Душа ведьмака. Часть1

За дощатым столом друг напротив друга сидели двое, третий – хозяин дома - подпирал плечом печь. Один из сидящих, крепкий плечистый мужчина в мерлушковой шапке и обшитом мерлушкой полукафтане, мрачно рассуждал, покачивая головой:

- Непосильное дело это для тебя, княженка! Для того и дорогу обходную проложили, что Чёртовы Вилы – место совсем гиблое, непроходное. Сколько там нежити да нечисти, сколько народу там пропало, и обозов, и скота всякого – страшно вспомнить! Одни ведьмаки пройти могут, да и то лишь самые крутые да везучие…

- Ведьмаки? – подняла глаза девушка. Как родники были эти глаза, так что посадник невольно загляделся: хороша собою княженка – и без косметики, без прикрас: густые светлые волосы, до полудлины в косу заплетенные, брови соболиные, приподнятые к вискам, светлые глаза опушены густыми черными ресницами, кожа молочно-белая, нос прямой, губы красивого разреза напоминали о лете, о спелой лесной ягоде, о теплой сладкой неге…

Посадник с усилием оторвал взгляд: не о баловстве надо думать, о деле.

- Ведьмаки-то везде ходят: работа у них такая, коли в цене с заказчиком сойдутся.

- Про ведьмаков я знаю, - нетерпеливо перебила девушка. - Но те, которых знаю, далеко сейчас. Поближе есть?

- Есть один поближе, - ответил посадник. – Только наши неохотно с ним дело имеют. Нет, воин-то он отменный, дерется страшно, порой и не поймешь, чем от чудища отличается…

- А чем плох?

- Да, собственно, не плох… Нелюдим больно, слова лишнего иной раз не вытянешь. И в таверне ест-пьет всегда в одиночку. Лешаком его у нас зовут… а то и Лесным Царем… Если что не понравится – заказ не примет, и не уговоришь, не укупишь. И цену назначает так, без торгу. Не сойдется в цене – развернется и уйдет. Голодать будет, а не уступит… Я его час назад видел в кузне, коня ему кузнец перековывал. Сходить за ним?

- Сходите.

Посадник ушел. Девушка осталась сидеть в своих думах, опустив голову. Лесник у печи шевельнулся.

- Ты бы подумала, дочка… Женщинам-то его угрюмость не в отворот, а скорей наоборот, многим он шибко нравится, и не только местным. И не слыхал я, чтобы он какой отказал… Правда, силой не берет, нет… А все же поостереглась бы ты…

Она грустно покачала головой:

- Не поспеть мне обходной дорогой. Хоть с лешаком, а идти надо. А оплату сразу, при свидетелях обговорим.

Вскоре заскрипело крыльцо, и в дом вошли двое мужчин. Посадник сразу подался в сторону, а ведьмак подошел к столу. Княженка увидела воина роста выше среднего, в кожаной куртке со шнуровкой, в кольчужном жилете, перетянутом портупеей. С его левого плеча свисал длинный плащ, над правым плечом виднелись рукояти двух черных мечей. Тело мускулистое, жилистое, ничего лишнего, как у боевого зверя; лицо худощавое, с жесткими складками у рта, глаза глубоко посажены, длинные волосы собраны сзади в пучок, прямой нос и прямая линия твердо сжатых губ. Никому не пытается понравиться, потому и нравится, сделала заключение девушка.

- Мне помощь нужна, - глядя ему в глаза, сказала она. – Не успеваю я обходным путем. Проведи меня в Вырицу. Заплачу достойно.

Минуту он молча смотрел на нее. Потом ногой отодвинул скамью и сел. Положил руки на стол, подумал, ответил:

- Нет. Через Чёртовы Вилы не поведу. Так на тот свет скорее, чем в Вырицу.

Голос у него был глуховатый, невыразительный.

- Сам же ты ходишь! – буркнул из угла посадник.

- Сам хожу. Редко. И без балласта. Вы же там столько поразвели, что пока я двумя мечами с двумя кикиморами управлюсь, третья ее в трясину утащит.

- Мы развели?!

- Вы. Я говорил вам, что делать.

- Ты нас ни с кем не путаешь? Мы сеем и торгуем, а не воюем!

- Вот и сейте дальше!

Девушка подняла руку, останавливая перебранку:

- Есть какой другой путь?

- Другой - есть. Через эльфийский лес.

- Эк! – встрепенулся опять посадник. – Эльфийский лес!! Когда это эльфы через свой лес людей пропускали?!

- Я ж не человек.

- А она?

- Она - моя работа и забота будет, если договоримся, а не ваша.

- Скажи свою цену! - потребовала девушка.

- Цена будет такая – всё, что у тебя есть.

Девушка минуту молча смотрела на него, осознавая. Затем свела брови, встала, отвязала с пояса кошель с деньгами, выложила его на стол. Подняла с лавки дорожную сумку, положила туда же. Сняла с плеч дорожный плащ, скатала и накрыла им сумку. Из-за пояса достала кинжал в узорчатых ножнах, расстегнула свою длинную юбку с разрезами для верховой езды, сняла ее и тоже свернула. Стянула кожаную куртку. Осталась в белой кружевной сорочке, лосинах и сапогах с длинными голенищами.

