Золотой телец 1. На побывку

За окном вагона поезда «Москва – Вильнюс» мелькали унылые осенне-зимние пейзажи конца 1993 года, что и способствовало минорному настроению у Алексея. Подвигала к этому не только погода, но и события, происходящие в некогда великой стране. Распад Союза привёл к тотальному обнищанию населения, продовольственному дефициту, галопирующей инфляции; обострились межнациональные отношения вплоть до кровавых конфликтов; процветала капитуляция перед Западом, особенно во внешней политике; остатки-обноски великой державы уверенно катились к пропасти. Особенно досталось армии: из 5 млн. она деградировала до 2-х. Причём превратилась в деморализованного изгоя. Некогда гордость и опора страны стала гадким утёнком, мальчиком для битья и задворками общества.

Алексей Тонков, неприметный молодой человек среднего телосложения, отвернулся от окна и присмотрелся к своим попутчикам по купе. Вот именно такие субъекты нынче чувствуют себя хозяевами жизни, которым дозволено всё. Молодые, физически крепкие, с лицами не отягощёнными интеллектом, и видимо с совестью, не обременённой моралью. Трое развязных парней, судя по разговору, ехали в Литву за машинами. С самого начала пути усердно матерились, курили в весьма ограниченном пространстве и прикладывались к спиртному. Алексей, не желая конфликта, даже не делал им замечания. Только подумалось: хорошо, что попутчиком он, а не женщина, или старичок.

Но молодых людей его пассивность начала раздражать. Несколько раз предлагали выпить, а сейчас настойчиво пытались втянуть в карточную игру на деньги. Чтобы не обострять ситуацию, он согласился, с одним условием: игра чётко ограничивается временем – до 23.00, а потом тишина и сон. Попутчики тут же согласились, видимо не собираясь выполнять никаких условий, поскольку в их моральном кодексе держание данного слова не предусматривалось. Всё это начало Тонкова раздражать, особенно их панибратско-пренебрежительное отношение к нему. Поэтому решил их наказать игрой. Играли в элементарное очко, но с соблюдением трёх кругов, подсечкой, сдачей снизу, москвой, тёмными, петлёй и казной.

Первых два банка Алексей специально проиграл, вызывая у соперников азарт. Они тут же клюнули – значительно увеличив ставки. Следующий банк долго не хотел уходить, но в конце, с трудом, отошёл Тонкову. Случайные компаньоны распалились ещё больше и опять увеличили ставки. К оговорённому времени все трое совершенно протрезвели, и имели весьма озадаченные выражения лиц. Почти все их деньги перекочевали к Тонкову. Тот внимательно посмотрел на наручные часы, многозначительно потыкал в них пальцем и пожелал случайным компаньонам спокойной ночи. Троица переглянулась и, старший, которого подельники называли Хряком весомо произнёс:

- Слышь, шустрый Лёха, ты видать катала, а нас держишь за терпил. Нам это западло, но мы сегодня добрые. Поэтому вертаешь наши бабки и остаёшься здоровеньким. А если будешь выёживаться, подпортим фасад, да и твоё бабло конфискуем. Ферштейн?
- Ну вот, я думал с нормальными пацанами играю, а оказалось мелкие дешовки: фраерки-флюгерки. Так что не бузите, ребята, а не то осерчаю.
- Ломай гада! – взвизгнул Хряк и ринулся всей тушей на Алексея.

Проводница Нюся сидела в своём купе и потягивала остывающий жиденький чай с бубликами. Сквозь стук колёс послышался нехарактерный шум: стуки, вскрики, вопли, проклятия ...  Очень не хотелось вставать, да и не редки сейчас разборки между пассажирами. Может сами разберутся-успокоятся. Но тут в дверь постучали, створка отъехала в сторону, и на пороге появилась испуганная, весьма пожилая женщина:

- Там, в шестом купе, что-то страшное происходит. Не дай бог убьют кого!
- В шестом? Так и знала, что эти мордовороты бузить будут. А там же интеллигентный паренёк, как бы не забили его совсем.
Проводница, сопровождаемая старушкой, подошла к купе и прислушалась. Вроде тихо, но что-то слышится, какие-то повизгивания, как будто маленькую собачку обижают. Нюся аккуратно, но требовательно постучала, не особо рассчитывая на успех. Но, к её удивлению, дверь тут же приоткрылась, в проём протиснулся тот самый паренёк, прикрыл за собой створку, и улыбаясь произнёс:
- Извините, ребята чуток перебрали, еле уговорил их спать укладываться. Сейчас главное им не мешать, до утра продрыхнут как младенцы.
- Ну, слава богу! А то я уже грешным делом хотела бежать к начальнику состава и звать его сюда вместе с дежурным милиционером.

Паренёк ещё раз успокаивающе улыбнулся и скрылся в своём купе, плотно притворив за собой дверь. Женщины переглянулись и, успокоенные, разошлись по своим местам.

Вернувшись в купе, Лёша ещё раз оглядел итог конфликта. У всех троих руки в локтях сзади туго связаны их же ремнями. Хряк лежит на полу и хрипит – получил по гортани, но задохнуться не должен, удар в пол силы, почти учебный. Второй подельник повизгивает на нижней полке – удар пришёлся ему в промежность. Если шевелиться не будет, боль постепенно отпустит. А вот третьего «угостил» в солнечное сплетение, а там скопление нервов – как бы не перестарался: может сердце остановиться, или дыхание не восстановиться. Прощупал сонную артерию – пульс есть. Нагнулся, прислушался: дыхание в норме, да ещё и посапывает – уже спит! Ну, и слава богу.

Тонков, с чувством исполненного долга, заскочил на верхнюю полку и подумал: с реальным противником гораздо проще – работаешь в полную силу и сразу на убой. А тут миндальничать приходится, поэтому и времени больше ушло на их «уговоры». Так бы первому, Хряку, воткнул штык-нож в глаз по самую рукоятку, а второму сломал бы гортань вместе с шейными позвонками и ... стоп, хватит, не на войне! Алексей перевернулся на другой бок и подумал о приятном. Скоро он увидит маму и отца, да и крёстного, дядю Серёжу. Хотя и в Москве с ним иногда встречается. Отец у Лёши, Александр Михайлович Тонков, числится стройбатовским майором в отставке, инвалидом, получившим травмы на производстве. Хотя, на самом деле, он майор 8-го управления ГРУ, герой Союза. Но ... отставка и инвалидность действительно имеются. Вот только интересно, зачем крёстный пожаловал, он просто так не появляется, значит что-то грядёт! Правда, Сергей Васильевич Сидоров сам давно на пенсии, но ... как говорится: бывших «грушников» не бывает, особенно в 8-ом управления.

Утром вечерние бузотёры имели вид нашкодивших и побитых собак. На Алексея старались не смотреть, всё разминали затёкшие от ремней руки. Тот, пошарив в карманах куртки, извлёк внушительную кипу валюты и небрежно бросил на приоконный столик со словами:
- На первый раз прощаю, но советую: держать слово, какой бы вы масти не были; никогда других не держать за лохов; не надеяться на свои мослы – всегда найдётся, кому их обломать.

Вильнюс, 6 января 2020 года.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2020/01/06/1115