Альбом О мужьях и не только о них. Главы 1, 2, 3,

         Александра III убеждали: «Ваше Императорское Величество, нельзя давать
         аудиенцию Менделееву. Женившись во второй раз при живой жене, он
         лишился права бывать в приличном обществе». «Это верно, у Менделеева
         две жены, но Менделеев-то у меня один!», – ответил император.
 
         А сам ученый в письме к сыну Владимиру призывал: «Женитесь и выходите
         замуж по сердцу и разуму вместе. Если сердце претит – дальше, если
         разум не велит – тоже бегите. Отец ваш был слаб, был уродлив в этом
         отношении».

Глава №1. История альбома или почему так, а не эдак.

Мы в город Изумрудный
Идем дорогой трудной,
Идем дорогой трудной,
Дорогой непрямой.
И. Токмакова.

Перед нами новенький чистый альбом. С трепетом открываю его. Здесь я буду рисовать свою жизнь. Жизнь сделает поворот, а я переверну лист и нарисую что-то новое на нем. Снова поворот, и снова чистый лист. И снова новый рисунок. Или оставлю лист пустым. Может, не захочу вспоминать. Может, не буду знать, что нарисовать.  Вот мы вместе и посмотрим, сколько страниц получиться в моем альбоме. Листы пронумерованы, но не уверена, что воспоминания будут идти по порядку. Тут как в детской игре: «Кто вперед, кто вперед, того кошка обдерет».
 
Лист №1. Как выросло то, что выросло.

Начинаю рисовать. В центре первого листа нарисую простым карандашом контур девочки. Только волосы раскрашу. Они рыжие. А слева и справа нарисую еще человечков. Справа две фигурки мальчиков. Одну красным карандашом – «Опасность!» Это будет гвардеец кардинала. Вторую  – голубым: «Мечта!»  Это благородный мушкетер. А слева контур девочки черным карандашом. Фигурку покрашу всю целиком серым цветом. Она – «Серый кардинал» в моей судьбе. Как в книжке «Три мушкетера», которую я читала по ночам под одеялом с электрическим фонариком тайком от бабушки.
 
Лист №2. «Скованные одной цепью».

Надо бы весь закрасить черным. Но…. Спасибо Анатолию Болутенко. Напишу черными печатными буквами на белом альбомном листе его слова:  «Я окунуться в прошлое могу и погрузиться даже с головою». Увы! Вспоминать такое прошлое не хочется.
 
Лист №3. «Архипелаг Гулаг» для юных идиоток.

        Открываю альбом и рисую уже на третьем листе. В центре листа рисую схематично большую фигуру человека.  Делаю её темно-бордовой, только ногти на руках и ногах рисую огненно-красным. В нижнем левом углу очень маленький черный контур человечка. Человечек в юбке. Женская фигурка. Контур черный, линия жирная. Всё, что в контуре, раскрашиваю оранжевым цветом. Лист раскрашиваю серо-коричневой краской. Это мой мрачный серо-коричневый брак. Даю краскам высохнуть.
 Брак №1: вышла замуж  только «по сердцу».  Брак длился  почти два года. Каждый год засчитываю за  пять лет. 10 лет «каторги».

        Лист №4. «Зайцы» полетели, или как я согрешила с «зайцем».

        Рисую на листе два широко распахнутых глаза. Один серый. Другой зеленый. Глаза мои. Взгляд удивленный. Это потому, что брак №1  окончился с неожиданной для меня странной изменой мужу, моей раскомплексованностью, переходящей в распущенность, озлобленностью на род мужской. Ребенка отправила на воспитание бабушке и дедушке, чтобы не мешал мстить Адамову племени. А ещё по всему листу прыгают маленькие алые зайцы с крылышками. Их много. Среди них один крупный заяц. У него не только длинные ушки, но и рожки на голове. И два хвоста: пушистый комочек – это заячий хвост. А выше ещё один: тонкий, длинный с кисточкой на конце. Чертячий.
        Брак №1 расторгнут, и лист переворачиваю. Начинаю жить с чистого листа, но опыт жизненный забыть не смогу.

Лист №5. Париж. «Всё в горох, а абажур – в полоску».

        Снова открываю альбом и рисую на листе под номером пять. Лист делаю полосатым, полоски разной ширины раскрашиваю голубой, темно-синей, розовой и зеленой краской. В центре листа ставлю огромную кляксу черного цвета. Так заканчивается мой полосатый период в браке под номером два. Чтобы краски не смешались, лист необходимо хорошо просушить прежде, чем перевернуть. С той поры не люблю тельняшки.
 
