новенькую пачку червонцев и кинул ее вниз, туда, где, он знал, находится сейчас карабкающийся за ним мент.- Вот, возьми для начала. Если согласен, получишь остальное... Только отстань...
Не дождавшись ответа. Зятьков ухватился за куст, снова полез вверх по горной тропе.
Вдруг, чуть левее над головой, он заметил два больших резко выступавших из кустов камня. Нехорошая мысль промелькнула у него в голове: а что если? Более подходящего момента не будет... Или сейчас, или... надо прекращать сопротивление, сдаваться на милость победителя.
“На милость ли?” - внутренне воскликнул Зятьков и приступ злобы на миг перехватил ему дыхание. “Ну раз так, сам виноват. Получай, сволочь!” - проговорил он вслух, подобрался к камням и огромным напряжением сил столкнул их поочередно вниз.
Прыгая по выступам скальной породы, камни полетели вниз, увлекая за собой сбитые ими на пути другие камни - камешки, глыбы... Вскоре внизу под Зятьковым образовалась целая шумящая, грохочущая, многократно повторяемая горным эхом каменная лавина...
Отчаянный вопль донесся до напряженного слуха Зятькова. Он  вздрогнул, медленно, со страхом глянул вниз. На крошечной площадке, у самой кромки тропы, рядом с крутым обрывом, где еще минуту назад стоял его враг, преследовавший его лейтенант милиции, - никого не было... Повторяемый эхом шум лавины становился все меньше и меньше, и вскоре совсем затих.
Зятьков продолжал стоять в оцепенении. “Ну, ладно! Что сделано, то сделано. Чего зря психовать? Глупость фраера сгубила, он знал на что шел. С этим покончено! - прикрикнул на себя Зятьков.- Никто и никогда не докажет, что этого мента укокошил я. В горах такое случается каждый день и все можно списать на несчастный случай. Чистая работа! Так что и на этот раз я, кажется, выкрутился, да еще как ловко... Ай да Зятьков! Ну и молодец! Только не комплексовать, не впадать, как говорил один фраер, в эту... как ее... медитацию. Не позволять себе расслабиться. Пора в дорогу. Ночь кончается, а день, он нам, лихим работничкам, не помощник. Пора идти, но куда? Где сейчас Шкаф с Евсеичем? Небось, уже добрались до верхотуры, затаились там, ждут, пока облава кончится. Моего появления, небось, не ожидают, думают, я у ментов уже... Интересно, а можно там, вместе с ними надежно упрятаться?.. Нет, - они обречены! Тут одна дорога, и их рано или поздно возьмут голыми руками... Стало быть, нужно спрятаться в кустах, переждать, когда менты проследуют мимо, и спуститься вниз. Затем - куда-нибудь подальше отсюда, в город, в какую-нибудь канализационную щель, к бомжам”.

 - 26 -

-Интересно, что сейчас делает Зятьков? Неужели опять, очередной фортель выкинул? - закончив осмотр пистолета, Илья убрал его в карман.
- Чего-то не слышно никого. Неужели он все- таки убрал мента? Если - так, то дело наше совсем дрянь, - размышлял вслух Евсеич.
- Что теперь стонать зря. Сейчас все у нас вверх тормашками. Сейчас надо живее пошевеливать мозгами, а то пропадешь. В город возвращаться нельзя, там нас, наверняка, уже поджидают. Где-то надо подыскать надежное укрытие. Подождем, когда весь этот шорох стихнет, спустимся вниз, разыщем Петюню, он, наверняка, живет у Ляли. Продадим золото, когда все решится само собой. -Илья вдруг вы ругался и сплюнул. - Все это, разумеется, хорошо, но как быть сейчас? Где спать? Что жрать будем?
- А Петюню-то еще поискать придется. Это вовсе необязательно, чтобы он у Ляли жил... Хотя, конечно, Ляля должна знать, где Петюня, - сказал Евсеич.
Помолчали немного, обдумывая ситуацию.
- А что, если Петюня уже у ментов? - снова заговорил Евсеич.
- Все возможно. Но если учесть, что наши железные феликсы всего только половину преступлений раскрывают (и то- по официальным данным), то у нас с тобой, и у Петюни, есть немалые шансы. Почему, черт побери, мы с тобою обязательно должны оказаться не в той, везучей половине нашего лихого братства?
- Эх, найти бы здесь где-нибудь неподалеку хатенку с молодой хозяюшкой! - завздыхал Евсеич.
- Губа не дура, - да вишь как выходит карта. Нереально. Реально что? Найти какую-нибудь пещеру, и мы спасены. Это как раз нам подходит. Да и вообще для нас, для совков пещера - самая естественная среда обитания. - Евсеича потянуло почему - то на философствование, но Илья его прервал.
- Ладно, Иван. Не время лясы точить. Глупость все это, глупость! Руки-ноги есть, голова есть, доставай бабки - действуй. Пришло, наконец-то, наше время. Дождались, дождалися.
- Волю нам, конечно, дали, ты прав. Но цветняк - еще не деньги. А тут еще всякие, понимаешь, моталы, палец в рот не клади - откусят. Ох, тяжелое это дело, - вздохнул Евсеич.
- Тяжело, конечно, но мы свое возьмем. Все самое трудное уже позади. Сейчас от нас требуются пустяки: осмотрительность, осторожность. Не высовываться, не оставлять следы.
- Как же не оставлять? Если бы можно не оставлять следы! Мы бы стали другими людьми - другие люди, другая жизнь. Только родные не смогли бы к нам привыкнуть. Допустим, сделали бы пластическую операцию, изменили внешность. Да, нам нужно сменить свое обличье и реквизиты, черт возьми. Действовать с учетом новой ситуации. Зятькова сюда бы. Где он? Наверное, ищет нас.
Ищет нас, но его мы, пожалуй, не дождемся. Времени не осталось.
- Встретить все ж надо нам своего содельца,- неуверенно проронил Иван Евсеевич.
- Как ты думаешь, увел он мента?
- Конечно, увел. Если б поймали Зятькова, то нас бы обложили как медведей. Только где его найти? Что ты думаешь по этому поводу, Шкаф?
 
- 27 -
 
Оперативники прочесали лес на склоне горы и вышли к загадочному обрыву. Свежие следы вели к нему.
- Здесь шли по крайней мере двое, - доказывал сержант, рассмотрев мятую мокрую от росы траву.
- Верно. Но как они шли? Вы можете на это ответить? - спросил капитан милиции, командир опергруппы.
- Такое впечатление, что один убегал, а другой преследовал.
- Ну и что же? Почему следы у обрыва исчезли?
- Я думаю... Товарищ капитан, смотрите, деньги рассыпаны.
У самого обрыва, втоптанные в траву, как бурые палые листья, валялись десятирублевые купюры.
Оперативники, стараясь не затоптать обнаруженные следы, собрали деньги.
- Нельзя ли как-нибудь заглянуть в пропасть? Дайте бинокль, - попросил капитан. - Подержите меня, пожалуйста, за поясной ремень, я придвинусь к краю обрыва.
Сержант взялся за поясной ремень капитана, а за сержанта ухватился другой старший сержант. Капитан долго осматривал дно пропасти.
- Там... лейтенант. Только не могу разобрать, один ли. Груды камней, темно.

