Андрей Антонов. Свеча. мистика. книга 2. ч. 9, 10

Часть 9.                ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ БАЛЛАНС

Глава1. «Предлагаю перейти на ты». Знакомство с Полиной. Принцесса из мультика и Шолпан.
               
                Зависть – не всегда грех.
                Иногда она служит
                стремлением к идеалу


   Шолпан несколько раз пыталась дозвониться Олегу, хотя заранее была уверена, что попытки не принесут никакого результата. Нажав седьмой или восьмой раз кнопку вызова, она в очередной раз поднесла мобильник к уху: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия».
 Тогда она позвонила Полине. Это был поступок. Ведь та, скорее всего, знала, кто посоветовал Олегу отправиться в Акбасарские степи на поиски целительницы Жании. По чьей вине так затянулась эта история. Что именно из-за нее вместе с Олегом в эти неприятные приключения были втянуты Владимир, Талгат и муж Полины - Герман. Так что, разговор обещал быть не из приятных.
- Здравствуйте, Полина. Меня зовут Шолпан, - сказала девушка, - я знакомая Олега…, -  с трудом начала она объяснять цель своего звонка.
- Я слышала о вас, - так же спокойно перебил ее приятный голос, в котором не было ни намека на упрек или недовольство.
- Мне надо поговорить с вами, - сказала Шолпан.
- Слушаю.
- Желательно не по телефону. Давайте встретимся где-нибудь.
- Я собралась за сыном, он сейчас у мамы. Это в Студенческом микрорайоне.
- Замечательно, я живу рядом, в общежитии Университета, возле Сухой балки и могла бы подойти, куда вам будет удобно.
- Тогда давайте встретимся на мосту, в Сухой балке, а после я пойду за сыном. Договорились? Я буду там минут через сорок, максимум, пятьдесят. На мне белая кофточка и джинсовая юбка. Если что, созвонимся на месте….
 Шолпан стояла на мосту и смотрела в зеленоватую речную воду. Тихое, почти незаметное течение медленно проносило одинокие ивовые листья, то ли оборванные ветром, то ли специально сорвавшиеся с веток в надежде, что течение унесет их подальше от приближающейся  осени. Мимо постоянно проходили парочки и одинокие прохожие, но Шолпан сразу узнала Полину, которой никогда не видела даже на фото. Мысленно примерив ее рядом с Германом, наша героиня осталась довольна и помахала рукой.
 «Вот это фигурка! – позавидовала Шолпан, - Как принцесса из мультфильма», - первое, что пришло ей на ум при виде худенькой девушки среднего роста с высокими прямыми плечами, тонкой талией и довольно заметной для такой хрупкой фигурки грудью, выделяющейся под облегающей  вязаной кофточкой с коротким рукавом и широкой низкой горловиной. Прямые тонкие  волосы до плеч, темно-русые с каштановым оттенком, легкие и непослушные, волновал даже слабенький ветерок, дующий с тихой речной глади. Короткая джинсовая юбка выше колен не скрывала немного худых, как у подиумной модели ног.  Между бедрами наблюдался некоторый «просвет» - факт, который чаще всего портит нервы женщине, но тревожит мужчину, абсолютно не усматривающего в этом  никакого изъяна, наоборот привлекая, какой-то особой привлекательностью. Вместе с женственной легкостью в походке чувствовалась твердость и уверенность, которую может дать только характер и, говоря языком спортивного комментатора, хорошая физическая форма. «Мне бы такую фигуру! – с некоторой долей зависти подумала Шолпан».
 «Ух ты! Мне б такие ножки! – подумала Полина, увидев как невысокая плотная брюнетка, похожая на фигуристку или девушку из спортивной команды поддержки машет рукой, стараясь привлечь ее внимание, вытягиваясь на носочки и слегка подпрыгивая на красивых накачанных ногах. Все движения ее крепкого тела были легки и пружинисты и, несмотря на достаточную мышечную массу, девушка не была полной или перекачанной. Линии тела были плавными, гибкими и совершенно женственными. Чем меньше становилось расстояние, тем больше девушки нравились друг другу, усматривая в новой знакомой тот самый идеал, к которому, по мнению каждой, следовало бы стремиться.
 Когда Полина подошла настолько, что можно было рассмотреть лицо, Шолпан показалось, что та на кого-то очень похожа. Что-то знакомое и даже родное было в ее облике.  Если бы Шолпан умела читать мысли, то она узнала, что и Полина в этот момент пыталась  вспомнить, где и при каких обстоятельствах могла видеть Шолпан.  Почему-то им было  легко смотреть друг другу в глаза, не чувствовалось скованности и неловкости, которая бывает при встрече один на один с абсолютно незнакомым человеком.  Если бы уважаемый читатель мог наблюдать эту сцену, то он, так же как и я, сразу заметил бы одно интересное обстоятельство: героини были совершенно разные, но как абсурдно это не прозвучит, очень похожи. Смуглая невысокая Шолпан была яркой представительницей азиатской девушки, а Полина настоящая белокожая славянка с веснушками вокруг носа, совсем немного загоревшая за лето.  Что же давало таким разным девушкам сходство? Круглое лицо, аккуратный, немного вздернутый носик с точеными тонкими ноздрями и пухленькая капризная нижняя губа – черты, которыми можно было охарактеризовать внешность обеих. И еще глаза. Нет, не цвет, конечно. Темно-коричневые, почти черные глаза Шолпан и зеленые, а при особом освещении и настроении светло-карие глаза Полины, конечно, не могли быть похожи. Но вот разрез  глаз, с вытянутыми к носу уголками, придававший облику девушек что-то кошачье и делал их такими похожими. Именно форма глаз и широкая верхняя челюсть давали повод усомниться в чистоте славянской крови Полины и производили особое впечатление индивидуальной красоты, не укладывающейся в какие-либо рамки или каноны. Сомневаюсь, что Шолпан пригласили бы на роль Снегурочки, скорее ей предложили сыграть Багиру или Амазонку, а вот Полина сгодилась бы и как жена степного кочевника и как возлюбленная Мизгиря и Леля. Помолчав и по достоинству оценив «породистость» друг друга, девушки улыбнулись и пожали руки.
 Полина оказалась спокойной малоразговорчивой девушкой. Опершись на перила ограждения, она, молчала и терпеливо ждала, когда Шолпан расскажет, наконец, что за срочность вынудила ее организовать эту встречу.
- Герман давно звонил? – заговорила Шолпан.
- Только что говорили. Минут пять назад.
- Про Олега что-нибудь слышно?
- Нет. Но, они почти добрались до того поселка, куда он уехал.
- Интересно, когда на месте будут, - задумалась  Шолпан.
- Герман сказал, что они съехали с трассы. До поселка еще километров двадцать. Полина достала телефон из маленькой белой сумочки с длинными ручками из тонких кожаных ремешков, больше похожих на шнурки. Нажав кнопку вызова, поднесла телефон к уху.
- Все. Связи нет, - сообщила она.
- Ну, вот, начинается, - вздохнула Шолпан и, перегнувшись через перила, посмотрела вниз. Белоснежная чайка спикировала к воде, поймала ивовый листок, приняв его за рыбу, но поняв свою ошибку, тут же выронила и помчалась догонять своих сородичей. Полина продолжала молчать. «Ну, что там у тебя начинается?» - думала она. «Почему она молчит и ничего не спрашивает?» - недоумевала Шолпан.
- Так о чем вы хотели поговорить? – спросила, наконец, Полина таким тоном, словно ей было абсолютно безразлично каков будет ответ. Шолпан даже ожидала, что ее новая знакомая сейчас зевнет, прикрывая рот ладонью.
- Вы давно Олега знаете? – поинтересовалась Шолпан.
- С тех пор, как знаю Германа. Вы же в курсе, что они братья?
- Как братья? Я об этом ничего не знала.
- Двоюродные братья по материнской линии. Шолпан задумалась: «Так вот откуда такая солидарность и участие в делах Олега. Ладно, Герман. Но, Талгат и Владимир, наверняка не родственники.
 - А Талгат и Владимир, они тут причем?
 - Дружат с первого класса. Нет, с Талгатом, пожалуй, с детского сада.
 - Как говорит лейтенант Коломбо, спасибо, вы мне все объяснили. Я все ломала голову над вопросом: понятно, хоть и не до конца, как Олег попал в эту дурацкую историю. Но, при чем тут остальные? За компанию что ли?
 - В какую историю? – насторожилась Полина и повернула голову к Шолпан. Заметив, что смуглое личико покрылось румянцем и стало бронзовым, она спокойным голосом, стараясь не выказывать волнения, сказала: «Рассказывайте теперь уж».
 - Так вы не в курсе куда они поехали?
 - Герман сказал, что Олег с кем-то на рыбалку отправился. Машина у них сломалась. Я, конечно, спросила, зачем они втроем едут. Чувствовала - что-то неладно. Шолпан молчала, решая с чего начать. Если Полина ничего не знает о приключениях в дачном поселке, не знает зачем друзья ездили в акбасарский район, то придется начинать с длинного предисловия, на повествование которого потребуется никак не пять минут.
 - Полина, вы хотя бы знаете историю, которая произошла с Олегом в Армии? – с надеждой спросила Шолпан.
 - Это про колдунью какую-то? – с еле заметной усмешкой и явным безразличием к данной теме промолвила мультяшная принцесса. «Да, трудно, с ней будет – скептик и непробиваемый материалист эта Полина, - вздохнула про себя Шолпан, - Зря я встречу эту затеяла».
 - Ну, что, рассказывайте, чем вам эти фантазеры, если не употреблять более честного определения, голову задурили.
 - Может тогда не стоит? – с надеждой спросила Шолпан.
 - Нет уж, извините. Выкладывайте, раз встречу назначали, - мягко, но настойчиво ответила Полина.
 - Я и в полчаса не уложусь.
- А вы постарайтесь коротко. Минут десять постоим, а потом, если вы не против, проводите меня   до того дома, - кивнула она в сторону зеленой двенадцатиэтажки, - По дороге договорим.
 - Сказку о дальневосточной колдунье можно опустить? – съехидничала Шолпан.
 - Больше этим врунам верьте, - парировала Полина, решив все-таки заменить «фантазеры» более справедливым словом,- Давайте с дачных приключений. Герман что-то начал рассказывать, но потом обиделся  и новой сказки я так и не услышала.
 - Обиделся?
 - Да, он ранимый, как ребенок. Представля-ешь-ете, - сбилась Полина, - я всего лишь зевнула, а он надулся и не стал рассказывать.
 - Предлагаю перейти на «ты», - смягчила неловкость ситуации Шолпан и начала свое повествование с того, что она внучка не совсем обычной бабки, к которой ездил Герман с друзьями в надежде, что та поможет распутать эту затянувшуюся историю, и что в отличие от Полины, сама Шолпан смотрит на мир совершенно по-другому. Стараясь говорить коротко, она рассказала о встрече с колдуньей в дачном поселке, о профессоре-стороже, о Каиржане Ильясовиче, у которого подрабатывает по дому. О волшебной доске черенгеров, неизвестно как оказавшейся в доме дачного сторожа. Постепенно речь зашла и о Семене, появление которого во всем происходящем имело какую-то особую роль.
 - Именно к нему и поехал Олег, - сообщила Шолпан. Лично я, могу с уверенностью сказать, что этот самый Семен не случайно появился в этой истории и от него во многом зависит, когда все это закончится.
 - Ну, и…? – спросила Полина, полагая, что Шолпан не договаривает чего-то главного, иначе к чему вся эта мистическая история, больше похожая на сказку с плохо продуманным сюжетом.
 - Семен сбежал, прихватив доску. Оставил Олега в каком-то ауле у незнакомых людей.
 - Поэтому вся команда бросилась на подмогу?
 - Да. Но, не это главное. Другое меня беспокоит.
 - Что? – спросила Полина, и Шолпан показалось, что в зеленых глазах мелькнул огонек живого интереса. «Неужели забеспокоилась?» - удивилась Шолпан, в течение получаса наблюдавшая удивительное хладнокровие принцессы.
 - Сон я видела. А может не сон. Отнесись серьезно, Полина. Некоторые сны даются нам не просто так. Это как закодированное сообщение, которое нужно разгадать. Это не то, что пишется в столь популярных сонниках. Невозможно разгадывать сны по определенной системе. У каждого человека своя система, свой код и свои символы, означающие что-то определенное только для одного человека. Если разгадать символы для конкретного индивидуума, то появляется надежда построить его индивидуальную систему, с помощью которой, нетрудно будет расшифровать значение сна.
 - В принципе, звучит вполне логично, - к удивлению Шолпан согласилась Полина, - Знаешь, я, конечно, материалист, но иногда и у меня бывают такие сны, которые вопреки здравому смыслу, хочется разгадать. Я даже думаю, что нет на земле ни одного человека, который хоть раз в жизни, не был напуган или озадачен приснившимся.
 - Согласна. Ведь что такое сон? Это мысли освобожденные из-под контроля, который осуществляется, когда человек бодрствует. Когда мы спим, мысль свободна. Хотя полное отсутствие контроля бывает только в абсолютном бессознании, то есть, когда человек находится под наркозом или в состоянии клинической смерти. А кто сказал, что когда мысль свободна, она не может покинуть физического тела и перенестись туда, где ей необходимо быть в той или иной ситуации? Слышала выражение: «Всеми мыслями я там»? Вот поэтому во сне мы можем оказаться в том или ином месте. Мало того, когда мы спим, мысль свободна не только от места физического тела, но и от времени. Понимаешь, о чем я говорю?
 - Если разгадать сон, то можно увидеть свое прошлое или будущее?
 - Не только свое. Если твои мысли заняты судьбой другого человека, то ты можешь увидеть его будущее. Или прошлое.
- Слушай, подруга, я начинаю верить тебе, - улыбаясь, сказала Полина. Улыбка смущала – трудно было понять: шутит девушка или говорит серьезно.
- Вообще-то, мне пора, - посмотрела она на экран телефона, - Вы обещали проводить меня. Извини, ты обещала проводить. Так что тебе приснилось?
- Нехороший сон. И такой длинный. Как будто за ночь месяц прожила…. В общем, слушай…