Брак №2: вышла замуж только «по разуму».  Брак длился тоже недолго. Муж: красавиц и бабник.  Детей не было: вовремя сделала аборт. От депрессии вылечил Париж. Неплохое лекарство при правильной дозировке.

Лист №6. А могла бы быть счастлива.
 
        Лист пока пустой. Что нарисовать? Нарисую волейбольный мяч.

Лист №7. У каждого свое «Ласточкино гнездо».
 
        Продолжаю раскрашивать листы. На очереди седьмой лист. Его раскрашу нежно-бирюзовым цветом, а внизу листа нарисую зеленой краской траву и 17 ромашек. Лепестки у них белые, а серединки ярко-желтые. А семнадцатая ромашка самая большая. Достает лепестками до верхнего края листа.   Её всю закрашу черным цветом. Всю, кроме серединки. В серединке нарисуем каплю слезы красным цветом. Я до сих пор плачу, что жизнь так жестоко раскрасила последнюю ромашку.  Закончился…. Закончился мой третий брак. Лист сушила долго, но слеза высыхать не хочет. Так и перевернула с мокрой слезой свой бирюзовый лист.

        Брак №3: вышла замуж и «по сердцу, и по разуму».  Мы с мужем прожили 17 лет. Замечательные были годы. Вырастили замечательного сына. Как мне не хватает моего покойного мужа! После его смерти изменила привычке выходить замуж второпях. Несколько лет вдовствовала.

Лист №8. Собственный Кыванч Татлытуг или «спасибо» геморрою.

        У Иоанны Хмелевской есть детектив «Все красное». А у меня есть восьмой лист в альбоме: всё оранжевое. У меня же не детектив, а четвертый брак. Правда, на оранжевом фоне нарисованы зеленые горошины. Пока немного. Зелёный – мой любимый цвет. Рисунок неокончен, как и мой брак. Жизнь дорисует, надеюсь, нескоро.

        Брак №4: вышла опять замуж. Сдурела?! Попробую в последний раз. Как? И так, и сяк. Брак длится. Брак развивается в зависимости от обстоятельств по всем трем сценариям, если рассуждать, как рассуждал Дмитрий Иванович Менделеев. Правда, между счастливыми моментами брака иногда хочется или развестись, или убить любимого. Но…. Поживем еще.

Листы в альбоме еще есть. Но всё меньше времени, сил, желания для их раскрашивания.


Чужая короткая история.

        Один мой друг, крупный  московский чиновник, имел двух дочерей.  Старшая вышла замуж быстро и успешно, чем радовала отца. А младшенькая засиделась в девках, чем очень огорчала заботливого папочку.  Да и вокруг приставали с вопросом: «Дочка всё ещё одна? Как такая красавица и умница не вышла замуж?!» «Выходит понемножку», –  отвечал мой друг. Но замуж он её выдал всю и сразу.

        К чему я это рассказала? Провожу аналогию с собой. Между браками я тоже понемножку выходила замуж. Может, где-нибудь и проскользнет история о таких взаимоотношениях без заключения брака. Просто заранее предупреждаю, что ангельские крылышки, данные мне при рождении, вырвал по перышку первый муж, а качество любви я обменяла на количество после развода с ним.

        Краткое содержание альбома вы прочитали, дальше только подробности о разнообразии в браках и важности сексуальных отношений как в них, так и не в них.

        Есть анекдот, в котором говорится про пять категорий мужчин. Старый, но напомню. Итак, мужчина-друг: всё ему рассказывают. Любовник: всё показывают. Муж: ему ничего не рассказывают и ничего не показывают.  Еще мужчина: врач-гинеколог, которому всё показывают, всё рассказывают и, наконец, начальник:  как попросит.  Вот об этом и пишу.

Глава №2. «Точка, точка, запятая. Вышла рожица кривая».
   
Женщина-Овен!
Или овечка!
Вам золотое колечко –
Словечко!
В душе вы нежны                И, возможно, ранимы,
Но внешне сильны,
Горделивы, красивы.
Как Скарлетт О,Хара,
Вы стойки и крепки,               
И вас не удержит
Золоченная клетка.
Для вас нет преграды,
Вы цели верны!
И ждут вас удача
И светлые дни.               
               
      "Гороскоп". Светлана Бондаренко               
         
        О себе: женщина-Овен. В течение жизни резко меняла несколько раз цвет волос и поведение.