- 28 -

Илья в конце концов обнаружил Зятькова, “вычислил его”. Встретились в низине. Зятькова было не узнать. Черный, заросший, оборванный. Да и сам Илья с Иваном Евсеевичем выглядели немногим лучше. Сделали привал у родничка, умылись и тут же принялись за разработку дальнейшего плана действий. Сочиняли одну версию за другой - на случай, если все-таки их задержат.
- Мы - геологи, - сказал Зятьков.- Ищем настоящие алмазы.
- Не поверят, экипировка не та, - возразил Иван Евсеевич.- Документы не те.
- Туристы-отпускники... Между прочим, я не все червонцы менту кинул. Вот, смотрите, сколько еще осталось.
- Не поверят...- вновь возразил Иван Евсеевич.
- Думайте, братцы, скорее! Дорога каждая секунда. Не забывайте, что еще в городе мы должны повидаться с Петюней. И с Николаем Ивановичем, заведующим базой.
- Короче говоря, предстоит целая серия челночных рейсов, - выдал новую установку заметно приободрившийся, обретший былую уверенность Илья.
- Попадемся вдруг, тут, на дороге, что скажем? - снова заныл Евсеич.
Не обращая внимания на очередной скулеж слабохарактерного Ивана Евсеевича, Илья вдруг круто изменил тему разговора.
- Пока не поздно, нам надо обсудить еще один важный вопрос: кому из нас должна принадлежать доля того, кто попадется в лапы ментов?
-Фу, черт! Как все-таки противно! - огрызнулся Зятьков.- И зачем ты, Шкаф, втянул меня в эту авантюру? Ну зачем, скажи мне, этот твой мокрый кооператив, эта вонючая совместная фирма? Какой из меня предприниматель?
- Не узнаю тебя, Зятьков. Впервые вижу тебя таким сопливым, -добродушно ворча, произнес Илья.
Иван Евсеевич включил миниатюрный радио приемник.
“Будьте осторожны... По последним данным опасные преступники скрываются в горах”,- сквозь хриплые помехи аппаратуры послышался голос диктора.
- Ну и трепачи! Зачем это нам скрываться в горах? - усмехнулся Иван Евсеевич.
“Милиция ведет поиск...”
- Ну-ну, валяйте, ищите ветра в поле... и поймаете. Выключи приемник, а то еще запеленгуют чего доброго, - сказал Илья.
- Ты думаешь у них есть такая техника? - усомнился Евсеич.
- А кто их знает. На всякий случай... Береженого бог бережет.
Возвращаясь к прежнему разговору, Зятьков изрек:
- Делать пластическую операцию - это кошмар. Это только в самом крайнем случае! Ну как это: я и вдруг с таким носом... Да меня ж и мама родная не признает.
- Зато есть возможность красавчиком стать, - хихикнул Евсеич- Представляешь, Зятьков с его посконным рылом и вдруг - Челентано какой-нибудь или Бельмондо!
Поддерживая шутку Евсеича, Илья засмеялся. - А сколько баб у тебя, Зятьков, появится! Не горюй. Не о том думаем, братцы.
Самое главное - не высовываться, - сказал Евсеич.- Не куклами быть, а кукловодами. Хватит, натерпелись. Всю жизнь в страхе. И чего это мы так трясемся? Еще ни копейки чужой не присвоили, а все каемся! Не мы им нужны, а наши миллионы! Поймите, не пойдет наш красный товар в казну, они сами его разграбят! Нас уберут, а сами нажируются! Да еще и ордена очередные за это получат.
- Да, это точно. Измельчали они, наши блюстители,- заметил Илья.- Ты прав, Евсеич, но я не об этом хочу от тебя слышать. Идеи где?
- Сейчас все задерганы, озлоблены. Лучше не возникать, - помолчав, сказал Иван Евсеевич.
- А если сами полезут? С Зятьковым все ясно, а ты?
- А если полезут, дадим отпор, - выдал с некоторым злорадством Евсеич.- У каждого у нас по два пистолета и патронов в достатке. Мы можем уложить роту спецназов. Времена хорошие настали. Ментов не боимся, они нас боятся. Но чувствую - за нами упорно следят. Надо петлять, запутывать следы. Сменим обличье, поменяем местожительства, все сменим, станем другими. Лучше всего самим занять места в органах, быть при оружии. С оружием будешь жить - золота не удержишь без оружия. Надо самим стать капитанами ГАИ, ОБХСС, угрозыска. Мы заработали по нынешнему курсу миллионов десять. Неплохо! Но какой был риск, какой риск!
- В стране разлад, хаос, никакие другие законы, кроме закона силы, не действуют, наше время - настало. Если упустим его - то ничего уже не возьмем. Прозевал - пеняй на себя. И разве мы виноваты в том, что вынуждены были стать гробокопателями? - не удержался-таки, тоже ударился в рассуждения Зятьков.
- Конечно, нет. Но сейчас не об этом, - Илья дружески, с легкой улыбкой, положил руку на плечо Зятькову. Еще раз прошу: давайте свои практические предложения. Как нам выбраться отсюда? Вам не кажется, что мы с вами все-таки попали в ловушку?
- Пусть лошади думают, у них голова во-он какая! - попытался сострить Зятьков.
- Значит, надо выбираться из этой ловушки!- заключил Евсеич.
В этот момент какой-то едва уловимый звук привлек внимание Ильи. Он насторожился. Звук стал явственнее, шорох послышался в колеблемых ветерком кустах. На мгновение показалось, что рядом слышны голоса.
- Нас окружают, - тихо, весь задрожав, произнес Илья.
- ,Ух, черт, - выдохнул Иван Евсеевич. - Живыми не дадимся.
На полянке, просматривавшейся между кустами, мелькнули дикие козы. Вновь стало тихо. Тишину на этот раз нарушил нервный, но счастливый смешок Евсеича.
- Лучше уж деревянные получать, чем такие страхи терпеть. У меня аж коленки ватными стали.
Илья и Зятьков тоже вздохнули с облегчением, засмеялись.
- Отлегло, - взявшись за сердце, сказал Зятьков.- А то я уж думал - хана...
- Зятьков, пойди на дорогу, постой на шухере, - распорядился Илья, но тут же добавил:
- Погоди, кажется, уже поздно.
В небе послышался шум приближающегося, низко летящего вертолета. Не успели беглецы, как следует сообразить, что к чему, как Зятьков успел по какому- то, одному ему, ведомому признаку определить, что вертолет не милицейский.
- Мужики! А что если посигнались летчику? Вдруг он сядет? - выкрикнул Зятьков, выхватил из кармана ракетницу и стал стрелять.
- Поговорим с вертолетчиком, - согласился Илья. - Рискованно, но шанс.
Вертолет пошел на снижение и скоро приземлился на полянке. Обалдевшие от неожиданности, не веря в реальность происходящего, парни подбежали к вертолету.
- Взять могу только двоих, нет места для третьего, - прокричал вертолетчик. Илья отошел с ним в сторону и долго о чем-то с ним разговаривал. Вернувшись к своим, он сказал:
- Он согласен перебросить нас через ущелье, но не всех сразу. Одного он заберет вторым рейсом.
Приказав Зятькову дать вертолетчику деньги, три тысячи рублей, Илья объявил, что необходимо бросить жребий. Подобрав под ногами хворостину, он обломал ее и сказал:
- Хватаемся за лозинку. Кто окажется сверху, останется на второй рейс.
- Опять я крайний! - возмутился Зятьков и выругался: по жребию выходило, что ждать возвращения вертолета придется ему.
- Ты что, совсем? - прикрикнул на него Илья. - Кончай психовать! Ну, а если он все-таки не сможет, не вернется за тобой, тоже не смертельно. Держись лесов и гор, а потом в портовый город. Если окружат - отстреливайся до последнего. Но зря кровь не лей все-таки.
Зятьков снова разозлился.
- А что делать, если не получается по-другому? И вы вот, опять от меня драпаете... Сволочи!
Вертолет взмыл вверх, завис над каньоном и уже через минуту Зятьков потерял его из виду.
Вертолет, как этого и ожидал Зятьков, за ним не вернулся. Наверное, что-то стряслось, решил он.
Ну, ладно. Он, Зятьков, обойдется и без помощи вертолета. Кто поручится, что вертолетчик этот не заодно с ментами? Вот то-то и оно. Так-то оно может и лучше, - успокоил себя Зятьков. Дудки! Ничего у вас не получится. Меня вам не схватить, даже если НЛО задействуете! Появлюсь в городе, отыщу своего друга-эскулапа, сделаю пластическую операцию, не буду высовываться полгода. Исчезну навсегда из поля зрения платных ищеек! Надо идти. Пора уже. Меня, выходит, бросили. За предательство расквитаюсь потом. Главное - найти Петра Артемьевича.
Приняв это решение. Зятьков с легким сердцем зашагал по дороге.