Глава2. «А это место знаменито своей легендой…». Беспокойная ночь. Тетя Дуся, серый волк   
              и летающие лампочки.
               
                Свет угасшей души может вспыхнуть
                заново. Главное успеть до того момента,
                когда потухнет последняя искра.   
               
  Шолпан проснулась от того, что порывом ветра распахнуло незакрытое на щеколду окно. Створка ударилась о спинку стула и с грохотом повалила  его на пол. Девушка была одна в комнате. Почти все жильцы студенческого общежития разъехались по домам, чтобы через пару дней вернуться снова, веселой толпой набиться в «пазики» (пассажирский автобус) и укатить на сельхозработы.
Небольшая комната с четырьмя кроватями казалась скучной и заброшенной. Тускло освещаемая светом ночного города, она наполнилась таинственными тенями, отбрасываемыми старыми тополями, которые безжалостно трепал злой, словно сорвавшийся с цепи ветер. Тени метались по стенам, как в старом немом кино, быстро меняя кадр за кадром и не давая фантазии нарисовать что-то хотя бы немного определенное. Ветер ворвался внутрь и легонько погладил Шолпан по щеке. Снаружи он свирепствовал, но с ней обращался нежно и бережно, извиняясь и объясняя, что совсем не хотел будить, просто так получилось. Приближалась осень, и прикосновения его были холодны и неприятны. Шолпан не хотелось вставать, но когда ветер, обнаглев, начал лезть под одеяло и обнимать своими холодными руками спину и плечи, девушка встала и закрыла окно. Тени успокоились, а ветер разозлился сильнее и принялся стучать в деревянную раму и с неистовой силой мотать верхушки деревьев. Комната находилась на третьем этаже общежития. Шолпан глянула вниз: уличные фонари, стоявшие по краю асфальтированной дорожки, качались из стороны в сторону, словно инопланетные пришельцы, размахивающие железными скафандрами. На улице было пасмурно и темно, свет метался из стороны в сторону и не давал разглядеть странную одинокую фигуру, стоявшую в темном пространстве между фонарями. В перерыве между порывами ветра свет успокоился, и Шолпан вздрогнула: тощая костлявая старуха в балахоне и с капюшоном на голове стояла под окнами и смотрела в ее сторону! «Сейчас пальцем погрозит», - почему-то решила Шолпан, но женщина подняла худую жилистую руку, освободившуюся из широкого рукава, и поманила к себе. Хорошо известное выражение, когда мурашки бегут по коже, было бы уместно, если бы девушке не показалось, что по коже побежали не просто мурашки, а большие рыжие тараканы. То ли от страха то ли от холода задрожала она, да так, что звук, клацающих зубов, эхом отдававшийся в ушах, неожиданно привел в чувства и вернул к действительности. Шолпан закрыла глаза и принялась трясти головой, в надежде избавиться от кошмара. Внизу никого не было, но когда она глянула на небо, плотно затянутое серыми мрачными тучами, ей показалось, что она видит невесть откуда взявшиеся очертания гор, слабо различающиеся в темноте. Близко пролетающие тучи, цеплялись краями и немного задержавшись, уносились дальше, оставляя на пологих вершинах серые рваные клочья. Вглядываясь все внимательнее, Шолпан пыталась избавиться от наваждения, отчетливо понимая, что пейзаж существует лишь в ее воображении. «Да ну, нафиг!» - сказала она вслух и глянула вниз, дабы еще раз убедиться, что и старуха в черном балахоне тоже плод фантазии, рожденный внезапным пробуждением. Ветер продолжал испытывать на прочность фонарные столбы, свет метался по аллее, словно пытаясь отыскать хоть одну живую душу, но на улице было абсолютно безлюдно….
  Шолпан показалось, что не прошло и минуты, как опять разбудил какой-то новый звук. Крупные капли барабанили  по оконным стеклам. Ветер ослаб, за то дождь полил так яростно, словно собирался залить город по самые крыши.   Под такую музыку спится особенно сладко. Нет лучшей убаюкивающей мелодии, чем шум дождя, сопровождаемый ветром. Девушка снова задремала, ощущая, однако, непонятную тревогу. Погружаясь в сон, она пыталась небольшим остатком бодрствующего сознания разобраться в причинах такого состояния. Постепенно и этот остаток трезвого рассудка затуманился и принялся рисовать неясные плохо различаемые мысли и образы. То какие-то незнакомые люди в одежде из звериных шкур стали проходить мимо, абсолютно ее не замечая, разговаривая в полголоса на непонятном языке, непохожем ни на какие другие. То она видела лесную чащу темную и непроходимую, из которой выбежал огромный матерый волк, немного постоял и, перепрыгнув через лежавшую на земле молодую женщину, промчался прямо у ног Шолпан. Она стала вглядываться, пытаясь понять, почему решила, что женщина молода, хотя та была на расстоянии не менее пятидесяти метров. Чем внимательнее она смотрела, тем отчетливее становилась приближающаяся картинка, словно виделась через объектив фотоаппарата или камеры, наводящей резкость. Взгляд скользил по изящному боку, переходя в тонкую талию и довольно круто, но плавно поднялся вверх, рисуя очертания красивого бедра, длинной ноги, сливающейся с темной, залитой водой поверхностью. Женщина шевельнула плечом, легла на спину. Полежав мгновение, повернула голову и посмотрела на Шолпан. Черные бездонные глаза на фоне удивительно белой кожи сверкнули яркой фотовспышкой. Шолпан зажмурилась и вскочила с кровати.
  Ослепленная  светом, она плохо различала окружающее. Белые круги мешали видеть, предметы смазывались и  расплывались. Слабый уличный свет рисовал загадочные картинки, похожие на акварели, написанные по сырой бумаге: не было четких силуэтов и линий, преобладающие оттенки серой краски были размыты и неярки. Шум дождя за окном заставил обуться в тапочки и отправиться в туалет. Находясь в полудремотном состоянии, Шолпан брела по скрипучему полу коридора. Впереди слышались какие-то звуки, похожие на легкую музыку и тихие голоса. Это в холле работал включенный телевизор. Мысли путались, тяжелые веки не хотели подниматься, сон не отпускал и не давал в полной мере осознавать реальность. Словно на автопилоте, шаркая растоптанными тапочками, девушка брела по коридору. Проходя мимо холла, она приподняла голову, что оказалось легче, чем поднять веки, и в тонкую щелочку, зашторенную жестким ресницами, глянула в сторону телевизора. Приятный хорошо поставленный голос  говорил что-то о красоте пейзажей, меняющихся на экране. Сонным  ленивым взором Шолпан окинула холл. В дальнем углу, в кресле сидела какая-то женщина, выглядевшая в полумраке, как героиня старого кино. Темная широкая одежда не давала разглядеть фигуру, голова была наклонена на бок, так что и лица ее тоже видно не было. «Тетя Дуся, что ли», - подумала девушка, нарисовав себе образ пожилой женщины - вахтера общежития, и только уже собралась перевести взгляд на экран, как из под широкого рукава вытянулась худая костлявая рука и указала пальцем в сторону телевизора. Девушку пробил озноб, еще сильнее захотелось достигнуть первоначальной цели. «Щас…. Извините…», - сказала Шолпан и, находясь в том же полусонном состоянии, быстро засеменила в сторону туалетной комнаты.
  Когда она снова вернулась к холлу, телевизор продолжал работать, но в помещении было пусто. «А где тетя Дуся? - подумала Шолпан, - Ушла и телевизор не выключила». В том, что это знакомая вахтерша только что сидела напротив телевизора, она совсем не была уверена, скорее наоборот. Но, умышленно повторяла ее имя, стараясь отогнать от себя дурные мысли и успокоиться.
 - А это место знаменито своей легендой, дошедшей до наших дней из глубины веков, - сказал голос за кадром, и девушка невольно глянула на экран. Камера двигалась вдоль берега горной речки, уводившей за собой к краю обрыва, откуда вода с шумом падала  вниз и, успокоившись, продолжала свой путь по дну глубокого и довольно широкого ущелья. То там, то здесь в узкие щели между валунами пробивался настырный кустарник, некоторые камни сплошь покрывал серо-зеленый мох, а дальше от каменистого берега расстилались ковры разномастного сорняка, поражающего взор необыкновенными сочетаниями цветов и оттенков. Река медленно бежала по своему извилистому руслу, миновала ущелье и выбралась   на открытое пространство, окруженное с двух сторон темно-зелеными стенами векового леса, сливающимися у горизонта, где река терялась и были видны вершины гор, покрытые не тающим снегом. Одна из вершин явно доминировала, смазываясь с белой краской, висящих над ней пушистых облаков. Продвигаясь вперед, камера добралась до моста, соединяющего берега реки. Мост, по-видимому, был сооружен довольно давно: старые бревна почернели от времени и кое-где сгнили и покрылись толстым слоем моха. Перил и ограждения вообще не было, если не считать нескольких покосившихся или свисающих вниз кривых палок, некогда выполнявших функцию столбиков. «Пробежав» по мосту, камера остановилась и стала бросать взор из стороны в сторону.  Картины природы, появляющиеся на экране, завораживали и приковывали внимание. Сладко зевнув, девушка уселась в то кресло, где несколько минут назад видела женщину, которую решила представлять себе тетей Дусей. Голос за кадром продолжал говорить, но Шолпан уже плохо анализировала сказанное и кажется, задремала, убаюканная тихой речью и монотонной музыкой, аккомпанирующей голос за кадром….