- Как видишь, на мне только сапоги и исподнее! Сейчас снимать?.. Если эти добрые люди дадут мне какую-нибудь дерюжку, я надену ее, мне не столь важно, в чем я пойду! У меня в Вырице брат умирает!.. Что еще у меня есть? Только моя девичья честь и жизнь. Но честью я не торгую, а жизнь отдам с радостью, если ты сможешь брата вылечить! Может, сможешь?..

- Что с братом? – глухо спросил ведьмак.

Она помолчала, с трудом сглатывая в горле ком.

- Пообетный он… дал обет за Вырицу… Я поздно узнала… взяла бы на себя его обет…

- Так твой брат – князь Вышеслав Вырицкий?

Она кивнула.

- А я – Златка… Так что мне еще снимать?..

Ведьмак поднялся.

- Ничего. Одевайся. Я проверял тебя. Я очень дорого заплачу эльфам за проход через их лес. И хотел убедиться, что человек того ст;ит.

- Подожди! Не пойдет так! Я не люблю д;лжной быть…

- Хорошо. Сто монет. Найдется у тебя?

- Сто?.. да…

- Собирайся. Я коня приведу.

***

На рысях они прошли по мосткам через ручей, потом ведьмак сбавил ход. Впереди вырастал окутанный сизой дымкой лес. Кони шли шагом.

- Держаться будешь на полкорпуса сзади, - велел ведьмак, глянув на неё. – Что ни скажу, исполнишь быстро и без переспросов. В лесу молчи. Ни слова, ни вскрика. Если непонятно что – спроси сейчас.

Она кивнула. Что ж тут не понять? Эльфийский лес…

Ведьмак отвел взгляд не сразу, на несколько секунд позже, чем было достаточно, чтобы увидеть ответ.

К таким мужским взглядам Златка с детства привыкла. Ни холодно, ни жарко ей было от них. А от мужских действий у нее был кинжал. Брат научил ее умело защищаться и хорошо владеть оружием.

- Послушай! - все же решила спросить девушка и тут осознала, что не знает, как к нему обращаться. Лешак?.. Лесной Царь?.. - Как звать-то тебя?

- Радмир.

- Красивое имя… Ты говорил, что проезд через лес обойдется дорого. Хватит ли платы в сто монет? Не так уж это и много… А как же твой заработок?..

Он усмехнулся и тронул коня:

- Эльфам не интересны ни сами люди, ни деньги людей. Кто же с древней расой рассчитывается человеческими серебряками?!

Она не стала больше спрашивать, молча поехала следом.

Дорога была совсем заросшая, скорее – звериная тропа. Кони здесь шли осторожно, но не боязливо, а словно благоговейно. Согнувшиеся под тяжестью лет древесные ветви свисали до самых обочин. Ветер слабо проникал сквозь путаницу сросшихся дубовых и ясеневых крон, еще золотисто-бурых, и лишь стук копыт и дыхание лошадей нарушали заповедную тишину. Изредка видела девушка вспархивающих в высоту птиц или рыжий беличий хвостик.

Так тихо и мирно ехали с час. Потом дорогу им перегородил древний ствол упавшего дерева. Ведьмак спешился, сосредоточенно осмотрел погибшего гиганта и лес вокруг. Махнул девушке рукой, велев тоже спешиться. Взяв лошадей за повод, они поднялись на обочину, медленно и осторожно стали огибать комель с высохшими корнями.

И тут над головой Златы просвистела и тяжким ударом в ствол соседнего дерева впилась стрела. Ведьмак рванул девушку за руку и жестко притиснул спиной к дереву, стараясь полностью прикрыть собой. Еще две стрелы ударили справа и слева, почти по контуру тел. Девушка почувствовала, как от неожиданности и испуга по спине побежали ручейки пота, задохнулась, зажмурилась и уткнулась лицом в спину ведьмака. Ей вдруг показалось, что уже не человечьи пальцы сжимают ее запястье, а звериные, впившиеся в её кожу когтями. Другую руку ведьмак положил себе на грудь, на медальон с волчьей мордой, и то ли из медальона, то ли из его груди раздался и стал нарастать низкий и плотный угрожающий волчий вой…

…Потом этот страшный и бесконечный вой пошел на убыль, а в отдалении, словно из воздуха сгустились размытые, тонко-гибкие зеленоватые фигуры, окруженные радужными сполохами. Тогда ведьмак выдвинулся вперед и пошел к ним, достав на ходу оба меча и опустив их лезвиями вниз, к земле.