- 29 -

Илья и Иван Евсеевич вновь обсуждали план своих дальнейших действий.
- Неподалеку отсюда, в нескольких километрах, нефтепромысел, местный Апшерон. Надо отвлечь внимание ментов. Ты понимаешь, о чем я? Поджечь пару цистерн и дорога наша свободна. Шуруй хоть на Южный полюс, - предложил Илья.
- А нельзя ли что-либо полегче? Лес, например, горит постоянно. И, главное, самовозгорается. Лесной пожар, даже если и самопроизвольный, все равно отвлекает большие силы правоохранительных органов, - выдвинул свой вариант Евсеич.
- Годится. Время не терпит. Пора давать деру. За нами следуют по пятам. Не чувствуешь? Я не экстрасенс, но чувствую, что дело пахнет керосином.
- Не исключается и такой вариант. Рассыпаем по пути кое-какие серебряные и золотые безделушки. Менты кинутся собирать их и позабудут все на свете.
-Это самый худший вариант, - запротестовал Евсеич, не удержался, попрекнул, - оплохел совсем, сдаешься? Чтоб дотумкали, кто мы и что ищем?
- Не перехитрим их - пропадем. Надо перехитрить. Запустить б в компьютер вирус...
- Но как нам легализоваться? - опять вернулся к своему Иван Евсеевич.
- Ты же ведь уже сказал - изменить внешность и начать новую жизнь. Оборотни ментам не по зубам.
- Да, но все-таки не хочется. И сложно это, хлопотно. Дорого, наконец.
- Боишься, мать родная не узнает? Как говорит Зятьков?
- Мать родная - это еще куда ни шло.
- Хочешь сказать, любовница отвергнет?
- Тут такая, понимаешь ли, вещь. Лет пятнадцать назад знал я в этом городе одну женщину. Хотел жениться, да не получилось. Любил ее, а не судьба. Партнерами были мы идеальными. После нее ну ни одна баба мне не по вкусу. Не то... Так, вот, не попробовать ли мне ее разыскать?
- Ну тогда, конечно. Как ты потом докажешь ей, что ты - это ты? Хотя настоящая баба своего мужика все равно узнает. Тебе хорошо, у тебя есть кого искать, а мне, наверное, . придется в Робинзоны податься.
- Не знаю, чем тебе и помочь, - вздохнул Евсеич. - Я с радостью откликнулся на твое предложение, я, ты знаешь, все готов для тебя, но тут я - пас...
- Слушай, а что будет если они подключат кагэбэшников? - переключился на другую тему Илья.
- Все может быть. Они, небось, вылавливают сейчас Зятькова. Парень возле границы околачивается. На всякий случай подкинем им подозрение о диверсиях. Что для этого нужно? Поджечь нефтепромыслы, лес, устроить взрыв на полотне железной дороги? Словом, выбор тут большой.
- Ну что ж, можно и так. Будем подбрасывать чекистам работенку, - согласился Илья. - Они сами люди идейные, думают, что и все остальные идеями живут. Пусть борются с врагами народа. Поможем им в этой борьбе.
- Я не хотел бы борьбы. Перебраться бы куда - нибудь в Швецию, в Штаты, да хоть в Южную Корею, но - мирно, без эксцессов. Что борьба? Всякая шайка политиканов, дорвавшись до власти, сразу начинает перекраивать мир по своему усмотрению, людей пытаются переделывать на свой лад. Представь себе, что стало бы со страной, со всеми нами, если бы главным паханом в России хотя бы на один год стал Зятьков.
- Нет, этого я не могу представить, - засмеялся Илья. - Да, слава богу, этого и не нужно представлять.
- Давай к моей Але подадимся, а? Она - та еще баба. Ей-ей, приютит нас, спрячет... Эх, и скотина я однако же, такую девку бросил!
- Во-первых, Але твоей уже не двадцать и она давно замужем. А во-вторых, ты, быть может, с новой физиономией ей не приглянешься. Если даже она и узнает тебя... по голосу...
- И содрогнется от ужаса,- подхватил Иван Евсеевич.- Ладно. Есть в твоих суждениях какая-то логика. К Але нельзя. Принимается. Мы станем другими, внешне хотя бы. Да и фамилии надо бы сменить. Все верно. Но как нам выбраться отсюда? В аэропорт нельзя...
- Да, не годится. Проверка документов и так далее. Надо поймать такси, желательно частника. Тогда не надо никому ничего объяснять. А в твоем городе разойдемся как в море корабли. А потом встретимся где-нибудь на вокзале, в зале ожидания. Каждый отправляется по своему маршруту, чтобы не вызывать и тени подозрения у тех, кто нас ищет. А ищут нас и те, и эти. Не забывай, что мы живем в стране стукачей. В городе, где мы с тобою обоснуемся, подслушивают даже камни. С помощью этих спутников связи нас вычислят. Не жди пощады ни от этих, ни от тех. Страшно, что люди не могут распознать личину дьяволов. Мы по сравнению с нашими дедами просто агнцы. Единственное, что они сделали путного, так это изъяли золото. Зачем же пропадать красному товару, если владельцам его все равно попадать под расходную статью? Молодцы деды. Они оставили нам свои криминальные капиталы. Мы извлекли их из гробов, теперь надо суметь воспользоваться ими.
- Воспользуешься тут. Еще неизвестно, сможет ли Петюн превратить их в валюту, - вздохнул Иван Евсеевич.
- По-твоему выходит, было бы лучше, если бы мы все сдали в банк, как найденный клад. Без мороки! - съязвил Илья.
- Еще чего? В лучшем случае нам заплатили бы четвертую часть да еще деревянными! Да еще неизвестно, от какой стоимости. А еще спросят, где нашли да как. Так что еще, гляди, и того... не выкрутишься. Нашим кладам нужно прикрытие. Кооперативы, ювелирные мастерские, зубопротезные кабинеты, совместные предприятия. Надо найти добытому серьезное применение. Все дело за Петром Артемьевичем. Как он там?
- Эх, махнуть бы за границу! - вдруг возмечтал Илья.
- Это исключено пока. По многим причинам, тебе известным. У нас еще и замаранное прошлое. Я отсидел за шефа, но ничего не меняется. И на тебя ведь заводили уголовное дело. Благодаря деду замяли. Но ведь тебя-то взяли под колпак. Второй раз не отвертишься. А если выправим документы, тем более. Документы подложные, таможенники быстро раскусят. Будем ждать лучших времен у себя в родном болоте. А вот вступить в связь с заграницей, конечно, надо. Это другое дело.
- Да ты, Иван, прямо идеолог. Гигант мысли, отец русской демократии, - удивился Илья. - Из тебя идеи сыпятся как из рога изобилия... Только вот дождемся ли мы когда-нибудь тачки? Или ментов своих?
На другой день, уже будучи в городе, они отправились в специальный отдел хирургического отделения поликлиники, дождались приема у главного хирурга и долго, с глазу на глаз, вели переговоры. Цену за операцию - полное изменение черт лица, до полной неузнаваемости - хирург заломил астрономическую. Кое как сошлись на двенадцати тысячах за одну операцию. Хирург обещал, что уже через три месяца его пациенты смогут покинуть стены его поликлиники - войдут в этот мир в новом виде, для новой жизни.

- 30 -

Допрос водителя фургона, проведенный в спешке, разочаровал следователей. Или водитель был в сговоре со странными родственниками усопших, или прикидывался олухом, чтобы уйти от ответственности.
- Сколько их было?
- Вроде трое. Не считал. Мне это до лампочки.
- А в путевом листе что написали?
- Не помню. Отвезти, привезти, что-то в этом роде. Потерялся путевой лист.
- Удивительное дело. Путевой лист - главный ваш оправдательный документ - теряется. Вы не знаете даже сколько их было. Может быть, вы не помните и того человека, который ехал в кабине?
-Может быть, назвать цвет волос, глаз, во что одет? Какое-то невыразительное лицо, но попытаюсь...
Водитель вспотел, рисуя словами портрет сидевшего рядом человека, слова какие-то невыразительные, бесцветные. На основе его словесного описания был сделан фотороботом портрет Зятькова, достаточно близкий к оригиналу. Об остальных пассажирах своего фургона водитель ничего толком не смог сообщить. Не сказал ничего и об Иване Евсеевиче или Сергеевиче. Дело в том, что Иван Евсеевич договаривался не с водителем, а с кем-то из руководства автоколонны. Видеть видел водитель Ивана Евсеевича на территории автоколонны, но был ли этот молчаливый пребывавший в скорби пассажир тем Иваном Евсеевичем или Иваном Сергеевичем, - на этот вопрос, который водитель поставил самому себе, он не смог ответить. Зачем же давать ложные показания? Да и какие показания, он ведь еще не арестант.
После короткой паузы его ошарашили вопросом:
- Запомнили ли третьего? Да или нет?
-Запомнилось только чувство... Ну огромное, широкое, массивное, живот огромный, будто прячет что-то такое, страшное. И больше ничего не помню.
- Хорошо, вы свободны. Когда понадобитесь, вызовем.
Водитель с явным облегчением покинул кабинет.
- Чтобы добиться истины нужен работник с холодной головой, горячим сердцем и с чистыми руками, каким был Игорь Бобров. Не послушались его и потеряли...- сказал следователь, мужчина средних лет, темноволосый, в очках, фамилию которого в интересах следствия держали в секрете. Для всех кроме руководства, он - Петр Николаевич.
- Водитель говорит, что его пассажиры устремились в горы? Не за теми ли гнался Игорь Бобров? Нам очень важно установить это. Что работает на эту версию? Следы. Второе. Денежные знаки, десятирублевые купюры.
Десятирублевые купюры, которые были сданы водителем следователю с коротким объяснением: “Это я получил от человека, сидевшего в кабине, в качестве аванса”, и купюры, собранные в горах у пропасти, имели явно одинаковое происхождение.
И следователь мучительно думал, что следует в случае подтверждения версии. Что пассажиры фургона - преступники, но странные, не укладывающиеся в привычные представления преступники. Сорят деньгами, чтобы осквернять могилы. Нелепость!
“Надо объявить розыск человека, сидевшего рядом с водителем фургона, - решил следователь. - Второе. Надо установить, в какой сберкассе были получены деньги...”
- Петр Николаевич, а не лукавит ли водитель фургона? - надумал поделиться своими сомнениями младший его коллега, до сих пор не принимавший участия в работе своего старшего коллеги, по своей скромности и занятости, а не из-за отсутствия любопытства.
- Может, и лукавит. Допустим, что лукавит. Что из этого следует? - спросил Петр Николаевич.
- Искажение информации. Да, вроде пассажиров было трое. Это подтверждают следы в горах. Но если их не трое?
- Действительно. Вот бы знать точно...
- И еще... Водитель говорит, что не с ним договаривались, а с кем-то из руководства. Вот кто и с кем?
- Попробуем сами ответить на этот вопрос.
Следователи поехали в автоколонну.
Здесь их встретили весьма настороженно. Ведь водителя фургона вызывали на допрос. Ну и что? А то, что водитель мог проболтаться или сболтнуть лишнего. А следователи могут в мгновение ока раздуть из мухи слона. Хлебом не корми.
-Кто подписал путевой лист? - спросил Петр Николаевич у начальника колонны, толстенького человека со слюдяными глазами.
- Естественно, не я, - зло произнес начальник автоколонны. - Спросите у главного инженера. Сейчас вызовем его.
Но и главный инженер, юркий как мышь бодренький мужчина, - не дал вразумительного ответа на вопрос следователя.
- Я не выписываю путевой лист. Да, подписываю. Но подписывать путевой лист могут и еще несколько человек. Да и подпись может быть поддельной, - главный инженер был явно рассержен. - Вы пойдите ко мне, посмотрите на вороха этих путевок. Кто только их не подписывает. Беспорядок и порождает преступления...
- Я еще не говорю о преступлениях, - сказал следователь, следуя за главным инженером в его кабинет.
Кабинет был маленьким, низеньким, но чистеньким. Обшарпанный письменный стол, телефон. Слева от стола небольшой сейф.
- Водители наши, конечно, небезгрешны. Жить хочется как на загнивающем Западе, вот и грешат. Так, вас интересует предыдущий номер путевого листа...- главный инженер открыл сейф, порылся в бумагах.
Следователь заметил около стопки бумаг пачку десятирублевых купюр.
- Зарплату получил, не все отдал жене, знаете, у мужика должно быть что-то в заначке, - нервно хохотнул главный инженер. - Записывайте номер путевого листа.
- Записываю, - проронил следователь, открывая блокнот.
“Какая должна быть зарплата, если оставляет в заначке пачку десятирублевых купюр? Не иначе как зарплата министра автотранспорта. Загнул, дорогой товарищ. Это не от зарплаты, тогда что?” -
Следователь задал главному инженеру несколько вопросов по злополучному путевому листу.
- Я хотел бы узнать, как оформляется путевой лист?
- Да очень просто. Проставляем наименование груза, адрес, расстояние. Элементарно.
- Элементарно. Но ведь кто-то же должен все это заявить. Кто пришел, ну, сами понимаете...
- В день их, понимаете, десятки приходят. Для меня - все на одно лицо.
- И все же вспомните. Помогите. А то мы гоняемся за тенью.
- О чем вы?
-Что же, придется нам продолжить разговор у меня.
“Ребусы, ребусы, разгадать их по таким скудным данным одному мне не под силу. Надо обратиться к коллегам.”