 Дремучий лес окружал ее таинственной темнотой и сыростью, тишина давила на уши, только изредка слышались голоса птиц, прячущихся в глубине чащи, да еще какие-то звуки, похожие толи на треск сучьев, толи на щелканье коры, отслаивающейся от стволов хвойных деревьев. Шолпан не чувствовала своего тела, но ей было прохладно, хотя ветер, даже если он и дул снаружи, не мог пробить непролазные заросли, а только шумел в верхушках сосен и елей, служивших надежным прикрытием для буйно разросшегося подлеска и всех  обитателей леса. Непонятная тревога сдавила сердце, вслед за ней нахлынул жуткий страх, предвещавший что-то нехорошее. «Слабой энергии чахлого пламени не хватало, понадобилась живая энергия нескольких человеческих душ», - услыхала она знакомый голос диктора, нагло проникший внутрь сознания и управляющий эмоциями. «Но, не всякая душа годилась для этой цели, - продолжал вещать разум, поселившийся внутри,  и картина темной лесной чащи ожила и зашевелилась. Словно со стороны наблюдала Шолпан происходящее, чувствуя, однако, что и сама находится внутри событий. Неприятное ощущение того, что кто-то, против собственной воли заставляет находиться в этом странном кошмаре, сжимало сердце и затрудняло дыхание. Сначала из кустов, низко, почти над землей, показалась голова какого-то парня или мужчины, прячущегося в зарослях. Потом выглянули еще трое. Лиц невозможно было разглядеть, но Шолпан показалось, что она знает этих людей, хотя не могла вспомнить кто они и как их зовут. Странные светящиеся предметы, похожие на маленькие зажженные лампочки висели у них над головами, не освещая, однако ни лиц, ни ближайшего окружения. Вдруг на середине небольшой поляны, в сторону которой были устремлены взоры мужчин, вспыхнула такая же лампочка – тусклая и не отбрасывающая света. Лишь белый ореол окружал светящееся облачко, размером с небольшое круглое яблоко.
 Вдруг, словно тень упала на глаза девушки и спрятала от нее сцену, которую та наблюдала с чувством усиливающейся тревоги. Шолпан почувствовала, что вздрогнула и хотела открыть глаза, чего не удалось сделать, а вместо этого она увидела перед собой лицо женщины, которую уже тоже приходилось видеть. «Да это сон!» - подумала Шолпан, обретя на мгновение волю над своим разумом. Но проснуться не удавалось, а женщина с черными как два бездонных колодца глазами, заглянула в душу и покачала головой, словно предостерегая от какого-то поступка. После этого она исчезла. Так же неожиданно, как и появилась. Девушка обреченно принялась наблюдать за продолжением событий, которые перестали казаться сном. Вернее сказать, Шолпан не знала теперь что считать сном, а что действительностью, ставшей таковой в сочетании с еще более невероятными видениями. Она знала, что ее не видят, тем не менее, жутко было наблюдать происходившее в таком глухом месте, которое и присниться то не могло, так как для этого должно было хотя бы храниться в памяти. Надобно иметь в виду, что в чаще было сумрачно и сыро, а от земли поднимался густой серый туман, делавший окружающие картины неясными и от того еще более таинственными и жуткими.  Светящееся облачко, висевшее в центре поляны, уменьшилось в размере, начало дрожать и вибрировать, словно пламя догораюшей свечи. Ореол, мерцавший вокруг него, тоже потерял яркость и почти погас, как вдруг, одна из лампочек, висевших над головами мужчин, поплыла в его направлении. Словно притянутый магнитом, свет ее слился с почти погасшим облаком и вспыхнул с новой силой, то ли, взяв энергию облака, то ли, отдав свою. То же самое произошло и с другими светящимися шарами. Все они слились воедино и свет стал таким ярким, что девушке пришлось зажмуриться, хотя как можно было это сделать, она не понимала, так как начала осознавать, что это все-таки сон, жуткий и неприятный своей необъяснимой логикой происходящего. В ту долю секунду, когда Шолпан, прежде чем зажмуриться, последний раз глянула в сторону, где прятались мужчины, и не увидела ни их, ни леса, вообще ничего. Не было ничего! Все пространство вокруг поглотила черная непроглядная темнота, в тот же миг ударившая в сознание ярким ослепительным светом, слившихся в одно целое отдельных источников энергии….
 Шолпан открыла глаза. Напротив работал телевизор. Снова показывали старый мост, черные подгнившие бревна, кривые палки столбиков. Кадры повторялись, словно пленку открутили назад. Опять движение по мосту, остановка и взгляды по сторонам. «Сейчас начнется», подумала Шолпан и, отпустившее было чувство тревоги и страха навалилось с большей силой. «Выключить телевизор!» - решила она и начала оглядывать помещение, пытаясь отыскать пульт. «Что такое, черт возьми?!» -  сказала она вслух, когда обнаружила, что снова находится в лесной чаще и услышала знакомые звуки щелкающей коры, отслаивающейся от деревьев. Вспомнив, что происходило потом, она бросилась прочь, надеясь выскочить из леса и пересечь мост, чтобы оказаться на другой стороне реки. Она не знала зачем, но ей во что бы то не стало надо было оказаться на той стороне. Так бывает в кошмарных снах, когда разум не ищет логики, а просто указывает что надо сделать, чтобы не произошло чего-то страшного. Как инстинкт самосохранения, который реагирует быстрее мысли и не признает никаких аппиляций. В отличие от прошлого сна, девушка видела и чувствовала свое тело, и ощущение сырости и холода было абсолютно реальным.  Она пыталась бежать как можно быстрее, но движения были вялыми и тяжелыми, все ее существо увязало в густом сыром тумане, поднимающемся от земли и препятствующем движению. Ноги плохо слушались, были тяжелыми и слабыми, импульсы, посылаемые к нервным окончаниям, работали с большим опозданием. Вдобавок ко всему, Шолпан споткнулась о какую-то корягу и повалилась наземь. Сердце забилось с бешеной скоростью, надо скорее вставать и бежать дальше, но слабые руки не слушались, тряслись и не хотели отжиматься от сырой колючей земли, усыпанной хвоей. Шолпан с трудом встала на четвереньки и увидела тень, прижатую испачканными коленями, сзади бил свет, как будто зажглись автомобильные фары. Она вздрогнула,  и, зажмурившись, оглянулась назад. Далеко уйти не удалось - поляна, где должно было разыграться действие с летающими по воздуху светящимися шарами была в нескольких шагах. Ожидание этого фантастического спектакля пугало Шолпан и завораживало. Потеряв волю, она уселась на землю и снова принялась наблюдать, как на  средине поляны догорало небольшое круглое облачко холодного белого цвета, а четыре ярких шара желтого цвета плыли к нему, притягиваемые неведомой силой. В то месте, откуда начали свое движение желтые прозрачные шары, от земли поднялись четыре столба не то пара, не то дыма и начали растворяться в воздухе, а на землю упали тени, по силуэту напоминающие человеческие фигуры. Это походило на пиротехнические эффекты, устраиваемые на выступлениях популярных  рок-групп. Вместе с тем, как рассеивался дым, тени мутнели, принимали цвет почвы и тоже исчезали. Девушка снова и снова пыталась встать на ноги. Наконец это удалось, но не успела она сделать и двух шагов, как перед ней возникло уже знакомое лицо с белоснежной кожей и глубокими черными глазами. Так же, как и в прошлый раз, женщина покачала головой, явно давая понять, что Шолпан не следует предпринимать попыток, которые могли бы изменить ход событий. Шолпан зажмурилась, но видение не исчезло, а только поменяло облик: теперь это был незнакомый парень. Сердито нахмурив брови, он замахнулся и, крикнув «Не мешай!», - ударил ее кулаком в лицо. Посыпавшиеся искры, светящиеся шары, все это, мгновенно смешавшееся в одно ослепительное облако – больно ударило по глазам, замкнуло нервные окончания и погасило сознание…