…Горячий пот заливал Злате глаза, она боялась шелохнуться и стереть его. Голова ее кружилась от явного присутствия в дрожащем воздухе древней магии: она видела только зеленоватое зарево на том конце поляны, где шел неведомый ей диалог, и темный контур фигуры ведьмака, по плечам и мечам которого потоками стекал зеленый таинственный свет. Потом девушка увидела на ладони своего провожатого что-то, похожее на сияющий золотой лист или веретенце. Словно лодочка, наполненная светом, скользнул предмет по направлению к эльфам, пространство ощутимо встряхнулось, схлопнулось, и нет больше ни зеленого марева, ни странных фигур… только сосредоточенный и мрачный ведьмак, почти бегом вернувшийся к ней. Теперь время убыстрилось: они поспешно вскочили на коней, и почти кощунственным для этого места галопом поскакали дальше через сумеречную лесную чащу.

Ведьмак всю дорогу оглядывался, погонял, потом вообще перехватил повод ее уставшего коня. Тут Злата стала различать черные тени справа и слева, несущиеся за ними параллельным курсом: то ли птицы, то ли волки, то ли рваные клочья тумана. От погони шла волна тяжелого шума, похожего на вибрирующий вой, от которого кони стали спотыкаться. Тогда ведьмак кинул сначала налево, потом направо от себя пригоршню кроваво-алых искр-рубинов, и с обеих сторон дороги взметнулась в небо стена пожара.

Сопровождаемые диким воем горящих упырей, они вылетели, наконец, из леса на залитую лунным светом долину. Внизу, в туманно-синем мареве позднего вечера, сверкали огоньки селения.

У таверны ведьмак на ходу спрыгнул на землю, протянул к ней руки, снимая с седла, и, не медля ни секунды, стремительно потащил девушку в дом. Трактирный зал был полон народа, но ведьмака заметили сразу, глуша голоса и оборачиваясь. Он протолкался к стойке:

- Бейн, запирайте конюшню и скотный двор, факелы, колья – что есть – берите! По домам дуйте, живо! Упыри из Залесья! Уложил, сколько смог, но этой ночью уцелевшие еще побродят в округе!

Посетители таверны вскочили, заорали и стали разбегаться, хватая со стен факелы и обнажая длинные ножи.

- Чертов Лешак, опять ты мне всю выручку сорвал! – пробурчал хозяин, извлекая из-под прилавка огромный двуручный меч.

- Завтра вдвое наверстаешь, когда вся публика вместе со слушателями придет сюда слагать и слушать байки о сегодняшних подвигах! – Радмир усадил девушку поближе к очагу и тоже достал меч. – Ничего здесь не бойся! Мы скоро!

Он вслед за хозяином выскочил во двор, закрыв за собой дверь на щеколду, и слышно было за окном, как бегали на подворьях, загоняли домочадцев в дома, лошадей в конюшни, запирали скотные дворы. Потом где-то что-то страшно и тоскливо завыло, то ли собака, то ли еще кто, заорали люди…

Вернувшись через час в таверну, ведьмак подал ей ее вещевую суму, снятую с седла. Хозяин принес им тарелки с едой, бутылку вина и кувшин пива. Радмир сел за стол напротив, разлил вино:

- Сильно напугалась?

- Испугалась бы сильнее, если бы успела понять, что происходит, - честно ответила девушка.

- Ты молодец, - ласково сказал ведьмак. – Редкий мужчина так храбро вел бы себя, увидев эльфов, а тем более упырей в первый раз! Многие просто орут и бегут сломя голову и невесть куда.

Она пожала плечами:

- Я верила, что ты дело знаешь. Да и как паника с криками меня к Вырице приблизила бы? Как могла, держалась.

Ведьмак улыбался:

- Вот ты какая! Сильно брата любишь?

- Когда поедем? – не отвечая, поднялась Злата.

- Утром. Как только рассветет. Сейчас опасно. Иди поспи хоть немного!

***

В своей комнатке Злата поставила у изголовья свечу в жестяной миске и без сил опустилась на кровать. Лишь в одиночестве позволяла она себе предаваться горю.

Сильно ли она любила брата?.. Единственным родным человеком и самым близким другом был для нее Вышеслав. После смерти матери, когда отец, вначале так тщательно искавший для осиротевших деток добрую и заботливую мачеху, внезапно, в одночасье, потерял голову от красивой, но злобной колдуньи, в одночасье закончилось и счастливое детство для близнецов Златы и Вышека…

Девушка вздрогнула – у дверного косяка стоял Радмир. А ведь стука не было…

- Почему не спишь?

- Буду. Для чего пришел? – строго спросила она.

- Я ж ведьмак. Чувствую, что страхи и тревоги не покинули тебя. Быть может, почувствуешь себя безопаснее, если я проведу ночь рядом, в этой же комнате?

- Так ты о безопасности беспокоишься? В целях усиления безопасности приходят в полном облачении и при оружии. А не в исподнем, как ты сейчас!

- Моё оружие всегда при мне. Грош цена тому ведьмаку, который полагается на один лишь меч.

- Радмир, - холодно сказала Злата. – Мы договаривались, что ты проведешь меня в Вырицу. Других услуг я не заказывала.

