Смертельный конфуз

Изволите конфузиться? Напрасно!
Каким бы ни был ваш удел.
Ведь жизнь смертельно безопасна,
И правилам подвластен беспредел.


Пронзительный вой сирены. Это начинало давить на нервы. Последний день ноября выдался до тошноты суетный и дерганый. Выходной начался плохо, шеф снова заставил трудиться сверхурочно, дразня повышением и солидной добавкой к зарплате. Иван страстно желал, чтобы МЮдака, как звали Михаила Юрьевича за глаза, с треском выперли из его роскошного кабинета на 39 этаже Сити. Это его, Ивана, место и он его займет, в этом он никогда не сомневался. Иван верил в свою счастливую звезду и с самого детства знал, что добьется больших высот. Такие мысли делали работу по выходным сносной, но порой глухое рычание, загнанного внутрь гнева, прорывалось наружу.Злость набирала обороты.

- Да пропустите вы эту скорую! Как же достал ноябрь с его непогодой и чёртовыми пробками! Вот куда и на кой ляд вы все прётесь в субботу?

Иван очень любил слово «ляд», таинственное и смачное, вместо затасканного «хер». А ещё ему нравилось разговаривать с собой вслух. Это успокаивало, давало чувство значимости. И плевать он хотел на психологов, что ноют про ненормальность таких разговоров. Они и сами не адекватные. Общался он тут с одним, самоуверенный мудозвон да и только.

Вспомнив, что сейчас он увидит Мону и проведет с ней остаток дня, ему разом полегчало. Как морок рассеялось раздражение:

- Да шевелись ты! Ночевать здесь собираешься? Права небось купили бараны - рявкнул он. И тут же, взяв в руки мобильный и набрав номер, весь размяк. Сладкозвучно:

- Моночка, девочка моя! Я уже подъезжаю, выходи.

Мона, она же Моргана, была не столько красива, сколько обворожительна и таила в себе какую-то необузданность. Это необычное имя дала мать, в честь дочери своего кумира - французского режиссера Романа Полански. Иван как-то прочел, что значит имя Моргана и обомлел. Языческая богиня войны и смерти, ученица колдуна Мерлина. В её честь было названо странное оптическое явление - фата-моргана - мираж, который сбивает с пути странников в пустыне и ведет их на верную погибель. Это щекотало нервы, возбуждало и из банальной интрижки на стороне превращало их связь в таинственное и опасное приключение.

Как и обещал, Иван повез свою Моргану на Красную площадь, где они познакомились ровно год назад. Главная площадь России радушно принимала в свои объятия всех подряд - старых и малых, богатых и бедных, хозяев и изгоев. Под бой курантов почти влюбленный Иван и потерявшая себя от любви Мона взахлеб обнимались и целовались, как малолетки. А пронизывающий до исподнего ветер, лишь добавлял романтики моменту. Рекой лились страстные признания и обещания бросить опостылевшую жену, нелюбимую работу, послать ко всем чертям мудака шефа и друзей неудачников. Про работу и шефа Иван, конечно, кривил душой, но это звучало очень эффектно. Он кричал во весь голос, опьяненный моментом, что начнет жизнь с чистого листа и всё ради неё, его богини! Они настолько были поглощены своим недозволенным счастьем, что не обратили внимание на камеры вокруг.

****

Она стояла в дверях кухни в цветастом халате, с огромным разделочным ножом в руке. Её страсть к ярким платьям вызывала у него пульсирующую головную боль. Она - его жена - всего несколько лет назад была такой любимой, его богиней Изидой. Везло Ивану на богинь!

Изида превратилась в Изю, привычную и удобную, как кухонный гарнитур. От прежнего божества остался только профиль и редкие вспышки праведного гнева. Он еще помнил как был влюблен в нее. Раньше лишь мысль, что Изида его жена, давала ему уверенность в завтрашнем дне и наполняла беспричинной радостью.

Тогда Иван сам бы не решился оставить унылую работу со стабильной зарплатой и пойти заново учиться, все начать с нуля. А теперь он ведущий специалист в престижной компании и даже метит на пост управляющего. Она всегда была его ангелом хранителем. Он и сам не понимал куда все ушло. Почему то, что раньше так нравилось в ней, стало нестерпимым. Он чувствовал физиологическое отвращение к ней, а ведь Изя была по-прежнему красива. Сначала он сильно мучился от этого, ему даже было  неловко за себя, словно он сделал гадость, но никто еще об этом не знает. А потом стало все равно и тогда он встретил Мону.