- 31 -

Жив, жив курилка, то бишь Зятьков! Снова всплыл на поверхность жизни. Правда, не совсем тот он теперь, что раньше.
Сидя на приеме в кабинете участкового, он спокойно и даже вежливо отвечал на все задаваемые ему вопросы.
- Ваш паспорт, - бесстрастным тоном произнес участковый.
Зятьков выложил на стол красную блестящую в целлофановой упаковке книжицу.
- Вениамин Юрьевич Жбанов? Место работы?
Узнав, что Жбанов пока еще, временно, не работает, участковый сказал, что пора как-то определиться.
- Ну вот пропишусь, тогда и устроюсь.
- Срок у вас истекает, - заметил участковый и, извиняясь, объяснил причину проверки документов.
- Ищем сбежавших опасных преступников - рецидивистов, - вынужден был соврать участковый. Но скрывающийся под фамилией Жбанова Зятьков отлично знал, в чем на самом деле причина проверки и кого разыскивает милиция.
- В городе полно слухов, товарищ старший лейтенант, - сказал простодушнейшим тоном Зятьков - Жбанов. - Говорят, объявились какие-то гробокопатели... Не удалось ли кого задержать?
- Никак нет, товарищ Жбанов. Никак не можем взять их в оборот...
- Все ясно, товарищ старший лейтенант. Выходит, у меня подозрительный вид. Я не внушаю доверия...
- Ну что вы, товарищ... Обыкновенная формальность...- участковый смутился слегка и с любопытством уставился на задержанного им словоохотливого гражданина.
“Вы свободны”,- хотел было сказать уполномоченный, но не успел.
- А может быть, эти самые осквернители могил попросту хотят перезахоронить своих родственников? Ведь сколько у нас похороненных не на родной стороне. Объявились родственники, а им не позволяют сделать это законно. Все-таки и политические есть, жертвы репрессий. Политика, понимаете, большая вмешивается.
- Все может быть, но вот что странно...- участковый замолчал, опасливо оглянулся. - Гробы изъяты из могил, но не увезены... Брошены, как, извините, падаль какая...
- Вы ведь знаете, какая морока с получением разных справок и бумажек. Их невозможно достать. Вот люди и пускаются во все тяжкие. Без бумажек решили раскопать - застали их, они разбежались. Разве этого не может быть? Я вот хотел дяде на могилку ограду поставить. Так ничего не вышло, не положено, говорят. Уж затоптали могилку-то, а ничего не могу сделать. Во как!
- Ну. Не смею больше вас задерживать. А на работу надо бы устроиться.
- Непременно. До свидания...
Зятьков, конечно, обрадовался неслыханно. Ух, пронесло, дурак, ни о чем не догадался. Но мы попали под двойной колпак, видимо. Хорошо сработал доктор, я сам себя не узнаю. Нету того Зятькова! Заколотили гроб с мнимым телом Зятькова, зарыли, на могилку положили цветы. Все как у людей. Так где же Шкаф с Иваном? Где Петя? Надо бы встретиться, пора бы встретиться. Как же дать знать о себе? Через кого? Может, нанять бомжей? Дело это последнее. Бомж - это тот же покойник в гробу, притронешься - только трупная пыль над скелетом вздымается... По скелету трудно представить человека. Верно, нельзя беспокоить покойника. Но мы были вынуждены это сделать. Мы вскрывали гробы. А к утру над могилой - свежий холмик земли. Даже крест ставили. Все чин чинаром. Будто приехали родственники, приехали и поправили старую могилку. Только сторожа не стоило выключать напрочь. Наверное, я его так зашиб, что тот кончился, пожалуй. Наверное, кончился, раз из памяти не выходит.
Сам, гад, оказался несговорчивым. Сам себя отправил в подземное царство, чистить картошку и пойло хлебать. Бывает. Наверно, радуются внуки, старик оставил им хоть что-то. Мертвые оставили нам свои капиталы. Сколько их? Умеем ли мы считать? Сколько пропало зря, сколько могил еще надо обследовать! Надо достать Петюнчика, потребовать свою долю. Паспорт выправлен, жить можно. Поеду-ка к Петру, авось...

- 32 -

Один ребус следователь Петр Николаевич с помощью опытных коллег сумел разгадать. Преступник, которого преследовал лейтенант Бобров, сумел скрыться. Более того, он встречался с двумя сообщниками. Этот факт был установлен по следам, оставшимся на траве, по сломанным веткам и разворошенным кустам. Где-то следы трех человек затерялись и вновь у склона горы обнаружились следы того человека, которого преследовал лейтенант Бобров, этих важных следов не мог смыть сильный ливень, разразившийся на другой день после трагического происшествия. Видимо, под счастливой звездой родились эти неизвестные трое - выходит, что водитель фургона не соврал, выложил правду, - выскользнули из сети.
- Надо установить: провели они ночь в горах или сумели в ту же ночь скрыться, - приказал следователь своему младшему коллеге, который был занят своими мыслями, причем далекими от этой повседневной скучищи.
- Так уж важно знать, провели эти разбойники ночь под открытым небом, простреливаемом только звездами...
- Я с вами по- серьезному. Мы должны знать все до мелочей. Кстати, эти мелочи и есть те опорные позиции, на которых и строятся ребусы. Мы этих мнимых родственничков усопших упустили. Перехитрили начисто группу захвата. Это ясно, как божий день. Дальнейшие их действия? Конечно же, они постараются не попадаться нам на глаза. Будут таиться...
- Но рано или поздно им придется выбраться из засады. Остается нам только ждать.
- Ход мыслей верен. Но ждать, значит, позволить им многое. А ведь они преступники, опасные, безжалостные, к тому же далеко не глупые. За пояс нас заткнули, срамотища!.. Сотни оперативников не могут поймать за руку хотя бы одного субчика. В нашем распоряжении компьютеры, вертолеты, спутниковая связь...
- Ну и что? Да ведь и они пользуются теми же средствами. Не надо надеяться на технику, уж столько раз срамили те, которых мы так жаждем встретить. Разве не так, Петр Николаевич?
-Допустим.
-Надо обсудить комическую ситуацию. Как говорится, вся милиция страны поднята на ноги, а они, субчики, наверняка, сидят у своих завлекательных подруг, да видики крутят.
- Стоп. Значит, они прячутся у подруг. А может, они люди семейные. Надо пройтись и по этой линии. Конечно же, они разные, хоть их объединила алчность. Не бескорыстие же подтолкнуло их на такой тяжелый промысел, как перезахоронение умерших. Даже подумать об этом страшно.
- И доходный, наверное, раз они идут на подкуп. Побеседуйте с главным инженером. Ну ради чего он выдал незнакомому человеку путевой лист?
Петр Николаевич все же вызвал на допрос главного инженера автоколонны. Тот чистосердечно признался, что подписал путевой лист некоему Ивану Евсеевичу за пять пачек десятирублевых купюр... Подмахнул подпись и ключ от “Жигулей” в кармане. Во- истину, волшебники орудуют рядом, а мы и не замечаем!
- Хорошо, на сегодня все, - кивнул Петр Николаевич и отпустил главного инженера, правда, взяв подписку о невыезде. Еще одна зацепка.
“Да, воистину, если не за что зацепиться, то зацепись за время. Любое преступление запечатлевается во времени, как в негативе. Чтобы проявить негатив, необходима выдержка. Но наша задача: ускорить время проявки. Не упустил ли я момент?” - подумал Петр Николаевич, делая очередной запрос по делу.

