Детские рассказы

ЁЛКА

Мама гладит моё синее платьице. Пахнет хвоей. Между столом и кроватью поблескивает, позванивает стеклянными игрушками наша ёлка: зайцы с барабанами, собаки, золотые рыбки от сквозняка качаются. Я сижу причёсанная, с двумя атласными лентами в волосах, в ожидании платья и живого деда-Мороза.
Сейчас мы пойдём в кинотеатр «Художественный». Туда сегодня придёт дед-Мороз и подарит мне подарок. Брат Олег уже собран: на нём бледно-лимонного цвета рубашка и костюмчик. Он сегодня как взрослый. В голове же у меня дед-Мороз. Мы с папой и Олегом проходим мимо красного кирпичного здания молочного магазина. На снегу множество мелких хвойных веточек: здесь мы два дня назад купили нашу ёлку. 
Я чинно спускаюсь под горку к Пахре. Олег уже далеко: он пересчитал все ледяные каталки, но мне не до этого. Я без интереса съезжаю с горы. Папа догоняет нас уже у самого здания кинотеатра. Здесь я хватаюсь за папину руку, потому что боюсь деда-Мороза. Я от страха не слышу скрипа двери. А Олег прыгает через две ступени, бежит на второй этаж.
Мы раздеваемся и входим в зал. Громадная, каких свет не видывал, люстра спускается с потолка и ярко светится. Огромные зеркала отражают множество мальчиков и девочек. А посередине зала стоит ёлка, почти такая же большая, как возле «Могиза». Но игрушек здесь много и они очень красивые. На ёлке висят блестящие конфеты. Хочется их пощупать, узнать настоящие они или нет.
Вдруг зал замирает, раздаётся нечеловеческий стук в дверь. Сердце моё от страха готово выпрыгнуть из груди. Дед-Мороз огромный, во всём красном, проносится по кругу. Ветер и холод исходит от него. Он кричит и нас заставляет кричать: «Елочка, зажгись!» И опять проносится по рядам. Он просит, чтобы мы вытянули вперёд руки ладошками вверх, и своими большими морозными рукавицами бьёт нас по ладошкам.
И вдруг огромные, прозрачные с чёрными точками глаза останавливаются на мне. Я чувствую как ужас шевелит мои туго заплетённые волосы. Я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Но вот и Снегурочка, слава Богу! И всё пошло как будто веселее. Завертелись какие-то снежинки, лисы, коты. Мы с Олегом танцуем ни то польку, ни то ещё что-то. Но ветер уносит деда-Мороза и Снегурочку, а у нас в руках – подарки. Мы пытаемся рассмотреть, пощупать содержимое бумажных пакетов. Двери в кинозал открыты и мы, разгорячённые и счастливые, что всё обошлось благополучно, шурша фантиками, рассаживаемся по местам. Я гордо сижу с братом. Олег очень красивый и совсем уже взрослый. Он на целых четыре года старше меня, ему уже 9 лет.
Пахнет апельсинами и шоколадом. А на  экране разворачиваются страшные события: Иван-Царевич ищет Василису Прекрасную. Фантики перестали шуршать, потому что на экране – дремучий лес. Баба-Яга сходит к нам в зрительный зал. Она хохочет своим скрипучим голосом и ходит по рядам, стучит палкой, выискивает меня, чтобы сварить в кипящем котле.
Но закричали совы и филины, и я с Иваном-Царевичем в сетях огромного, мохнатого, отвратительного паука. Это чудовище загадывает нам загадки, от которых зависит моя дальнейшая жизнь. Мой измученный и перепуганный ум не в силах отгадать ни первую, ни вторую загадку. И он подтягивает меня, как муху, липкими сетями к своему огромному, кровожадному, горячему рту. От ужаса я не слышу главного третьего вопроса. В рядах уже кто-то плачет. Но я очнулась: Иван-Царевич за меня отгадал загадку, и в руках у него ключ от волшебного ларца.
Иван-Царевич убивает Кощея Бессмертного. Дети встают довольные хорошим концом фильма и опять начинают шуршать фантиками, и тают во рту розовые зефиры. Я выхожу из зала. Силюсь вспомнить третий вопрос и ответ на него. Мы возвращаемся домой, где вкусно пахнет горячей картошкой.
За окном тихо падает снег. На кухне папа поёт маме песню о розовой чайке.               

