Аланофобия в системе этнофобии

Абсолютная уязвимость человеческой цивилизации в условиях все расползающегося по странам и регионам мира оружия массового поражения, усиливающейся с каждым годом этнической и религиозной нетерпимости стала более чем очевидна. При этом человек, его сознание, мозг не претерпели за тысячи лет эволюции, сколько нибудь существенных изменений. Индивидуум остался верен своим бессознательным инстинктам, страстям, порокам, приобретенным им на ранней стадии своего эволюционного развития. Поэтому поиск качественно новой парадигмы развития человеческого сообщества стал знаковой тенденцией в современном мире. Во многом по этой причине на рубеже XX-го и XXI-го вв. стали появляться идеологемы, политические теории, концепции и даже религиозные доктрины [1], [2], выступающие, по мнению их авторов, в качестве спасительной альтернативы.

Объективный характер описываемого процесса обусловил разработку в рамках негосударственного учреждения Института национального развития «Национальной доктрины Алании». В доктрине предпринята попытка не только сформулировать теоретико-методологические и практические основы развития государственности ир-ас-аланского («осетинского») народа, но и дать достаточно полное представление об основополагающих мировоззренческих устоях общества будущего. Ключом к пониманию существа поставленной проблемы явилась история и традиционная культура народа ир (алан) во всем ее многообразии.

Однако, несмотря на то, что «Национальная доктрина Алании» прошла научную апробацию в ведущих интеллектуальных центрах России, выдержала три издания (2000 г., 2005 г., 2015 г.) [3], [4], [5] она по сей день остается невостребованной на государственном уровне. Более того, происходит гигантское противодействие продвижению в общественной, политической среде ее основных положений. Описываемая ситуация является яркой иллюстрацией процесса по последовательной фрагментации этнонационального самосознания ир-ас-аланского народа. То есть, нарочитое отторжение «Национальной доктрины Алании», отнюдь не является частным, из ряда вон выходящим случаем, оно живописует губительный для аланского народа устойчивый процесс. Познание глубинных причин происходящего естественным образом привело к необходимости дать обобщающее определение данному негативному явлению, которое препятствует полноценному развитию Алании. Последнее привело к формулированию нового для политической науки понятию – аланофобия.

Здесь необходимо сделать следующую оговорку, данное понятие (аланофобия) является новым применительно к современной гуманитарной науке, но отнюдь не к историческому процессу. Временные рамки его возникновения уходят далеко за черту нового летоисчисления. Вся многотысячелетняя история алан, и, соответственно, человечества в целом буквально усеяна целыми «россыпями» аланофобских проявлений.
Впервые данный термин был использован Ю.С. Гаглойти в 2006 г. [6] для обозначения основной направленности ряда публикаций. Вместе с тем, ученый не ставил перед собой задачу по детальной разработке его содержательной части. Поэтому, введение в политическое поле и интеллектуальный оборот многоуровнего понятия аланофобия требует выявления его специфических (характерных) особенностей. Последнее облегчит идентификацию ее основных носителей и позволит эффективно противостоять их разрушительным действиям.

Сказанное предопределило необходимость формулирования ряда ключевых определений. Новое в научно-теоретическом и практическом плане понятие аланофобия представляет собой явление в общественно-политической среде, предполагающее заведомо неверную, извращенную трактовку основополагающих вех в нациостроительстве ир-ас-аланского народа и препятствующее развитию его национального самосознания.
Общепризнанный научным сообществом реверсивный переход ar –  ir –   all (ariy, arion – iriy, iron – alan, allon) позволяет вывести ряд тождественных «аланофобии» категорий. В данном качестве выступают следующие синонимичные понятия: ириофобия; ариофобия. Аланофобия, как процесс, предполагает наличие объекта и субъекта аланофобских проявлений. В качестве объекта здесь выступает ир-ас-аланский («осетинский») народ, а в качестве основного субъекта непосредственно аланофоб.