- 33 -

Петр Артемьевич легализовался довольно сносно. Купил “мерседес”, дачу, жил у Ляли. Сколько не мучился, чтобы остыть к ней, а не вышло. Да и она полюбила Петра Артемьевича с первого женского взгляда. Рада, что не сошлась с ним в девичестве, тогда бы не поняла и прошла мимо. Хорошо, что сохранила приятельские отношения, хоть и не приближала к себе ни на йоту. Ляля влюбилась в него, потеряла голову и готова прощать ему все, даже преступления. Но чувствовала, что Петр Артемьевич не обагрил руки кровью. Слава богу! Но пора окончательно прибрать его к рукам. Ловко поймала она его, как щуку на леску. Сказала Петру Артемьевичу, что скоро станет матерью. Он это воспринял как должное. Ляля заявила, что не будет кормить младенца грудью, чтобы не портить фигуру. Мужчина - сволочь, он не посмотрит ни на что, уйдет сразу, если женщина разонравится. Петр Артемьевич только кисло усмехнулся. Ждал известий об аресте Шкафа, Ивана Евсеевича и Зятькова.
Если их арестуют, то все добытое будет принадлежать ему. Сюда эти дружки дорогу должны позабыть. У каждого что-нибудь за спиной, а у Зятькова - два скелета. Сторож-то все-таки скончался. Преступников ищут. Когда их найдут? Через месяц, через год? Следователи работают напряженно, сноровисто, надеются, что найдут. В данной ситуации оставаться без дела было опасно. Можно засветиться.
Петр Артемьевич открыл дело, которое приносило немалую прибыль. Ни на йоту в этом не отставал от местной мафии, но и дел с нею не хотел иметь. С него довольно. Мафия предложила ему возглавить подпольный завод, но он отказался от лестного предложения. Непосредственно он ничего не намерен возглавлять.
Он будет кукловодом, оставаясь спортивным тренером.
И однажды он прослышал от сутенера Бори, что вернулся Зятьков, под другой фамилией и с измененной внешностью. Обитает он где-то в пригороде, выжидает чего-то.
Петр Артемьевич велел своим помощникам навести справки о Зятькове. Узнали следующее: Зятьков совершил цепь бессмысленных убийств, и чудо, что его еще не поймали. Изменил внешность да так. что того, прежнего Зятькова, больше нет, паспорт тоже новый справил, но прописаться не успел. А раз не прописан, то нигде новый Зятьков не зафиксирован, словно и нет его. Поэтому его следует ликвидировать до прописки, тогда и не хватится никто. Поступили сведения, что Зятьков делает попытку прописаться, ищет квартиру. Надо спешить. Живет где-то, но наезжает инкогнито в город... Зятьков хочет воскреснуть. Не бывать этому!
“В жизни всегда так: одному - все, другому кирпич по голове. И что мне досталось - то досталось, чего делить? Пусть уж Илья с Иваном сами ищут свои клады, если смогут. Может, повезет, как повезло мне. Последние два кувшина мне достались, вынуждены мне отдать. Но раз уж не объявляются они, то ясно... На всякий случай надо перевести причитающуюся им валюту на своих близких...”
И поехал Петр Артемьевич на новеньком своем “Мерседесе” к тем крутым ребятам, неформальным, но настоящим властителям, в надежде быстро и без нервотрепки разрешить щекотливую проблему без собственного участия. “Мерседес” будто парил над синим асфальтом, даря водителю блаженство. “Я подарю им эту машину, и они освободят меня от неприятностей...- осенило Петра Артемьевича в тягостные минуты стояния у светофора. - Отдам “мерседес”, да закреплю за собой то, что никому и в счастливом сне не снилось. Именно так!..”
...”Успеть бы затемно добраться до города. С документами все в ажуре. Только бы успеть. А там наведем справки о Петре Артемьевиче. Вот удивится Петюня, вот удивится! Но ничего, пора и честь знать! Ишь, хотел без друзей прожить! Не получится! Мы спаяны одной цепочкой, одной ниточкой связаны. Мы должны выручать друг друга. Иначе не выжить. Продаст кто-то меня - по цепочке всех вытащат на свет божий. Кроты мы, а будут всем кранты, если предательство такое случится”.
Одевшись потеплее, все же осень, чертыхнувшись, Зятьков вышел на шоссе, надеясь поймать такси. Ловил, ловил, решил уж было ехать автобусом, но вынырнула из-за угла частная “Волга”. Подфартило, значит. Зятьков поднял руку, “Волга” остановилась. За рулем средних лет мужчина.
- Слушай, друг. Довези до города. Двойная такса.
- Садись, - сказал водитель, - годится.
- А ты случаем не в курсе, где живет председатель совместного предприятия по спортивным товарам?
- Петр Артемьевич ?
- Да, Петр Артемьевич,- обрадовался Зятьков.
“Не сменил даже свои реквизиты! Нагло действует. Конечно, всю грязную работу на меня свалили, а сами все чистенькие. Вынырнули, значит. Ну ладно, Петюня, я с тебя с первого скальп сниму, подонок!”
- Живет он в самом центре города, в пятиэтажке. Дом высшей категории. Позавчера по телеку выступал, у него своя программа на улучшение. И таких людей сейчас все больше. Где только они были еще вчера?
- Они были, только ждали своего часа, - многозначительно ответил Зятьков.
- А вы лично знаете Петра Артемьевича? - поинтересовался водитель. Внешне флегматичный, он оказался весьма словоохотливым. Зятьков узнал от него много полезного для себя. Петр Артемьевич, оказывается, фигура крупная. Надо, пожалуй, напроситься к нему в компаньоны, а если откажет, то потребовать свою долю наследства, а получив долю, не теряя времени, искать Шкафа и Ивана Евсеевича, которые, возможно, обжираются икрой черной. Но оставаться в городе, если разговор с Петром не получится, ему, Зятькову, нельзя. Нужны надежные колеса. Эта “Волга” произвела на Зятькова впечатление.
На подступах к городу Зятьков приставил нож к горлу водителя, тот нажав на тормоза, не сопротивляясь, вышел на шоссе, а Зятьков пересел к рулю.
В подъезде дома, в который вошел Зятьков, его ждали нанятые для решительного разговора плечистые парни в кожаных перчатках. Среди них был и тот сутенер Боря, который требовал летом две с половиной тысячи. Пришло время расплачиваться.
- Привет, Борь, про должок я не забыл, вот, - сказал Зятьков, позабыв, что он теперь не Зятьков.
- Должок? Пойдем, поговорим.
И парни заставили Зятькова выйти с ними на улицу. У подъезда их уже ждал “Москвич”. Втолкнув в него Зятькова, парни отправились на своем автомобиле за город.
Чуть позже, с наступлением ночной темноты Зятьков был зарезан, тело его расчленили, в плотных бумажных мешках доставили на мясокомбинат и скормили сторожевым псам. Заметая следы, убийцы собрали все оставшиеся у собак кости и утопили в небольшом заросшем камышом озерке.
Вся эта затея обошлась Петру Артемьевичу почти даром, в каких-то пятьдесят тысяч. Только б обошлось!
В разговоре с главарем банды Петр Артемьевич обрисовал складывающуюся ситуацию:
- Зятькова нет, он сам себя ликвиднул, а Жбанов в паспортном столе не зафиксирован. Будут искать Жбанова, если, конечно, догадаются и забеспокоятся его родственники. Но - как, если Жбанов не прописан. Могут поймать изготовителей фальшивых паспортов... Пускай платные ищейки этим занимаются, у нас свои дела.
- Вот именно, - сказал главарь банды. - Накиньте еще немного, подмажем кое-кого, спишут фальшивый паспорт. Коль фальшивый паспорт, то никакого Жбанова и не было. На нет и суда нет. Идеально? Но за это надо еще кусок положить сверху.
- Все правильно, - безропотно согласился Петр Артемьевич.
У него созрел план дальнейших действий, который в двух словах был таков: заделаться политическим деятелем. Время такое: кто горласт, тот и деятель. Сначала, в виде пробного шара, произнес речь о свободе выборов. Слушали внимательно. Правда, он не назвал себя. Важно то, что люди слушали. В следующий раз он представится. Вот только как представиться? Об этом стоит подумать.
“Стану не скандально, а положительно известным. Всякие Шкафы отстанут как миленькие! Я их не обидел особенно-то, они не должны бы меня преследовать. Если они сменили паспорта, то не смогут бороться со мной в открытую. С этим все ясно. Надо бы заполучить депутатский мандат”.

