Тучи на рассвете

Валентин ТЯН

ТУЧИ НА РАССВЕТЕ

Повесть

Москва
Экслибрис-Пресс



Тян В В.
Т99  Тучи на рассвете: Повесть (Серия “Историческая проза”)-М.:Экслибрис-Пресс, 1997.-112 с.

ISBN 5 - 88161 - 015 - 6
Рассказывается о трагических событиях в сибирском Заишимье у Горькой линии в далеком 1918 году. Казаки под командованием атамана Дутова, офицеры царской армии, красноармейцы, алаш-ордынцы, переселенцы, гимназисты и гимназистки, перебежчики и разведчики защищали свои идеалы в жестоких схватках, не щадя ни своей жизни, ни чужой.
ББК 84 Р 7 - 4

      4702010201
Т_____________ Подписное издание
     8 Ю 8 (03)-97

ISBN 5 - 88161 - 015 - 6              ;;Экслибрис-Пресс,1997г.










Мятежный казачий полк расположился на ночлег в березовых колках, в тридцати верстах от реки Ишим, неподалеку от города.Полк устал от длительного перехода по необжитой степи. Особенно  пехота, которая состояла из местных крестьян, насильно завербованных атаманом Дутовым. Казаки готовы были тут же ринуться на своих конях на захват города, но мужики в неуклюжих шинелях глухо зароптали.  Полковник Тонконогов, не пытаясь скрыть своего раздражения, отдал распоряжение о привале. Солдаты облегченно вздохнули и принялись укладываться спать.
Вскоре по земле разлилось глубокое, натруженное дыхание людей. Не спали двое солдат, которые улеглись кривой березы.
-Пытался было сховаться, но куда? Человек ить не иголка. Сам бы убежал, а стариков замучают... Отчаянные мужики были у нас в деревне... Убежали они в Расею, вступили в Красную гвардию. А тех, кто остался, загуртовали сюда, в Сибирский полк...
-А меня, Ефим, никто не тянул. Я пошел защипать свое. А как же? У меня три коровы, два вола... и жинка - клад.
-Эх, Семен, раскололась деревня, и случается, что убиваешь своего соседского мужика. Вчерась это было, когда молотились у казачьего хутора. Зол я был в бою. Никогда со мною такого не случалось. То ли кровь испортилась, то ли бандюгой стал. Захоронился в  стогу и выжидаю, когда красные выскочат. И наша конница напирает, гонит красных на открытую поляну. С боков притаились пулеметчики. Хороший засол намечается.  Душа радуется...Хватаю я на мушку самого крупного огурчика и бац. Вояка  хватается за грудь и падает. Остальные кто куда.  Тут ударили пулеметы. Мало их прорвалось, почти все полегли. Я срываюсь и бегу  к своему нареченному. Наклоняюсь, сер дце похолодело:  лежит ничком сосед Аникей. Рослый, здоровенный, я супротив него, что волк супротив медведя. Все подсоблял мне. У меня семья- то из семи ртов. “Ефим, -бывало, скажет Аникей,- ставь самогонку, я тебе вспашу”. И в сам деле, запрягет коня в плуг и на целый день в моей пашне. А пьет - ведро лей - не опьянеет. Когда завелась советская власть, он ходил и разъяснял, что пользительна она, советская власть. Как слушаешь живого - киваешь башкой, а ушел - выперло все. Как человек Аникей хороший был... и я его убил.
-Муторно, Ефим?
-Дай табаку  щепотку. Как получу - отдам .
- Отдашь? А ежли завтра тебя на штык наденут? Рубль серебром. 
Ефим вытащил из потайного кармана монету, протянул Семену.Тот взял монету, спрятал во внутренний карман кителя,  вытащил кисет, отсыпал в ладонь Ефима табаку  щепотку, подумал. оторвал четверть газеты. Ефим  скрутил цыгарку,  высек искру  огнивом, закурил.
 -А почему такое случилось? Как-то пришел ко мне Аникей и стал подговаривать бежать. Я ни-ни. Он ушел из села ночью. Остался бы и сейчас вместе были... Не хотел я в грех влезать, а жизнь паршивая заставляет. Впереди много боев. Еще с десяток односельчан кокну, если меня не кончат. Кто разъяснит, что деется на этом свете? Царя отрекшего в Екатеринбурге  содержат под арестом... С царем плохо, а был порядок. А теперича суматоха... Нет, надоть царя восстановить. Тыщу лет с царем жили, а вдруг без царя. Когда трон пустует , каждай в цари лезет. Наш атаман-от Дутов... мечтает единодержавить. С виду  атаман, а так царек...
 -Потише, Ефим.
 -Убил ить  человека и пакостно. Рвать тянет. Седня ничего не ел, а рвет нутренно, одно слово - убивец.
-Война. Тут свои законы. Ты слыхал, наш атаман трех казаков застрелил, за что? Да ни за что! Для острастки.
 Умолкли, закрыли глаза, размеренно задышали, чтоб вызвать сон, но не спалось. И каждый углубился в воспаленные думы. Ефим думал о своем.
...Богатые казаки помыкали мужиками, как хотели. Лучшие пашни они. Земля, как зебра, исполосована, да в язвах. Где почернее земля, там и казак с нагайкой...как язва. Ухмыляется! Упаси боже попросить для скота клочок травы. Выскочат казаки на конях, и начинается разгул. Бывали смертные случаи. Кто только мужика не обижал на окраинной России. Кто имел силу, того и верх. Говорят, город Новоишимск следовает взять. Ясно, зачем. Хотят водворить купцов и промышленников. Братовья в город подались. Работали на мясокомбинате. Промывали воловьи внутренности. За целый день, не разгибая спины,- три пятака, и заткнись, скотина. Стал быть, закапывай себя в вонючей жиже, чтоб богатый богател.
- Ты  верно заметил,  Ефим. От энтих благородных стон на всю округу. Они живут... Нашему мужику негде в городе и заночевать. Купчина имеет десять хоромин и сотню лошадей. Большое дельце проворачивает, скупает хлеб - и в Казань. В крупные карты играли. Благородные.. считай, их деды из народу выползли, а какими паразитами стали. Какой-то Иваночайшев в городе возле мельницы имел меновой двор. Мерлушка, хлеб вагонами текли в Казань. Потрясли их, но мало...
-Ефим, я что-то не уразумею,-гудел вновь Семен.-Ска зываю, многие захудалые мужики за Лениным пошли... И дурость над собою позволяют. Что их Ленин даст? Бумажные земли? Я тоже могу издать декрет, а толку?  Считай, все равно казаки на тех угодиях и остались. Ленин больше за городских пролетариев. Правильно атаман сказывал, из- ничтожать надо пролетариев. Атаман взял Уральск и за несколько дней сократил число пролетариев. Они хлеб не производят, объедают мужиков.
Только под утро прикорнули два мужика. В муках рождался рассвет. То светало, то темнело - ветер пас табуны вороных туч. Мраморная бледность легла на лица спящих. Потом отблеск восходящей зари зарумянил заросшие щеки.
После завтрака полковник Тонконогов под открытым небом, затемненным тучами, собрал “военный” совет. Есаулы, ротмистры, подъесаулы, штаб-ротмистры, сотники, хорунжие удобно уселись на траве полукругом. Из унтеров был допущен Никанор Ананьев, как пользующийся авторитетом среди солдат. Напротив на походной подушке уселся полковник. Рядом с ним расположилась стенографистка. Второй полукруг образовали штатские чины, которые должны принять полноту гражданской власти в городе, разумеется, под контролем войска.
 В утренней заре показался пестрый профиль Новоишимска.
-Задача понятная. Вернуть наш Ново... простите, Староишимск, засоренный красной нечистью. Такую задачу поставил командующий войсками.Александр Ильич намерен взаимодействовать с армией Александра Васильевича. И в свете этого проистекает наша стратегическая задача. Проложить мост. Староишимск - это опора моста, господа. -Полковник ястребом оглядел сидящих, дохнул.
-А Добровольческая армия генерала Деникина собирается в поход на Москву. Нам надо присоединиться к Добровольческой...- сказал ротмистр Букин.
 - Придет время и повернем на Москву, - произнес полковник.-Сейчас выступит есаул Парамонов. Он вернулся из разведки...
 Выкатился на середину круга крутогрудый, круглолицый мужчина в убогом одеянии- не успел переодеться в форму.
-Я такого мнения. В самый раз вдарить, немедля. У красных едва соберется с тыщу штыков. А посмотрели бы, кто держит ружье? Сопляк, да  прочая мокрень. При первом громе разбегутся, как мыши. Они уже беспокоятся. Чуют грозу.
-А чернь как ведет себя?- перебил Тонконогов, борясь с сонливостью. В последнее время ему не давали спать: то на обоз нападали разбойники, то восставала какая-нибудь волость...
-Чернь выжидает,-уверял Парамонов.
 -А обыватели? -спросил полковник и повернулся к стенографистке. -Евгения, записывай!
 -Иннокентий Гурович, я эаписываю, несдержанно проговорила девушка.- Записала про обывателей...
-Ну-ну, не сердиться,- произнес полковник.
 -Господа, нам нужно знать настроение жителей Староишимска. Это важно. Настроение на войне иногда решающий фактор. Продолжайте, есаул.
-Какое настроение? Запустили красного петуха в барские усадьбы кто-то сумел избежать расправы. Притаились купцы. Но портрет Рябушинского кое-кто свято хранит.
 -Любопытно, - усмехнулся полковник, и вокруг него не громко зашелестело.-А золото хоть сохранили? Неужто комиссары обчистили?
 -Господин полковник, на этот счет скажу следующее. Купцы не простофили: реквизиция не застала их врасплох. Правда, какая-то дрянь будто бы из хорошей семьи продалась комиссарам, учинила много вреда домовладельцам, потому что была вхожа...
 Стенографистка эту часть речи Парамонова  зафиксировала в сокращенном виде, стараясь показать полнейшее равнодушие к разбол тавшемуся есаулу. Времени не хватает.
-Будут вопросы?-обратился к сидящим полковник, платочком разглаживая усы.-Нет?  У них тысяча штыков. А сабель? Сколько же сабель? От этого зависит выбор места и времени сражения. Хорунжий Бирюков, подайте карту.
Небольшой человечек подполз к ногам полковника, подал ему планшет с картами и проворно отполз.
-Что думает по этому поводу войсковой старшина? - Полковник скосил глаза влево и увидел испуг на широком сером лице своего помощника-Ладно, скажу я... Сражения не будет, а будет бой. Мы должны беречь свои силы. Завязать бой удобно в лощине, за чертой города...
 На многих лицах выразилось недоумение. Полковник слегка рассердился, но большие усы как бы смягчали чувства, которые могли оказать большое воздействие на подчиненных. Он перевел дух и развернул карту:
-Вы  только что  слушали  донесение есаула Парамонова. Кстати, с заданием справился он отлично.
 Парамонов  выгнул  свою грудь. Хорунжий Бирюков одарил его завистливым взглядом.
 -Чернь не поддержит красных. Поэтому нам надо вытянуть их в лощину. И это нам удастся.
-А если не выйдут? Испугаются, - несмело пробуравил огромный, сопящий сотник Пинчук, который не пропустил ни одного слова полковника.
-Красные играют... в  гуманность. Поставим им условие: не выйдут из города-в город полетят пушечные ядра. Погибнут невинные люди,-убеждал Тонконогов. - Как должно осуществиться взаимодействие родов войск?
-Господин полковник, нам следует разъединиться,-пронзительно сказал ротмистр Букин.
-С какой стати?-оторопел полковник. Все притихли. Стало прохладно. Облака лениво проплывали как лебеди на север, на время закрыли подымающееся солнце, бросили сумрачнее тени на сидящих людей.
 -Ударить бронированным трезубцем. У нас огромное превосходство во всем. И не обязательно выманивать красных из города. Пустим на улицы эскадрон... Вы даете время на раздумье. Это недопустимо.  Они соберутся с мыслями и навяжут нам свой... В лощину не выйдут. Кому умереть охота?
-Выйдут,-возразил полковник, подумал при этом: “Тебе хочется отличиться, но если даже будет трезубец, то и ползубца не доверю. Прыть. Зазнайство. Фанфаронство”.
 -Вы не так меня поняли, господин полковник, -смутился ротмистр,  щупая глазами одутловатое лицо Тонконогова. Но  оно было непроницаемо. Отблески солнца играли на нем, будто на мертвом. Неприятно и холодно становилось смотреть на эту игру. Ротмистр был худым, ногастым, производил впечатление человека, истощенного неизлечимой болезнью. Он смело возразил насчет отсрочки.
 -Разве мы имеем право упустить возможность внезапного удара? Застанем врага  врасплох. Конница - вихрь, смерч. Вы понимаете!..
 -А что конница сделает, если красные укроются в домах и из окон посчитают наши головы?-спокойно заметил полковник.- Из пушек по домам, в которых содержатся заложники? Вы слышали, что семьи офицеров, которые в белой армии, взяты в заложники?
 -Пустим  вперед пехоту,-шепнул ротмистр.
 Никто из присутствующих, кроме унтера Никанора Ананьева, не уловил под текста. Пехота-то из мужиков. Пусть она побьет отступников, запродавших душу большевикам.
-Завяжется перестрелка. Ну побьют немного, на то и война, не в бирюльки играем. А конница - основа армии. Должны беречь. Можно инсценировать отступление, бегство. Красные клюнут. Вытянут резерв. И в этот момент...
-Оригинально подаете мысль,-похвалил Тонконогов, будто учитель ученика, что взбесило самолюбивого до помрачения ротмистра,-но повторяю: все-таки победить с малыми жертвами необходимо. Брать легко, удержать труднее.
Офицеры расходились, покоренные логикой полковника. Значит, вместо одного сражения будет много уличных боев и вылазок?



                *      *       *

Атаман Александр Ильич Дутов был  крайне озабочен действиями отдельных  казачьих соединений на обширном пространстве Юго-Востока и  Юга Сибири России. Отдельные очаги не взаимодействуют. Разлад в руководстве белого движения никак не способствует их консолидании.
“Наметились разногласия среди среди вождей отечества. Генералы Деникин и Корнилов несклонны к восстановлению монархии, чтобы остановить анархию.Они хотят подготовить условия для Учредительного собрания. Сибирская директория будто бы за монархию...- размышлял Александр Ильич, тяжело вздыхая.- Но она не развязала руки адмиралу Колчаку.Пока реально поход на Москву может возглавить Деникин.  На офицерском собрании в Егорлыке, состоявшемся в апреле, где был представитель Оренбургского казаческого войска, Антон Иванович сказал буквально следующее:
-Была сильная русская армия, которая умела умирать и побеждать. Но когда каждый солдат стал решать вопросы стратегии, войны и мира, монархии и республики, - с горечью заметил  генерал Деникин,- тогда армия развалилась. Теперь повторяется, повидимому, то же. Наша единственная задача - борьба с большевиками и освобождение от них России.Но этим положением многие не удовлетворены. Требуют  немедленного поднятия монархического флага. Для чего? Чтобы тотчас  же разделиться на два лагеря и вступить в междуусобную борьбу? Чтобы те круги, которые теперь если и не помогают  армии, то ей и не мешают, начали активную борьбу против нас?..Да, наконец, какое право имеем мы, маленькая кучка людей, решать вопрос о судьбах страны без ее ведома, без ведома русского народа...”
Атаман Дутов мысленно соглашался и не соглашался с генералом Деникиным и начал склоняться к союзу с адмиралом Колчаком, который не только говорил, но действовал, чтобы в кратчайший срок воссстановить в России монархию. Для этого всем надо объединиться. А директория, как в свое время  директория Франции выдвинула Наполеона, должна подвигнуть на великую миссию освобождения России адмирала российского флота  Колчака.   
“Для расширения очагов свободы необходимы идеи. Большевики оголтело обещают всех земли. А где она. свободная земля? Ее просто нет. Казачество борется за сохранение своих  наделов. Остается только. чтобы помещики поделились с частью владений. ..Надо выработать земельную программу. Но прежде всего надо очищать ее от совдепии...Что медлит полковник Тонконогов? Он должен был давно взять город...Староишимск...”


                *      *      *

Разрозненной вереницей двинулся сборный полк к Новоишимску.
Конница умчалась вперед, оставляя за собой клубящуюся пыль. Пехота утонула в сером облаке. Ефим, глотая пыль, обратился к унтеру Никанору Ананьеву:
-Ты нам растолкуй, почему  казаки козыряют сивками?
-А что наш перепадет, если возьмем город?
-Шиш,-обозленно -весело  ввернул Семен,- барышни  и купеческие дочки обнимут нас.
- Не замай,- приказал Никанор, а про себя озабоченно подумал: припекло  мужиков. Многие не желают думать, прут, куда укажут. Вековую привычку исполнять чужую волю не вытравить за короткий срок. И творят спокойно зло, потому что сонные. Спят, пока не разбудят их Разины, Пугачевы, Болотниковы. Сказали Семену: иди убивай, и он рад стараться. Пропадает Семен. Вон как оброс щетиной, на человека  уж и  непохож. Волк. Глаза залил мутной жутью.
 -Никанор, вчерась я убил соседа. А сегодня, наверно, уложу своих братьев, которые в городе. Что деется?-заговорил Ефим.
-Мысли иметь при себе, а не высказывать,-строго сказал Никанор, почувствовав на затылке щекочущий взгляд есаула Парамонова. Есаул о чем-то догадывался пронзительным чутьем истого разведчика...
В английской пролетке, которая неумолимо неслась к городу, рядом с полковником сидела Евгения. Она смотрела на усталый профиль Тонконогова, на широкую спину кучера, на гикающую орду конницы, на рваные тучи, сгустившиеся над городом, и чувствовала, что мятежные казаки запируют победу. Смерть с гулким топотом копыт мчалась в город, и не остановишь ее, вооруженную до зубов. К тому же полковник так постарался расставить пикеты, что предупредить исполком Совета девушке не удалось.
С полумраком на душе ехала она  в теплый солнечный день, и в мыслях возникали образы исполкомовцев. С Каримом Сутюшевым участвовала в реквизиции  местных буржуев. На первых порах работала секретарем исполкома, потом перевели на другую работу. Евгения знала местных буржуев наперечет. Знакома была с их детьми, вхожа в богатые дома. С какой ненавистью смотрели  на нее, когда Евгения с удивляющей быстротой находила спрятанное добро в каком-нибудь подполье. Но эта немая ненависть только подстегивала. Она становилась упорнее и безжалостнее со вчерашними знакомыми. Тщательно записывала, у кого сколько домов, скота, хлеба и золотых запасов.
-Это все нажитое, барышня. Деды и прадеды служили царю-батюшке. А земля?
-Землей должны владеть те, кто на ней работает.
-Ежли земля ценность, то она за тем, кто ее приобрел.
-А вы ее не приобрели, вы ее присвоили.
-Присвоили? Это землю-то? Царьнаделил, за это верой и правдой служили, головы сложили деды, прадеды, прапра...
-Нельзя одному человеку столько земли, хоть князь.
 Обезвреженных  дворян и купцов выслали за пределы губернии.



                *       *       *

Вспомнила Евгения 16-й год. Представила смелого юношу Кузенкова, который горячо отстаивал идею организации групп молодых борцов за  справедливость... .Евгения готова  была вступить в группу. но ее, как и ее гимназических подруг, дочерей Тонконогова не приняли. По многим обстоятельствам... И прежде всего из-за ее дружбы с дочерьми Тонконогова. Ведь может проговориться и подведет себя, подведет всю группу. Евгения смрилась тогда...
 -Что задумалась? -участливо просипел полковник Тонконогов в свои густые усы. - Вот мы летим опрометьо, а может, летим навстречу гибели. Как знать, что пули пролетят мимо.
 -Выше голову, все будет хорошо. Верь в свою звезду, отступать нельзя. Брать натиском. Отставать невыгодно - побьют свои же. Нам ничто не страшно. У нас все отняли, ничего не оставили. Осталась усадьба. Разведка донесла, твои подруги, мои дочери в городе.Оставлены в заложниках. Мы хотим все вернуть. Вернем Родину- наша жизнь... Потерянная Россия ужасна. Большевики превратят ее во всемирную мусорную яму гнилых идей.Они похлеще инквизиторов. Бросили в костер революции всю Россию. Страх!..
 -Да что говорить... Завихрилось, заураганило. Высоко возносятся люди. но ведь падают на землю. Слабые при падении прощаются с бренным земным существованием, а сильные становятся мудрыми...-поддержала Евгения.
 -Может быть, Евгения.Атаман Дутов- великая личность. Он может освободить хотя бы полРоссии. А если ему окажут помощь Англия и Франция? От большевиков одно воспоминание недоброе останется?
-А мы сумеем взять город,- нечаянно спросила Евгения. Полковник задумался.
- Как поведут себя красные. Если останутся в городе, если их поддержит чернь, то провидец не скажет.- сказал он, дуя в усы.
-А мы пушками,-беспечно сказала девушка.
 -Снарядов на один залп... -усмехнулись усы.
-Небогато, - промолвила она полушепотом. Кучер будто  прислушивался.
-Мы на риск идем, барышня... Играем на настроении черни. Здюь-не Петербург, здесь провинция. Чернь не поняла перемен... Ее еще советская власть  не  испортила, - пояснил полковник, стараясь приобщить барышпю к политике и военной  стратегии.
 Евгения поняла, что ей нужно во что бы то ни стало передать: обстрела не будет, выходить в лощину не следует.
 Полк, потерпев крупную неудачу, подошел к реке. Казаки спешились и повели своих коней на водопой. Солдаты разделись и врезались в стальную воду. “Ых-ых!”-разнеслось по реке.
-Перед смертью вымоем себя.
 -Вода режет, будто красная сабля.
 Мятежники облепили реку, как алчные муравьи труп ужа. Сожрут, потом разбредутся на новую добычу...Река отодвигала на время нападение... Кто- то пошел с моста в город. А он замер жертвенно-тихо.
Евгения страдала. Она не  справилась с главным заданием. Есаул Парамонов  неожиданно арестовал двух офицеров, трех казаков и семерых солдат, и с разрешения полковника - к высшей мере. Всем чинам было объяснено: за дезертирство. Евгения чувствовала, что есаул мечется между интуицией и незнанием... Во всяком случае, опасаться его надо было.
 Связь с городом оборвалась. Не сумели Евгения и Никанор Ананьев и другие красные в стане белых склонить мужиков, одетых в белогвардейские шинели, на сторону революции, тем самым предотвратитьказачий мятеж. Казаки не осмелились бы на мятеж без мужичьей “поддержки”. Тайное слово посланцев центра утонуло в гвалте белой пропаганды, которая с пеной доказывала, основываясь, якобы на фактах, что  большевики -это люди. заключившие союз с дьяволом.
Юность-немного самоуверенна. Евгения верила, что одно убедительное слово-и измениттся психология человека. Хотела всех поднять против мятежников. Убедила, что ее надо послать в полк, что сумеет уговорить полковника: ведь он знакомый отца. И ничего не вышло. Люди слушать не  хотели...  ее правды. Ведь их всегда обманывали...
- А каков он, большевистский режим? Мы толком ить не знаем, не видели.  Обещает златые горы бедным. А казаков прижимает. Грозит переделом земель. Пусть будет по-старому, нам новая власть не люба.
Евгения с тоской замечала, как солдаты, будто губка. впитывали всю эту полуправду, полуложь. Решила остаться. Если полковник окажется опасным, убить его. А теперь нельзя. Расстреляют не только ее, но  тех, кто с нею...
Довольно скоро вернулся из города ротмистр Букин, посланный в совдеп для переговора. ротмистр сделал каблуком и бойко изложил содержание перегвора. Полковник с трудом боролся с раздражением. Не нравился ему Букин. Претило верхоглядство.
-Красные твердолобы. Они - заносчивы.
-Конкретно.-Полковник помрачнел от нетерпения.
-Красные упирались. Кажется, беседовал с самим Светочеавым. Он понимает только себя.
-Ближе к делу.
-Припугнул: если в лощину не выйдете, то будет жестокий обстрел города... Полковник усмехнулся, но ничего не сказал. Лицо его стало непроницаемым,  как опустившаяся над Ишимом майская ночь...
 Ночь душная, тихая, едва укрытая небом. Оно изрешечено звездами. Река дышала, как утомленная  как  корова. Солдаты тяжело маялись от тревожащих их души  сновидений. Полковник чутко спал, он верил в себя, в свой ум. Ум господствует. Разбудил Тонконогова есаул Парамонов. Минут пять говорили, покуривая. Евгения не проявляла признаков жизни, но колотилось пойманной  птицей сердце.
 -Пытался переплыть.. Поймали...Успокоили. Хотел что-то передать в город,-бубукал есаул.
 -Заодно уберите кучера... Он слишком много знает,- предложил полковник.
 -Хорошо...
 Есаул ушел. Неслышно плакала Евгения. Где-то тут, наверное, вздыхал унтер Ананьев. Другие нижние чины. Не смогли передать, что обогрела из-за отсутствия снарядов не будет.
 Пронзительная огненная перестрелка на мосту. Потом - топот ног.
 -Вперед, за царя, отечество!-зычно закричал ротмистр и рванулся на звездные вспышки выстрелов. Полковник зло выругался, но быстро взнуздал себя. Понял, что красные не дураки, что они решили завязать бой на мосту,  ибо это для них самая лучшая позиция.
Бой был жестоким. Ночная темень была наруку красным. Они сумели скрытно перейти мост и занять выгодные для них высотки. Они бы перекололи и вырезали уснувших как дома мужиков.Но их вовремя обнаружили.Завязался бой, которого красные не ожидали. Бой затянулся.
 Забрезжил рассвет, и финал боя стал предельно ясен. Белые теснили, но красные отряды в организованном порядке прошли через мост и отходили к городу . Остались прикрывать отходивших пулеметчики-смертники...Их можно было подавить конницей. Но полковник Тонконогов не хотел вводить в бой конницу, главную ударную силу. С удивительным спокойствием наблюдал в бинокль, как все, меньше и меньше становится солдат обеих сторон... Не мог смотреть на оргию смерти один человек в свите полковника.. Это Евгения Полянцева.. На овальном лице- меловая бледность спокойствия...
-Евгеша, близок... час победы, - вдохновился полковник, потер ладонью дымчатые усы, пробасил: - Видишь, как бьются косматые мужики в зеленых фуражках... А город равнодушно глазеет. Ничего. Мы приведем его в чувство.
-Господин полковник, есаул Парамонов... -зачастил хорунжий Бирюков, прискакавший на гнедом коне, - велел передать... совдеповцы исчезли в березовом колке.
-Хороший разведчик есаул, дошлый,-величественно вздохнул Тонконогов...-Верю, выловит всех. Но зарывается...Нетерпелив...не может допрашивать. Сразу без разбору приканчивает. А больше ничего не передавал?
-Нет, господин полковник.
-Идите.
Прискакал ротмистр Букин и просил пустить в атаку конницу. Он был ранен: черная кровь запеклась на левой щеке. Полковник, наконец, согласился с доводами офицеров и велел пустить конницу для быстрейшего завершения операции, а больше для шику. Приказал:
-Шашки вон!
-Великолепно, колоритно,- четко проговорил напружинившийся голос полковника, - двенадцать часов восемнадцать минут. Евгения, записывай. Для истории бесценные строки. Сегодняшний бой - политически верный, стратегически точный вариант. Все здесь предусмотрено. Мы добились того, что мужичье било самое себя. Сумели сохранить  нашу основу войска - славных сибирских казаков. И Алаш-ордынских джигитов...
Но джигиты были далеко и не могли слышать своими ушами эти  реверансы полковника. Да они бы и не очень были довольны такой похвальбой. У них свои были соображения - и о них была достаточно осведомлена  Евгения.
-Алаш-орда  на втором общекиргизском съездепопыталась бы понять политику московского правительства, если б оно признало независимость Казахского ханства, которое является наследницей Сибирского ханства с ханом Кучумом. Казаки уруса Ермака разбили Кучума. Мы подданные царя урусов. Но царь отрекся от престола год назад. С того времени мы не подданные царя, но и  не признаны. Наше правительство не имеет своих посольств ни в Москве, нигде в мире. Правительство Советов фактически ведет себя  наследником империи, но от обязательств царя отказывается. И потому мы  в союзе с атаманом  уральских казаков урусов  Дутовым.
- Но ведь атаман Дутов  за восстановление монархии.Адмирал  Колчак за восстановление монархии.В штабе Деникина многие за монархию. Монархия объединит все народы и племена единой и неделимой России. Атаман Дутов  за куначество, но в великой самодержавной России.
-Это мы хотели услышать. Атаман Дутов против красных. И мы против красных. Мы хотим восстановить законы степи.
На съезде Алаш-ордынцев был друг Никанора Аникеева Бугенбай Мусабеков, призванный в первую мировую из бедного аула и так не сменивший винтовку на камчу. Бугенбая пустили на куралтай, признав его за  единоверца. Бугенбай только обличием был казах, не признавал ни обычаев, ни традиций единоверцев.Об этом Алаш-ордынцы не знали. И позволили Бугенбаю  остаться в их стане.
-Иннокентий Гурович, не высказывайте свои мысли вслух, могут подслушать,- предупредила девушка,- солдаты отойдут и правильно поступят...
 -Не уйдут, некуда деться.
-Плохо, вы представляете жизнь. Судьба родины зависит от того, как поведут себя мужики в дальнейшем... Зря не уважаете их.
 -Евгения, вы слышали... величайшую новость?.. Восстал чехословацкий корпус. Скоро большевикам завяжем  узелок.
Их беседу прервал всадник. На взмыленном коне  примчался ротмистр Букин.
 -Можно вступать в город. Совдеповцы  разбежались.Их защитники  ликвидированы.  Всего силой трех батальонов.
-Благодарю вас за добрую весть. Возвращайтесь в город и подготовьте приличную встречу. Вытяните из подвалов трясущихся купчиков, приоденьте, успокойте.
 Полковник спустился с высокой насыпи и величественной походкой пошел к реке, у которой только что закончился бой. Вода блестела кое-где полосками крови. Размеренным басом он отдал распоряжение ( казаки решили, что полковник может отдавать распоряжение, а не приказ) о торжественном въезде в Новоишимск.
 Полковник Тонконогов сделался каменно неподвижным. С трудом сел на вороного коня. Удивительная медлительность сквозила в действиях командира мятежного полка. Словно он намеренно растягивал великие минуты торжества.
 Такие минуты редко перепадают в бренной жизни. На этих минутах держится грешная жизнь...
 Длинная вереница мятежников устремилась на главную  улицу, где были торговые ряды. Поджидала этот пышный кортеж небольшая толпа пестрых людей с зонтиками. Накрапывал дождь. Лица встречающих были кислы.
Ротмистр Букин  не сумел, как ни старался, в столь короткий срок  внушить доверие, и местная буржуазия, приветствуя родную армию, освободителей, ограничилась жиденькими хлопками и неясными улыбками. Тонконогов уничтожающе пальнул рысьими глазами на засуетившегося ротмистра. И вдруг...Группа эсеров вертелась, как собачки у ног хозяина. Полковник  остановил коня.
-Что? Деловые вопросы? -на коричневое лицо Тонконогона набежала хмурая тень.
-Да, да, ваше превосходительство! . Уж будьте милостивы, извольте выслушать.
Эсеры  имели просьбу от сибирского свободного правительства пропагандировать идею свободной торговли. Большевики успели свернуть основы свободной торговли. Устроили скорые, показательные суды с конфискацией имущества. Эсеры просят вмешаться...
Пока полковник выслушивал  проворных эсеров, хвост колонны, состоявший из солдат, подтянулся и напирал на голову. Тонконогов хмурым взглядом указал ротмистру на непорядок и галдеж. Букин помчался в хвост колонны.
-Что вы напираете? Не видите, полковник остановил шествие...
 -А откуда нам видать, мы пешие?. Вам с коней виднее, -загудели солдаты, но приостановились .
- Не ротмистр - Ванька- Встанька при полковнике,- буркнул  в ворот шинели Семен Дудник. - Ефим, эх, Ефим. Гвозданул я сегодня красного комиссара. По приметам похож на Светочева... Шут с ним. Воопче, много красных я успокоил. Славно потрудился. А ты, Ефим?
 -Я, Ефим Вавилов... Патроны целы,-очнулся Ефим от дум.
 -Не стрелял? Все переживаешь?
 - Муторно...
 -Ох, скосили мы людей. И нас тоже перядочно поубавилось. Что тут думать? Чем так жить, как в старое время, лучше поубивать друг друга в бою. Сам руки не наложишь на себя. Так я понимаю теперешнюю обстановку. Большое счастье человеку делаешь, проткнув его сердце штыком... Я тоже рад буду, если настигнет меня глупый свинец. Расстанусь с думкой. Чудится, увели мою бабу красные... Она- загляденье.
 -Бахвальства у тебя не занимать,-укорил Ефим, но Семен только обнажил прокуренные зубы.
 -Я не дурачу себя всякими раздумьями, я делаю то, что мне велят.
 -В чем дело, солдаты?-подошел бородатый унтер Никанор Ананьев. Подозрительной показалась его винтовка Семену. Долго изучал никанорову винтовку. “Тоже  не  употреблял в бою,- промелькнула молнией недоуменная мысль,-трусы, подлые трусы”...
Семен не стал задумываться, почему эти люди впали в позорное малодушие, сразу поверил чувству. Семен считал себя храбрым человеком, поэтому эти бабы в хаки вызвали в нем брезгливость и презрение. Целый день заученно повторял: трусы, подлые трусы. Ясно, им неча защищать. Свою шкуру защищают.
 -Ефим? -раздался сдавленно-знакомый крик. Из толпы вырвался невысокий крепыш в темной кепке и серой робе.
 -Брат? Степа!
  Братья обнялись. И отошли в сторонку.
 -Как жисть, Степа? Ты что в толчее?
 -Весь пропах воловьей мочой. В день по сотне разделываем. Совдеп золотых куль не дает. Вкалывай, говорят, за пустые щи... Так лучше уж буржуи - они с деньгами.
 -Степа, тише. То-то заховались в щелях.
-А какая разница? Нам тянуть телегу. И не вышли. Пусть хлопцы из совдепии лезут в это пекло. Какой же буду дурень, если буду пособлять совдеповцам.  Они потеряли власть. А мы верховодить не хотим.
 -Продали, значит, город.
- Жить лучше, чем умереть. А  буржуи хоть жадные, но сдохнуть не дадут. Им без нас нельзя.
Штаб полка, по мнению офицеров н штабных чинов, должен занять лучшее здание города. Им оказался роскошный особняк купца Гришечкина. Купеческий особняк Новоишимский совет национализировал и отвел под городскую больницу. Особняк полковнику понравился. Годится для временного размещения штаба полка. И когда узнал, что  можно связаться со штабом атамана Дутова по телеграфной связи, тот вопрос был решен. Он поручил ротмистру Букину освободить помещение от больных, а медицинский  персонал перевести в санитарную роту. Некоторые больные показались Букину очень подозрительными. Обстоятельно провел дознание. Среди больных оказались раненные в утреннем бою красногвардейцы.
Ротмистр решил допросить  троих раненых. Два русоголовых курносых стонали тихо, зажимая  виски. Они были контужены. Но в сознании. Оценили обстановку, прикинулись тяжелораненными. Вот и ротмистр решил сделать первый допрос, до прихода полковника, поспешил навестить свою семью...
- Где председатель совдепа?- ротмистр ткнул нагайкой в того. который ему был почему-то ненавстен - в длинного и ушастого.- Как тебя?
-Харлампием звали.
-Где ты был позавчера, когда заседали совдеповцы?
-Там я не был...
-Это так?- ткнул нагайкой ротмистр в  другого раненного красного.
-Это так...- усмехнулся тот.
- Что лыбышься?- взревел ротмистр и  огрел нагайкой.- Отвечай.
Раненые переглянулись и...теряли сознание от свирепства ротмистра.
Позавчера Харлампий и Никандр были в особняке ...полковника Тонконогова.  Совдеп вынес решение  выселить семьи  офицеров царской армии, примкнувших к белому движению или не явившихся на регистрацию. И выполнить это решение было поручено Харлампию и Никандру. Они бывали в этом доме и не раз. Приглянулись дочери полковника. Барышни  закончили городскую гимназию, поступили в университет Шанявского, но вернулись домой после Октябрьских боев в первопрестольной. Маман осталась в Москве, дожидаясь лучших времен.
Испуганные барышни вспустили  красногвардейцев. Харлампий не спешил объявить о цели их прихода. Осмотрел апартаменты полковника. В душе -восторг и ненависть к хозяину усадьбы...
-А где ваш батька?
- Он...скоро...уже еде,-проронила Елена, старшая из сестер. Она приглянулась Харлампию. Тонкая, нежная, глаза большие, испуганные.
- А мама?- спросил Никандр, ероша русые слипшиеся волосы.
-В Москве у тети. Сказала, что едет.
-Так, значит, вы одни?- не то спросил, не то уточнил Харлампий. А что мы стоим у порога. Может, чаем угостите, барышни?
- Сейчас...- засуетилась Ирина, младшая.









