- А я других услуг и не оказываю. Завтра к полудню ты будешь в Вырице. Как договаривались.

- Я так понимаю, что бутылку вина ты допил в одиночку… - поднялась Злата. - Но уверена, что и в этом поселении у тебя найдутся знакомые женщины, которые будут рады твоей дополнительной защите в эту опасную для их жизни ночь.

Радмир горько усмехнулся краем рта – оценил изящность пощёчины.

- Понимаю. Всю безнравственность моей личности тебе уже описали. Мрачный и опасный тип. Ценю то, что доверилась мне вообще.

- Я уже говорила, что доверяю тебе. Но в целях безопасности всегда предпочитаю спать в одиночку. И не понимаю, что может помешать нам с тобой остаться друзьями, даже если у тебя другой взгляд на безопасность и ночное времяпровождение.

Он смотрел на нее, грустно улыбаясь.

- Ценю и то, как ты всеми силами стараешься быть со мной вежливой… Но ведь холодность твоя вовсе не от того, что я неприятен тебе… скорее, наоборот?..

Она не ответила.

Он отодвинулся от косяка и ушел.

***

В этом году погода благоприятствовала урожаю: и дождь, и солнце чередовали друг друга с доброй регулярностью. И продуктовые обозы, тянувшиеся на ярмарку, до верху груженные мешками, бочками, корзинами, бесконечной лентой скрипели колесами по основному тракту в Вырицу. Обгоняли ведьмака, неспешно ехавшего верхом вдоль обочины. Погруженный в свои думы, он почти не замечал их, пока очередной возница, вильнув телегой на колдобине, не заругался и не хлестнул бичом так, что испуганный конь ведьмака взбрыкнул, тряхнул своего всадника, пробуждая его от грез. Тогда Радмир очнулся и пустил коня галопом, направляясь к распахнутым городским воротам.

Подковы звонко цокали по брусчатке городских улиц. Ведьмак продирался сквозь толпы народа, дивясь многолюдью некогда сонного и нешумного города. Слово «ярмарка» всколыхнуло Вырицу от подвалов до крыш, везде кипели хлопоты по подготовке к грядущему событию. Свернув в знакомый переулок, Радмир спешился и, ведя за собой лошадь в поводу, подошел к трактиру, над которым висела вывеска с изображением кипящего котла. У коновязи привязал лошадь, вошел в помещение. У дальнего окна пустовал стол, ведьмак к нему и направился, свалил на лавку вещевые мешки и мечи, обернулся, - хозяин уже шел приветствовать посетителя.

- Суп, мясо с овощами, пиво.

- Понято, принято, сейчас принесу. Если ночевать будете, одна комната еще не занята.

- Подумаю.

Приступив к еде, Радмир спросил:

- Давно так многолюдно в Вырице?

- И не говорите! Еще год назад спали да дремали, как в деревне после окончания жатвы. После прошлогодней ярмарки враз центром края стали! – хозяин трактира присел напротив гостя: видно было, что от темы его распирает. – Всё благодаря госпоже нашей Злате! До чего умно устроила! На одни товары акцизы подняла, на другие - местные - снизила, чтобы, значит, народ вырицкий продавал свои промыслы побольше да понаваристей: мед, сыры, творог, рожь, пшено… кур этих мясистых с Выбленки, чтобы не на заказ только, а во все стороны света продавались… на гончарную посуду - чашки-миски, кувшины и котлы с Морзухи, которые так хорошо пошли… на корзины, что человека выдержат, кто не знает, тот теперь узнал! Плату твердую за торговое место ввели, а нашему брату трактирщику спустили цены сверху – чтобы не более того-то и того-то! Ну, возроптали мы было сперва, а к концу ярмарки прибыли подсчитали - мать р0дная! - так оно втрое прежнего прибыльнее вышло! Мало того. Заказы нам не столько на постой, сколько на котловую готовку из казны прислали: так с котлами по городу и катались, и с лотков, и с торговых мест народ у нас кормился, не успевали варить и котлы полнить! Когда такое видано было и где слыхано, а как востребовалось и окупилось! Вчера вот бригаду плотников кормил, и на сегодня от них заказ: палатки и навесы на полянах за городом ставить начали, в городе мест не хватает, столько заявок на ярмарку поступило в Вырицу в этот раз! Вот и вашему брату ведьмаку работы привалило, дороги чистить, чтобы народ ехал на ярмарку без опаски. Ты ж для того приехал?

- Да, услышал, что приглашают по специальности. Значит, по душе пришлась вам княженка Злата Лишанская?

- Доволен народ, и не то слово! Как князя Вышеслава схоронили, так народ на колени встал перед княжной! Вот не совру – на площади, на крышах и балконах весь город стоял: просили на княжение! Князь Вышеслав детей не оставил, стало быть, отошли бы мы к князю Зяблинскому. Осиротевший народ и завыл! А дети князя Лишани – чистое золото, ведь собственной жизнью выкупил князь Вышеслав Вырицу от черной чумы! В других краях какой мор-то прошел, - что в Полесенке, что в Заоблачье!..

