Путевые...

                МОЯ БА...

     Утро…Яркие лучи солнца едва пробиваются сквозь занавески…Окна открыты, легкий ветер врывается в комнату.. Слышно, как беспрерывно переговариваются на улице птицы, как машины гудят, проезжая редким потоком под окном…Горький.. Лето.. Каникулы..
    И вот она -я, приехавшая утренним поездом, и сейчас прохлаждающаяся на огромной высокой кровати у моей Ба…Она это называет- «спать как барыня» …И вот так вот, «как барыня», я «почиваю» здесь с самого рождения.
Это первое наше лето без дедушки, его не стало в декабре и я очень боялась, как это будет, будет без него.. Но приехала и… Вышла на перрон Московского вокзала, сделала вдох- воздух как в детстве, быстро спустилась в метро – запах мокрой гальки «оттуда, издалека»… Доехала до дома, вышла к нашей «коробке пятиэтажек» на Пролетарской , у подъездов все так же бегают маленькие котята… Ничего в этой жизни не меняется!
    Дохожу до четвертого подъезда, с волнением вбегаю на пятый этаж. Звоню. Моя Ба. Объятия крепкие. Она нисколько не изменилась, такие же небесные глаза, такой же хвостик озорной, такой же смех и улыбка.. Моя Ба…Все так же бегает по хозяйству, вышивает, вяжет, делает фигурки из дерева, в комнатах все так же прибрано и все на своих местах, и кресло напротив черно-белого телевизора и по всем комнатам «тиканье» часов…И также с кухни в комнаты- пробивается аромат «вкусностей», только готовит она их сейчас не для деда, а только для меня…
Вообще, сколько себя помню, бабушку любили все: пацаны во дворе- всегда почтительно здоровались: «Здравствуйте, теть Тонь» и она приветливо им отвечала, поднимая руку : «Привеет!»
    Любила вся родня, потому что при всех трудностях жизни-бабушка была оптимисткой, всегда улыбалась, «шла по жизни- смеясь». Всем помогала. И все умела..
Даже однажды набойки на туфли мне сделала, ибо ее отец (мой прадед) Ян Шепельский был сапожником и после себя весь инструмент оставил.. А я приехала с одной парой обуви и сбила набойки, мы идти куда-то собрались и поздно заметили. Бабушка: «Сиди дома, я сейчас». Через полчаса приходит разьяренная, никогда ее такой не видела: «Этот старый хрен 200 рублей за набойки просит, совсем обалдел!» Я засмеялась: «Ба, какой хрен?» Она: «Да тут, в мастерской! Хитрый! Да за 200 рублей я сама сейчас такие набойки сделаю!». Садится и.. Делает! Достает инструмент, вырезает набойку и приколачивает на туфли! Я сижу с открытым ртом.. Вот чего-чего, а про этот бабушкин «талант»- я узнаю впервые! Сказать, что поражена- не сказать ничего. Я- в восторге!
    А сколько таких случаев-«талантов» было! Много..
И главное- она была единственным человеком, который принимал меня такой, какая я есть, не стараясь переделать… С ней я была самой собой. Она меня любила…И была -моей бабушкой. Ее сказки, колыбельные- стали частью меня.. Как стал частью меня- ее характер.. Любя меня, в своем возрасте она каталась со мной на самых «высоких» качелях горьковских парков, хотя высоты боялась, изобрела кучу способов заплетать мне косички и т.д. и т.п.
    Когда она уезжала или я уезжала от нее домой: я всегда плакала и меня не могли остановить… А ее слезы я видела дважды: первый раз- когда она протирала фотографии на шкафу, там был портрет моей теть Нины, младшей бабушкиной дочки, которой не стало в 26 лет. Не стало когда мне исполнился год и месяц, врачебная ошибка… Каждый раз, прибираясь, бабушка доходила до фото и все.. Слезы лились.. Плакала тихо, «в себя»..