Харлампий и Никандр  повесили фуражки на вешалку, сняли сапоги и прошли в гостиную, куда их и не звали.
Сестры сновали туда-сюда, накрывыая стол. Появился на столе щипящий  самовар, чаша с пряниками, чайные приборы...
-К столу, гости дорогие, чем богаты, тем и рады...-заговорила Елена,  присаживаясь напротив Харлампия.- Все исчезло в городе в связи с событиями.
-Ничего, скоро будет все, - бодро произнес Никандр, отхлебывая горячий чай из  блюдца.
-Барышни, мы пришли...вот читайте,- Харлампий вынул из  кармана бумагу и поднес к глазам Елены. Та пробежала глазами по бумаге и побледнела.
-Как же так?-только и выдохнула она.
-А вот так, барышни...-сказал Харлампий.- Так решили в совдепе.
-И куда же нам?
-Этого мы не знаем.
-Может, вы оставите нас здесь. В закутке...Пощадите...
В тот вечер затянулось чаепитие. Барышни  были очень чутки и выполнили  такие их пожелания, что  отказались бы от них женихи. Но  о женихах и заикнуться было нельзя. Они в Добровольческой армии Деникина...
-Барышни, вам не кажется, что жарко? Разденьтеся, милые барышни...
Барышни безропотно выполнили странное пожелание красногвардейцев. Обнаженные, дрожливые, минутой спустя они очутились на коленях  полупьяных гостей.
-Ленка, я  сделаю все, чтобы тебя с сеструхой оставили здеся...-выдыхал Харлампий, целуя  убегающие груди...
Никандр с нетерпением уволок в другую комнату плачущую худущую  Ирину, обняв ее за белую талию...
Утром они проснулись в постелях обесчещенных барышень. Пора б и уходить. Они должны  быть в совдепе и доложить...Что доложить?! К счастью, до совдепа не дошли. Их  погнали  в бой...
- А где же барышни?- спросил ротмистр.
-Этого мы не знаем.
-Узнаем. А с вами все ясно.Вы ничего не делали в совдепии, поэтому отпускаем в другой...  Курс лечения завершается на дне Пятого Лога,-позаботился Букин.
Он заодно отправил в Пятый Лог и других тяжелораненных.
-Они не жильцы... по всем признакам. Так зачем им мучаться?- пояснил ротмистр.
-Господин ротмистр...как же так...?- с трудом вымолвил унтер Никанор Ананьев,  нахально-гневно, как показалось Букину, рассматривая пуговицы на кителе ротмистра. Офицера взбесила эта бесцеремонность.
-Иди...те...выполнять инструкцию...-прошипел Букин, устремляясь на верх по лестнице, к палатам. Больные почуяли недоброе - раздались крики. стоны.
Унтер Никанор сообщил солдатам о готовящейся расправе над ранеными. Солдаты были потрясены известием.
-За что?- спросил Ефим.
Прошел нескладный ропот.
-Какая жистя калеке?- усмехнулся Семен.
-Дурак ты, Семен!-сдавленно вскрикнул низенький худенький солдатик.
-Не дурше тебя, - огрызнулся Семен.- Калека на нашей шее сидеть буде? Нашелся  Иванушка-умник.
-Муки житейские примет...енвалид, ясно...-отступил солдатик.
-Хватит базарить...Никанор, прорвись к полковнику, дай пояснение, что хочет створить Букин...-сказал Ефим.
-И правда, к полковнику...
Никанор отправился на поиски Тонконогова. В этовремя Евгения столкнулась с ротмистром Букиным в бывшей приемной врача.
 -Ротмистр, ведь мы гуманные люди?
-Да, Евгения. Поэтому мы уничтожаем всех, кто стоит на пути. Если их оставить, то они уберут нас. Белые не могут жить среди красных, красные не могут жить среди белых. Они так решили. В Петрограде всех наших офицеров расстреляли. Они навязали нам закон антогонизма.
-Сейчас же прикажите прекратить расправу...
-Какая расправа? Воздается по заслугам...
-Уж все же нельзя ли пощадить?
-Или они, или мы на этой земле. Другой земли у нас нет. Нам не ужиться никогда.
-Так уж никогда?
-Вот что, барышня... Не в    свое дело
 -А честь мундира... всеобщее дело. Прикажите... немедленно! - воскликнула Евгения. Лицо ротмистра покрылось багровыми пятнами.
 -Дура... ненормальная...- пробуравил он, ошалело глядя на слишком свободно ведущую себя стенографистку. -Барышня, успокойте нервы...
Евгения побежала к полковнику. Он стоял в скверике в окружении военных и штатских чинов. Давал распоряжение о размещении полка, устало обмахивая платочком вспотевшее лицо.
 -Иннокентий Гурович! - еще издали закричала Евгения. задыхаясь. - Ротмистр умерщвляет больных. Скорее... отмените!..
 - Евгения. . . успокойтесь. Я такого приказа не давал. Я сказал освободить здание... Оно нужно для дела, для родины.
 -Прошу вас... Казаки рубят шашками... лежащих без сознания. Разве можно раненых?
 -Ну, если раненых, -вы дохнул Тонконогов.
 -А что их жалеть? - прошипел хорунжий Бнрюков.- Ротмистр-умный человек...
 -Не может того быть, что мои казаки, - разгневанно сказал есаул Парамонов, хотя он знал, что происходит  купеческом особняке... -Зря  шашки оголят не будут...
-Это правда... - оборвал Никанор Ананьев, который непочтительно оттеснив  офицеров пробился к полковнику. Смело подошел к нему и заявил, что солдаты очень взволнованы расправой и это вызовет бунт в войсках.
 -Какая расправа!-вскричал  полковник Тонконогов,-что вы мелете?
 - Иннокентий Гурович ,  отмените приказ...-тихим голосом промолвила Евгения, скрестив руки на груди. Слезы катились из округлившихся глаз девушки алмазными бусинками.
Полковник  поискал глазами кого-то  среди офицеров.
 -Войсковой старшина, идите, распорядитесь... Охладите ротмистра. А зарубленных пока не выносите из здания... Ночью...- проговорил полковник нехотя.-Спешит Букин... Придет время, утвердимся прочно... тогда руби, сколь душа требует... А сейчас... не следует озлоблять красных, то есть не делать их сильными. Господа, вы меня поняли? Сейчас не время прибегать к излишествам...
 -Я же говорил, что Букин неумно поступае,-поспешил высказать  свое мнение хорунжий Бирюков, реабилитируя себя в глазах общества.-Господин полковник, а вы не заметили, ротмистр всегда вам палки в колеса...
 Евгения торопила тучного войскового старшину, которого мучила одышка, отчаялась, помчалась к ротмистру. Нашла ело в коридоре первого этажа, эорко следившим за выполнением инструкции: тяжело-граненых вынести в коридор якобы для отправки в Омск и проткнуть штыком или шашкой.  Один из раненых пришел в себя, закричал, когда увидел серую шашку и черное лицо в фуражке с красными околышем, склоненное над носилками.
  Закричала и Евгения и это спасло раненого. Дебелый казак отшатнулся, острие шашки вонзилось в ребро носилок. Подоспел и войсковой старшина, пожурил ротмистра за то, что превышает власть... Букин вспылил, схватился за эфес сабли...
 -Мы на войне...
 -А война кончилась...
 -Нет, дорогой войсковой  старшина, война разгорается. Слюни пустили... А того не замечаете, что пролетарии эти нам, кроме красных лампас, ничего... в чистую пустили...Они  себе декрет о земле, а кукиш нам...  Ауфвидерзейн, милые привилегии!.. А вы, барышня, идите... занимайте...апартаменты.
 -.Я и без вас знаю...-прошептала Евгения и поднялась на второй этаж.
                *      *      *

Ротмистр подошел к раненому, рявкнул:
-Встать!
Раненый встал,  глядя на рассвирепевшего  ротмистра. Страха в глазах не было, была безысходность.
-Кто ты есть? Татарин, чувашин, калмык?
-Кореец,- сказал пленный.
-Что,что?
-Кореец. Российский подданный.
-Так. Как тебя кличут?
-Хан, - произнес пленный.- Хан Чен Лим.
-Какой ты хан?- усмехнулся ротмистр.
-Хан, - повторил он.-  Фамилия.
-Как ты здесь очутился?
-Работал на лесозаготовках на Урале. На лесопромышленника. У одного - треть тайги. А мы загибались от голода. Революция. Хорошо. Справедливо. Ни бедных, ни богатых. Я за справедливость.
-Чтоб ни у кого ничего? И потому ты против нас?Что мы-то тебе сделали?
-Я за справедливость.Одному нельзя столько...
-Откуда ты знаешь, что нельзя столько?
-Другие страдают из-за него. Чтоб никто никого не обижал.
Ротмистр обошел невысокого черноволосого красногвардейца, встал напротив и заглянул в немигающие карие глаза.
- И ты лютовал в бою? Сколько жизней ты отнял...
-То в бою.Человек жить хочет. А кругом враги. В бою он становится умным и зорким.
- Скажи, где председатель совдепа Светочев, и я отпущу тебя.
-Не знаю.
-Сколько вас  в полку Павлищева?
-Я вот пока...
-Что так много. Вон в Добровольческой армии целая сотня, и сотник..
- ... мой родной брат, - признался Хан Чен Лим.
-А что же ты?
-У него своя голова. У меня своя.
-А мы тебя в казаки запишем, если скажешь, где Светочев, ваши части. Знаешь, ведь. За тобой шлейф тянется.
-Не знаю.
-Знаешь, - подлец, - выдохнул ротмистр и вдруг, изловчившись, с размаху он ударил  пленного в пах.- Где отряд?
Пленный молча перегнулся вдвое, потом  выронил:
-Охо-хо-хо...Я был ранен, отшибло память. Я очнулся, отряда не было.Ищите, не на луне же они.
Ротмистр бил его по окровавленному лицу, по впалому животу. пленный не сопротивлялся. Он не терял присутствыия духа. Такая выпала судьба. Он вынужден был бороться за справедливость, а это рисковое дело.
-Я бы тебя сразу. Но господину полковнику ты ...

               
                *       *      *

Полковник Тонконогов  был в смятении. Дочерей не нашел. Дом был пуст. Двери были раскрыты настежь. Дворник сообщил, что барышни уехали к тете в Оренбург. Куда и поехала барыня. Барыня прислала телеграмму, что едет в Оренбург и чтоб барышни тоже поехали туда.
Полковник нашел  замок, повесил его к двери и, вздохнув,  спустился с  перильчатого крыльца. Он заспешил в полк. Его, наверно, уже  разыскивает сам атаман.В последнее время атаман был не в духе. Что-то успустил, что не предвидел, ситуация складывалась не в пользу его войска. Александр Ильич никак не может признать, что  он не является полководцем. что у него выдающиеся организаторские способности. Он сумел собрать вокруг себя огромные силы. Не назначил на должность начальника штаба его. полковника Тонконогова. Теперь. после происшедший событий Александр  Ильич должен понимать, что нельзя и дальше упускать то, что можно было бы найти, деля лавры полководца...Но ведь то, что упущено, не вернешь...
 Ему встретилась на улице  крошечная девочка в лохмотьях.
-Подайте, барин...
Полковник вложил в ее грязную ладошку рубль и ласково спросил:
-Где ты живешь? Отведу-ка я тебя домой.
- Не ...тама дяди, которые маманю и папаню увели...
-Куда увели?- спросил ротмистр.
-Я не знаю...
Полковник  велел ротмистру:
-Отведите девочку в приют. Накормите.Оденьте.Видимо, родители из казаков.С ними обошлись, наверное...
-Пойдем, Анюта, в приют.
-А что это?
-Там живут такие девочки, как ты. Там тебя накормят, незачем будет ходить побираться. Это нехорошо.
-А я с вами пойду.
-С нами нельзя.
Девочка заплакала.Но ротмистр был неумолим. Он взял ее на руки и направился в приют. Но детского приюта не было. Здесь временно размещался штаб красногвардейского полка, остатки которого покинули город. ..
-Не опаздывайте к заседанию штаба, - сказал полковник Тонконогов.
-Так точно.

               
                *         *        *

Здание Тонконогову пприглянулось. Для военного совета широкий зал на первом этаже. Второй этаж с многочисленными комнатами отводился для аппарата штаба. Лучшую комнату, окна которой выходили на зеленеющий скверик, занял Тонконогов. Соседнюю слева от двери кабинета полномочного комиссара Сибирского правительства, как называл себя полковник, заняла Евгения. Комнату справа полковник подарил Вильгельму Гришечкину, сыну бывшего хозяина роскошного здания.
В скверике обосновались солдаты, которые должны охранять штаб. Джля пущей безопасности полковник оборудовал все помещения пулеметами, мешками с глиной.
 После этих мероприятий полковник чувствовал себя деревом, пустившим глубокие корни в землю.Уверовав, что прочно и навечно утвердился, он посмеялся над купцом Гришечкиным, который побросал все дома, миллионы в банке, удрал в Америку. Остались защищать миллионы, движимое и недвижимое имущество пятеро его сыновей. Двое из них погибли, когда пытались убежать к “уральскому батьке” атаману Дутову. Трое остальных  терпеливо выжидали перемены погоды. Мятежные казаки принесли на штыках белую весну, зыбкий май. И вынырнули из-под земли трое младших Гришечкиных и засуетились. Предъявили права на легальное проживание.
 Старший, Вильгельм, занял пост заместителя Тонкопогова по интендантству. Рьяно взялся за беспокойное хозяйство полка. Начачи поступать фураж, обмундирование.
 Вильгельм охотно пользовался услугами связи, ибо телеграфисткой стала Евгения. Переговорив с нужным лицом, он затевал беседу с  барышней. Она в первые дни не уклонялась от разговоров, но потом едва сдерживала  приступы зевоты.
К сожалению, Вильгельм оказался человеком, интересным на одну беседу. И явно не интересен, когда старался быть интересным. Становился смешным. Но прекращать беседы не могла. Он иногда  выбалтывал важные сведения. Впрочем, Гришечкин не опасался,верил благородной барышне. К тому же, сам полковник Тонконогов питал к ней особое уважение. Он открыто восхищался познаниями телеграфистки, дочери известного доктора Полянцева( так представлялся доктор), имевшего частную клинику. Полковник был когда-то вхож в  семью Полянцевых.
 Полянцевы благоволили к бравому поручику Тонконогову, по-своему интересному, радушному человеку. Родилась Евгения, и молодой папа ее со смехом просил  поручика  стать крестным отцом дочурки. Тонконогов принял шутку. И вправду, отлично справился с почетной обязанностью. Нежное, роскошное существо, как  говорится, души не чаяло в усатом, шумливом военном. Любила несмышленная Евгушечка хвататься за усы, что приводило поручика в восторг.
 Полянцевы уехали в провинцию, и  Тонконогов потерял хорощнх знакомых. Грустно было. Но женился, народились свои дочери. Но через  семнадцать  лет вновь увидел крестную дочурку, повзрослевшую Евгушечку, и что-то отеческое  всплыло в нем. Она блестяще кончила гимназию. Владела французским и английским языками. В военное министерство “правительства” прибывали бесконечной вереницей иностранные эксперты. Тонконогов получил секретную бумагу. “К вам направляется группа союзных английских и французских офицеров для обучения сибирского полка современному искусству ведения войны с восставщим мужичьем...”
Полковник тщательно готовился  к встрече. Наводили порядок в штабе, по городу  патрулировали казачьи разъезды. Однажды Тонконогов завел с Евгенией разговор:
 -Евгуша, как по-английски винтовка?
 Девушка ответила, как прилежная гимназистка.
 -А как стрелять из пушек по воробьям?
 -Use a sledge-hammer to crack a nut,-  Евгения выговорила, напружинив язык, и полковник повторил следом, не улыбаясь.
-Правонарушение?
 - Отлично. Как будет звучать по-английски “Мы за восстановление монархии в союзе с царствующими домами”?
 Барышня затруднялась уловлетворить лингвистическое любопытство  главы мятежников. Извинительно вздохнула.
 -Ну хорошо. Скажи по-французски: предлагаю тост за сердечную дружбу.Просим принять участие в параде. Так...
- Будет парад?
- И парад будет, и бал...по милости Ленина. Отказался признать царские долги. Разбой. Кредиторы, конечно, в восторге...  Ожидается интервенция. Злой гений.
Полковник хмыкнул в роскошные усы, что означало высшую степень удовлетворения импровизированным уроком языка сердечных и милых джентльменов. Он восхитился познаниями и культу рой барышни. О чем-то задумался. И все в нем возмутилось...
 -И мужики хотят затоптать красоту эту, культуру. Неужели мы допустим такой позор? Мы должны победить. И мы победим, черт возьми!-заявил полковник в личной беседе с  “главным интендантом”.
 -Что вы разошлись?-усмехнулся Вильгельм Гришечкин,-уж что-что, а мужиков  насчет барышень не троньте. У  них другие глаза. Им что-нибудь погрубее, со всеми земными подробностями и чтоб покрепче. Где мы говорим - тонкое, они доказывают-худущее, где мы говорим-манеры,  они утверждают капризы, где  мы говорим-рассуждение, они кричат-болтовня. Они здорово пьют, потому что смотрят  на жизнь трезво... Вы в одном  правы, господин полковник, непонятно, каком образом это грубое, темное мужичье поведет державу в прекрасное, светлое будущее. Они смотрят на  Ленина, как на чудотворца, а  не понимают того, что господин Ульянов-Ленин  - опасный гипнотизер. Ведь он  усыпляет массу в своих корыстных целях. Цель-то  захват власти.Эти миллионы одураченных мужиков, которые верят в Ульянова-Ленина,очнутся тогда, когда свалятся в пропасть. Ленин вероломен и коварен. Как ловко он разогнал учредительное собрание! Превратил войну в гражданскую,- Недаром Людендорф, начальник генштаба германской армии, разрешил выезд манипулятора из Швейцарии через Германию в Россию в “запломбированном вагоне”.Вообще германский генштаб много средств потратил на подталкивание русской революции. Людендорф будто знал, когда преподнести России “подарочек”.Большевики оправдали надежды немецкого генерала.  Спустя год-два в  России разразится страшный  голод. Мужик вместо плуга взял в руки винтовку...Вот тогда-то мы позлорадствуем. Ради этой великой  минуты стоит драться, кусаться, выть, черт возьми.- Гришечкин повторил: черт возьми.
 -В вас возрождается передовое русское купечество, которое своими кладами мыслей  и богатством кладов освятили  царя и отечество,-сказал Тонконогов, похлопывая по толстому плечу Гришечкина,скрывая иронию.
 -Мы стараемся. Мы обогатили Русь товарами заграничными, мыслью.
- Похвала вам и слава.
- А мужики позорят Россию. Ненавижу мужиков. При виде этих рож хочется все бросить и двинуть в Германию, Англию или Америку. Нас там поймут, свои там люди, - вдохновился Вильгельм. -Передавить и сжечь всех!- Громко и наступательно скрипел ржавый голос.
-Вы очень воинственны, Гришечкин, похвально,- одышливо произнес полковник.
-Мы не воинственны, мы сердиты. Мы разоряемся от этого хаоса, устроенного маньяком.
-Не узнаю купечества. Еще в феврале прошлого года вы были с иной платформой. С мужиками не ручкались, но без тягости переносили их присутствие.- Полковник нахмурил брови.- Впрочем не удивляюсь. Нам надо что-то выработать для совместной борьбы с красными комиссарами...
-В феврале нам немного перепало от царского наследства. Конечно, всех мужиков сжигать не надо. Купцу делать нечего в пустыне. Мужиков слегка подчистить, побрить, и чтоб деньги в кармане звенели. Без денежного мужика Россия станет нищей, а надо, чтоб стала она  такой же богатой, золотой. как Америка. Тогда купечество скажет свое полное слово. Как хотите, а дворяне мешают. Они благородные, слов нет, храбрые вояки. но стране не нужны. Они - старое дерево, гнилое, которое занимает место. где должна расти новая поросль.
-Дворяне - лишние? А почему вы с нами? - удивился Тонконогов. Его усики распрямились  и поднялись. превратились в маленький парящий стриж, - вот те  передовое русское купечество! Так...Так... Нравы шакалов? Мужиков сокращаете до разумных пределов. А дворянство ликвидируете. И как же мы с вами очутились в одной утлой лодке?
-Купечество пока в союзе с дворянством. А наступят иные времена, и трогательно расстанемся... Я учился во Франции, в коммерческой школе. Как Россия далека от Европы, хотя полтуловища лежит в Европе. Мне жалко Россию.Она стремительно несется в голодную ночь. Вы дворяне, обиженные  нынче мужиками и пролетариями, должны очистить для нас площадку, для нашей деятельности. Купечество спасет Россию.
-У вас кишка тонка, - усмехнулся полковник.- Вы - некое социальное существо с клыками волков и душою кроликов, и в роли спасителей России не годитесь...Ваш папаша  в решительную минуту дуэли ретирловался в Америку. Мы кровь проливаем, а он там невижимость приобрел, открыл заведеньице...А вы, хилая молодежь, по глупости заразились манией величия.
-Хватит о политике, давайте  подумаем о снабжении. Накормить гарнизон - не семечки щелкать. Снаряжу экспедицию в деревню. Из складов отпущу мыло, соль, тряпки. Натуральный обмен в условиях военного времени... И появится курятина, картошка, сало. Что еще надобно солдатне? Это ж мужики в шинелях.
-В общем, валяйте, Вильгельм, - остановил полковник, сильно вдохновившегося собственной речью купеческого сынка.-Встретимся вечером.Я должны встретиться в некоторыми людьми...
К полковнику  вошли представители  дворянских собраний  губернских городов.
Вильгельм вышел из кабинета главы мятежников разгоряченный. Надо бы действовать. Прежде всего надо  поискать братьев. “Они пропали в игорном доме,” - блеснула догадка, и послал своего ординарца, солдата Трошку, на их поиски.  Недолго поколебавшись, завернул на телеграф.
Евгения сидела в наушниках и что-то записывала. При входе Вильгельма она убрала бумаги намеренно неторопливым движением.
-Все бумаги шлют, когда же делами мы будем заниматься?
-Когда не будет вот этого...
-Эжени, спой что-нибудь. “Мой костер в тумане светит...”
-С какой радости?
-М-да, сейчас тебе не поется. Почему? Надо бы отметить...Мы вернули России ключ в Зауралье и степной край. Город наш. Хотя, конечно...А придет время, выметем из города весь мусор. Город наш будет, наш, и ты будешь петь главную партию в нашем театре. Такой талант не должен пропасть. только твой папаня худо сделал, что переметнулся к  совдепии.
-А врачи в политике не смыслят.
- Позволь не согласиться. Твой папаня или хитрый человек или трус, или  мудрый политик. Нормальный человек не бросит частную клинику. Впрочем, весь мир соткан из временных связей.Его связь с совдепией вынужденная, понимаю.
-Мой отец  лечит больного. А что человек думает - его не касается. Папа уткнется в свою латынь и ничего не видит.
-Он что, лечит  красных комиссаров задаром? Тогда не пойму. Не может быть?- вспыхнул Вильгельм.- Интеллигенция продажна. Кто платит, тому и служит, и перейдет к тому, кто больше заплатит .
-Я отрекусь от отца, если мне станет известно, что... - сказала Евгения, глядя прямо в глаза сыну  главы уездного купеческого собрания.
-Браво! Я тоже отказался от предка, который сиганул в Америку, оставив на произвол судьбы  все производство и миллионы. Отказаться от золота - это отказаться от всего. Но я от него не отказался. Я продолжу его дело здесь, на родине. А ты? А вообще странно - дочь восстала против отца.
-Обычный жест эпохи, - пространно сказала Евгения, стараясь переменить тему разговора. - Мы не знаем, какие сюрпризы...нас ждут завтра.
-А ты  ждешь их, да?- перебил нетерпеливо Вильгельм.
-Ведь я душой и рождением - на перекрестке...- проволвила загадочно барышня.
-Значит, ждешь сюрпризы, - как-то пронзительно произнес Вильгельм и  наклонился над покатыми плечиками. - Если бы я отдал тебе миллион, ты бы взяла меня в придачу?
-Миллион?- облегченно вздохнула Евгения, теперь уже веря, что скрытый допрос кончился, капризно добавила:- Мало.
-А сколько, Эжени?
-Не хватит...
-Золото командует миром. Оно всех поставит на место, в то место. которого он стоит. Сейчас Тонконогов - вояка, над нами властвует.Он дворянин во втором поколении. Его звезда закатилась. Наступает эра деловых людей. Как совдеповцы этого не понимают. Они занимаются глупостью - раздачей  и распределением. Было бы что раздавать. было б что распределять. глупость. которая дорого будет стоить России. Но я верю... А  настанет наша пора, - здесь Вильгельм склонился над ухом Евгении и тихо шепнул: Тонконогов станет циркачом. Мы его хорошо содержать будем, потому что нам прибыль даст. Из рубля сей клоун сделает червонец. Плохо?
-Отлично. Представляю его облеченным в трико и выжимающим гири.
-А знаешь, он меня оскорбил...Я никогда не прощу...
-А что?
-Он бесцеремонно... отчитал. “Вы не знаете, не умеете говорить с мужиками. Они ведь в массе  своей - как старый ленивый конь. Он не реагирует на кнут. Кучер с проклятием слезает с повозки, вынимает из-за пазухи кусок сахару и держит пожд носом коня. Конь тянется к кусочку сахара и идет следом за кучером.”Я спросил: “ А что сахар?”. Тот утверждает, что идея. И упрекает меня: “ Так у вас этого сахару нет... Вам лишь бы сбыть товар...” Будут идеи, дайте покой. Полковник дует в усы? Покой надо заработать, черт возьми. Ничего, я ему покажу, черт возьми. Казаки недовольны им.
-Почему?- поторопилась Евгения и наткнулась на молчание.
-Конечно, наше время придет, - поправилась Евгения и начала вызывать Омск.
Вильгельм шутливо обнял было барышню и одернул руку, как от горячей плиты.
-Здесь не место для лирики, - строго предупредила девушка.
-Ты права. Но лирика постучится в сердце. Ладно, не обижайся, - сказал Вильгельм. скрестив руки, чтобы унять дрожь пальцев.
“На почве нервов пальцы дрожат. Наверное, никогда не пройдет...”