Странное дело, сменяются общественно-экономические формации, исторические эпохи, но аланофобия и аланофобы продолжают существовать, принимая самые разнообразные формы и очертания. В этом отношении перед ними меркнет даже образ двуликого Януса. Аланофоб в своем конкретном проявлении выступает и в облике беспощадного инквизитора, выжигающего каленым железом вольнодумство и свободомыслие, и в облике «добропорядочного» профессора в потертом пиджаке, выдвигающего абсурдные, с научной точки зрения, гипотезы происхождения ир-ас-аланского народа, и даже в образе «застенчивой девицы» с потупленным взором, торгующей женским, а значит национальным достоинством. Особняком стоит эпоха воинствующего атеизма, где основной фигурой, представляющей аланофоба, стал партийный функционер. В этот период только за одно упоминание об индоевропейских исторических корнях «осетинского» народа следовали жесточайшие репрессии. Вся аланская тематика находилась под государственным запретом. Здесь аланофобия, как явление приобрела, государственные масштабы и стала, олицетворяться с государственной политикой.
Таким образом, на каждом новом витке этносоциальной истории аланского народа происходила и происходит мимикрия, мутация аланофобии в новые формы и одеяния. В этом смысле, можно говорить о вечном аланофобе, как олицетворении темных хтонических сил и о солнечном алане, т.е. ире, арии, как носителя Божественного света, знаний. Дуальность выявленных противоположностей более чем очевидна. Приведенные дефиниции позволяют говорить об аланофобии как о достаточно устойчивой системе.

В развернутой против алан и Алании психоисторической войне аланофобами используется ряд стратегий. Первая стратегия предполагает не только физическое истребление алан, но и уничижительную трактовку их этносоциальной истории. Здесь аланы представляются обывателю полудикими племенами, несущими в себе, исключительно деструктивное начало.
 
Вторая стратегия базируется на известном положении, согласно которому, если не можешь контролировать процесс, то его следует возглавить. На основе этой стратегии был открыт широкий фронт по скрытому и явному присвоению главных вех героической истории алан, их культурного наследия. Поэтому на сегодняшний день усилиями литературных рабов оказались завалены полки книжных магазинов аланофобскими работами, формирующих этноцентристкие теории происхождения народов, проживающих по всему периметру Алании («Осетии»). При этом главный упор ими делается на обезличивание аланской нации. В зависимости от складывающихся конкретных обстоятельств на первый план выходит либо первая, либо вторая стратегия.

Выявленные стратегии позволили конкретизировать структурную иерархию аланофобии, как социально-политического явления. Данная иерархия состоит из следующих взаимосвязанных уровней: глобальный; субрегиональный; региональный; местный.
Первые три уровня (глобальный, субрегиональный, региональный) образуют внешний контур аланофобских проявлений. То есть, здесь мы имеем дело с аланофобами, принадлежащими к инокультурным сообществам. Самый верхний глобальный уровень представлен рядом наднациональных структур. Четвертый уровень (местный) соотносится с внутренним контуром. В отличие от внешнего контура здесь главным субъектом аланофобии, как правило, выступают носители осетинских фамильных имен. Они рядятся в национальные одежды, прикрываются национальной, патриотической риторикой. Последнее делает задачу по их  различению и нейтрализации крайне сложной. Пользуясь ненормативной терминологией спецслужб их можно соотнести с «кротами», окопавшимися в национальном теле аланского народа и выгрызающими его корневую систему.

