Стратегия выживания Т-34

ФРАГМЕНТ ИЗ КНИГИ "КАЛИБР ПОБЕДЫ"

...В наушниках танкошлёмов прозвучал сигнал к атаке. Командир танка Михаил Краснопёров толкнул механика-водителя по голове ногой, обутой в грязный кирзач и во всю глотку проорал:
– Вперёд!
Машина взревела пятсотсильным двигателем, лязгнула гусеницами и тронулась с места, вздымая в небо облако пыли. При движении механик-водитель мог видеть перед собой в приоткрытый на ладонь лобовой люк максимум на сто – сто пятьдесят метров. Очень многое зависело от шестого чувства, от интуиции. От опыта бывшего тракториста зависела жизнь экипажа. Именно он должен правильно оценить обстановку: как танку двигаться по местности, при необходимости найти укрытие, случайно не подставить борт противнику.
Стрелок-радист отвечал в эфир только на приём и целился в отверстие для пулемёта, диаметром с указательный палец, в котором попеременно мелькали то земля, то небо. Поди тут, пальни из ствола прицельно. Невозможно. Разве что в «молоко» для острастки фрицев.
Заряжающий наблюдал в обзорную панораму только за правым сектором обстрела. Его задача – не только заряжать пушку, но и подсказывать командиру о противнике справа по курсу движения танка. При повороте башни, виделась только та часть поля боя, куда был развёрнут правый бок бронированной машины. Всё остальное – мёртвая зона.
Командир же смотрел только вперёд и влево, искал ему известные ориентиры и цели.
Вот и получалось, что от слаженности действий танкистов напрямую зависела их жизнь: один видел справа, другой слева, третий на чуть-чуть вперед, а четвертый вообще ничего не видел, тупо подпрыгивая на пятой точке, восседая на промасленном боекомплекте расположенном на днище.
Из-за тесноты внутри башни (два человека и механизмы) руки командира были сложены вдоль груди крест накрест. Левая – на турели подъёма орудия, правая – на рукоятке поворота башни (стабилизатора орудия не существовало до конца войны).
Тут уже не до страха. Испуг уходил, сменяясь холодным расчётом. Люди размышляли очень быстро, буквально на инстинктах. По-человечески рассуждать, мыслить уже не получалось. Может быть, как раз это и спасало. Других вариантов не было. Иначе верная гибель.
По пересеченной местности машины как можно быстрее мчались постоянно на одной второй скорости зигзагом на скорости 20-30 км/час. Чтобы переключить КПП, требовалась смертью пахнущая задержка в движении, на пять секунд, но промежуточный интервал для перемещения несчастного стального рычага кулисы.
Стоп-машина! Стрелок-радист, сидевший справа от механика, словно циркач просовывал свой сапог между ног механику и упирался в лобовую укосину. В четыре руки, взявшись за ненавистную рукоять,  они с трудом втыкали четвертую скорость. Но это ненадолго. Закончится ровная луговина и манипуляцию придется повторить в обратной последовательности. Дурдом. Но хочешь жить – умей вертеться.
Когда Михаил видел цель, не раздумывая пинал достаточно сильно сапогом механика в спину и кричал:
– Короткая!
Этот возглас означал снова непродолжительную остановку. После чего тотчас совал в лицо заряжающему правый сжатый до побеления кулак и вопил с остервенением:
– Бронебойный!
Механик-водитель, в очередной раз, видя перед собой относительно ровный участок местности, в ответку надсажено горланил командиру:
– Дорожка!
Это означало, что сидящий сверху начальник мог дать команду остановить танк и сделать прицельный выстрел. Заряжающий досылал снаряд и, пытаясь перекричать рёв двигателей, лязг затвора, кричал со всей силы:
– Бронебойным готово!
Раз. Т-34, резко остановившись, ещё какое-то время раскачивался. Пошли убийственные секунды ожидания, когда судьба всецело находилась в руках солдатского бога. Теперь всё зависело от командира, его навыков и везения красноармейцев. Ведь неподвижный танк – это лакомая цель для противника.
Два. Пот заливал глаза. Тем временем правая рука вращала поворотный механизм башни, прицельная метка совмещалась с целью.
Три. Левая кисть крутила отполированное колёсико подъёма орудия, совмещая перекрестие по дальности.
– Ориентир: пенек у горки. Правее пятнадцать метров. «Тэшка». Под перекрестие бочину ловлю. В щель с корпусом, чтобы сразу клинило бошку... Выстрел! – кричал командир Михаил Краснопёров и нажимал педаль спуска.
Звучал хлёсткий залп танковой пушки. Заряжающий открывал затвор и боясь обжечься, ловил вылетающую раскаленную гильзу голыми руками. Если повезет и не промахнется, латунный стакан выбрасывался мимо начальствующей задницы в верхний люк. Когда вследствие тряски ефрейтор промахивался, то болванка от края отверстия гарантированно рикошетила в голову. Подбирать ее на днище уже не было времени, надо было втолкнуть в ствол новый подкалиберник. Из основания дула в обратку смачно клубились облака пороховых газов. Коль скоро в трясучке люк мог случайно захлопнуться или не дай бог, его заклинит – приговор от удушья случайным не назовешь, он будет гарантированным.
Однако вражеский монстр тоже успел сделать свой дуплет. Снаряды попали в лобовую укосину и срикошетили в сторону. От удара вольфрамовых болванок о броню звенело в ушах. Металлическая окалина, отлетевшая от легированной стали внутри башни, впивалась в лицо, скрипела на зубах. Не дожидаясь команды, механик-водитель сорвал машину с места. Молодец парень, проявил инициативу. Бой продолжался.
Хорошо, если снаряд попадал в моторный отсек. В этом случае танк глох, но экипаж мог своевременно эвакуироваться. Если же снаряд пробивал башню или боевое отделение, то чаще всего осколки ранили кого-то из членов экипажа, растёкшееся горючее воспламенялось. Тут вся надежда была только на смелость, реакцию, силу, ловкость каждого танкиста. В запасе оставалось 2-3 секунды, пока огонь не охватит всю боевую часть внутри машины. В основном, молодые ребята были сноровистые. Пассивные, медлительные быстро погибали. На войне, чтобы выжить, надо было быть энергичным, быстрым и везучим.
Ещё страшнее приходилось тем, чей танк стоял без движения, но не горел. В бою не требовалось приказа командира, чтобы покинуть горящий танк. Тем боле, что лейтенант мог быть уже убит. Но категорически нельзя покинуть танк, если у тебя повреждена только гусеница. Как бы обидно не было, здесь «ремонт» и скорый позорный «расстрел» перед строем - два слова синонима. В этом случае экипаж был обязан вести огонь с места, пока броню не прошьёт очередной «вундерваффе» и осколками не перебьёт весь экипаж. В замкнутом пространстве ситуация зачастую становилась сразу же катастрофической. Летом, в зной, это была неимоверная пытка жарой. Зимой, в стужу, запросто можно было околеть от мороза...