Глава 75. Конторы. 25 ноября 2003 года

Глава 75. Конторы. 25 ноября 2003 года
 
На самом закате эпохи, 25 ноября 2003 года, после того как Руль набрался опыта в вопросах труда и российского капитала, а также приобрел некоторые практические навыки в металлургии, он решил устроиться в нормальную, хорошую компанию.
Устройство в компанию без блата предполагает изучение ее на наличие ситуации «кадровой революции».
«Кадровая революция» – единственный способ воткнуться в приличное место со стороны. Допустим, в результате тяжелейшей борьбы внутри российской компании на улицу или в больницу выкинули с инфарктом, или редкой формой рака, или непонятной хронической пневмонией соучредителя и по совместительству первого заместителя председателя правления.
Дальше кто-то новый, который года три провел в мечтах, беседах с подкупленными врачами конкурента, фармацевтами, свел знакомства с интереснейшими умными людьми и перерыл тонну специальной литературы, получает должность или активы.
Вроде бы все. Но компания – это люди. И люди покойника, понимая, что им осталось только одно – заговор, сопротивление и месть, начинают оппонировать новому кормчему. Они держат в руках практические вопросы компании. Выгнать их сразу? Много знают, суды, банкротство. Подкупить по одному? Выход. Но все люди взрослые, да и денег жалко – подкупать всю пирамиду. Мало ли у кого какие аппетиты...
Поэтому с улицы набирается «дубль компании», временный штат, который осуществляет борьбу с непокорным средним классом и низами компании. Часть его гибнет, унося с собой ядро оппонентов, оставшихся увольняют.
И только потом потихоньку начинают устраивать «своих», блатных. Своих надо беречь. Да и не выдержат они борьбы за кусок хлеба с маслом.
Но те из кадровых камикадзе, которые выдержат, проявят гибкость и здравый ум, останутся. При том что первая волна, которая с улицы, будет рвать жилы, отработает полгода в полной чехарде и аврале. Так везде, от правительства России до мелкой мебельной фабрики, на должностях, связанных с реальным управлением.
Но, подчеркнем, пройти этот огонь и воду – единственный шанс сменить социальный уровень, не имея связей.
Поэтому Руль, когда услышал по телефону: «Вы знаете, сейчас и поговорить-то не с кем, первый зам болеет у нас тяжело…», сразу понял, что звонок по мобильному в металлургическую компанию окупился.
– У меня важнейший, простой и прибыльный коммерческий проект. Мне не важно, кто им будет пользоваться, главное, чтобы идею не перехватили, она столь очевидна и вам строго подходит.
– Хм, ну подходите, у нас исполняющий обязанности входит в дела, он очень занят, но я спрошу его, когда он сможет вас принять.
Позвонила она через полчаса.
– Приходите завтра.
Руль начал думать.
Капитализм в России наносной, его так и не случилось. Например, в девяностые годы заводы не имели права экспортировать напрямую свою продукцию. Ее экспортировала советская элита, она в Москве организовалась в форме спецэкспортеров, которые располагали квотами – на вывоз, например, цветных металлов.
«Зачем я окончил Академию внешней торговли, был членом партии и не вылезал из торгового представительства во Вьетнаме? – здраво рассуждал директор советского ВАО, внешнеторгового акционерного общества. – Чтобы этот, с крестьянским рылом, сам со своего комбината продавал за границу алюминий или медный концентрат? Нет. У нас столица, и власть нам ближе».
Власть согласилась, и все девяностые, в якобы «дикий капитализм», ядром внешней экономики оставались искаженные советские схемы.
И директора заводов послушно стояли в очереди к московским «жучкам» – посредникам, «спецэкспортерам» – и продавали сырье и машины по указанным ценам.
Экспорт. Был металл и машиностроение. Нефть была, она шла по 15–19 долларов за бочку, но в России эти деньги не оставались.
Цена на нефть для российского человека в девяностых равнялась нулю, от этого экспорта до низов не доходило ничего. Когда нефть стала «играть», подниматься к 23 долларам за баррель, в 2002 году, только тогда и произошли подвижки. Например, заработало розничное кредитование.
Штат вертикально интегрированной нефтяной компании в Москве девяностых не превышал обычно сотни-двух человек. Больше и не надо. На бумаги много народу не требуется.
А на развитие месторождений денег не было, сервисные компании были не нужны.
В девяностых был, впрочем, аутентичный российский газ, без вмешательства Запада, и он, газ, был вторым, теневым, бюджетом России. С газа кормили власть и творческую элиту из телевизора, стараниями которой власть и удержалась в 1996 году.
То есть от продажи нефти до среднего российского человека в девяностых доходило ноль долларов ноль центов.
Компании, продававшие металл, были более развиты по штату и многочисленны, и в начале нулевых они начали развивать другие направления бизнеса.
…Руль задумался, что предложить: чем бессмысленнее предложение, тем больше шансов, что его возьмут сеять хаос в коллектив, вставший на распутье.
Он вытащил из тумбочки письменного стола книжку научно-популярного формата с обзорами фантастических технологий будущего. Быстро нашел там патент – описание фантазий какого-то американца. «Извлечение свинца из почвы стрельбища».
Открыл Интернет, отметив, что нужно покупать новую карточку, посмотрел стоимость свинца на Лондонской бирже металлов – LME. Триста за тонну. «Дешево, – подумал Руль. – Зато он тяжелый, а значит, компактный – аргумент вскользь дебилам из академий внешней торговли».
И на следующий день он бодро прочитал доклад.
Доклад понравился. Очень понравился. Такие люди в кадровой революции бесценны, они сеют хаос, предлагая новые бредовые темы. Хаос – штука, которой можно отвлечь интриганов «бывшего», хрипящего под маской в больнице, от мыслей «развалить и отомстить».
– Прекрасно! Прекрасный проект! – сказал начальник первого отдела. – Вы отлично излагаете, и вы хороший менеджер, только вам многого не хватает. Зайдите ко мне.
Они присели за кофе в его кабинетике с видом на приемный покой больницы на окраине Москвы.