Родная душа

Чечнева (Исаева) Мария Павловна (06.10.1928-21.12.2002). Жизнеописание

Родилась 6 октября 1928 года в городе Лисичанск Украинской СССР, ныне – город Лисичанск Донецкой области государства Украина. Девичья фамилия – Исаева.
Отец: Исаев Павел Григорьевич, инженерно-технический работник.
Мать: Исаева (Жужикова) Александра Васильевна, домохозяйка.
Братья и сестры: Лидия (01.01.1925-13.05.2000), Валерий (25.09.1931-29.04.1979), Евгений (25.03.1941-07.11.2019), Светлана (28.12.1945-17.11.2008). Мария – младше Лидии и старше остальных.
Вышла замуж за Чечнева Евгения Васильевича в 1953 году. Разведены в 1976 году.
Дети:
1. Чечнева Ирина Евгеньевна (04.02.1954);
2. Мирхадиева (Чечнева) Галина Евгеньевна (09.05.1958).

Образование: высшее. Имеется диплом №239134. Настоящий диплом выдан Исаевой Марии Павловне в том, что она в 1950 году поступила в Башкирский Государственный Учительский Институт имени К.А. Тимирязева и в 1952 году окончила полный курс названного института по специальности «История». Решением государственной экзаменационной комиссии от 30 июня 1952 года присвоена квалификация и звание учителя средней школы с правом преподавания в первых семи классах средней школы.

Говоря о своем детстве, бабушка как-то поведала о таком случае. Когда брат Валерий был маленьким, его обижали мальчишки и она на правах сестры вступалась за него. Один раз, придя на «разборки» она увидела парня, который был выше нее и старше. Заступничество он принял не всерьез и стал насмехаться над ними. В ответ на это бабушка рассердилась не на шутку и с ревом вцепилась ногтями в щеки. Дылда, опешив от такого поворота в панике отступил и заплакал. Конечно же после такого позора он дядю Валерия не трогал.
Однажды, когда бабушке было 6 лет, брат Валерий баловался спичками и поджёг рубашку сестры. Ожоги были серьезные, но, к счастью, был обеспечен подобающий уход и удалось достать нужные лекарства, вследствии чего удалось избежать осложнений и жизнь девочки была спасена. Это я к тому, что как случай мог оборвать жизнь ребенка и не было бы сейчас меня и даже моей мамы.

А еще, бабушка говорила о том, что они с семьей часто переезжали.
По воспоминаниям бабушки, ее отец был из числа руководящей номенклатуры в стекольной промышленности. Был по ее словам неуживчивым, но востребованным высококвалифицированным специалистом и руководителем. Этим и объясняется то, что они часто меняли место жительство.
Прожив долгое время на Украине (там родились Лида и Мария), семья Исаевых переехала в город Гусь-Хрустальный Владимирской области, затем в город Солнечногорск Московской области. В этом городе их и застала война.
Бабушка вспоминала о том, что один раз из дома вечером, увидела огненное зарево. Сначала ей показалось, что это явления природы. Но затем поняла, что это свет ракет и что где-то недалеко идет бой.
Их семья вместе с отцом подлежала эвакуации из Солнечногорска. Ввиду стремительного наступления врага, эвакуация проводилась очень спешно. Исаевы едва успели собрать чемоданы и отправились на вокзал, переполненный народом. Сначала Павел Григорьевич «втиснул» в давке своих родных в поезд, тот уже тронулся с места. Самого его домашние едва успели «забрать» с перрона. А чемоданы так и остались на платформе. Почти как в кино.
Но в реальности все было гораздо страшнее. Город Солнечногорск стал ареной ожесточенных боев и многодетная семья с малолетними детьми подвергалась крайней опасности. Эвакуация их спасла.
Они переехали в Томск. Сажали картошку, собирали колоски, завели козу, тем и спаслись. Чтобы было больше карточек, маму бабушки Александру Васильевну удалось устроить в детский садик на время.
 Потом, предположительно, после того, как войска вермахта прогнали с Украины, Исаевы поселились в Рославле. Затем они переехали в Смоленск.
И после этого они переехали в Уфу, где по большей части и провела бабушка всю оставшуюся жизнь.

