Подаренное счастье

В школу я пошла в шесть лет. В конце первого класса тяжело заболела: у меня сильно распухло и очень болело правое колено и всё это сопровождалось повышенной температурой. В течение всего мая мама возила меня по всем Ташкентским Медицинским Центрам, хоть и назывались они в то время совсем по-другому, для установления диагноза. Признали у меня костный туберкулёз правого колена. Нам с мамой дали направление в Республиканский детский костно-туберкулёзный санаторий с очень красивым названием- «Ореховая роща», расположенный в пригороде Ташкента, вот именно, в Ореховой роще, и сказали, что ждать очереди на лечение придётся очень долго, возможно, год-полтора. В то время почему-то многие дети нуждались в лечении от этого тяжёлого недуга. И хоть прошла с тех пор почти вся жизнь, хорошо помню, как в эту минуту докторше позвонили и сказали, что поступила одна-единственная путёвка в санаторий и эту путёвку она просто дарит мне. Помню, как она погладила меня по голове, потрогала и похвалила мои косы, и сказала, что я очень хорошая девочка, красивая и счастливая, если вот так, совершенно случайно, мне досталась эта путёвка, то есть, путёвка в здоровую, счастливую взрослую жизнь. Как обрадовалась мама! Так, что с июня по ноябрь второго класса я находилась на лечении в этом санатории.

Мне наложили на ногу гипсовую шину, забинтовали её и поместили в изолятор на карантин. Мама оставила меня в этом санатории. Ей не разрешили приезжать ко мне целых сорок дней, на время карантина. Как она выдержала такую долгую разлуку с семилетней дочкой – не представляю. Я всё это время плакала, а мама с сестрой дома плакали. Отец тоже очень жалел меня, но он – мужчина. А бабушка никогда не плакала. Все слёзы она выплакала в голодный 33-й год, и даже в 44 году, когда получила похоронку на сына, нашего дядю, тоже не плакала. Мама рассказывала, что бабушка села за стол, склонила голову на руку и просидела так до позднего вечера. Наверное, вся жизнь пронеслась перед ней в эти часы.

В моей палате был такой же несчастный мальчик, Боря Краснов, на год младше меня. Кстати, он путёвку в санаторий ждал почти год. Вот вместе с ним и плакали целыми днями. Потом, наверное, смирились со своей участью, плакали уже меньше, о чём-то разговаривали, даже смеялись. Нам ведь даже вставать с постели не разрешали. Да и кровати у нас были с высокими бортами, чтобы дети не падали и чтобы у них не было соблазна спуститься на пол.

Наконец, мама приехала, вошла в мою палату, подошла ко мне, мы вцепились с ней друг в друга и долго не могли оторваться, только плакали. Медики говорили, что плакали мы, наверное, целых полчаса.
К счастью, первоначальный диагноз не подтвердился, но мне провели профилактическое лечение в течение пяти месяцев, из которых первые три моя нога была в гипсовой шине. После карантина меня перевели в общую палату. Я многое там повидала, в том числе и гипсовые шины во всё детское тельце, когда детей обрабатывали какими-то гигиеническими средствами. Вспоминать страшно.

После обеда, когда солнце освещало огромный  балкон, нас вывозили туда (кровати были на больших колёсах) и у детей, с особо тяжёлой формой болезни, снимали бинты с шин, наверное, чтобы хоть немного подержать их несчастные гниюшие (да, гниющие!) колени на солнышке. Через три месяца мне сняли шину и разрешили встать на ноги. Стоять я не могла, очень кружилась голова, медики поддерживали меня со всех сторон, помогали сделать первые шаги. В следующие два месяца я уже твёрдо стояла на ногах, хорошо ходила, гуляла по нашей огромной палате, спускалась на первый этаж, даже выглядывала на улицу, чтобы вдохнуть хоть глоток свежего осеннего воздуха и насладиться красивым видом нашего санаторного двора в окружении ореховых деревьев, но продолжала пить лекарства - фтивазид и паск. Наверное, многие дети завидовали мне.

А ведь вначале врачи не исключали, что меня может ждать инвалидность. Ходить нормально я не смогла бы: нога со временем могла совсем усохнуть. И дома меня сразу же стали готовить к взрослой жизни девушки-инвалида. Решили, что профессия портнихи вполне подошла бы мне. Бабушка продала корову и купила мне ручную швейную машинку «Подольск», поскольку ножной педалью я не смогла бы управлять. Ещё по рекомендации врачей мне купили  тридцать флаконов стрептомицина. К счастью, он не пригодился мне. Уже потом, во взрослой жизни, я узнала, что лекарство это вызывает глухоту.Вот такой страшный препарат. Машинка моя до сих пор в рабочем состоянии, хотя совсем ненамного моложе меня. Буду хранить её до конца. И сын будет хранить всегда. Он очень  бережно относится к «раритетам» - этой машинке,  самовару, сундуку, возрастом старше машинки, и другим памятным для нас предметам домашнего обихода.

Я самая счастливая на свете, если в самом начале жизни мне вот так повезло! Что было бы, не подари мне та докторша путёвку в санаторий!? Спасибо ей за то, что я здорова, что познала все радости жизни, самая главная из которых, конечно, мой сын. Совсем недавно по телеканалу «Культура» в передаче о княжеском роде Гагариных, я узнала, что в середине19-го века на Кавказе от костного туберкулёза умерла 8-ми или 10-тилетняя дочь князя А.И. Гагарина, генерал-губернатора Кутаиси. Вот от чего спасла меня та докторша! Всем её потомкам спасибо! И храни их всех Господь!

Я пыталась в Интернете найти что-нибудь об этой болезни, но ничего вразумительного так и не нашла. Может быть, плохо искала.

Потом мама и бабушка приезжали ко мне часто. Второй класс я начала в этом санатории: мы читали, писали, решали какие-то примеры по арифметике. А в ноябре мама везла меня домой на машине «ЗИМ». Была в те годы такая роскошная машина.

За время болезни я испытала самое большое потрясение, когда при поступлении на лечение мне отрезали мои роскошные косы. И косы мои кто-то забрал себе. Объяснили это тем, что я сама не смогла бы ухаживать за ними. А незадолго до выписки я, в благодарность за то, что врачи сохранили мне здоровье, выстригла себе волосы на темени, чтобы быть похожей на лысеющего профессора, лечившего и вылечившего меня. Конечно, все по-доброму смеялись. Потом, уже во взрослой жизни, я узнала о народной примете, гласившей, что если первые, настоящие волосы остаются где-то, за пределами родного дома, то семейного счастья уже не жди. Так оно и вышло.