Света

   
     Возле веранды нашего дома находились сколоченные четыре половые доски в виде квадрата. Это каре заключало внутри себя мелкий речной песок. Если верхний слой подсыхал, можно было чуть копнуть и достать мокрого песка – главного материала для творчества. Над песочницей широко раскинул крону могучий тополь, создавая комфортную тень для тружеников и спасая их от кратковременного дождика. По этой причине днём калитка в наш двор всегда пребывала в отворенном состояние для творческой публики, ваявшей куличи, кексы, торты с помощью формочек.
     Порой слышался детский восторженный крик:
     - Мама, смотри, какой у меня крендель испёкся!
     Мать, стоявшая недалече и обсуждавшая с себе подобными глобальные вселенские проблемы, в том числе, почём нынче на рынке красные раки, тут же подходила ближе к зодчим и совершенно искренне восхищалась очередным произведением искусства.
     Песочница оказалась оборудована несколькими бесхозными металлическими формочками и игрушками, поэтому скульпторы и пекари могли приходить сюда без личных орудий труда.
     В этот день солнце еще двигалось к своей наивысшей точке на небосклоне, когда к песочнице подошла мама с дочуркой. Они являлись дачниками из какого-то дома на нашей улице. Однажды мне довелось видеть их отца в морской парадной форме с чем-то болтающимся возле левого бедра. Позже мне объяснили, что это настоящий кортик, который имеют право носить только морские офицеры.
     Мать, похоже, спешила и протараторила:
     - Светочка, ты уже взрослая, тебе три с половиной года, познакомься с мальчиком, который на год старше тебя. Вы поиграйте пока я в магазин и на рынок сбегаю.
     Надо прямо сказать, и мать и дочь сияли очаровательными улыбками.
     Однако у дочери улыбка привлекала радушием, непосредственностью и неким многообещающим лукавством. На неё невозможно было смотреть, не ответив ей улыбкой. Что-то непознаваемое, божественное, сакральное, бескорыстное изнутри струилось при Светиной улыбки.
     Алюминиевая деформированная кружка,  привлекла внимание Светы, и она спросила:
     - Это ты её помял?
     Я не знал отколь взялась в песочнице эта изначально приплюснутая кружка, но почему-то ответил:
     - Да.
     - Значит, то озолник, - она насмешливо улыбнулась.
     - Тогда ты озолница, - парировал я тут же.
     - Откуда ты знаешь? Меня так папа с мамой иногда называют.
     Мы еще не научились выговаривать букву «р», но понимали друг друга.
     - А я головастиков видела, - похвасталась она.
     - У нас их полно, - сказал я, все восхищаясь её ослепительной улыбкой.
     - Где?
     - В канаве вдоль улицы.
     - Покажешь?
     - Мне со двора без взрослых запрещают выходить, но тут рядом, пойдём-посмотрим.
     - Мне тоже интересно было наблюдать, как пузатые тёмные головастики болтали длинными хвостиками.
     Перейдя улицу, мы оказались на дощатом мостике к дому соседа - Степы Воротилова.
     Несколько головастиков, то подныривали в тёмную непроглядную глубину, то выныривали оттуда, весело работая своими хвостиками. Они двигались не по прямой, а как-то хаотично, непредсказуемо.
     - Сможем ли мы поймать хоть одного головастика? – спросила она.
     - Здесь берега крутые, а канава глубокая и, если соскользнёшь или оступишься, самое малое промокнешь с головы до пят да станешь грязная по уши, как свинтус безрогий. А, если утонешь, то домой лучше не приходи.
     - Может, ты знаешь, где они еще водятся?
     - Да, но это далеко.
     - Дальше, чем идти до рынка?
     - Пожалуй вдвое меньше.
     - Так пойдём туда скорее и мы успеем до возвращения моей мамы из похода по магазинам!
     - Мне вообще нельзя со двора уходить.
     - Так я скажу, что это я тебя попросила. – Её ослепляющая, беззащитная и бесшабашная улыбка сделала своё дело.
     Мы прихватили из песочницы баночку из-под майонеза и почти вприпрыжку пошли по переулку вдоль забора нашего участка. Дальше продолжением переулка служила изгибающаяся улица Станционная, упиравшаяся в Разъезжую, по которой мы прошли влево метров сто и свернули вправо на улицу без названия и, пройдя метров тридцать, оказались на месте.
