Глава 83. Следак Игорь. 12 февраля 2013 года

Глава 83. Следак Игорь. 12 февраля 2013 года

И Даня высказал за пивом объемную точку зрения, начав с трансформации шашлычной «Казбек», где он воровал деньги в четырнадцать лет из кассы, в клуб «16 тонн», где они побывал вчера.
– Смотри, Руль. Подобное «Казбеку» заведение – «Домбай» на Пресне – продержалось еще десятилетие. Его свернули в «Хинкальную». Эта деградация – последняя. «Пельмени» на улице Красина не трогают. Хотя каким-нибудь «Цветам» там самое место. И салон эротического массажа напротив той школы работает с девяностых. Старожилы в десятых годах набрали вес и стали вдруг моральным большинством, выделяющимся на фоне москвичей нулевого поколения. А в нулевые годы из Пресни пытались «надуть» блатной район. Дело кончилось крахом. Энергетика большого завода осталась. Ведь те варяги, кто купил квартиры в центре Москвы, реализовали мечту идиота, и все. Стоп. Большинство из них уже лишились бизнеса или постов и стали испуганно, очень тихо жить. Те, кто заметен на улице, – это москвичи. В первом или в десятом поколении, не важно. Помнишь завязавшего следака Игорька?
– Как же, – кивнул Руль.
Следователь Игорь любил в запое часами кататься с водочкой в грузовом лифте, сидя там на табуретке в трусах, а иногда и без. В начале нулевых он остепенился, лифт теперь лишен сюрпризов.
– Есть неизбежность, Руль. Я, приехав сейчас на неделю, встретил сразу же в лифте Игорька версии 2.0. Все то же самое, но без табуретки и лет двадцати шести, – усмехнулся Даня. – Смотри, Руль, после нулевых возникли сильные москвичи. Активов у них суммарно больше, чем у мелкого пришлого жулья. Это уже не третированные коренные в нулевых годах. Смешай старое и ложку нового, и выйдет старое.
– Согласен, – кивнул Руль. – Москва и москвичи. Капля ароматных девяностых в банку самого банального спирта. И выйдут духи. А девяностые – это крепчайший и благородный настой, который дистиллировали десять лет. А потом поняли, что ошиблись. Стали выпаривать. И снова ошиблись, Даня. Благородный настой стал крепче.
– Самое важное. Мы – поколение без собственности. В начале девяностых наши родители были слишком стары, а мы слишком молоды, чтобы что-то заполучить в приватизацию. «Вы здесь выросли и умрете. Вам на острова путь заказан. Значит, вы и должны думать, как вам через десять лет встать у штурвала», – сказал мне один умный дядя.
Возраст и энцефалопатия, о них не только в книжках пишут. Вы сейчас все потихоньку разговоритесь. Каждый о своем. Но все – об общем. Ну а я – в Канаду.
Разошлись.
Руль лег спать, и ему приснился Клаус. Во сне Клаус был из ГДР. «Возможно, он и на самом деле родился в ГДР, – подумал Руль проснувшись. – Уж очень хорошо он знал русский язык!».
Во сне Клаус явился перед ним в сопровождении спутницы, лица которой он не запомнил, по ощущениям – лет тридцати пяти. Клаус беседовал с ним о русской душе, а спутница в приемной золотого заводика молчала и разливала крепко заваренный чай в граненые стаканы дизайна Веры Мухиной.
Клаус сказал ему:
– Вы, русские, витаете в облаках. Ты не настоящий доктор Руль! Ты доктор Химмель, доктор Небо. Вы, русские, висите на двух золотых нитях – это водка и баба, доктор Химмель… И что с вами бывает?
– В смысле?
– Золото – это очень пластичный материал. Золотые нити могут растягиваться в тысячи раз и не рваться. А твоя душа, она будет тяжелеть с годами, и нити, на которых она висит, станут длиннее в сто, тысячу раз… И под конец ты ощутишь землю под ногами. А стоя на земле, ты сможешь порвать их, и у тебя останутся обрывки в руках. Да, это обрывки нитей. Но это золото, доктор Химмель. И ты сможешь им распорядиться. Проиграть в карты. Или пропить. Или выгодно обменять. Или оставить себе, потому что на земле ты и так разбогатеешь… Если ты верно распорядишься обрывками, то, значит, ты повзрослел и состоялся.
– А если они никогда не порвутся? Золото же пластично.
И сон закончился.