Шестая заповедь

Стеная, ветер стучал в двери, гулко бродил под окнами. Смолкнув на миг, он с любопытством прислушался: что происходит в доме? В комнате кто-то молился или плакал. Похожие на стон звуки наводили на мысль, что у того, кто скрыт предрассветным сумраком, беда.
Изнемогая от любопытства, луна украдкой заглядывала через неплотно задёрнутые шторы. Она смотрела на корчащуюся в схватках женщину и думала: "Ну вот, одним человеком на земле станет больше".
При появлении младенца роженица, вместо того чтобы обрезать пуповину и приложить пищащий комочек к груди, накрыла скривившиеся в плаче личико подушкой, мельком обратив внимание на цвет волос девочки: светло-рыжий.
Выждав несколько минут, она выскользнула из дома, прижимая к груди крохотный безмолвный свёрток. Спешно свернув за сарай, женщина взяла лопату и подошла к силосной яме.
Слежавшаяся осклизлая земля поддавалась с трудом. Ладони саднило, но она копала и копала, пока не упёрлась в плотный грунт. "Ещё немного — и можно передохнуть. И забыть на веки вечные и эту ночь, и ту, которая могла бы стать моей дочерью". Уложив на дно то, что ещё совсем недавно было её ребёнком, несостоявшаяся мамочка закидала яму отходами, и, разровняв компост, пошла в дом в полной уверенности, что о произошедшем никто никогда не узнает. 


Галка красотой не блистала, но милой её можно было назвать вполне. Слегка вздёрнутый носик, соломенная копна волос с рыжим оттенком, ямочки на щеках делали девушку похожей на ребёнка. Ярко-голубые глаза в обрамлении длинных ресниц смотрели открыто и доверчиво. Средний рост и пухленькая фигурка дополняли впечатление детскости. Глядя на столь трогательное создание, хотелось обнять и, наглаживая по русоволосой головке, шептать нежности. И нашептали… Она как могла скрывала от милого факт будущего отцовства. Посчитав, что чем позже он об этом узнает, тем лучше. Так и скажет ему: мол, аборт делать поздно — срок большой.

Узнав о беременности, шептун тотчас растворился. И осталась Галка наедине со своей проблемой, которая через месяц-другой должна была стать очевидной. Пока шестимесячная беременность в глаза не бросалась. Спасали  блузки-разлетайки, да свободного покроя платья. Но дни бежали — талия округлялась...
"Порадовать" родителей она так и не решилась. У них и без неё проблем хватало. Девяностые взяли в оборот не только новоявленных бизнесменов, но и работяг, которым не выплачивали зарплату месяцами. Как люди жили — неведомо. Кто-то продавал за бесценок квартиры и переезжал в частный сектор, кто-то  уходил в криминал. Большинство же сидело на воде и хлебе. Благо воду за неуплату не отключали.

Страна утопала в палёной водке и наркоте. Средь бела дня срывали шапки, вытряхивали из сапог и курток.
Галка старалась не ходить по безлюдным местам и допоздна не задерживаться. Но и эти меры предосторожности не были панацеей. Встретить могли где угодно, в том числе и в подъезде. И, как в классическом детективе, приставив нож к горлу, потребовать кошелёк.
И хоть закричись: ни один из жильцов не только не поможет, но и не выглянет.
Галя с содроганием вспоминала недавний случай. После занятий, решив навестить подругу, она зашла в подъезд, поднялась на несколько пролётов — и остолбенела: на ступеньках сидели наркоманы. Один из них придерживал ложку со смесью, другой набирал адское зелье в шприц. Остальные завороженно наблюдали за действом.
Галка замерла. Стараясь ступать бесшумно, она попятилась и быстро сбежала вниз. Брать у неё было нечего, но она понимала, что в наркотическом угаре они могут сделать с ней что угодно.

Выскочив из подъезда, Галя не шла — бежала. Напрямик, через торговую площадь, мимо карманников и бомжей. Не обращая внимания ни на аномальную майскую жару, ни на горячий, провонявшей несвежей рыбой воздух.
Рынок жил всегдашней жизнью: кого-то обвешивали, кого-то обсчитывали, кому-то подсовывали испорченный товар. Каждый выживал, как мог…  А кто не мог — покупал дозу героина. Казалось, необъятные просторы родины охватила чума, выкашивая молодых и здоровых. Словно сойдя с ума, люди несли сбережения в МММ, проигрывали в казино и игровых автоматах.
Китайцы знали о чём говорили, желая врагу жить в эпоху перемен.
И над всей этой безнадёгой, убожеством и нищетой, то затихая, то звеня, с надрывом неслись "Белые розы". Слепой музыкант, прижимая подбородок к баяну, самозабвенно давил на клавиши и хорошо поставленным голосом пел о цветах, замёрзших на белом холодном окне. Времена парадоксов…