Теперь кратко о трудовом пути бабушки.
Согласно справке РОНО Сталинского района города Черниковска от 12.08.1955 №312, бабушка работала завучем и учителем истории семилетней школы №18 Сталинского района города Черниковска с 4 сентября 1952 года по 12 августа 1955 года. В настоящее время города Черниковска не существует, его территория вошла в состав города Уфы и занимает часть Орджоникидзевского и Калининского районов.
В 1955-1957 гг. бабушка жила в городах Пермь, Стерлитамак, Салават, Мелеуз, селе Полазна. Причем в Салавате она преподавала историю в колонии для несовершеннолетних.
Предположительно в 1957 году вернулась в Уфу и после рождения второй дочери (в 1958 году) устроилась на химзавод, где и проработала до 1988 года. Насколько мне известно, на последней должности она работала на химзаводе диспетчером (название завода -  «Синтезспирт»).

Теперь немного о внешности бабушки. Ростом была для женщины среднего, примерно 160 см. Полного  телосложения. Волос имела крашеный рыжий, редки и короткий. Голос – женственный, моложавый, мелодичный. Речь – эмоциональную. Характер имела эмоциональный. Занимала активную жизненную позицию. Отличалась высоким практическим умом.
Она была вообще довольно неприхотлива к условиям. Засыпала сразу, как только клала голову на что-то твердое. Даже сидя. Когда я сказал, что не могу так, то она ответила: «А ты просто отключися». Данную неприхотливость она переняла у своей мамы, Александры Васильевны.
Говорила она всегда что называется «с чувством, с толком, с расстановкой», отвечала с достоинством, всегда благодарила даже за самую малую мелочь и никогда не опускалась ниже определённого уровня (никогда не видел, чтобы она поднимала на нас руку или нецензурно ругалась).
          Чувство юмора у неё тоже было на уровне – хорошие шутки она понимала и сама могла рассмешить.  Вместе с тем, была на определённые вещи весьма обидчива. Например, к попрёкам, предательству и неподобающему обращению.
           Но самое главное, что она любила паче всего – вкусно поесть и накормить других. Готовить она умела и любила – этого не отнимешь и всегда спрашивала нас, когда мы рассказывали про поход в гости: «А чем тебя там кормили?»
Сама же отменно пекла беляши и готовила плов, жарила картошку. К картошке у нее было отношение, как к хлебу на войне – нет в доме картошки, значит кушать нечего. Но она была при ней всегда и не менее мешка.

