Маленький земной шарик

Помню один прекрасный майский день. Май тогда подходил к концу и погода стояла приятная: ласковые лучи Солнца пробивались сквозь ветви деревьев и передавали всему живому дружеские, тёплые приветы. Я уже тогда был на пенсии и часто гулял в своё удовольствие: в таких одиноких прогулках было для меня самое большое наслаждение и утешение на остаток жизни. Я проработал на М-ом литейном заводе сорок пять лет и, выйдя на пенсию, я с грустью обнаружил, что стал бесполезен. Всеми брошенный, без дела, я жил изо дня в день безо всяких целей и надежд. Лишь многим позднее я понял, что и в этом была своя радость: наконец спустя столько лет тяжелой работы я мог никуда не спешить, я мог двигаться в своём темпе и не спеша смаковать оставшиеся дни. Так что с какой-то стороны я был рад стать стариком. Я ловил в сачок маленькие счастливые моменты, приносил их в свой дом и грелся у их тепла, как у огня.
Большим счастьем для меня в те дни было наткнуться на группку детей, подслушать, о чём они говорят, о чём думают, что нынче их более всего волнует. В тот прекрасный майский день я по обыкновению вышел гулять, но на сей раз я решил попетлять среди дворов, а не пойти в парк, как делал это обычно. В одном из дворов я обнаружил небольшую группу детей одиннадцати - двенадцати лет. Они стояли в кругу, обступив какой-то рисунок, начерченный на асфальте мелками. Издалека я заметил, что ребята оживлённо о чем-то спорили: было видно, что каждый с горячностью пытался доказать остальным свою правоту. Только одна девочка в ситцевом голубеньком платьице стояла среди них, казалось бы, безучастная к спору, тихая и задумчивая. Она смотрела на рисунок, видневшийся на асфальте, и во взгляде её я заметил что-то глубоко печальное. Когда я подошёл поближе, я смог разглядеть, что было нарисовано: это была Земля. Маленький Земной шарик, голубой с зелененьким. Я сел на скамейку неподалеку, и наконец мог вникнуть в предмет их спора. Дети, не включая ту самую девочку в голубеньком платьице, разделились на два лагеря: первые верили, что мир создан целиком для человека и выигрывают тут только те народы или отдельные личности, которые более сильны и напористы. В этой группе были большой коренастый мальчик с густыми бровями, сдвинутыми к переносице, отчего черты его лица всегда выражали недовольство и агрессию, худенькая высокая девочка с правильными, остренькими чертами лица и прищуренными, недоверчивыми глазками, которые всегда были готовы обличить в вас какой-либо недостаток или заподозрить вас в тайном сговоре. Сжатые в уголках губы говорили о её любви к порядку и субординации. Также к этой группке за неимением собственного суждения примкнул и маленький белокурый мальчишка с лукавым взглядом и очаровательной улыбкой. Впрочем, мальчуган не особенно был заинтересован в предмете спора. Такие милые ребята обычно тянутся к тем, кто посильнее, и идут за ними хвостиком.
Вторая группа соглашалась, что мир создан для человека, однако предполагала, что побеждает не тот, кто силён, а тот, кто много знает.
– Мы живём в век, когда всем правит информация, – объяснял логичный и последовательный мальчик в круглых очках, – стало быть, в итоге пробьются те, кто умеет эту информацию нужным образом использовать.
Девочка, входящая в тот же «лагерь», кивком выразила своё согласие. Выражение её лица за всё время, что я наблюдал за ней, было отрешенным и пустым: лишь изредка её губы складывались в надменную, ядовитую усмешку, когда она краем уха улавливала слова недальновидных оппонентов.
– Представим, – ответила девочка с правильным лицом и прищуренными глазками, – что вы поняли, как использовать вашу информацию. А другим вы это как растолкуете? Кто будет за вами идти, если вы эту информацию продвигать не умеете? Нужно, чтобы люди боялись, иначе никто за вами не последует.
Аргумент был весомый, однако мальчик в круглых очках не растерялся:
– Информация ценна сама по себе и в продвижении не нуждается, – сказал он, несколько насупившись, с ещё пущим упрямством, – существует объективная истина и всё в мире подчиняется ей. Кто раньше это понял, тот и победил, а остальным, в силу ограниченности их ума (эту фразу мальчик произнёс с подчёркнутым пренебрежением), придётся полагаться на тех единиц, которые поняли.