                *      *       *

Евгения стала передавать: “ Все совдеповские очаги подполья потушены. В городе налаживется свободная торговля. Создана спецкомиссия по выявлению совдеповских агентов...Перевозка хлеба за пределы уезда запрещена. Однако это вызывает недовольство слоев, занимающихся его производством. Вопрос о продаже хлеба следует пересмотреть. Борьба с большевистской заразой идет успешно: расстреляно 2843 красногвардейца. Заключено в тюрьмы 8576 человек. Около двух тысяч находится под следствием...”
Затрещало в наушниках. Девушка начала торопливо записывать.
...Под данным разведки в Староишимске действует недобитый совдеповско-большевистский центр. Место сборища - мясокомбинат. Руководит Светочев. Встречался с Лениным и Свердловым. Готовит восстание. Перехвачено его письмо к И.С. Павлищеву о готовящемся восстании.Там же сообщается о  засылке лазутчиков в места дислокации частей.  В рядах полка имеются имеются колеблющиеся элементы. Некоторые, возможно, связаны с этим центром. Для ликвидации центра отправлены разведчики, которые будут взаимодействовать с группой есаула Парамонова. На проводе штабс-капитан Демин - из разведотдела штаба армии...
“ Предупредить наших, чтоб не собирались у Васильевых, засекут. Уже напали на след. - пронеслась кометой в голове Евгении страшная  догадка, - возможно, заморозить на время явки. Работать по индивидуальному плану...”
-Демин. Демин...Знакомая фамилия, - вслух произнесла Евгения, но вспомнить человека под этой фамилией не могла.
-Не доверяют нам. Все держится на недоверии, - скрипнул ржаво Вильгельм,- без нашего ведома послать пятую колонну. Нас за пешек  держат.
-Причем тут недоверие? Должен быть контроль.
Евгения, контроль контролю рознь.Мы, сами борцы за великое дело, оказались под негласным надзором. Есть ли святое на свете? Ведь это издевательство над убеждением, достоинством гражданина, совестью человека.
- Все-таки нет оснований для обиды. Все делается во имя торжества нашего дела, - барышня спокойно повторила утешение для самолюбивого и вспыльчивого Вильгельма.
-Может быть, но нечестно поступает омское правительство. Сменить не мешало бы там руководство. Во главе правительства поставить сильную личность из высших военных чинов, генерала или адмирала. Сколько не наблюдаю, омское правительство похоже на капризную барыню. По нескольку раз в день меняет директивы. Эсеры эти перестали нравиться.- Косой пробор на голове купца порозовел от нахлынувшего ...гнева. - Курят, орут, топчутся по кругу. Гальванизированные трупы.- Пальцы вновь затряслись с новой силой .- Надо сильному военному вручить карту страны. Например, Колчаку Александру Васильевичу. Энергичный, решительный, даром что монархист по убеждению.Если директория не  передаст ему полномочия, то она захлебнется в своем эгоизме. Попытка вернуть царя на трон только усугубляет положение царской семьи. Царя надо вызволить. Это сложнейшая задача. Император Вильгельм ничего не сделал. чтобы вызволить Николая Второго. Ему ничего не остается, как принять корону, если ее вернут...Но вернем ли с царем  свое? Царь теперь на буржуазию не станет коситься, обязан помнить услугу. Пойдет с нами, у нас будущее.
-Будущее за теми, у кого будущее. А что нас ждет, Вильгельм? Сидим, сложа руки, и ждем, а чего ждем? Что ждем?
-Евгения Вячеславна, зачем в пекло лезете?
Скоро пожалует атаман Дутов, ура-паврень, и вся ярмарка переставится.Всяк вернется на свои лавки. А то не поймешь. Кто с горлом, тот командует, базарит. А природа любит гармонию.
-Вильгельм, а ты думал над вопросом - зачем живем?
-Кажется, об этом  все думают. Одни сходят с ума. другие прожигают жизнь. Почему спросила?- Вильгельм вложил в свой ржавый голос какое-то значение. а какое - она не уловила. Посмотрела на дрожь пальцев и не могла никак сосредоточиться. А надо было поддержать беседу.
-Мы не живем уже. Нас давно отпели. а мы встаем и наводим страх. Сами не живем, а сеем везде смерть. Зачем?
-Так дайте нам жить, - негромко заговорил Гришечкин.- Мы разве виноваты, что у нас  оказались деньги? Они веками собирались. Афанасий Никитин, Щелапутины, Солдатенковы. По копейке собирали. Оказывается, наше богатство не дает другим покоя. Экспроприировать! Кто мешает другим стать богачом? Вон в Америке самый захудалый гражданин при желании может стать миллионщиком и занимать высшую ступень на государственной лесенке. Кто клевещет на нас, буржуазию, тот заразился  социал-демократией, скрещенной с мужицким бунтарством.У доморощенных горлопанов ничего нет. И они хотят потому отобрать наше богатство. у них это называется экспроприровать. реквизировать. А не хотят честно нажить добро. Спрашивается, кто же  красные комиссары как не разбойники с большой дороги?- Вильгельм внимательно следил за выражением лица барышни, пытаясь узнать, произвел ли впечатление.
-Мы смотрим на жизнь со своей колокольни и потому часто ошибаемся, да и жить так, как жили, нельзя было, только у нас беда, мы не ищем причину, а ищем виновных, - сказала Евгения и подумала: “Выведать о содержимом купеческих складов...Где-то хранится оружие.” Игриво, капризно произнесла:
-Вильгельм, не найдешь отрез на платье, сам замечаешь, оборвана, хожу как нищая.
Во взгляде девушки купчик прочел знакомое ему женское чувство к тряпкам. Волны нездоровой радости прокатились по телу.Вильгельм давно был неравнодушен к Евгении, но никак не находил удобного случая для объяснения...Вот отец, тот умел изворачиваться и обвивать свою жертву, как змея.
Вильгельм был старшим сыном, самым образованным и являл собой теоретика основы семейства, боролся за традиции в семье, любил все значительное. Свои поступки строго соизмерял с поступью своего класса. С классовым любопытством читал труды европейских устроителей всеобщего благоденствия и ничего не понял.
-Эти гривастые старцы  заглянули в бухгалтерскую книгу и увидели фигу. Завопили: “Держи вора! Грабят!”. Скучно, - заключил Вильгельм после экскурсии по “Капиталу” и “Происхождению семьи, частной собственности и государства”.Что говорят старцы?  Буржуазия присваивает прибавочную стоимость. Мы, Гришечкины, век собирали  деньгу, чтобы запустить ткацкую фабрику. Старцы велят все это отнять. А нас загнать в могилу! Почитай их “Манифест”. Прелюбопытный  опус.Страшный опус. Сейчас  по наущению этих старцев изъяли и пожгли. Опомнятся, да голыми будут...все!- Вильгельм старался перед Евгенией быть объективным, потому что, как ему казалось, барышня играла явно   сочувствующую  сверхмодным веяниям, чуть ли  не  саму комиссарскую  непримиримость.
- Их труды - плод запутанного ума и рефлексии. Отнять, а владельцев  - в могилу! Да это же чудовищно. И этих рефлектующих старцев объявили гениальными мыслителями! А мыслишка одна - отними. Не так?- спросил он у милой Эжени полушепотом. - А я честно признаюсь, что ничего не вынес от чтения гривастых рабочих вождей, разве только то место, где толкуется о прибавочной стоимости, как ее создаются трудящиеся и как ее буржуазия присваивает.
Тут у Вильгельма проявился классовый инстинкт. Он узрел-таки ошибочность формулы прибавочной стоимости, выведенной бородатым старцем. Старец считает, что прибавочную стоимость создают только пролетарии. Отсюда и вывод: отнять. Ну разграбят склады - святыню современного общества. Зачахнет цивилизация, начнется движение вспять. Голод, разруха, и вернестя все на круги своя. Но каких жертв это будет стоить. Надо вырвать с корнем  совдепию из нашей ...
-Хорошо. Старцы тебе наскучили. А что ты предложишь?- спросила Евгения, шагая с Вильгельмом по пыльному тротуару. Соседство купеческого сынка было лучшей аттестацией благонадежности  барышни. Иные прохожие с удивлением оглядывались, узнав в любовнице старшего Гришечкина ( а кто же еще как не любовница) совдеповскую нимфу.
Как быстро перестроилась. Еще в марте... Купцы слезы лили...Проклинали ее. А теперь сын миллионщика под ручку совдеповскую барыньку. Впрочем, опасно сейчас иметь твердое убеждение. Зыбкое время. Лучше иметь несколько убеждений. А барышня неглупа. А правильно, что в бурю погибают деревья, а не травы. Евгения чувствовала. что здесь все ненавидят ее.
Кто-то кинул камень. Но угодил в Вильгельма. Евгения остановилась, закрыла лицо рукой. Тянуло на слезу, то ли от горя, то ли от радости. Сладкая боль теплой волной прокатилась по телу. Она опустила руки и открыла лицо. Этот кто-то убежал. Вероятно, озорной мальчишка, ненавидящий предательство.
Некто в пенсне пристроился возле Евгении и тихо заговорил:
-Вы барышня...частного врача Полянцева?
-Допустим...
-Вы в совдепе...служили?
Некто галантно опустил голову и отошел.
Вильгельм ничего не понял из разговора Евгении с господином в пенсне. Он продолжал безмятежно исповедоваться-Зачем это высшее коммерческое образование в теперешней перевернутой России - сам бог не ведает.
-Истинно то, что полезно,-твердо было усвоено студентом.Образцом общественной гармонии считал великую страну небоскребов. Там отлично знают цену копейки. Имеешь доллар-тебе права и обязанности на доллар.-Евгения, ты заметила... у полковника глаза расставлены далеко друг от друга.... Пространство между глазами такшироко, что по нему можетлегко проехать купеческий та-рантас... Я это к слову.... В Америке все на своих местах.И обижаться нечего. Хочешьподняться выше-делай деньги. А что топчешься внизу, в гнусной толпе-сами виноваты.Твоя ленность не позволила подняться выше и уединиться.У нас несправедливость вопиющая. Гнилое дворянство ме-чет трухой, чтоб вернуться калтарю отечества и помыкатьвсеми подданными. А дворян-ство давно следовало засадитьв долговую яму. Оно столькозадолжало иным державам.Уже западные страны напира-юг на Ульянова-Ленина, требуют возме-щения долгов. Германский генштаб и помог  ему вернуться в Россию и захватить власть. Зачем? Это была ошибка.Россия Германии не должна. А вот Франции и Англии много. И они не отстанут. Тут и самому богу не увильнуть. А Ульянов,кажется, земной человек. Оборванная Россия  не сумеет вы-платить н половины долгов.-Тут купец понизил голос дошепота.-Запад пойдет войной-это очевидная истина. В ан-глийских кругах явное  недовольство.
-Ну мало ли что...
-Эжени, пойдем в скверик.
-Ну, допустим, сидим вскверике, что дальше?-игриво начала Евгения, входя в роль беззаботной девицы.
 -Ты что-то задумался, дружок. Твое чело гложут  необъятные думы.Уж не об устройстве России сие беспокойство?
-Сейчас все пошло вверх тормашками. Люди потеряли вкус к деньгам,-заученно-нудно  говорил ржавый голос. -Дерутся,проливают кровь. Зачем? Делали бы деньги. Нет же.Мужичье любит грабеж, разбой.Нишие всегда заносчивы,непочтительны и завистливы.Деньги наведут порядок.
-Наказание-слушать одну пластинку в сотый раз,-поду-мала Евгения, но вынуждена была поддерживать разговор.Слова лились из уст Вильгельма безостановочным извержением.
Когда солнце начало уходить за дома, Вильгельм пвел барышню к торговым рядам. Их составляли длинные кирпичные здания с железными ставнями и такими же дверьми.Он открыл черный замок на одной из дверей и с силой потянул за ручку. По-гусиному  скрипнула дверь.
 -Оружейный склад. Не туда,- промолвил купчик.
Отец Вильгельма закупал где-то (у него были обширные связи) винтовки и продавал их втридорога местным кулакам. Те чуяли неладное в родном отечестве и запасались  оружием.
-Слева, третья дверь,-запомнила девушка и прикину- ла в уме,-около  двадцати тысяч винтовок. Вооружиться ими-было бы здорово. Сюда прибавить солдат  полковника, они могут перейти.., Эх!.. Солдаты сумеют перейти на сторону  совдепа. В этом не оставалось сомнений. Евгения получила от Никанора задание передавать сведения, по- ступающие от атамана Дутова.А полковника  дезинформировать.
-Поймут, что революция - это солнце. а в солнце стреляют безумные, его выстрелом не собьешь...Обязательно поймут свою...-шептали губы Евгении,- повернут они дула своих винтовок...Для упрочения своего положения в стане мятежников она широко афишировала свою привязанность к Вильгельму Гришечкину. Сегодня выдумала этот предлог, чтобы показаться с Вильгельмом на главной многолюдной  площади города. На щеки нагнала, правда, с большим усилием, дежурную улыбку. Проходила круг ада. И радовалась за свое актерское умение, которое не раз спасало ее от гибели. Все - даже актерскую игру можно и нужно поставить  делу построения нового общества. Евгения находилась в стане мятежников, чтобы дейсмтвовать. необходимо было полностью перевоплотиться. Но перевоплотившись, она оставалась самой собою, чувство раздвоенности, неясности, которое мучило Вильгельма, ротмистра Букина, даже самого полковника Тонконогова, не было знакомо восемнадцатилетней Евгении. И когда Вильгельм объяснял себя как критическую утонченную натуру, которую мучит неудоволетворенность жизнью. Евгения мысленно сравнивала с полковником.Хмурые усы, и широко расставленные глаза выигрывали. Хмурые усы стремились стать генеральскими, а Вильгельм ни к чему не стремился. Он был похож на сосуд, куда можно влить все, что угодно. Это - люди - тени, призраки, которых раздирает противоречие.
В стане мятежников Евгения чувствовала себя хозяйкой. Так как население города  знало ее, она не скрывала свое имя и фамилию. И все же обыватели не мирились. Ведь несколько месяцев назад Евгения Полянцева была ярой совдепкой. Теперь власть в городе переменилась, и она сменила свою веру, как шляпку, переметнулась к белым. Что ж, жить-то надо. Дети интеллигентов обычно сумасбродны.
На Евгению потекли доносы...Расследованием занялся есаул Парамонов.Однажды дверь со стоном отлетает в сторону, и есаул Парамонов набрасывается на Евгению.
-Падаль совдеповская!
Неожиданно раздался выстрел, и Парамонов грузно распластался на полу. Евгения выбежала, постучалась к полковнику.
-Иннокентий Гурович...Есаул...меня...какая мерзость! Я его пристрелила!
-...дельный парень...-заскребал полковник.- Чтоб не привлекать внимания, сейчас же похоронить. Передать дело подъесаулу Елкину...Уф! Трудно с казаками. Я, кадровый военный, не перевариваю...Законов военных не признают...юбочники...
Теперь вокруг Евгении образовался ореол недоступности, загадочности. Ее побаивались.Но доносы не прекращались.Сибирское правительство проявило беспокойство в связи с творящимися безобразиями в Новоишимске. Вскоре пришел письменный выговор полковнику за ослабление бдительности, за ненужный демократизм. Кто-то регулярно информировал сибирское правительство. Но кто?
Полковнику представились вдруг чуть-чуть хмельные глаза ротмистра. “Он наушничает...Навуходоносор”,- прошипел полковник.Убрать? ..Нельзя. Последствия...Но ничего, расплатимся...
Полковник Тонконогов вызвал однажды к себе личную переводчицу. Хмуро кольнул тяжелым взглядом.
-Полянцева, это точно, что вы слыли совдепкой?- выдавил он, стараясь быть спокойным.
-Точно. Одно время увлекалась красной шляпкой, - беспечно проронила она.
-Как?-медленно растянул удивление полковник.
-Неужели?- Вильгельм был не менее шокирован, чем нахмуренный, неподвижный Тонконогов, и в купеческих глазах появилось враждебное выражение.
-Симпатии вызывали комиссары-кавалеры. Кирзухи каши просят, а они почтуют всех идеей о благоденствии. Хотелось испытать, что такое жизнь в грядущем мире...-спокойно, с улыбкой винилась Евгения, обезоруживая присутствующих.
-Бывает...Хочется чего-то запретного...-отошел полковник.
-Идеями звенят, а денег ни гроша. Совдеповцы ни к чему хорошему не приведут. Это эквилибристы. Сделали стойку и смотрят глазами “наоборот”,- гасил “неприятность” Вильгельм, приходя в себя,-ничего удивительного в наш двадцатый век. Я тоже в свое время модничал  учениями о социальном переустройстве.Имущий класс не дает идей. Поэтому юная молодежь кидается на пустышки, путается адресом. А молодежь любит острые ощущения.
-Ах! Молодежь. Едва вылупится  из яйца и разбегается.-Тонконогов  наморщил лоб,  бросаясь в умственные дебри.-Молодежь не понимает отцов.Почем нам не удается удержать детей? Дети предают нас. Дети, во имя которых мыни во что не ставили свои головы. Мы сегодня боремся зачто? За свое счастье? Как быне наоборот. Все достанетсяим, детям. А они отворачиваются. Бегут от отцов, остаются с ними те, которые не могут убежать. Самые нерешительные, тупые, то есть пародия на отцов. А кто с умом,тот убежал  из отчего дома. Любить бы их, а рубишь головы,-тосковал полковник.
-Дети вынуждены отрицать отца,-подхватил Вильгельм,вспомнив своего родителя. Закон отрицания-закон жизни,Этот закон оправдывает приходящих. Он говорит: забывай отца, чтобы стать человеком.
-Мы-тонущий корабль. И мы хотим удержать детей трюмах. Зачем?
-Чтобы погубить, - заговорила Евгения наступательно.-Так, Вильгельм?
-Безумие. Радоваться надо - умные покидают, убегают от безумных родителей. Дети хоть будут жить. Конечно,надо задавить всех  красных, абсолютно всех...
-Неуемно у юности желание. - заметил Тонконогов. - А все же нам надо спасти корабль. Вы поняли, Евгения? Уже поздно...Можете идти...
-Эжени, я провожу тебя?-умоляюще-гроделиво пожирал очами Вильгельм “единственную во всем городе цивилизованную особу”.
-Куда?
-Туда...в гостиную...Ночевать среди вонючей массы, слышать их храп, - Вильгельм показал на дверь. В коридоре укладывались спать солдаты.
-Я остаюсь у себя, - произнесла она.-  не надо провожать.
-Все равно провожу...Сам полковник велел...
-Хо-хо-хо...Уже шпионы...-засмеялась Евгения.
- Что ж идем...А умен, ничего не скажешь...
-Он - вояка...Но он ничего против тебя не имеет.
 Евгения вошла в свою комнату. Вильгельм следом.
-Я останусь одна?- голос Евгении вежливый, но требовательный.
-Ты останешься одна. Я хочу сказать...Полковник пока защищает мое имущество...Я должен ему помочь..Я знаю... что ты...-вполне прозрачно намекнул Вильгельм.
-Те, кто со мной ссорятся, обычно скоропостижно...-Евгения внимательно посмотрела ему в глаза.- А ты при богатстве...Может, на тебя уже сердятся. А я могу выведать...
-Эжени, слушай, я ничего о тебе не знаю...- отчетливо произнес купеческий сын.
- Я не хочу с тобой ссориться.
-Тогда ты должен узнать, о чем думает полковник...
-Только, чтоб никто не знал...
-Никто не будет знать...-обещала Евгения.
Вильгельм попрощался и вышел.
Евгения включила аппарат и стала передавать...подъесаулу Кривенко...У нас хорошо...Засылается группа разведчиков... В связи со смертью есаула Парамонова...его место штабс-капитан Демин...В качестве адьютанта полковника...
Девушка выключила аппарат и прислушалась. В коридоре, в одном углу завязалась драка из-за места.
-Мокей,  не смей лечь. Я первый облюбовал.
-А я те не видел. Что вызверился? Место пригреть хошь? Твое место в Пятом Логу.
-Ничего, скоро чехословаки прибудут. Тогда всех слабаков к чертям погоним, - цедил сквозь зубы Гришечкин, успокаивая дерущихся,-никуда не годятся. Только и делов,что болтают о хате, о земле и хлебе.Вы послушайте, что говорят.
-Вильгельм Митрич, это как понять? Вроде вы отправляете нас в расход.
-Смолкайте и спите.
Вильгельм ушел. Возобновились приглушенные шепотки.
-Когда все это кончится? Что-то несуразное ворошится.Те,  кто за совдепией пошли, на  нас  тянут, будто мы им не позволяем жисти, а мы на них. Гробим, сокращаем, некому потом и  жить. Выходит, кому-то это надобно.Ужель мы мешаем  тем,  кто с ними ?
-Дай нам земельку, мы утихнем. Надо же воевать и воевать. С япошками, с австрияками кололся, дошли до ручки - со своими деремся. Сколь случаев, когда сын убегал  к  совдепцам, за земелькой, а батя встречает его и колет.
-Писано в Библии, род человеческий продвигается к всемирному потопу. Уже потоп начался, залило, перепуталося.Царь, когда правил, плох, а правдивый. Отрекся от престола, честно все.  А сейчас Ленин. Издал какой-то декрет, будто крестьянам землю раздают.А думаешь, что  правда? Это приманка, это для близиру, чтоб  к власти прийти и остаться. Напрсно убиваются, вот что обидно...
-Все временщики коварны.Я тоже на месте Ульянова так бы подъехал. Выпустил указ: даю землю, а потом память отшибло...А Емеля Пугач? А Емеля Пугач хотел забраться в государевы апартаменты на казаках и крестьянах.Тоже издавал указы. Декрет какой ни есть, а бумажка. Ей верить - потом смеяться и плакать. Который раз мужиков обманывають?Сосчитаешь рази. Все за счет мужика вылезают. Царю деньги нужны - с мужиков налог. Царю захотелось потешиться войной - мужик, бери винтовку, прославляй царя и отечество. А остается мужику - одна  казацкая нагайка и худая спина. Лучше никому не верить, как окромя себя.
-Правильно дугу гнешь, Ефим Вавила,-раздался несдержанный звонкий голос.
-Шут его знает, Сема,- глухо звучал басок.
-Ефимушка, один к тебе мой совет: не ломай голову. Сказано стрелять - ты разряжай винтовку, хоть в самого батьку.
-А красные нас пожалеют? Конечно, пожалеют, - взвился звонкий голос.
- Пулю тратить пожалеют. Прикончат прикладами.
-А я хочу разобрать, прежде чем стрелять в братьев.
-А братья твои жалели тебя? Сам видел, как они напирали. Если не конница, что было бы. Мы своих костей не нашли б. Во, какие красные! Эх, Ефим! Там, где красные, там и черным и серым смерт, не то что белым.
-Ребята, а Ульянов-Ленин стоит за мужиков. Просто мы не поняли. Мы самого его не слушали, а слышали через третьи уши. А люди всякое ить мелят. А мы народ темный - нами крутят и так и эдак.
-Может и так, но...
-Что но? Всем раздадут землю...
“Это наш Никанор... Молодчина,-восхищенно подумала Евгения о подпольщике,-умеет с солдатами говорить. Я бы ни за что не смогла..” Она  представила глыбастого, плотного мужчину с окладистой бородой, человека величавой красоты. С ним Евгения познакомилась в губкоме, перед отправкой к белым. Стоит на платформе седьмого съезда.Из уездных крестьян. До  октября минувшего года работал конюхом у помещика Красноперова.Дед Никанора стоял на крепких ногах, отец уже вышел послабже, а дети на распыл пошли. Братьев у Никанора было пятеро, и ни один не имел своего клочка. Числились крестьянами, а ходили по деревням на сезонку. Никанор отчаявшись, решил было удавиться. И в Петрограде и в Москве  низлагают Временное правительство, устанавливается власть Советов, замирение с германцами и землю всем нуждающимся...Никанор поехал в Петроград, чтобы самому все услышать... Услушал и отступил от пропасти.Новая власть спасла Никанора от петли. Скольких она спасла!
- Спасла? Забыли, что они вытворяли с  офицерами?- наседал настырный  Филимон.
- А мы лучше? Раненых пускаем в расход, -глухо проговорил Никанор.- Совдеп не позволил бы.
-Мы что? Полковник приказал. Мы что?
-Подоприте башку -и за думки. Мы больных в овраг, а совдепские  такого не позволяют.Они лежачих не бьют...
-Да, конечно, совдепские  чище нас.
 -А почему Ванюшин..?
-Откель я знаю...
-Оно, конечно, при совдепе хуже было. А сейчас-что?Каждый  третий без работы мотается, - продолжал Никанор,будто противореча себе.- Мы взяли в руки винтовки. Винтовка кормит? А хозяин мучается иной раз. Зарабочих неустроенных страдает.
-Врешь, Никанор!
 -Мы хозяев защищаем. Надо.
-За что?-А полковник, фицеры за них.
-Врешь, Никанор, полковник за нас. Он хороший. Добр.
-А конницу жалел. В том бою один конник убит, а нас сколько  полегло?
-Кончай, Никанор.-Полковник прежде жалеет своих, потом нас...
 -Проветривать надо мозги,-сурово просипел Вильгельм, засыпая,-слишком рассуждать стали. Он, как и Евгения, не пропустил ни единого слова мимо своих чутких ушей, и в нем проснулась ярость. Вильгельм схватился за голову отшума выпитого вина и умственного перенапряжения, от проблем  интендантских и ...века беспокойного.
-Ничего, приберу  к рукам.Разведка обезвредит вредоносные головы. Армия разлагается-это истина... А разлагается потому, что люди в шинелях стали думать, когда надо стрелять.