Глава3. «Не хотела говорить…. Вернее, не считала нужным…». Полина не осталась без внимания! Знакомые «личности».               
                Если бы отдельные носители энергии,
                из которых состоит наш мир, не были
                связаны между собой, то наступил
                хаос и мир рухнул, потеряв прочность.
                Убийство – преступление, самоубийство -
                грех, потому что нарушают целостность
                связи и прядок мировых процессов.         


 Шолпан открыла глаза и увидела телевизор с горящим белым экраном. Миллиарды мельчайших светящихся точек вспыхивали и дрожали перед ней, как продолжение кошмарного навязчивого сна. За окном загорался рассвет. Прямо на глазах становилось светлее, предметы приобретали нормальное очертание, тревога отступала. Однако оставалось неприятное чувство, что так и не удалось сделать чего-то важного….
 Солнце светило еще по-летнему ярко, но лучи его не были уже такими горячими, как это было всего неделю назад. Лужи высохли только к вечеру, дворники подметали тротуары, сгребая в кучи, оборванные листья и  сухие ветви тополей, обломанные бушевавшим ветром. Магия снов, мучивших Шолпан прошедшей ночью, утихшая днем, к вечеру снова начала тревожить ее, заставляя разбираться в их значении. Погруженная в свои мысли она забыла взять сдачу в магазине и если бы не добросовестная продавщица, ее и без того некрепкий студенческий бюджет пострадал бы еще больше. На пешеходном переходе она пошла на красный свет и чуть не попала под машину, завизжавшую тормозами. Водитель назвал ее курицей и посоветовал «разуть глаза», но потом зачем-то извинился. После выданной им тирады Шолпан пришла в себя и решила отложить разгадывание сна до того момента, когда окажется в более спокойной обстановке….
 
- Кошмар, - сказала Полина.
- Я сны обычно не запоминаю. Если запомнила, значит жди чего-то. Уж точно знаю. Так что, гадаю теперь, - вздохнула Шолпан. Выражение лица Полины не было теперь таким спокойным, как в начале встречи. На первый взгляд она оставалась все той же непробиваемой принцессой, но в зеленых глазах появилась тревога, а правая рука стала нервно теребить ремешок дамской сумочки.
- И как успехи? – поинтересовалась она, останавливаясь у подъезда девятиэтажки.
- Не знаю, что и сказать. С одной стороны, меня предупреждают о чем-то, с другой стороны, запрещают вмешиваться. Старуха в капюшоне машет мне рукой и зовет куда-то.
 - А черноглазая снегурочка говорит «не лезь», - подсказала Полина.
 - Мужик, вообще, в глаз заехал! – состроив обиженную мину, добавила Шолпан.
 - Главное следов не осталось, - успокоила Полина, глянув в красивые черные глаза знакомой. Та улыбнулась, по достоинству оценив шутку. «Легко с ней общаться, - подумала Шлопан, с удовольствием рассматривая черты собеседницы. «Приятная девушка, умная и, кажется, добрая», - решила  для себя Полина.
 - Что же нам делать? - спросила зеленоглазая принцесса.
 - Я думаю, что мы должны делать хоть что-то. Для начала надо растолковать сон.
 - По принципу «одна голова хорошо…»? Для этого мы встретились?
 - Сначала я жене Талгата тоже хотела позвонить, но подумала, что волнение может сказаться на здоровье будущего ребенка. «Да, она действительно добрая, я не ошиблась», - улыбнулась Полина.
 - Вот уж кого беспокоить сейчас не стоит, - согласилась она и  не успела закончить последней фразы, как в сумочке заиграла музыка. Полина достала телефон, глянула на экран и, ухмыльнувшись, сказала: « Ну, вот, жена Талгата. И не верь после этого в телепатию».
 - Привет, как поживаешь? – как можно непринужденнее заговорила она, - Недавно разговаривала. Все нормально. Как только мне позвонят, я сообщу, если ты раньше что-нибудь узнаешь – звони мне. Договорились.
Девушка не спеша убрала телефон в сумочку и только открыла рот, как снова заиграла мелодия. Теперь звонил Герман.
 - Как дела? – спросил он, - тут телефон плохо ловит. Мы остановились, а то опять связь пропадет.
 - Соня только что звонила.
 - Талгат уже разговаривает. И Володя тоже. В трубке стоял фон из гомона голосов. Потом посторонние звуки стали слышны тише, видимо друзья разбрелись в разные стороны, чтобы не мешать друг другу. Герман говорил уверенно и весело, но, видимо, переигрывал потому, что Полина чувствовала фальшивые ноты в этой громкой бравурной речи и ждала паузы, чтобы сказать мужу, что она знает об истинной цели их экспедиции.
 Вскоре Герман понял, что операция под кодовым названием «неудачная рыбалка» рассекречена и ломать комедию больше не имеет смысла.
 - Далеко еще? – спросила Полина.
 - Судя по тому, как объяснял Олег, мы почти у цели.
 - Как приедете, позвонишь?
 - Если связь будет…

 
- Может быть, после того, как узнаем, что произошло с Олегом, все станет более понятным? – сделала предположение Полина.
 - Я тоже так думаю, - согласилась Шолпан, - главное, чтобы связь была. Во всяком случае, когда будут ехать назад, позвонят с того же места, откуда только что говорили.
 -  Ну, что? Тебе, наверное, пора?
 - Пожалуй. Мама беспокоиться начнет.
 - Тогда созвонимся?
 - Договорились, - ответила Полина и собиралась уже нажать кнопку домофона, но неожиданно обернулась и окликнула Шолпан.
  - Не хотела говорить…. Вернее, не считала нужным…. Вчера днем какие-то два странных типа стояли на спортивной площадке и смотрели на окна нашей квартиры.
 - Почему «странных» и с чего ты взяла, что они смотрели на ваши окна?
 - Не знаю, не могу объяснить. Но, я точно уверена, что смотрели они на меня. Я проснулась, на лоджию вышла, стала цветы поливать. У нас четвертый этаж, так что, о чем они говорили я не разобрала, да и, честно говоря, не придала значения в тот момент. У них лопаты были, и рукава по локоть закатаны. Руки в наколках, издалека видно. Я еще окончательно не проснулась тогда, соображала плохо. Умылась, в себя пришла и думаю: «А что это они там копают на площадке?» Решила посмотреть, а их и след простыл. Один постарше – лет под пятьдесят, а второму тридцати нет, наверное.
 - Знакомые личности, - констатировала Шолпан, - я о них уже слышала. Так что, ты их видела и не видела. Объяснить не могу - сама не понимаю. Значит и тебя решили втянуть в это дело, - снова задумалась она.
 - Слушай, ты сказала, что ты одна в комнате ночуешь? Не страшно?
 - А тебе?
 - Теперь, как-то не по себе, хотя до сих пор нормально чувствовала. Может, вместе бояться будем? – улыбнулась Полина.
 - В смысле?
 - Приходи ко мне ночевать сегодня. Тортик возьмем, с сынулей моим познакомишься.
 - Тортик – это хорошо…, - вздохнула Шолпан и с завистью посмотрела на тоненькую фигурку мультяшной принцессы. «Мне бы хоть немного поправиться», - подумала Полина, глянув на спортивные бедра новой знакомой….


Часть 10.                СТЕПНАЯ ТРАГЕДИЯ

 Глава 1. «С чего ты взял, что это утопленник? Может это у вас карп завелся…» Есеке-ата уходит в степь.

                Чтобы не ошибиться в человеке, есть лишь
                один единственный способ – вообще не
                заводить с ним знакомства.




