А снег не знал и падал

Вся осень прошла без дождей, и декабрь выдался бесснежным, хмурым, ветреным, казалось, ветер завывает в качающихся проводах и голых ветвях деревьев – ску–у-чно, и вправду становилось тоскливо и тревожно, а низкие  серые тучи медленно ползли по небу, иногда проносились быстро, но ничем  не одаривали не укрытую заждавшуюся  землю, а она съёживалась от холода и, как от горя, становилась ещё чернее своим лицом.
      Декабрьские ночи  длинные, тёмные, беззвёздные, и без календаря  не  узнать какая лунная фаза, потому что луна уже много дней не появлялась на небосводе, ведь «царица ночи» - кокетка, любит поблистать, поразить своим великолепием, поиграть с  тучками, и самое главное – зажечь миллиарды искорок  снега  разноцветными крошечными огоньками, как будто рассыпал кто – то нечаянно драгоценности, а коль нет снега, перед кем же «бисер метать»…
          С раннего утра и до позднего вечера приходилось  жить и работать при включённом свете, и это совсем не прибавляло настроения, хотя сверкающие гирлянды, игрушки и сияющие витрины, фасады домов и деревья напоминали о приближающемся празднике – любимом и взрослыми и особенно детьми Новом годе.
          Неужели  уходящая «свинья» и вправду насвинячит, «мышке» придётся добираться по голым кочкам, и весёлый праздник останется   без шумных  катаний с горки под звонкое ойканье, без гуляний по заснеженной улице, озорной игры в снежки разрумянившейся детворы, хоровода с Дедом Морозом вокруг огромной наряженной ёлки?
          С грустью вспоминались ушедшие в прошлое  морозные, снежные зимы с бело – голубыми сугробами до крыши, следами санных полозьев и треньканьем бубенчиков под расписной дугой новогодней тройки, с нахлобученными  на дома снежными шапками, великолепными кружевными шалями на заборах, с окнами, чьи стёкла были искусно расписаны морозом – и становилось  так обидно…
          И вдруг в самый канун Нового года утром ахнули  от радостного изумления: всё  белым – бело – крыши, дорога, снег засыпал крылечко  и разукрасил пышной белой бахромой все окошки, пушистый иней лёг на  ветви деревьев и провода, превратив их  в мохеровые нити, из которых я  связала шарф в надежде, что пригодится зимой в холода,  только он светло – серый и в ранних сумерках кажется на кресле  толстой серой кошкой.
             А зимнее небо опускалось всё ниже, и словно из разорванной пуховой перины посыпались снежинки, сначала  робко, как будто снег сомневался идти или нет, но после радостного звонкого  ребячьего крика – Ура! Снег  идёт! – осмелел и посыпал  крупными  хлопьями, которые  под ветром кружатся, льнут друг к другу, становятся ещё крупнее, превращаясь в какую – то загадочную фигуру и под натиском идёт куда – то, не оставляя за собой следов и затягивая всё нежной кисеёй, сквозь которую уже смутно  угадываются очертания домов, деревьев, а провода, казалось, исчезли, растворились в этой снежной круговерти. Ощущение было таким реальным, что я оглянулась – нет, шарф уютным светло – серым комком по–прежнему лежал в кресле,  а рядом мирно дремала толстая серая кошка, прикрыв нос лапой, должно быть, к морозу.
                « Снег идёт, зима пришла – подумалось мне -  странно, ни об одном  времени года не говорят  так, как о зиме  -  пришла, а как хорошо и верно – снег идёт, время идёт и мы сами…» Жизнь идёт, то есть, продолжается!
             Хорошо, что выпал снег! На душе стало  светло, радостно!
    А снег не знал и падал…