– А ну-ка повтори! – коренастый мальчик с густыми бровями сразу же мобилизовался, когда понял, что может завязаться драка, – Что ты хотел этим сказать, умник?! Хочешь сказать, что я ограниченный?! Да я из тебя одним ударом всю эту объективную чушь выбью!
Он сделал шаг вперёд и взмахнул кулаком перед лицом у мальчика, так что его очки полезли на лоб. Когда я понял, что дело дошло до рукоприкладства, я решил было немедля вмешаться. Однако девочка с отрешенным взглядом, стоявшая рядом, остановила эту сцену раньше меня, отодвинув дрожащий от ярости кулак от лица мальчика. Мальчик, в свою очередь, несмотря на нависшую угрозу, оставался по-прежнему невозмутимым и даже не поменялся в лице.
– А вот руки распускать, – сказала девочка, остановившая драку, – это а) бесполезная трата времени и энергии и б) дело очень непрактичное: если ударишь его, нам всем придётся около него суетиться и приводить его в чувство, а это ещё и а) – бесполезная трата времени и энергии. К тому же, если узнают, то за хулиганство ты будешь приговорен к двум неделям общественно полезным работ. А если уж на то пошло, то мы с вами ведём спор, а спор это обмен словами, а не кулаками.
Коренастый мальчик смолк под авторитетом разумной и практичной юной леди. В это время тихая девочка в голубом платьице стояла немного поодаль, теребя и переплетая пальчики, и в этом жесте помимо робости я разглядел ещё и её сильную внутреннюю скованность и закрытость: ей нравилось, когда никто её не трогал и не вмешивался в её мир. Она с тем же печальным выражением глядела на рисунок, однако, стоило после слов «разумной леди» образоваться тишине, как она тут же подняла глаза и я вдруг увидел в них испуг: сейчас они доберутся до неё, сейчас заставят её говорить. Она не хотела этого, но по её лицу я понял: она догадалась, что к этому дело и шло.
– А вот эта девочка в голубом почему молчит? – спросила, а точнее скомандовала девочка с прищуренными глазками. – Мы все высказались, теперь твой черёд.
Девочка заколебалась.
– Простите, мне нечего сказать, – прошептала она в надежде, что допрос на этом закончится. И, казалось бы, её действительно собирались оставить в покое, но «разумная леди» оказалась проницательнее остальных:
– Врёшь, милочка, – сказала она, – те, кто молчит, знают больше других. Таким тихоням всегда есть что сказать.
Внимание вновь сосредоточилось на «тихоне», но, не успела она раскрыть рта, как уже открыла агитационную компанию девочка, любящая порядок:
– Предлагаю принять нашу сторону, – начала она, – мы всегда можем найти выход из ситуации или пробить его, если потребуется. Если бы была война, мы бы были самой мощной и сокрушительной армией.
– Война… Господи! – девочка в голубеньком платьице вздрогнула и прикрыла лицо ладонями.
– По силе нам не будет равных, – подхватил коренастый мальчик. – Мы разгромим всё на своём пути!
– А если ты хочешь быть на шаг впереди соперников, то тебе лучше примкнуть к нам, – заметил мальчик в круглых очках, – к тому же на нашей стороне будут величайшие умы человечества, а, значит, у нас будут новейшие технологии. Вы можете сражаться сколько угодно на поле боя, но одна лишь атомная бомба способна стереть в порошок целые…
Но «Тихоня» уж не слушала дольше. Её взор остановился и был направлен куда-то в пустоту; слова мальчика, казалось, доносились до неё далёким эхом. В тот момент я отчётливо разглядел в её глазах отчаяние и мольбу о помощи. Этот спор был для неё пыткой, нестерпимой мукой: все сказанные слова врезались в её сердце острыми осколками и ранили его. Она вдруг заплакала и бросилась на землю, обхватив худенькими ручонками маленький, коряво начерченный круг, голубой с зелёным.
– Земля не создана для того, чтобы мы её разрушали! – воскликнула она сквозь слёзы, – она создана для того, чтобы мы жили на ней в мире друг с другом и с природой. Она создана для людей, для животных, для лесов и рек! Всё, что вы любите, всё, что вам дорого, находится на этом крохотном земном шарике, а вы говорите о том, как бы его разрушить! – она подняла глаза и взглянула на остальных с немым укором, – сокрушительные армии и бомбы уничтожат всё на своём пути, как вы и хотите. И что тогда останется? Кем же вы будете властвовать? Пеплом и прахом…
Все замолчали. Девочка с прищуренными глазками открыла было рот, но передумала говорить и стихла.