 - У деда доску выхватил и бежать! Я к нему, а он мне этой доской в лоб! Хорошо Цыган подоспел, а то бы меня дед не дотащил, - рассказывал Олег, показывая ссадину.
- Я сначала не понял, - подхватил Цыган, - слышу, собаки залаяли, машина заработала. На улицу выскакиваю, а он «дусту» и «сваливать»!
 - Крыша поехала? – спросил Герман.
 - У меня у самого чуть не поехала, - взволнованно продолжал Олег, - Есеке-ата нас конкретно в транс ввел. Такое ощущение, что и правда в тайге побывал, и шамана с охотниками видел.
 - А что дед говорит? – спросил Талгат у Цыгана.
 - Дед говорит, что мы с Семеном были в стране каких-то тленкитов, у самого главного духа, - сказал Олег, не дожидаясь ответа Цыгана.
 - Короче, - перебил его Цыган, - если бы у Семена не перемкнуло, то должно было произойти что-то, после чего вся эта история с бабкой и свечкой закончилась и мы с Олежей и Семеном, были бы уже в городе,  сидели в баре и пили холодное пиво с шашлыками. А теперь, не знаю.
 - Ну, а что делать дед сказал? 
 - Он в степь ушел. Теперь дня два-три не вернется. У него время сбора какой-то травы.
 - Может, поищем? – предложил Владимир.
 - Твоя тачка. Это тебе не по трассе ехать. И даже не по грунтовке.
 - В какую сторону пошел, знаешь?
 - Примерно. Он баранов выгнал и пошел дальше. Туда куда-то, - показал Цыган на восток, в сторону противоположную от полевой дороги. Пологие вершины  холмов, похожие на скифские курганы, подсвеченные солнцем, сливались с небом, цвет которого постепенно переходил от белого у горизонта к  серо-голубому выше, и к яркому, почти синему над головой. Холмы, бесцветные на макушках, сбегая вниз, становились ярче, заливаясь  красками, не таким чистыми, как в начале или в разгар лета, но еще довольно сочными, радующими глаз и успокаивающими душу. Солнце стояло высоко, безоблачное небо не предвещало перемены погоды. Несмотря на неприятные события, произошедшие ночью, настроение было светлым и радостным. Владимиру захотелось мчаться по бескрайним просторам, напевая какую-нибудь громкую тягучую мелодию, длинную и бесконечную, похожую на степь открывшуюся взору веселой компании, полной задора и лихого авантюризма.
 - По коням! – крикнул Владимир, - командовать парадом будет Цыган! – добавил он, перенеся ударение в слове «цыган», на первый слог, отчего вся тирада прозвучала как строчка стихотворения, сложенного особым ямбом.

Цыган сидел рядом с Владимиром и подсказывал в какую сторону лучше ехать. Олег, зажатый Талгатом и Германом, расспрашивал о жизни на «Большой Земле», в частности о том, как поживает их новая знакомая Шолпан.
 - Сам, что не позвонишь?- спросил Герман.
 - В ауле связи не было, потом телефон сел, а сумку вместе с зарядником Семен увез «по  запарке».
 - Да уж, «по запарке»! – ухмыльнулся Талгат, - и доску тоже «по запарке»?! Куда рванул интересно? Помнишь, где живет? Найдешь район, если что?
 - Не знаю, может, найду. Хотя, когда за пассажира, не запоминаю дороги.
 - Вот и я так же, - поддержал Герман, глядя в боковое стекло.
 - Я могу чем-нибудь помочь? – повернул набок голову Цыган, чтобы его лучше слышали сзади.
 - Блин, с этими событиями вообще голова не работает! – воскликнул Олег, вспомнив о том, как он оказался в этом заброшенном селении.
 - Да и мы тоже хороши! – засмеялись Талгат с Германом.
 - Это у вас, парни, от последних приключений. Я и то уже загонять начал, - сказал Цыган, - Олега наслушался, так мне теперь тоже бабка в черном балахоне мерещится.
 - С нами дружбу опасно водить, - сказал Олег. Было непонятно: шутит он или говорит серьезно.
 - Что?- переспросил Цыган.
 - Красота говорю! – ответил Олег, переводя разговор на другую тему. Вокруг и, правда, было удивительно красиво. Во все стороны, куда только хватало взора, расстилалось бескрайнее поле, переливающееся оттенками зеленого цвета. И если бы не линии электропередач с еле заметными вертикальными штрихами столбов, легко было подумать, что друзья попали на два века назад и, того и гляди, из-за круглого зелено-голубого кургана появится отряд кочевников с блестящими на солнце доспехами и развевающимися на концах копий штандартами.
 - За тем  холмом направо, - подсказал Цыган, - вдоль реки поедем.
 - Рыба водится? – спросил Олег, услыхав слово «река».
 - Да я тут карасей тягаю! Во-о-о! – показал Цыган размер рыбы, разведя ладони на полметра. Так «заливают»  только настоящие рыбаки. Олег сразу оживился, заерзал на сиденье, мгновенно забыв обо всех произошедших с ним неприятностях.
 - Удочки есть? – спросил он, высвобождая плечи и подавшись вперед.
 - Все есть. И удочки и лодка резиновая. Река тут неширокая, но глубина сразу от берега. В любом месте прыгай – два метра минимум. Здесь и карась, и чебак, и окунь водится. Я все места знаю.
 Машина выехала к небольшому пляжу, покрытому  мягким ковром невысокой светло-зеленой  травы. Камыш расступился и глазу открылась панорама с видом на противоположный берег, до которого и правда было не более двадцати метров. Вода стояла неподвижно и лишь на середине наблюдалось слабое течение: видимо где-то в глубине бил холодный родник, дающий жизнь реке и всем ее обитателям. Место выглядело гостеприимно. Владимир, словно прочитав мысли остальных членов экипажа, остановил машину и риторически воскликнул:
- Что, господа, надеюсь, не против прикоснуться к природе?!
- Слиться, так сказать, с ее первозданной красотой! – добавил Талгат, выбрался из салона автомобиля и повалился на спину, вдыхая аромат разогретой солнечными лучами травы.
- И разрушить гармонию своими наглыми человеческими мордами, - ухмыльнулся Герман и тоже улегся рядом с товарищем. Их примеру последовали остальные. Непривычная для городских жителей тишина, наполненная настоящими запахами и голосами непуганых насекомых, заполнила сердца и разлилась через край необыкновенным ощущением покоя и радости. Высоко в небе парил коршун, высматривая суслика или мышь, опрометчиво далеко удалившуюся от своей норки. Парни молча лежали на траве и  щурясь наблюдали за птицей. Неожиданно раздался всплеск воды и довольно громко зашуршал камыш. Кто-то вынырнул возле самого берега и осторожно пробираясь сквозь заросли удалялся от пляжа.
 - Что такое?! – чуть ли не в один голос воскликнули наши герои, вскочили на ноги и уставились на Цыгана, который даже не пошевелился и спокойно лежал с закрытыми глазами.
- Ондатра что ли? – предположил Герман.
- Ага, ондатра! Размером с собаку! – хмыкнул Олег.
- Ерден балуется, - сказал Цыган, чувствуя на себе вопросительные взгляды.
- Что? – спросил Талгат.
- Не что, а кто.
- Русалка что ли? – засмеялся Владимир.
- Не-е-е, не русалка. Утопленник.
- Кончай сказки рассказывать.
- А что, пусть расскажет.
- Давай, рассказывай, - требовали парни, боязливо оглядываясь на затихшие камыши.
- Говорят, он раньше даже в аул приходил по ночам. Теперь его никто не видит, но слышат часто. Я когда с лодки рыбачу, он вынырнет в камышах и смотрит. Вот так же камыш шелестит и вода плещется.
- С чего ты взял, что это утопленник? Может это у вас карп завелся или щука огромная?
- Сам видел. Один раз, правда. Лет пять назад. Я тогда у деда все лето  жил. Пропадал на рыбалке. Сижу однажды в лодке с удочкой. К вечернему клеву вышел. Темнеть начало. Сумерки, что называется. Клев такой! Комары жрут, а уходить не хочется. Намазался комарином, вроде не кусают. Только звенят и в уши лезут. Решил сидеть, пока поплавок видно….


Глава 2. Тетя Роза и баурсаки с молоком. «А ты не боишься по вечерам рыбачить?».


- Здравствуй, Булат. Опять на рыбалку собрался?  - спросила соседка, которая готовила деду Есену обеды и завтраки. Рядом с крупной женщиной богатырского сложения Цыган всегда чувствовал себя как-то неловко. Нет, она не была полной, просто высокой и крепкой с красивыми, словно вырезанными из мрамора чертами лица, тоже немного крупными, но вполне соответствующими ее размерам.
- Здравствуйте, теть Роза, - улыбнулся Цыган, отвлекаясь от сбора рыболовных снастей.
- Я баурсаки принесла и молоко. Поешь пока горячие. Парень закончил колдовать над удочками, поставил их к забору рядом с рюкзаком, набитым всем необходимым и вошел в дом. Тетя Роза и дед о чем-то весело беседовали. Когда вошел Цыган, переглянулись и замолчали. Женщина попыталась сделать серьезное лицо, но не удержалась и расхохоталась искренне и звонко. Дед тоже прыснул, но собрался, прокашлялся, хулигански шлепнул женщину ниже поясницы и со словами «Мине сайтан!» - отправился на кровать. «Нифига себе, чертенок!» - подумал Цыган, глянув на высокую атлетически сложенную тетю Розу. От горячих баурсаков шел аппетитный аромат, смешанный с запахом свежего коровьего молока. Желудок Цыгана издал громкое урчание. Чтобы заглушить звуки парень заерзал на стуле и тоже принялся кашлять. Церемонии были напрасны. Тетя Роза не отличалась особой деликатностью.
- Что, кишки кушать просят? – сказала она  и налила в большую пиалу жирного густого молока, - Кушай, не стесняйся. Вообще-то Цыган, как городской житель, не любил настоящее молоко. Он привык к водянистой белой жидкости в пакетах, слабо оправдывающей свое название и свежее молоко пил, стараясь не дышать и не нюхать. Казалось, что оно пахнет коровой, и он не мог избавиться от образа животного с испачканными  навозом боками. Нет, Роза была очень чистоплотной и аккуратной женщиной. И ее корова была такой же чистенькой и ухоженной, но настоящие запахи отличаются своей специфичностью и к ним попросту надо привыкнуть. Цыган перекрыл доступ воздуха в нос, залпом осушил трехсотграммовую пиалу и с чувством выполненного долга взялся за баурсаки.
- Ой, ну ты посмотри на него! Кто так ест?
- Не могу я, теть Роза! Жирное очень – оправдывался Цыган, скрывая истинную причину оригинального способа приема пищи.
- За то полезное. Это тебе не магазинное, водой разбавленное.
- Привыкну, может быть, - согласился Цыган, дожевывая баурсак.
- А ты не боишься по вечерам рыбачить? – неожиданно спросила женщина и села напротив.
- Кого? – удивился Цыган.
- Кхм, ладно, пойду, - засобиралась женщина. Было видно, что она растерялась и не хочет чего-то говорить.
- Стоп, тетя Роза, - выкладывайте, раз начали. А то я и, правда, бояться буду. Надо знать хоть чего, - показал Цыган большие ровные зубы. Соседка вздохнула, сказала «Ну, ладно» и снова села напротив парня. Женщина задумалась и, собираясь с мыслями, отвернулась к окну….