Ведьмак слушал, кивал. Потом расплатился со словоохотливым хозяином и вышел снова в город.

На многолюдной площади перед княжеским домом звучала музыка – выступали странствующие менестрели. Радмир протолкался поближе. Три парня и две девушки пели и играли на лютнях и свирелях. Мелодия была грустная и красивая, ложилась на душу, и играли музыканты мастерски. Когда закончили выступление, одна из девушек пошла по кругу принимать плату. По ступеням широкой лестницы с террасы спустилась к ним княженка, поманила рукой. Музыканты сняли шапки и тут же подошли.

- Тиун покажет вам комнаты, где можете разместиться. За постой и еду платить не будете. Сегодня вечером хочу, чтобы играли мне за ужином. И тогда играли, когда попрошу. С концертов на ярмарке в казну будете класть по дилону в день. Остальное, что заработаете – ваше.

Музыканты поклонились, заулыбались:

- Благодарим, госпожа! Щедро!

Златка повернулась, чтобы отойти, и наткнулась прямиком на Радмира. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом ведьмак молча поклонился. Когда он выпрямился, она радушно улыбалась:

- Хорошо сделал, что приехал!

- Если есть работа для меня - возьмусь.

- Да, ты нужен, - девушка стала подниматься по ступеням и пригласила его за собой. – Сейчас воеводу позову, он расскажет, где и какие проблемы на дорогах есть на сей день. Оплата установлена за каждую сданную голову, прейскурант тоже посмотришь в воинской. Основные дороги в Вырицу – Лебедянская, Заоблачная и через Холмы, плюс две не прямоезжие. Я хочу, чтобы все пути до границ края в дни ярмарки были безопасны. На Лебедянку с утра трое уехало, вечером еще два ведьмака прибудут. Решай сам – за что возьмешься, один или с кем совместно. Комнату тебе тиун выделит, чтобы с поиском ночлега не мучился. А вечером - на ужин тебя жду.

***

Музыканты уже расположились в левом крыле низкого обеденного зала, репетировали-наигрывали. Слуги сновали туда-сюда, заставляя длинный деревянный стол блюдами, бутылями и кувшинами. Кроме менестрелей в зале никого еще не было. Закатный свет из витражных окон весело пятнал стол и стены радужными зайчиками.

Радмир устало сел на скамью в дальнем конце стола. За этот день он успел съездить на разведку, изготовить и установить в лесу хитрые приспособления для приманки гигантского лесного змея. С утра собирался ловить его на живца, роль которого будет исполнять сам.

Раздались легкие быстрые шаги, и по лесенке в зал спустилась княженка. Улыбнулась музыкантам, улыбнулась Радмиру. Подошла к нему, извинилась, что начало ужина откладывается: не все, кого пригласила, еще прибыли. Присела напротив, налила ему пива и наложила на тарелку запеченного мяса с овощами, а заодно немного и себе, чтобы он не чувствовал себя за столом одиноко. Он ел и смотрел на неё, а девушка, развлекая гостя, непринужденно рассказывала про ярмарку, про город и горожан.

Потом обернулась на звук шагов в арке входа, встала и устремилась навстречу входящим.

Первый гость был тоже ведьмак, и Радмир знал его, хоть близко никогда не сходился - Белый Волк Геральт из Ривии. Сопровождал ведьмака его вечный приятель – странствующий и любвеобильный бард-менестрель Лютик, который был каким-то там наследственным виконтом, но об этом, похоже, уже никто не помнил, включая самого Лютика. Радмир едва не подавился, когда увидел, что неприступная Златка как братьев обняла и того, и другого, а Лютику позволила себя даже поцеловать.

Смеясь и разговаривая, они двинулись к столу, где княженка представила гостей друг другу, на что ведьмаки прохладно раскланялись, а внимание Лютика скоро привлекли девушки из группы менестрелей.

Не успела Злата рассадить этих гостей, как появились следующие – ведьмак Олгерд из Аскелькорра, рыжеволосая веселая колдунья Трисс Меригольд, а по ее следам – подруга Геральта черноволосая красавица Йеннифэр, чародейка и лекарка из Венгерберга. Эти трое окружили Злату смеющимся хороводом, девушки обнялись, а огромный Олгерд изловчился подхватить хозяйку на руки и покачать как ребенка. Злата сдернула с его головы шапку с пером и помахала ею музыкантам, чтобы начинали играть.

Несмотря на то, что голод он утолил, а друзей среди прибывших у него не было, Радмир прочно уселся в отдаленном углу, налил себе полную кружку пива и собрался молча созерцать ход дальнейших событий.

Застолье пошло весело и оживленно. Все присутствующие хорошо знали друг друга, разговор и шутки не стихали ни на секунду. Княженка всем собственноручно поднесла вина, а обратив внимание, что Геральт загрустил (будучи в размолвке с Йеннифэр, которая делала вид, что ее это ничуть не беспокоит), пошептала что-то на ухо Лютику, тот кивнул, дожевал, допил, достал лютню и запел свою знаменитую балладу «Вечный огонь».