Мне довелось застать бабушку и в самом раннем периоде моего пребывания на этом свете, один раз она даже спасла мне жизнь. Вот что она поведала мне об этом. Мне не было и года. Мой двоюродный брат заразил меня так, что я был госпитализирован. Со мной по очереди дежурили родственники. В ту ночь рядом находилась бабушка. Я лежал в палате и спал. Она сидела рядом и дремала и прислушивалась ко мне. Услышав, что мое дыхание прекратилось, она подняла и на ноги всех, кто только был и меня буквально вернули с того света. Вы можете мне не поверить, но я помню момент ощущения проваливания в темную бездну и угасающего светла наверху, я ощущал облегчение. Скорее всего, слизь забила мне дыхательные пути и я стал задыхаться. В ситуации, когда действительно «промедление смерти подобно», бабушка смогла сориентироваться и организовать неотложную реанимацию.
Я сознательно помню ее с того периода, когда она начала получать пенсию, но продолжала работать. Это было начало восьмидесятых.
Я также помню, как уговаривал ее уйти на заслуженный отдых, видя, как много сил у нее отнимает работа в пенсионном возрасте. Я хотел видеть ее чаще. И она была согласна со мной в том, что ей нужно заканчивать.
Она рассказывала мне: мол, прихожу я на смену и вижу туман, отвратительный запах и думаю: «Что я здесь делаю? Зачем мне все это?». Наконец, в 59 лет она прекратила работать на химзаводе и предалась тому, что любила больше всего – сажала дома рассаду, ездила на дачу и помогала дочерям выращивать нас, внуков.
Делала она это всегда с большой охотой. Когда она приходила в гости, это было всегда праздником для нас: будет много вкусного и море любви. Мы отвечали большими хлопотами, ведь нас зачастую было трое маленьких мальчиков в одной квартире, а это значит – прощай тишина. Особенно страдали от нас соседи снизу, низкий им поклон за терпение. Когда у бабушки кончались аргументы, она ложилась и притворялась бездыханной. Мы мгновенно начинали тревожиться и тщательно проверяли, не шутит ли бабушка, прислушиваясь к ней. Дыхание она задерживала надолго и потому такие «казусы» внушали нам немало боязни. Страх от того, что бабушку довели до такой крайности, серьезно овладевал нами.
Так что, с артистическими способностями у нее все было в порядке. Как она красочно умела рассказать тот или иной случай! Ощущение полного погружения захватывало с головой.
Могла и приврать для дела. Ну, и не забуду, как она пыталась поднять меня с кровати, да я никак не поднимался. И тогда вбежав в комнату с вытаращенными глазами, громко заявила и том, что на часах уже 10, а ты все лежишь. Осознание того, что я проспал половину уроков, заставило меня не просто встать, а вскочить и пулей кинуться к часам. Когда же выяснилась, что у меня есть еще минут 40 до начала уроков, стало ясно, что это была игра.
А еще она любила петь, когда готовила пищу.
Передачи и сериалы глотала даже такие, которые обычно бабушки не смотрят. Например, сериал «Крутой Уокер. Правосудие по-техасски» с каратистом Чаком Норрисом. Когда я узнал, то очень удивился. А она сказала: «Люблю смотреть крутого Уокера. Сильный Мужчина. Как даст!»
Вообще, была не из робкого десятка и когда я ей как-то рассказал о проблемах со сверстниками, как они мне препятствовали на выходе из школы, она твердого сказала: «Так пошел бы напролом». Помню случаи, когда она заступалась за меня, причем я намеренно не жаловался, а рассказывал об этом как бы мимоходом. Например, когда я ей сказал, что воспитательница в детском саду меня шлепнула. Еще выходила на разборки с соседским парнем, сильно старшим меня, который меня ударил. А когда меня обсчитали, то не поленилась поехать в магазин и вернуть недостачу…
Когда мы вместе жили, она и футбол подсаживалась смотреть и все переживала: «Что же это все наши никак не могут забить».
А один раз с увлечением рассказывала баталии из американского реслинга. Правда, приняла она эти постановочные бои за реальные и всерьез думала, что «мужики там поубивали друг друга». Но когда я заверил, что все это заранее оговорено и ничего страшного с мужиками не случилось, она успокоилась.
Я занимался тяжелой атлетикой и единоборствами и она уважала это. А когда я ходил на занятия во Дворец спорта, то всегда приходил после тренировки откушать ее угощений. То же самое делали и мои двоюродные браться. Она жила рядом с Дворцом спорта и было очень удобно и всем хорошо…
А еще было забавно смотреть с ней фильмы. Просматривала она их обычно с самым что ни на есть пристальным вниманием, не сводя глаз с экрана. А когда фильм заканчивался, шли титры, первое, что она говорила: «Я ничего не поняла».
Вообще говоря, в мелочах она была порой до смешного недогадливой, но в вопросах масштабных отличалась исключительным умом и практичностью. Могла мыслить стратегически. Например, именно она научила мою маму находить самые оптимальные варианты для обмена недвижимостью.
В жизни она никогда не теряла присутствие духа и силу воли. Считала, что человеком всегда должны двигать высокие цели в перспективе, с чем я полностью могу согласиться.
У нее были свои «патентованные фразы». Например, «кровь на сердце черная». Значит, тяжело на душе.
Ее жертвенная любовь не знала границ. Простейший пример. Помню, как однажды, когда у неё был сильный приступ, связанный с помутнением сознания, она шептала: «На кухне на плите картошка. Поешь». К счастью, она в то время пришла в себя. Я ещё раз убедился, насколько глубоко в этом человеке была сильно заложено воздаяние… Обе квартиры, на которые она имела право, отдала дочерям. Сама же жила по большей части у родной сестры, Лидии Павловны Машиной (в девичестве Исаевой). Частенько она навещала нас и очень любила жить на даче, брала нас с собой.
Говоря про нее, я не хочу сказать, что это был идеальный во всех отношениях человек. Конечно, были у нее и недостатки. Но ее поступки и достоинства перекрывали все минусы. Она была в определенном смысле обидчива по отношению к тому, что ее задевало, но что мне больше всего в ней нравилось, так это ее быстрая отходчивость. Она могла достаточно быстро восстановить отношения. Всегда старалась найти компромисс. Но если уж кто-то в плане разрыва шел до конца, то и она отстаивала свои интересы, насколько позволяла ситуация.
Единственно, за что я могу укорять свою бабушку даже после ее ухода из жизни и никогда не примирюсь, так это за ее халатное отношение к своему здоровью. Она была диабетиком с лишним весом и колоссальными проблемами с ногами, начавшимися задолго до того, как она перестала покидать квартиру. Врачей она боялась панически, перед сном наедалась до отвала, никого не слушала, путевки на юг не брала, сигналы организма игнорировала. По приезду в сад зарывалась в грядки чуть ли не с головой и отдавала земле последние силы. Меня она жалела, а себя нет. Когда я был учеником младших классов, то в саду я лишь играл и собирал ягоды. Потом трудился в меру своих сил. Когда ей казалось, что я слишком сильно перетруждаюсь, говорила: «Сходи, отдохни, ты же не зэка какой-нибудь». Если бы не такое отношение к своему здоровью, то она, безусловно, прожила бы гораздо дольше, доставляя нам радость одним существованием. И только за это я на нее как бы в обиде.