               

                *     *     *

Где-то в первых числах июня появился штабс-капитан Демин, красивый, представительный офицер. Полтора года загорал в империалистической, звездочек на погоны не добавил, но  выработал о себе мнение способного контрразведчика.
 Орудийный залп  “Авроры”воспринял как приговор своим мечтам и карьере. Матросов уговорили покончить с бездарным Временным правительством и перейти на сторону большевиков. Они  изнывали от бездействия. Ставка запрещала какую бы то ни было активность Балтийскому флоту. И это несмотря на то, что  в распоряжении морского штаба был  германский морской шифр, благодаря чему все намерения принца Генриха, командовавшего немецким флотом, были известны заранее!  Ставка передала шифр англичанам.Непонятно. И вообще странно, что  у императрицы Александры Федоровны обнаружили две карты военных действий.Почему? Что мог сделать Брусилов? Что мог сделать генерал Самсонов?  Пренебрегли разведкой! Разочарование офицеров достигло пределов.  Многие быстро перекрасились, порозовели и слегка подрумянив щеки, просились к красным диктаторам. Их принимали, но под строгим надзором комиссаров.
-Не будет этого, чтоб за моими действиями следили, к тому же голь перекатная.-Штабс-капитан холодел от этоймысли. Жилки на висках вздувались и синели, будто черви.В красивых глазах-злоба.Сжатые руки переплетены черными узлами жил.“Какая ирония судьбы!”-восклицал он. Однокурсник по военному училищу прапорщик Павлищев перешел  в красную гвардию. И вознесся. Поставили его командовать Первым Уральским отдельным полком! Вот гадюка, выполз из шкуры и красной гидрой стал. И он не один такой. Такие метаморфозы с теми, у кого вместо убеждения-флюгер. А тут кровь проливай, глотай порох и яснымиглазами смотри,как  раздирают, растаскивают родину чер-ные коршуны. Это выражение злобы впервые сошло с мелового лица Демина при встрече с Полянцевой.
 Евгению подружки по гимназии звали Авророй за розовость.
-Здравствуй, Аврора!-воскликнул Евстигней Демин, неожиданно признав в скромной телеграфистке знакомую по гимназии,-ну дай же мне руку! Одна Аврора залпом пушек уничтожила мои мечты.Встреча с этой Авророй,правда, Полянцевой,-плохое предзнаменование. Эта Аврора пройдет сквозь сердце, навылет.
-С твоим сердцем ничего не случится,-улыбнулась Евгения,- а ты очень изменился,возмужал, что ли...
-У, какая импозантность! В наше время бы повелевала князьями. Пока мы воевали с австрияками, вот эти молодцы столкнули царя,-Евстигней,не скрывая своего презрения,указал пальцем на Вильгельма.
 Купеческий сын невольно оробел перед родовитым дворянским высокомерием.
-Какими судьбами угораздило тебя в провинцию?-бесшабашным тоном спросила Евгения, выясняя причину неожиданного появления штабс-капитана.
-Дым отечества нам сладок и приятен,-продекламиро-вал Евстигней, зорким оком изучая внешность Евгении.-Ты здорово преобразилась.Хорошеешь по-прежнему... Интересная вещь. Скольких не встречал, все цветут наши барышни. Зачем? Планета катится в кровавую лужу, а вы становитесь обаятельнее. Явное нарушение логики.
Появление Демина сразу изменило соотношение вещей, установшиеся взгляды в стане мятежников.Полковник был отведен в надлежащее ему место, и там он словно уменьшился. Вильгельму  хотелось держаться независимо, но ничего из этого не вышло.
-Мы вас поняли, Гришечкин. Вы хотите эдаким гоголем красоваться перед Евгенией, показать самостоятельность. Ха-ха!.. Мечты о ней брось, купец. Ваше время прошло, вы свое упустили. Мы наравных. На деньги ее не купишь. Давай решим джентльменски.
-Пусть она выбирает,-сопротивлялся   Вильгельм.
- Нет, мы решим просто. Дуэль. Я готов стреляться, Вильгельм. Время мчится в небытие, некогда ждать.Решай, чтоб никаких претензий не возникло потом. Пуля - высший судья. Убьешь - спасибо.Все равно - жить на развалине Родины - не жизнь...Значит, есаул Парамонов ее домогался. Это не делает чести воинству нашему.
Вильгельм всеми нервами почувствовал, что Демин немножко играет. “Когда-то жили, а теперь играют,-без-злобно подумал Вильгельм,подготавливая себя к тихому неунизительному отступлению,-год назад совершилась над дворянством трагедия, ныне начинается комедия этой трагедии”.
-Что задумался, Гришечкин? Велика потеря-подумаешь. С твоими миллионами десяток афродит купишь, заграничных. И мне, дворянину,дай потешиться напоследок натуральным оброком.
“Ты пропал, голубая кровь, военная косточка, ты пропал...”- с иронией и жалостью подумал Вильгельм о злом неудавшемся царском офицере...Однако полемизировать с ним уж больше не хотел...
Евстигней  Демин ( настоящее имя - Николай, в честь императора Николая Второго) давно заприметил Евгению, еще тогда, когда она была подростком. Барышня росла,не замечая, что она давно помеченная жертва.Они учились в разных гимназиях и редко встречались.Женская гимназия спряталасьв шапке деревьев, и, бывало,Николай Демин выжидал Евгению в тени ветвей. Завидев знакомую фигурку, он успокаивался и бежал опрометью  на  урок.
Потом расстались. Николай Демин намного раньше окончил гимназию, успешно прошел курс военного училища. Был послан на передовую, участвовал в Брусиловском прорыве. Став взрослым, Демин изведал “сладости жизни”. Торчал в ночных кабачках, в частных театрах. И какое-то вино сожаления отравляло его мозг. Он придет в чистилище любви, пройдя Дантов ад. В это Демин твердо верил. И вот встреча с первой любовью.
-Умереть, допив все вино,-мрачно сказал он себе. И твердо клялся познать... любовь Евгении, пусть даже с помо-щью силы. Он знал толк в женщинах. В Евгении он видел ту, к кому призывала мечта. В ней боролась грация с угловатость;  женственность и озорное мальчишество. Щепотка соли никогда не портит вкус.-Неужели она не поймет меня? Мы люди поэзии, интеллекта. И в сфере любви тоже произошла революция, ха-ха.Варфоломеевская ночь?
Иногда отчаянная тоска заливала сумеречные глаза Демина, и рука дрожливо тянулась к пистолету.
-Залил глаза, говоришь?- хотел было однажды приблизиться к нему тучный Тонконогов, но темная муть зрачков оттолкнула его.
-Слышите, я ни капли не выпил, а что-то больно в груди, будто кто-то сердце мое завернул во что-то толстое, и оно горит от жары,-пояснял Демин, бледнея.
-Излечимая болезнь. Через улицу кабачок на нас весело смотрит. Левым маршем туда! Хочется  разгуляя? Кулачных боев? А когда-то  были людьми.
-Оргии-пройденный этап.Хватит. Вы мне новое, осве-жительное дайте, - Демин как бы отряхнулся от всего ослабляющего, подтянулся и вновь стал кадровым офицером,  фанатиком военной касты.-Чувствую, что против нас ведут подкоп. Срочно обезвредить, стерилизовать  совдеповский вирус. А то мило взлетим в божественные небеса.
- Какие-то  неуловимые бандиты терроризируют город.
- У нас есть сведения о подпольной “Райке”.
- Проверьте, чтобы  не ошибиться?
  Тяжело, горячечно думалось Евгении. Она волновалась за “Райку”. Поражаясь собачьему  нюху  Демина, она со смехом  сказала, что  у страха глаза велики.
Евгения мысленно  перенеслась в минувшую весну... Национализация огромного трехэтажного магазина купца Таньшина всколыхнула жизнь города. В магазин рвалась толпа разъяренных людей.Она горела мутным желанием растоптать, растащить, уничтожить.  Но каждый раз людской  прибой откатывался назад.Перед ними, как утес, стоял в кожаной куртке русоволосый юноша. Где он сейчас, милый Иван? Может быть, упал в степи на поникшие травы, отдав нерастраченную жизнь во имя жизни и унеся с собою горечь нераскрывшейся мечты. Евгения хотела верить, что Ваня Кузенков незримо рядом, он борется. Возмужал, наверное, распростился с юностью, пропахшую порохом,шагая с неразлучной винтовкой  по огненным дорогам...

                *         *        *

Демин  поделился своими наблюдениями и сомнениями и первыми выводами с  полковником Тонконоговым. Он должен был докладывать командиру полка или бригады о важных сведениях. По численности офицерского состава и солдат и имеющихся орудий  полк перерос в бригаду, но полковника Тонконогова не производили в генералы. Во-первых, было некому. Во-вторых, сам атаман Дутов Александр Ильич был все еще полковником, и потому не мог произвести своих подчиненных полковников в генералы.  Атамана полковника  Дутова тоже некому было произвести в генералы, хотя бы за взятие Уральска. Поэтому сейчас имели значение не звания, а нечто другое.
-Вы, господин штабс-капитан, склонны  к преувеличениям. Вы молоды, и  эмоции заглушают разум,-побагровел от смущения полковник, даже растегнул  ворот кителя, давивший толстую шею.- В самом центре нашей  освобожденной территории  совдеповское подполье? Ну, это совершенно не уважать себя...
 -Позвольте, господин полковник.
 -Не позволю!-Полковник Тонконогов подчеркнул, что он хозяин положения.
-Сожалею,- произнес Демин, осознавая, что вышел за рамки приличия.
-Честь имею.
Тучный Тонконогов толкнул себя в свой кабинет. Не любил  сплетен, слухов.
-Нажил сало в провинции, обленился думать, -процедил Демин, изучая секретный шифр.
Он знал, что напал на след... Важно не упустить.
Демин развернул лихорадочно сложную хитроумную  работу по выявлениюсовдеповских лазутчиков и разведчиков. В помощники брал Евгению. Он находил массу предлогов, чтобы побыть в обществе скромной  милой телеграфистки. Вызывал всех командиров взводов,рот, батальонов, справлялся  о состоянии боеспособности подразделений, о настроении солдат, принимал представителей местного дворянства и буржуазии. Дворянство и буржуазия  умоляли  вернуть если не империю, то подобие прежнего порядка, хотя бы кусочок былой жизни.
-У меня все крестьяне разбежались, окаянные. За декретом каким-то погнались. Сдался им декрет о земле. Дектретик можно издатью А землю кто отдаст?Жандармерию вводите,-  молился волосатыми ручками  щупленький помещик из Самодуровки.
Демин брезгливо отвернулся.Ржавая накипь ярости игнева разъедала разгоряченные стенки искалеченной души. “Кого защищаю? Каких-то недомеркиных. Однако, над кем смеются? Над собою...”Демин терпеливо отвечал:-Крестьян вернем, они сами вернутся. Не дадут им землю  совдеповцы. Что еще там?
-Скоро уборка, а тягла нет,-приставал маленький ломещик,-казаки до нитки обобрали.
“И говорить-то путем не умеет”,-с болью подумал Демин и сжал кулаки от нервного напряжения. Нервы часто пошаливали.
- А вы, новые люди?-обратился он к упитанным,похожих на торговок, мужчинам.
-Я владел швейной фабри-кой. Цехи пустуют. Девки по-прятались, схоронились в домах,-осмелел один из них.-Перепугались... кхе-кхе... прихода славной нашей армии.Девки услышали, что в соседних городах вытворяли,теперь глаз не кажут. Жутко боятся надругательства. Кто-то снабжает их листовками.Вот.
Демин развернул побывавшую во многих руках истре-панную желтую бумагу и вполголоса стал читать.“В дни героической оборо-ны социалистической Советской России, когда международный империализм, как удав, сжимает в своих змеиных тисках нашу молодую трудовую республику, дутовская свора, разбитая нами в январские дни в открытом бою, снова провоцирует трдовое казачество на восстание  против советской власти.Дутовцы и  белогвардейцы темной ночью, перерезав спящих женщин, стариков и детей, сбрасывая свои жертвы с шестого этажа, издеваясь над трупами, снискали  себе темную славу презренных вра-гов трудящегося народа.В нужный момент наши вожди Совета Народных Комиссаров призовут нас всех, с оружием в руках, на защиту завоеванного нами социалистического отечества, и под красным знаменем революции,объединенные одной лишь мыслью победить-победим!”
-Господа, если одна паршивая овца поддалась этойкрасной стряпне, то остальноестадо может пойти следом,-заговорил Демин, пряча листовку в карман кителя.
-А у меня завод стоит.Отказались работать. Получка смущает. Им все мало.
-Увеличьте зарплату. Не скупитесь на копейку. Придет время, свое возьмете. Уступите, чтоб взять сполна. Иначе без завода останетесь...Пленных не могу послать.Этикет, мундир не позволяют.Да и они не способны выпол-нять работу. Прошу чаще прогуливаться по городу, непрятаться, чего доброго, подумают, что умерли. Для нашего общего дела показывайтесь. У кого вместо сердца заяц трепещет-вытащим это-го зайца. Посещайте театр,чувствуйте себя хозяевами.    - Демин особенно налег на последнее слово, но сильные города не почувствовали своей силы.
Пришла к Демину делегация рабочих. Смелым оказался рабочий в серой робе.
-Я Степан Вавилов. Какбудем жить? Хозяева прижимают.
-Порядок зато есть.-Возразил Демин-Был хаос. Теперь этого нет.
-Что верно, то верно. При совдепе-на собраниях крик.У кого горло, тот и взял. А сейчас робим, робим, а без денег робим.
-И вы бастовали?  Мудрецы.-Демин слегка улыбнулся. -А к кому пойдете? К тому же, которому  Вы приносите зло.
-Но нам нет жисти! Обдирают.
-Кто обдирает?- Демин затемнил глазами.- Назовите фамилию того, кто обдирает. Завтра же увеличат зарплату. И устроят на работу. Все.
“Где взять эти деньги?” Но на этот вопрос Демин отвечать не стал.Делегация  ушла успокоенная.
-Он тоже шкура,-с нажимом сказал Степан Вавилов.

                *       *       *

Демин с разрешения полковника на другой вечер отправил весь аппарат штаба в театр, на премьеру какого-то водевиля. Евгения не могла отказать настойчивой просьбе составить приятное общество господам офицерам. Демин потрудился над своей внешностью н выглядел безупречно,даже очень картинно.Евгения, словно нечаянно,встретилась перед  уходом с Никанором.Набросила на лицо  беспечную улыбку гулящей барышни: “Мы идем развлекаться”.
-Барыня, а когда  нижним чинам позволют в театр? Мы ить тоже люди,- гудел Никанор, теребя окладистую бороду.
-Сам господин штабс-капитан изволил меня пригласить...Сам Демин. Он повлиятельнее Иннокентия Гуровича. Ох, заплачут всякие клопики. Демин вернется средьспектакля, устроит облаву, красота. Такой спектакль покажет.
-Барыня, счастливого вечера,-пожелал Никанор. Он понял, что хотела сказать Евгения.
Они сдержанно простились взглядами и разминулись.Евгения была одета в самое модное. Ботинки со шнуркамии шляпка, найденные в купеческих складах, придавали ей легкую нарядность. Вскоре штаб помпезно прошествовал в сторону Ишима, в театр... На главную улицу  вывалил весь люд  города. Улица напоминала  огромный косяк селедок,загнанный в пролив.
-Вывалили буржуи, почуяли свободу,-с ненавистью подумал Никанор, крепко сжимая винтовку, - сграбастать весь человеческий сор и закопать, чтоб не несло гнилью.Ишь, надушились, чтоб заглушить запах плесени.
-Шакалы,-эхом отозвался Ефим Вавилов.
Унтер Никанор Ананьев с группой нижних чинов отправился на ночное дежурство.Никанор с Ефимом пошли впрокатному заводу, в рабочие поселки, остальные - к железнодорожному депо.         


                *      *       *

Никанор оставил Ефима на перекрестке, незаметно сошел с бурлящей улицы, слился с темнотой.Тихо звали из ночной глубины оранжевые окна рабочих бюараков. В одно из них Никанор настойчиво постучался. приподнялась шторка, открылась форточка.
-Войди,- радостно-облегченно  дохнул  полушепот.
В закопченной комнате собралось более  десяти человек. Руки чугунные, твердые, выглядывали из рукавов спецовки. Сидели без света, для безопасности. Участились аресты в рабочих кварталах.
 Все слушали  секретаря укома Светочева.
-Положение советской власти в Степном крае тяжелое. Бесчинствуют беляки и казаки. К ним присоединились кулаки и всякое жулье. Белочехи вот-вот пожалуют в наши края. Мы должны решить задачу. Вырвать город из рук мятежников, подготовиться к встрече с белочехами. Каковы думы солдат? Стоит ли бороться за них?
-Стоит,- сказал Никанор,- солдаты недовольны уже тем, что Омское правительство за тавляет их жен батрачить у богатых казаков.
-Используйте эти события в своей агитации, Никанор. Если мы отымем из-под влияния белых солдат, честных, но запутавшихся парней, то смело обеспечим успех выступления.Попытайтесь работать среди казаков, Евгению не беспокойте, она на задании. Ни в коем случае не покушаться на Демина. Он будет стоить дорогого...
-В моем взводе есть хороший мужик, Ефим Вавилов. Он почти наш.
-Торопитесь. Мы должны подвести свои действия к тому, чтоб они совпали с прибытием отряда товарища Алибия Джангильдина. Чрезвычайный комиссар края сейчас в Москве, ждет указаний Ильича.
-Братцы, можем опередить время? Конечно. Стыд выест очи, если нас будут освобождать. Скажут: что это  вы, товарищи, за чужие спины прячетесь?- разливался молодой густой басок.
- Кузенков, сидеть, разумеется,не будем, престоит жестокая борьба. Бороться с холодной головой и с горячим сердцем.Голова у вас разгорячилась, непростительно, хотя вам восемнадцать стукнуло. Возраст несолидный, но прибавьте счемь месяцев революции, и вам уже двадцать пять. Достаточно для трезвых рассуждений.
 -С вами, товарищ секретарь укома, на полпути к мировой революции поссоримся. От вас пахнет огурцами, а не розами.
-Ну-ну, Кузенков. Мировая революция началась, и зарю ее, которая подымается над планетой, никакие силы не в состоянии уничтожить. В лучах революции ее борцы черпают величайший  оптимизм и романтику. Вожди наши - самые великие романтики. - Светочев потрогал здоровой рукой припуцхшее плечо.- Обреченность контры - закономерный и необратимый процесс. Бывают тучи на рассвете. но рассвет наступает. Итак, выработаем план восстания.- Здоровая рука Светочева легла на карту города. -  Полянцева Евгения Вячеславна, находящаяся в штабе Тонконогова, информировала о положении в стане мятежников. Сейчас в Новоишимске сложилось своеобразное равновесие. У них нет сил дальше развертывать мятеж. У нас пока нет возможности выступать. В городе находится оружейный склад. Где - не знаем. Передайте, Никанор Афанасьевич, Полянцевой, чтоб выяснила местонахождение склада. Хотя бы триста винтовок. И если вы, Никанор Афанасьевич, приведете батальон, то поглядим, кто кого.
-Батальон будет, товарищ Светочев.
-Общее руководство осуществляет подпольный центр. Больше собираться нецелесообразно. Подчиняться центру. Расходимся по-одиночке.
-Ну, как там мой брат?- спросил Степан Вавилов.
-Думает,- сказал Никанор.
 По возвращении он встретился с Ефимом.
-Никанор, тут Демин с барыней разгуливает. Неспроста.
-Пусть его разгуливает. Все зачтется. Кажись, идет.
Демин шел навстречу,очень красиво ведя под руку Евгению.
-Актер, лицедей,- улыбнулся Никанор, вытягиваясь в струнку.
-Ну, были эксцессы?- грозно спросил штабс-капитан и даже сдвинул к переносице черные гусеницы бровей.
-Никаких, господин штабс-капитан!
-Смотри, за происшествия отвечаешь головой.
-Так точно, господин...-рявкнул он, разглаживая бороду.
-Дурак! Иди, проваливай!
 Никанор пошел чеканным шагом, разгоняя ночное безмолвие. Ефим рванулся следом.
 -Сколько таких безмозглых, ходульных персонажей поганят землю! Жуть! Отчасти царь виноват. Он довел Россию до нищенства. Потому мужики отупели от ненависти к дворянству. Семен Дудник- наша опора. Они еще долго протянут,-говорил Демин, воодушевляясь красноречием, - с ними больше пользы, чем с доморощенным бюргерством. У торгашей деньги. Ну и что? Разве сейчас деньги нужны? торгаши не отличаются порядочностью. Они выступили против царя, невежливо попросили с трона. а теперь, оказавшись на мели, прицепились болячкой к нашей ягодице. А было же время в старину!... Дед-локойничек рассказывал. Летом дед во Францию смотается, в Англию.. Съезжаются в Европу лучшие люди. Тургенев как хорошо описал в романах... А сейчас и небо вроде тоже, и воздух, а время золотое ушло. Что такое время? Время-зеркало смерти. Посмотришь в это зеркало и увидишь на определенной дистанции... черное надгробие, угототованное тебе. Мы рождены, чтобы умирать. Я хочу умереть достойно. Подвиг- это красивая смерть. Но меня, видишь, прикончут как собаку.
Евгения не перебивала, она ушла в свои думы. Когда центр подаст сигнал? Ужасно мучительно тянется время. Завтра облава. Предупредить.
 Возле городского парка Демин остановил барышню. Воспоминание холодной дрожью прокатилось по телу.
 -Вон, женская гимназия,- штабс-капитан указал на силуэт здания, вырисовывающийся на бледном, мерцающем экране неба,-ты бегала смешно в маленьких сапожках. Я таился за этими вот кустиками. Давно я хотел сказать тебе об этом.
-Мы в могилу глядим. Любовь. Некрасиво,- растерялась Евгения.- Мы- уходящие люди. Надо вовремя уходить, не толкаться у проходной, трезво смотреть событиям в глаза.    -Увы! слабо знаем историю. Еще ни один класс имущих вовремя не уходил. Всегда засиживался в гостях, и его выпроваживали. Революции-это невежливое выпроваживание дряхлого старика.Так они считают. Они неправы. Потому всякая революция аморальна, некрасива. Обида  кровная. Ладно, отбросим инстинкты. Я жить хочу. - Демин сжимал в своих клейких ладонях теплые мягкие девичьи пальцы.-Класс наш вымирает, я- один из могикан, но я любить, дышать хочу. Это понял, когда увидел тебя. Я смешон. Я не годен на подвиг, потому что я хочу жить.
 -Если жить, то надо стать в ряды тех, за которым будущее.
-Разумеется, они займут стол истории. Но я не продаюсь, как кокотка, чтобы угодить к этому столу. Может вызовет сардоническую улыбку. Но я не откажусь от веры в прошлое, что живет в нас.. Я  верю, что были  Владимир Мономах,Иоанн Грозный, Петр Первый, Россия. Уйти к красным, отказаться  от великого наследства? Евгения, я хочу серьезно...
 Демин говорил все это и вздрагивал от мелкой дрожи. Он  часто замерзал, когда волновался, потому что с детства страдал малокровием.
 -Честно скажу, не надейтесь.Кто знает, что с нами будет завтра?
-Благодарю вас. Идемте.