БАНЯ

Снег поскрипывает под ногами. Сумерки. Синие большие сугробы стоят как зубчатые башни.
Мы спускаемся по Советской улице к Пахре. У мамы в руке большая коричневая сумка с чистым бельём. Впереди идут отец с братом Олегом. Суббота, банный день. У папы тоже сумка и эмалированный тазик цвета топленого молока. Тазик качается и напоминает большую полную луну.
Олегу 9 лет. Он пользуется свободой и не пропускает ни одной ледяной каталки, иногда проделывает головокружительные трюки. Мамина рука крепко держит меня. Мне завидно, очень хочется прокатиться. Все эти каталки я давно знаю на ощупь, но сейчас надо быть послушной и быстро перебирать ногами чтобы не отстать. Вот и старые шершавее деревья и лёгкий силуэт моста.
Большое 2-этажное здание с полуколоннами, балконами наплывает на нас как светящийся корабль. Мы проходим мимо двери в кинотеатр и открываем следующую с ухающей пружиной. Попадаем в просторный коридор, почему-то пахнущий сиренью. Женщины стоят в очереди в гардероб. На маме зимние боты на каблуках, тёмно-изумрудного цвета платье и бежевая кофта с вышивкой в тон. В руках у мамы наши пальто. Я привычно убеждаюсь, что она самая красивая, и начинаю украдкой изучать себя в огромном зеркале над чёрным дерматиновым диваном.
Наконец, из моечного выпархивает множество красных вымытых тёток, и теперь мы обладатели заветного номерка. Мы спешим в конец коридора, в раздевалку одного из моечных отделений. Банщица в белом халате указывает где раздеться. Я снимаю с себя кофту, синие шаровары и прячу их под мамино платье. Нетерпеливо расплетаю косы, и мы идём в моечную. Здесь ничего не видно: в желто-голубом свете гулко разносятся голоса, пахнет мылом и липовой мочалкой. Из мощных, тяжёлых кранов изрыгается вода. Мама ловко вертит шайкой, окатывая её водой, затем обдаёт кипятком наше место. Я чувствую свой маленький рост, так как шахматный пол приближается к моему лицу. Тел много и они плывут на меня большими животами, ногами, руками. Голов не видно: они скрыты за паром.
Моё положение меняется: я уже важно сижу в тёплом тазике на скамье, и теперь вижу разгорячённые в мыльной пене тела в различных, неизъяснимых поворотах. Пена скользит по качающимся грудям трущих спины друг другу женщин. Многие вымыты и отдыхают. Они не спешат. Особое удовольствие разлито на их красных лицах.
Пахнет земляникой: это мама ласково моет меня земляничным мылом. Затем она берёт меня на руки, несёт под душ и включает прохладную воду. Ох, какое удовольствие! Хочется скакать, кричать, но мама выносит меня в раздевалку и набрасывает белоснежную простыню. В руках у меня душистое антоновское яблоко. Разомлевшие женщины разглядывают, поглаживают свои красивые чистые ноги и натягивают фильдеперсовые чулки. У огромного зеркала в коричневой оправе причёсываются женщины в белых, розовых, салатового цвета комбинациях с вышивками.
У мамы густые пшеничные волосы. Она двумя привычными движениями укладывает их большими волнами. У других химическая завивка и маленькие колечки волос спускаются на виски и красивые шеи.
Кисло-сладкую мякоть антоновки доесть невозможно. А меня уже укутали в пальто и платок и выталкивают в скрипучую дверь на мороз. Здесь меня подхватывают папины руки. Домой идём медленно, в сторону Красных рядов. В щель из платка я вижу как вольно резвится Олег. Снежок попадает мне в поднятый воротник. Мне больно, обидно, но молчу. А дома я что-нибудь придумаю…   
2006 год.