- Вань, не уходи! - тихо, без упрека произнесла Изида. -
Да, теперь я всё знаю. Мне так больно! А имя - Моргана - это просто ужас. Ты не будешь с ней счастлив. Когда я увидела вас в новостях, я подумала, что просто сошла с ума. А потом испытала дикую радость, мне даже стало все равно, где ты и с кем ты. Странно все. Но разве это что-то меняет? Я люблю тебя.

- Изя, какая нафиг любовь? Очнись! Мы живем как долбаные роботы. Мы едим и спим вместе. У нас даже детей нет. Мы - просто привычка. Я не ушел раньше, потому что не хотел разбираться с жильем, с разводом.

Ивана начинало знобить, как в детстве при температуре. - Да, я облажался. Это же надо было ТАК попасть в новости! Теперь меня погонят с работы, шеф просто в бешенстве, вон строчит смс. Я все потерял из-за тупой случайности. А ты мне поешь про любовь - выпалил и затих.

- Всё уляжется - заунывно продолжила она - Извинишься перед Михал Юрьичем, простит. Друзья итак тебя знают. А я - замолчала и с грустью опустила голову. Тут, заметив в руках кухонный нож, вдруг застыла, подняла к нему холодные глаза древнеегипетской богини и двинулась вперед. - Она или я, Ваня?

Иван развернулся и опрометью кинулся к двери. Рывком распахнул её и, прыгая через три ступеньки, за несколько секунд оказался на первом. Он даже не запыхался. В глухом колодце двора морозный воздух взбодрил и вселил уверенность, что всё ещё может быть хорошо. Оптимизма ему было ни занимать.

- Да, разрулим! В первой что ли? Да уж, оконфузился я знатно. Кто бы рассказал такое, в жизни бы не поверил. Кино да и только! Вот возьму и подам на телеканал в суд, - еще саднило внутри страхом, но неудержимая любовь к жизни, её причудам и зигзагам уже брала верх. - Эх, поживём ещё, покуражимся! - и насвистывая любимую с детства песню «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла», сел в машину.   

Волоколамское шоссе раскинулось перед ним, чёрной ковровой дорожкой, залитой светом уличных фонарей и зовущей в вЕдомую даль. За рулём Иван всегда чувствовал себя комфортно и уверено, победителем, хозяином жизни. Машина, словно домашний зверь, была послушна и повиновалась любому его желанию.

Но сейчас не хотелось скорости и драйва, он испытывал потребность просто наслаждаться ездой, ночью, тишиной и одиночеством. Одиночество! Почему люди этого так боятся? Иван наслаждался одиночеством. Он даже от Моны сбегал под предлогом, что пора к жене. А сам ездил по ночной Москве, сидел в кафешках, наблюдал за людьми. Порой ему казалось, что сейчас он поймет что-то важное. Иногда в моменты такого затишья, когда никто рядом не проявлял своей удушающей любви, ему думалось о детях. С Идой не получилось, а с Моной что-то останавливало. Потом это проходило и он возвращался к жене или любовнице.

Настроение потихоньку становилось все лучше. Теперь Иван точно знал, что к Моргане сейчас не поедет. Он уже предчувствовал желание уйти и от нее, и от жены.

- Здрасьте! - крякнул он. - И что я буду делать один? А может это знак? Вот оно начало новой жизни! Сниму квартиру на Патриках, всегда мечтал, сяду писать роман. Ванька, о как тебя шарахнуло! А что такого? Деньги есть, могу себе позволить творческий длиииительный отпуск - пропел баском. - Ура! Жизнь только начинается, Ванек! - и счастливый как ребенок на Новогоднем празднике, втопил в пол педаль газа.

Последнее, что он увидел был слепящий свет фар. Последнее, что он услышал был тихий вой сирены.

****

Тихий вой сирены нарастал, пока не превратился в щемящий писк будильника. Терпкий запах приготовленного в турке кофе так и манил открыть глаза и окунуться в счастливую обыденность нового дня. Иван открыл глаза, но вокруг была лишь тьма и неясный свет где-то вдали...

****

А еще говорят, что вся жизнь успевает промелькнуть. Врут, одно утро одного дня да и то урывком...