Увидев, что Йеннифэр смягчилась и стала посматривать на понурого Белого Волка благосклоннее, Злата распорядилась менестрелям играть «Танцы под луной» и потянула Трисс, Олгерда и Лютика плясать, оставив ту парочку за столом выяснять отношения.

… Молочно-белый лунный диск заливал своим прозрачным светом залы и галереи дворца, когда веселые гости, по три раза проводив друг друга во все стороны, наконец, разошлись окончательно. Злата вышла на кольцевую галерею, опоясывающую верхний ярус замка, с которой любила созерцать панораму города и его окрестности. И сейчас засыпающий город лежал перед ее глазами, как россыпь самоцветов на фиолетовом бархате футляра. Погода в дни ярмарки будет теплая и солнечная (позаботятся Трисс и Йеннифэр), люди смогут приехать семьями, не опасаясь зла в пути (позаботятся ведьмаки).

Злата смотрела на луну, заливающую ее перламутровым светом, и думала о своем, неведомо чего ожидая…

Когда сзади раздались негромкие шаги, она помедлила… потом обернулась.

Это подошел тиун с отчетом и за распоряжениями на завтра.

***

Радмир сидел на краю кровати, глядя на свои сжатые в замок руки. Обдумывал охоту завтрашнего дня, но перед глазами, противясь его волевому усилию, сами собой проходили картинки сегодняшнего вечера. Через некоторое время он сдался, откинулся спиной на постель и позволил им делать, что хотят. Он осознавал, что главная цель его приезда в Вырицу и была получить эти воспоминания, которые согревали бы его весь последующий год. Но он жестоко просчитался: вопреки ожиданиям, воспоминания не грели, а обжигали…

Он видел, как княженка провожала гостей и как стояла одна на галерее. В нем слабо теплилась надежда: вдруг она зайдет к нему – хотя бы для того, чтобы поинтересоваться, как гость устроен на ночлег. Но, если бы это и произошло, - что он сказал бы ей? что услышал бы?.. «Радмир, ты был нужен мне для того, чтобы исполнить заказ. Выполни работу и получи свою оплату у воеводы»…

Да и на что еще может рассчитывать он?! Волк-одиночка, угрюмый лешак, сторонящийся людских застолий и развлечений, предпочитающий и есть, и напиваться в одиночестве, мутант - ведьмак, идущий каждый день умирать за тех, кто не любит его, а зачастую и бросает в его спину камни… А ведь когда-то и он был рожден человеком от человека… когда-то его носили руки отца и обнимали руки матери… Он не помнил их своей стертой ведьмачьей памятью, но помнило тело, которое по-прежнему жаждало ласки, как хлеба.

Проснулся Радмир еще до рассвета, за миг до того, как в дверь тихонько постучали. Вскочил, натянул рубаху, быстро открыл. Но за порогом с подносом в руках стоял всего лишь тиун: по распоряжению госпожи принес гостю перед отъездом завтрак. Радмир угрюмо поел, взял вещи, оружие и спустился в конюшню. Встающее солнце уже заглядывало в центральный проход, заливало его снопами прозрачного света. Ведьмак оседлал и собрался выводить коня, но тут тихие шаги и силуэт в проходе заставили его помедлить, вскинуть глаза. И словно из солнечного зарева вышла к нему княженка, подошла, стала гладить коня по храпу. Минуту молчали. Ведьмак неотрывно смотрел на нее, на золотящуюся прядку волос, на опущенное задумчивое лицо, в котором читалась непонятная ему, но отчетливая печаль. Не поднимая глаз, Злата сказала:

- Знаю - не порадовал тебя вечер, и друзья мои тебе не по нраву… Быть может, хоть это возместит.

Сняла с себя амулет на кожаном шнурке, похожий на глаз в янтарной оправе, надела ему на шею, заправила под кольчугу.

- Не знаю, что это такое. Всю жизнь носила. Мамою завещано. Знаю то, что эта сила придет на помощь лишь в самый трудный момент. Осветит мрак, когда весь прочий свет угаснет. Призовет подмогу издалёка. Ослепит нападавшего. Укажет на утерянное. Кровь из раны остановит. Может, и еще на что годна. Проверишь. Тебе нужней… И хочу, чтобы ты знал - мой дом всегда тебе открыт. Друзьям я разрешаю входить без доклада, в любое время, и слуги это знают. Желаю доброго пути тебе. И удачной охоты!

Она развернулась, отошла, и растаял тонкий девичий силуэт в золотистом мареве.

***

В специальной кладовой занимались сушкой лекарственных растений. Злата раскладывала на решетчатые полки тонкими слоями корешки, а Йеннифэр развешивала пучки из трав. И вдруг рассмеялась, теребя тонкими пальцами хрупкий сиреневый стебелек.