        В первом браке: я – тощая жгучая брюнетка  со стрижкой каре. Специально перекрасила свои огненно-рыжие волосы. Узнала, что кое-кто, в которого я влюбилась до одури, любит брюнеток. А каре? Думала, что стану для него женщиной-вамп. Вот и подстриглась. Только страстности  и сексуальности во мне не было и на процент, зато закомплексованности и робости хоть отбавляй. Тоже мне женщина-вамп, женшина-мечта! Основное занятие: хлопать ресницами и преданными глазами смотреть на обожаемого мужа, терпеть унижения и побои от него. Между прочим, глаза большие, но разные: один – серый, другой – зеленый. Ресницы густые, длинные. Муж по пьянке, ради забавы, один раз их обрезал, когда я спала, в другой раз опалил на правом глазу зажигалкой. Отрасли. Из этого можно сделать вывод, что терпение мое было безграничное. И добавить: я была молоденькой, я была дурочкой. Набитой дурой я была! Хотя последнее утверждение, может, и несильно изменилось с годами. Некоторые поступки это подтверждают.

       Ко второму браку я прибавила килограмм шесть-семь, но осталась стройной молодой женщиной. Стала сексапильной по разговорам друзей-мужчин. Отрастила волосы. Перекрасила их в цвет темной меди. Как окрас у взрослой афганской борзой из моего детства.  Научилась делать макияж, что пошло на пользу моим ресницам: их перевели из разряда густых и длинных в разряд очень густых и красивых. Взгляду научилась придавать томность, нравилось смотреть на спутника из-под полуопущенных ресниц. Могла заняться сексом в любом месте и в любое время при двух условиях: партнер должен мне нравиться, но не настолько, чтобы к нему привязаться. И второе: он не должен хотеть на мне жениться, что обычно и происходило через пару недель, и служило причиной нашего расставания. Потом завела себе второго мужа. И уж с ним-то занималась сексом с готовностью номер один: особенно с удовольствием в неподходящих местах. Даже при жестком лимите времени и  безо всяких прелюдий.  Он тоже всегда был к этому готов. К сожалению, не только со мной.   

Перед третьим замужеством я опять сильно похудела. Стала замкнутой, не любила новые знакомства. Волосы стригла ежиком и осветляла, чтобы потихоньку они стали светло-серыми, точнее платиновыми. Макияж почти не делала. Решила, что потихоньку стану серой молью. Только ресницы меня не поддерживали. Но не осветлять же и их! Я иногда их  специально красила белой тушью. Получалось забавно. В этот период  предпочитала женское общество. И, если не занималась большим теннисом, то читала, читала, читала. Злилась, когда партнеры называли большой теннис игрой в «Большой пенис» и обсуждали кто с кем  валандится. Иногда намекали, что и мне пора не только играть. Подсказывали, кто мной заинтересовался. Одним словом, доставали. Отстали только, когда вышла замуж, но кое-кто продолжал вздыхать.

В третьем браке  стервозность в характере резко уменьшилась, я научилась быть нежной, ласковой и стала доверять любимому мужчине. Родила второго сына.  Почувствовала себя счастливой. Но смерть мужа все разрушила….  После этого брака долгое время просто существовала в серой мгле. А уж о сексе с новым партнером не могла и думать, особенно, о минете. Точнее, если и думала, то это были воспоминания о муже. Несколько лет жила в режиме «Автопилот». Потом съездила на могилу к бабушке. Встретила человека, который в школьные годы стал моим врагом. Это был брат моей подруги. Мы были детьми. Повзрослели, потеряли друг друга из вида, но я всю жизнь знала, что ненависть к нему не прошла. Провела с ним бурную ночь. А потом, когда голые, покусанные, с кровоподтеками, мы лежали на кровати, то до рассвета разговаривали, вспоминали, жаловались. Ненависть прошла, боль прошла. Жизнь стала разноцветной, яркой.

Вернулась домой, вспомнила, что некоторые теннисисты обращали на меня внимание. Перепробовала. Не понравились. Секс не понравился. Нужна была встряска.  Помогла попа. Не зря говорят, что в России ж…па – это не только часть тела, но и комплекс мероприятий. Этот комплекс снова привел к замужеству. Сейчас живу с мужем №4. Скажу только, что снова отрастила волосы, выкрасила в темно-каштановый цвет и опять вернулась к танцам и бурному сексу. Научилась ругаться и скандалить. Финны, родившиеся в России, наверное, перепрограммированные? Или мне достался финн итальянской сборки? Покоя нет. Ещё и ревнив до безобразия. Мне нравится запускать его ревность  с полоборота. Но все расскажу по порядку.

Глава №3. Незабываемое былое  или мысли о прошлом.

О прошлом мысль приходит без труда,
Воспоминанье надо иль не надо,
Ничто пройти не может без следа,
Хотя не каждый след – души услада.
Анатолий Болутенко.


