Света

     Возле веранды нашего дома находились сколоченные четыре половые доски в виде квадрата. Это каре заключало внутри себя мелкий речной песок. Если верхний слой подсыхал, можно было чуть копнуть и достать мокрого песка – главного материала для творчества. Над песочницей широко раскинул крону могучий тополь, создавая комфортную тень для тружеников и спасая их от кратковременного дождика. По этой причине днем калитка в наш двор всегда пребывала в отворенном состояние для творческой публики, ваявшей куличи, кексы, торты с помощью формочек.
     Порой слышался детский восторженный крик:
     - Мама, смотри, какой у меня крендель испекся!
     Мать, стоявшая недалече и обсуждавшая с себе подобными глобальные вселенские проблемы, в том числе, почем нынче на рынке красные раки, тут же подходила ближе к зодчим и совершенно искренне восхищалась очередным произведением искусства.
     Песочница была оборудована несколькими бесхозными металлическими формочками и игрушками, поэтому скульпторы и пекари могли приходить сюда без личных орудий труда.
     В этот день солнце еще двигалось к своей наивысшей точке на небосклоне, когда к песочнице подошла мама с дочуркой. Это были дачники из какого-то дома на нашей улице. Однажды мне довелось видеть их отца в морской форме с чем-то болтающимся возле левого бедра. Позже мне объяснили, что это кортик, который имеют право носить только морские офицеры.
     Мать, похоже, спешила и протараторила:
     - Светочка, ты уже взрослая, тебе три с половиной года, познакомься с мальчиком, который на год старше тебя. Вы поиграйте пока я в магазин и на рынок сбегаю.
     Надо прямо сказать, и мать и дочь сияли очаровательными улыбками.
     Однако у дочери улыбка привлекала радушием, непосредственностью и неким многообещающим лукавством. На нее невозможно было смотреть, не ответив ей улыбкой. Что-то непознаваемое, божественное, сакральное, бескорыстное изнутри струилось от Светиной улыбки.
     Алюминиевая деформированная кружка,  привлекла внимание Светы, и она спросила:
     - Это ты ее помял?
     Я не знал отколь взялась в песочнице эта изначально приплюснутая кружка, но почему-то ответил:
     -Да.
     - Значит, то озолник, - она насмешливо улыбнулась.
     - Тогда ты озолница, - парировал я тут же.
     - Откуда ты знаешь? Меня так папа с мамой иногда называют.
     Мы еще не научились выговаривать букву «р», но понимали друг друга.
     - А я головастиков видела, - похвасталась она.
     - У нас их полно, - сказал я, все восхищаясь ее ослепительной улыбкой.
     - Где?
     - В канаве вдоль улицы.
     - Покажешь?
     - Мне со двора без взрослых запрещают выходить, но тут рядом, пойдем-посмотрим.
- Мне тоже интересно было наблюдать, как пузатые черные головастики болтали длинными хвостиками.
     Перейдя улицу, мы оказались на дощатом мостике к дому соседа - Степы Воротилова.
 Несколько головастиков, то подныривали в темную непроглядную глубину, то выныривали оттуда, весело работая своими хвостиками. Они двигались не по прямой, а как-то хаотично, непредсказуемо.
     - Сможем ли мы поймать хоть одного головастика? – спросила она.
     - Здесь берега крутые, а канава глубокая и, если соскользнешь или оступишься, самое малое промокнешь с головы до пят да будешь грязная по уши, как свинтус безрогий. А, если утонешь, то домой лучше не приходи.
     - Быть может, ты знаешь, где они еще водятся?
     - Да, но это далеко.
     - Дальше, чем идти до рынка?
     - Пожалуй вдвое меньше.
     - Так пойдем туда скорее и мы успеем до возвращения моей мамы из похода по магазинам!
     - Мне вообще нельзя со двора уходить.
     - Так я скажу, что это я тебя попросила. – Ее ослепляющая, беззащитная и бесшабашная улыбка сделала свое дело.