Вернемся к нашему повествованию.
Итак, в конце 1987 года бабушка решила завершить свой трудовой путь.
На тот момент мама была беременна Натой и они занимались тройным обменом, в результате которого наша семья из двухкомнатной квартиры из Сипайлово переехала в трехкомнатную квартиру на Злобина уже в январе 1988 года.
Во время самого переезда мама находилась в роддоме и процесс организовывали папа с бабушкой.
Затем вернулась мама и бабушка отбыла на Зорге, не забывая нас навещать и брать меня на дачу.
Именно там я в 1992-м году познакомился с ее хорошим знакомым, бывшим коллегой, Липатовым Анатолием Александровичем. Мы прозвали его «феномен» за очень длинный нос. Это был разведенный человек, прошедший все испытания Великой Отечественной войны и дошедший до Берлина. Воевал он с 1942 по 1945 годы. Награжден был тремя медалями и орденом. Родом он с Кушнаренково. Этот человек был очень забавный, много шутил и даже учил воровать яблоки (в отместку за то, что соседи по даче сами к нам лазили). Проживал он неподалеку от бабушки в однушке и я любил приходить к нему в гости. Он был очень общительный, часто рассказывал про войну. Они с бабушкой даже подумывали пожениться, но к сожалению этот человек любил выпить, курил и, как я слышал, утонул в ванной. А может, кто помог. Было это предположительно в 1994-м.
Бабушка не переставала настойчиво ездить в сад. Ходить ей было все труднее. По ночам одолевали судороги. Ноги шелушились от мозолей и наливалсь. Но она упорно, уже держась за нас, ковыляла на трамвай, затем на электричку и – до знакомой платформы.
Летом 1998 года она уже не ездила, но посылала нас, внуков, на свою фазенду с конкретными заданиями. Уклониться было нельзя. Мы как-то попытались отказаться, но ничего не вышло. Как мы не убеждали ее в том, что тучи надвигаются и делать там ничего не сможем, она была непреклонна. Мы уже ехали на трамвае на вокзал, когда разразился гром и пошел дождь, с установкой полить огурцы. Над нами смеялись, но мы не обращали внимания, ибо знали – обратной дороги нет.

           Зимой, в конце 1998 года и вовсе произошло событие, после которого стало ясно – ее жизнь необратимо изменилась: бабушка упала и не могла подняться. Хорошо, что в этот момент она находилась дома с тетей Лидой. Пришлось приехать и довести ее хотя бы до дивана.
Больницы было не избежать. Там её положили в палату и сделали операцию. Мы дежурили по очереди и впервые я ощутил дыхание смерти – как она оказывается близка.
В её палате была одна женщина преклонных лет, бывшая учительница. У неё что-то было с ногой, необходима была операция и в то же время было слабое сердце. Был шанс обойтись без операции, но не хватило иммунитета и пришлось на неё пойти…Она знала, что не переживёт её, но вид её был моложавым, взгляд ясным, общалась с посещавшими её родственниками так, будто у неё был пустяк. Она как-то попросила довезти ее на каталке до уборной. Мы не общались с ней, она меня поблагодарила и все. Но было очень приятно, будто наговорились всласть… Придя как-то в очередной раз к бабушке, я её не увидел. Сказали, что ее увезли на операцию и все…
Был и другой случай, когда мне пришлось на некоторое время покинуть бабушку и в это время медсёстры бегали, говорили про резкое ухудшение у какого-то больного. Придя в больницу через вновь, я увидел тело в коридоре… После этого я написал несколько стихов о смерти.

В начале 1999 года бабушка переселилась  к нам на Злобина после выписки и долгое время приходила в себя. Пришла и стала активно интересоваться ценами на продукты, нашими семейными отношениями, а также политической жизнью в стране – очень беспокоилась, в частности, кто будет губернатором Московской области.
Каждый день созванивалась с тетей Лидой и тетей Дусей (бывшей коллегой).
В таком ритме всё шло до мая 2000-го, когда не стало тёти Лиды, а тётя Дуся уехала с дочерью-инвалидом в Пятигорск.

