Глупые игры... в Любовь. Глава-бонус 20-2

Глава 20-2 (бонус). Потаенное

***
Осточертело всё. Искренне надоело. Одиночество прожрало такую дырень внутри, что принялось глодать кости. Уж больно привыкла я радость и печаль на двоих делить. Очень скучала по своей Амели, да связаться было не как. Спросила как-то раз у Жаклин, смогли бы они доставить письмо ей, но та лишь загадочно рассмеялась.
Глупые мысли стали раздирать голову. И тут мог помочь мне лишь один человек – Виттория.

Цель была намечена: Рим. Мне нужно срочно в Рим и позвонить, попросить крестную разузнать, что да как.

***
Попыталась отпроситься в город – отказали, якобы это временная превентивная мера. Но затем произошло нечто, что меня спасло, выручило. Девушка, которая должна была отправиться в ежемесячный вояж по Риму (аптека, почта, банк) внезапно заболела. Чес-слово, без моей помощи. Хотя, чего греха таить? Всякие мысли крутились в голове. Ох, не зря нас на травничестве пока не учат «злым козням».

И тут уж я разгулялась, едва не проедая плешь бедной Матушке. Мол, и знаю уже маршрут, и сам процесс, и, вообще, за всё время никуда не отпрашивалась. Сдалась. Жаклин сдалась.

***
Не распыляясь на излишества, мышью за ворота, едва только получила указания и командировочные.

Добралась до берега, а там почти сразу прибыл и извозчик. Я и не ждала, что будет знакомое лицо, а потому без заминок тут же полезла на борт. Да и от греха подальше: пока вновь Доминик не решил явиться и вставить и в эту поездку свои пять копеек внимания.
Хотя да, да…

Расселась на брезенте, прижавшись спиной к борту. Под себя колени – и утопить голову в скрещенных руках. Шумные вздохи. Теперь главное не облажаться, чтоб и следующий раз могли послать, если что. Хотя… лучше Амели мне верните, а эти поездки обратно себе запихните… туда, где они были.

- Так-так, - послышалось где-то надо мной. - Интересно…
Покорно подняла голову и уставилась на мужчину (только теперь сообразила, что катер остановился; взгляд по сторонам – мы посреди пролива).
- Вы чего-то хотели? – сгорая от недоумения.
Шаг ближе – и присел рядом. На губах расплылась странная улыбка-полуоскал.
Поежилась. Хотела, было, встать, да тут же ужаснулась – тело вмиг стало каменным, покорно обратно осело, перестав вовсе подчиняться мне. Лишь только разум, лишь только чувства.

Движение его руки – и коснулся моего лица, проведя тыльной стороной ладони вдоль скулы. А язва на устах еще сильнее зазияла.
- Значит, не боишься, говоришь?

ЧТО? Чего? Чего не боюсь? Кому когда что говорила? О чем он чешет? С кем меня путает?
Шок стал сковывать рассудок еще с большей прилежностью. Холод прошелся вдоль позвонка.
- Маленькая наследница Искьи… - Улыбка его спала. Жуткий взгляд вцепился мне в глаза, казалось, пробираясь в саму душу. – Ну же… если смерти не боишься, то чего… что заставит твое сердце разбиться, а разум воспылать?

Вдруг момент – и я уже сижу дома, у себя в гостиной. Пришпиленная к месту. Все также не могу пошевелиться, разве что моргать и делать сознательные вдохи-выдохи теперь подвластно.
Что происходит?
Вокруг какое-то мельтешение. Чужие люди. Люди? Вампиры.
А где-то там, наверху, в других комнатах мои родные, близкие. И еще кто-то, кто-то, кто очень важный, очень дорог сердцу, без кого жизнь – не жизнь, и я – не я.
Помню, родителей, те «мирно спали» у себя в кровати. Но… с появлением этих гостей…  так и не проснулись, не отреагировали. И странные кровавые пятна на их висках пускали в мою голову страшные догадки, отчего казалось, будто заживо свежевали меня: с болью невозможно справиться, но еще жива. Отрицание. Лишь полнейшее отрицание позволяло не сойти окончательно с ума. Дрожь от ужаса очередной волной обдала тело, пытаясь выгнать из него жидкость. Холодело все внутри, а голове устроили парад мурашки.
Выжидание приговора. Вот-вот – и что-то еще должно случится, что-то, что еще страшнее, нежели уже случилось. Его отберут. Всех отберут. А потом и меня не станет. Это конец, медленный, жуткий, цепенящий конец в беспощадном порядке.
И вот оно… шаги одного из «них» ко мне ближе. Судя по всему, Главный. Изучающий взгляд с высока. Еще мгновение – и заговорил.
Слова трудно уловить. Лишь суть. Жуткая, липкая суть. Останки, те куски тел, что там немного после их работы, разборок, остались, я должна буду убрать, никому ничего не сообщая. «Они меня после всего оставят жить?» - не могла понять окончательное решение. Но еще миг – и это перестало быть важным. Полноценное осознание наконец-то взорвалось в голове, являя больную истину: никого больше нет. Никого, кто был дорог сердцу. Его больше нет. Пустота от осознания произошедшего, чувство обреченности медленно стало заполнять сначала голову, а потом внутри груди, в душе, настом покрывая каждую клетку. И лишь две мысли в голове ясно бьются, отчетливым звоном: “Куски” и “Никого больше нет”.