 - 34 -

Человек довольно хладнокровный, а склада ума аналитического, Петр Николаевич, кажется, начинал нервничать. То хватался за ручку, чтобы сделать какие-то записи в уголовном деле, но вместо записей он вывел на полях... каких-то чертиков!
“Странные родственнички этих несчастных покойников. Вывозить гробы ночью, именно ночью. Почему? Если верить кладбищенской администрации, то она не разрешила вывозить усопших, то есть разрешила, но попросила подождать приезда начальника, который находился в отпуске. Резонно? Будто резонно. Но родственники ждать не захотели. Но это же несерьезно! Столько лет ждали своего часа и вдруг каких-то трех дней не могли дождаться! Очень странно, для меня странно...”
Петр Николаевич, убедился, что эти странные родственники проявляли свою прыть из опасения скорого разоблачения. Чего опасались эти нарушители вечного покоя усопших?
- Петр Николаевич, вы никак не хотите поверить Боброву, который жизнью поплатился, что это те еще наследнички. Не любовь к покойникам их заставляет пускаться во все тяжкие, а плохо скрываемая алчность,- сказал полковник милиции, многое чего видевший на своем веку и умеющий разгадывать самые сложные следственные ребусы.
- Я верю Боброву, почему же? Но испарились нарушители вечного покоя. Бросили покойников. Вот что странно.
-Но мы же вспугнули их, бросившись в погоню! Может быть. Но ведь исчезли. Никаких следов. Будто их и не было на свете! Но такого не может быть. Невозможно же не оставлять следов, потому что они, хоть и изобретательны, хоть и изворотливы, но не нечистая сила! Даже если б исчезли физически, они должны оставить следы.
-Оставили о себе память. Они гости незванные. Где остановились? У родственников? В гостинице? Это надо проверить.
Доводы полковника, как всегда, были железными, но Петр Николаевич, задетый за живое, попытался возразить:
- Федор Арсеньевич, чем выяснять, что они делали, не лучше ли узнать, что они сейчас вытворяют?
-Так вот, чтобы узнать, что сейчас делают эти безобразники, твари безнравственные, надо и выяснить, выявить их проделки, или у вас есть свои возражения?
- Возражений нет.
- Так не теряйте попусту время, действуйте.
Петр Николаевич составил обширный план действий. Необходимо установить, в какой гостинице останавливались эти странные гости, с кем общались, ну и... какими деньгами они расплачивались...
Открыл сейф, вынул пачку десятирублевых купюр. На ней был пропечатан адрес сберкассы и фамилия кассира. В сберкассе Петру Николаевичу удалось выяснить следующее: третьего июля одному закрытому предприятию было выдано двести тысяч рублей десятирублевыми купюрами.
- Сегодня - двадцатое июля. Сколько же этих денег вернулось?
- Всего тысяч десять. Вам надо обратиться в городской банк, - посоветовала заведующая сберкассой.
- Спасибо.
Выйдя из здания сберкассы, Петр Николаевич направился пешком, оставив служебную машину на дальней стоянке, к ближайшей гостинице, где могли остановиться странные гости... Но прояснить что-либо здесь ничего не удалось. Администратор гостиницы подчеркнуто официальным тоном заявила, что все места в гостинице заняты командированными и по предварительной заявке и брони. От волнения женщина заикалась слегка.
- Наша гостиница - не проходной двор. Такие подозрения...
- О чем вы, Ангелина Михаиловна?
- Знаете, мне кажется, вам нужно заглянуть в гостиницу на улице Нагорной, где заселяют командированных, но без предварительной заявки.
-Благодарю вас, Ангелина Михайловна, воспользуюсь вашими советами, - произнес Петр Николаевич.
В гостинице на Нагорной улице он провел больше двух часов, но ничего утешительного для себя не нашел. Записал в свой блокнот несколько любопытных сведений, не относящихся к делу. Но ему посоветовали посетить два ресторана, где бывают и гости города. Петр Николаевич не мог не согласиться с этим. Но направляясь в ресторан, он решил изменить тактику своих действий. На время он должен забыть, что является сотрудником уголовного розыска. Он гость города.
В дверях ресторана его остановил скульптуроподобный швейцар.
- Извините, придется подождать, - изрек он, будто просматривая непонятливого гостя насквозь.
Но Петр Николаевич все же догадался, каким образом можно пройти в зал. Пожал руку швейцару и оставил в его ладони две двадцатипятирублевые купюры. Петр Николаевич не пожалел двухмесячной своей зарплаты, чтобы пройти в зал и познакомиться поближе с завсегдатаями этого ресторана, не перворазрядного, но уютного. Выбрал стол возле оркестра и стал ждать, когда подойдет официант. Ждать пришлось долго. Подошел молодой официант, принял заказ и, как бы между прочим, спросил:
- Вы хотите развеяться?
- Это заметно?
- Вы ведь забежали сюда с работы, верно?
- Ну не совсем так, хотя...
- Простите, я задаю вам, наверное, неуместные вопросы...
Официант отошел, дав Петру Николаевичу возможность осмыслить нехитрые вопросы. Но времени было отпущено на это всего десять минут, официант направился к его столу с подносом.
- Все, что вами заказано, приготовлено по рецептам нашего шеф-повара. Приятного аппетита. Знаю, что вы станете постоянным нашим гостем.
Официант не переоценивал способности шеф - повара. Блюда были хорошо приготовлены и изумительны на вкус. Позабыв о приличиях, Петр Николаевич мигом утолил голод. Пришлось повторить заказ, чтобы иметь возможность еще какое-то время оставаться в зале.
Его внимание привлекли две девицы, которые подсели к двум загорелым мужчинам, видимо, состоятельным, заглянувшим сюда не только для времяпровождения.
Официант перехватил взгляд Петра Николаевича и будто нечаянно выдал нелишнюю информацию:
- Одну звать Марьям, а та в розовом платье - Карина. Если хотите, можно позвать Илону. Один момент.
Петр Николаевич не успел даже опомниться, как пред его изумленными очами предстала тонкая и улыбчивая девушка. Он кивнул, заметно волнуясь, она присела напротив, сдерживая снисходительную улыбку.
- Я бы предпочла алиготэ, - промолвила она, скосив взгляд на штоф с водочкой.
- Эдик, будь добр, бутылку алиготе, - сказал Петр Николаевич официанту. - И мороженое.
Эдик принес на подносе бутылку вина и мороженое в двух чашечках, озаряя гостей своих ослепительной улыбкой.
И Петру Николаевичу хотелось хоть здесь забыть, кто он есть - профессиональный сыщик, следователь по особо опасным делам, и вести себя раскованно. Для этого ему надо было осушить свой штоф. И он это сделал, преодолев все же природную свою застенчивость, и сразу же разрумянился под воздействием алкоголя.
- Петя, ты на часы-то не поглядывай, все равно уже опоздал, куда надо, - промолвила Илона со смехом. - Женка скандальчик устроит? А ты не обращай внимания на нее, никуда же она не денется. Сочувствую. Я вот освободилась от цепей Гименея и счастлива. Свободна, как птичка вольная...
- Так уж свободна, - вырвалось у него нечаянно, вовсе не желая расстроить эту “вольную птичку”. Личико Илоны на миг омрачилось, но в другое мгновение выражение ее лица смягчилось загадочной улыбкой.
- Ты намекаешь на Борю? Отдаю ему пятую долю и всего. Это ерунда. Не будем об этом. Есть люди, которые хотели бы, чтобы знали об их деятельности, а есть и другие. На вкус и цвет товарища нет.
- Это уж точно. А Боря что?
- Да не бойся ты Борю, он не сват мне и не брат.
- И ты считаешь, что Боря не хам? С какой стати одную пятую-то? Хочешь, я поговорю с ним?