                *       *       *

 В штабе мятежников царило оживление.   Прибыл с секретной миссией  представитель  Алаш-орды.
  -Джанша Мухамедов, советник правительства Алаш-орды, возглавляемого Букейхановым , -представился благообразный, средних лет мужчина в бархатной тюбетейке. Выпуклые, блескучие белки глаз будто  прибиты  гвоздиками золотых зрачков  к стенке глазниц, чтобы не  выпали. Он то воздевал руки  к небу, то ахал, то восклицал, то испускал тяжкий вздох. - Ой бой, сколько работы! А мы в глазок смотрим и ничего не видим.. Сколько слитков валяется на земле! По золоту ходим, а не замечаем....Уголь,руда.Нужны хозяева. Чем занято коренное население? Затаилось?
 -Непохоже, но  тянется к совдепии, -вздохнул Тонконогов, внимательно выслушав тираду высокого гостя,- принимать карательные меры - окончательно потерять...
- И не жалейте. Они своих даже не жалеют. В лагеря отправляют своих же! Безземельных батраков, худородных казаков! Ненавижу этих выродков. Алаш-орда ориентируется в своей великой деятельности на передовую Англию. Прекрасная Англия помогает нам ликвидировать отсталость и показать степь просвещенной Европе. Мир мало что знает о нас, хозяев степей. Скорее убрать всех этих джатаков, чтобы они не позорили нас своим голым задом.
-Уничтожить их немыслимо, уважаемый кунак.- Заметил Тонконогов.- Им нет числа. Имя им - легион. У нас штыки по пальцам считаются.
-Так считайте, сколько штыков.
 -Тем больше штыков, тем больше врагов,-  слегка поправил Тонконогов раскрасневшегося алашордынца, - это не выход из положения. Да, надо устраивать национальную распрю. Натравливать голых иванов на степную голытьбу,- Тонконогов одышливо продолжал, смотря в лицо Демина.- Господин штабс-капитан Демин Николай...кхе-кхе...Евстигней Михайлович разрабатывает программу действий в национальном вопросе.
- Национальные распри нужно регулировать, чтобы они не мешали нашей цели, - заговорил алашордынец.- Спустить кровь иногда полезно, но не всегда. Я послан Алаш-ордой с великой миссией. Алаш-орда предлагает разрозненным силам единый флаг. Алаш- орда кровно поддерживает и славного атамана Дутова. От великой Антанты идет золото, снаряжение. Близок час победы. Мы выступим  не как стадо баранов, а как подобает воинам.
 -А вы держали винтовку в руках?-нетерпеливая ирония пронеслась в голосе Демина.
 -Не имеет значения. Горит  зарево рассвета новой жизни,- не снижал высоких нот Мухамедов.
 -Верно, жаримся в огне,- усмехнулся Демин,-итак, что от нас требуется конкретно?
 -Ждать указаний атамана Дутова.
-Хорошо, а вы даете что- нибудь для общей великой цели?
-Алаш-орда посмотрит на способность повстанцев. Господин полковник прав.Участились массовые случаи перехода к красным. Следует признать, совдеповцы умеют сманивать людей одними голыми  идеями и пустыми обещаниями.- Вздохнул Джанша. -Парадокс века. Что значат их обещания о мифическом  будущем, справедливом распределении по труду, кто будет распределять? Не распределять будут, а отнимать. В России назревает голод, а большевики обещают счастье, мир.Но ведь верят им! А у нас пшик получается с агитацией. Одеваем, кормим,  снабжаем даже табаком, а джатак не желает шинель надеть, зажнрел. Почему? Алаш- Орда вырабатывает точное будущее. На горизонте просвещенной Европы засияет наша  звезда.
 -Мы это уже слышали. Конкретно, что  требуете от нас?- спросил,взглянув в упор Джанше, штабс-капитан Демин. Джанша в изумлении изучал тонкий анфас лица дворянина. Тонкий нос говорил об утонченности натуры, тонкие губы-об изящной чувственности. А профиль был совсем другой, тяжелый. Покатый лоб, массивная челюсть. Если профиль давил, то анфас лица притягивал собеседника.
 -Взаимодействия. Наши цели едины.
-Считайте, что договорились.
-Помогите вооружить степные полки.
-Постараемся, хотя у нас самих оружия не хватает.Вы же говорите, что Антанта помогает.
-Помощь запаздывает.
- Без оружия не жить, а с оружие и подавно. Завтра вышлем вам обоз...
-Замечательно.
-Только не подведите.Надо кулаком по большевикам.Иначе нам не сдобровать. Пока забудьте о своей цели. Сейчас у нас одна цель - свалить врагов  наших...Любыми средствами. Скоро мы  совершим рейды по станицам и аулам . Для пополнения и доукомплектования. Можем совершать совместные рейды.
-Весьма благодарны. Выделим столько штыков, сколько надо...

                *       *       *

Евгения все более убеждалась, что время для выступления назрело. Утром, на допросе, рабочий из литейного завода, обвиняемый в причастности к  сопдепу, сказал :
 -Вам выдать Светочева? С какой стати?  Обещаете крест?
 - Георгиевский, - уточнил Демин, присутствовавший на допросе, -в историю попадешь.
 -Хе-хе... в историю... Дешево покупаешь...
-История-это мы. Получай по заслугам,-сказал ротмистр Букин и ударил рабочего по щеке рукоятью нагана. Ротмистр, кажется, нашел себя. С каждым днем он при думывал новые формы пыток и лично проверял их на практике. Во время допросов Букин находил истинно счастливый отдых. Он бы мог... но Демин не позволял. Только в тюрьму. Эдак ничто не узнаем, если будем расстре ливать... Разобраться, ничего оригинального в творении думающего палача не было. Пытки пахли жареным мясом и средневековьем. Все солдаты знали, что шедшего на допрос человека вынесут на носилках. Сочувствие солдат на стороне пытаемых, поэтому полковник распорядился не посвящать солдатские массы в текущие дела. Однако солдаты знали, что творится в штабе. Они открыто ненавидели ротмистра Букина.
 -Зверюга. Очень жалею, что не кокнул в бою у реки, -признался Ефим.
-Над трудовым человеком измывается, даром не пройдет... Арестованные не удивлялись изобретательной способности ротмистра. Они расширяли глаза, когда неожиданно узнавали в делопроизводительнице импровизированного суда Евгению Полянцеву, секретаря совдепа. Одни глаза выражали презрение: “барыня”. Другие глаза опалялись гневом. Третьи ненавидели  барышню так, что она содрогалась и готова была открыться. Спасали толстые папки с личными делами. Евгения, не подымая головы, задавала скупые вопросы.
 -Фамилия? Род занятий? В какой партии состоите?
 - В нашей.Тонкая кожа у барышни. Грубый народ ее пугает, - издевался один из парней, которого захватили в облаве.
-Я с вами, глупые!-чуть было не вырвалось у Евгении, но сумела взять себя в руки, зажать в тиски свои чувства. Демин с любопытством ел глазами Евгению, которая что-то таила. Парни ненавидели барышню, но так ее ненавидели, как если бы любили.
 Ничего не добившись от этих парней, Демин отправлял их в тюрьму с надеждой, что когда-нибудь пригодятся.Зачем бессмысленно расстреливать, возбуждать ярость у  мужиков? А человека, подогретого яростью, втрое труднее усмирить. 0днажды во время допроса вскакивает взъерошенный безусый офицерик. Приближаясь к Демину, покойно согнувшемуся в кресле, кричит визгливо:
 -Вы бандит! Как вас подпольщики  не ликвидировали?
Вынимает из кобуры пистолет. Евгения опережает и стреляет. Звучно падает пистолет офицерика. Сам он со стоном хватается за плечо. Демин тихо благодарит Евгению, целуя ее мраморные пальцы. Офицерика, стонущего в истерике. увели. Через час перевязанного офицерика привели на допрос. Демин хотел говорить наедине, но Евгения не уходила.
-Лично я вам ничего,-начал штабс-капитан...
 -Вы... вы бандит,-задергались челюсти офицерика.- Как вы смеете воевать с мирным населением? Где честь офицера, где этика?
 -Не туда адресуетесь. Я лицо подчиненное.
 -Есть подпольная группа, она  на вас поставит крест.
 -Какая группа?.. Успокойтесь. По порядку.
 Демин подал офицерику стакан воды. Тот взял, отпил два-три глотка и  запустил в лицо Демина. Но штабс-капитан предугадал намерение офицерика, защитился рукой. Стакан ударился о локоть Демина .
 -Вы подлец!-в истерике вопил офицерик. С ним сделался припадок.
-Уведите его. На досуге поговорим.
 Демин сжал челюсти,и жилки на висках проступили синими червями.
-Евгения, Вы свободны.
 Она не замедлила воспользоваться благосклонностью Демина. Выйдя из кабинета, она, не теряя ни минуты, нашла  посвященных людей, что припадочный офицерик может проболтаться...         

                *      *      *

Утром Демин  добился аудиенции у полковника :
-Подподпучик  избит казаками. Он кончился. Дикие нравы. У него на языке что- то было. Хилый дворянчик. Расшатались нервишки у всех нас. Не воспитываем мы молодую смену. А Евгения-загадка.
 -Жизнь спасла и загадка? Гадко!-отчеканил полковник.       Демин промолчал. В голове созревал план. На следующий день Евгения сообщила центру о цели визита Мухамедова и настаивала на немедленном выступлении.  Центр дал новое  задание: достать ключ к оружейному складу. Связка ключей находилась у Вильгельма Гришечкина, который носил их во внутреннем кармане костюма.
-Устроить гулянку, споить и пробраться к ключам,- созрело решение.
 Начала осуществлять свой замысел. Жаловалась Демину, что скучно жить, хочется отвлечься и позабыть житейские дрязги. Демин не совсем поверил словам  барышни, слишком было не похоже на нее, но обаяние заманчивых планов победило  природное недоверие к людям.
 -Широкий такой бал в присутствии местной элиты,- развивал мысль штабс-капитан.
 -Не надо широты. Мы в узком кругу, со своими. Так  лучше же? Поболее интимности,- подчеркнула Евгения, и в голос ее невольно просочилась музыкальность обещаний. Мысленно проклинала обстоя тельства времени, которые не позволяют быть искренней в любой обстановке, быть самой собой. Она в хлопотах и беспокойствах  в устройстве званого вечера. Вильгельм не отвергал эту идею, но проявлял пассивность. Он тяжело переносил неудачу... с любовью, чувство неразделенной любви тяготило его. К нему примешалась и ревность...Ему верилось, что не появись в штабе эксцентричный Демин, то все было бы по графику. Вначале Евгения пожеманится, потом уступит. Какая девушка не сопротивляется счастью? А Вильгельм думал о себе как о носителе счастья для любой девушки. И попал в некоторое замешательство, когда Евгения не признала его чувств.
Складывалось сносно. Вильгельм с Евгенией сходили в винный склад. По возвращении она завладела связками ключей. На время. Но когда-нибудь возьмет ключи насовсем. Сама открывала двери, окованные железом.“Ломать эти двери было бы рискованно. Большой шум привлечет  внимание”.“Эжени, это все твое, если ты захочешь стать хозяйкой”.“Я давно хозяйка”.“Эти ключи - ключи к твоему счастью”.“Может быть”.“Можешь взять, если пожелаешь”.
На вечеринке собралось изысканное общество.Братья Гришечкины с сомнительными барышнями.Подъехал Елкин с девицей явно легкого поведения. Есаулы с дебелыми казачками. Полковник Тонконогов был один, потому что супруга - в Москве или Оренбурге, а дочери неизвестно где. Хмурость полковника давила присутствующих, портила им настроение.Ротмистр Букин тоже был невесел. Его жена все нюхала и нюхала и неджоверчиво качала головой.-Суррогат. Попробуй доверься купцам. Они подсунут.-Вино еще не отстоялось,- извинился Вильгельм.Букин зверем смотрел на жену, которая явно не умела вести себя в обществе и заглушал ее неумолимый треск своим привычным казенным тенором. свойственным бывалым службистам.Вильгельм не находил себе места от неудобства. Будто его уличили в чем-то грязном.госпожа Букина недалеко ушла от истины. Продукты предназначались не для собственного стола Гришечкиных, а для массовой торговли на рынке. Однако Букина много ела и пила. Муж выбился из неопределенных сословий в люди, и потому их жизнь зависила от  денежного довольствия.Не уступала в прожорливости и чета скотопромышленников. Он - длинный, как столб, а она- некое пуховое существо.
-Душная женщина, - хмыкнул подъесаул Елкин, потеряв интерес к своей партнерше.Не обращал внимания на злые сполохи очей скотопромышленника, Елкин взял в осаду его пуховую супругу. И,кажется, успешно. Женщина взвизгивала от шуточек бравого подъесаула.
Евгения сидела между Вильгельмом и Деминым и старалась обоим уделить внимание. Демин вел себя естественно. но Вильгельм был неинтересен, молчалив. Евгения настойчиво просила выпить. Вильгельм мотнул головой и ржаво скрипнул:
-Не хочу отравлять себя.
-Все веселятся. А ты?
Вильгельм осушил стакан и начал исповедь. Евгения старалась быть внимательной, наклонила свою русоволосую голову. Уши ее наполнялись ржавыми стенаниями ударившегося в меланхолию Вильгельма.
-Опять заладил похоронную,- рассердился Демин и отвернулся к другому краю стола. Вильгельм долго жаловался на судьбу.
-Я не хочу веселья. Весельем не заглушить грусти. Моя грусть идет не от меня. Я не виноват, что мне грустно. Я сам веселый человек, но я сын своего отца. Трудно преодолеть наследственность. Люди, как товары, что выпускают разные фирмы. Во мне узнают отца, который сбежал в Америку. Говорят, я оригинален. Имею европейское образование. Но моя оригинальность - это оригинальность кривой березы в сравнении со стройными березками.
-Хватит, Вильгельм. Давай выпьем, - предложила Евгения. Поднесла ему стакан водки, а себе налила розовое вимно в граненную рюмочку.Вильгельм отчаянным движением взял стака, подума, настроил себя, выпил.
-Закуси, - Евгения проткнула вилкой сморщенный огурец и поднесла побагровевшему Вильгельму. Торопливо наполнила пустой стакан.
-Все продается, и все покупается. Очень красиво. Интеллигенция ближе к торгашам, потому что хочет получить завтрак, - сказал Демин.
-Ты делаешься пошлым, - строго сказала девушка, - нельзя о человеке позаботиться. Ему грустно, оттого что нам весело.
- А я смеюсь, когда мне грустно, - с пафосом обронил Демин. И вечеринка сразу обнажила свою театральную условность. Евгении было странно в этом мире случайных людей. Это - условные люди, потому что уже никого не представляют. кроме самих себя. Защищают самих себя, потому что некого и нечего было уже защищать.
-Да, мы ходячие мумии, - признался Демин заплетающимся языком. Глаза лукавые, лживо-ласковые. Евгения то и дело наполняла стаканы. В полночь уже никто не мог соображать, что происход, Евгения повела Вильгельма в телеграфную, уложила на большой, длинный ящик. Его разморило от жары. Девушка отстегнула пуговицы пиджака, незаметно проникла в карман, взяла ключи. Улыбнулась себе... Столкнулась с Деминым. Воспользовавшись правом пьяного, он шутливо заключил в объятия барышню.
-Но-но! Не забывайтесь!- Евгения вырвалась, но на лице проступила виноватая улыбка. Сделала вид, что ей приятны эти ухаживания.“В сущности он был жалок, волчонок, едва уцелевший от гибели. Все логово разорено, остался нетронутым детеныш. Разве убьешь этого детеныша, пусть даже из породы волков. Можно и в его затравленные глаза влить благородство и человеколюбие. Вот глупая! Демин враг, его надо убить, а эти мысли о жалости... Сегодня тебе или мне распрощаться с жизнью. Смешно,-стоим, разговариваем, как будто ничего не ждет впереди. Затравленный враг. Боже! Что со мной?”
 -Евгения, смею надеяться на благосклонность?
-Ха-ха! Я в колеснице времени. Время любит переворачивать. Время, видишь, как пошутило над империей, троном, над нами.Царь есть, а трон пуст. Мы есть и нас как будто нет. Мы не живем, мы воюем. С кем? Или за что? Что с нами? Все зависит от того, какими  мы станем завтра. Будем ждать этого завтра.
 -Ничего не изменится и завтра, и послезавтра. Так и умрем  крокодилами, а я хотел хоть на миг стать человеком.
-Все зависит от тебя, Евстигней,-высвобождая свою руку из липких ладоней, шепотом сказала девушка.
 -Спокойной ночи, Евгения. -Демин покосился на Вильгельма.
-Я вижу, тебе купец нужен. Пойду проверю посты.
 В длинном коридоре спали солдаты. У входа, держа винтовку, сидел Никанор. Евгения незаметно уронила ключи и, сделав несколько шагов, обернулась. Никанор взял ключи. Евгения зашла в телеграфную и сквозь храп Вильгельма слышала, как Никанор распорядился о посылке нового караула.
 “Пройдет двадцать минут, и рабочие будут вооружены. Грянет выстрел, и начнется”. Долго, с пойманным сердцем ждала выстрела, а его все не слышно в непроницаемой тишине.“Неужели?  Это ужас. Лучше умереть, чем жить в этом людском мусоре. С меня довольно. Я хочу жить, как все честные люди. Если не будет выстрела, то я убью Демина, полковника. Пусть потом меня поведут на казнь. По крайней мере буду знать, что жила.” Вдруг застучал телеграф: “Демину. Немедленно арестовать Никанора Ананьева. Готовится бунт. Трое совдеповцев ликвидированы. Предатель  подъесаул Кривенко убит. Катя”.
Евгения ответила “Кате”, что срочно сообщит Демину. Тут же проверила свой пистолет. И ждала. Вот-вот откроется дверь, и Демин... Раздался долгожданный выстрел. Почти тотчас-бас Никанора:
 -На улицу! Красные! Окружают!
 Все солдаты, которые находились на нижнем этаже, ринулись в бой, в ночь. Те солдаты, которые были уже посвящены, помчались занимать депо, чтобы отрезать мятежников от войск атамана Дутова и белочехов. А другие, разбуженные выстрелом и несоображавшие ото сна, поддались власти потока, вывалились на улицу.
 Пришел в движение второй этаж, набитый злобствующими казаками.
 -Измена! Измена!- гулко проносились страшные слова по раскаленному воздуху здания.
 Евгения побежала вниз, желая вырваться из утробы страшного здания. “Пристрелить полковника,-сверкнула мысль,  - я его люблю как отца, но это ни к чему”... Она вернулась и поднялась на второй этаж. Но полковника упустила. Не теряя самообладания, вытащила пистолет и стреляла в бегущих в панике офицеров, крича:
- Изменники!
 Подъесаул Елкин хватается за грудь, падает, перекатывается на полу и замирает. Штаб-ротмистр Муромцев, получив пулю в висок, тяжело приседает. Всех офицеров будто сдуло яростью сумасшедшей барышни. Спрятав пистолет, Евгения побежала вниз. Вот выскакивает ротмистр Букин. Пристроиться б к нему... Евгения держалась широкой спины Букина, который несся так, будто в  него выстрелила пушка холостым зарядом. Выбежал наружу, остановил на миг бегущих солдат.
 -Провокация! Назад!
Сверкнула искра, Букин, подпрыгнув, ничком упал на крыльцо. Это стрелял Ефим Вавилов, знал, в кого стрелял. “Вот в кого следует облегчать винтовку”,-сказал самому себе Ефим и побежал догонять бегущих солдат.
 Евгения вошла в толпу и почувствовала счастливую свободу. В этот миг задождили беспорядочные пули. Запоздало отвечали те сонные солдаты. которые, наконец, проснулись и поняли, в чем дело.
 - Проклятье! - скрежетал Семен Дудник.- Уложить всех изменников. Хлопцы, занять торговые ряды! Загородить дорогу падлам.
 Проснувшиеся солдаты подчинились неистовству Семена, залегли у торговых рядов, но Никанор повел восставший отряд другим переулком. Центр дал указание не штурмовать, не завязывать боя с полком, потому что это было бессмысленно. Разумно было занять депо, мост, окружить мятежников и принудить их к сдаче. Не дать возможности соединения с надвигавшимися частями белочехов.
Демин вскочил в телеграфную, затормошил Вильгельм, закричал:
 -Где Евгения?  Ответишь головой.
Вильгельм   что-то промычал.Демин чертыхнулся.В одно мгновение пронзила его уязвленное сердце ясная догадка. “Совдепка!”
Собрав, офицеров. Демин сдавленно и высокопарно выпалил “Идите и  без победы не возвращайтесь!”А сам ринулся в глубь ночи, в  поисках очумевших солдат и Евгении. Уже одиночными группами  на площадь стекались солдаты, которые не решились перейти под командование Никанора.
-Перейдешь, семью разорят. Атаман никого не пожалеет.
Демин сгуртовал их и, быстро назначив командира из  унтеров, погнал в сторону депо.Внезапно резанул глаза Демина полковник,  летящий на коне. За ним - казаки  сверкнули  молниями сабель. Один из них отделился, погнал  вытянувшегося коня к зданию.У  подъезда спешился, и здание мигом его проглотило. Демин догадался, что полковник по телеграфу  вызывает Омск.  Всю ночь буйствовал бой  на железнодорожной насыпи.  С обеих сторон работали  лулеметы всех систем. На рассвете  прибыл карательный полк. Рабочие и солдаты, руководимые Никанором, отступали, не сумев захватить депо.
 -Биться до последнего! - воскликнул  Никанор, вытирая рукавом шинели  потное лицо и бороду, слипшуюся от пота и пыли. Просветленно оглядел  замерших  повстанцев, махнул:  -Занять оборону круговую!
 Секретарь укома и председатель разогнанного Совдепа Светочев, трезво оценив обстановку, передал всем  командирам:  разбиваться на группы и пробиваться из окружения. Этот бой не последний, безрассудно погибать запрещает.
-Отойди от депо!- крикнул Никанор, теребя бороду.- Зря не стрелять.
Мятежники черными пауками ползли к насыпи. Это спешились казаки. Ефим с редким спокойствием работал винтовкой. Его  оружие не знало промаха. Евгения залегла рядом и маузером, который сняла с убитого офицера, аккуратно подсчитывала свой урожай. Видела, как отряд Никанора,  окруженный казацкой сотней,  бьется врукопашную. Вот Никанор столкнул штыком ездока, вскочил на седло. Солдат пятнадцать на казацких конях помчались в лес. Редеющая группа Ефима не замечала, что с тыла двигается казачья рота. Вдруг раздались крики: “ За царя и отечество!” В этот миг руки Евгении сжали чьи-то железные пальцы. Евгения повернула голову и увидела искаженное злобой лицо Демина.
 -Красной стала барышня,-с ненавистью процедил штабс-капитан, хотя любил ее в эту минуту еще сильнее, чем когда-либо. Были захвачены десятки раненых, в том числе Ефим, Никанор. В перестрелке он  был ранен в плечо и упал без чувств. Пришел в сознание уже в зале. В зала ворочались на полу связанные рабочие. Евгению привели и заперли в кабинете штабс-капитана Демина. Мятежники праздновали пиррову победу и потому особенно злобствовали. Того, кто показывался позже десяти часов вечера, расстреливали. Над городом повисли ржавые тучи. Дикие бесчинства допуска лись в рабочих кварталах. Однако Демина мало что удовлетворяло. Он метался. Особенно в большом неладу был с полковником Тонконоговым.
 -Вояка, из-под носа увели батальон.- хмыкал Евстигней Демин. - Гнусная личность, из темных ущельев выполз,  дворянин, бог ты мой.Гордый дворянин стреляется.
 Полковник Тонконогов умел молчать, когда другие кричат. Перепуталось. Штабс-капитан спокойно изливает желчь на полковника.
 Купеческий сын Вильгельм Гришечкин пришел в себя под вечер, когда расправа над повстанцами шла вовсю.
 -Никанор Ананьев. Так, кажется? Как вы смели безбожно изменить Родине и великим идеалам?-Демин заглянул в глубокие глаза Ананьева.
 -Полноте.Меж нами  разное толкование о Родине. Вы вот заикнулись об идеалах. Что вы, кроме кнута, можете предложить? Я ходил в барских кучерах. Так моя спина не имела живого мяса от таких  бла- городиев...как вы. И без стыда и совести завираете о чистоте.
 -Раздеть  и взгреть его шомполами!- взвился дискантом голос Демина.
 -Я и говорю, что ваш идеал - избитый человек. -Стойте, не трогайте его, -более спокойно сказал Демин, а вены на висках вспухли и задвигались, как пиявки,-нет, его морально прикончим. Да, прикончим, не шутим.Свяжите его и оставьте.
-Я хочу жить как человек. Не красный я, и не белый.
 -Выбирайте что-то одно.
-Выбирайте вы.Я выбрал.
 Демин еще несколько часов стыдил, уговаривал, возмущался, грозил, вразумлял, пока не устал говорить. Приказал увести Никанора и создать арестанту обстановку для отдыха и размышлений  сбрить роскошную, то есть ужасную бороду. Надо очеловечить мужика. Ввели, подталкивая прикладом избитого Ефима Вавилова. Связанного. Он вел себя нетактично буйно...  Демин курил, развалившись в кресле, пуская дым  колечком. Тонкие синие губы перекатывали  сигару старательно.
 -Ну-с... Кто вас подговаривал? Никанор? -Никто не подговаривал.
 -Еще кто, кроме Никанора?
  -Я сам.
  -А курить хочется?
 Штабс-капитан пристально  вглядывался  в лицо Ефима, надеясь что-то узнать. Нет, кажется, далеко не болван, есть признаки интеллекта. Можно что-то выудить...
 -Каково, Ефим, без воды? Молчим? Ничего не скажешь, вы храбры. Молчим?. Подштабс-капитан, принесите  мне воды. Я не могу без воды. Родниковой, прозрачной.  Принесли воды. - Демин  медленным  движением руки наполнил стакан родниковой водой и маленькими глотками утолял жажду, не отрывая взгляда от Ефима.Пленный метил своим взором прямо в зрачки, которые были похожи на тучи. И пленному все стало красным: и  стены, и окна, и пол. На красном фоне выделялось черное лицо с серыми провалами. - Ротмистр Букин - твоя работа?-Демин одобрительно  прошелся проникающим взглядом по рассеченным темным  бровям Ефима.
 -Кто его разберет?
  -Не виляй хвостом, а прямо говори.
 Ефим быстро вскидывал на штабс-капитана глубокие, излучающие мягкий свет, весенние, майские очи и равнодушно повторял односложную  фразу.
 -Отвечай толком! Заладил: “Кто его разберет?” Кто же разберется, как не ты? Простите, вы. Ладно, запамятовали. А есаул Кашуба - твоя подлость?
  -Начнете разбираться, кто кого снял в бою. Почему это я его ухлопнул? Мило получается.
 -Сотник Пинчук на твоей совести? - процедил штабс-капитан, увеличивая пламя в лампе.- Ну, Ефим, дело твое- труба. Бессовестные твои мозолистые руки. Придется их отрубить перед тем, как идти вПятый Лог. Скажите, неохота туда идти? А башкой соображал, когда паршивые руки твои взводили курок?
-Разъясните, за что в пятый лог?
 -Я люблю точное наказание. Ты заслуживаешь пули тем, что оподлился, - руки твои заслуживают топора, лотому что совершали подлость. Уяснили, голубчик?
 -Нет, не подлость. Не приятное, а нужное дело. Жалею,что  поздно прояснилась  голова, распатронили вас эти руки.Нам нельзя вместе на одной земле.
-Верно, нельзя. Прости, что по -другому не получается.
- Дай закурить, а? Или заруби, не мучай.Зарубишь...


