Бурое затмение

Пролог
Это территория бывшего района « Тихий». Ныне это одна отдельная административная единица города Новосибирска – Калининский район.
Тихим этот район  назывался еще и из-за довольно мрачных предрассудков местных жителей. В начале 90-х годов, количество разбойных нападений, грабежей и изнасилований, здесь, превысило максимума. Не было ни одного дня, чтобы, в период оттепели, в зимнее время, под рыхлым снегом, не обнаруживались бы трупы…..
Но, власть имущие, поменяли политику в городе. Но, поверьте, мне от этого не легче. И я даже не скажу вам теперь, откуда я вещаю свою предысторию – предысторию, с которой и началась моя тотальная  душевная и физическая деградация…..
Итак, сейчас, я веду рассказ, даже не открывая рта – органы речи, зрения и слуха у меня отсутствуют напрочь, а просуществую я таким способом целую вечность, словно зависший в невесомости черный атом. Я вещаю мыслью и сознанием – лишь они способны трансформировать потоки отдельных импульсов и колебаний в информацию, превращающуюся в подобие речи. И, лишь таким способом, я и веду свой рассказ о моем странном, но, все же, детстве…
***********************
Была уже ночь, когда желтое жигули остановилось возле дома номер 13.Из авто вышел мужчина, в коричневом пальто, седой, среднего возраста и, по внешности, вроде, азербайджанец и, судя-по-всему, навеселе. Его звали Алик, и, похоже, ехал он с новогодней корпоративной вечеринки, так называемой - по случаю наступления Нового 1990 года. Честно говоря, сегодня, Алик потратил свои последние накопления, только лишь ради того, чтобы от души понежиться в объятиях своей подруги – Анжелки, что живет на улице Учительская. Вероятно, сегодня, ночью, Алик, сам того не ведая, жестко переступил кому-то дорогу и, как говорится, на жаргоне нашей доблестной милиции – его уже не один день “пасли”. И, сегодня, настало время для злоумышленников сделать то, что было задумано.
Особенностью всего Тихого массива и этой улицы, в частности, было то, что имелись здесь специальные “сигнальные зоны” – как их прозвала здешняя многочисленная шпана, которая к завершению 80-х, плавно перетекла в начало 90-х. Этими самыми  “зонами” являлись некоторые двухэтажные дома, в которых обязательно находилось одно окно с красными шторами. Оно загоралось в тот момент, когда остальные окна гасли, и вся улица засыпала. И таких домов было по одному на каждую из трех улиц : «Новая», « Кузьмы Минина» и « Магаданская». Не понятно – было ли это совпадением или незапланированной и нелогичной периодичностью – факт оставался на прежнем уровне! – Это сигнал , и он ознаменует начало всего этого кошмара здесь, в Тихом массиве. Какое же пятно оставит это место в будущем развитии этого торгово-промышленного города? – ведь здесь наперебой говорят  о Первомайском районе, о Затулинском жил массиве, пугают детей именно этими районами. Однако, каждое следующее преступление приписывают Тихому массиву!
- Зверски изнасилована, а, затем, зарезана женщина! – передавали друг другу подобные новости студенты НГТУ – Где это случилось? – На Тихом!
- Расстреляли в упор  охранника, работающего в МБУЗ « Городская больница»!- Где произошло? – На массиве!
Кто теперь усомнится, что дома с красным окном превратились в сигнальные зоны?
И, да! – Сегодня ночью, ровно в 12 часов 35 минут ночи, Алик Орэдович Мамедов был обнаружен обезглавленным в неизвестной квартире, тогда как окно соседнего дома напротив стало медленно гаснуть и, темнея, становилось бурым. Так что, некоторые суеверные бродяги говорили: Грядет Бурое затмение!
Часть I
ОТРАЖЕНИЕ И Я
I
За окном, подгоняемый слабым ветром, падал снег. В такое утро просыпается желание открыть форточку на кухне и вдохнуть свежий морозный воздух. Детвора, сопровождаемая родителями, небольшой  кучкой направлялась в сторону детского садика « Белочка». Рядом стоял детский садик « Ласточка», и с его территории, закрывая за собой ворота, вышел высокий мужчина в фуфайке, с коричневым фартуком поверх нее и валенках. В руках он держал лопату для уборки снега. Это был дворник Стас – внушающего вида человек, лет сорока, с мутными белесыми глазами, когда-то голубыми, выдающимся вперед подбородком и крупными скулами, со светлыми пшеничными волосами, чуть касавшимися плеч. Был он плечист и страшен для детей, они его обходили  стороной, боязливо вглядываясь в его мутные, как у слепого, глаза и, плотнее прижимаясь к материнскому пальто. Но все это был лишь детский суеверный страх – не более того. Стас был нормальным мужиком. До этого он служил в горячей точке и многое повидал. И, вероятнее всего, эти белесые мутные глаза – последствия какого-то химического ожога. Тем не менее, судьба смилостивилась над дворником, и зрение его не покинуло. Говорил Стас неторопливым четким басом и, наверное, поэтому, внушал детям страх ( ребятня думала, что это тот самый злодей , который ночью обязательно придет по их душу). Но он был одним из положительных героев на тропе войны, которую ведет эта улица и весь этот массив. Стас уже дважды вырывал из лап местного педофила десятилетнюю девчушку, живущую в доме, самом близком к садику. Здешний бродяга, промышляющий здесь вот уже три года, после того, как сбежал из Психиатрического диспансера № 7, находящегося  на Владимировской .Тогда Стасу здорово досталось от этого урода – на щеке остался глубокий шрам после того, как бродяга-педофил резанул по ней острой ржавой бритвой. Это безобразное животное, в синей заляпанной телогрейке, с плешивой головой, покрасневшими от злобы глазами и опаршивевшими руками, обмотанными грязными грубыми бинтами, скрылось в ночном лесу, за гаражами, в тот самый момент, когда окно с красными шторами ярко вспыхнуло, но так и не потухло, потому что Стас успел спасти невинную детскую душу. Тогда цикл не был завершен…
Дворник Стас смог отбиться от маньяка, но кровь с порезанной щеки интенсивно стекала на снег, заливая его свежими алыми пятнами. Благо, что в медпункте, размещенном в детском учреждении, работала фельдшер – Мариночка Иваненко – молодая девушка девятнадцати лет. Она помогла зашить рану и обработать перекисью, дабы не пошло заражение. Но предложение Стаса “познакомиться ближе”, девушка отвергла.
II
Вечером. 23 Января 1990 года. В квартире номер три, где, обычно,  было очень шумно из-за пьяного “хора” и нерусского карканья квартирантов, охочих до молодого женского тела, наступил долгожданный покой. Так как спали все, кроме четырехгодовалого мальчика – Роди, который, вот уже месяца два как, остался без родителей (при пожаре выжил один лишь он) и жил с бабкой по отцовской линии и с дедом. Мальчик часто болел, да и жизнь в социуме себе подобных его угнетала.
Выбора особого у мальчика не было, в садик он ходил крайне редко ( обижали сверстники), приходилось мириться с тем, что дед Ризай и баба Римма – неплохие, в общем то, люди, но большие любители погулять, закатят очередную шумиху вместе с дурными гостями, одной сумасшедшей старухой и тремя квартирантами.
И всю квартиру заполнит запах алкоголя, кошачьей мочи и неутихающего проигрывателя, где, с частой периодичностью, менялись грампластинки с Добрыниным, Пугачевой или же Киркоровым с Муромовым.
Но, сегодня, в комнате было тихо. Родька стоял в спальне, рядом с зеркалом, а в комнате светил ночник, и тихо поигрывала пластинка со сказкой «Кошкин дом» - звучала грустная и незатейливая песенка: “ тетя, тетя кошка, выгляни в окошко”…..
