Глава 85. Дверь обратно. Август 2013 года

Август 2013 года выдался не то чтобы жарким. Нормальный, хороший август. Но Рулю по вечерам не спалось.
В пятницу 2 августа он лег по будильнику, в 22.00. Заснул. Ему приснилось, что на дворе август 1993-го. Ему сейчас надо вставать, одеваться и срочно ехать на винный склад на станции «Аэропорт».
Сюжет сна был таков. Приехала фура с пивом. Когда она задом спускалась с горочки, чтобы встать поближе к складу, ящики внутри начали падать, бутылки биться, из-за борта машины рекой хлынул «Ячменный колос». И к этому водопаду бегут с кружками толстяки из управления складом в кинотеатре «Баку». Руль встал в темноте на кровати.
«Сон алкоголика в летнюю ночь? Ах нет, блин! Когда я туда устроился? Двадцать лет, что ли, прошло?».
И понял, что дальнейшие попытки заснуть обречены. Вышел, пять минут – и Пресня. Корт, закуток рядом, на котором пили пиво московские мажоры. Они поставили коробочкой джипы, как воины-гуситы – свои повозки. И затеяли по центру fireplace с барбекю, вокруг валялась куча выпотрошенных пакетов угля из супермаркета.
Руль бегло поздоровался с теми, кого знал, покурил. Понаблюдал, как старший, Генрих из мэрии, отгоняет прожорливую молодежь, выпускников школы Руля, от «пива и чипсов»… И понял, что у него нет настроения. Вообще нет настроения. И пошел гулять дальше.
Руль вышел на Патриаршие пруды. Была полночь. Чисто, опрятно, народу – никого. Все в машинах, которые застряли в пробке на Малой Бронной, у жилого комплекса «Патриарх», развозя московскую красу по клубам.
Дошел по Малой Бронной улице до Тверского бульвара, удивляясь вслух, как обычно вечерами, собственному одиночеству на улицах. Пошел по бульварам. Очень тихая выходила прогулка, если вычесть звуки машин. И только в начале Никитского у него вежливо попросили сигарету.
Супружеская пара – она бармен, он водитель – сидели и украдкой пили алкогольные коктейли из баночек, которые прятали в черный пакет за скамейкой.
Руль присел, радуясь обществу. Немного общества в прекрасную летнюю ночь – то, что надо.
Забрал у молодоженов банку коктейля. Пил и болтал. Довольный, что его принимали за ровесника.
– Сколько? Ну, двадцать восемь максимум, – удивлялась девушка. Чему? Мастерству стоматолога или узким джинсам и облегающей белой майке-стрейч с синим драконом от верха груди до низа спины?
Потом она начала его учить напаивать дам в кафе. Умело, с деталями. Она была настоящим, профессиональным барменом.
Абсент с шампанским – классика жанра – показался Рулю жалким ходом новичка, е2– е4 в шахматной партии. Стратегии и примеры приводила юная барменша.
Руль на всякий случай записал в телефон базовые рецепты. Мило попрощались.
Еще более одинокий, он дошел до Никитского бульвара и яркого пятна. Это было кафе сети с французским названием, которое приобрело репутацию кафе креативного класса.
Руль бывал тут раньше, зашел и сейчас. Привычно удивился, как можно тут набираться творческого порыва. Для творчества нужно одиночество, а для порыва – сильное впечатление.
Он взял внутри пива, вышел из неуютного чистоплюйства на улицу.
Стояли четыре стола. Три вдоль диванчика у витрины, один поодаль, на тротуаре. Руль подумал, где сесть.
Слева и справа – какие-то торгово-рекламные базары. Мертвечина. Работа живых трупов. Руль сел за стол поодаль на тротуаре, лицом к ночной Москве. Сзади американка говорила в трубку кому-то умоляющим голосом: «As If You gonna learn to surf or break your neck?» («Ты собираешься научиться серфингу или сломать себе шею?»).