- Только не это, умоляю, Петечка.
- На чем делает бизнес, хам, - все же возмутился Петр Николаевич.
- Я ведь не спрашиваю, чем ты занимаешься? Мне все равно, кто чем занимается. За мной ухаживал даже гробокопатель, брр!
- Гробокопатель? Интересно.
- Нет, не штатный, который при кладбище, а потомок сосланного. Так говорил. Но кто его знает, зачем раскапывал могилы? Давай сменим кассету.
- Поссорилась с ним.
- Исчез, сгинул. Видимо, у них ничего тут не выгорело.
- Что у них должно выгореть?
- Мне показалось, что они искали не родственников, а золотое наследство, да делиться не хотели. Потому и таились.
- Какой из себя твой кавалер?
- Не запомнила.
- Ой ли...
- Давай, Петечка, не будем.
- Илона, прости, но я должен показаться на работе.
- Телефончик не оставишь?
Петр Николаевич, не ожидавший такого поворота событий, растерялся. Раздумывал. “Служебный телефон пока нельзя. Домашний? Тоже нельзя. По телефонному справочнику узнают мою фамилию и имя и место моей работы. Соврать?”
- Илона, дай свой телефон. Жена ревнивая. А служебный? Начальник, сама понимаешь, узнает и...
- Когда встретимся?
- Скоро, - кокетливо улыбнулась Илона, но взгляд был настороженно-насмешливый.
И Петр Николаевич, не оборачиваясь, прошел через весь зал к выходу. Краем глаза он заметил высокого парня в джинсах, батнике, направлявшегося к Илоне.
Покружив по городу, Петр Николаевич к концу дня вернулся в свой отдел. И принялся наводить кое-какие справки. Выяснилось, что парень в джинсах и батнике не кто иной, как неуловимый Боря. Аморальный тип, но чтящий Уголовный кодекс. Владеет той информацией, за которую Петру Николаевичу повысили б в должности и удвоили зарплату. Но увы!
Конечно же, Петру Николаевичу не терпелось самому побеседовать с Борей, но такая встреча только бы навредила делу. Значит, надо подойти к Боре с неожиданной стороны.
“Определить круг друзей и знакомых Бори. Это во- первых. Более точно знать о его привычках, слабостях, привязанностях, идеалах, хотя какие могут быть идеалы у человека глубоко безнравственного? Ах да, я неправ. Значит, привычки, слабости, идеалы...”
Оказывается, друзей у Бори кот наплакал, но знакомых было предостаточно.
Собрать эти важные сведения помогали Петру Николаевичу его коллеги. Однако он особенной радости не выражал. Родственники брошенных усопших так и не объявлялись. Если бросившие скелеты - не настоящие, а мнимые потомки усопших, то их поступок аморален и преступен. Это ведь осознают и сами мнимые или настоящие родственники усопших! Вот почему те избегают встреч с нами!
“Надо найти и обезвредить. Как все просто и как все сложно! И опасно. Малейшая ошибка будет стоить жизни. Но ведь они же боятся нас, потому и избегают нас. Чего боятся эти безобразники? Встреч с властями? Нет, этого не боятся. Обращались ведь в органы, чтобы получить справки, выправить какие-то документы. Так чего же боятся эти странные вояжеры? Неожиданного разоблачения. Но разоблачения чего? Какую тайну столь тщательно они оберегают? Но плохо кончат, плохо кончат. Не разрывайте старые могилы, не нарушайте покой усопших! Может быть, пробудилась совесть, им стало стыдно, потому и глаз не кажут, таятся, как хорьки?..”
Но время шло, размывались следы, упускались важные улики.
И все же Петр Николаевич не впадал в отчаяние, не спешил отдать или передать уголовное дело другому следователю. Появились и новые шифры для разгадки ребуса. Оказывается, Илона после встречи с Борей, в тот же день стала наводить справки о любопытном однако дядечке Петечке. Наверное, ей все же удалось кое-что узнать о нем, потому что он почувствовал, что за ним следят. И однажды он мог убедиться в этом. Как-то выходя из здания милиции, он неожиданно столкнулся носом к носу с Борей!
- Закурить не найдется? - нахально спросил бездельник, сутенер, да еще и заядлый курильщик.
- А как же, найдется, - отозвался Петр Николаевич и вынул из кармана пачку “Явы”.
Боря закурил, поднял кверху большой палец и зашагал восвояси.
С тех пор Борю и видели. Петр Николаевич очень сожалел, что тянул со встречей с Борей, не спешил разговорить циника и хитрована, по своей несобранности упустил момент. Теперь уже нельзя было терять ни секунды.
Вызвал на допрос Илону и других свидетелей, видевших нарушителей вечного покоя усопших. Сильно перепуганная Илона спешила сделать чистосердечное признание.
- Я его никогда не забуду. Какой-то нервный, а взгляд злой, острый, как нож. Фу! И жадный до невозможности. Напоследок бросил мне всего три десятки!
Илона старательно набрасывала на листе бумаги портрет жадюги.
- Фамилии я его не знаю. Проживал в гостинице на Нагорной в сто третьей комнате. Можно идти, Петр Николаевич?
- Еще один вопрос и вы можете быть свободными. Он не говорил, откуда он приехал и с какой целью?
- Нет, не говорил. Но я видела его дружка, полный, медлительный. Что я заметила? Костюм был испачкан в глине! На локтях и на спине ошметки глины. Упал в канаву и вымазался в грязи? Не выходит. Не иначе как месил глину и выпачкался.
- О чем они говорили между собой? - поинтересовался Петр Николаевич.
- Вспоминали какого-то Петюню, который никак не может достать какие-то ксивы. Говорили о каком-то шкафе, но я не поняла толком, о каком шкафе балаболят дружки.
-Подарите нам портретик этого медлительного...
Илона мобилизовала все свои художественные способности. Неплохой получился портрет “медлительного”.
- Спасибо, Илона, до свидания.
Как только за Илоной закрылась дверь, Петр Николаевич позвонил в гостиницу на Нагорной улице и услышал то, что хотел услышать:
- Запишите, пожалуйста. ...Иван Евсеевич...
Уже можно было разгадывать ребус. Может, по ставит точку над “i” объявленный розыск преступников. Правда, любители перезахоронений так схоронились, что не проявляли никаких признаков жизни. Не для этого же однако они занимались омерзительным промыслом, не для этого! Но коли так, то они должны рано или поздно высунуться наружу, когда только?
Прошел месяц, прошел второй, но пока ничего утешительного по розыску преступников.
Петру Николаевичу сделали замечание, потом внушение в связи с затяжкой следствия по делу об убийстве лейтенанта Боброва - баллистики установили, что Бобров был сброшен в пропасть лавиной, вызванной действиями находившегося на вершине скалы преступника, который сумел скрыться, и обязали в недельный срок передать дело тому, кто способен довести его до конца.
- Я вас никак не хочу обидеть, - извинялся перед ним полковник милиции. - Шерлок Холмсом надо родиться.
- Вы хотите сказать, что нет преступления, которого не раскрыл бы Шерлок Холмс.
-Ну примерно.
-А что мы знаем о грабителях египетских пирамид, скифских курганов? Но я найду этих осквернителей старых могил, в установленный вами недельный срок.
- На чем зиждется ваша уверенность? Ваш план дальнейших действий?
-План будет представлен.
-И еще. Этот Боря, наверняка, всем растрезвонил. Будьте осторожны. Вы теперь не Петр Николаевич, а скажем, Борис Витальевич. Я убежден, что преступники никуда не делись, они за нашими спинами, но не тени наши. Речь не идет, чтобы вернуть их в лоно нравственности, эти люди давно отрешились от остатков совести. Мы должны, мы обязаны вернуть их в лоно правосудия. Они ведь другими не стали. Мы только хотим остановить других у края пропасти. Интересно, какую еще каверзу они нам подбросили?