– Девушка, я тоже с мамой лечу в Испанию, а мне подарок-сюрприз не дали. Обидели, обделили, обнесли! Это несправедливо. Неужели Вам меня не жалко? Если бы не Ваша красота, которая мои глазки радует, горе мое было бы безмерно велико. О, сжальтесь!

  Стюардесса смеётся, наклонившись над креслом моего сына:

– Мы сейчас исправим эту оплошность. Сейчас я принесу вам подарок. Просто я не ожидала, что Вам нравятся раскраски, цветные карандаши и краски.

– Нравятся мне красивые блондинки, а раскраски с карандашами нужны для восстановления справедливости. Вы же объявили в приветствии, что авиакомпания «Трансаэро» всем детям, кто летит на отдых в Испанию с мамой или папой, дарит подарки. Так вот, довожу до Вашего сведения, что я – мальчик, путешествующий с мамой. Не тётенька, не девочка, не дедушка и, Боже упаси, не бабушка, а мальчик. Как Вы считаете, я могу сказать, что, к тому же, ещё и симпатичный мальчик?

– Молодой нахальный брюнет! – это я встряла в игривый разговор сына с красивой блондинкой в элегантной сине-бордовой форме, которая без единой складочки облегала её стройную ладную фигурку. – Неужели Вы принесёте ему подарок?

Я, улыбаясь, смотрю на неё.

– Ничего не поделаешь. Коль объявили, то принесу подарочный набор, – улыбается она в ответ. – Он, ведь и правда, летит с мамой. И, к тому же, очень симпатичный! А Вам что-нибудь принести?

– Стакан воды, пожалуйста!

– Мама, а стюардесса очень хороша, правда?

– Да, вся бригада очень красивая. Как на подбор! И стюарды тоже хороши! И форма дизайнером продумана…

– Ма-а-м! Я не про всех, а только про нашу.

– Твоя болтовня, как  анекдот про Абрама, который с начальством должен идти в театр, и говорит жене, что не может пойти, так как все идут с любовницами, а у него таковой не имеется.

– Что-то я подзабыл или не знал. Напомните мне, дорогая маман! – Он целует мне руку и смеется. – Твоё последнее хобби: укреплять память, запоминая анекдоты и забавные истории, мне очень нравится.

– Продолжаю, пока не забыла. Сара  отвечает Абраму, что нельзя отрываться от коллектива, и что они с тётей Цилей обязательно заведут ему любовницу. Что и было сделано. Сидит Сара с тётей Цилей на балконе в театре на спектакле, смотрит в бинокль в партер и с гордостью говорит: «Наша любовница лучше всех!» Ну, да! Наша стюардесса краше всех, а то чего бы ты стал к ней приставать с детскими раскрасками!

– Ну, мам! Я на полном серьезе выясняю, какая невестка тебе понравится. Я, как хороший ответственный сын, провожу мониторинг твоего вкуса, чтобы не попасть впросак, как в старшей группе в детском садике. Помнишь, я засыпал песком ябеду и плаксу Таньку Макарову, а ты сказала, что она хорошая девочка, и тебе очень нравится. А у неё были противные мелкие кудряшки и вечно сопливый нос. Вкусы-то не совпали!

– Невестки мне нравятся несостоявшиеся. И, кстати, о Макаровой. Я её недавно видела. Как раз после твоей защиты диплома в университете. Она превратилась в красавицу с роскошной копной каштановых кудрей. Спрашивала про тебя.

– Я тоже видел. С виду красавица. Но, наверняка, по-прежнему, ябеда и плакса.

Пустопорожнюю болтовню прервала красавица-стюардесса. Я получила воду и, наконец-то, смогла уделить внимание разболевшейся голове. Эти ранние вылеты дарят  целый день вожделенного отдыха, но выматывают из-за бессонной ночи. Меня, по крайне мере. Антоше всё нипочем.

 Мо-ло-дость! Какое-то некультяпистое слово! Хотя почему? Мо – может. Ло – ловить. Дость – кусочек от радости жизни, даже если совершаются ошибки и набиваются шишки. И мой сын Антон овладел этим умением в совершенстве. Мой любимый симпатичный оболтус! Мой младший сыночек! Как бы моя лучшая подружка, пока какая-нибудь красавица не окрутит и не заберёт. Антон – видный молодой человек. С хорошим для мужчины ростом – 188 см.  Это от папы и от занятий плаванием. Занятия плаванием сделали его фигуру атлетической, йога сделала его движения пластичными, а характер выдержанным и спокойным,  степень же магистра в РАНХ И ГС – самоуверенным, по-моему, или «перспективным», по мнению самого Антоши. Хотя я гордилась сыном, и мне было приятно, что учился он блестяще. Но более всего меня радует, что он так похож на своего отца Тимура, такой же жгучий брюнет, черноглазый, с тонкими чертами лица, со смуглой кожей. Яркая внешность делает его молодым нахалом, но я рада этому, хотя понимаю, что возможно это неправильно. Главное, он не похож на меня. По-моему, это замечательно, что он совсем не похож на меня в молодости. Про себя в юности могу сказать только, что была бледнолицая тощая закомплексованная дура. Бледнолицая поганка! Раньше я считала, что я – «ходячая неполноценность». Это очень осложняло мою жизнь, я даже некоторые эпизоды тех лет не могу вспоминать без содрогания. И, если бы не Тимур, такой бы, наверное, и осталась…