     Мы прихватили из песочницы баночку из-под майонеза и почти вприпрыжку пошли по переулку вдоль забора нашего участка. Дальше продолжением переулка служила изгибающаяся улица Станционная, упиравшаяся в Разъезжую, по которой мы прошли влево метров сто и свернули вправо на улицу без названия и, пройдя метров тридцать, оказались на месте.
     Здесь разлившаяся вода образовала большую лужу, посреди оной на плоту, отталкиваясь палкой ото дна плавал местный пацан без ботинок, так как по кораблю почти после каждого отталкивания перекатывались бушующие волны. Возможно, он видел себя заправским моряком, бороздившим просторы бескрайнего флибустьерского моря. Плот представлял собой оторванную от сарая дощатую дверь, скрепленную тремя досками в виде буквы «И», сверху зияла местами никелированная и облезлая металлическая ручка, с бокового торца виднелись поржавевшие петли. Еще два таких же капитана, снявши обувь, ждали своей очереди порассекать морские дали.
     Мы стали разглядывать головастиков, снующих над пожухлой белесой травой на добротно прогретом солнечными лучами мелководье.
     - Смотри, какой забавный, давай его поймаем, - предложила мне Света.
     - Не трогайте! Это наши головастики! – гаркнул с плота мориман.
     Его мнение подтвердили два будущих капитана.
     Мне неприятным казалось, что я привел самую лучшую в мире девочку туда, где невозможно реализовать ее радужные мечты.
     - Пойдем дальше, - предложил я.
     Света безоговорочно пошла за мной. Когда мы отошли метров на двадцать по безымянной улице, я объяснил спутнице, что этих старших по возрасту ребят нам не упросить и не одолеть.
     - И куда мы идем теперь?
     - Я знаю еще одно место, оно называется первая речка. Вторая – это настоящая ручей, в которой плавают темненькие рыбки. Первая же – это противотанковый ров, и там тоже есть у берега малая глубина, прогреваемая солнцем и водятся головастики.
     Наш путь продолжался еще метров двести, из которых последняя половина проходила по настоящему дремучему хвойному лесу с черничником.
     - Здесь, наверное, водятся волки и медведи, - осторожно мягко улыбаясь, произнесла Света.
     - Это вряд ли, - ответил я, – здесь где-то водится хорек, который забирается в курятники и ворует кур. Еще я тут слышал кукушку, которая долго-долго куковала.
 - А хорек этот большой?
     - Он чуть побольше кошки, да и за курочками он повадился бегать ночами, так что не бойся, я с тобой.
     Мы шли лесной дорогой, и я подумал: хорошо, что она не знает про рысь.
     - В первой речке водятся еще и тритоны, я их никогда не видел, но, говорят, что они коричневые и бурые и в несколько раз в длиннее головастиков, - поделился я знаниями.
     Наконец долгожданная первая речка предстала пред нами во всем своем великолепии. На валу противотанкового рва проглядывались окопы-ячейки, в месте дороги вал был срыт и образован переход на другую сторону.
Здесь действительно резвились потешные головастики.
     Первоначально мы положили банку на бок в воду и ждали пока головастик в нее заплывет. Не дождались. Положили банку в иное место, потом еще в иное. Безрезультатно. Головастики плавали рядом, даже тыкались в банку, но внутрь ни одно животное не вплывало.
     Тогда я попробовал ладошкой вместе с водой выплеснуть головастика на берег. После нескольких попыток нас настигла удача. И головастика с земли поместили в банку с водой, где он самозабвенно плавал, выделывая пируэты. Света радостно, восхищенно беззвучно и широко открытыми ангельскими глазами рассматривала загадочное и такое близкое существо.
     Я возобновил охоту на желанных и юрких головастиков, и вскоре наш трофей удвоился. Света с еще большим удовольствием смотрела на пленников и, сунув в банку крохотный изящный пальчик, пыталась дотронуться до мягкого тельца или хвостика.
     - Нам достаточно двоих, - подумал я вслух.