- Ты знаешь, Золотко, вспомнила, как три года назад ты мне вручила корзину этой самой сумерницы… вот просто так, с пояснением: у меня, видишь ли, её нет, а у тебя, видишь ли, её еще много!

Злата удивленно посмотрела на неё.

- Что ж тут дивного? К другому сбору она уже потеряла бы силу.

- Тебе и в голову не пришло – продать!

- Вот ты о чем, - спокойно улыбнулась Злата. – Ну, я получила большее…

- Например, меня? – продолжала смеяться Йеннифэр. – Великую эгоистку, безжалостную стерву, больную душой и раздирающую всех на своем пути мантикору? Вот уж ценное было приобретение!

- Я видела человека, с которым безжалостно обошлась судьба. Изломанного болью. Которого так красила и преображала любовь. И который привел в мой дом Геральта, Региса, Трисс, Ольгерда, Лютика - всех тех, кого я теперь так люблю.

Колдунья странно заулыбалась и уселась на подоконник:

- Который регулярно приезжал к тебе с мешком дерьма, им же самим состряпанным. Который беспардонно мотал тебе нервы, вламывался по ночам, устраивал многослойные интриги, разборки и скандалы…

- …который притаскивал мне тайком под порог атлас и парчу, лечил по ночам моих лошадей, отгонял от моего дома грозы и бури…

- …который никогда никому не открывал до конца свою душу… но в которую ты всегда входила так, словно нет там никаких дверей и запоров…

- Йен! – улыбаясь, сказала Златка. – К чему ведешь? Тебе несвойственно объясняться кому-либо в любви! Тем более тем, кого ты действительно любишь!

Колдунья спрыгнула с подоконника, подошла и взяла её за руки:

- Золото, скажи мне – что с тобой?

- Со мной?

- С тобой. Я ведь ведьма, я вижу тебя насквозь! Твоя душа сияет и светится везде, кроме одного узелка, в который ты скрутила всю боль и все слезы. Но оттуда же они никуда не делись!

- Нет, Йен, ты ищешь во мне следы каких-то потаенных трагедий, потому что сама не можешь без страстей и драм, слишком горяча для покоя! Скажи просто, что тебе скучно со мною, слишком «правильной».

- Нет, нет, нет, не пытайся заговорить зубы колдунье, девушка! Я говорю только то, что вижу! То, что я придумываю, я выкрикиваю лишь Геральту во время скандалов!

- Да о чем ты говоришь?

- О Радмире, разумеется. О ведьмаке из Черноовражья, который каждый раз приезжает в Вырицу для того, чтобы насмотреться на тебя, как наесться хлеба. И которого ты каждый раз встречаешь с такой невинностью и таким вселенским радушием, что подступиться к тебе нет никакой возможности!

Злата пожала плечами:

- Вспомни еще князя Лебедянского, который приезжал прошлой осенью свататься. Или бургомистра из Венгерберга, присылающего мне каждый Праздник Урожая по племенной кобылице и по сонету собственного сочинения, который жестокий Лютик распевает потом целый год публично, доводя слушателей до истерического хохота…

- Не вспомню. Мне нет до них дела. Не их ждешь ты потом месяцами, и не их провожаешь взглядом с галереи замка, откуда видна дорога из Вырицы! А амулет твой где? Это же была твоя единственная защита, дева!

- Амулет мне не нужен, врагов у меня нет, - спокойно ответила Злата. – Случись беда, вы же, друзья, и придете мне на помощь. А на галерее я люблю стоять в любое время года и суток. Не придумывай, Йеннифэр. Я не Геральт.

- Почему ты запрещаешь себе любить мужчину, Злата? – прямо спросила та.

- Потому что и мне не суждено быть никем из них любимой. Я знаю, что говорю, Йен, и я не буду продолжать разговор на эту тему. Нет смысла делать то, что причинит лишь боль. Нет смысла делать то, что лишено смысла. Всё мое сердце отдано вам, друзьям моим, моему народу и моему краю. И разве вы против этого? Лучше расскажи мне, чем закончился ваш спор с Регисом за гвинтом, чья тогда взяла?..

***

Йеннифэр прискакала в таверну и увидела там, как и ожидала, за гвинтом всю честн;ю компанию. Кроме Региса, который был ей так нужен. Умница трактирщик взял её под локоток и молча указал на каморку под лестницей.

Регис был там. Растекся в кресле с бокалом в руке и дремал, уложив ноги в полуботинках на край уставленного бутылками круглого стола. То, что он выпивал в одиночку, означало, что у вампира опять начался кризис. Йеннифэр достала из кармана капсулу и капнула в его бокал несколько капель кроваво-красной жидкости. Потом толкнула столик, и когда Регис очнулся и убрал ноги, присела на краешек сама.

- Ты помешала моим раздумьям! – строго сказал Регис. – Сколько раз говорить?..

- О, прости, мэтр! Но мне очень нужна твоя помощь, которую, кроме тебя, никто не сможет оказать!