                *     *      *


 -Вавилов, стой,-остановил Семен Дудник. Ефим и Семен вошли в бывшую хирургическую. -Садись, Ефим, хочу вылечить.
Семен вытащил из потаенного кармана замусоленное письмо. Он был безграмотным, но запомнил на- санное с помощью хорунжего Бирюкова, с которым завел дружбу. Оказались земляками. Хорунжий имел пятистенку, четырех коней, красивую жену н двух пацанов.
- “Излишки взяли под расписку, что вернут. Семен, попала твоя семья в черный список, что ведут красные комиссары”. Дальше меня касаемо. - Семен аккуратно сложил письмо, спрятал. - Слышал, что пишут? Разоряют и амбары и расписки бабам сують. Обманство. Мужика  отродясь кормили расписками, а он голодным оставался. Комнссары врут. Откель только комиссары берутся? С лодырей. Сами не хотят робить, отбирают у баб, показывают фиги.
 -Ты хочешь жить, а другие не хотят как ты.-Горько-ухмылся - заметил Ефим. - Полезет те кусок, когда кругом пухнут с голоду? Вернут те. Что ты скулишь?
 -Вернут. Кто? Твои комиссары? Да их к осени не будет. Ефим, не упрямься. Не дури.
 -Выпустишь?
- Выпущу-пойдешь последнее отбирать. Ты гол. Ленив. А жить охота. Промышляешь мое. Сократить нищих. Тогда воров меньше будет. Вбежал хорунжий Бирюков, юркий, неуловимый. Алые лампасы будто сжигали его заживо. Прицелился в Ефима фотоаппаратом :
 -Не пяль глаза! Фу, исчезло выражение страха.
Хорунжий сделал знак Семену. Тот схватил топор, замахнулся над головой Ефима. Щелкнул затвор.
 -Для история. Так велел полковник. Пока. Беседуйте. Хорунжий замкнул на секунду круглые глаза, открыл. Ушел.
 -Семен, дай закурить.
 Встретились их глаза. Смертельно усталые. Ждущие. Верящие. И застылые, расчетливые.
 -Рупь за шепотку. Ты же знаешь, - прохрипел Семен.
 - Выверни карман. Там последний рубль зашит, - Ефим поднял связанные руки, чтобы помочь Семену. Тот полез в карман. Нащупал монету. Вывернул карман. Лезвием топора разрезал материю. Монета старая, лысая. Но вспыхнуло  розовым пламенем лицо  Дудника. Спрятал в потайник, проверил: надежно ли. И успокоился. Потом вытащил кисет.
 -Сверни.
 Семен старательно свернул  цыгарку, закурил. Взял тремя  пальцами ее, поднес было к губам Ефима и отпрянул:
  -Нет табаку1 Разумеешь?  Нету! - вскричал Семен. -  Кончился. Как я без табаку?
  -Подлец!-прошептал Ефим.

                *       *       *

Утром Демин велел вызвать  на допрос Евгению. Когда вошла она. Демин знаком удалил конвойных, чтоб остаться  наедине, в интимной сфере.
 -Садись, Аврора, то есть Евгения.
-Спасибо, Евстигней, то есть Николай.
  Арестованная села на пододвинутый венский стул, скрестила руки на груди. Лицо ее  светилось белизной и лечалью. На благородный мрамор  лба легла тонкая царапина  морщинки. Демин тяжело  переносил эту перемену в Евгении, содрогался от мороза,  который ржавчиной покрывал  кожу спины.
 - Евгения, твой поступок заслуживает только траурного  марша. Ужасно! Уподобиться  барышне  мелкому  воришке?!  Не представляю, как ты шарила в карманах  купца.Фу! В городе введен комендантский час и ты могла  быть расстреляна  без всякого суда, дошло до тебя?
  -Под судом вы рассматриваете расправу?
  -Правильно мыслишь. Нам  некогда перевоспитывать, -  кивнул Демин и продолжал свою точку зрения насчет гуманности.-Но зная, что ты  из благородной семьи, не можем поступить, как со всеми  остальными. Мы не убиваем  без разбору, как полоумный  Вавилов. И кроме того, ты моя  давняя знакомая.
  -Что из этого, Демин?
  -Ты, вероятно, знаешь, что  стала властительницей дум  моих.
  -Какое это имеет отношение  к делу? Мы-враги и будем говорить, как враги. Будь  человеком, а не тряпкой.
 -Не хочу в тебе видеть врага..Ты враг всем нам, но не  мне.
- А ты в таком случае выпустишь меня из волчьей ямы?   
 -На свободу? Нет, нельзя.  Ты совдепка. Это выше моих чувств.
- И с чувством гадок...
 -Ты не ведаешь, какое со мной случилось потрясение,  когда тебя утром.. Я же так  верил тебе. Ты была островком в бушующем океане. И неожиданно усвоить, что вера моя - всего-навсего жалкий  мираж. Я чуть не ухлопнул  тебя, как куропатку, но остаповила мысль, что вторая пуля  властно попросится в мою бедовую голову. Я хочу жить. А  жить без тебя не желаю. Разреши дилемму. Или наша с тобою жизнь, или оба подохнем  как собаки. Евгения, назови , явки лазутчиков,совдеповцев,  и весь  твой грех прощается. Надо идти с теми, у которых хоть что-то есть. Накопили за тыщу лет. А красные заведут в серую мглу, в ледяное безмолвие пустынь. Высечь всех Светочевых за кретинизм.
 -А белые потопили землю в багровом море крови,-с гневом отпарировала обвиняемая.
-Чего еще хотите? Жестокость исходит от чистой голубой породы людей. Но очень скоро они станут музейными экземплярами, которые не смогут уже чинить зло и насилие. Ты будто дочь Демосфена, хотя не знаю, были у него дети. Красивы твои речевые периоды. Но тратишь свое искусство убеждать попусту. Не убедишь ты нас никогда. Евгения, не будь такой фанатичкой, не верь бредням совдеповцев. Мне страшно, когда твои глаза затянуты белым туманом.
 -Фанатизмом страдаете вы. Ты слеп, потому что твои зоркие очи не видят, что происходит вокруг. А происходит процесс обновления. У тебя старческие глаза. Ты сын своих родителей.
 -Постой, постой! Да ты современный Цицерон! Ох!-восхитился, однако, Демин.
-Но у  римского оратора было меньше огня, чем у тебя. Откуда в тебе столько запала?  Светочевы снабдили огнивом?
 - Душа болит...
 -Хе-хе!  А у нас не болит душа? Страну украли...  Светочевы.
 -В той стране мне жить не хотелось.И не только я. Потому и перевернулось все. И мы другие теперь. И ты другой. Потому мы будем знакомиться заново. А мы начинаем все сначала, с чистого листа. Будут обращаться к нам.
 -Заблуждаешься, душа моя.А начать сызнова придется, потому что совдеповцы вместе с водой выплеснули ребенка - в прямом смысле слова. Миллионы детей  бездомных.Тесно в приюте отсироток... Ваша революция отняла у людей право на свободу. Она велит жить так, как она желает. Только я не желаю этого. Революция - это разрушение.Ты говоришь, что революция это жизнь с чистого листа.
-Да, с чистого листа.
-Но  он замаран кровью. Я знаю, ты участвовала в реквизиции. Отнять и на отнятом строить...Подумай, можно ли? Евгения, ты запуталась. Да и революция боится правды. А трибунал печати? Скоро запретят все и вся. Граф Лев Толстой, призывавший  не противиться злу насилием, отрекся бы от этих идей.. Ты говоришь, что мы-воплощение зла. И зло вас пожалеет. Евгения, иди и одумайся, пока есть время. Почему не можем понять друг друга? Какие-то воздвигаем классовые преграды, но мы же люди одного рода-племени. С кем интеллигенция, как не с нами? Почему в нашу частную жизнь вмешивается общество? Когда человек истинно свободен? Когда он свободен в чувствах? Ваша революция деспотична, она одевает юность в кожух, сапоги,мне говорили, в каких ты шастала по усадьбам...своих сверстниц!  Революция упрощает... Унтеры командармы, недоучки комассары. Слышал,  Светочев груб, неотесан. Зря ему веришь.Предаст.
 -Я считаю, что свободна.
 -Сейчас скажешь, мол, идеалы созвучны с мечтой миллионов. Они и не мечтают. И навязывая им свое, ущемляешь их. По Светачеву быть свободным-это отодвигать с пути людей. Потому-то надо отодвигать таких, как Светачев. Вообще-то, где он сейчас?!
 -Я со  всеми вместе,-повторила тихо девушка и появилась улыбка,-и этим я живу.
-То есть песчинка на дне океана, незаметная. Вот эту песчинку завтра  в овраг, а кто узнает? Смешаем с землей, н ни одна тварь ухом не двинет. Тебе восемнадцать, ты только потанцевала первый вальс жизни. А впереди еще кадрили, фокстроты и мазурки. Ох, как опрометчи во поступаешь. Уж этот Светочев.  Прометейчик? Или Давид, кружащий барышням голову. Побеседовать бы с полчасика. Ты слышишь? Побеседовать бы. Не слышишь? Твоя душа оглушена революцией? И ты не ты, а некая абстракция? Сердишься? Вот и хорошо...
- Демин, может, хватит?
- А эта абстракция - туман. Был туман , нет его. Неужели ты свою жизнь ни во  что не ставишь, чтобы тратить ее на абстракцию? Нестрашно превратить свою жизнь в безжизненную схему?
  -Я оболочка? А ты кто?-заинтересовалась Евгения. Она с  разрешения штабс-капитана открыла форточку. Дохнуло утренней свежестью.
-Значит, ты не хочешь жить, Евгения?-Будто из таинственной пасти ущелья донесся голос Демина и вызвал в  ней холодный трепет страха. -Почему, скажи-ка?
-Что сказать...
 -  Вот бумага,объясни.
Евгения взяла ручку, и потянулись строчки: “Я пришла в этот мир, чтобы жить в нем. Но если в мире царит зло? Жить -  это бороться. До тех пор, пока   человек не станет  приносить зло другому человеку.  Бороться с самим собой, со своей ленью, например. Ты в обличье человека, а обыкновенный кровожадный хищник. Ты даже приятен, обаятелен, что затрудняет борьбу. Ведь иногда совестишься,  обижая антипатичного человека. Человек все же. Как бывает страшно, когда под  обличьем человека таится зверь”.
- Евгения, иди и одумайся. Пока судьба в твоих руках. Довольно, играла в судью, теперь будь собою. Надеюсь, ты останешься нашей телеграфисткой,-сказал Демин.И положил перед барышней  новый лист.
-Вспомни хоть одного из совдепии.
-Вот ты говоришь от имени. Ну  скажите, что вы создали, кроме зла и порока? Умные люди уходят из ваших каменных замков. Вспомним декабристов. Они ушли от вас, но не дошли до народа. В этом  их трагедия.
 -Это обыкновенные предатели. А с предателями во все времена поступали одинаково. И красные не лучше. Ну-с, Евгения. образумься. Завтра мы встретимся друзьями.
 Евгения в сопровождении хмурого конвойного вернулась в свою “резиденцию”. Всю ночь провела в бесконечном раздумье. Она неожиданно ясно осознала, что ее все же расстреляют. Мысль эта рассыпаясь на тысячи иголок по телу, на миг затемнила сознание. И милая, застенчивая, ласковая Евгения никогда не будет знать, что такое первая любовь, что означает счастье. Жила ожиданием, одним ожи данием счастья. “ Усну с пулей в сердце, а жизнь будет дарить живым весну, лето, осень, зиму, вечное счастье. После меня появятся такие, как я, младшие сестры. Они поживут за меня, за вашу радость мы платим своей жизнью. Берегите ее, не тратье ее попусту. Призывает вас Полянцева, восемнадцати лет...”
 Евгения  упала на кровать и заплакала от безысходного горя и вины перед самой собой, перед  жизнью. Чей-то любящий голос ее упрекал: “Что ты натворила, глупая барышня?  Захотелось открытой борьбы и в итоге-бессильные рыдания. Ты выполнила непосильное задание совдепа. Могла еще большее сделать, подвели нервы, в борьбе нервные люди  обречены на поражение. Иных ожидает безвестная нелепая смерть. Ой,боже мой, Евгения!”.
Когда перестада рыдать (кто ей здесь пожалеет, посочувствует?), набежало какое-то активное умиротворение. Евгения замечталась, как мечтают все заключенные. Части Красной гвардии вот-вот появятся на подступах к городу. Светочев внимательно изучает карту. Евгения вспомнила о матери и бросила себе упрек. Мать в последнее время жила под горой, за городской тюрьмой. Евгению давно подмывало навестить маман, но боялась разоблачения-узнают  недоверчивые соседи. А теперь, когда все стало на свое место, можно подать маман о себе весточку. Завтра же уговорить Демина, чтоб разрешил свидание...Конечно, маман страшно сердится на нелутевую дочь, которая настолько времени ушла в неизвестность, насколько она упоена новой жизнью. Но мать-она в великом гневе и великой радости-мать, родная, добрая, праведная. Неужели здесь Демин попытается извлечь собственные корни? Заупрямится, станет домогаться любви.
Евгения отчетливо слышала через стены стоны пытаемых пленных повстанцев.  Демин отказался от чистенького психологического эксперимента, метнулся  в другую крайность. С исключительной точностью воспроизводил действие средневековой инквизиции. Спокойно совершалось дикое насилие над человеком, но человек не сдавался. Ломали ему суставы, дробили кости, но не сломали волю свободного человека. Враги были все сильны над слабым телом человека, но совсем бессильны над его духом. С неделю дли лись пытки. В эти страшные дни Евгения боялась встретиться с матерью. Враги используют такое удобное обстоятельство, заключат мать в камеру и попытаются принудить Евгению к покорности. По ночам Евгения близко видела мать, отчетливо слышала ее  бархатно-мягкий голос. Мать работала до  Октябрьских событий  преподавательницей сло весности в гимназиях и вела частные уроки музыки. Евгения любила слушать игру матери:  музыку Баха,Чайковского, Грига. Пальцы матери, нежные и длинные, умеют создава красивые, полные очэрования музыкальные картины. Она исполняет Первый фортепианный концерт Чайковского, и Евгения явственно ощущает, как в ней рождаются и развиваются разнообразнейшие и необъяснимые чувства, которым нет названия, от которых бросает тебя в величавую грусть, солнечную радость, в священный трепет и тихое волнение. В эти прекрасные минуты Евгения была особенно благодарна матери. Сейчас, среди этого хаоса, крика, стона она теряла рассудок. Ей страстно хотелось музыки, тишины и любой физической работы. 0на с жадностью вспоминала, воспроизводила в памяти картинки жизни, проведенные в труде. Вот она с матерью обновляет сад... А маман  устала... Устала от контрастов... Серая плесень купеческих погребов и алость  знамен. Злое шипение в провалах ночи и горластые митинги на площадях.  Мать, пугаясь всего этого, уединилась в своем закутке.ее определили в закуток и она легко примиралась с этим. Не понимая, зачем люди ссорятся.
 В памяти Евгении всплывали ...воскресники. Вот она с самозабвением вывозит на тачке ненужный хлам с площадки чугунолитейного завода.  А сами чугунолитейщики в этот день подметали городские улицы. В другой раз тащила кирпичи на строительство промышленного объекта. Теперь очень жалела, что таких воспоминаний оказалось мало в ее коротенькой  жизни. Говорят, в молодости человек живет мечтой, а в старости - воспоминаниями. Евгения еще не успела вволю помечтать, еще меньше сделала, чтобы продлить  жизнь свою воспоминаниями.  “Я разве виновата, что мне всего восемнадцать весен, жадничала, жила для себя и не успела подарить людям эти осознанные нынче. наивные, звенящие весны?  Нет, еще не все потеряно. Бороться и тогда, когда точно знаешь, что обречена, бороться против смерти, чтоб победить ее. Да, да, бороться, бороться. Не нужно слез, не нужно. А сама плачу, разве виновата, что слезы сами текут? И не желаешь  плакать, а глаза как два родника”. Она поняла теперь, что будет бороться за свою жизнь до последнего вздоха.Любое действие, направленное против войска полковника Тонконогова, и есть борьба за жизнь...

                *       *        *

Демин  вообновил допрос телеграфистки... вечером.На допросе были полковник Тонконогов и Вильгельм. Вильгельм неузнаваемо изменился за эти суматошные дни. Он погрузился в запой и быстро приобрел черты доморощенного купца, погрузнел, осел. Заграничный лоск слез с Вильгельма, как роговица с холодной гадюки. Ржаво гнусавил:
-Эжени, ну зачем безрассудствуешь? Разве себя не жалко? Мне, положим. себя очень жаль. Подумай, что ты родилась для красивой жизни, а не для того, чтобы переделывать эту гнусь. Опомнись.
-Смотри - ка, мой коллега,- нездоровым смехом закатился Демин,-замечу, искусно работала. Мы и не вели ухом,  пока сама не заявила о себе. Верно говорят, сколько кувшин не идет по воду, а разбивается. Сама себя разоблачила.
 -Нехорошо, Эжени,- поддакнул Вильгельм.
-Дадим срок для раздумий, но мы не можем ждать бесконечно. - Демин смягчился:-Мы предъявляем тебе одно единственное условие-дать покаянную.
 На минуту смолкли. Послышались грузные шаги.Вошел в следственный кабинет полковник Тонконогов. Вошел, сел молча. Все встали, кроме арестованной. Она сидела за столом со связанные руками. Она только улыбнулась полковнику, тихо с ним поздоровавшись. Полковник кивнул, сел на стул. Сидел смирно, изумленно покачивал черной чугунной головой, и подкова усов тянула нос книзу.
-Эх, молодежь! Все ей нужно что-то из ряда вон выходящее. -Проговорил он устало.- Евгения, ты головой думала, когда шла к совдеповским? Знали об этом твои родители? Ты же предала их...
Полковник наедине с Деминым требовал более  мягкого подхода к Евгении, крестной дочери.
-Кто в молодости не ошибается? В ее ошибке виновны мы. Если мы были лучше, она не ушла от нас. Молодость строга, неуступчива. Она потеряла к нам всякий интерес,всякое доброе чувство, кроме презрения, она  ничего не испытывает. Ее необходимо понять, она и без того убита...Приговорить - не оживить.  А если попытаться вернуть?-Тонконогов приосанился, посмотрел куда-то.- Ее вернем, потом других ,и по  крупицам соберем рассыпанную Русь.
 -Извините, господин полковник. Собирать поздно. Идет жестокая сеча. Возвращать бесполезно, но чтоб еще не помышляли об измене, следует наказать таких самым жестоким образом,- предельно четко сказал Демин.-Привыкли менять веру, как портянки. Хотя бы сохранить то, что осталось в наших лапах. Почти половина помещиков уплыла за границу и по сию пору эдак слокойненько отсиживаются.  А не примем крутых мер, то растеряем и вторую половину,-возмущался Демин.- Ни на что нельзя надеяться, даже на самого себя, иной  раз  охота пустить пульку в лоб, хотя зарекаешься и во сне не помышлешь об этом.
-Все это понятно. Но в данном случае Евгения не столь объект, сколь субъект. От нее многое зависит. Давайте, подойдем поближе, как к субъекту,-доказывал Тонконогов, и усы его выгнулись. как крылья стрижа, что означало хорошее расположение духа. -Пусть она работала на красных. Забудем. Пусть теперь работает на нас.. А веру к черту. Она сама откажется от совдеповской дребедени.Евгения - способная стенографистка, переводчица. Усилим контроль, пусть работает. Прекратим допросы. Ясно, она якшалась с красными. Что ж теперь? В расход? А толку?
 -Полковник, я не понимаю вас. Она связана с совдеповским подпольем, которое еще действует и так еще за горло куснет, что сознания лишимся. Тогда простим, когда она поможет ликвидировать опасный очаг рево... заразы. А пока не откроет явки и пароли, она враг, притом самый злейший н коварный. Она ушла от нас, потому знает все наши слабости,-убеждал скорее самого себя, чем полковника  штабс-капитан Демин.
 -Ну, как хотите, дело ваше. Вы занимаетесь разведкой. Вам знать, где надо вести себя потише, - отступил полковник, устало вздохнул.- Надо уточнить   количество ударных отрядов красногвардейцев, чтобы понять: то ли выбрана вашим однокашником тактика нанесения точечных ударов или силы  у него  действительно ограничены.
-Сейчас мы...Приведите этого...Хан Чен Лима. Живо.
Ввели в кабинет сильно избитого пленного. От перенесенных  пыток едва держался на ногах. Дух его был сломлен.Демин усадил его на стул, сам стал напротив.Полковник Тонконогов сел в кресло. Тут вбежал хорунжий Бирюков с фотоаппаратом.
-Сколько штыков у Павлищева?- спросил  Демин.
-Атаковали вас с трех сторон  три отряда. А у него их  тьма.Они на месте не стоят. Атаману вашему туго придется.
-А таких, как ты, сколько?-встрял в допрос хорунжий Бирюков.- У меня братец во Владивостоке ...в жандармерии. Вас там  тьма. Как это вы там очутились?
-Переплыл реку Туманган и в России. Мои предки только так спасались от притеснений...
-Скажи-ка, голубчик, легко ль перейти реку Туманган?-поинтересовался  полковник.
-Я не переходил, дедушка с семьей еще в прошлом веке на лодке перебрался. И другие также перебираются.
-Вы новую родину нашли. И что же вы?
-Мы душой за Россию. Жизнь надвое раскололась. Или красные, или белые. Я бедный, я красный. А красные против японской армии.
-Хочешь богатым стать? А когда воюют, добра не наживают. Или ты думаешь, что перебьешь всех нас и все станет вашим?  Вы хотите у нас все отнять, даже родину? И будете воевать до последнего?
-Я то отвоевался. Но будет так.Нет жизни в неволе.
-Скажи-ка,  Амур широк?-спросил полковник.- Можно его переплыть ночью?
-Вроде можно, но в спокойную погоду,-признался Хан.
-И по ту сторону китайские и корейские партизаны..? И маньчжуры?  Воюют против самураев? А против нас зачем?
- Я все сказал, господин полковник...









