Эта заунывная песенка бродячих котят заставляла мальчишку выпускать из круглых темных глазенок, крупные слезы. Но, в ту минуту, когда  Родя стоял у шкафа с зеркалом и рассматривал свое отражение, он слышал сквозь холодную поверхность не свои всхлипывания, а голос взрослого человека, поселившегося в его сознании. Это что-то вроде его личного советника, который указывает мальчику, как ему лучше поступить.
И, даже, когда Родион гуляет, одетый в пальто “в клеточку”  и с буденовкой на голове по детской площадке, где карусель наполовину утонула в снегу, так как на эту Зиму пришлось многовато осадков, его преследует незримый собеседник.
- О чем ты думаешь, когда откапываешь этим желтым пластмассовым совком снег? – Иной раз слышит мальчик  - тебе всего четыре года, но ты же знаешь, что ты не один?
- Но, пока, тебе нужна помощь, прежде чем ты поймешь свою истинную цель! – Сегодня ночью тебе приснится сон – с тобой будет говорить тот, кто поручился за тебя – он скажет тебе только одну фразу: “ Это предзнаменование!” – А, остальное, когда ты проснешься, будет зависеть от тебя. И, если ты, поймешь этот сон – будет счастье, а нет – тебе будут сниться очень страшные сновидения, а, затем, внутри тебя поселиться и будет там развиваться очень нехорошее существо!
- Мы, кто поручился за тебя, не должны этого допустить! – Но и ты (хотя, что ты можешь знать в свои четыре года?) не должен поступать плохо, прежде всего,  по отношению к себе!- Случиться что-то страшное, но, если, в этом ты будешь винить себя всю свою оставшуюся жизнь – не быть тебе человеком  и не существовать на этой земле! - А тебе нужно жить!
Обычно после таких вот пафосных изречений, неведомый голос затихал. Не придавая этому значения, Родя подбежал к качелям и попытался раскачаться, беспорядочно болтая ногами, обутыми в валенки и, балакая языком – дурачился, как и все нормальные дети его возраста.
Конечно, Родька не мог понять, кто или что с ним проводит каждодневные беседы, но это впору назвать “Отражение и я”. Незримый доброжелатель? – Возможно!
В данное время, мальчик отошел от зеркала, подойдя к большой коробке со старыми игрушками. Это были те минуты, когда ребенок мог спокойно вздохнуть, не слушая частых пьяных выкрутасов, не чувствуя объятий бывших заключенных, у которых, наверняка, есть подозрения на ВИЧ, и в воздухе, явно, словно заразные пришельцы из других миров, распространяются туберкулезные палочки.
А еще эти квартиранты…
Вечно болтающие на своем страшном  и непонятном языке. И так не хватает, порой, заботливых и нежных женских рук, так не хватает милой и доброй девушки, которая была бы парнишке старшей сестрой. Эти два поганых зимних месяца! – Что тут сделаешь? – Нужно постараться их пережить, прежде, чем в будущем придут люди из опеки и попечительства, а позже решиться проблема с усыновлением.
Больше всего Родион боялся быть закрытым в темном туалете. Так уже было месяц назад. В канун Нового года одному пьяному соседу осточертело следить за тем, как этот мелкий соплежуй путается под ногами и, схватив ребенка, он закрыл его в туалете.
Прошло около двух часов бурной пьянки, прежде чем Родьку обнаружили. Он там уснул, весь измазанный соплями и с заплаканным лицом. Не только психическая, но и душевная травма  дали трещину в сердце ребенка – тогда то и появилось таинственное нечто, ведущее с ним разговор, по сей день.
III
Манная каша, которую баб Римма сготовила утром, к столу, была отвратительна – эти манные комки вставали поперек горла и вызывали обратную реакцию, рвотный рефлекс. Дед Ризай недовольно выругался, на что бабка ответила: Не ****ь, а Анастасия Федоровна! – Это ее настоящие Имя и Отчество. Она не знала настоящих родителей  и Риммой ее назвала мачеха – очень добрая  и хозяйственная женщина и, вопреки, шаблонному мнению о том, что пасынок или падчерица всегда были не любимыми – для мачехи Римма являлась самой родной из детей.
Родя нехотя проглотил остатки каши и уселся рисовать – у него это неплохо получалось! – Фантазии  так и вываливались с головы, на лист бумаги в черную клетку.
Звучало Радио-Маяк, старомодное, даже для начала 90-х. Кто знает? – Будет ли оно еще работать или, к концу 90-х, покончит  со своим существованием.
В десять часов утра зазвонил  дверной звонок, и пес, по кличке Буян, похожий на лиса, залился в лае.
- Заткни свое ебло! – Скомандовала баб Римма, охочая до красного словца, и подошла  к двери, обитой черным материалом.
Из открывшейся двери, с лестничной площадки, повеяло вонючей подвальной сыростью и морозным воздухом, что в сочетании, нагоняло какую-то незримую тревогу и отвращение, да еще и холодный ветер, ворвавшийся в квартиру, дал о себе знать.
-А-а-а, Олеешка, сынок!- Заходи! – Обрадовалась Римма возвращению с ночной смены со стройки, квартиранту.
Да и как тут ни радоваться? – Сегодня наступило время оплаты за снимаемую комнату. И, уже через час, баб Римма, взяв до кучи с собой и внука, собралась на рынок – запастись “по полной программе” и, чтобы, обязательно, на столе был майонез “Провансаль” в трехлитровой стеклянной банке, произведенный Жир комбинатом, где Римма и работала. Еще тогда майонез был дефицитной продукцией, но она всегда могла его раздобыть. Но а уж на еду она не поскупилась! – На столе было все и всегда. Один минус!- Вечер всегда оканчивался попойками, носящими зловещий и вредный для психики окрас. И это, даже, не от бабки зависело, а от ее мужа – Гизатуллина Риза Саллаховича. Так уж повелось у него в годы молодые – трудяга, повидавший жизнь, уроженец полуострова Камчатка, попавший, в конечном итоге, под заключение за мелкие кражи. А, затем, проблемы с другими заключенными, жизнь после отбытия наказания - всего накопилось. Затем алкоголь, общество с ****ями…
Даже в тот момент, когда дед обзавелся семьей - даже это не дало ему повода к тому, чтобы остановиться! – Он продолжал пьянствовать и таскать в квартиру ****ей – выходцев из женской колонии.
Так и началась эта проблема в семье. Немудрено, что Римма приложилась к алкоголю, ведь нервы уж сдали, а она одна детей воспитывала.
IV

Ребенку все же приснился обещанный сон. В нем странный человек в черном просторном одеянии, смуглый и бородатый, произнес только одну фразу: Это предзнаменование!
- Это перед – знани - зай-нание! – неправильно, по-детски, пытались произнести губы еще спящего Роди. Ночник, над его головой , всегда включался ночью. После того случая с туалетной комнатой, ребенку была страшна уже сама мысль – опустить черный выключатель, за шкафом с одеждой. Сквозь рыжие шторы проглядывал огонек фонарного столба, стоящего за зеленой железной оградой детского сада, и, сегодня ночью, наверное, в очередной раз сработала сигнальная зона в доме, через дорогу, которая шла перпендикулярно дому бабы Риммы.
Сверху доносились шаркающие шаги. Там жил чудаковатый косматый старик, бывший электромонтер, в данное время находящийся на пенсии. Его можно было частенько увидеть летом и осенними днями, часто сидящим на скамейке, у подъезда. Зимой ту скамейку заваливало снегом, и этот старый маразматик, часто несущий какую-то чушь, закрывал свою дверь на всю Зиму и не выходил, до наступления Весны.