Галкины родители, поменяв квартиру в центре на видавший виды домишко, жили подсобным хозяйством. Огород не дал помереть с голоду. Да и подачки работодателей в виде авансов позволяли держаться на плаву. От дочки требовалось лишь одно: учиться. И она училась. Выросшая в эпоху тотального дефицита, девочка полагала, что путь к счастью лежит через прилавок. Поэтому и выбрала торговый ВУЗ.
Всё шло замечательно, пока она не познакомилась с черноволосым и чернооким красавцем Шуриком... Спустя время, Галя поняла, что повелась на пустышку, наркомана и гопника. Но тогда, впервые увидев его на вазовской девятке, потеряла голову. Позже оказалось, что машина не его. У Шурика вообще ничего своего не было, кроме понтов.
Работа в его планы не входила. Галка тем более. Особенно с животом. С мелкого рэкета и одному было проблематично прокормиться, а тут ещё двое иждивенцев. Пришлось Шурику оперативно ретироваться.


Галина не любила вспоминать прошлое. Особенно ту ночь, когда, оставшись одна, двигала в огороде бочки с водой, до тех пор — пока не начались схватки. И после… Было ли ей страшно, стыдно, или больно от содеянного? Как знать... Она и сама не могла ответить на этот вопрос и найти определение своему поступку. Убийство? Но разве гуманно приводить детей в мир беспредела и лишений, обрекая и себя, и ребёнка на жизнь впроголодь? Тем более плодить безотцовщину. А что так и будет — она не сомневалась. Не таких жизнь ломала.
Но ведь другие рожали — не давала покоя мысль. Но зачем? Что хорошего видели их дети, погрязшие в нищете?

Родители в тот день были в отъезде. Поэтому никто не слышал ни её криков, ни детского плача. Пройдёт время, думала Галка — и всё забудется. Она выучится, выйдет замуж, нарожает детей — и будет счастлива.

Её мечте суждено было сбыться. Но лишь отчасти.


Начало двухтысячного года ознаменовалось важным событием: отставкой президента. Хотелось надеяться, что с приходом нового главы государства всё изменится к лучшему. Народ верил и ждал перемен.
Но скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Лишь спустя несколько лет на горизонте замаячили первые проблески стабильности. Без бандитских войн, без проституток, стоящих вдоль междугородних трасс и объездных, и зарплат, выдаваемых той же продукцией, которую выпускали. Деньги стали выплачивать вовремя, и не миллионами, которые к вечеру съедала прожорливая инфляция, а нормальными деноминированными рублями. Продуктовые талоны и пустые полки магазинов ушли в прошлое.

Галка окончила ВУЗ, устроилась на работу товароведом. Личная жизнь тоже наладилась.

Виталий развозил по магазинам товар. Мотался и на межгород. Фура была личной, поэтому он брался за любые заказы, сулившие навар. По долгу службы ей приходилось напрямую работать с шоферами. Оформление грузов было неотъемлемой частью её обязанностей. Так они с будущем мужем и познакомились. А позже и поженились.

Покупка квартиры, последующее обустройство... За приятными хлопотами пролетело несколько лет. О детях не думалось — не до того было. Родители мужа, да и её тоже, нет-нет да и поднимали злободневную тему. Галка и сама стала задумываться о пополнении семейства. Но как они с супругом ни старались, ничего не получалось. Всё чаще приходила мысль, что с ней что-то не так. Но вот что странно — врачи отклонений не находили.
Галина робко заводила речь о том, чтобы взять ребёнка из детского дома, но Виталий сказал, как отрезал: "Чужих дебилов воспитывать не буду!". Больше тема усыновления не поднималась.


Время шло, годы летели. Они уже привыкли жить одни. Их родители тоже смирились с тем, что останутся без внуков. Когда месячные не пришли, Галина не придала этому значения, списав задержку на гормональную перестройку. Она давно перестала надеяться на долгожданную беременность, уверившись в том, что иметь детей не судьба. Лёгкая тошнота вызвала мысли о проблемах иного рода. Их экологически не самый чистый город мог преподнести любой неприятный сюрприз. Она понимала, что рано или поздно в больницу идти придётся. Но грела мысль, что, может, со временем само рассосётся. Что бы там ни было...