Глава 3. Состязания кочевников. Любовный треугольник. «Плохого джигита хороший конь выручит».
                Самолюбие и тщеславие – разные
                вещи. А где грань между ними?



   Давным-давно, когда на месте теперешнего аула Жаманжол располагалось одно из летних пастбищ Тулеубая, произошла эта трагическая история. Изголодавшиеся за зиму стада кочевали из  западных предгорий,  следуя за теплом и отъедаясь сочными степными травами. В те далекие времена казахи подчинялись природной цикличности, строго соблюдали закон, который позволял перемещаться только по своей линии-меридиану; зимой - с востока на запад, весной - с запада на восток. По той стороне реки простирались пастбища рода Жалкыбая, а река являлась   неоспоримой границей, разделяющей земли соседних родов. В свободном переводе Жалкыбай – богатый лошадьми. Соседский табун и впрямь был на много больше, а некоторые жеребцы отличались такой сказочной красотой и грациозностью, что невозможно было оторвать глаз. Не трудно представить, чем в те времена был хороший конь для кочевника. И все же, в табуне Тулеубая был жеребец, равных которому, не было от гор Алтая до границ с кочевьями Среднего Жуза. Так говорится в легенде.
 Как обычно, перекочевки сопровождались веселыми праздниками с джигитовками, соревнованиями в борьбе и скачками. В один из дней стада и табуны соседних родов оказались в одном месте, но по разные стороны реки. Тулеубай пригласил Жалкыбая в гости и вечером устроили гулянье. Дымились костры с кипящим в котлах мясом, кумыс лился рекой, лучшие борцы мяли друг другу бока и пробовали на прочность ребра. Молодые джигиты соревновались в скачках, девушки смеялись, прикрывая лицо краем платка, сверкая жаркими очами, побуждая парней показывать свою удаль, разжигая их кровь и заставляя громче биться сердца. Звонкие голоса, протяжные и свободные, как сама степь, сопровождаемые искусной игрой на домбрах, неслись над бескрайними дикими просторами.
  - А что, Тулеубай, слыхал я, что есть в твоем табуне конь, которому нет равных, - сказал Жалкыбай, захмелев от крепкого кумыса и вытирая ладонью усы и бороду.
 - Ты что, не веришь?! – засмеялся бай, чувствуя в словах гостя что-то похожее на вызов.
 - Ну, а джигит у тебя есть хороший? – продолжал ухмыляться Жалкыбай.
 - У нас говорят: «Плохого джигита хороший конь выручит», - ответил Тулеубай.
 - Слыхал, что мой сын – лучший джигит, которого когда-либо видела степь? – не унимался Жалкыбай.
 - Степь слухом полнится, - прищурился Тулеубай, усмотревший в словах гостя намек на то, что у него самого нет сына. Не дал бог. Три дочери, а сына нет. В этот момент подошла старшая дочь Тулеубая и шепнула что-то отцу на ухо. Гость собирался что-то сказать, но, пораженный красотой белокожей девушки, так и застыл с открытым ртом.
  - Степь слухом полнится, - наконец опомнился Жалкыбай и повторил слова Тулеубая, глядя вслед удаляющейся стройной фигурке,- А как тебе удалось скрывать до сих пор такую красавицу?
 - Ну, так что, устроим джигитовку? – спросил  Тулеубай, не обращая внимания на последние слова гостя. Уязвленное самолюбие требовало реванша. Гость кивнул и велел прислать к нему сына.
 - Что, Ерден, - обратился Жалкыбай к сыну, - возьми Кок-ат и покажи себя. Юноша прижал правую руку к груди и наклонил голову. В это время снова подошла дочь Тулеубая и остановилась рядом с отцом, терпеливо ожидая окончания разговора. Ерден поднял голову и глянул на девушку. Аксулу покраснела и отвела взгляд, успев, тем не менее, оценить байского сына. Парень был невысок, но строен и крепок. Широкие плечи, мощная грудь, тонкая талия и узкие бедра говорили о недюженной физической силе, ловкости и готовности к любым испытаниям, а слегка искривленные голени и накачанные бедра являлись визитной карточкой настоящего джигита. Тонкий с горбинкой нос, прямые брови, уверенный проницательный взгляд – достойный потомок байского рода. Он смотрел на девушку и не мог оторваться от зеленых глаз, горевших словно два изумруда. Грациозные движения тонких белых рук, подававших баям пиалы, длинная как у кобылицы шея на высоких плечах , гибкие линии тела приковали его внимание и отрешили от остального окружающего мира. Как у пьяного кружилась голова, в ушах звучал звонкий смех девушки, заглушая шум бушевавшего вокруг веселья,.
 - Эй, Ерден! – услышал он, наконец, голос отца, смеявшегося и, по-видимому разделявшего его вкусы, - очнись! Аксулу, ты моего парня совсем головы лишила, - засмеялся он, с нежностью глядя на дочь Тулеубая. Девушка улыбнулась, еще раз глянула на Ердена и исчезла, легко и незаметно, словно вспорхнувшая с ветки птичка.
- Когда прошло две зимы после рождения Ердена, я посадил его на коня и дал лук,- хвастался Жалкыбай сыном. Но не думай: на земле он стоит так же крепко, как сидит в седле. Зови своих лучших балуанов, пусть попробуют бросить Ердена на спину. Не надо было уметь читать в человеческих душах, чтобы увидеть, как гордится и любит своего сына Жалкыбай. Имя Ерден, если понимать его так, как понимали раньше, и означало: тот, которым очень дорожат. Развеселившийся гость смеялся и продолжал хвастать достоинствами сына, не замечая, как мрачнеет хозяин, воспринимая каждое слово, как занозу, больно вонзающуюся в сердце…