– А ведь я говорила, что ей есть что сказать, – сказала «разумная леди» как бы про себя, но никто не ответил ей. В этот момент я встал со своего места и подошёл к девочке в голубеньком платьице, ещё сидящей на земле. Я присел рядом с ней на корточки.
– Возьми, протри личико, – я достал платочек из кармана пиджака и протянул ей, – ты вся перепачкалась в мелу.
– Спасибо, дедушка, – тихонько ответила она. Девочка протёрла глаза, а затем и всё лицо.
– Если бы вы, мои друзья, прожили столько, сколько прожил я, – обратился я ко всем, – вы бы знали, как мало пользы в таких спорах. Вы бы знали, что мир намного ценнее войны.
– Ой, дедушка, значит, вы на войне были. А расскажите что-нибудь, а, ну пожалуйста, – взмолился коренастый мальчик.
– Дурачьё! – «разумная леди» ткнула его в бок, – о таком некорректно спрашивать!
Я рассмеялся.
– Всё же у меня найдётся для вас парочка историй, мой хорошие, – сказал я.
Мы уселись в круг в беседке недалеко от дворовых качелей. Я усадил девочку в голубеньком платьице рядом с собой и стал рассказать. За всю мою жизнь со мною произошло много разных событий и среди них не мало было печальных, лишающих надежды, скорбных. Эти мрачные картины нередко всплывают в моей памяти, когда я один. Но теперь, видя перед собою эти мечтающие детские лица, посмел бы я рассказать о них? Посмел бы я навести тень на их ещё живое, парящее высоко в облаках детство с широко расправленными крыльями? Я был бы тогда самым жестокосердным стариком на нашей планете. Покоящаяся на моей коленке худенькая ласковая ручка напомнила мне радостную, светлую историю, случившуюся со мною в тёмные, тяжёлые времена моей жизни. И я рассказал её. Я стал вспоминать, и вдруг понял, что в жизни моей было куда больше радости, чем я полагал, куда больше случайной доброты незнакомцев, куда больше случайно увиденных мною моментов чужого счастья, которые подарили мне надежду. Вспоминая об этом, я будто бы вновь стал молодым. Будто бы вновь вся жизнь была у меня впереди.
В тот день дети взяли с меня торжественное обещание, что я буду приходить каждый день и непременно рассказать им истории. И я дал им такое обещание. Я действительно стал ежедневно приходить и каждый день меня неизменно встречали с радостным нетерпением и любовью. А когда я, бывало, болел, они навещали меня в моей маленькой квартирке и приносили фрукты. Я чувствовал себя вновь полезным. В тот день я нашёл смысл на остаток моей жизни.
Тем не менее с тех пор многое поменялось. Много нерадостных событий произошло в мире. Новостные ленты пестрили известиями о стычках и обменах пленными, об избрании на пост президентов жалких лжецов, о глобальном потеплении, о смерти целых популяций животных. Я стал понимать, что мир, который мы оставляем теперь нашим детям, куда больше, чем мы полагаем, нуждается в реставрации, обновлении, нежности и нашей безусловной любви. Иначе всё зря. Иначе останутся только прах и пепел.
Частенько, видя все эти печальные картины по телевизору или читая о них в газетах, я вспоминаю, как маленькая тихая девочка в голубеньком платьице припала к земле и обвила дрожащими ручками маленький земной шарик, нарисованный мелками, будто защищая его. Вспоминаю я, как из детских уст прозвучали великие слова: «земля создана для того, чтобы мы жили на ней в мире друг с другом и с природой!» И тогда моё сердце, как и в тот знаменательный день, вновь заполняет чувство надежды, и вновь мне кажется, что вся жизнь – впереди, хоть и лучшие мои годы уже сочтены. И в такие моменты Солнце вновь поднимается над мраком моей тревоги и освещает мои дни ровным, не слепящим светом.
Эх, мудрая малютка! Надеюсь, твои слова однажды станут правдой. Надеюсь, благоразумие и человечность ещё не покинули наших умов и сердец! Дай Бог, дай Бог.