На обследовании настоял муж. Для начала терапевт предложила сдать общий анализ крови и биохимию. Ну а потом по списку, согласно всеобщей диспансеризации.
Гемоглобин оказался слегка ниже нормы. Врач с медсестрой переглянулись. На вопрос, что это может означать, терапевт как бы между делом спросила у медсестры: "Помнишь, к нам в прошлом году приходила пациентка? И ведь гемоглобин лишь чуть-чуть был понижен. А оказалось — рак желудка".
Галка вышла от врача на негнущихся ногах. Как дошла до дома — не помнит. Бросало то в жар, то в холод: ведь ей нет ещё и сорока!
Мужу ничего говорить не стала, но он и так всё понял. Совет был прост: "Не зацикливайся! Проходи врачей дальше". 
Хирург, эндокринолог, лор… без перемен. А вот гинеколог ошарашила: "Милая, так вы на четвёртом месяце! Почти шестнадцать недель. Скоро зашевелится".
Домой Галка не шла — летела! Виталий подхватил её на руки и долго кружил. Тискал и целовал. Срочно позвонили родителям. Сказать, что они были рады — ничего не сказать.

Дни потекли в радостном ожидании, месяц за месяцем приближая к значимой дате.

Виталий, как одержимый, носился по магазинам, выбирая малышу одежду и игрушки. Кроватка, коляска, памперсы и пелёнки, всё было запасено заранее и впрок. Ожидание первенца стало праздником для потерявших надежду будущих родителей.
Омрачало лишь беспокойство врачей. Их настораживал возраст первородящей. Всё же тридцать восемь — не восемнадцать. Что-то им не нравилось по УЗИ, что-то по крови. Но разве врачи не ошибаются? Сколь угодно случаев, когда медики пророчили сто бед, а дети рождались здоровыми. От дополнительных скринингов Галина отказалась, с твёрдым убеждением, что это вредно для малыша. Ни в их роду, ни в роду мужа, патологий не было. Так к чему забивать голову страшилками?

К концу срока она отяжелела. Сказались отеки и лишний вес: дитятко кушало за двоих. Вернее кушала. УЗИ показало девочку.
Виталий ни грамма не расстроился. Ему было всё равно, сын или дочь: главное — ребёнок, маленькое живое существо, сотворённое ими в любви и нежности. Мысленно он целовал каждый крохотный пальчик, пузико, сморщенное родное личико.

Роды прошли без патологий и в срок. Когда всё было закончено, Галину перевезли из родзала в палату и предложили отдохнуть. Она лежала на кровати и умиротворённо смотрела на предрассветное небо. Было хорошо и покойно. Наконец-то всё благополучно завершилось: она стала матерью!
Бледный диск луны, вытесненный огненным светилом, таял. Зарево окрасило кромку неба в малиновый цвет, позолотило облака. Наступал новый день. С новыми радостями и хлопотами.
Усталость взяла своё. Веки сомкнулись, и Галина провалилась в сон. И снилось ей, что стоит она на берегу. Грязная вода бурлит под ногами. А на противоположной стороне девочка, даже скорее девушка. И так она горько плачет! Галка мечется, пытаясь отыскать брод, но ни мостика, ни узкого перешейка. "Я сейчас, доченька! Я иду к тебе. Не плачь, родная!".
А река всё полноводнее, злее. Галина уже готова кинуться в воду, но девочка машет и кричит: "Мама, не надо!"
Галина вглядывается в родные черты: "Как же ты выросла, милая!". И вдруг девушка разворачивается и уходит. Лишь мелькнул огонёк кудряшек — и пустота, словно её и не было. "А волосы-то у детки мои, и фигурка тоже. Но отчего же она так расстроена?".

Разбудил звонкий голос медсестры. "Мамочка, просыпайся! Пора кормить дочь".
Пытаясь скинуть ночной морок, Галина взяла в руки ребёнка, приложила к набухшей груди. Сердце колотилось, как бешеное. Детские губки поймали сосок, жадно глотая живительную влагу. Чувство нежности захлестнуло с головой. Сон тотчас забылся.
"Доченька, кровиночка, солнышко! Как же я долго тебя ждала!". Галка всматривалась в незнакомые черты, пытаясь определить на кого похожа дочь. Цвет волос, как у мужа — тёмный. Но остальное…
После кормления и завтрака был обход. Врач поинтересовалась самочувствием, и, присев на стоящий рядом стул, взяла Галину за руку.
— Я вынуждена сообщить вам неприятную новость…

Так бывает, когда прыгаешь с трамплина, или качели летят вниз. Сердце, словно маятник, подскочив к горлу, замирает.
Или если снится кошмар. На пике ужаса, краем сознания понимаешь, что это сон, и, собрав волю в кулак, выныриваешь.
На сей раз был не сон, а реальность: жестокая и неотвратимая.
Галка даже не догадывалась, а знала наверняка, что скажет врач. Она смотрела в её печальные глаза и молила о чуде, внутренне понимая, что чуда не будет — погрешность в анализах нулевая.
— Ваша дочь родилась с синдром Дауна. Вы от неё откажитесь или заберёте?..