     Договорить я не успел, так как расчудесная Света обезоруживающей улыбкой перебила меня:
     - Я тоже хочу сама поймать!
     - Пожалуйста, становись сюда на более удобное место.
     То ли она излишне торопилась, то ли рука ее не слушалась как надо, но кроме фонтана брызг ничего не получалось. Она замочила свои сандалики насквозь, и мне перепали ее брызги.
     Я пытался давать ей советы, пытался отговорить ее от неплодотворного занятия, при этом ее охотничий азарт все более распалялся.
     Наконец удача развернулась к ней лицом, и головастик оказался на суше.
     Она сама своей рукой подняла его и поместила в баночку и стала смотреть за ним. И вначале знала: какой из головастиков пойман ею самой. Затем спуталась, но все равно восхищенно и самоутверждающе улыбалась, глядя на банку и снизу и сверху и с боку.
     Вот она осторожно поставила банку на грунт, сделала шаг ко мне, обняла меня мокрыми ручками и поцеловала, будто я был ее мамой или папой.
     С одной стороны, я и не мечтал о такой высокой награде, с другой я начал осознавать, что мы очень и очень долго предавались распрекрасному и радостному занятию, что может повлечь за собой санкции.
     Поначалу обратный путь проходил на малой скорости, поскольку из банки при ходьбе расплескивалась вода. Я предложил отлить их банки половину воды для убыстрения хода, Света не соглашалась. Все же я переубедил ее, пообещав, что мы добавим воды из канавы на нашей улице.
     Движение двух охотников за живностью ускорилась и вскоре мы вышли на морской берег, с которого нас прогнали. Трое капитанов уже куда-то скрылись. Новый капитан на прежнем плоту осваивал искусство кораблевождения. Он вдохновенно упирался шестом-палкой о землю и смотрел напряженно в священные воды своего первого в жизни моря. Вроде бы он, увлеченный миропознанием, нас и не заметил.
     Когда мы подошли с победоносным видом к калитке нашего дома из нее навстречу вышли родители Светы.
     - Ты где озорница болталась? – грозно налетела на дочурку мать, - мы здесь все дома, сараи, все дворы обежали, и никто вас не видел.
     - Мы ловили головастиков, - чуть виновато, но все равно широко улыбаясь ответила моя напарница.
     Мать Светы только брезгливо ахнула и судорожно передернула плечами, в ее глазах восторг явно отсутствовал. Отец же спокойным серьезным голосом спросил, кивая головой на банку, удерживаемую мною обоими руками:
     - Чем ты озорница собираешься их кормить?
     Света ответила пожатием плеч и милым взглядом, на что отец сказал:
- Пойдем сейчас тщательно помоем испачканные руки пообедаем тем, что приготовила для нас мама, затем ты насмотришься вдоволь на своих головастиков, а ближе к вечеру выпустим их на волю в канаву, где они сами найдут себе провизию.
     Так всё и произошло, если не считать головомойки, какую устроила мне моя мать. Поначалу она не поверила, что мы ходили одни без взрослых на первую речку. А когда поняла это, то с еще большей, с утроенной энергией отчитывала меня за происшедшее.
     Вечером головастиков с водой из банки выплеснули в канаву с моста Степы Воротилова, они вначале поплавали ближе к поверхности, а затем один за другим, помахав на прощание хвостиками, скрылись от наших глаз в своей естественной среде обитания. Отец Светы пояснил:
     - Они пошли ужинать, и нам тоже пора.
     Больше я со Светой не разговаривал. Узнав от дочери о второй речке, мать по-настоящему испугалась, что я поведу Свету туда за рыбками. Теперь мать не отпускала ее ни на шаг от себя, даже на рынок обе красавицы принялись ходить на пару. И мне доводилось видеть обладательницу завораживающей бесподобной улыбки лишь издалека.

     Позже соседки подтрунивали над моей матерью:
     - Твой-то малой жених подрос, уже девчонок по лесам водит.