Представляете реакцию полусонного мальчика, когда сверху раздаются некие гулы, рыки и жуткие бормотания. Это сходит сума воспаленный мозг престарелого отшельника, чья смерть, как бы цинично это не звучало, наверняка бы облегчила его страдания, а соседям облегчила бы жизнь. Но, в этом месте, смерть и жизнь - понятия относительные, ведь все зависит от сигнальных зон – жутких красных окон, в трех домах, расположенных на улицах Новая, Кузьмы Минина и Магаданская. В такой момент , даже черные и рыжие тараканы сползаются из-под печки, в центр кухни, словно на шабаш ведьм. А, на утро, их огромной черно-рыжей кучей находят дохлыми. Некоторые из них, даже, заползают в кухонную посуду и дохнут там, лишь бы закончилось “бурое затмение”.
V
В детском саду сегодня было очень шумно. Ребята весело играли в снежной куче. Дворник Стас, в это время, сидел у себя в подсобке, когда позвонил дежурный телефон и мужской голос сообщил Стасу, что его боевого товарища нет в живых. Демидов Андрей, сослуживец Стаса – оба служили в горячей точке, плечом – к плечу при выводе войск из Афганистана в 1989 году, там и  состоялась проверенная в сражениях дружба. Но роковая судьба настигла вояку на гражданке – Демидов Андрей был забит до смерти, не дойдя каких- то сто метров до дома, оставив вдовой жену с маленькой дочкой.
Стас закрыл свои мутные глаза ладонями, а перед глазами моментально промелькнули те ужасные события чужой войны.
Его мучил тревожный сон: снился ему покойный сослуживец. Он говорил , что он вовсе не умер, но стал в чистилище кое-кому полезен и теперь он вдвое мощнее и страшнее для своих врагов. Он заключил сделку с другим миром – там ему придумали альтернативную  внешность…
Голос из сновидения замолк, но перед глазами Стаса резко появилась  хищная морда неописуемого монстра с рубиновыми глазами, мощной усеянной клыками и распахнутой челюстью, а из нее вылез черве подобный язык  с шипами на его кончике. Раздалось грозное рычание.
Стас резко вскочил, тяжело дыша от страха, после этого дикого сновидения. Его ногу свело судорогой, а семейные трусы  и простынь  под ним, мгновенно стали мокрыми.
- Прости, прости, друг, что не уберег тебя! – Взревел Стас и откинулся на подушку, схватившись от нервного перенапряжения за голову.
Часть II
БАЛКОНЧИК С ВЕТРЯНОЙ МЕЛЬНИЦЕЙ
I
Вот и наступил очередной месяц нудного и стесненного пребывания на территории Тихого массива. А это значит, кто-то вновь погружен в свои мрачные детские мысли и, на этот раз, этот кто-то на время избавился от своего внутреннего “Я”. Идет такое время, когда невидимые барьеры не дают телу и сознанию гармонично дополнять друг друга. Но что мог понять Родька, которому всего четыре с хвостиком? – Разве что только то, что ему не хватает материнского тепла. Даже сны идут против него, заставляя рождать в сознании неописуемых тошнотворных чудовищ, которые лезут из всех возможных отверстий материального мира: венткамеры, вытяжки, проемы за печкой, щели между половицами, плинтусами - там они рождаются и оттуда проникают в еще не сформировавшееся сознание.
Но, сейчас, наступило утро, и в нос ударила морозная свежесть, смешанная с тревогой. Мальчик растерянно обвел глазами спальную комнату. Из зала доносились звуки осточертелого  Радио-Маяк. Барыкин распевал свой “Аэропорт”. Родя вскочил с кровати, на нем была надета белая, с синими кружками, пижама. Он босыми ногами засеменил по половику, к окну, подле которого стоял шкаф, а, напротив него, проигрыватель.
За окном, встав на цыпочки, мальчик увидел всю ту же железную изгородь, за которой находилась территория детского сада, наполовину окруженная сосновым лесом, увидел, как порывы ветра взметнули снежную пыль на заднем дворе. Потоки снега почти перекрывали видимость на дорогу, пролегающую между садом и этим домом и уходящую в сторону химчистки.
Родя пытался все же, как можно пристальней вглядеться в сторону дороги: не идет ли та, что заменит ему мать. Ангелы существуют на небесах, и они непременно пойдут мальчику на встречу!
А, ведь, уже 8 Февраля. Этот месяц, на удивление, выдался теплым – всего каких-то  - 10 Градусов по Цельсию на термометре.
На подоконнике валялась забытая кем-то тысяча рублей – на две жвачки или мини-шоколадки должно хватить. Наверняка, ее оставил этот квартирант, который уж никак не вызывал у мальчишки доверия. У Родиона начала копиться злоба, он заставлял чернеть свое сердце. Им и сейчас управляет ненависть.
II
11 часов утра.
Баб Римма решила повести Родю на прогулку:
- Алимофо! – Так иногда любила называть она внука – Нехуя дома сидеть!- Пойдем на улицу, смотри, какая погодка! – Так и шепчет!
И пока бабка одевалась, Родька успел заскучать, и он начал гоняться за котом, ради того только лишь, чтобы надеть ему носок на голову – он всегда так делал, когда ему откровенно нечем было заняться. Копя обиду на людей, он срывался на кошке, не давая себе отчета в том, что животному в сто раз паршивее, чем ему. Но Родька, неожиданно, вздрогнул и остановился, уставившись в открытые коричневые шторы. За окном стоял страшный косматый бродяга, слывущий здесь людоедом по прозвищу “Игрок”. Он глядел сквозь оконное стекло воспаленными злыми глазами, а из густой неряшливой бороды выбивалось подобие злорадной улыбки. Игрок помахал рукой, на которую была надета дырявая черная перчатка и, медленно, зашагал влево. Наверняка, сегодня, он обходил свои владения. Этот тип носил в кармане серой  засаленной куртки игральные кости, выточенные из металла, и от них зависели некие правила игры, которые были известны , разве что, только одному черту.
III
Родя и его бабка вышли на улицу погулять, тогда, как дед Ризай, вслед за ними, вышел на задний двор, покурить, ну и пса Буяна прихватил с собой, чтобы выгулять его. Папироску он заправлял в мундштук, по-старинке.
В подъезде, по-прежнему, воняло подвальной сыростью, никак не контрастирующей с морозным свежим воздухом, особенно сквозившим на этой территории. Обходя с бабушкой дворы, Родька заметил в одном из двухэтажных домов балкончик с хитроумным устройством – самодельной ветряной мельницей, которую за рукоять крутил игрушечный Буратино. Мальчику понравился сей замысловатый механизм, и он смотрел на мельницу, не отрывая взгляда. Из этого же дома, под адресом «Новая»10, вышла знакомая бабулька – Надя.
- Родюшка, здравствуй! – Она всегда так здоровалась с мальчиком
- И тебе не хворать, Васильевна! – Ответила баб Римма, вместо Роди, который, стесняясь, опустил голову и начал водить мыском валенка по снегу.
- Как там внучка то твоя, Маринка, работает?- Поинтересовалась Родькина бабка.
Работает, Риммочка, работает! – Кивнула Надя – Ох, а как она детей любит! – Она разок видала твоего Родиончика то! – Понравился он ей….говорит, очаровательный парнишка!
- На что Римма ответила, как бы шутя: ну вот!- Пусть забирает, пусть общается, может, выйдет толк с него! – Мне сейчас не до воспитания! Ну, хотя, жрет он будь здоров! – голодным бабка то его не оставляет! - Правда, Алимофо? – И она потрепала мальчика по голове.
- А чего? – Ответила на это Надя, пусть Родиончик в гости заходит к нам, вечерком! – Внученька моя как раз вечером дома, но в городе Мариночка лишь на месяц осталась, а в Марте к родителям едет. Ну, а так, может за Родькой присмотреть, если что.
