Мандукья-упанишада, путь вверх и путь вниз

В «Мандукья-упанишаде» мы находим учение о четырёх стопах Атмана, которые, с метафизической точки зрения, образуют четверичную структуру реальности, а с антропологической – являют собой путь восхождения к Абсолюту, открытый Атману, то есть, иными словами, человеческому «Я». «Мандукья-упанишада» рисует перед нашим умственным взором лестницу, образующую иерархию человеческого «Я», определяющую его структуру и указывающую ему высшую цель. Первая «ступень» этой лестницы – вайшванара (бодрствование), вторая – тайджаса  (сон со сновидениями), третья – праджня (сон без сновидений, глубокий сон), а четвёртая – турия, которая, будучи целью всего, знаменует собой невыразимое тождество индивидуального человеческого «Я», Атмана, и единого Абсолюта, Брахмана. Пристально вглядываясь в эту архитектонику, мы должны признать, что «Мандукья-упанишада», с одной стороны, повествует о «пути вниз» – персонификации Брахмана, постепенно «нисходящего» до обыденного состояния – бодрствования человеческого «Я» в эмпирике, а с другой стороны, «Мандукья-упанишада» указывает на «путь вверх», что свидетельствует о способности человеческого «Я», притязая на высшее, подниматься по трём низшим ступеням ввысь и, достигнув четвёртой, турии, слиться с Абсолютом. Трудно сказать, до какой степени «Мандукья-упанишада» предполагала и допускала возможность абсолютного тождества Атмана и Брахмана, и вопрос о том, является ли их слияние их полным тождеством, остаётся открытым... В любом случае, надо признать: метафизическая архитектоника «Мандукья-упанишады» глубоко оптимистична, ибо открывает человеку, человеческому «Я» горние просторы и прямо свидетельствует о том, что притязание Атмана на высочайшее может – благодаря мистическим практикам – увенчаться успехом. Разумеется, «путь вверх» являет собой постепенное преодоление эмпирической множественности и ведёт – в турии – к высшему безотносительному единству, что в русле учения «Упанишад» означает обретение подлинной «высшей» самости – самости Атмана, слившегося с Абсолютом, с Брахманом, и тем самым вернувшегося к самому себе. Тогда как «путь вниз» представляет собой утерю подлинного высшего единства и, «уводя» Атман от Брахмана ко множеству, во множество, так или иначе ставит перед пребывающим на низшей ступени этой метафизической лестницы бодрствующим человеком вопрос о возращении – о возращении Атмана к Брахману, то есть, иными словами, вопрос о возвращении Атмана к самому себе. К этому нас и призывает «Мандукья-упанишада».
Очень важно обратить внимание на то, что полнота познания, отождествлённая с подлинным блаженством, «Мандукья-упанишада» соотносит с третьей «ступенью» Атмана – с праджня, тогда как высшая ступень, – ступень тождества Атмана и Брахмана, турия, пребывает «по ту сторону» блаженства и подлинного мышления (блаженства подлинного мышления!), в них не нуждаясь и их превосходя. Будучи тождеством субъективного и объективного, индивидуального и абсолютного, турия, не существуя и не имея никаких внешних или внутренних атрибутов, форм и модальностей, является безымянной, неописуемой и всему запредельной высшей единой реальностью. Эта реальность – Атман, абсолютно тождественный Брахману.
                *
Такого рода построения позволяют нам говорить о том, что в «Мандукья-упанишаде» в сжатом виде содержатся трансцендентная метафизика и трансцендентная антропология, и этот памятник древнеиндийской мысли убеждает нас в том, что, с горней точки зрения, всё есть одно и что в высшем смысле человеческое «Я», несмотря на кажущуюся эмпирическую множественность, в сущности, едино с Абсолютом.               
       

               
*   *   *   *   *