     Здесь разлившаяся вода образовала большую лужу, посреди оной на плоту, отталкиваясь палкой ото дна плавал местный пацан без ботинок, так как по кораблю почти после каждого отталкивания перекатывались бушующие волны. Возможно, он видел себя заправским моряком, бороздившим просторы бескрайнего флибустьерского моря. Плот представлял собой оторванную от сарая старую дощатую дверь, скреплённую тремя досками в виде буквы «И», сверху зияла местами никелированная и облезлая металлическая ручка, с бокового торца виднелись поржавевшие петли. Еще два таких же капитана, снявши обувь, ждали своей очереди порассекать морские дали.
     Мы стали разглядывать головастиков, снующих над пожухлой белёсой травой на добротно прогретом солнечными лучами мелководье.
     - Смотри, какой забавный, давай его поймаем, - предложила мне Света.
     - Не трогайте! Это наши головастики! – гаркнул с плота мориман.
     Его мнение подтвердили два будущих капитана.
     Мне неприятным казалось, что я привёл самую лучшую в мире девочку туда, где невозможно реализовать её радужные мечты.
     - Пойдём дальше, - предложил я.
     Света безоговорочно пошла за мной. Когда мы отошли метров на двадцать по безымянной улице, я объяснил спутнице, что этих старших по возрасту ребят нам не упросить и не одолеть.
     - И куда мы идём теперь?
     - Я знаю еще одно место, оно называется первая речка. Вторая – это настоящая ручей, в которой плавают тёмненькие рыбки. Первая же – это противотанковый ров времён войны, и там тоже есть у берега малая глубина, прогреваемая солнцем, где водятся головастики.
     Наш путь продолжался еще метров двести, из которых последняя половина проходила по настоящему дремучему хвойному лесу с высоким черничником.
     - Здесь, наверное, водятся волшебные волки и сказочные медведи, - осторожно, мягко улыбаясь, произнесла Света.
     - Это вряд ли, - ответил я, – здесь где-то водится настоящий хорёк, который забирается в курятники и ворует кур. Еще я тут слышал кукушку, которая долго-долго куковала.
     - А хорёк - зверёк большой?
     - Он чуть побольше кошки, да и за курочками он повадился бегать ночами, так что не бойся - я с тобой.
     - Вдруг он волшебным образом вырастит размером с коня?
     - Тогда мы прокатимся на нём, - отвечал я.
     Мы шли лесной дорогой, и я подумал: хорошо, что она не знает про рысь.
     - В первой речке водятся еще и тритоны, я их никогда не видел, но, говорят, что они коричневые и бурые и в несколько раз в длиннее головастиков, - поделился я знаниями.
     Наконец долгожданная волшебная первая речка предстала пред нами во всём своём великолепии. На валу противотанкового рва проглядывались окопы-ячейки, в месте дороги вал был срыт и образован переход на другую сторону.
Здесь действительно резвились, возможно волшебные, потешные головастики.
     Первоначально мы положили банку на бок в воду и ждали пока головастик в неё заплывёт. Не дождались. Положили банку в иное место, потом еще в иное. Безрезультатно. Головастики плавали рядом, даже тыкались в банку, но внутрь ни одно животное не вплывало.
     Тогда я попробовал ладошкой вместе с водой выплеснуть головастика на берег. После нескольких попыток нас настигла удача. И головастика с земли поместили в банку с водой, где он самозабвенно плавал, выделывая пируэты. Света радостно, восхищённо беззвучно и широко открытыми ангельскими глазами рассматривала загадочное волшебное и такое близкое существо.
     Я возобновил охоту на желанных и юрких головастиков, и вскоре наш трофей удвоился. Света с еще большим удовольствием смотрела на пленников и, сунув в банку крохотный изящный пальчик, пыталась дотронуться до мягкого тельца или хвостика.
     - Нам достаточно двоих, - подумал я вслух.
     Договорить я не успел, так как расчудесная Света обезоруживающей улыбкой перебила меня:
     - Я тоже хочу сама поймать!
     - Пожалуйста, становись сюда на более удобное место.