В маленькой уютной комнатке Родька разглядывал канарейку в клетке. Птица испуганно чирикала и беспокойно металась в клетке. Что-то птичка певчая чувствовала в мальчишке. Может быть душевную трещину или, нечто, темное и вязкое? – Эхх! – Понимали бы мы птичий страх – давно бы уже расшифровали всю подноготную каждого человека.
Но, стоило, Марине подойти к канарейке – та успокоилась, перестала беспокойно биться о клетку и залилась размеренным и ровным чириканьем.
- Роденька, эта птичка еще тебя не знает, а поэтому боится! – Объяснила Марина четырехлетнему несмышленышу, поглаживая его по голове нежной, заботливой рукою.
В такие минуты у мальчика будто разгладилась душевная трещина, а ночные монстры вновь расползлись прочь от внешнего мира. Марина – это красивая, молодая девушка, с пшеничными завивающимися локонами волос, среднего роста, статная, с ясными карими глазами  и с нежной улыбкой на лице, которую подчеркивали ямочки на щеках. Она, как - будто, невинное порождение этой дьявольской улицы.
- Только бы остаться с ней, только бы остаться с Мариной! – Что-то говорило внутри Родьки.
IV
Вечер наступил незаметно. Родя и Марина уже собирались возвращаться домой с прогулки. На девушке было надето светло-коричневое пальто, а головной убор Марина не носила, и ее прекрасные волосы развевались на ветру.
Мальчику было приятно держать  за руку Марину – она стала для него старшей сестрой. Милая девятнадцатилетняя девушка. Это чудо, что она живет здесь, со своей бабушкой, да и Родьке, сейчас, так не хватало такого внимания. Она вывела его из этой тьмы, из этого пропахшего сыростью логова маньяков и педофилов, подальше от всей этой пьянки и разврата. И, казалось, что уже не настанет бурого затмения, этого позорного пятна, ставящего крест на всех моральных устоях человечества.
- Марина! – Обратился Родя к девушке – А мне, тогда сон плохой приснился! – Пытался по-детски объяснить он.
-Давай, Родька, рассказывай! – Марина опустилась на одно колено и обняла мальчика – Не бойся! – Все мне расскажи!
- Это…это предзнамен…предзна – произнес Родион не понятно что
- Предзна… что? – Недоуменно переспросила девушка
- Предзнаменование! – Услышала Марина голос позади, с той стороны, где стоял кирпичный пятиэтажный дом.
Позади, освещенный светом фонарного столба, у подъезда дома, стоял какой-то длинноволосый молодой человек в тулупе, сапогах и кожаных перчатках с прорезями для пальцев.
- Предназначение! – Именно это хотел сказать ваш подопечный – повторил незнакомец.
- Извините, - обратилась Марина, поправляя пальто и подымаясь с колен – я вашего мнения, относительно моего ребенка ( она сказала - Моего Ребенка!) не спрашивала! – Ну, и кто вы такой?
-Ой, прошу прощения! – Извинился парень – мое имя Дмитрий, а остальное вам знать не обязательно! – Он хитро прищурил глаз и продолжил:
- Я просто хочу сказать, что парню приснился не совсем обычный сон, а я занимаюсь тем, что расшифровываю их. Сны, в которых кто-то говорит о предзнаменовании, могут здорово отразиться на будущем вашего малыша!
- Умный ты или умом тронулся, - съязвила Марина – но знай, что у  моего Роди все будет хорошо, если ты, Димка, удалишься!
- Дело ваше, девушка, но я- то уже узрел, что у парня с душой далеко не все в порядке, и ему повезло, что вы с ним рядом, а, иначе, он бы погрузился в себя! – Ведь мне достаточно было услышать его эти слова, относительно странного сновидения! – И все мне сразу стало ясно! – Его что-то подтачивает изнутри – это скверно! – Ваша забота должна ему помочь, так что берегите его и, прежде всего, себя! – Ибо здесь более не будет света!
На этой конечной фразе, странноватый парень вошел в подъезд и более не появлялся.
Как таких дебилов земля носит! – Выругалась, чуть слышно, Марина – пойдем домой, Роденька! – Она взяла за руку мальчишку, и они отправились к дому его бабки.
V
…Ибо здесь более не будет света!
Эта фраза мгновенно врезалась в память – плохие мысли, словно губкой, впитываются в сознание.
Родька знал, что Марина еще придет к нему, и его не волновало, что Вчера ночью дворник Стас напился с горя, добрел до соснового бора и вздернулся на дереве. И, где-то вновь зажглось окно с красными шторами, а, когда висельник перестал чертыхаться в петле, это окно медленно погасло.
Все это не заботило детский ум, но что-то, внутри – то, что мудрее и взрослее, чем он сам, подсказывало ему – что-то не так, скоро произойдет непоправимое! – Ты потеряешь и то, и другое, если не перестанешь бояться и быть зависимым от других. Марины не будет с тобой вечно! – Твердило ему нечто, изнутри. Есть, только ты и твое сознание, и лишь, в твоих силах превратить его, либо в благородный, мастерски кованый, рыцарский клинок, либо в ржавую, запятнанную нечестивой черной кровью булаву! – Решать тебе!
Родька слышал все это, но ржавая, запятнанная нечестивой кровью булава – довольно прочно укоренилась в его сознании. Но он решил разбавить этот образ наиболее светлым – ветряная мельница, на балконе того дома, где жила Марина, со своей бабушкой Надей.
Марина задержалась сегодня на работе – помимо детского сада, она подрабатывала в городской клинической больнице. Когда она уже выходила, а сторож закрывал за ней дверь, девушка решила заскочить в гастроном, который был расположен недалеко от здания химчистки, а, затем, после магазина, зайти к Роде.
На территории массива стояла тихая ночь, снег спокойно падал с вечернего неба, а дорога  под каблуками девушки, хрустела от толстого слоя снега.
Когда Марина проходила мимо деревьев, ей в глаза  бросился участок, между тополями, который освещался фонарем. Там, за деревом, стоял мужик в ватнике  и справлял нужду, а, увидев, девушку, он начал творить нелицеприятные вещи. Он с, видимым возбуждением, потрясал рукой свой член и хищно улыбался. Марина, побледневшая от страха и отвращения, решила повернуть обратно, к дому. Идти в магазин, было подобно смерти, учитывая еще и то, что далее простирался сплошной лесной массив и гаражи.
- Ох, попадешься ж ты мне на пути! – Ты, мандавошка! – Услышала девушка мерзкие оскорбления в свой адрес и, еще быстрее, поспешила к дому №13.
Как раз, в это время, загоралось красное окно соседнего дома.
VI
В квартире № 3 намечались очередные посиделки. Баба Нина – эта безумная старуха, из-под кожи лица которой, отчетливо выступал череп, не пропускала ни одной такой пирушки, хотя баба Римма – самая нормальная из всей этой своры, давно уже хотела прекратить общение с этой ведьмой, как она сама же Нинку и называла. Эта дурная старуха была черна на язык, кроме того, у нее отсутствовала правая нога – вместо нее деревянный протез (свою ногу она потеряла, работая на производстве, где-то в 58 году), ну а, если уж, выпьет, то сюда можно смело звать чертей. Из всей этой компании нельзя было выделить ни одного,  кто был бы хоть чуточку лучше остальных, не считая, конечно, саму баб Римму. Она была вынуждена звать в гости всякую шваль, раз уж, на этой улице больше и не с кем было выпивать.
Запах кошачьей мочи и камфарной мази, распространившийся по всей комнате, создавал некую пугающую атмосферу вокруг. В это время и раздался звук дверного звонка. Открывать дверь побежал один из квартирантов – Исмаил – седой и тучный черножопый хер.