Куда-то меня понесло…. Мд-а-а, а хотела уснуть….  Это из-за переутомления не могу заснуть. В последнее время было много работы. Может это и к лучшему, что едем в Испанию. Были там не один раз, но в парк аттракционов «Порт Авентура» так ни разу и не попали. Вот Антон после защиты диплома и решил отправиться отдыхать в Ла- Пинеду, чтобы не тратить много времени на дорогу до парка. Полетел со мной. Путевки приобретал сам, на свои «кровно» заработанные. Так сказать, «жест благодарности» в сторону мамы, а потом с друзьями они едут в Нью-Йорк, там грузятся на океанский лайнер, и целая неделя развлечений для шестерых шалопаев обеспечена. Встречайте Майами и Багамы развесёлых русских парней!

 Мне бы их вестибулярку! Да, бог с ней, с вестибуляркой, какая-никакая, а родная. Я, вон, с ней столько лет живу и путешествую, только вот не на теплоходах и даже не на круизных лайнерах. Они мне недоступны, меня укачивает. Господи, но о чем я думаю в 5 утра! Это всё от недосыпа. Перед отъездом было много суеты на работе, чтобы выкроить время для этого путешествия. Лечу с удовольствием, хотя аттракционы мне тоже недоступны опять же из-за моей вестибулярки. Я просто буду погружаться в атмосферу радости и вдыхать её огромными глотками. Но это будет, когда прилетим. А пока накрываюсь пледом, поудобнее устраиваюсь на подушке и закрываю глаза. Хочу спать. Антона предупредила, чтобы не шуршал раскрасками и альбомами. Он хохочет, вставляет наушники и погружается в волшебный мир кино. Я расслабилась и начинаю засыпать.

– Девушка, я в каталоге товаров увидел коньяк «Камю». Могу я его приобрести непосредственно на борту? Очень хорошо. Мне принесите, пожалуйста, коньяк, а моей жене – плед. И у нас будет полная гармония, ; низкий красивый мужской голос произнес эти слова у меня за спиной. Вероятно, мужчина занимал кресло сзади. Густой обволакивающий бас. Такой голос я слышала только однажды, но это было так давно. Человек с таким голосом изменил мою судьбу. При странных для меня обстоятельствах. Если коротко, то сказала бы: «Летят «зайцы». Но надо рассказать, как я жила до того, как стала «зайцем».

– Мамуля, просыпайся! Красавицы из Трансаэро везут параллепипидную скатерть – самобранку. Можно же так загнуть про контейнер с едой?! Модель упрощенная. На выбор только два блюда: или курица с рисом или рыба с картошкой. Две рыбы?

– Да, две сковородки: одну с осетриной, другую с жареной картошкой. Как  тогда. Я проголодалась.

– Ма-а, это ты о чём?

– О «зайцах». Не бери в голову. Ешь. Это я о своем, о девичьем.

       Именно, о своем, о том, что много лет не хотела вспоминать.
Этот голос…

 Я много лет не разрешала себе возвращаться в те
времена. И так неожиданно этот голос зазвучал из прошлого…. 
Стало грустно. Почему-то вспомнились и стихи Пушкина.

Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.

 Наверное, потому, что я тогда много читала. Хотя точно знаю, что последняя  строчка не про мои воспоминания, которые много лет я не выпускала на свет божий.  Я их в глубину запрятала и камнями забросала. Но….

 Пора пришла, и « зайцы» полетели.

Глава №4. Детство. Как уходит детство? Мое ушло так.

