шилялис 405-Д

Мы съехали от МариВанны со скандалом. Причём все сразу. И студенты медики, которых она обвинила во всех смертных грехах, и мы, устав от бесконечного МариВаниного ворчания.
Второй нашей съемной квартирой стала комната в девятиэтажке, на первом этаже, на проспекте Гагарина. Хозяйка нового жилья, работала водителем трамвая и воспитывала безнадежного оболтуса шестнадцати лети, отец которого сидел в тюрьме. Хлебнули мы там по полной. Комната не запиралась,  и, как только мы уходили из дома, её посещал не любивший школу и знания, сын хозяйки. Пока мама возила пассажиров, отоваривая их проездными билетами(талонами), ее отпрыск семимильными шагами приближался к дорожке, по которой пять лет назад отбыл его папаша. В наше отсутствие он перерыл все наши вещи. Пропала старинная золотая витая цепочка и серебряный, тоже старинный кулон в виде кинжала в ножнах. Обнаружила мы это не сразу, поэтому, когда обнаружили и заявили в милицию, сынок сказал, что он здесь не причём. Лазить не лазил, брать не брал. Милиция развела руками, мол никаких улик и свидетельств против несовершеннолетнего нет. Если, что-то выяснится, нам сообщат. Не сообщили. Тырил сынок все подряд. Еду. Кожаные перчатки. И сожрал почти что все мандарины, которые прислали нам к Новому году бабушки.
А тут ещё, как дополнение ко всем радостям проживания, вернулся из тюрьмы папашка. И родители поняли, пора съезжать. Куда?
Папа пришёл с работы сияя ярче, чем самовар МариВанны на солнце. Он помахивал какой то бумажкой. Это был ордер на нашу, НАШУ, отдельную квартиру в жилом массиве Салтовка. Квартира на Салтовке, гордо сообщил папа. Двухкомнатная. Отдельная. В хрущевке. Пятый этаж без лифта. Но кто думал об этих маленьких неудобствах тогда? Тогда полстраны жили в хрущевках, и ничего! Собирались не долго. Съехали быстро.
Два момента, которые я помню очень хорошо из жизни на Гагарина, как говорят в Харькове, если живешь на проспекте им.Гагарина.
Первый, в котором я усвоил, что улица-это школа жизни. Что за себя надо уметь постоять. Иногда прибегая к силе. Но о какой силе можно говорить у семилетнего ребёнка?
С пацанами мы сидели вокруг костра(кастрика), жгли пластмасс и растапливали большие куски смолы, которые стырили со стройки. Пластмасс обмякший, накрученный на конец палки капал, издавая звуки похожие, как нам казалось, на падающие бомбы. Вжиииик. Вжиииик. Вжиииик. Красные, по краям синие горящие капли, падали в траву и тлели, в луже они застывали причудливыми формами. А смола разогретая огнём костра, шкварчала и булькала. Я сидел на корточках и ковырял палкой в смоле, когда местный десятилетний авторитет переросток, жирдяй Витёк, подошёл сзади и ногой толкнул меня в спину. Я потерял равновесие и обеими руками ткнулся в костёр. Но не в самое булькающее пекло, а где-то с краю, где смола уже немного остыла. Не знаю как, но выдернул я руки из костра очень быстро и со всего маха съездил по жирной роже Витька палкой, которой ковырял в смоле. Маленький кусок прилип к его щеке. Витёк взвыл. Схватился за щеку и его как ветром сдуло. Тут и до меня дошло, что руки у меня в смоле и, что им больно. Все произошло настолько стремительно, что сидящие возле костра пацаны толком ничего и не поняли. Я, само собой тоже рыдал, не так отчаянно, как Витёк, но рыдал. Родителей дома не было. Поэтому я так и гулял, пока они не пришли с работы, с застывшей смолой на руках. Тьфу-тьфу, бог хранил меня. Серьёзных ожогов у меня не было. Папа оттирал смолу бензином. И после этого мои руки ещё долго воняли им.
А второй момент, это путешествие из детского сада на трамвае домой. К тому времени папа продал  нашу «Яву», поэтому в детсад и обратно, мы ездили на стареньком трамвае второй марки. В каждом городе есть своя, нигде больше не применяемая терминология. И Харьков не исключение. Если на остановке вас спросят, какой марки трамвай, автобус или троллейбус, это значит, какой номер? Разве вам не понятно? Какой марки идёт трамвай? Наш трамвай был второй(2) марки. Ехали мы без пересадок с Павлова Поля прямо до проспекта Гагарина. Ехали ковыляя, со всеми остановками и светофорами, часа полтора. И, как поётся в известной песне Александра Розенбаума, про червончики, и чтобы путь мой был ещё чуть-чуть короче, я эту песню звёздам напевал. Песен мы не пели. Папа пристроил маленький телевизор Шилялис 405-Д красного цвета, в своём раздутом от времени портфеле, подсоединив его к портативным батареям от радиостанции. И всю дорогу мы и плотно набившиеся люди, временами выходившие, а на их место приходили другие, смотрели маленький телевизор Шилялис 405-Д, красного цвета. Я любил смотреть шестичасовые мультики. В шесть вечера показывали мультфильмы. И это было здорово.