-Попал, говоришь, в переплет. Если б знать, где упасть, соломку постелил. Ну, все, голубчик...
Пленного вывели под руки хорунжий и штабс-капитан. Впрочем, штабс-капитан тотчас же вернулся.
- А с теми, кто не поддается уговору?- спросил штабс-капитан.- Отпустить?
 -А Никанора с его сообщниками  обязательно по расходной стать, - произнес полковник.-  Чем скорее спишем из книги жизни, тем спокойнее. Они очень опасны.Депеша поступила от атамана Дутова. Отряды Алибия Джангильдина уже переплавились через Каспийское море и  движутся в направлении степного края. Фрунзе и Тухачевский  развертывают регулярные части для наступления на Омск. Отдельные отряды первого уральского полка под командованием бывшего прапорщика Павлищева двинулись в направлении Уральск, Кустанай, Петропавловск. 
Никанор и его  сообщники  знают... Могут смутить весь гарнизон. Побыстрее успокойте.
 -Где будем расстреливать? Я полагаю, что карать их следует на самом видном месте.
-Наоборот, штабс-капитан, не советую злить население,- сказал полковник.- Ухлопаем этих субчиков в Пятом Логу. Там, только там. Место глухое, никто не узнает. Эту небольшую нужду справим перед рассветом, когда все смотрят глубокий седьмой сон. Ни одна собака не почует любопытным носом, а красные негодяи таинственно исчезнут, будто их и не было на свете. Вот каким путем исчезает материя. Попробуй не поверь, что материя исчезла. Божья кара.
 -От Никанора избавимся. Сомнения вызвали некоторые рабочие. Мне сдается, они главные птицы совдеповского гнезда в нашем городе. Стоит еще помучиться. Массовые аресты в разных частях города помогут определить местонахождения явок.
-Скажите, штабс-капитан, а Павлищев ваш однокашник?
-Да. Но тем хуже для него. Еще на фронте его смутили большевики. Выступал  за братание с немцами. За этого его в солдаты перевели. Теперь против Александра Ильича Дутова выступает, нас с вами за врагов не считает. Впрочем, унтеры у них стали даже командирами  дивизий и армий.
-  Знает он про Канны, про Тулон. о мы ему навяжем изнурительный рейд по гиблым местам...
На этом и завершилась вчерашняя аудиенция у полковника.
 Сегодня господин Тонконогов  хотел своим присутствием повлиять на ход допроса. Допрашиваемые молчали. Но молчание было роковым. Евгения  узнала о решении полковника, и горячие слезы заструились без спросу. Обидно за Никанора. Ему же жить и жить. А впереди хорошая, честная, свободная жизнь. “Мы умираем, чтоб жили после нас. Так и будет. Потому спокойны. Спокойны? Разве можно быть спокойным к жизни, привыкнуть к ней? Погибает человек, а с ним уходят в небытие его солнце, его луна,его дождь, его весна.  Уходят с человеком по-своему  увиденная и понятая  тайга, чубатые горы, Волга, Ишим, планета.  Когда уходит человек,  жизнь становится, хоть на миг, беднее...''
 В Евгении исподволь рождалась мысль о спасении приговоренных. Детально  обдумывала эту мысль, очень фантастичную, потому реальную, осуществимую. Она спасет приговоренных и тем самым поможет новой жизни. Понятие помощи - конкретное понятие. “Достать веревку, чтоб устроить классический спуск со второго этажа? Демин тоже читал книгу “Овод” и во избежание романтического побега усилил стражу. Веревка отпадает. Перебить стражу? Нереально. Повлиять на нее. Тоже сомнительно: стража состояла в основном из отъявленных белогвардейских элементов и верхушки казачества”. Девушка заметила, что страже после вынесения военным трибуналом ( полковник настоял на видимости судопроизводства) приговора  поручается исполнение приговора. Эго вошло в привычку мятежников. “А если б стража состояла из солдат? Никанор найдет язык с ними. Солдаты втайне сочувствовали Никанору, но боятся теперь...” И Евгения твердо решила повлиять на Демина, чтоб он сменил стражу. В Евгении пробудилась тяга к борьбе, жизни, росла жизненная энергия. Она не могла спокойно отдаться смерти. “Не все приговоренные вырвутся отсюда живыми. Враги поступят так, чтобы никто не ведал об их преступлениях. Тщательно заметут следы злодеяний. Мы должны сделать все, чтобы раскрыть эти злодеяния. Чтобы мы, погибшие. оставались в строю...”На следующий день  привели новую партию арестованных, больше молодежи. Среди них  были знакомые и подруги Евгении. Кожахмет Ибраев, Жунусбек Кондыбаев, Иван Кузенков, Раиса Смирнова-ребята из молодежной ячейки города. Евгения любила ходить на предприятия с Кожахметом, широкоплечим, статным парнем с карими глазами. Он легко общался с людьми, был в фокусе внимания слушате лей. И сейчас Демин как-то отсутствующе посмотрел на арестованных и  нацелил на Кожахмета свои недоверчивые зрачки.
 -Попался, говоришь. Мы, пожалуй, встречались. Ты пацаненком бегал в киргизскую школу. Помнится, ты дразнил меня: “заяц-беляк”, и я с удовольствием умыл твою грязную рожу чистым снегом. И опять схлестнулись. Знать. судьба нам. И,кажется, что это последняя встреча.
-А ты хоть зайцем не остался, а беляк есть. Не только твои волосы беличьи.
-Имей смелость досказать, антихрист.
-Беляк ты до тошноты,- спокойно процедил Кожахмет.
Рука Демина взметнулась в воздух, но безжизненно упала. Демин видел, как Евгения следит за ним. Ему не хъотелось показаться жестоким, ибо он мог прекрасно сыграть роль интеллигентного человека.
-Да, я беляк, и я рад, что я в стане белых. А ты, значит, в стане красных. Вижу, что  ты разбираешься в цветах. И белый цвет, и красный цвет - это абсолютные цвета, их нельзя смешивать. Или- или. Я вас не заставляю перекраситься в белый цвет, это невозможно. Но мы можем разойтись как в море  паруса...
-Можем, если  не дырявые паруса...
-Но мы еще поговорим на тему о цветах жизненного спектра,- Демин отправил арестованных в камеры с напутствием: “Адреса Светочева, Фирсова, Дюсембаева. Признаетесь чистосердечно - отпустим. Будете молчать - заставить говорить. У нас  и камни, когда нужно, говорят.”
Те едва волочили ноги.
  - Где Вильгельм?-  прохрипел Демин.-  Позвать его.
-Есть!- стукнул каблуками ординарец.
 Вильгельм подплывал к Демину. В глазах-безбрежная муть искреннего добродушия.
-Опять поднабрался, как собака?
 -Не могу быть трезвым.- Вильгельм честно взглянул на штабс-капитана, блестя круглыми зрачками. Зрачки-будто две слюдинки, в которых заклеились золотые песчинки.
 -За каждое действие мы отвечаем, Вильгельм,- предупредил Демин.
-А я и не знал. Право, страх пробирает. Весело мы кинули земной шар в бушующее  пламя. Но кому  отвечагь? Мачехе - истории? Ха-ха!  Мы любим без потомства, не перед кем ответ держать.  Демин, у тебя есть дети? Нет. И у братьев Гришечкиных их нет. Никто с нас  не спросит ответа. А что история? Она оправдывает всегда тех, кто стоит у руля.-Гришечкин качался  на  мягких ногах, и волосы  взлохматились. Узкие глаза  будто кровоточили.
-Иди проспись, Гришечкин.
 - У красных пролетариев - никакого чувства ответственности. Они ведь жизнь новую устрояют, но чтоб мы оказались за бортом. Они, что хотят, то и делают. Не слышали про костер на весь мир?
  -А все-таки заливать глаза  зеленой тоской перед этой вшивой публикой не рекомендую,-советовал, смягчившись, штабс-капитан, почувствовав себя  старшим. Он был каждое утро свежевыбритым, надушенным  и подтянутым.-Мы воплощаем власть в нашем городе. Понятно? Сейчас доставили чертову дюжину смутьянов из тех, кто растоптал, уничтожил нашу собственность. Твой папаша, полагаю, имел с ними дело. Требуется выяснить устройство их голов. Мне сдается, что ими руководит умелая рука. Легендарный Светочев. Может, выдуман этот Светочев?
 -Парней не знаю. А девку часто встречал. Она вечно отиралаеь у проходной мясокомбината. Подрабатывала. Ее и прозвали Райка-Дайка. Свободная девица.
 -У этой свободной девицы нашли пачку листовок. Она подпольщица со стажем.
 Демин изумился на миг активной пассивности Вильгельма и мысленно схватился за голову. Для чего он, блестящий офицер, у которого впереди возвышался свой Тулон, загнал себя в эту провинциальную дыру и мучит глупыми вопросами несмышленных, глупых парней? И каждый раз требует от полковника подписи на расстрел. Дескать, он, Демин, не вершитель, а исполнитель. Полковник не глядя ставит свою подпись на страшной бумаге, приговоренных отправят в Пятый Лог. Приведут новую партию арестованных, и тех ждет такая же участь. Но всех в Пятый Лог не отправишь. А надо что-то делать. И цепился сердцем в Евгению, как за спасительную соломинку. Строил свое завтра под изумительно-яркой звездой Авроры-Евгении. Все зависело от нее.Она разоблачит центр. Демин сделает прыжок ввысь. Но хотел этого он. И никто больше. Допрос затягивался. Демин не торопился с завершением дел. В чувствах двоилось. Демин ненавидел ее и любил.
 Однажды привел связанную Евгению к  себе, заключил в объятия и срывал воровские поцелуи. Она защищала свою гордость, боясь пробудить в офицере зверя...Тело его, пронзенное желанием,затрепетало в конвульсиях,  он начал в исступлении извергать лавины слов:
 -Я люблю тебя. Перестань  дурить. Признайся, и ты будешь жить. Этих парней ты, знаешь, чую, что знаешь. Существует взаимосвязь с Никанором, Ефимом и неотесанными  ребятами. Занятная загадка. Отгадка в твоей голове, не упрямься.
-Ты хочешь мой язык использовать для своей карьеры? Заранее предпреждаю, язык мой очень неудобен для такой неуклюжей цели. Все равно в Омское правительство тебя не включат. Ты недалек в политике. Ты не считаешься ни с чьими интересами. ..
-Евгения, ты не изменница, нет. Хочу верить, что ты отступилась. Доверие - на доверии. Я все тебе доверил. Открой тайну. Как доставить сюда Светочева?
-Демин, советую поставить стражу из солдат. Солдаты сумеют выдавить сведения у пленных. Никанора солдаты ненавидели.
 -Неправдиво. Если  б его ненавидели,  они не поддались б ему. Но ты просишь, я выполняю. Сменю стражу, пускай перед смертью почувствует, как тяжко погибнуть от рук своих же братьев. Евгения, уступи. Как ты не хочешь понять, что я люблю тебя. И это мешает мне. Ты бы давно сказала правду, если  бы не мое дурацкое ссрдце. Ты знаешь это. Ты бы заговорила ...
 -Я не хочу вашей любви. Пустите меня.
 -Одумайся, голубка...
 Евгения увидела близко затянутое холодом лицо и сдавленно вскрикнула. Ей показалось, будто ее обнимал Гальваннзированный труп, живой труп. В испуганный крик ушли все ее физические и духовные силы. Она желала конца страшной комедии. Она устала от любви, бушующей любви  этого холодеющего дворянина.  Это было нравственной мукой: слышать великие, священные слова из уст человека, обагрившего себя кровью сотен невинных людей. Какая же тут любовь? Обыкновенное надругательство...над чувствами святыми. Евгения бессонными ночами думала, думала.
 -Я унесу с собой грязь, чтоб потом чисто было. Чтоб слова любви исторгали из уст в уста  люди с сердцами. Такая нам выпала доля: вымогать, вылизывать грязь веков. Демин сменил стражу, он не глупый. Хочет добиться любви. Разве любви добиваются? Евгения давно мечтала о любви, боясь признаться в этом самой себе... Душно становилось в знойное лето семнадцатого года.  Ей тогда было уже семнадцать долгих, скучных лет, и что она ровесница века, зарю которого омрачила. Ее детство и юность было заполнено черными вестями с фронта. Погиб дедушка в Галиции, а дядя в Австрии. Попал в плен другой дядя...Судьба других дядьев неизвестна...Горе близких угнетало ее, ее юную душу. Но она не замкнулась. Пришла ее пора в этой жизни, а не зазвенело колокольчиком сердце. Тут революция. Залпы “Авроры” волной докатились до отдаленных степей. Тут уж не до любви.  Революция сжала ее сердце в тугой комочек, одела Евгению в защитную гимнастерку и опоясала солдатским ремнем. В памяти возникал образ врага революции. Он был очень похож на Евстигнея Демина. Анфас лица-выражение благородства и нежности, отличается изящной тонкостью и мягкостью. А профиль тяжелый: толстая короткая шея, плечи, полные, мощные, крутые, руки  мясника.  От одной только мысли, что  Демин питает чувство к ней, Евгении,матовую кожу ее  покрывало инеем. Никанор быстро постиг тайну перемены стражи и сознавал, что его побег из неволи  явится самой горячей благодарностью Евгении.
 Демин убедился, что Никанор  уже как подпольщик - ноль и что не добьется от него никаких информаций. Если убежит, то нанесет втрое тяжелее удар. Какую-то пользу принесет... может принести Ефим. Кто остался нераскрытым? Кто еще  мутит сознание мужиков? Сколько их, Никаноров? Никанор прекрасно понимал, что Евгения подвергла себя  смертельному риску и самим риском своим призывала к  борьбе, ободряла. Солдаты поймут. Если сами не сбегут, то должны отпустить. Но тогда к контрам им возврату нет. Почему же? Кто же догадается, что.., расстрелянные в Пятом Логу повстанцы живут и  ведут борьбу...  Демин? Да, но...  Солдаты вернутся и  скажут:  “Приговор приведен в исполнение и баста. Близка победа наша...”
 Никанор всю недолгую ночь не смыкал глаз.  Трое парней остаются. Если Ефим не заговорит, то они еще такое наворотят. В десять раз  сноровистее Никанора. Никанор тяжело прощался с Ефимом. Демин сдержал свое слово, он был автоматически точен своему обещанию. Служба вы работала в нем автоматизм. В засаде по указанию Демина- пулеметчикам было сказано: “Отпустить только Ананьева, но проследить в каком направлении убежит он. Он должен помочь выявить бунтарей. Остальных расстрелять...”. Ефим вместо рук подал две культи, забинтованные рубахой.
Никанор взволнованно задышал:
 -Вижу, Ефим... Ефим, важно держаться... Хочешь плакать, плачь, когда одни. А им плюй в глаза.
 Вавилов убрал окровавленной культей слепившиеся волосы с загорелого лба  и улыбнулся просветленно.
 -Спасибо, Никанор, за доброе слово. И я тебе напутствие даю. Не бойся смерти, которая нарядилась в белогвардейскую  шинель и прочее облачение...
 ...Ефим подошел к окну и долгим взглядом провожал приговоренных и конвойных. Он отчетливо видел в мыслях равнодушно-сонные лица  конвойных, которые, кроме страшного, ничего не предвещали, и застонал от нравственной боли. “Какая жуть исходит от этих рож, затянутых сонной одурью”. “Мы люди темные, пущай за нас подумают.” “Никанор вправит им мозги, погодите, заплачете, да поздно будет”.
 -Каково, Ефимушка?-Демин окутал облачным взглядом культи.
 -Гадюка!
 -Я тут причем? Отрубил же пакостные руки твой друг Сема Дудник. Ну-с, что вы испытывали, когда Сема примеривал топором ваши мозолистые конечности? Фу, гадость!.. Ефимушка, подойдите к окну. Посмотрите вниз. Что увидели? Видимо, двух крестьяночек в сарафанчиках. Ефимушка, а хотелось бы вам облапить молодиц? Нет? Культями, конечно, неудобно...Упрямитесь. Назовите одну  фамилию. Кто еще смущает солдат?
Ефим стоял рядом с белогвардейским офицером и с крестьянской сметливостью загадывал: что будет, если ударит  кованым английским сапогом в худое брюхо его благородия.
 -Ефимушка, мне искренне жаль вас и потому да отправляю вас на вечное довольствие в Пятый Лог. Кто остался за Никанора? Кто мутит? Если возражаете, то отпускаю восвояси, чтоб объедали семью,-за говорил, вдохновляясь, Демин и внезапно распластался на обшарканном полу.
 В ту же секунду треснул пистолетный выстрел, и Ефим, замерев на миг, как подпиленный дуб, упал ничком, ничего не ощущая.
 -Сумасшедший мужик! - прошипел молоденький адъютант, пряча пистолет, и подлетел к Демину, лежавшему без чувств.
Долго приводили  его в  чувство с помощью воды, искусственного дыхания н нашатырного спирта. Допросы отложены до вечера. Вечером Демин пожелал побеседовать только с  Евгенией.
 -Ты за новую жизнь. Значит, любишь рабочих?  Твои женихи Кузенков, Кожахмет.Слышал...
- Что ты слышал? Слышал, да не то услышал.  Они с душою. Я поздно поняла.
- Поздно, говоришь. Может, и поздно,Евгения, твоя воля.  Никанор сбежал. Радуйся. Скажи спасибо за добрую весть, Евгеничка.
 -Что ж, действительно радостно. Зачем кривить душой? Я очень желала, чтоб Никанор вырвался из застенков.
 Демин не выдал своего раздражения. Пулеметчики не смогли выполнить указания Демина. Вместе с Никанором убежало еще двое. Они скрылись в неизвестном направлении. Демин прошипел:
 -Никанор увел батальон. Он уведет полк.
 Демин информировал разведгруппу “Катю”, что исчез унтер Ананьев, что надо его обезвредить.
 -Евгения, я прекрасно разобрался в твоих будто бы наивных рассуждениях о страже. Мы не дураки. Я потому пошел на удочку, чтобы подписать тебе окончательный приговор. Тебе уже никогда не встречать и провожать с кем-то зарю у берегов Ишима. Отправлю в белую тюрьмю на вечное одиночество.
 -Это вы можете? Почему вы так жестокосердны? - с саркастической улыбкой спросила арестованная.
-Вопрос не по адресу.   Спросить надо у тех, кто пытается лишить нас достоинства, тех, кто вычеркнул нас из жизни. Нам бросили перчатку. мы подняли. А сеча всегда жестокая.Мы враги, в упоении боя заглушаем инстинкт самосохранения. Они нас не берут к себе, мы то же.Мир взбесился. И мое жестокосердие - это ответ на их маньякальное стремление о мировом костре...
-И все же каждый несет свой крест, - сказала Евгения.
 -И я  не собираюсь его уронить. Не хочешь вместе понесем этот крест? Тогда побудь рядом со мной. Нет? Каменная коровка медленно выпьет всю твою кровь. Когда-нибудь тихо зачахнешь. Я к твоей кончине тоже успокоюсь. Какой-нибудь Ефим прикажет долго жить.
-Возмездие. Зачем же ты убиваешь себя?
-Это Ефим с Никанором порешили судьбу мою, и твою...
-Неправда.
-Ну-с, Евгения! Подари нам если не все осиное гнездо, то хоть захудалого паразитика. Куда подевались субчики из совдепа? Ты знаешь, ты должна знать. Не оставлю тебя в покое, пока не добьюсь своего.
- Ты садист.
 Евгения так устала от приставаний Демина, что не шевельнулась бы под черным дулом смерти. Темнело в глазах от взгляда Демина,алчного, тяжелого, тучевого. И ее защита - в ее чести и достоинстве, в ее гордости. Стон мольбы - это стон смерти.  Она ожидала перемен. Знала, что они будут.
-Если я садист, то кто ты, Евгенюшка моя. Вот это я хочу понять. Кто ты? Я чувствую, ты с нами, но не с нами. Душой не с нами. Почему? Что тебя не устраивает в нас, дорогая...
 
                *         *        *

Полковник Тонконогов, чувствовавший уверенно в театре военных действий, привыкший к канонадам и стрекотне пулеметов, разрывам гранат и дымовых шашек, впал в депрессию от вынужденного бездействия. С трудом постигая сложную науку интриг, рубил их одним ударом, но они тонкими нитями опутывали коменданта города. Атаман Дутов назначил его временно комендантом города, до формирования войска. Атаман прочил полковника на должность начальника штаба армии, а по восстановлении монархии товарищем военного министра...Это, разумеется, в том случае, если он удержится в седле... Комендант Тонконогов терял запасы самообладания. И подчиненные раздражались, открещивались от полковника и тянулись к штабс-капитану Демину, имеющему связи в ставке адмирала А.В.Колчака. У Колчака пока не было возможности произвести штабс-капитана Демина сразу в полковники, но примет власть и тогда восторжествует справедливость... Офицеры тоже люди, и  они  нуждаются в мужах. А полковник не муж государственный, а воин, который устал от сражений.Тонконогов видел презрительный холодок в подвижных глазах, но пока ничего предпринять не мог.  Он стал опасаться возможного бесчестья - его могут прикончить из-за угла. Кадровый военный, участник двух войн, имевший честь служить у генералов Куропаткина и Брусилова, будет умервщлен своими подчиненными? Абсурд? Отчасти, да... Надо что-то предпринять. Полковник плохо спал. Часто видел кошмарные сны. Однажды во сне он созвал “военный совет”, на котором присутствовали только покойные офицеры: ротмистр Букин, сотник Пинчук, есаулы Парамонов, Елкин, пленная Евгения, пленный унтер-офицер Никанор, которые не могли покушаться на честь полковника. 
-Господа офицеры,- начал полковник.-Мы должны обсудить создавшееся положение. Мы окружены.Будем воинами отечества.Надо прорвать кольцо. Великий князь сказал, что меч будет так же вечен, как и плуг. Так будем хорошо держать этот меч. Но не должен этот меч упасть на голову человека мирного.
-Не афишируйте гуманность, - ввернул покойный Букин.- Все мы на войне гуманны. Торговцы мясом. Когда вы, извините за выражение, стали классной дамой? Иннокентий Гурович, дайте распоряжение сжечь березовые колки, где скрываются совдеповцы.
-Но ведь лес - государево богатство,-урезонил полковник-Нельзя сжигать. Крестьяне бунт подымут.
 -Ведь там скрывается Светочев! Он стоит выжженных уездов.-Ротмистр почти умолял полковника.
 Все затаили дыхание. От спора этих двух лиц зависела судьба редеющего полка. Полковник жадно всматривался в лицо Никанора Ананьева, на что-то надеясь, как будто унтер мог решить исход спора. Ананьев молчал, будто заранее знал, что ничего путного из затей  офицеров не выйдет.
 -Медлить ни-ни, - подлил масла в огонь спора покойный Парамонов.
-Начать с двух сторон. Пустим огонь навстречу друг другу. Красные выбегут как хорьки. Тут мы и накроем.-А если мы  предложим за голову Светочева всех пленных? Их негде держать. Слишком  много.И отпускать нельзя.
 -Мы  в десять раз сильнее, - горячился ротмистр. - Костер, костер, костер!..
 Он искренне жаждал боя.Но Букин так и погиб, не вкусив аромата настоящей битвы. Полковнику думалось: тебе хорошо, ротмистр, там из небытия быть отчаянной служакой. А кого раньше списали? Тебя же. И кто же тебя? Ты же сам не знаешь. А непойманный враг опасен, страшен, хоть имей в полной боевой готовности целую дивизию.
 -В Тереке вашей речи ни единой жердинки, за что можно было бы ухватиться, чтобы не утонуть в потоке, - упрекнул полковник.-Командование заметит ваше усердие. Довольны? Ни в коем случае костер. Мы лучшие люди России, гуманны. Не забудьте. Происходит жестокая борьба идей. Мы  несем  свет, идею, а идея дороже жизни.
 -Что он сказал?-всполошился хорунжий Бирюков.
-А шут его  знае,-отозвался покойный сотник Пинчук. Он не имел большого желания возиться с мужиками, потому что поплатился за это жизнью.
 -Я за господина полковника,-выпалил маленький хорунжий.-Неча думать. Разрешите запечатлеть господ офицеров для нашей газеты.
Евгения старалась аккуратно записать численность полка, количество пушек, объяснение офицеров о психологическом состоянии казаков и солдат. И полковник думал вяло, недоумевая, почему крестная выступает против крестного отца. Но это “почему” сразу улетучилось, пронзительная мысль заполнила мозг.
 -Надо взорвать мост, - вновь заговорил пдчковннк. Обвел всех хмурым взглядом. Глаза широки, белки будто выхвачены из облаков.
-Мы окружены. Мост должен взлететь. Партизаны нагрянут. Этот мост дал нам удачу. Два раза на одном месте удачи не будет.Покойные офицеры зевали. Им было все равно. Но беспокоился  Никанор. Забеспокоилась Евгения. Ага. Мысль правильна.И полковник, проснувшись среди ночи, пошел советоваться  Деминым.
-Взорвать мост? - переспросил Демин.
- Вы далеко глядите, господин полковник. Но не знаете, что делается вблизи. Если взорвем мост, взорвется...город, это и новый  бунт голытьбы. Тогда от полка останется одно название. Конечно же, не сидеть сложа руки. Обстоятельства подскажут.  Ведь мы проспали  инициативу,-язвительно произнес последнюю фразу невыспавшийся Демин, словно полковник был причиной его бессонницы.
-Что еще?
- Предложить обмен пленных на Светочева.
- Вы слепы, Иннокентий Гурович. Разве они пойдут на это? Не понял я Никанора. Разве ему мало платили? Не понял я Ефима. Ему ж надо тянуться к имущим, а он тянется к бездомным собакам...Молодец Семен  Дудник, но он глупее   Ефима в два-три раза.Не понял я  Полянцеву. Не сердитесь, господин полковник. Я не виноват. Они отравлены ядом западных идей, отвергнутых самим Западом. Я не знаю, что это такое. Постараюсь понять.
-Ну, что ж, досплю,- сказал полковник.
Но уснуть он не мог. Тревога, которая закралась в его сердце, не давала ему покоя. Смутная, не сиюминутная. а будто врожденная тревога. Ему временами казалось, что он проваливается куда-то, и тянет за собой семью, офицеров, казаков, солдат, Россию, и нет возможности вырваться из разверстой пропасти...   

                *       *       *

 Евгения  не хотела дожидаться, чтобы ее судьбу решал Демин. Она решила  действовать.И эта решимость исподволь возвращала ей силы. Евгения обратилась к  Вильгельму, чтоб он ускорил процесс следствия или судилища.  Вильгельм был не только жалок, но и труслив.Купец обещал помочь, пойти к Демину. Но сославшись на занятость, вообще не являлся на допросы, уйдя полностью в интендантство.
 -Снабжаю великую армию, а в остальном умываю руки,-красноречиво говорило  его упорное молчание. Вильгельм в присутствии Демина терял всякую воинственность. Нежданно-негаданно в судьбе Евгении наметились крутые перевороты.  Гарнизон засуетился, заерзал, как еж.  Видно явно, что поступили  черные вести. Демин получил секретный приказ, как можно скорее ликвидировать дела арестованных. Немедленно уничтожить подпольный уком. Демин систематически отправлял  арестованных без допроса  в Пятый Лог.
 -Сейчас невиновных нет. Или за или против нас.Энергично заговорил и с Евгенией, заговорил очень смело, вернее, обнаженно, без стеснения, безобразно. -Мне приказано форсировать процесс. Отсюда приложи усилие, чтобы сделать вывод.  Дай мне Светочева...
  -Я уже сделала вывод. Я благодарю судьбу, которая  заставила идти в ногу с веком. Если бы не революция, сколько таких  девиц, как  я, погибло от ваших прихотей, так и не найдя счастья. Ты проявил благородство, играя моей жизнью, как кошка с мышью.
- Допустим,-обронили синие  губы Демина.
 - По-другому не  можешь говорить?-Ваше благородство-маска  матерого волка.
-Что еще скажешь, Евгения?-  Демин нахально-страдальчески разглядывал пленницу,  ухмылялся, и вдруг с  запенились слова:
- Видишь, как ты изменилась. Похудела вся, одни глаза несчастные остались. Зачем упорствуешь? Признайся, что связана с подпольем, по глазам ясно. Глаза твои искренни, не умеют обманывать.Ну нельзя же так. Я люблю, ты это знаешь, и ты пользуешься моей слабостью.Отделалась  вымученной улыбкой, выражая тем самым женское презрение к Демину как мужчине. Офицер  вскочил с кресла как ужаленный.
-Учти, гадкая девчонка. Через три дня ты будешь расстреляна. Ни минуты дольше  не проживешь. Готовься к вечному смирению.
- Можно было не объявлять. Я в общем рада.
-А  мы объявляем раньше. Мы предупредительны. Вот помучаетесь три дня... Я еще посмеюсь над вашим ура-героизмом. Если не будет здесь Светочева...
-Наконец-то обнажилась ваша подлая душа.-Сказала девушка, вставая с мягкого стула, заботливо предложенного Деминым.-Ты мясник, восторгаешься запахом жареного мяса. - Евгения выпрямилась.-Придет возмездие.
-Но  это далеко еще. А пока мы здесь хозяева. Что хотим, то и делаем. Как больше отправить в Лог - моя  личная установка. И ты  пойдешь туда, и   никто не узнает о твоей смерти. Тайна Пятого Лога посоперничает  еще с самой вечностью, - саркастически усмехнулся Демин.
 -Злодеяния скрыть нельзя.Нас обязательно найдут живущие. Ведь мы начали. Как же нас забудут? К нам вернутся. Мы в ответе перед поколением, перед будущим. К нам всегда будут обращаться, строго спрашивать. И ошибки прощать не будут.
- Все   это правильно. Но тебя-то никто и не узнает. Жила ты или не жила. Даже самые  великие люди живут  для себя. Так зачем одурманивать себя мнимым служением Родине. А что такое  Родина?Родина там, где хорошо.Разве у красных хорошо? У них нет ничего святого, ты слышала, как эти мужики изгадили Зимний дворец? и ты,умная, просвещенная барышня,  с ними?
 -К чему ты все это?  Не лукавь. Поздно убеждать.
-А все-таки продажна интеллигенция. Возьмем твоего отца. Его же, еретика, учили в университете. Ты оказалась примерной папиной дочкой.
 -Да. Отец мой борется за новое отечество. Я горжусь им.  Счастлива, что отец мой остался моим другом. А у тебя друзья - садисты Бирюков и Дудник. Скосили пленных. Не пожалели их отцов. Оплакивать несчастных некому.
 -На войне не оплакивают, на войне хоронят. С почестями и без,-резко проскрипел взъяренный Демин. - Бирюков и Дудник  не садисты, они борются за царя и отечество.
 - Волки перед смертью особенно жестоки. Вы беситесь в танце смерти.
 -Евгения, три дня сроку. Ни минуты больше. Достаточно, чтоб прожить в мыслях тройную жизнь. И вполне хватит, чтоб выяснить жила ты или не жила еще. Очень малое от тебя требуется -раскрыть давно не существующий совдеп. И положить на стол адрес Светочева.
Демин сам испугался, выпалив сгоряча свое жестокие слова. Это он себе дал три дня на размышление. Ведь Евгения не передумает. За это упрямство он ее и ненавидел. А мысль будто шла к истине.
 -Сколько лет продолжится кровопролитие? Когда установится социальное благо денствие? Никогда. Голова моя-судьба моя. Что же ты наделала? Уйти от сует жизни, переждать это мутное время. Умно поступают отцы: растворились в Америке, Франции и молят у моря по- годы. Мы деремся, перекинемся в конце концов, а отцы приедут и будут смеяться. Затянуло меня в водоворот жизни, закрутило, перемололо. Во имя чего не спишь ночами, тратишь нервы на этих голодранцев, чтоб словцо выудить? Что изменится в жизни? Ровным счетом ничего. Великая империя осталась только в памяти, в тумане истории. Все было, да быльем поросло. Во имя любви? Если б не Евгения, никакой заботы у Демина. Рубил бы головы всем, кто мешает, а срубят его коробку, что поделаешь: так устроено в бренном мире. Или руби или в крови. Любовь - болезнь гимназистов. Она лишняя вещь, неудобная. Люди выдумали любовь, чтоб подороже продать себя. Любовь- монета без обозначенной цены. Испытаешь-узнаешь цену. Мы-тоже монеты, выпущенные монетным двором русского царя. Э, рассуждаю, как Гришечкин. Любовь нужна, поскольку существует мораль. Мораль не что иное, как удобная форма разделения трудовых благ. Отчего мужики взъярились на нашу мораль? Потому что она зовет мужика к покорности. Имей деньги и ты заимеешь все на свете. Мораль- продавщица благ. Деньги- высшая правда. Демин после мучительных умственных упражнений пришел к заключению, что в любви к Евгении очень вредит сама любовь. Если бы не чувство, он так не церемонился с ней. Евгения давно стала бы его...любовницей, если не проклятые путы любви. Любовь - тяжелая штука, особенно сейчас. Приходится облагораживаться, когда надо кромсать все и вся. Демина удивило то, что его по ночам тянуло на стихи. “Новая звезда воссияла на ночном небе, звезда первой величины”.
 Демин решил произнести профилактическую речь перед полком. В то время, когда восток расцветал алой розой, невыспавшиеся казаки и солдаты выстроились друг против друга, образуя живую улицу. На середину улицы вышли офицеры и штатские, олицетворявшие гражданскую власть в городе.
 -Настал час испытаний,- начал Демин.- Так не уроним чести Сибирского воинства. Сегодня мне по поручению комиссара сибирского правительства  господина полковника Тонконогова необходимо рассказать о создавшемся положении. Правительство помнит заслуги казаков...
 Полный мужчина в штатском, который стоял справа от оратора, силился было чихнуть, но штабс-капитан опередил его желание.
 -Еще теснее сплотим свои ряды!-Пухлые молодые люди, видимо, из кулацких хуторов, расплылись в удовлетворенной улыбке.
 -Господин штабс-капитан, вы не упомянули эсеров, наших идейных клопов,-шепнул хорунжий Бирюков, старательно стенографировавший важное выступление.
 Штабс-капитан подал, перед тем, как выступить, бумагу, где изложил основные тезисы, и хорунжий старался, чтобы не подвести идейного главаря.
 -Нас воодушевляют героические выступления социал-революционеров, которые во имя России, идеи свободной торговли устраняют наших общих недругов, подчас вызывая огонь на себя.
 Несколько издерганных фигур зааплодировало себе. Их поддержали казаки, вероятно,  больше для внутреннего смеху, чем из солидарности.
 -Нас особенно радует, что в наших частях находятся алашордынские джигиты. Это говорит о том, что наша борьба носит характер общедержавный,-задыхаясь от утомления, вымучивал из тяжелой головы затасканные слова. -Мы боремся за  наш уклад жизни, за извечные традиции, чтобы вновь на небосклоне засияла звезда свободной России.
 Эта речь произвела особое впечатление на слушателей, особенно на тучных казаков. Хорунжий Бирюков долго целился фотоаппаратом в штабс-капитана, выбирая удачный момент. Крестьяне, одетые в шинели, ничего путного не внесли и остались при своих прежних интересах. Они поняли, смекнули мужицким умом, что для них ничего не делается. И совершенно неожиданно для всех Демин зычно добавил после паузы:
 -Все отступники будут расстреляны. В том числе Вавилов, Евгения Полянцева. В трудный час слова не действуют. Надеюсь, второго позорного побега не будет.
Солдаты и казаки стояли неподвижно, немо как глухонемые.
Но в их немоте таилась непокорная сила.