На пороге стояла Марина, она пришла за Родионом, чтобы увести его к себе, пока здесь гулянка.
- Здравствуйте! – Поздоровалась девушка, поправляя спутанные светлые волосы – а я за Родей пришла! – Мне теть Римму можно?
- Здрастуй, мылая! – Загорелся от страсти Исмаил и , резко, затащил девушку в прихожую – И теть Римму мужна, и мэня мужна!
- Руки уберите! – Я не пьянствовать пришла! – Стала отбиваться Марина.
- Што ти! – Пошли в спалну говорыть! – Он еще сильнее сжал руку девушки, протащив ее через зал, в спальню, где был заперт Родька.
- Ооо! – Исмаил невесту притащил! – Смотри – мандавошку от нее не подцепи! – Они, по****ушки, все заразные!- Скандировала Нинка, восседая в центре трапезного стола, уже изрядно обгаженного баклажанной икрой, майонезом, пятнами  от дешевого вина и кусками недоеденных котлет. Казалось, что от водки, ее череп стал проступать из-под кожи все яснее и яснее, глаза впали, обнажив глазные ямы, а на нижней челюсти можно было четко различить суставы, на которых она крепилась к черепу. Воистину старейшина, возглавляющая кровавый пир, одноногий кровавый демон, стучащий по полу своей деревянной ногой.
VII
Родька вжался в коробку с постельным бельем и подушками, не стиранными достаточно давно. Его колготки стали мокрыми от страха. Марина  отчаянно отбивалась от натиска квартиранта.
- Ребенка не пугай, сволочь, сволочь! – Кричала девушка.
Но мужик ее не слушал, он тяжело дышал и, все пытался, задрать ей юбку, одновременно с этим спуская с толстого зада брюки.
В это время, в окно что-то ударило, либо кто-то бросил некий предмет, что заставило насильника остановиться.
Эээ, ****! – Пойду разбируссс! – Заорал раздухаренный азер – Но, потом, буду **** тебя далше! – он оттолкнул дрожащую всем телом Марину и, миновав гостей, направился к двери. Марина на ходу поправила нижнее белье, наполовину с нее стянутое, и прижала к груди ребенка, чтобы успокоить его и успокоиться самой.
VIII
Исмаил вышел во двор, покурить “Приму”, а заодно, проверить, кто устроил беспредел на заднем дворе. В это время красное окно загорелось в доме, через дорогу. 
-Пойду, отолью, да посмотру! – Пробормотал мужик, выкидывая недокуренную сигарету в сугроб. Он завернул за дом и остановился возле мертвого низкорослого дерева, рядом с которым стоял сгнивший шкаф с грудой игрушечной посуды. Недолго думая, Исмаил справил свою нужду на это мертвое дерево. Снега намело достаточно, так что ноги мужчины провалились  по щиколотку в сугроб. На улице было довольно тепло и светло 
 - снежный покров исправно ловил отблески света с ночного неба.
Через минуту Исмаила кто-то окликнул. Он обернулся и увидел, что к нему подходит некий длинноволосый тип в тулупе, сапогах и штанах цвета хаки.
- Курим, да? – Это был первый вопрос незнакомца.
-Куру и што?- Отозвался Исмаил
- Опасную ты игру затеял, дружище! – Продолжил парень – здесь, по ночам, рыщет Игрок, а ты на его территории, да и на моей тоже! – Советую тебе брать ноги в руки и забыть об этой улице!
-Угрожат мнэ здумал, пацан! – Повысил тон Исмаил – кто ты такой, эээ?
-Меня зовут Дмитрий, и все, что я знаю об этом месте, тебе знать не следовало бы! – Ты, я вижу, падок до молодых девушек? – А Игрок не прочь отделить твою голову, от твоего жирного вонючего туловища! – Он не побрезгует, уж поверь! – Двадцать лет бродяжничества любого в зверя превратят!
Исмаил поперхнулся слюной – видно было, что занервничал.
И пока Дмитрий отвлекал мужчину угрозами, Марина смогла уйти с ребенком из квартиры номер три и, беспрепятственно, войти в подъезд своего дома, где баба Надя уже приготовила чай, а к нему подала пирожки с луком и яйцом и ежевичное варенье.

IX
Окно все не гасло. Дмитрий только и делал, что накалял обстановку, казалось, даже, что окно вспыхнуло ярко-красным пламенем.
Исмаил разошелся в кашле, но к этому кашлю добавился еще и хруст снега.
- Отойди, парень! – Это моя добыча! – Послышалось из темного угла заднего двора.
- Игрок, - начал Дмитрий – мне побоку, что ты с ним сделаешь, но сделай это быстро и бесшумно! - Меня раздражает эта сигнальная зона! – Ее бесит, что, уже какое время, ничего не происходит!
- Я расчленю это жирное нерусское ***ло по частям, но не здесь! – Не при свидетелях, Дмитрий!
Исмаил и шагу ступить не успел, как получил сапогом сначала в грудь, а потом еще раз сапогом, но удар пришелся в голову. Отключился он довольно быстро и без шума, повалившись на снег, как мешок с картошкой.
- Ходи отсюда! – Шикнул Игрок в сторону Дмитрия.
- Приятного аппетита! – Только и ответил парень – но предупреждаю! – Наши пути еще пересекутся – мы должны как-то поделить эту территорию между собой! – Либо это будет сделано мирно, либо кровью! – Но, я думаю, что тебе по нраву второй вариант, Игрок! – На этом они разошлись.
Игрок закинул жирный мешок с говном на плечи, а Дмитрий направился в сторону своего дома.
X
Родион остался у Марины. Здесь царила тишина, покой и умиротворение. Баба Надя мирно посапывала в зале, на кровати. Мальчик устроился на диване, рядом с девушкой, в спальне. Ее теплые девичьи объятия – самое приятное чувство, которое мальчику доводилось испытать. Марина дополняла материнское тепло, а, точнее, компенсировало его. Девушка игралась с кудрями своего подопечного, благодаря чему, тот заснул с блаженной улыбкой на лице.
Сигнальная зона медленно гасла, но, к счастью, с его любимой  Мариной ничего не произошло, только лишь бурое затмение в очередной раз дало о себе знать, сработав на автомате, как, в принципе, и должна срабатывать вся сигнальная зона Тихого массива.
Сейчас Родион видел прекрасный сон – они с Мариночкой сидели за письменным столом и мастерили самодельные конвертики из цветной бумаги. После того, как было все готово, Марина предложила обменяться конвертами, с уже заготовленными там посланиями. Девушке попалась улыбающаяся каракуля от Роди, а ему, в свою очередь, текст, с наклеенным сердечком внизу листа. Сам мальчик прочитать текст не мог – за него это сделала Маришка:
- Милый, дорогой, любимый мой Роденька! – Чтобы ни случилось, будь добрым по отношению к другим, никогда не обижай девочек, да и тех, кто слабее тебя. Радуйся всему этому небу, этому солнышку и не держи зла ни на кого! – Тебе будет легче на сердечке, и оно всегда тебе будет улыбаться, как и то, что я тебе нарисовала. Художница из меня, правда, так себе, но зато люблю я тебя сильно-пресильно! – А ты мой самый любимый-прелюбимый Родька! – твоя Мариночка…
Это, видимо, сон с расчетом на будущее. Но голос, внутри него, будто сам прочитал эти строки – голос того, кто старше него на сотню, а, может быть, на тысячу лет! – У мальчика инстинктивно екнуло в груди – душевная трещина дала о себе знать, чувство еще неосознанной тревоги заставило ребенка проснуться. Он задыхался – это начало кратковременного сердечного приступа.