  Первый соперник был выше на целую голову и тяжелее килограммов на двадцать. Ухватив Ердена за матерчатый пояс, он перекинул его через грудь. Бросок дался ему очень легко и зрители, кольцом окружившие место борьбы громко охнули и зажмурились, ожидая удара о землю. Но, не тут-то было: Ерден, сделал сальто назад и мягко приземлился на ноги. Противник, пораженный таким акробатическим номером, на какое-то время растерялся и опустил руки. Ерден молниеносно провел  заднюю подсечку и не успел здоровяк прийти в себя, как оказался на спине. По правилам казахской борьбы «казахша курес» проигравшим считался тот, кто падал на ковер. Бороться разрешалось только стоя на ногах. Новый возглас восхищения огласил степь.  Перепуганные лисы и волки без оглядки бросились прочь, прижимая хвосты и уши.
  Балуаны по очереди выходили на ковер, но никому так и не удалось уложить Ердена на спину. Кого-то он брал ловкостью, кого-то силой. Лучше всего удавались ему подсечки и подножки, Одного тяжелого огромного соперника он перекинул через спину, подсев под него на одно колено. Правильнее будет сказать, что тот сам перевалился через Ердена, когда пошел  на него  всей массой, стараясь ухватить за короткие рукава хлопчатобумажной куртки. Два горящих изумруда, глядевших на Ердена из толпы зрителей, придавали ему такого желания победить, с которым не могли справиться никакие другие качества опытных борцов Тулеубая. Надо отдать должное хозяину праздника, прекратившему соревнования в «казахша курес», когда увидел, что парень начал тяжело отходить и восстанавливать силы после каждого следующего поединка. Конечно, даже в случае победы кого-нибудь из вновь выразивших желание помериться силой и ловкостью, поединок нельзя было считать честным. Необходимо было учитывать, что каждый новый борец выходил свежим  и бодрым в сравнении с уставшим соперником. Как бы то ни было,  запыхавшийся, истекающий ручьями пота  Ерден, оказался абсолютным победителем.
 Жалкыбай, разгоряченный победой сына не унимался и предлагал продолжить праздник соревнованиями на лошадях.
 - Давай дадим парню отдохнуть, – предложил Тулеубай, - Смотри, как тяжело дышит. Сын не уступал в настырности своему отцу и, услыхав последнее, воскликнул:
 - Я готов, я не устал!
 - Не горячись, восстанови силы, - настаивал Тулеубай, хорошо понимая, что в байге многое зависит от лошади, но в таких состязаниях как джигитовка и аударыспак – сбрасывание соперника из седла, ловкость и мастерство наездника играют не последнюю, если не главную роль. Жалкыбай настаивал, сын поддерживал отца. Решено было продолжить соревнования таким образом: сначала аудырыспак, потом байга по замкнутому кругу общим расстоянием около тридцати километров. Причем, тот, кто выигрывает в первом состязании и остается в седле, выходит на круг. Дав ему фору, остальные участники ведут преследование. Если беглец приходит первым, то следующий за ним считается победителем.
 Участвовать в состязаниях вызвалось восемь человек. Ерден выехал на красивом белом скакуне по кличке Кок-ат, что в переводе с казахского значило Небесный конь. Жеребец действительно был  неописуемо красив и грациозен. Единственное, что портило его внешность – это косматая грива и длинный нестриженый хвост. Но, понятие красоты, как известно, относительно. В те далекие времена стриженый конь означал, что его хозяин погиб или  умер, так что такого рода «прически» вызывали у кочевников эмоции совершенно отличные от наших.
 Один за другим валились наземь соперники Ердена.  Три участника были из его племени, четверо из стана гостеприимного хозяина. Отряхиваясь, поднимались они с затоптанной копытами травы и горящими глазами поглядывали на непобедимого джигита. Вместе с чувством уязвленного самолюбия в некоторых из них просыпалось и нечто другое, совсем не похожее на признание справедливого поражения, причисляемое к известным человеческим порокам, таким как зависть и жажда мести. Сколько существует человек, столько существуют и известные пороки. Такова наша сущность и сколько бы не говорили мы о духе здорового соперничества,  где та грань, которая отделяет спортивный азарт от дурных мыслей и поступков?
 Был среди соперников Ердена высокий красавец Амантай. Дважды он пытался противостоять гостю, но оба раза оказывался на земле. В «казахша курес» Ерден опрокинул его на спину, проведя подсечку, а в «аударыспа» хитроумным приемом умудрился натянуть куртку на голову,  и выдернул из седла. Амантай не испытывал ничего кроме унижения и обиды. Горечи добавляло еще и то, как смотрела на Ердена Аксулу, которую до сих пор он считал своей невестой.  Именно Амантаю была отдана честь соревноваться на скакуне, о котором ходили легенды и о котором упоминал Джалкыбай. На что красив был белый конь под седлом Ердена, но и его красота блекла пред статью и изяществом гнедого жеребца по имени Жалын-ат, что можно перевести как «пламенный». Избыток энергии не давал стоять на месте, конь дрожал и топтался, готовый в любую секунду оправдать свое имя и сорваться с места, словно пламя, вырвавшееся из ствола мушкета. Лоснящиеся на солнце бока без лишней жиринки, крепкие высокие ноги, аккуратные копыта, маленькая сухая голова – это были признаки породистости и совершенства, почитаемого истинными ценителями лошадей, от которых в полной мере зависела жизнь степных кочевников.
 Последняя схватка была очень тяжелой для Ердена; усталость давала о себе знать и в какой-то момент он чуть не выпал из седла, но собрав оставшиеся силы, изловчился и, вывернув руку противника на излом, вынудил его произвести движение корпусом, в результате которого тот, как и все остальные, оказался у копыт жеребцов, взбивающих густую оранжевую пыль, перемешанную с оборванными измятыми листьями травы. Ухватив короткие удила и ударив коня коленями, Ерден помчался по условленному кругу. Свежий ветер ударил в лицо и освежил силы. Джигит пригнулся к правой стороне лошадиной шеи и оглянулся назад. Преследователи начали скачку, но были еще довольно далеко. Кок-ат, галопом мчался вперед, дождавшись, наконец,  своего часа. Топот его копыт заглушал свист и крики,  доносившиеся сзади; Ерден время от времени прижимался к шее коня и оглядывался. Примерно на четвертом круге один из преследовавших всадников начал отрываться от общей массы и постепенно сокращать расстояние. На восьмом круге вырвавшийся вперед конь был уже посередине между Ерденом и остальными преследователями. Оставалось всего два круга и, когда в очередной раз джигит глянул назад, то узнал повязку Амантая, белой полоской выделявшуюся на коричневом фоне шеи красавца Жалын-ата. Кони поравнялись и Ерден увидел лицо соперника, перекошенное недоброй улыбкой. На последней сотне метров гнедой жеребец вырвался вперед. Он мчался так близко от Небесного коня, что оставляя его на последних метрах, даже хлестнул его хвостом по морде. Белый конь злобно и отчаянно заржал, стараясь не отставать от своего соперника, но гнедой шел   быстрее и увереннее, так что на финише он оказался на два лошадиных корпуса раньше. Третьим  пришел вороной конь, чуть не налетевший на Ердена, остальные всадники прискакали почти одновременно.  Зрители бросились к Амантаю, принялись обнимать его, хлопать по плечам и спине, но джигит вяло реагировал на поздравления, вертел головой, надеясь увидеть ту, чье внимание было для него дороже всего. Аксулу стояла в окружении подруг и смотрела на Ердена, стряхивающего пыль с одежды.. Девушки шептались и негромко посмеивались.
  Ерден почувствовал на себе взгляд и глянул в сторону смеющейся стайки девушек. Аксулу смотрела на него и улыбалась. Ерден тоже улыбнулся и шутя поманил девушку пальцем. Та кокетливо покрутила головой в знак отказа, сказала что-то подружкам и вся веселая компания исчезла в толпе зрителей….
 После проигрыша сына, настроение Жалкыбая заметно ухудшилось. Он перестал шутить, нахмурился и замолчал. Конечно, как любой кочевник, хорошо разбирающийся в лошадях, он сразу заметил достоинства гнедого коня. Но то, что он может прийти первым, когда у его коня была такая фора – этого он даже не мог предположить! Следующий день тоя он провел в том же мрачном настроении,  только и ждал окончания праздника.
 - Слушай, Жалкыбай, - обратился к нему хозяин праздника, когда они остались одни и, прощаясь, по обычаю благодарили друг друга – один за гостеприимство, другой за оказанную честь, - Мне сказали сегодня, что твой сын и моя дочь полюбили друг друга, их часто видят вместе и Ерден хочет просить тебя готовить калым за невесту. У меня тоже есть подарок для тебя, - хитро прищурился Тулеубай и подмигнул соседу.
 - Мне кажется, это будет полезный союз! – воскликнул Жалкыбай, не скрывая радости. Конечно, он догадался о каком подарке идет речь. Жалын ат в придачу такой красавице снохе – это была неслыханная удача! Тем более, что дети любят друг друга и сами желают этого брака…
 
Народ Жалкыбая переправлялся на двух плотах, сколоченных специально для этого праздника. Река в те далекие времена была еще очень широкой и глубокой, не то, что теперь, когда ее можно переплыть в течение десяти минут туда и обратно.
 Следующие несколько дней только и было разговоров о предстоящей свадьбе. Народ жил предчувствием нового праздника, но произошло событие, резко поменявшее взгляд баев на предполагаемый брак Ердена и Аксулу.

Глава 4. Как родится ненависть. Степная трагедия. Закон «Жети ата». «Все равно ты будешь моей!».
                Обида может затмить все остальные
                чувства и даже толкнуть на 
                преступление.

  Легко представить   состояние человека, которого любили  и вдруг отвергли и унизили ради какого-то случайного гостя. Амантай знал Аксулу с детства, помнил, как играли с ней в джигитов,  скакали на палках, представляя себя на красивых породистых жеребцах. По мере того, как они росли, Амантай все больше влюблялся в свою подружку, постепенно взрослевшую и хорошевшую на его глазах. Кончились детские забавы, Аксулу перестала играть с мальчишками,  стала прекрасной гордой девушкой, свысока поглядывающей на бывших друзей. Но при взгляде на Амантая глаза ее добрели и начинали светиться чем-то похожим на взаимность. Амантай - видный джигит и семья его на хорошем счету в племени Тулеубая. Много лет назад, когда он был еще грудным ребенком, его сородичи прибились к роду Тулеубая. Их было всего человек десять – оставшихся в живых после страшной битвы с джунгарскими воинами. Тулеубай пожалел их и разрешил кочевать со своим родом. Отец Амантая, выходец древнего известного рода, стал хорошим другом бая, честным, надежным и преданным. Неудивительно, что идея женить Амантая и Аксулу частенько вертелась в головах обоих родителей.
 С появлением Ердена Амантай понял, что Аксулу больше не любит его. Да и любила ли вообще?  Может это были простые теплые чувства к товарищу детства? Чувства, которые возникают у сестры при виде своего любимого брата. Но, Амантай смотрел на нее совсем не как на сестру, и от этих мыслей становилось еще больнее и горше. Тоской по безвозвратно утраченному счастью щемило сердце при мысли о красавице Аксулу. Злобой и ненавистью переполнялось оно при одном упоминании имени соперника. Сильна обида отвергнутого, трудно смириться с таким положением. Особенно трудно гордой самолюбивой душе, которой хочется  хотя бы мести, если уж не взаимности. Как голодные черви мрачные мысли терзают сердце и не дают покоя.
 Однажды утром Тулеубаю сказали, что его хочет видеть какая-то  странная женщина, непонятно откуда взявшаяся в их стане…

  - Дюсенбай был мужем Маржан, - сказала маленькая кривоногая старуха, одетая в звериные шкуры и меховые унты. Был летний зной, но ей не было жарко во всем этом одеянии. Видимо она была так стара,  что кровь почти не двигалась по венам и плохо согревала тело.
 - Какой Дюсенбай?
 - У них родились Ерали и Ботагоз. Ботагоз взял Сабыржан. Он дал за нее табун лошадей и много баранов. Шаманка говорила, не обращая внимание на недоумение Тулеубая и откровенно игнорировала его вопросы.
 - Ботагоз родила трех мальчиков, их назвали Аманжол, Аманбай и Тохаш. И одну девочку, которую назвали Гульмира.
- Ты хочешь сказать…, - попытался вставить свою реплику Тулеубай, но старуха продолжала, словно разговаривала сама с собой.
 - Гульмира вышла за…
 - Да понял я! – не выдержал Тулеубай, пораженный вскрывшимися фактами своей родословной, - За Еркебая, моего прадеда?!
  - Жети – ата, - зло сказала старуха,  погрозила пальцем, молча развернулась и поковыляла в сторону реки. «Кто ты?!» - крикнул Тулеубай и побежал за ней. «Откуда ты взялась?!» - спрашивал он, стараясь удержать незваную гостью. Бабка мелкими, но быстрыми шагами  семенила прочь и не реагировала на его возгласы. Тогда он, отчаявшись, схватил ее за меховой рукав;  старуха резко повернула голову и так глянула на Тулеубая, что у того похолодело внутри и задрожали колени. Так и стоял он, как вкопанный, пока старая ведьма не исчезла за ближайшим пригорком, освещаемым последними лучами заходящего солнца.