                *        *        *
 Евгения знала одно твердо: нужно вырваться из застенков. Жизнь дорога и вдвойне дорога, если призвала  ее к себе  зарница новой жизни. Спрашивала себя, все ли сделала для того, чтобы вырвать свою жизнь из утробы смерти. Евгения решила познакомиться поближе с конвойным. Конвойный с виду угрюмый казак, а душа присутствовала.   
-Где наши парни?-тихо спросила как-то Евгения, когда тот сопровождал ее в камеру, -что-то не слышно пыток.
 -Плохи их дела. Отправили в  скорую жандармерию. А оттуль дорога туда, в божественные станицы. Двоих киргизов, Кожахмета и Жунусбека, корейца Хан Чен Лима тоже к ним пришпорили. Так им надо, пусть знают, куда суваться с мокрыми носами. Когда взрослые дерутся, дети плачут. А тут горластые пацаны...
 -А почему так всполошился Демин?
 -Чи предписание от атамана Дутова пришло. Со всякими  бунтарями кисель не разводить.
 -А полковник Тонконогов  как?
-Что как? Хозяин по сути Демин-ить. А новый хозяин- новый порядок. Демин поместился в центре, а полковник отодвинут на невидное место, как старая мебель, которую некуда выкинуть. Если б полковник в верхах был, то тихо было. Демин больно зверует, зверь зверем. Чем дальше, тем лютее, куда жисть  катится? Атамана Дутова слегка постегали красногвардейцы, и вот злость выгоняет. Деревеньки сжигает,  жильцов выгоняет, не жисть -  пропасть. Метает огнем, где попало. Брат мой у него служит, письмо прислал.  Одна деревня  за несколько дней вымерла. Переходила то совдепии, то атаману по нескольку раз.Разорили вконец.
“Кошмар. Нет, он не поможет”. - Мелькнула мысль, и страх каленым жаром обдал  Евгению. Стало муторно.Подошла к окну, потянула за ручку форточку. Форточка скрипнула и приоткрылась.
 Июнь, как великий художник, творил на земле красоту. Буйной зеленью покрылись скверы. Зардели в клумбах  яркие цветы: они на солнце сияли еще ярче.  Воздух, прозрачный, серебристый, струился тихими переливами. Редкий человек откажется от желания обнять его и погладить атлас- ную кожу. Зашумело в голове барышни. За окном вечность жизни, красота. А что  творится в людях? Люди обалдело кинулись друг на  друга в звериной злобе и  ненависти, и померкла жизнь,  красота. Без людей возможна жизнь, красота? Нет. Красота вне людей не существует. Однако, сколько черных душой людишек запаутинило планету! Из-за них-то и жизнь  черна. Евгения не мыслила себя убитой. Это никогда не рассуждать и вечно молчать. За тебя будут говорить другие, иногда несправедливо, а ты не имеешь возможности вступитьса за себя.  Евгения будет лежать в земле спокойно, когда  нужно ходить по ней, по росе, с беспокойной радостью вдыхать аромат земли.  Страх, будто расплавленный  свинец, вливался в артерии ее  хрупкого тела, которое начало сдавать.  Загудело в висках, заогнилось в глазах, остро покалывало под самым сердцем. Особенно трудно провела ночь наедине с темнотой. наедине с собой. Демин, по-видимому,специально для психологического эксперимента начиналд сеанс допроса в полночь, когда весь гарнизон успокаивался и город погружался в водянистую ночь. Евгения содрогалась от стона, хруста костей за стеной и пронзительных слов проклятий. Пытки специально для нее импровизировали, они должны были привести Евгению к нравственному заболеванию. С научной методичностью проводили пытки. Демин как бы говорил, что упрямство прямо пропорционально мучениям ее друзей. О том, что барышню и рабочих парней  объединяли дружба и общее дело, Демин чутьем разведчика понял с первой минуты их ареста. Он  не мог позабыть такую важную деталь: Евгения упорно отрицала какое-либо знакомство  с Иваном Кузенковым. Отрицание это утверждало, что Иван не рядовой член молодежной ячейки. Демин даже  не удивился своему неожиданному открытию. Он долго не обращал внимание  на русоволосого молодого рабочего. Во-первых,  сама  внешность была ничем не примечательна. Демин для пущего доказательства опрометчивости арестованной практиковал очные ставки всех пытаемых. При этом штабс-капитан уделял Евгении, так сказать, дифференцированное внимание, чтобы показать, что он делает различие между  барышнями и  пролетариями.Евгения питала  большую симпатию к  Кузенкову и, может быть, возникло нечто большее, если бы не эти крутые взломы судьбы...“Все прекрасное начинается  в жизни, и нелепо оно оборвется ножницами вражьих пуль”.
Демин с удовлетворением собрал бумаги в коричневую папку и передал парней в руки Бирюков, Семена  Дудника и других прекрасных медиков.
-И он просит моей руки?!- содрогнулась Евгения. Она поняла, что чувства, если они  теплятся  у  Демина, не настоящие. Простой инстинкт живого существа. Любовь и садизм невозможны в одном человеческом сердце.Утром Демин в изумлении нацелил  на нее темные дула зрачков.
 -Не узнаю , что  творится с тобой,  Евгенюшка? Безумие! Сколько углей подсыпала  на свою дорогу жизни? Из-за какого-то несуществующего Светочева!
 Евгении предоставлялась  возможность смотреть на дикие бесчинства распоясавщихся мятежников, быть свидетелем этого пароксизма  людских отбросов. Все, которые отброшены жизнью, жестоки, коварны и 6есчеловечны. Демин не был исключением. Он боролся с собой. Потому однако он не был решителен по отношению к арестованной, боясь бросить вызов. Но он страдал.  Он прозрел, потому бесился, как затравленный зверь. Приближались  последние для него и Евгении часы жизни.
 Вечером девятого июня состоялся последний  разговор, открыто-обнаженный, циничный,  наглый.
 -Я требую  исполнения приговора, меня должны по приговору трибунала  расстрелять немедленно.
- Ты хочешь смерти?!
 -Я хочу жить. Жить, жить хочу1 И не созерцать  ваши надругательства над жизнью.
-Но вы трус, господин Демин.
 -Я предлагаю помочь нам. Отпустим. Представь: Крым, Минводы, а если  настанет благоприятный  международный климат, приятное путешествие по Европе.
 Евгения наградила  таким взглядом, что Демин испуганно  ухватился за кобуру. Он заерзал под действием этого взгляда, как под  током высокого напряжения.Трусливо отправил барышню обратно в камеру. Вызвал Семена Дудника, произведенного в унтеры за удачное  исполнение обязанности  палача.
 -Завтра, десятого июня в четыре утра в Пятый Лог. Вместе с теми сосунками, -  инструктировал Демин , унимая лихорадочную дрожь во  всем теле. Это давалось нелегко - испарина покрывала кожу.- Убивать в одиннадцать залпов.  Сперва падает Кузенков, потом Кожахмет, предпоследним Ефим Вавилов.Он, оказывается, выжил, какой-то двужильный.Даже пуля в висок не успокоила. Последней в очереди будет Евгения.
Демин  усмехнулся: “Фанатичка, дура.  Идеи - это чепуха”.  Все остановится утром. Кончится эта пытка над самим собой. Кончится ночь. Настанет утро.
 И хотелось Демину остановить победно надвигающийся рассвет. Тучами.Закутать рассвет, утро толстым одеялом туч.

                *       *       *
 В  кабинете полковника Тонконогова шел трудный диалог.
 -Штабс-капитан, я... за освобождение Полянцевой.
 -Как, господин полковник?-изумился Демин.
-С барышнями не воюют. Супруга моя  у новой власти под надзором. И дочери мои найдутся, я надеюсь. Конечно, особняк чуть не отобрали. Образумятся. Кто-то должен образумится.
 -И вы раскисли?  Совдеповцы демонстрируют гуманность, и вы попали на удочку?  Вам жену  свою жалко, дочерей своих жалко, это делает вам честь, но  а великую Россию, которую жгут на костре, не жалко? Я сообщу своих выводах в генштаб. Вам хочется проявить доб роту. Видите ли, полковнику вдруг стало жалко девицу. Подпишите акт на расстрел.
 Полковник  волосатыми  дрожливыми руками взял бумагу:
- Совдеповцы узнают, убьют моих дочерей.
-Уверен, что они ваших дочерей не пощадили.Идея дороже жизни.  Они были оставлены как заложницы. Вы же не  явились с повинной.
-Почему я должен был явиться с повинной?
-Они считают нас виновными по рождению.
-Какие мракобесы! И отдали им на растерзаниестрану.
-Так что нам осталось только мстить. За все.И этого должны мы сделать собственными руками.Стоять до последнего. В этом смысл этого нашего противостояния...
-Может, отправим в тюрьму?
-Вас могут разжаловать. Гуманность нужно афишировать, но только не сейчас. Нашли  время...
  Демин ушел от полковника с неприятным чувством. На воздух. Ночь темная. На фоне фиолетового неба  пронеслись тени всадников. Дезертиры!
  Демин подбежал к фуражиру, потребовал коня. И через минуту помчался в погоню. В него выстрелили. Но промахнулись.
 -Сволочи какие,-прошипел Демин и, рассудив, что проиграет игру в смерть, сильно потянул правый поводок. Конь завертелся, дико заржав. Пули, предначавшиеся Демину, пролетели мимо его ушей. Демин спешился и пробежал , пригнувшись, к штабу.

                *        *         *
Евгения всю бессонную ночь провела в думах о маман. Набралась смелости сообщить ей правду о себе. Евгения написала на обратной стороне листовки. “Мама, прости. За нас отомстят. Приходи когда- нибудь в Пятый Лог. И положи  незабудку на мой холмик. Мои любимые цветы.Твоя дочь Настя ”.
В четвертом часу, когда чуть развиднелось, постучался конвойный, он глядел на Евгению печальными глазами.
 “Ему передам,” - догадалась Евгения.
 -Передашь... Ишимская, 30, Марии Петровне Прокопичевой, - шепотом проговорила она. Конвойный спрятал записку в шинель.
 Приговоренных повели под усиленной охраной во избежание повторения побега. Руки были связаны.
 Хорунжий Бирюков семенил со своим неизменным фотоаппаратом.
Евгения  с жадностью вдыхала утренний воздух, который восстанавливал прежнюю энергию жизни, что помогала стойко переносить невзгоды и поможет не дрогнуть под дулом. Прохладно. А небо стянули лиловые тучи. Холодно в груди от прикосновения штыка. Смерть, одетую в белогвардейскую шинель, не надо  бояться. Когда ступали по склону оврага, к реке, Евгения поддержала рукой Ефима Вавилова. Он неузнаваемо изменился. Две окровавленные культи безжизненно свисали вдоль туловища. Повязка с висков сорвалась и упала на глаза. Удивительная живучесть таилась в  плотном, будто из утеса высеченном теле Ефима. Чтоб убить его, нужно было убить  все  клеточки его тела. Ефим улыбнулся  барышне.
 -Барышня, не бойтеся  их.
 -Ефим, вы очень хороший человек.
 -Не трещать!-предупредил унтер Семен.
 -Сколько бездумных людей, как мухи, засиживают  землю. Докатился, Семен. Из таких и состряпана белая банда.
Семен слышал, что Ефим говорил о нем, и усмехнулся. Будто навек позабыл  ночные разговоры у березы, у Ишима, когда люди становятся интимнее, ближе, честнее. Не хотел путать себя ненужными рассуждениями. Приговоренные запели , собрав последние остатки сил. Унтер Семен и другие конвойные яростно били прикладами приговоренных, торопя к месту казни.
 Кузенков остановился. “Не пойдем дальше!”.
 Приговоренные замедлили  шаги, отталкивая смерть, они  хотели жить... И это стремление к жизни  влило в жилы отчаянную решимость  бороться перед казнью. А смерть подталкивала их прикладами. Как ненавидели приговоренные эту смерть в белогврдейской шинели, с похабной рожей, на которой лоснилось нахальное торжество. Раэве бояться надо эту смерть? Бороться,пока бьется сердце.
 Конвойные, не сладив с бунтом приговоренных, отбежали в сторонку. И начали расстреливать. Хорунжий Бирюков прицеливался фотоаппаратом. Унтер Семен точно выполнял инструкцию Демина. Раздался залп. Упал на мягкую влажную землю Иван Кузенков. Потом снова залп. Падает Кожахмет Ибраев. Залп третий, четвертый, пятый... Выбывают из строя Рая Смирнова, все юные активисты города, прошитые безжалостными строками свинцовых пуль. Остались стоять Ефим и Евгения. Семен со сладким томлением прицеливается в Вавилова. Хорунжий Бирюков уже успел три раза щелкнуть затвором. Пора.
Семен целился в сердце.
 -Ты убиваешь себя, Семен... запомни,-сказал Ефим.
 -Ох, ох, ох, о!-залаял Семен и спустил курок. Ефим второй раз падал, как подрубленный дуб, чтоб  никогда уже не подняться. Дикая радость загудела в грудной клетке Семена Дудника.Евгения осталась стоять в недоумении. Снова залп и вновь она почувствовала, что стоит и смотрит на рассвет, который медленно одевается в бронзу. Семен слишком старательно исполнял инструкцию Демина.“Отвалит не полторы, все две тысячи...”
Хорунжий долго целился  “фотоглазом” в Евгению. Она смотрела- с ненавистью.
 В то время, когда раздавались залпы, Демин положил на середину стола записку: “Господин  полковник! Выдайте С. Дуднику      полторы тысячи рублей золотом. Не обманите! Объявите, что Демин нечаянно, проверяя пистолет, нажал на курок. Умер случайной смертью. Желаю победы!”
 И считал он в утренней тишине залпы. Раз. Два. Три.
 С каким-то особым наслаждением вслушивался в сухие трески выстрелов. Хотелось, чтобы залпы не кончались. Но пора. Уже восемь. Он вынул листа лет, посмотрел в дуло и при ставил к виску. Девять... И вспыхнули почти бесшумные искорки возле правого уха... Стукнулась голова Демина о стол, фуражка покатилась по полу...
 Через полчаса, забыв постучаться, Семен Дудник нетерпеливо открыл дверь. И медленно, со страхом приближался к офицеру, который будто бы спал.
 -Падло, - тихо застонал Дудник .-Омманул- та!
 Дрожащими руками сгреб бумагу. “Это, наверное, завещание. А где обещанное золото? Где?!”
 -Ить падло!- взвыл Дудник. -Омманул !


                *        *        *

И тут полковник Тонконогов услышал  пулеметный ливень. В город ворвалась тачанка, пронеслась вокруг  казачьих казарм, вываливая сноп огня. Предсмертное ржание коней, стоны людей заглушила артиллерийская канонада. На главной площади взорвался снаряд...
“ Штурмуют город...- пронеслось в голове Тонконогова.- Демин  домогался барышни и прозевал наступление  совдепии...”
-Хорунжего ко мне, - вскричал он.
Хорунжий влетел в кабинет и вытянулся в струнку.
-Что просходит?-грозно изрек полковник.
-То ворвались передовые отряды совдепии  и кзыласкеры Алибия Джангильдина. Дождались.
-Как так? Ведь Алаш-орда выставила заслон! Договорились о взаимодействии. Обещали, что их псы перегрызут горло любому вставшему на их пути.
- Они решили поберечь силы. Отступают в направлении к городу Верный. Бегут от своих разъяренных  соплеменников. Был повод. Джангильдинцы вдохновлены  декретом об  угнетенных народах, сочиненным Сталиным, подписанным Лениным. Обещают свободу без предоставления независимости.И поверили сей клюкве! Что вытворяют красные черти. Они пускают красного петуха в дом, который строили веками. Хотят избавиться от части населения. Не успели вызволить царя. В стране хаос из-за этого.  Голытьба казахская встала в ряды  Джангильдина. Конечно, не важно, в какой стране жить, лишь жить по обычаям предков. И случилось то, что...Совдепия подняла казахскую голытьбу против всех, кто зад прикрыл.   
-Окружают. И мы перехватили директиву Ставки главного командования Красной армии. В зоне влияния совдепии очищаются от всех, кто не согласен с ними. Заложники могут быть ликвидированы...Приказываю: прорываться и  на соединение с частями адмирала. Устроить засады.
-А может, в Туркестан? Атаман Дутов совершил с успехом рейд на юго-восток. Но не закрепил успех. Дутов хотел соединиться с Деникиным. Но на совещании у Деникина в станице Манычской генерал Краснов отверг   план захвата Царицына и соединения с Дутовым. Вот и расхлебываем мы ошибки генералов. Впору ставить во главе  войск прапорщиков и штабс-капитанов.
-Туркестан охвачен волнениями. Так такая катавасия...Да атаман приказывает - к адмиралу Колчаку, а в случае безвыходности ситуации...уйти в степи.
- Атаман не знает обстановки, сложившейся после действий Павлищева в тылу наших войск. Он просит держаться, обещает помощь.Когда придет помощь? Может,  все-таки к Деникину?
-Разве что по воздуху? У нас аэропланов нет. Скорее в Омск, пока нам не перерезали...
-Я передам всем ваш приказ.

                *       *       *
Не дождавшись помощи от атамана Дутова, полковник Тонконогов решил оставить город, отступить на занятые недавно рубежи... Отступление частей полковника Тонконогова шло согласно  разработанному плану, с минимальными потерями. Полковник ставил задачу сохранить казачью конницу для решительного сражения  на подступах к Омску. И это ему удалось. Не вступая в бои, больше огрызаясь, ведя конницу  по изрезанной местности, казачий полк  Тонконогова двигался зигзагами в сторону Омска. И  надо было ускорить темп наступления ли отступления. В трудный час омская директория  передала свою власть адмиралу российского флота Алексанрду Васильевичу Колчаку. Главнокомандующий нуждался в пополнении армии, заметно поредевшей после ожесточенных сражений ...
 Конечно, Александр Васильевич попробует наверстать упущенное. Главное, в его распоряжении золотой запас империи. Ему надо помочь укрепить свою власть. К счастью, это понимает и честолюбивый атаман Дутов. Если бы атаман  не пекся о своей власти, изначально пошел бы на союз с Колчаком, то сейчас бы не пришлось оступать.Атаман признает и свою ошибку. Прислал депешу о походе в Омск  с избежанием боев с красными. Геройства ни к чему.Разбежались алашордынцы. Они сильно ослабили  правый фланг, оставили его на непосредственное столкновение с  бандой Алибия Джангильдина. Не иначе как бандой полковник не мог называть батраков и прочую голытьбу, снедаемых ненавистью к  золотопогонникам!
С тяжелым чувством покидал город Тонконогов.  О судьбе дочерей своих  и о жене он так ничего  не узнал. Будем в Омске, может. что и прояснится.
Проезжая мимо казахских  аулов, казачьих станиц, полковник Тонконогов  сделал вывод, что понял всю пагубность затей того, кто в минувшем году вступил на финляндском вокзале, стоя на броневике, с возмутительной речью и захватил власть, воспользовавшись  слабостью жен-премьера Керенского, преградившего однако путь генералу Корнилову. Кремлевский большевистский диктатор решил разбить весь уклад жизни народов...Он этого хотел, но каково-то людям!
“Порушат казачью Горькую линию. Вот что горько. И если мы не устоим, то так и будет... .Веками возводили Горькую линию и в одночасье рушат... Мы должны устоять.Жертв много уже. Но будт больше жертв. Можно было избежать этих напрасных жертв? Можно. Но нужны были совдепии эти жертвы, чтобы убедиться в напрасности жертв. Совдеповцы ведь не нападают...”
В Омск ворвались они метельной ночью с минимальными потерями. Красные умышленно открыли им коридор.  Чтобы взять всех в кольцо и покончить одним ударом.
Наконец-то, полковник Тонконогов встретился с атаманом казачьего войска полковником Алексанром Ильичом Дутовым.   Оба грузные, осанистые, с пышными  усами, они  представляли старую русскую армию. Они отдали честь другу другу, обнялись и прослезились.
-Ничего, мы вернем себе имя...- сказал одышливо Александр Ильич, протирая платочком одутловатое лицо.- Ночь без сна провели. Готовим план наступления... Я спешу к Верховному главнокомандующему адмиралу Колчаку.

                *        *       *

Атаман Дутов понимал, что ослабляет позиции Верховного главнокомандующего, расстворяя свои  потрепанные в ожесточенных боях с красными дивизиями остатки войск в составе  армии Колчака. И потому шел к адмиралу с предложением  создать отдельную армию под его командованием, чтобы действовать самостоятельно для расширения плацдарма освобождения. Адмирал выразил согласие. Атаман Дутов был произведен в генерал-лейтенанты и назначен командующим Отдельной  Оренбургской армией.Войска готовились к наступлению.
На военном совете в феврале тысяча девятьсот девятнадцатого года  обсуждались два направления наступления. На юго-восток, на соединение с Деникиным, за которое выступали Гайда и  генерал Дутов, и  на Москву. Начальник  штаба генерал Лебедев отверг первый вариант.
Закрывая совещание, Александр Васильевич Колчак сказал как отчеканил:
-Кто первый войдет в Москву, тот будет господином положения.
Адмирал не хотел уступать лавры победителя генералу Деникину. И это была роковая ошибка адмирала. Генерал  Дутов активизировал боевые действия  в зоне между Оренбургом и Актюбинском и добился значительных успехов. Но были потери, что в скором времени скажутся на его военной удаче.Красные партизаны изрядно потрепали его опору - конницу. Однажды под Кустанаем конники-партизаны ринулись на конницу атамана. Взметнулись в небо сабли. Заржали кони. И понеслись  навстречу две лавины. Столкнулись. Только звон сабель, хруст костей, стоны, ржание. И победный крик “Ураааа!” обезумевших  будто партизан заглушил предсмертный стон поверженного казака.
 Не ожидал Дутов таких потерь, а Колчак упустил военную инициатиу... Осенью  тысяча девятьсот девятнадцатого года  войска адмирала Колчака, отрезанные от войск Юденича, Деникина, от чехословаков, зажатые со всех сторон, вынуждени были отступать  на восток. И остатки войск с не терявшим надежд  адмиралом пробирались в Иркутск. Но там их ждали...красные полки.
               

 

 *        *        *

Адмирал Колчак вьюжной февральской ночью попал в плен к красным.Решением совдепа он был расстрелян.  Генерал Дутов избежал такой участи. Дутов сумел сохранить костяк  белой гвардии. Полковник Тонконогов из этого костяка. Но угроза плена нависла над генералом Дутовым. И тогда созрело решение бежать в Китай и там собирать новые силы для  борьбы с красной чумой.
-Есть лучшее решение?- спросил генерал Дутов у полковника Тонконогова. Посмотрел и на других  соратников.
-Нет.Но и у них неспокойно. Там тоже происходит...Может, в Корею? Там помнят русских моряков с крейсер “Варяг”и с канонерки “Кореец”. Могу подтвердить...
-Но там  японский губернатор, он  нас не примет.
-Мы ведь против совдепии. А японцы  воюют с ними...
-Не с ними, а за наш Дальний Восток. Господа, японский генерал  поддерживает калмыковцев...
- До Владивостока далеко. А тут рядом Китай. Ну, брожение,  междуусобица, но наших  это не затронет.
-Если так... что ж,  с богом...на чужбину.
Глубокой ночью они покидали родину. Сердце у полковника колотилось. Он оставлял все. Оставлял дочерей одних, о судьбе которых ему ничего не известно. Оставлял воинов, которые шли в бой с его знаменем. Было невыносимо тяжко на душе.
-Я  понимаю вас, господа офицеры. Но нас там не достать, -сказал  генерал Дутов, пытаясь успокоить разволновавшихся старших офицеров.- Мы вернемся, мы обязательно вернемся, господа офицеры.
Генерал Дутов сделал попытку вернуться   в Россию летом тысяча девятьсот двадцатого года. Обстановка благоприятствовала. Голод в Поволжье. Петлюра и Пилсудский устраивали ловушку красной армии. Врангель превратил Крым в огненную крепость.Красные отряды летели на стены как мотыльки и опадали  трупами... Ожесточенные сражения с японскими интервентами на Дальнем Востоке вынудили правительство Ленина пойти на создание буферной ДВР. А в казахских степях баи, манапы, алашордынцы, возмечтав об отделении степного края от  совдеповской России, втайне готовили мятеж .Узнав об этом, генерал Дутов решил оказать им помощь.Его конные отряды  проникли в казахские степи через территорию китайской провинции Синьцзян и двинулись в город Верный. Генерал Дутов лелеял  мечту поднять казаков и победителем вернуться в Оренбург...Но мятеж в Верном провалился. И пришлось генералу Дутову оставить мечту о возвращении на родину, на этот раз навсегда.










   

 Валентин Васильевич ТЯН


ТУЧИ НА РАССВЕТЕ

Литературно-художественное издание

Обложка Р.Халилова
Иллюстрации В. Н. Санджиевой
Редактор Л.И.Круглова
Корректор В.И.Бровко
Оригинал-макет подготовлен в издательстве “Экслибрис-Пресс”
ЛР № 063154 от 01.12.93
Сдано в набор 20.01.97. Подписано в печать 10.04.97. Формат  84 х1081/32. Гарнитура  тип таймс.
 Печать офсетная. Усл.печ.л.5,88. Уч.-изд. л.6,35.
 Изд. № 24. Заказ №        Тираж  500  экз.

ТОО “Экслибрис-Пресс”
127562  Москва, Алтуфьевское шоссе, 30, кв. 274.

Московская типография   № 9   Комитета РФ по печати
109033  Москва, ул.Волочаевская,40





 
Валентин Васильевич Тян  родился 28 августа 1939 года в селе Красный Партизан ( бывшая казачья станица) Кустанайской области ( Казахстан ), куда депортировали родителей, живших до этого на Дальнем Востоке  России.  В. В. Тян окончил Петропавловский пединститут ( Северный Казахстан ), а также сценарный факультет  московского Института кинематографии, работал учителем истории и русского языка и литературы в средней школе, литсотрудником ряда газет, заведующим отделом московского журнала “Строитель”, с 1977 по настоящее время - в журнале “Сельский календарь”, с 1992 г.  главный редактор.  Директор издательства “Экслибрис-Пресс”. Кандидат исторических наук.Перу В.В.Тяна  принадлежит ряд  научно-популярных, документально-художественных и учебных  книг.   
 Стремление понять истоки исторических событий, их влияние на судьбы страны и людей  вывели  журналиста и историка  на стезю писателя. Мир человека и человек в этом мире - основной мотив его творческих исканий.  За первыми публикациями  в местных газетах (1955г.) появились  рассказы, новеллы, стихотворения Валентина Тяна во многих  периодических изданиях (Газеты  “Известия”,“Сельская жизнь”,“Литературная Россия”, “Казахстанская правда”, журналы “Сельская молодежь”, “Студенческий меридиан”, “Молодежная эстрада”, “Звезда Востока”, “Молодая смена”). Стихи и рассказы переводились на корейский, китайский и другие языки. В московских издательствах вышли его  книги прозы и поэзии. Сборник рассказов “Березовые острова” (1987 г.), повести “Самоубийство по заказу”, “Криминальное наследство”, “И вновь у реки”, “Тучи на рассвете”, роман “Жизнь без праздника”, сборники стихотворений “Наедине с тобой”, “Импульсы времени”.














Валентин ТЯН
ТУЧИ  НА  РАСВЕТЕ
 Повесть
Экслибрис-Пресс
Москва
1997

 ББК  84 Р 7 - 4
Т 99


              Тян В В.
Т 99     Тучи на рассвете: Повесть (Серия “Историческая           проза”).-М.:Экслибрис-Пресс, 1997.-112 с.
ISBN 5 - 88161 - 015 - 6
Рассказывается о трагических событиях в сибирском Заишимье у Горькой линии в далеком 1918 году. Казаки под командованием атамана Дутова, офицеры царской армии, красноармейцы, алаш-ордынцы, переселенцы, гимназисты и гимназистки, перебежчики и разведчики защищали свои идеалы в жестоких схватках, не щадя ни своей жизни, ни чужой.


Т     4702010201
     8 Ю 8 (03)-97 Подписное издание

ISBN 5 - 88161 - 015 - 6              с   Экслибрис-Пресс,1997г.