XI
Его привели в чувство, не прибегая к помощи врачей – у Марины  очень легкая рука, она сделала ребенку инъекцию, и ему стало лучше. Девушка бережно положила успокоившегося Родьку на колени и начала безмерно осыпать его теплыми и нежными поцелуями – материнское чувство проснулось в ней полноразмерно и безгранично.
И сколько времени должно было бы пройти, чтобы этот мальчик перестал представлять в своих мыслях балкончик с ветряной мельницей? – Это время будет бесконечным, но, в то же время, мучительным для него, ибо его сердце постепенно заполниться чем-то вязким и темным. Но, пока, все хорошо, все так, как и должно быть.
Прошла целая неделя, но окно с красными шторами погасло и не подавало признаков жизни. Все потому, что там, где царят только светлые чувства и добрые побуждения – никогда не настанет бурое затмение.
Часть III
НЕГАСНУЩИЙ СИГНАЛ
I
Марина отправилась на работу, в детский сад. Баба Надя закрыла дверь за внучкой и направилась на кухню, чтобы заварить чай. Это утро выдалось холодным из-за нарастающего ветра.
Родька еще спал, но надо было, потом, вернуть его обратно, к бабе Римме, которая уже явно догадалась, где ее названный внучек. Но, внезапно, раздавшийся звонок избавил Надю от такой заботы. Пожилая женщина не спеша подошла  к входной двери и открыла ее. Интересным фактом было то, что в этом доме, в отличие от соседнего, тринадцатого, сыростью практически не отдавало,а,только лишь, присутствовал слабый затхлый запах, нередкий для подобных старых двухэтажных домов, с двумя широкими прямоугольными печными трубами, централизованными на два подъезда и установленными на концах черепичной крыши.
На пороге стояла не баба Римма, а дед Ризай с привычной папироской в зубах, заправленной в темно-коричневый деревянный мундштук.
- Ну, где там Родье – Модье? – Шутливо спросил Ризай.
- А-а, здравствуй, Риза Саллахович! – Оживилась Надя и пригласила деда войти
- А Родя спит еще – как раз будить собиралась! – Объяснила баба Надя.
Да не торопись! – Ответил ей Ризай – давай лучше чайку хапанем!
Они расположились на кухне, где на конфорке электропечи гудел алюминиевый  чайничек. В этой комнате ощущался  уют, и чувство безмятежности пропитало эти ветхие стены. На Ризая это произвело благотворное и, даже, отрезвляющее действие. Отголоски вчерашней пьянки, более походившей на шабаш ведьм, моментально улетучились в голове шестидесяти трехлетнего мужика.

II
Баба Надя начала одевать ребенка: вязаная кофточка с Пяточком на груди, колготки и толстые, с начесом, коричневые штаны, серое пальтишко в черную клетку и буденовка на голову, шерстяные носки и валенки на ноги – все было бережно заправлено и аккуратно надето на Родьку. Все, что оставалось деду – это распрощаться с Надей и увести внука домой.
Баба Надя неприменула  заметить, какими глазами провожал ее дом Родька – это был взгляд сожаления и грусти о ней и ее внучке – Мариночке.
Как только деревянная дверь закрылась за дедом и внуком, до того беспокойная канарейка, вновь успокоилась и начала свое размеренное звонкое пение.
III
Снег перестал падать, да и на улице заметно потеплело. Пустующая площадка во дворе, постепенно заполнялась ребятней. Но Родька в этот день остался дома. Сидя на половике, он собирал мозаику, состоящую из круглой пластиковой основы с отверстиями, в которые вставлялись мелкие разноцветные кнопочки для составления задуманного рисунка или узора. Мальчику очень нравилось это отвлеченное занятие.
А в это время баба Римма жарила картошку на электроплите, добавляя туда маргарин, вместо сливочного масла. Что же касается деда, то он смотрел цветной полупроводниковый  телевизор «Рекорд» - там шел фильм «Человек-амфибия».
И что-то вновь заговорило в сознании малыша – этот мудрый, но надоедливый голос: Развиваешь мелкую моторику рук? – Все еще находишься не в ладах со своим сознанием? – Это скверно, молодой человек! – И как же мы собираемся выбираться из этой черной и дурно пахнущей ямы, а?
Родька не мог понять этого голоса из подсознания. Он чувствовал что-то, но не вникал в это, потому, что между ним и тем существом в сознании, все же стоял тот барьер, который принято называть тонкой преградой между нашим и астральным миром. В том мире всем управляют разумные сферы сознания – их там много, но среди них есть как отрицательно заряженные, так и, наоборот, положительные. И то, что выступало в роли поверенного в дела мальчика, наверняка являло собой чистую положительно заряженную сферу, некий сгусток энергии, которая, рано или поздно, изменит свою форму. Это произойдет, как только сознание мальчика созреет и повзрослеет вместе с ним. Однако, в какую сторону оно созреет – это уже другой вопрос, в настоящее время, окутанный наитемнейшей из тайн.
IV
Дмитрий, парень восемнадцати лет, проживающий в пятиэтажном доме, рядом с домом №13, в данное время сидел в своей комнате, затемненной серыми занавесками и освещаемой настольной лампой. Напротив окон, вдоль всей стены расположились высокие стеллажи с книгами – в основном это была классическая, историческая и оккультная литература. На письменном столе, за которым парень сидел в майке и трико, закрученном до колен, сложенные в деревянный ящик средних размеров, лежали различные мистические брелки, рунные камни, кельтские черные кресты, символы в виде “Ока”, талисманы, мини-идолы и ловцы снов. Ловцы были похожи на хвостатые обручи, в середину которых была вшита паутинка из черных нитей. Дмитрий в прошлом году поступил в Педагогический университет, на факультет русского языка и литературы, так же, был увлечен смешанными единоборствами, но, однако, чаще всего проявлял себя в познаниях по оккультным наукам и  в мифологии. И больше всего его интересовали секреты сновидений; он почитал Божество, являвшееся спящему во снах – имя этого Божества – Морфей, десятый сын крылатого Бога  - Гипноса. Античность дала понять, что ученых мужей тех времен, больше всего волновала эволюция  и развитие человеческого сознания. Древние античные ученые считали, что сознание человека – вот центр мироздания, и в трудах их начала рождаться теория антропоцентризма – “человек – центр мира”. Ни то, чтобы он телесно присутствовал в центре мира, но его сознание – вот оно вездесуще, оно в курсе всего, оно знает все, чего, порой, не знает и никогда не сможет узнать даже сам его носитель!
И именно это сейчас привлекало молодого человека, еще только начинающего расшифровывать сны.
- Эх, пацан! – Сокрушался он – знал бы ты, что не дружишь с телом и душой, в свои то младые годы! – Ведь, не зря, тебе снится сам Морфей! – Это значит – что-то, внутри тебя, идет вкривь и вкось! – А я этого допустить не могу! – Я напрямую общаюсь с Божеством и в курсе того, что бродит в твоем сознании! – Здесь проблема почище, чем материальная психика человека, потому, что с мозгами то у тебя пока все нормально, но, вот, сознание  - оно то и искажает твою человеческую суть – будь оно не ладно! – Дима тяжело вздохнул и откинулся на спинку мягкого зеленого, кое - где с прорехами, кресла и крепко заставил себя задуматься, бессмысленно перелистывая древнегреческую мифологию.
V
Не найдя ответа на конкретный вопрос, Дмитрий отодвинул шторы и посмотрел в зарешеченное окно, выходящее на задний двор. В свете фонарей отчетливо различалась огромная куча строительного мусора, деревья с безобразно скрученными ветвями и ветхий двухэтажный дом , окна которого мирно спали.