Детство, что это такое?
Лицо мамино родное,
Первый шаг, познанье мира,
Папа в образе кумира. (с)

Но сначала мне надо рассказать о том, как выросло то, что выросло. Ответ на вопрос: «Почему так?» начну искать в своем детстве. Детство, как фундамент для здания. Я, София Сергеевна Соколовская, появилась на свет в семье, где долго мечтали о ребенке, особенно, о девочке. Девочка и родилась 1 апреля. Угораздило маму меня родить 1 апреля в 23 часа 55 минут. Я помню, как папа шутил по этому поводу:

– Всегда хотел, чтобы первоапрельская шутка закончилась новогодним подарком. И чтобы ребеночка принес не аист (брр, не люблю пернатых), чтобы ни в какой-то капусте  нашли. Хотя, квашеную капусту я уважаю, но душа моя совсем не огородная. Хотел, чтобы Дед Мороз со Снегурочкой нам его на Новый год подарили. Все новогодние подарки, которые всегда я получал, были замечательные. К душе! Даже с  твоей мамой я познакомился у друзей в новогоднюю ночь. Удачный подарок! Ну, ты есть ты. Все вывернула наизнанку: сделал первоапрельский подарок. И ты, дочь, та еще штучка получилась!

Моя мама рассказывала мне про то, как рожала. Нечасто, но вспоминала ночь, когда я родилась.

–  Тот первоапрельский денек был не ахти, не задался. Ни по погоде, ни потому, как протекали роды. Обессиленная и измученная я никак не могла разродиться, хотя приступила к этому благородному процессу в час ночи 1 апреля. Когда начались схватки, то я собралась в роддом и стала будить твоего драгоценного папочку. А занятие это, поверь мне, и сейчас не из легких.  А тогда, накануне, он вечером пришел после  мужских посиделок в бане! Он отреагировал очень спокойно:

– Дорогая! Ну, что ты там одна будешь делать ночью? Я читал, что первые роды – процесс небыстрый. Поедем утром. Зачем нам спешить?

 Перевернулся на бок и уснул. Я, как любящая жена, согласилась. «Пусть поспит!» Взяла в одну руку часы, в другую полотенце. Засекала  время между схватками, а во время схваток лупила полотенцем по кухонному столу. Схватки были нечастые, да и стол не жаловался на свою участь.  Папа твой дрых, аж, до семи утра. Проснулся со словами:

– Дорогая, ты, что, собралась рожать нашу дочь первого апреля? Не вздумай! Испортишь девочке День смеха. Может, потерпишь? Ну, почему сразу День Дурака – мой праздник? Хочешь рожать – рожай. Если хочешь, я тебе буду помогать. Я тоже могу надувать щеки и часто дышать. Схватки?! Частые?! Ты о чем думаешь? Надо было еще ночью ехать в больницу! Какая ты беспечная! Ужас!

  Твой папа вызвал скорую, и меня увезли в роддом.

Тяжелые роды вряд ли можно было отнести к первоапрельской шутке. Обессиленная и измученная я никак не могла родить,  хотя приступила к этому благородному процессу ещё ночью.  И вот уже почти сутки меня отдирали от водопроводных труб и батарей, к которым я неслась с кровати во время схваток и которые я трясла с остервенением. «Она нам весь роддом разворотит!» Отцепляли, стыдили, укладывали, но я снова и снова оказывалась возле них, так что медсестры познали благодаря мне и «мартышкин» труд, и  Сизифов. Я упорно тащилась к батареям, к счастью, еле теплым. А уж когда забрали в родзал роженицу, которая приехала позже меня, и она родила третью девочку, я начала метаться между борьбой с центральным отоплением и борьбой с «коррупцией». Как рассказывала медсестра, я кричала: «Сатрапы! Тираны! Принимают роды по блату, без очереди!» Почему «сатрапы» не знаю, и, вообще, я плохо тогда соображала. Я вела себя как базарная баба, а не как человек, имеющий медицинское образование. Но так было. Но пришло и моё время, и меня забрали в родильный зал.

Правда, справедливости ради, я должна сказать, что тужиться я не умела, хотя в теории прекрасно знала, как это надо делать. Но…  надувала щеки и брызгала слюной. На вопрос акушерки: «У тебя никогда не было запоров?» я с трудом, качая головой, проблеяла: «Не-е-ет!» И процесс надувания щек продолжился.  Я услышала, что говорят о кесаревом сечении и пришла в ужас. «Сама!» – заорала я и начала тужиться. Мгновенно освоила процесс. В «небесной канцелярии» мои старания оценили, и за пять минут до окончания веселого дня ты появилась сама. Никто даже не ожидал, что ты родишься такой оглашенной. «Ну, надо же какая оручка, какая оглашенная», – сказала акушерка, – Её надо назвать Глашей». Но меня занимало в тот момент только детское место. За полгода до моих родов моей подруге Оле, гинекологу, не полностью удалили детское место, и это закончилось для нее неблагополучно, тяжелыми последствиями. Из последних сил я твердила «Проверьте детское место! Покажите мне его!»  Чужое, на картинках, я видела, но своё – это своё. Когда я его увидела, оно мне показалось таким ужасным и противным. Чуть не отключилась из-за этой гадости. Я подумала, что практика – это одно, а свои роды – это другое.  Все медицинское образование отлетело, осталась только бабьи чувства. Сама себе удивлялась. Потом собрала силы и стала орать: «Лучше покажите мне дочку!» Причем орала безостановочно, пока пожилая акушерка не принесла мне мою малышку. Она  приложила тебя к груди, а сама стала гладить меня по голове. Приговарила: «Господи! Ниночка! Девонька! Неужели такая останешься?! Может, пройдет? Пусть пройдет». Я не очень понимала, о чем это она, успокоилась, но ненадолго. Во рту была жуткая горечь, и жалким голосочком я беспрестанно стала умолять, чтобы дали кусочек сахарочка. Но потом «добрый доктор Айболит» Дмитрий Сергеевич строго и громко сказал «Молчать!». И мы замолчали: и ты, и я. И с тех пор, заметь, нас нельзя отнести к громкоголосым теткам. Говорим мы тихо, правда, я строго, а ты певуче. И обладаем спокойными характерами. Правда, я – суровым и излишне скурпулезным, а ты очень робкая и мягкотелая. Всегда ты считаешь, что «худой мир лучше доброй ссоры». Но это я так, к слову!