 В те стародавние времена у казахов существовал закон, запрещающий молодым жениться, если было известно, что вплоть до седьмого колена между ними существовало какое-то родство. Этот закон назывался «жети-ата», дословно: «семь поколений».  Получалось, что Род Тулеубая и род Жалкыбая имели родство как раз в седьмом поколении. Родство это было спорным, так как шло по женской линии. И все-таки слова старой шаманки сильно задели Тулеубая, и он решил посоветоваться с Жалкыбем. 
 Вряд ли, событие можно было сохранить в тайне. Тем более, что были свидетели, с интересом наблюдавшие любопытную сцену: бай бежит за незнакомой старухой, которая повторяет «жети-ата» и отмахивается от него как от назойливого слепня. Неудивительно, что вскоре только и было разговоров о том, что  Ерден и Аксулу – родственники. Слово «дальние», чаще всего не употреблялось, таковы правила сплетен, когда каждый новый рассказчик повествует событие в собственной интерпретации, желая добиться, чтобы сказанное произвело наибольший эффект.
 - Это ты привел старуху? – спросила как-то Аксулу Амантая. Тот возился с конской упряжью, но сделал вид, что очень увлечен и не замечает, что она стоит сбоку, наблюдая за его занятием. Услыхав вопрос, Амантай вздрогнул, но не поднял головы, боясь посмотреть в глаза возлюбленной.
 - Ты распустил слух, что мы родственники, - сказала Аксулу, - Я не буду твоей женой, - уверенно добавила гордая девушка, - Если не Ерден, то никто! – повернулась она и ушла, не обращая внимания на взбесившегося Амантая.
 - Я люблю тебя с детства! – кричал он ей вдогонку, - Ты моя! Все равно ты будешь моей!
 С этого дня Аксулу и Ердену запретили видеться. Но препятствия и запреты, как сухие дрова, брошенные в костер любви, только разжигают пламя. Влюбленные начали устраивать тайные свидания. Ночью Ерден переправлялся на плоту, а Аксулу с огромным риском, что ее выдадут собственные собаки, покидала аул. Любуясь бездонными просторами ночного неба, усыпанного миллиардами сверкающих драгоценных камней, пробиралась она к условленному месту свидания, где затаив дыхание, словно злодей, подстерегающий свою жертву, ждал тот, без кого немыслима была теперь ее жизнь. Однажды, как и положено в классической трагедии, влюбленных выследил Амантай и доложил Тулеубаю, что дочь ослушалась приказа. Взбешенный отец, дабы прекратить все сплетни и пересуды, приказал сжечь плот, находившийся на его берегу и велел собираться в дорогу. Было объявлено, что как только племя достигнет места следующего пастбища, состоится свадьба Амантая и Аксулу и, что это – его непоколебимое решение.
 С грустью и горечью наблюдала Аксулу взметнувшееся на том берегу пламя – это горел плот соседей.  Бревна трещали и вспыхивали с новой силой. Искры, словно звезды, решившие загореться днем, взлетали вверх и гасли. Несколько человек следивших за тем, чтобы не случилось пожара, видели девушку, стоявшую на другой стороне реки и глядевшую в их сторону. Догорала последняя надежда хотя бы в последний раз увидеть Ердена, услышать его смех, почувствовать его крепкое нежное объятье.
 В ту ночь Аксулу долго не мола уснуть, а когда все же забылась на какое-то мгновение, то увидела Ердена, который вышел из зарослей камыша и позвал ее, помахав рукой. Видение было настолько явным, что девушка вскочила с постели и, подождав пока успокоится сердце, тихонько выскользнула из юрты. Собаки, давно привыкшие к полуночным путешествиям, ждали ее у входа, и радостно завиляв хвостами, вприпрыжку бросились по привычному маршруту. «Он ждет меня! Он там!» - думала девушка, уверенная в своих мыслях и непонятно на чем была основана эта уверенность. Когда до того места, где они встречались с Ерденом, оставалось каких-то шагов двадцать, путь ей преградил шагнувший из темноты Амантай.
- Так и знал, - с горечью и злобой произнес он, глядя исподлобья на девушку.
- Что тебе надо? – спросила Аксулу, почувствовав в его голосе что-то чужое и пугающее.
- Где он? – спросил тот, хватая девушку за руку.
- Отпусти, мне больно! Парень охнул, отпустил руку и упал к ногам девушки.
- Меня ищешь?! – узнала Аксулу голос Ердена, стоявшего над обидчиком со сжатыми кулаками, - Я здесь! В то же мгновение камыши зашуршали и несколько человек бросились на него, пытаясь сбить с ног. Было темно и Аксулу не могла толком разглядеть что происходит. Напрягая зрение, она увидела, что двое нападавших лежат на земле, а Ерден отбивается еще от троих, ловко уворачиваясь и нанося удары кулаками. Очнувшись от первого впечатления, она ощутила невероятную ненависть к обидчикам и хотела уже броситься на помощь любимому, и даже шагнула в его сторону, как вдруг, ее схватили сзади и лишили возможности двигаться. – Бейте его! – кричал Амантай, - Бейте!  Силы были неравные, Ердена свалили на землю и начали пинать ногами. Потеряв самообладание, Аксулу закричала, но Амантай зажал ей рот одной рукой, обхватив и крепко удерживая второй.
 - Хочешь чтобы отец узнал о твоих прогулках? – спросил Амантай, встряхнув Аксулу, стараясь привести ее в чувства.
 - Хватит, оставьте его, - добавил он приказным тоном. Пусть отлежится и плывет назад. Парня оставили в покое, но он продолжал лежать и даже не шевелился.
 - Вы убили его?! – крикнула Аксулу и попыталась вырваться из крепких объятий.
 - Живой, - сказал один из помощников Амантая, - слышишь, стонет. Отдохнет немного и к своим. Аксулу не слышала стонов, но последние слова успокоили ее. «Пусть лучше лежит, хоть бить не будут» - подумала она.
 Отведите ее в аул, - сказал Амантай, - мне надо поговорить с джигитом, - мирно добавил он, - не бойся, драться не будем. Аксулу послушно пошла в направлении аула, надеясь, что оставшись один на один с Ерденом, Амантай вряд ли рискнет затевать драку.
 Когда все ушли Амантай склонился над соперником и похлопал его по плечу. Парень не реагировал. Амантай перевернул его на спину и тут только увидел окровавленный висок. Ночь была прохладная и тело Ердена уже начало остывать. Резко отдернув руку от холодной шеи джигита, Амантай испуганно вскрикнул и глянул в темноту. Никого уже не было видно, только где-то далеко слабо слышались голоса переговаривающихся помощников. Испуганный случившимся, он подтащил тело к реке и, отмыв висок от черной запекшейся крови, затащил его на глубину и утопил….
 
 Тулеубай со своим народом был уже далеко от места прежней стоянки, когда от Жалкыбая пришло известие, что его сын пропал, и неизвестно, куда он подевался. Аксулу знала, что последний, кто его видел, был Амантай.
 - Когда вы ушли, мы поговорили с ним некоторое время, потом он поплыл на свой берег, - соврал Амантай, - Он не хотел говорить со мной. Я своими глазами видел, как он входил в реку. Клянусь тебе – мы не спорили и не ругались. Я только признался ему, что тоже люблю тебя.
 - Может он утонул? – предположила Аксулу.
 - Не знаю, вообще-то, он хорошо плавал, - не опуская глаз, продолжал врать Амантай.
 
Прошло немало времени, пока Аксулу начала успокаиваться и смирилась с тем, что она теперь жена Амантая, а Ерден – это только воспоминания из какой-то другой жизни, словно приснившейся когда-то невероятно давно.
 Кончилась еще одна зима и племя Тулеубая снова оказалось в том месте, где произошла эта история. Аксулу спокойно спала, когда ее неожиданно разбудил ребенок, зашевелившийся в животе. Она открыла глаза и увидела, что вход в юрту открыт, а в проеме стоит мужская фигура. Было полнолуние, и силуэт отчетливо вырисовывался на фоне серо-синего неба. Аксулу вздрогнула, да так, что ребенок внутри, тоже испугался и сжался в комочек. Она узнала бы его из тысячи! Широкие плечи, крепкая шея, слегка искривленные голени. Круглая голова с плотно прижатыми ушами. Это был Ерден! Аксулу вскрикнула и схватилась за живот – ребенок брыкнул ножками и снова сжался в комок, мгновенно реагируюя на настроение матери. Аксулу зажмурилась и присела на постели. Амантай, с которого стянули одеяло, тоже проснулся, привстал на локоть и, протирая глаза, спросил:
 - Что случилось? Чего ты не спишь?
 - Он, - прошептала Аксулу и показала в сторону выхода.
 - Кто ты? –  испугавшись и еле шевеля онемевшими губами, спросил Амантай. Фигура в проеме изменила позу, но ответа не последовало.
- Что тебе надо?
 - Аксулу, - прозвучал высокий утробный голос.
 - Ерден! – крикнула девушка, не знавшая с кем имеет дело, бросилась к выходу. Вытянув руки вперед, она легко прошла сквозь темный силуэт и, оказавшись на улице, оглянулась. В проеме стоял Амантай и широко раскрытыми глазами  смотрел куда-то в степь. Ерден шел по направлению к реке и махал рукой, словно звал за собой обезумевщую девушку. Она хотела броситься вдогонку, но голос Амантая остановил ее:
 - Он мертв. Нечаянно убили. Я бросил его в воду, - признался Амантай. Девушка отчаянно закричала, жуткий вопль пронесся над аулом, разбудив все живое. Завыли собаки, заставляя сердца проснувшихся, замереть от ужаса….
 Каждую ночь призрак Ердена являлся в аул и бродил в поисках Аксулу. И в какой юрте не спряталась бы она на этот раз, не успокаивался пока не найдет, звал за собой, уходя к реке, растворяясь в синем ночном воздухе. Племя Жалкыбая двигалось дальше по маршруту чередующихся пастбищ, а призрак  до самой зимы продолжал бродить по опустевшей стоянке. Чтобы он не увязался за людьми и не последовал дальше, Жалкыбай снимался ранним утром, когда, как правило,  разбегаются и исчезают все потусторонние силы.
 Мучимый постоянными преследованиями Ердена, Амантай отыскал свою старую знакомую – ту самую шаманку, сыгравшую роковую роль в судьбе любовного треугольника.
 - Надо было похоронить Ердена, - зло ответила старуха. Теперь его душа никогда не найдет покоя. И вам с Аксулу покоя тоже не будет. Никогда! Таков был приговор шаманки….
 Прошло много лет. Не стало Амантая и Аксулу. Их сын стал баем и женился на девушке из рода Жалкыбая, который так и не узнал истинной причины исчезновения сына и до конца дней своих надеялся увидеть своего любимого Ердена….