Тревожное чувство посетило Дмитрия. По этой причине он снял с вешалки, в проходной, свой тулуп из овчины, подаренный ему его сумасшедшим дедом Маратом, которого Дмитрий не поминал даже “ Царствием Небесным”, и спешно вышел во двор.
Тревога его была оправдана: сквозь плотную пелену снега, падающего с вечернего неба, проглядывал зловещий пламенно-красный огонек того самого окна. И это ни есть правильно – в окне странно пульсировал свет, похоже, будто окно из сигнальной зоны, превратилось в неистовое чудовище, требующее свою жертву.
- Этой ночью оно не погаснет! – Мрачно произнес Дмитрий – я ничего не могу сделать, и время против меня! – Остается только взывать к античным богам, дабы все, что здесь будет происходить, они разумели и смогли остановить.
- Я уже надеялся, что все – оно не загорится! – Парень нервно сплюнул на снег и рванул к дому, от греха по дальше – сегодня он не хотел геройствовать. Это сильнее, чем просто преступление – это настоящее принесение в жертву, во имя какой-то светлой идеи.
VI
Гулянка в квартире под номером три вновь возобновилась. Только, на сей раз, все присутствующие решили просто посидеть за трапезным столом и сожрать все, что жрется. Нечестивые выкрики старухи Нинки, мерзкие переливы нерусских слов – все смешалось в какой то жуткий гул.
Родя в этот момент переполз из спальни, через зал, в проходную – к псу Буяну, он сел рядом с собакой и притих, а пес сложил свою лисью морду ему на колени. Мальчик с нетерпением ждал, когда придет его любимая Мариночка – луч света в этой богомерзкой берлоге. Он знал, что она придет, и стал самостоятельно одеваться, притаскивая из спальни те свои вещи, какие только смог протащить через зал, таким образом, чтобы быть не замеченным. Он спрятался в дальнем темном углу проходной, в тот момент, когда один из квартирантов, заходил в туалет, по нужде. В это время и раздался звонок в дверь. Родька весело встрепенулся, а его глаза заблестели в полутьме, пес среагировал сквозь сон лишь коротким рычанием. Мальчик с трудом, но открыл дверной засов. Сомнений не было – на пороге стояла его Маришка в светло-коричневом пальто, подмороженными щечками на красивом лице – светловолосый ангел, с приятной улыбкой и ямочками на щечках.
- Ну что, пойдем к нам, Родька? – Она взяла мальчика за руку, и они вышли из пропахшего мерзкой сыростью подъезда.
Последнее, что услышала Марина, за приоткрытой черной дверью, это мерзкие словечки сумасшедшей старухи:
- Кто это там вышел и не закрыл за собой эту сукину дверь?
- Почему не следите за своим чертенком? – Пропади он пропадом!
Но, к счастью, никто за Мариной не последовал, и они оба успокоились.
Родион снова оказался в милой комнате своей Марины и бабушки Нади.
Эта комната, словно последний форпост, отделяющий свет от всепожирающей тьмы.
-Что, Родиончик, устал от них? – Спросила баба Надя – эхх, плохо тебе без мамки то, Царствие ей Небесное!
- Ну, не говори так, не береди его сердечко! – Ответила Марина – мы то с тобой здесь на что? – Он стал для меня роднулькой! – Не отдам его никому в этом мире! – Правда, Роденька?
Мальчик отстранился от кружки с чаем с молоком и прижался к молодому, источающему приятное девичье тепло, телу Маришки. Она прижала его к своей груди и, поглаживая кудрявую голову, начала его целовать в губы и щеки. И мальчик незаметно уснул. Марина перенесла мальчика в спальню, а сама продолжила чаепитие со своей бабкой.
-Кстати! – Вспомнила девушка – сколько там времени, баб Надя?
- Без пяти десять уж! – Ответила удивленно Надя
- Гастроном у нас сегодня до скольки работает? – Расспрашивала  Марина свою бабушку
- Да ты чего, внуча?! – С дуба рухнула, девушка?! – Куда это ты , впотьмах то собралась?
- А у нас сахар закончился! – Хитро прищурилась девушка – ты, что ли, пойдешь за ним?
-Да иди, уж, иди! – Но, только, Мариночка, ради Христа – осторожней! – Умоляюще глядя ей в глаза, проговорила баба Надя.
-Все будет нормально! – Не маленькая уже! – Сказав так, девушка набросила пальто, обулась в сапожки с каблуками и, нашаривая, в кармане деньги, обратилась к бабушке:
- На всякий случай, если Роденька проснется – пусть меня не теряет – я скоро! – Передай, что я его сильно-пресильно обнимаю и люблю! – Она игриво подмигнула и вышла за порог.
-Ох уж эта мне внучка! – Говорит так, прости Господи, будто не воротиться больше! – Типун мне на язык! – Вздохнула баба Надя и, с кухонной тряпкой, направилась в сторону кухни, дабы вытереть со стола.
VII
Снежная метель успокоилась. Ночь вновь вступила в свои права. Марина быстрыми шагами направилась в сторону гастронома. Она старалась ни о чем не думать на улице, ей нужно было только купить килограмм сахара и вновь возвратиться домой, чтобы, обняв Родьку, погрузиться в спокойный и, по-детски, приятный сон. Девушка с детства научилась видеть только все радостное, светлое и положительное, ее разум, дух и тело были невинно чисты, хотя, один нерусский выродок, пытался очернить ее честь, своими мерзкими звериными лапами. Как хорошо, что он не успел этого сделать.
Окно все не гасло – оно все интенсивнее заливалось огненным светом, оно требовало невинной жертвы. Теперь это вовсе не сигнал – это адов монстр, опустившийся на Землю и поселившийся в комнате с красным окном. И так было со всем массивом – он будто превратился в три гигантских огненных глаза, состоящих из горящих окон.
Марина уже стояла внутри магазина. Перед ней стояла маленького роста сгорбленная старушенция, покупающая макароны, муку и хлеб. Вскоре дошла очередь и до Марины.
- Здравствуйте! – Килограмм сахара, пожалуйста! – Обратилась она к продавцу, доставая деньги из кармана пальто.
В этот момент дверь, позади нее, резко открылась, и Марина медленно повернулась, однако, тут же, повернулась к продавцу – лицо ее стало бледным, уголки рта дрожали. Это был тот мужик, которого она видела тогда, между деревьями, за поворотом дороги, ведущей к деревянному мосту, в сосновый лес. Марина резко схватила сдачу и бумажный пакет с сахаром, чтобы побыстрее выйти на улицу. Но мужик узнал ее, сделав вид, что не заметил. Он решил купить сигареты и бутылку “Столичной”. Снаружи его ждали три собутыльника.
VIII
Марина протиснулись между стоящей группой мужиков, от которых изрядно разило спиртным, и еще быстрее прибавила шагу по заснеженному тротуару, по пути высыпав пакет с сахаром и подвернув ногу. Бежать было уже проблематично, девушка начала задыхаться.
- Эй, Мандавша! – А я тебя узнал! – Дай за попу ущипнуть! – Тот мужик уже успел выскочить из гастронома, и они вчетвером, последовали за хромающей на одну ногу Мариной.
Казалось, окно уже разошлось в неистовой ярости, огненно-красный свет агрессивно пульсировал, и, казалось, уже разошелся в своем злорадстве.
Они поймали Марину и уволокли вглубь леса. Девушка не могла кричать, потому что не хотела, она лишь повторяла, в те мгновения, когда ее насиловали, только одно: Роденька! – Бедный мой Роденька!- Она представляла в мыслях образ мальчика и прощалась с ним. Они порвали ей нижнее белье и одежду, вырвали клок светлых волос, ее лицо заливала кровь. Грязные пропахшие табаком пальцы лезли ей в рот.