Похороны тети Лиды бабушка перенесла стойко, даже похвалила батюшку за то, что тот «хорошо пел».
И вот, бабушка вернулась в квартиру тети Лиды на Зорге и стала там проживать с моим двоюродным братом, своим внуком. Но это продлилось недолго. На тот момент он уже встречался в с девушкой и даже подал заявление в ЗАГС и почти сразу после переселения поженился, привел жену и они, немного пожив с бабушкой, решили, что будут жить отдельно. Это случилось в середине осени 2000. Можно было бы подробнее описать эту цепочку событий, но это тема для отдельного очерка.
Когда двоюродный брат с женой ушли от нее в свободное плавание, то все родственники стали приезжать к ней по очереди и у меня родилась идея пожить с ней. Изначально я не планировал это. На тот момент я знал, что через десять месяцев уеду из Уфы на Север по распределению, мой факультет находился в шаговой доступности, я близко дружил с девушкой и часто ночевал у нее. Но квартира начала приходить в упадок, а у бабушки стало появляться чувство неловкости за то, что она, как ей думалось, доставляет всем нам много хлопот. Поэтому мне пришлось озвучить ей такое решение. Бабушка с воодушевлением восприняла данную идею, сказал «А что, живи со мной!» и зажили мы с ней. О том, что это временно, она знала и всей душой поддерживала мое решение уехать из Уфы на заработки, понимала, что мне это даст если не деньги, то бесценный опыт как человеку и как специалисту.
И про этот период жизни с бабушкой я вспоминаю теперь как про один из самых светлых. Между нами не было каких-то пустых разговоров, недопониманий, не решаемых проблем. Мы жили душа в душу.
Она, не выходя из дома, знала где, что и почем продается. Получив пенсию, составляла подробный список того, что надо купить на месяц вперед и я отправлялся на базар. В дальнейшем, я перенял у нее такой подход и очень долго им пользовался.
У бабушки воля к жизни была невероятно велика. Даже перемещаясь с трудом, она строила планы и не признавала никаких палочек и костылей…
Никогда я за время нашего совместного жительства я не просил у нее денег, хотя мне приходилось ездить на транспорте. Ей надо было хорошо питаться и на что-то лечиться. Иногда она давала мне 100 или 200 рублей. За четыре года учебы в университете я привык обходиться практически без денег и с малым гардеробом, поэтому сам я никогда не просил у нее ни копейки и от этого нам обоим было очень легко.
Когда же от стипендии оставались какие-то крохи, на эти «излишки» я покупал книги. Она уважала мою любовь к книгам.
За всю свою жизнь я вообще ни разу не ощутил от нее неуважительного отношения. Может оно и было в единичных случаях, но я не припомню.
Зато я припоминаю ее благодарное отношение за ухаживание. Никогда, никогда она не оставляла ни одного жеста без слова «спасибо». Как бы ей ни было плохо или больно, каково бы ни было настроение, всегда она воздавала за труды. И это «спасибо» было не дежурным, оно читалось в ее глазах.
И вот, наконец, настала пора нам разминаться. С каким же тяжелым чувством я подходил к ней, чтобы поцеловать напоследок в тот день в конце июля 2001-го…

Уезжая, я не оставлял ее одну, а как бы передал на попечение родственникам, навещавшим и ухаживавщим за бабушкой после меня.
И все равно до сих пор что-то скребет внутри из-за того, что мало уделял внимания, что был недостаточно ласков, что уехал. Пусть даже она знала, что я уеду и поддерживала меня в этом решении, зная, что без меня ей будет не просто.
Мне до сих пор снятся сны, что она жива и я за ней ухаживаю. Уход за пожилым человеком – это не простой труд. Но он мне нравился. Она была очень благодарным и теплым подопечным. Для меня было бы райским удовольствием опекать ее и на том свете.

        И все же … Я уехал на север не для того, чтобы её забыть и не видеть. Мы переписывались. Мы неожиданно свиделись уже  через полтора месяца – мне пришла в голову мысль отпроситься у начальства на недельку «за теплыми вещами». Я приезжал также во время первого отпуска летом 2002-го, заходил к ней два раза и рассказывал, чем меня кормили… Перед отъездом спросил, что хочет она. Она просила персиков. Я сходил купил персиков, мы их поели и я уехал, запомнив тот день навсегда, ведь мы больше не свиделись… После этого я слышал только ее голос – мы созванивались.