    А второй раз я увидела ее слезы года за два до ее смерти, я приехала к ней на каникулы, а когда нужно было возвращаться, бабушка поехала меня провожать на вокзал.. Был сильный ливень, объявили поезд.. Мы пошли на перрон. Тогда на горьковском жд вокзале не было крыш-навесов.. Я оглянулась на бабушку: у нее текли слезы.. Я: «ба, ты плачешь?» А она: «это все дождь, не переживай» и улыбается… А это были- слезы…
    Как-то летом она приехала к нам в Киров, на свои «каникулы». И мы договорились вместе пройти осмотр у папиного друга дядь Леши. День не выбрали, решили- как будет время. В один из дней звонит папа и говорит: «Я тут с дядь Лешей, выходите с бабушкой, мы заедем за вами и съездим к нему в больницу». Я: «Пап, я не могу, у меня краска на голове, сижу с пленкой, волосы осветляю, давай бабушку тогда одну свозишь?!» Он, ворча: «Нашла время красить!», а потом: «Хорошо!» И вот заезжают они за моей ба, на красном мерседесе (для Кирова это редкость в то время), галантно открывают дверцу, она присаживается, доезжают до больницы и: «А я выходить не собираюсь». Они: «Не поняли..То есть как?» Она: «А вот так, везите меня обратно». Привозят. Я: «Ну как там?» Папа: «Вот спроси!» и показывает на бабушку. Я: «Что случилось?» Ба, смеясь: «Да что-то выходить из такой красивой машины не захотелось». Я: «Ну ты даешь, за тобой такие кавалеры приехали!»
И ничегошки у меня не «екнуло» в тот момент, хотя чувствовала и чувствую ее близко…
    Следующее лето и...Рак печени в последней стадии.. Осматривал все тот же дядь Леша.. Бабушке мы не сказали, вернее сказали, но второй диагноз, который обнаружили и который не давал возможности делать «химию»- камни в почках.. Я спросила у дядь Леши: сколько будет жить? Он: «Эль, я не знаю, кто-то полгода, кто-то год, кто-то больше, а кто-то пошел, упал и все..»
   Бабушка уехала в Нижний, она очень тосковала по своему дому. Но помня слова дядь Леши, я почти каждый день ей звонила. И вот начало ноября, преддверие ее 76 –го дня рождения, звоню, а голос не ее…Я: «ба, что с голосом?» Она: «все хорошо..». И, как всегда- смеется..
    После разговора звоню маме: мам, там не все в порядке, надо ехать.. Через день мы уже в Нижнем, звоним в дверь и .. тишина.. Я перепугалась.. Позвонили соседке теть Маше, та вышла: «Да вроде никуда не собиралась она»- говорит.. Ждем все.. Минут через пятнадцать- Ба открывает… Маленькая, худенькая, с большим животом…и почти ничего не слышащая, слух почти ушел, поэтому нам и не открывала.. Мы повезли ее в Киров: складывали вещи и я увидела в шкафу икону Владимирской Божьей матери, и еще сложенный вдвое листочек… Открыла: там- молитва…Бабушка никогда в церковь не ходила.. Значит все поняла..
   Вечером прощаться пришел весь подъезд, около сорока лет там на Дъяконова все жили-дружили, все храбрились, боясь заплакать и показать бабушке, что это – конец..
У меня бабушка прожила два дня.. Вечером пятнадцатого ее не стало…На утро пришла молодая девочка, медсестра, она только закончила мед и это был ее первый выход к больному: «Здравствуйте, Данилова Октябрина Ивановна- здесь живет?» Я, еле держась: «а ее вечером… Ее вечером - не стало...» Девочка заплакала.. А я, закрыв потом дверь- рыдала..
    Хоронили бабушку на кладбище в Коминтерне… Жуткий мороз…Тишина.. Только воронье летает и «каркает».. Что я тогда чувствовала? Ничего… Тогда мы похоронили часть меня… И меня прежней – уже не стало.. Жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов. Я стала другая. Я- выросла…
    Как-то бабушка мне приснилась, мы сидим в обнимку и что-то говорим друг другу, смеемся и вдруг понимаем, что звука-то нет, как будто стекло между нами, два мира разных, и мы от этого- плачем…Проснулась в слезах..
     А еще, через много-много лет, уже живя в Москве я поехала в Нижний встретиться с подругой детства и история- «закольцевалась»: тот же знакомый ветерок на площади перед вокзалом, запах «сырой гальки» в метро, те же котята на подступах подъезду, те же мужички, «забивающие» за столом вдалеке в домино, и те же бабулечки, сидящие под окном у подъезда, стаааренькие.. Только вот моей Ба- нет, да и я уже – другая …и та же самая.