«А фраза, похоже, из фильма «На гребне волны». Из «тогда». И она тоже любит говорить цитатами». Руль не помнил точно фразы, но ему почему-то захотелось, чтобы это так было.
У него не было настроения «клеить» кого-то. Но он отпил большой глоток пива. Повернулся. Она курила.
– Give me a lighter, please («Дайте, пожалуйста, зажигалку»).
Она протянула, он откровенно разглядел ее.
Лет тридцать, ясно очерченный нос, голубые глаза. «Соколиные глаза. И легка. В этом платье ты была так легка, что могла на барабане танцевать… Многие очень хороши летом», – думалось чуть пьяному Рулю. «И высока», – отметил в нем тот Руль, который умел определять рост сидящих девушек.
И на груди, в крупном вырезе платья, огромный родированный «пацифик».
Он сделал еще глоток пива и повернулся опять. Он показался себе вдруг ничего.
– Where do you come from?
– And where are you from?
– From here.
– Да? Я тоже москвичка, – сказала она на чистом русском языке.
Она была русская, и она была пьяна, примерно вровень с Рулем. Он пересел к ней.
Диалог скакал вокруг ее издательской деятельности и этого кафе, где она сидит вечерами. Она живет напротив.
– Сколько вам лет?
Он сказал. Она тоже удивилась:
– Мы почти ровесники?
– Выходит, я на год старше.
– Давай на «ты»?
– Давай.
– А ты чем занимаешься?
Руль подумал. Он был слишком возвышен этим вечером и пивом, чтобы говорить полную правду. Но он поставил бокал на стол и сказал:
– Я химик. Закончил химический факультет МГУ.
Она зло ударила его по руке.
– Ты врешь! Ты поступил в 1993 году? Моя первая любовь был химик. Твоего курса.
– А как его звали? По имени и фамилии?
Она назвала.
Руль копался в своей ясной памяти и не мог вспомнить. Неизвестный сокурсник. Ну что ж.
Они взяли еще по пиву.
– Я у вас в здании проводила дни. День в день, с ним, два года.
– Вот оно как! У меня и в мыслях не было, что мы могли так привлечь кого-то.
Он отхлебнул:
– За тебя, забытый товарищ. А ты носишь «пацифик». Это просто подвеска?
– Нет, это в память о нем, он бросил меня на третьем курсе… А через год папа отправил меня в Америку. На семнадцать лет.
– Я даже знаю, почему в память о нем, – вдруг понял Руль.
– Почему?
– Потому что он попал тогда в армию?
– Да, я очень хотела и хочу его найти. У него была мама, но она умерла давно… А он пропал, знаешь, в молодости, когда кажется, что юность – это школа, а все, что в ней было, было несерьезным.
– Верно.
– И я боюсь вдруг найти его. А почему ты не уехал? Ты думал, что понадобишься тут? Ты сделаешь открытие? Да не важно...
Они пили, и она говорила и говорила. И сказала вдруг:
– Мой любимый русский химик!
– Но любимым был тот, – осекся Руль. И понял важность встречи, смысл случайной встречи – для нее, для себя.
Она увидела, что Руль изменился в лице. И этой фразой она дальше заканчивала или начинала каждую мысль.
– Когда день рождения, мой любимый русский химик?
– Пятого мая.
– Мой любимый русский химик, родившийся пятого мая! А где ты живешь?
– Рядом совсем, на Пресне.
– Мой любимый русский химик с Пресни, родившийся пятого мая!
И так они играли, пока фраза о нем не стала слишком длинной.
И она сократила ее обратно – до «мой любимый русский химик».
Они целовались, часа два, у ее подъезда, нетрезвые, стукаясь зубами. Это забавно напоминало первые поцелуи. Он сказал об этом, и она рассмеялась. Он обнимал ее за талию, они чувствовали настрой друг друга и не просили больше.
– Не ищи его дальше… – Он ее отстранял, а она его.
– Ты сделаешь свое открытие. Вы же все так хотите этого, всю жизнь.