У чёрточек в гостях

Холодный то ли дождь, то ли снег под острыми углами ударял по моему пальто. Где я теперь? А, точно, я же не говорил! Среди мест, где, может быть, когда-то обитали кикиморы и водяные, а ещё лешие; правда, последних точно было меньше: им лучше полюбился сухой бор, а не болота, чёрточками заштриховавшие топографические карты.
Я как-то останавливался здесь, по дороге, чайку из самовара хлебнуть, вот и было время приглядеться. Правда, к чему там приглядываться? Наскоро построенная путевая ярмарка пустовала: местные давно уже разъехались – кто мог, конечно, – а путешественников сюда нечасто заносило. А знаешь, что сейчас вспомнил... У девушки, что чай из самовара продавала, был сказочно красивый голос – я хотел было порасспрашивать её о здешней жизни, но уж такой медовый голос – ну поверь, забоялся, влюбился бы ещё, Господи помилуй! А ведь говорят, что такие голоса только у сирен да у русалок бывают. Про сирен я тебе рассказывать не буду: зачем мне дорогому другу лапшу на уши вешать?! Я их сам не видел никогда, а как говорят, живут они в открытых водах – да всё одно за границей. А вот русалки – те у нас водятся. Они по ночам на наш свет заглядывают, а от солнышка-то прячутся. Та девушка тоже пряталась в крохотной ярмарочной избушке. Окошко в ней было только одно, и то на север смотрящее. Ну и чай в самоваре был не простой, а с местными травами. Так что как хочешь думай, а мне верится, что это настоящая русалка и была.
Именно, я теперь снова в этих краях. На сей раз в городке, не на придорожной ярмарке. Какой он? Ну вот сейчас холодный то ли дождь, то ли снег под острыми углами ударяет по моему пальто. Да как хлёстко! Вон зданиям уже досталось – краска, а часом и штукатурка со стен валится. Оттого они даже новые, а уж так серо смотрятся. Воды много в земных недрах, воды. Давеча иду улицей, а тут ещё эта небесная канцелярия – ой гадина! – такую погоду смастерила, которую здесь так и называют «погодой». То бишь как ни оденься – всё равно душа вибрато поёт. От этого, наверное, в глазах всё ходуном ходит. Хотя, мне тут сказали, что это просто живые дома. Их тут много таких. Всё в какой-то степени живое...
Чего? Водяных видел ли? Да, и ты ни за что не угадаешь, при каких обстоятельствах! Однажды на стоянке рядом с гостиницей гляжу на машину, а на ней по капоту, по зеркалам, по бамперу и фарам раскинулся водяной. Человеку незнающему почудилось бы, что это снежный лёд. Но я и говорю, что почудилось бы, потому как на деле это самый водяной и есть. В дождик дорогу перебегал, его тут и подсадили – долго ли! Нет, этой нечисти ничего не сделается. Наутро уже уплыл. А кикимору? Ну ты меня так спрашиваешь, как будто я единственное, чем тут занимаюсь, так это за полночь по лесам шарахаюсь! Нет, кикимору ещё не встречал. Приеду в следующий раз, авось увижу.
А из знакомого что? Автомобили из прошлого. Не призраки, конечно, обычные автомобили, только древние. Если во дворы заглянуть, то там есть и забытые. «Эта машина не заводицца ей никто не езьдит вот она и не заводицца стараа дьверима можно хлопать». А ещё дома тут тонут. Но не быстро, иногда даже лета надо наблюдать за ними, чтобы это заметить. Я возвращался нынче в гостиницу, и один такой дом мне на пути попался. Я его окинул взглядом – стары, дьверима можно хлопать. Хвать, нет. Уже сильно тонет, дьверима не похлопашь. Ну не надо мешать. У них тут свой расклад жизни, а у нас – свой. Всё-таки мы здесь в гостях, и об этом никогда не надо забывать.

Вышний Волочёк, 4.i.20