 Когда мне в палату принесли мои вещи, то я достала зеркальце и увидела, что лицо у меня цвета спелого баклажана: мои капилляры из-за моей старательности все полопались. Я заорала и потеряла сознание. Но выписалась я уже нормальной счастливой мамочкой. Молочной. Сначала у нас с кормлением были проблемы.  Но потом, не поверишь, старенькая санитарочка, увидев мои слезы, сказала: «Садись, девонька, и корми дитя. А я над тобой пошепчу». Я ни во что такое-эдакое не верю. Но послушно села, взяла тебя на руки и стала кормить. А бабулька шепчет что-то над моей головой и гладит меня по голове. По кругу. То ли по часовой, то ли против часовой стрелки, не помню. Только называет тебя Аглашенька. «Аглашенька – красива мордашенька, соси молоко, по жизни лети далеко. В жизни будут страсти, уберем напасти. С молока жизнь сладка. Будешь, девонька, гладка». И дальше что-то приговаривала, но я не запомнила. Ты вдруг встрепенулась, к груди присосалась и зачмокала. Я обрадовалась, закудахтала над тобой, как клуша. А нянечка потихоньку ушла. Я даже не заметила когда. А тебя назвать мы решили Аглаей. Красиво же: Глаша – счастье наше. Но не назвали»….

Я иногда думаю, что зря. Может тогда бы жизнь моя была бы другая.

Раннее детство моё прошло в большом и шумном городе на Волге. Хотя правильнее, с моей точки зрения, надо бы говорить на Волге и Оке. Так как, именно, эти две реки сливались в центре города. Точнее, Ока впадала в Волгу. Это было очень красивое место. Его называли Стрелкой. Я маленькой очень любила, да и сейчас люблю, песню о нашем городе «Сормовская лирическая», которая начинается словами: « На Волге широкой, на Стрелке далёкой…». Но когда я была маленькой, я думала, что Стрелка – это пупок города. Пуп земли, пуп города, пуп человека….

Я в детстве приставала к папе с вопросом: «Пупком отмечается центр человека? Иначе, зачем он нужен? Это же не рука, не нога. Совсем ничего не делает в организме. Так откуда пупок взялся?» Мои родители – врачи. И папа часто рассказывал мне, как устроен человеческий организм. Я не всё понимала, часто переспрашивала, и мои вопросы заставляли его смеяться. Смеялся он громко и раскатисто, с удовольствием. Он был весёлый и добрый. Большой и сильный. Я его очень любила. А мама сердилась, говорила, что мне ещё рано об этом знать в таком сложном изложении. Она была такая строгая, и я её немножко побаивалась. Я хорошо помню, что я любила гладить папу по волосам. Я медленно ерошила ему волосы и грустно приговаривала: «Ты тоже рыжий!» Он подхватывал меня на руки, подкидывал и, смеясь, кричал: «Мы не рыжие, а огненные. Мы – дети огня!» И ещё помню, что мама при этом хмурилась и строго говорила: «Сергей, прекрати кричать! Ведешь себя как неандерталец!» Папа опускал меня на пол, я быстро шмыгала в свою комнату, так как знала, что сейчас они начнут ругаться. А потом они развелись, и мне не у кого было узнать про неандертальца. Я долгое время думала, что это страшное ругательство, из-за которого мои родители расстались, а меня отправили к бабушке в Арзамас.