Динамичное усиление межцивилизационных противоречий привело к комплексному воздействию аланофобии как единой системы взглядов по всем двум контурам. В результате к концу XX-го началу XXI-го столетия аланы подошли с рядом устоявшихся догм, которые абсолютно неадекватно трактуют их этносоциальную историю, ориентиры социально-политического, экономического развития Алании в целом. Согласно данным мифологемам, «осетины», первое, не имеют единого самоназвания; второе, не имеют единого общенародного языка; третье, не имеют своего вероучения (духовного мировоззрения); четвертое, возникли в результате смешения равнинных алан с «местным кавказским субстратом» при превалирующей роли последнего, т. е., их  этносоциальная история начинается не ранее ХV – ХVI вв. н. э.;  пятое, не заинтересованы в воссоединении юга и севера Алании и создании на этой основе единой  в экономическом и политическом смысле территории нации – Республики Алания в рамках Российской Федерации; шестое, не способны сформировать самодостаточную модель социально-экономического, культурного развития, базирующуюся на использовании местного ресурсного потенциала. Более того, считается нецелесообразным реальное воссоздание традиционных институтов самоуправления народа и на этой основе реформирование всей системы политико-властных отношений в Алании.

Отсюда становится очевидно, что аланофобы направили острие своего смертельного удара на всю совокупность основополагающих нациообразующих признаков ир-ас-аланского народа. При этом на официальном уровне их деструктивные действия, подрывающие сами основы государственности аланского народа, его национальное самосознание никем не пресекаются. Надо полагать, во многом по этой причине Алания (Республика Южная Осетия, Республика Северная Осетия – Алания) сегодня находится в эпицентре системного культурологического, социально-политического и экономического кризиса.

Согласуясь с общепринятыми подходами, в аланофобии следует выделить низовое и элитное направление. Низовое или, иначе говоря, массовое направление формируется преимущественно в широких слоях населения. Проявляясь на бытовом уровне, оно, деструктивно воздействуя на межличностные отношения, расщепляет ир-ас-аланский народ по ущельским, языковым и религиозным особенностям. Элитное, напротив, присуще политическим, научным и национальным элитам и выстраивается на уровне государственных институтов или наднациональных элитных структур.

Достаточно отчетливо элитная аланофобия проявляется в открытом неприятии основных положений «Национальной доктрины Алании» («НДА») со стороны ее политического руководства. Казалось-бы, именно они, в первую очередь, должны были, как минимум, озадачиться решением, выявленных в «НДА» общенациональных проблем. Однако, начиная с середины 90-х годов ХХ столетия, никакие здравые аргументы ими попросту не воспринимаются! Напротив, они мобилизуют подконтрольные им средства массовой информации, научно-исследовательские учреждения, общественные организации и пр. для дискредитации содержательной части «НДА». Таким образом, «Национальная доктрина Алании», выступая в своей аксеологической (оценочной) функции подспудно решает крайне важную общественно-политическую задачу по выявлению сущностных характеристик как правящей политической элиты, так и обслуживающих ее  интересы институтов. Максимум негативных последствий от аланофобских проявлений происходит при наложении друг на друга низовой и элитной аланофобии.

По мере того, как усилиями прогрессивно мыслящих людей последовательно воссоздается национальная картина мира ир-ас-аланского народа, возрастает противодействие этому объективно протекающему процессу со стороны аланофобов. Здесь они проявляют потрясающую смекалку и проворство, беря на вооружение достижения научно-технического прогресса. Характерный тому пример использование последними нового перспективного научного направления – ДНК генеалогии. Анализируя сомнительные выборки, недостоверный сравнительный полевой материал при полном отсутствии необходимого внешнего контроля они с легкостью экстраполируют (распространяют) результаты отдельных ДНК тестов на всю этнонациональную общность.

Идя по данному пути, аланофобы уже осчастливили человечество безапеляционным выводом, согласно которому: «…осетины генетически не имеют ничего общего с аланами, проживавшими в средних веках на Дону» и т.д. Подобными заявлениями сегодня переполнен Internet и другие средства массовой информации. Как тут не вспомнить классика, постулировавшего: «Не важно, кто как голосовал, важно, кто как считал голоса».