 - 35 -

Илья и Иван Евсеевич решили опробовать на людях свою новую внешность, которая их очень изменила. Они сами с трудом узнавали друг друга. Теперь надо было проверить, как люди отреагируют на их появление в городе. Оказывается, и здесь когда-то успел побывать Иван Евсеевич.
- Тут осталась моя зазноба. Не задалась у нас любовь. Но хочу ее видеть. Так тянет к ней - мочи нет.
- Столько лет даже не вспоминал, а тут сразу вдруг- мочи нет. Чудной ты, Ваня, - с напускным упреком сказал Шкаф.
- Ничего-то ты не понимаешь в любви, Шкаф, - отшутился в свою очередь Евсеич.
- Но ведь она тебя нового не признает! Что тогда? А если откроешься - испугается. Да и нельзя открыться! Ты уверен, что она тебя не заложит? То-то. Забудь о ней. Увидит золото, обрадуется, а потом затерзается, откуда оно, и кто ты после этого, и так далее.
- Нет, не могу я ее забыть. Я должен найти ее,- стоял на своем Евсеич- Дом, в котором она жила, был в самом центре.
Взяв такси, они приехали в центр города, затем, ища нужный дом, пошли пешком.
- Если найдем, остановимся у нее, - снова нудил Евсеич.- Нельзя к чужим с нашими-то побрякушками. Нельзя и разлучаться. Мы с тобой еще не поделили...
- Годится, - согласился Илья. - Как-нибудь перекантуемся, а там Петр Артемьевич объявится. Хотя, сдается мне, не объявится.
- Какой смысл ему от нас скрываться? Он же понимает, что мы такое не простим?
Так, беседуя, они и не заметили, как оказались возле того дома, который разыскивали. В подземном переходе, напротив этого дома, у полутемной стены стояли совсем юные девчонки. Поодаль - нагловатого вида пацаны и плечистые парни постарше. “Пастухи”. Один из них подошел поближе.
- Мужики, хотите девчонок - пацанок? Выбирайте. Цены разные, но доступные.
- А ну пошел вон! - прикрикнул на юного сутенера Илья.
Но Иван Евсеевич уже успел положить глаз на одну, показавшуюся ему необычной, девчонку. Очень уж она похожа на Алю, сказал Евсеич Илье. А вдруг она ее дочка, надо бы с нею познакомиться, расспросить.
- За эту пять сотенных. Она еще недотрога, - шепнул сутенер.
- Вот, возьми. - Иван Евсеевич сунул “пастуху” десятирублевки. - Илья, встретимся здесь, чуть позже. Подожди где-нибудь на скамейке.
- Я лучше прогуляюсь. Пока, - хмуро, недовольно бросил Илья. - Приспичило тебе!
Иван Евсеевич подошел к девчонке и она повела его к себе на квартиру. Квартирка была самая... однокомнатная. Очевидная бедность.
- С мамой живу, - сказала девчонка. - Сейчас она на работе.
-Ну давай знакомиться, - предложил Евсеич. - Как тебя зовут?
- Меня - Верой, а вас как?
- Вадимом, - соврал он.
Не дожидаясь просьбы. Вера быстро разделась и бросилась на кровать. Немного помедлив, она прикрылась было простынею, затем, заметив, любопытный изучающий взгляд Евсеича, отбросила простынь к стене. Легкая ироническая улыбка застыла на ее совсем еще детском лице. Во многом детским, несформировавшимся было и все ее тело - худые, с острыми коленками ноги, крошечные с детский кулачок груди, узкие, неразвитые бедра, впалый живот, покрытый внизу светлым, золотистым пушком.
Чувствуя непривычную для него в такие минуты скованность и холод, Евсеич попросил Веру, чтобы она повернулась к нему спиной, потрогал твердые груди, погладил маленький круглый задок.
Желание все еще не пробуждалось, но опытный Евсеич, надеясь, что все обязательно произойдет, в нужный момент и само собою, поглядывая на девчонку, медленно разделся...
Лихорадочно задрожав. Вера обвила его руками, горячечно залепетала:
- Я первый раз, дядечка... Я - невинная...
- Не бойся, маленькая, не бойся, - выдохнул он. - Все будет хорошо.
Однако обещанное им “хорошо” приходить не торопилось. Необычность ситуации и слишком уж юный возраст его несовершеннолетней партнерши явно и основательно мешали Евсеичу. Он ласкал девчонку, пытаясь ее целовать, приложил ладонь к самому интимному ее месту - все было напрасно, эрекция не наступала, и Евсеич уже подумывал о том, чтобы прибегнуть к помощи специальных, искусственных приемов возбуждения его так некстати уснувшего и не желающего просыпаться эроса.
Вдруг за дверью послышались легкие шаги , в замке зазвенели ключи.
- Это мама! - затрепетав, тихо вскрикнула испуганная Вера. - Она же на работе должна быть!... что- то случилось...
Дверь уже открылась, в комнату входила ни о чем не подозревавшая женщина - хозяйка квартиры... Тут бы, как сказал великий поэт, героя нашего нам следовало бы оставить “в минуту злую для него”. Скажем только, что после бурных, последовавших вслед за этим объяснений и выяснений, глупых попыток оправдаться (Евсеич все время твердил, что, дескать, “ничего не было”, что девчонка осталась невинна), после угроз и проклятий, намерений немедленно, в сию же минуту вызвать милицию, скандал кое-как пошел на убыль.
Евсеич и Вера, кое-как одевшиеся и сконфуженные, терпеливо и безропотно слушали сыпавшиеся на их повинные головы хулы.
- Но ведь, правда, ничего не было. Успокойтесь,- еще раз попробовал защитить себя Евсеич.
- Ах, ты подонок! Ах, кобель! Залез в постель к ребенку и - ничего, видите ли, не было!.. Пакостник! - не унималась до основания потрясенная, возмущенная мать. - Я вот сейчас тебя! И милицию вызывать не стану!...
Хозяйка сбегала на кухню и вернулась со столовым ножом в руке.
- Да прекратите вы эту комедию! - схватил ее за руку Евсеич- Ну, подлец, ну, скотина... Виноват, бес попутал...
Слыша горячее, искреннее раскаяние Евсеича, хозяйка затихла, наконец, бессмысленно уставя на него глаза. Ее, именно ее (теперь в этом Евсеич уже не сомневался) глаза! Глаза его Али.
- Давайте лучше познакомимся, - вдруг предложил Евсеич - Заново познакомимся.
- То есть, как это - заново? - не поняла Аля.
- А так... Ты разве все еще не узнаешь меня, Аля?
 Поняв бессмысленность своего вопроса, Евсеич тут же спохватился.
- Хотя - да, что же это я? Ты и не можешь меня узнать... Ну хоть по голосу, может... Иван я. Иван Евсеич... Твой Ванечка.
- Иван Евсеич?! - изумилась ничего не понимающая, окончательно сбитая с толку Аля. - Ну, знаешь ли, я пока что в своем еще уме. Своего Ивана я узнаю и среди тысячи мужиков, с закрытыми глазами... Хотя голос - да, твой, кажется.
- Ну вот, видишь,- обрадовался Евсеич. - Я тебе сейчас все разъясню...
Поняв, что предстоит необычный и важный разговор, Аля, еще раз, с напускной сердитостью прикрикнув на дочь, велела ей выйти на улицу погулять.
Когда остались одни, Евсеич повторил, что он - это действительно он, Иван Евсеевич - ее бывший давний любовник, объяснил, почему вынужден был изменить внешность.
- Значит, все еще не завязал? Эх, Иван, Иван...
 Аля умолкла, жалостливо, с искренним состраданием вглядываясь в лицо Ивана, теперь для нее новое, неизвестное.
- Что, некрасивый? - усмехнулся Евсеич.
- Ты все еще, кобелина, про свое! Про красоту свою! - снова завозмущалась Аля. - Это надо же! На подростка, на дите еще глаз положил. А она, Вера, между прочим - дочка твоя. Вот как! - И Аля рассказала о том, как в последние дни их теперь уже далеких любовных игр она, Аля, не убереглась, “подзалетела”, не стала делать аборт, родила.
- Ты не узнал ее потому, что она - вся моя. Вылитая мать.
- Вот, вот! - подхватил Евсеич.- Вся в тебя. Ну прямо - копия. Я ведь сюда потому и увязался за ней. Ты же ведь знаешь, я появился сюда специально, чтобы разыскать тебя. Иду по улице (кстати, я с дружком, с Ильей, он сейчас тут неподалеку, в скверике гуляет), иду, значит, вижу - девчонка. Ну просто твой портрет! Дай, думаю, подойду, расспрошу, наведу справки... У меня даже и в голове ничего такого не было. Это когда я здесь в квартире оказался, бес меня попутал. ..
- Не бес, а она, бесовка, чертовка, Вера моя тебя попутала. Знаю я про нее, гадюку, все. Спуталась с уличными. Мужика хочет дозарезу. Вот уж и в самом деле вся в мать.
- Да ты успокойся, Аля. Она и вправду еще девка. Невинная она,- еще раз заверил Евсеич. - А ты меня прости, кобеля старого...
Встретив насмешливый теплый взгляд Али, его той, прежней Али, Евсеич совсем растрогался. Теплая, душащая волна прихлынула к его сердцу, слезы комом сжали ему горло... Помолчав, он подарил Але воистину золотые слова:
- Давай, Аля, поженимся. Я, знаешь, теперь богатый. И - завязал, бросил... Хочу устроиться на работу...
Не долго думая, Аля приняла предложение Евсеича, но тут же сказала, что сразу расписаться они не смогут, потому что она, Аля, замужем. С мужем живут порознь, не общаются уже несколько лет, но в паспорте она - семейная, а поэтому надо оформить развод. А пока, сказала Аля, он, Иван, может поселиться у нее здесь, вот в этой квартире...
В скверике, возле дома, в котором жила Аля, на скамье сидел заждавшийся, весь изнервничавшийся Илья. Встретил он Евсеича грубыми попреками. Оправдываясь, Евсеич рассказал все, что с ним только что произошло.
- Сегодня ты поживешь у нас, переночуешь, а завтра подыщем для тебя угол. Аля поможет, - сказал Евсеич.
- Квартира, говоришь, однокомнатная, - хмурясь переспросил Илья, - неудобно это. У тебя теперь медовый месяц начинается, молодожен чертов!..
- Ничего, обойдется. Не такие уж мы и молодожены. Да и Вера, дочка, с нами. Переспим на полу.
- Ну ладно. С этим ясно. И то, что ты завязываешь, и то, что Але своей об этом заявил, тоже приемлемо, - медленно, как бы размышляя вслух, пробасил Илья. - Однако ж, дело наше, ради которого мы тут с тобою появились, мы пока еще не сделали. Надо подумать, как нам перехитрить Петра Артемьевича.
- Да ну его, Шкаф! - поморщился Иван Евсеевич. - Может, хватит, а? Удовлетворимся тем, что у нас уже есть.
- Не-ет, у него львиная доля моего наследства. К тому же и карты почти все у него. Все-таки, хотя и рискованно, а навестить приятеля придется. Собрал свою кодлу и даже не считает нужным вспомнить о нас... До сих пор мы боролись с мусорами, рэкетирами, теперь придется выяснять отношения со своими.
- Ты прав, Илья, но у меня теперь все коренным образом меняется. Может, ты все-таки один займешься?
- Мы своего еще не добрали. Надо бы об этом позаботиться. Слышал, слухи опять пошли о раскопанных могилах? Это Петюня орудует, наверняка, он...
- Может, и он. Но лучше оставить в покое этого типа. У тебя есть еще одна карта, вот и поищем... как-нибудь в другой раз. Только сейчас я не могу. Дочь у меня, оказывается, не совсем здорова...- говорил Иван Евсеевич упавшим голосом, будто оправдываясь перед кем-то.
Иван Евсеевич искренне раскаивался и страдал. Позарился на чужое наследство, позабыл о чести. За это ему и наказание. Что теперь? Выход один: жить как все порядочные люди и этим искупить свою вину. И он сказал Илье, что не поедет на поиски Петра Артемьевича. Илье придется всю эту работу проделать одному...
На следующее утро, проводив переночевавшего у него Илью, распрощавшись с ним на улице, Иван Евсеевич зашел в аптеку, купил заказанные Алей лекарства, затем направился в продовольственный магазин. Набрал полную сумку продуктов, пошел к кассе.
- С вас сто двадцать шесть рублей сорок копеек, - сказала кассирша.
Иван Евсеевич отсчитал, вынул из пачки, тринадцать десятирублевок, отдал кассирше, которая почему-то с особой тщательностью осмотрела их.
На выходе из магазина к нему подошли два милиционера.
- Пройдемте с нами, гражданин...
- В чем дело, товарищи? - дрогнувшим голосом произнес Иван Евсеевич. - Вы все-таки, может быть, объясните в чем дело?
- Как попали к вам купюры, которыми вы только что расплатились? - спросил милиционер. - Вот это и объясните в отделении. Пройдемте, пожалуйста...

Февраль 1993 г.





Содержание 

                Последняя версия майора милиции. ........................ 3
  Тайный повелитель  .............................................  84
Самоубийство по заказу  ...................................149
Криминальное наследство.................................. 217




















 

Валентин Васильевич Тян  родился 28 августа 1939 года в селе Красный Партизан ( бывшая казачья станица) Кустанайской области ( Казахстан ), куда депортировали родителей, живших до этого на Дальнем Востоке  России.
 В. В. Тян окончил Петропавловский пединститут (Северный Казахстан) и   московский Институт кинематографии (сценарный факультет), работал учителем истории и русского языка и литературы в средней школе, литсотрудником ряда газет, заведующим отделом московского журнала “Строитель”, с 1977г. по настоящее время - в журнале “Сельский календарь”, с 1992 г.  главный редактор.  Директор издательства “Экслибрис-Пресс”. Кандидат исторических наук.Перу В.В.Тяна  принадлежит ряд  научно-популярных, документально-художественных и учебных  книг.   
 Стремление понять истоки исторических событий, их влияние на людские судьбы   подвигло писателя  на исследованию тайн человеческой личности.. Мир человека и человек в этом мире - основной мотив его творческих исканий.  За первыми публикациями (1955г.) появились  рассказы, новеллы, стихотворения Валентина Тяна во многих  периодических изданиях (Газеты  “Известия”,“Сельская жизнь”,“Литературная Россия”, “Казахстанская правда”, журналы “Сельская молодежь”, “Студенческий меридиан”, “Молодежная эстрада”, “Звезда Востока”, альманах “Молодость”). Стихи и рассказы переводились на корейский, китайский и другие языки. В московских издательствах вышли его  книги прозы и поэзии. Сборник рассказов “Березовые острова” (1987 г.), повести “Самоубийство по заказу”, “Криминальное наследство”, “И вновь у реки”, “Тучи на рассвете”, романы “Жизнь без праздника”, “Приговоренные к изгнанию”, сборники стихотворений “Наедине с тобой”, “Импульсы времени”.





Последняя версия  майора милиции                Подписной индекс 46051
Каталог агентства “Роспечать”