     То ли она излишне торопилась, то ли рука её не слушалась как надо, но кроме фонтана брызг ничего не получалось. Она замочила свои сандалики насквозь, и мне перепали её брызги.
     Я пытался давать ей советы, пытался отговорить от неплодотворного занятия, при этом её охотничий азарт все более распалялся.
     Наконец удача развернулась к ней лицом, и головастик оказался на суше.
     Она сама своей ручкой подняла его и поместила в баночку и стала смотреть именно за ним. И вначале знала: какой из головастиков пойман ею самой. Затем спуталась, но все равно восхищённо и самоутверждающе улыбалась, глядя на банку и снизу и сверху и с боку.
     Вот она осторожно поставила банку на грунт, сделала шаг ко мне, обняла меня мокрыми ручками и поцеловала, словно я являлся её мамой или папой.
     С одной стороны, я и не мечтал о такой высокой награде, с другой я начал осознавать, что мы очень и очень долго предавались распрекрасному и радостному занятию, что может повлечь за собой санкции.
     Я поделился своими предположениями со Светой, на что она ответила:
     - Данный лес является волшебным. Он околдовал нас. Поэтому мы потеряли счёт времени. Высокие ёлки смотрят на нас, а далёкие и высокие сосны наверняка могут творить чудеса. Посмотри на них.
     - Согласен данный дремучий лес наверняка является заколдованным. И нам лучше убираться отсюда подобру-поздорову.
     - И черничные кусты очень высокие – наверняка они подвержены волшебству. «Как бы чего не вышло», — произнесла она тихо.
      Поначалу обратный путь проходил на малой скорости, поскольку из банки при ходьбе расплёскивалась вода. Я предложил отлить их банки половину воды для убыстрения хода, Света не соглашалась. Все же я переубедил её, пообещав, что мы добавим воды из канавы на нашей улице.
     Движение двух охотников за живностью по волшебному лесу ускорилась. И вскоре мы вышли на морской берег, с которого нас прогнали. Трое капитанов уже куда-то скрылись. Новый капитан на прежнем плоту осваивал искусство кораблевождения. Он вдохновенно упирался шестом-палкой о землю и смотрел напряженно в священные воды своего первого в жизни моря. Вроде бы он, увлечённый миропознанием, нас и не заметил.
     Когда мы подошли с победоносным видом к калитке нашего дома из неё навстречу вышли родители Светы.
     - Ты где озорница болталась? – грозно налетела на дочурку мать, - мы здесь все дома, сараи, все дворы обежали, и никто вас не видел.
     - Мы ловили головастиков, - чуть виновато, но все равно широко улыбаясь ответила моя напарница.
     Мать Светы только брезгливо ахнула и судорожно передёрнула плечами, в её глазах восторг явно отсутствовал. Отец же спокойным серьёзным голосом спросил, кивая головой на банку, удерживаемую мною обоими руками:
     - Чем ты озорница собираешься их кормить?
     Света ответила пожатием плеч и милым взглядом, на что отец сказал:
     - Пойдём сейчас тщательно помоем испачканные руки пообедаем тем, что приготовила для нас мама, затем ты насмотришься вдоволь на своих головастиков, а ближе к вечеру выпустим их на волю в канаву, где они сами найдут себе провизию.
     Так всё и произошло, если не считать головомойки, какую устроила мне моя мать. Поначалу она не поверила, что мы ходили одни без взрослых на первую речку. А когда поняла это, то с еще большей, с утроенной энергией отчитывала меня за происшедшее.
     Вечером головастиков с водой из майонезной банки выплеснули в канаву с моста Степы Воротилова, они вначале поплавали ближе к поверхности, а затем один за другим, помахав на прощание хвостиками, скрылись от наших глаз в своей естественной среде обитания. Отец Светы пояснил:
     - Они пошли ужинать, и нам тоже пора.
     Больше я со Светой не разговаривал. Узнав от дочери о волшебном заколдованном лесе и второй речке, мать по-настоящему испугалась, что я поведу Свету туда за рыбками. Теперь мать не отпускала её ни на шаг от себя, даже на рынок обе красавицы принялись ходить на пару. И мне доводилось видеть обладательницу завораживающей бесподобной улыбки лишь издалека.

     Позже соседки подтрунивали над моей матерью:
     - Твой-то малой жених подрос, уже девчонок по лесам водит.