Используя не апробированные должным образом на практике методики они, пытаются решить в рамках ДНК генеалогии, в общем-то, не решаемую задачу. Насколько далека современная наука от получения достоверных результатов исследований в области ДНК генеалогии, можно судить по генетической экспертизе останков царской семьи Романовых. В условиях, когда были задействованы самые передовые технологии и лучшие специалисты, получить однозначного ответа, так и не удалось. Мнение экспертного сообщества по данному вопросу разделилось примерно на две равные части. Так, что же говорить о широте возможных трактовок, интерпретаций тестов ДНК генеалогии применительно к целому народу.

Более того, сама постановка вопроса относительно того, кто есть кто, в историографии на основе исключительно ДНК генеалогии является с научной точки зрения некорректной, поскольку «нация» это не только и не столько «кровь и почва». Общность этнонациональных черт вырабатывается на протяжении столетий и тысячелетий. Она базируется, прежде всего, на социокультурных, языковых особенностях. То есть, этногенез это не механический процесс смешения разных этнических групп, как сегодня, к сожалению, продолжают думать многие. Этногенез в большей степени социокультурный, психофизический процесс. Только в результате длительного влияния этой широкой гаммы воздействий на человека, которую можно определить как внутреннюю алхимию, рождается соответствующий национальный архетип, характеризующийся особым стереотипом поведения.

Удивительно, но факт, пращуры народа ир (ир-ас-аланы) еще задолго до начала античной (древнегреческой) эпохи определили свое отношение к самим себе как к этносоциальной общности: «Ирон ;гъдауыл х;ст чи у, Уастырджийы ном чи ары, уый мах;н н;хи у!» [7]. Другими словами, кто способен подняться над бытом, меркантильными интересами и, тем самым, приобщиться к духовным истокам человеческой цивилизации – ирон ;гъдау – под водительством Божьего Вестника Златокрылого Уастырджи, только того можно считать своим – ироном. Здесь даже официальная запись в графе национальность, по большому счету, ничего не решает.
Только при достижении ДНК генеалогией соответствующего уровня развития, от которого она еще очень далека,  она сможет реально выступать в качестве подспорья в определении этногенетической преемственности народов и этнических групп. То есть, ДНК генеалогия это лишь одно из исследовательских направлений по выявлению специфических особенностей этногенеза.

Все вышеизложенное свидетельствует о необходимости введения в широкий научный и общественный оборот политологического, психосоциального понятия – аланофобия. Практическое использование приведенных сведений о генезисе аланофобских проявлений позволят, первое, ввести данное понятие (аланофобия) в этнофобию, как одно из ключевых направлений ксенофобии [8], [9] наравне с русофобией, синофобией и др.; второе,  расширить круг экспертного сообщества, специализирующегося на изучении аланофобских проявлений и тем самым, поставить на системную основу вопросы эффективного нациостроительства в Алании; третье,  политическому руководству Республики Южная Осетия, Республики Северная Осетия – Алания выстроить более выверенную как внутреннюю, так и внешнюю политику.




                Литература


1. Дугин А.Г. Четвертый Путь. - М., 2014.
2. ВП СССР. Основы социологии. Санкт-Петербург. 2010.
3. Дзанайты Х.Г. Национальная доктрина Алании. - Владикавказ: ИПП им. Гасиева, 2000.
4. Дзанайты Х.Г. Национальная доктрина Алании.- М.: Наука, 2005.
5. Дзанайты Х.Г.  Национальная доктрина Алании (Краткий курс). -Владикавказ: ИПК «Литера», 2015.
6. Гаглойти Ю.С. Аланофобия – мифы и реальность // газета Южная Осетия. – Цхинвал, №64, 25 мая 2006.
7. Нарты кадджыт;. Дз;уджыхъ;у,1946.
8. Ксенофобия // БРЭ. Т.16. М.,2010.
9. Гавреев Сергей Алексеевич. Социально-психологические характеристики этнофобии: диссертация ... кандидата психологических наук: 19.00.05 / Гавреев Сергей Алексеевич; [Место защиты: Гос. ун-т упр.]. - Москва, 2008.