 У мамы была уважительная причина так поступить: мама писала диссертацию. Она говорила, что не может уделять мне внимание в требуемом объеме и качестве. Я слышала, как она говорила бабушке: «Эта «скотина» со своей «коровой» уехали в Сибирь. Его туда пригласили заведовать отделением». «Коровами» мама называла всех крупных женщин, высоких и полных. «Дородных», по выражению бабушки. Но в данном случае она говорила про тётю Риту, папину медсестру. А мне она очень нравилась. Ну и пусть «корова»! Она была веселой, и всегда угощала меня конфетами, если я сидела около их кабинета. «Ну, здравствуй, «эстафетная палочка». Как дела?» Такой вопрос мне иногда задавали и другие папины сотрудники, но тётя Рита не только спрашивала, но и слушала мои ответы. «Всё выведывает», – говорила мама, когда я ей об этом рассказывала. А тётя Рита ничего не выведывала. Она мазала зеленкой мою разбитую коленку, переплетала разлохматившиеся косички и, даже, пришила зайцу ухо. Моя мама, конечно, очень красивая! Она стройная, всегда проверяет толщину складочки на животе и спине, красиво красит ногти и ресницы. Следит за собой. Это меня очень в детстве удивляло. Зачем следить за собой? Про себя и так всё знаешь. Следят за шпионами и жуликами, чтобы узнать их планы. А мама свои планы знала намного лет вперёд.

– Мама! Ты что, не понимаешь? Я должна выбраться из нищеты и убожества, в которых я провела детство, Я должна защититься, сделать карьеру, а забота о Софочке требует много времени.

Бабушке Дусе она громко, внятно и не один раз повторяла:
– И, вообще, ребенку полезно есть свежие овощи и ягоды с грядки, воздух здесь намного чище.

 Бабушка Дуся молчала, не спорила. Её умница Ниночка лучше знала, что надо делать. Половину слов она не расслышала, но переспрашивать не решалась. Бабушка была глуховата, так как много лет проработала на ткацкой фабрике в Бобруйске, где было очень шумно. Так она рассказывала мне. Потом она вышла замуж за хорошего, но болезного человека, который и увёз голубоглазую ткачиху к себе на родину в городок в Горьковской области.

–Вот был бы жив мой Никита Аверьяныч! Дела бы шли полегче и пошибче, – с грустью вздыхала она. – Может и Ниночка была бы добрее к тебе.
Она только спросила:
–Что ж отцу не отдала, коль тебе некогда?

–Уж, если тебе всё надо знать, то слишком он этого хотел! И хватит его вспоминать! Тебе теперь, мама, есть чем заняться: внучка будет под боком. Поучится здесь в начальной школе, подрастёт, а там видно будет, – так оборвала мама попытки бабушки Дуси повлиять на мою судьбу.

 Бабушка замолчала, она не смела возражать своей строгой образованной дочке. По-моему, она тоже её побаивалась. Она только тихонечко проворчала: «Ребёнок, как разменная монета», но я услышала. Услышала, запомнила, но не очень поняла. Конечно, я была уже большая девочка, всё- таки собиралась в первый класс. И я не должна была плакать.

И я не плакала…, пока мама не уехала, а бабушка не ушла на огород к своим любимым грядкам. А потом слёзы тоненькими жгучими дорожками сами стали проливаться по щекам. Я сидела тихонько, лишь изредка шмыгая носом, и думала, и вспоминала, и уговаривала себя.  Думала я о том, что меня никто не любит и я никому не нужна. Вспоминала, как было весело с папой. И мне даже начинало казаться, что и он меня разлюбил. Иначе, почему же бросил? Но больше всего, огорчала, что теперь меня некому даже защитить в этой новой незнакомой жизни.

Новая жизнь в двух комнатах в большой коммунальной квартире в старом деревянном бараке на окраине небольшого городка… Я чувствовала себя брошенной и беззащитной. И уговаривала себя не бояться: «Я – ребёнок огня. Рыжая, смелая и весёлая!» Но без папы получалось как-то неубедительно, и я чувствовала себя только рыжей. И это уверенности мне совсем не прибавляло. Я стала повторять: «Всё будет хорошо! Всё будет хорошо!» Сон меня пощадил, он сморил маленькую рыжую одинокую девочку, избавил от бесконечного отчаянного и монотонного повторения, разжал мои кулачки, спутал волосы и высушил слезы. Я спала и не ведала, что уже завтра начну здешнюю жизнь с надолго прилепившимся прозвищем «Рыжая афганка». Иногда будут дразнить «Рыжая» или просто «Афганка». В школе будут звать Софией или Софой. Только Сонечкой, как звал меня папа, называть не будет никто.
Почему «Рыжая» понятно. А вот почему «Афганка»? Из-за Ростика…