Упоенные своим мерзким деянием, которое они, по очереди, исполняли, эта группа отморозков бросила девушку на снег.
- Обождите, мужики!- Обратился к своим подельникам один из насильников, застегивая на ходу ширинку – Я еще не все! – С этими словами он вынул из кармана выкидной нож, поплевал на него и протер – Сейчас ты заткнешься навсегда, проститутка! – Он опустился на колени перед еле дышащей девушкой и резко ткнул лезвие ей в шею.
Окно приняло это жертвоприношение и медленно начало гаснуть.
Бухать, бухааать, мужики! – Слышалось за гаражами, располагающимися у леса.

18 Февраля. 1990 год.
Мальчик провожал похоронную процессию пустыми, бессмысленными глазами. Он не смог прочувствовать горе тех родных и близких, что шли за деревянным, по-простому сколоченным, гробом. Но, единственное, что он прочувствовал, в свои четыре с половиной года – это что-то вязкое внутри, оно было черным, и оно не из этого мира.
Часть IV
НАПОМИНАНИЕ
I
23 Февраля 1990 года
Баба Надя съехала сегодня из квартиры и, навсегда, оставила этот массив. Она, просто, уже не желала видеть эти комнаты, и, даже молитва  “Во спасение души” не помогала, а Богоматери, будто, не было до бедной старушки дела. Но вся суть в том, что в этом месте не действовали молитвы – это, словно, благородный меч, который, ударяясь о твердую бездушную поверхность, рассыпался в прах.
В 11 часов вечера, у Дмитрия созрел чудовищный, но план: он собрался посетить логово Игрока-людоеда. Дмитрий завернул в пакет жареных окорочков, чтобы в рационе Игрока было что-то получше, чем жаренная человечина и собачатина.
-Правильно сделало, что погасло! – Обратился Дмитрий к далеко стоящему дому, все окна которого, на этот раз, не горели, в том числе и сигнальная зона. – Так и должно быть!- Ты приняло последнее жертвоприношение, что ознаменовало начало Праведного гнева! – Теперь мы, жители этого массива, от лица которых я вещаю, вольны заняться самосудом, мы вправе убивать нечестивых! – Сегодня я устраиваю кровавый праздник тем, кто это заслужил!
- Бурое затмение закончило свой ход – теперь моя очередь! - Во имя Морфея!
-На этой улице существует только одно поганое правило: “Око, за око – Зуб за зуб”! – Парень сжал свой амулет в руках и направился дворами в сторону заснеженного леса, где в одном  из оставленных кем-то догнивать, деревянном сарайчике, разводил костер Игрок, дожаривая человеческое мясо.
Дмитрий, несмотря на дикий нрав людоеда, решил взять его в помощники.
Пройдя дворами всю улицу «Кузьмы Минина», Дмитрий вышел к дороге, через которую начинался сосновый лес. У парня, на случай критической ситуации, имелся на поясе кинжал, вставленный в кожаные ножны. Кинжал этот, как и тулуп из овчины, достался ему от деда, который сам, со сноровкой кузнеца-профессионала, делал такие красивые и смертоносные кинжалы – но только в этом и состояло его мастерство. О его психическом состоянии, можно было лучше промолчать.
II
В лесу воцарилась непроглядная ночь. Дмитрий перелез через трубу теплотрассы, освещая  себе путь карманным фонариком, и направился тропой, петляющей между соснами. Где-то, вдалеке, был слышен шум поезда – здесь, недалеко от массива, были проложены железнодорожные пути. Дмитрий знал этот лес достаточно хорошо, чтобы ориентироваться в нем. В детстве он облазил здесь все, метр за метром, а однажды, ему показалось, что он набрел на катакомбы, но это было всего лишь складское помещение исследовательской лаборатории, принадлежащей клинике для инфицированных пациентов, имени  В.С. Власова. Да, к тому же, периметр охранялся сторожевыми псами. Но это было в далекие детские годы. Сейчас же, у парня, была другая цель – логово людоеда.
Пройдя, таким образом, еще минут десять, по петляющей заснеженной тропе, Дмитрий пришел к назначенному месту. В полуразвалившемся сарае расположился Игрок, он, как раз, разжег новый костер. Нестерпимо воняло мертвечиной.
- Какого лешего ты приперся сюда, парень? – Проревел людоед, резко  рванувшись к Дмитрию, на ходу утирая остатки жареного мяса, с заросшего бородой  лица. Его глаза, по-прежнему, изображали голод.
- На, сожри это! – Поешь по-человечески!  - Бросил Дмитрий пакет с едой, к ногам Игрока – А, потом, я растолкую, что мне от тебя нужно и, уверен, ты не откажешься выпустить кое-кому кишки!
- ****ь! – Я этой херотой испорчу себе желудок! – Промычал Игрок, но, все же, жадно хватал руками жирные жареные окорочка, мерзко чавкая заросшим бородой, ртом.
- Ясно, чудик! – Ты решил со мной в игры играть! – Дожевывая последний окорочок, вместе с костями, проревел Игрок и достал из кармана измызганной серой куртки две игральные кости из металла – Но, сначала, бросим кости! – Я всегда так делаю, когда выхожу на охоту! – Он бросил на поверхность полусгнившего табурета кости.
- Треха!- Треха! – Злобно захохотал косматый людоед – Показывай дорогу! – Обратился он к Дмитрию.
Рядом с костром, который людоед уже потушил, валялись человеческие кости, кое-где и ошметки пережаренной плоти, а, в сарае, когда Дмитрий осветил его фонарем, с балок свисала почти изъеденная жареная голова, по-видимому, того самого Исмаила. Жирная туша, уже выпотрошенная, лежала здесь же, рядом, под крюком с головой.

III
Они решили не привлекать к себе внимания. Дмитрий старался идти по освещенным местам местами, а его спутник рыскал по закоулкам, но, все же, не терял парня из вида. В это время, чего не должно было случиться, окна, на улицах массива, погасли, кроме тех, что названы здесь сигнальными зонами.
Не трудно было найти тех, троих алкашей, что промышляли на этой улице, вот уже, несколько лет. В данный момент, они стояли возле того же серого гастронома и пили водку из горла, высматривая очередную жертву женского пола.
Счастливым моментом для Дмитрия было то, что насильники, все же, нашли предмет своего пьяного вожделения – женщину, направляющуюся дворами, в сторону химчистки.
- Пора! – Дал сигнал к наступлению парень тому, кто затаился между гастрономом и почтовым отделением.
Как и следовало ожидать – трое настигли жертву, затаскивая ее за гаражи. Недолго думая, туда же устремились Игрок и Дмитрий.
Что там происходило – страшно представить. По громким причитаниям,  чудом избежавшей насилия, женщины, выбежавшей из-за гаражей, было ясно – то, что творилась там, можно назвать мясорубкой. Людоед яростно работал топором, что таскал на поясе, под курткой. Дмитрий резал кинжалом, веря в то, что его месть священна, а ярость оправдана. Жуткие звуки не утихали, как и не гасло пламенеющее вдалеке окно. Вот, только, на этот раз, оно не требовало своей жертвы. Нет! – Оно наблюдало.
Бурая половая тряпка была плотно подоткнута в щель, под дверью. Все же, через прорехи, снизу, проблескивал желтоватый свет от настенного ночника. По всей старой неухоженной комнате, пропахшей кошачьими гормонами, распространился еще один, резкий запах – камфорной мази, одновременно похожий на скипидар и ментол, но намного крепче. Этот запах пропитался на долгие времена, словно напоминание о недавних событиях.
А еще этот дом, через дорогу. С наступлением беспокойных ночей, загоралось одно единственное окно, с красными занавесками. Или, может быть, это последние отблески былых времен. Времен Бурого затмения.


Рецензии