Дальше все закрутилось уже необратимо. Я уехал в августе 2002-го.
После этого осенью 2002-го мама забрала бабушку к себе.
Той же осенью 2002-го ей вновь стало очень плохо. Снова больница и выписка. В начале декабря 2002-го не стало моего тестя (отца 1-й жены). Бабушка выразила соболезнование.
И в том же месяце бабушка сама ушла от нас в результате инсульта. До конца своих дней она находилась в окружении любящих родственников. Кроме того, ей звонили, писали, к ней приходили.
Проститься пришлось много людей.
Ее упокоили в Затоне (город Уфа).

К сожалению, мне не удалось проводить ее в последний путь. В тот месяц как назло на моем предприятии сложились весьма неблагоприятные к отлучке обстоятельства. К концу года выяснилось, что переработки рабочего персонала оплачиваться не будут, а за одиннадцать месяцев свою норму все сменные операторы, машинисты и прочие уже практически выработали. Пришлось  всем мастерам и начальникам участков дружно надеть рукавички и заступить на смену. Не миновала сия чаща и меня. Через день я работал на водозаборе за машиниста и оператора одновременно по двенадцать часов.
В тот день, 21 декабря я как раз был на смене. Мама звонила прямо на работу. Сначала она сообщила о том, что бабушка не приходит в сознание, а потом через некоторое время, что уже все кончено. Я не мог сдержать слез. Я читал псалмы и слезы текли по моим щекам. Положение осложнялось тем, что на тот момент я проживал один – первая жена находилась в Уфе и хотела остаться с мамой. На работе я был один, дома был один. Мобильного телефона тогда у меня не было. Компьютера тоже. Позвонить домой неуместно, там итак боль утраты. Только усталость от бешенного графика спасла меня от депрессии. А еще упование на Всевышнего…

Через три месяца настал очередной отпуск и в апреле 2003-го я приехал в Уфу. И этот город без бабушки стал для меня отчасти чужим. Я ходил по улице Зорге и мучился от боли. Вот тот базар, куда меня отправляла бабушка. Вот тот ларек, где я покупал молоко. Вот тот магазин, где я подолгу выбирал себе книги. Все на месте. Но бабушки тут уже нет.
Зато она есть в моем сердце и будет в нем жить, пока оно бьется…

Я шел по улице весной 2003-го, ярко светило солнце, но не грело меня и я ловил себя на мысли о том, что пожалуй в первый раз в своей жизни мне отчасти захотелось составить кому-то компанию по переходу в мир иной. Я отчасти захотел туда, где бабушка. Но эту мысль я отогнал. Не для того она меня спасала, чтобы я ушел в расцвете сил, при живых родителях, не реализовав себя, никого не родив ей на смену, никому не поведав о том, какой это был Человек! Нет, подумал, я тогда. У меня есть обязательства.

В честь нее и в честь Девы Марии я дал крестное имя Мария своей дочери. Я люблю свою бабушку, как иной мать не любит.
В каких бы святых местах я не находился, поминаю ее всегда.
Молиться бабушка не умела, но сделала столько добра людям, что я убеждён – это перевесило всё негативное. К тому же, находясь уже на склоне лет, она приняла-таки крещение и это не может не радовать.
К этому могу добавить следующее: все, кто ее знал, вспоминают о ней с чувством глубокого уважения и почтения.
Цитирую мамины слова: «У неё было, что называется, большое сердце. На всех хватало её беззаветной любви».
Лучше, пожалуй, и не скажешь.

          Закончить хотелось бы стихотворением, написанным в память о бабушке.

Неразлучны

Кто сказал, что тебя со мной нет уже рядом?
Кто сказал, что меня не коснешься ты взглядом?
Ты лишь плотью ушла – это мне не вернуть,
Но твоя душа продолжает свой путь.

Расставания нет – мы вместе навечно
И смерти нет – любовь бесконечна.
И в дыхании ветра слышна твоя песня
И в сиянии света виден твой вестник.

Тучами в небе поведаешь ты о прохладе,
Хлопьями снега покроешь осенние дали.
Запах цветом мне поведает твой аромат
И миллион лепестков раскроют наряд.

Пенье птиц на заре о тебе мне расскажет,
Ночью звезда в серебре твой образ покажет.


Изложил по данным документов и воспоминаниям: Вадим Мирхадиев,
внук по линии Мария – Галина – Вадим. Благодарю за помощь маму Мирхадиеву Галину и тетю Чечневу Ирину.

07.01.2020