- Хм! – сказал тот, подтянулся в кресле, осушил бокал и собрался поставить его на стол… потом с подозрением заглянул во внутрь, поднял свои антрацитовые глаза на гостью.

- Опять?! Хочешь рассориться со мною?!

- Хочу, чтобы у тебя был ясный ум на момент разговора. И ты знаешь мою позицию – я за то, чтобы всякий следовал своей природе, а не наперекор ей.

- Я хочу доживать свой век среди людей. Успешно мимикрирую. Не буди во мне дурные инстинкты!

- Лучше скажи, когда ты сделаешь предложение Сцелле?

- Зачем пришла? – тут же перевел разговор Регис.

Йеннифэр сошла со стола и пересела в кресло напротив.

- Ты ведь помнишь историю с проклятием рода князя Лишани?

- Я помню все, что происходило в мире в пределах моего четырехсотлетнего периода жизни, - поднял вверх длинный белый палец вампир.

- Мне не нужно так глубоко. Достаточно последних двадцати лет.

- Ты о последнем князе Лишанском?

- Да. И о его детях.

Регис усмехнулся, не размыкая губ, и стал поблескивать на Йеннифэр из недр кресла своими умными глазами.

- Ты хочешь на ночь страшную-страшную сказку? О мшистом старом серокаменном замке в краю Лишанском, о таинственном красном свете из верхнего окна черной башни под острой черепичной крышей? О вылетающей из него в полнолуние на метле злобной колдунье Мериамле? О зеленом порошке, рассыпаемом ею на подоконник детской спальни?..

Йеннифэр помотала головой:

- Что ты несешь, Регис?!

- Что я видел, - важно ответил тот. – То и помню. И тебе рассказываю. Ты же не поставила конкретный вопрос.

Йеннифэр помолчала.

- Хорошо. Конкретно. Дети князя Лишани. Вышеслав и Злата. Оба умные, красивые, добрые, светлые княжичи. Но и тот, и другая – категоричные противники брака.

- Вышеслав был женат! – приподнял вверх брови Регис.

- Ровно месяц. Потом дал ей разводное письмо и отправил обратно. Без ее вины, раз заплатил отцу жены богатые откупные. Не имея детей, оставил и край без наследников. Через несколько лет добровольно ушел из жизни.

- Княженка тоже умирать собралась?

- Типун тебе!.. Вся эта история со смертью последнего князя Лишани, а потом арестом и казнью его второй жены… слухи о том, что была она чернокнижницей и сгубила мужа… о том, что княжеские дети способствовали её разоблачению и наказанию… и о том, что перед смертью мачеха прокляла пасынков…

- Джевер Аджимер – не снимаемое проклятие?

- Так все же оно было?!

- Что было?

- Регис!..

- Где конкретный вопрос? Ненавижу женские недомолвки. И не люблю, когда у меня что-то выпытывают, а сами что-то замалчивают!

- Я не замалчиваю, Регис, - сказала колдунья. – Я сама пытаюсь понять, что именно не понимаю…Могло ли быть послано проклятие на детей князя Лишани, мешающее им благополучно вступать в брак?

- Теоретически, конечно, могло быть. Насколько я знал Мериамлу, проклятием Джевер Аджимер она владела мастерски.

- Посланное проклятие проявляет себя, не так ли? И ваш народ видит его след отчетливо, в отличие от людей?

- Естественно, - скучно сказал Регис. – Высшим вампирам, к роду которых я принадлежу, дана способность видеть проклятие на людях, ослабленных им, как на потенциальных жертвах. Однако я не имел чести быть представленным князю Вышеславу, чтобы оценить его на сей предмет…

- Зато ты сто раз ужинал у Златки!

- То есть ты хочешь спросить, не заметил ли я проявление какого-либо проклятия на княженке?

- Я убью тебя, Регис! Нет, хуже – подсыплю тебе приворотное зелье на козьей моче! – потеряла терпение Йеннифэр. – Ну, конечно же! Именно это! Почему мне не четыреста тридцать лет, как тебе?! Мы бы с тобою беседовали по полгода без ущерба для срока моей жизни!

Вампир выслушал бесстрастно и также скучно продолжил:

- На княженке Злате Лишанской ощущается действие проклятия Джевер Аджимер. Но самого проклятия на ней нет.

Йеннифэр уставилась на него. Потом медленно выпрямилась в кресле.

- И что это значит?

- Ты – колдунья, и этого ли не знаешь? Отраженное проклятие может действовать только в том случае, если в него верят.

- Если верят… - пробормотал Йеннифэр.

***

- Стучали? Не отозвался? Ну, значит, спит еще… После полудня он обычно выходит, обязательно в речке искупается - лед там или не лед, ему без разницы, приведет себя в порядок и поужинать в общий зал выходит. Правда, всегда в отдельном углу сидит, компаний не любит. Потом к ночи из таверны гулять уходит, а как вернется, так снова вина наберет – и наверх. Собственно, уже неделю так.

Йеннифэр подумала и отправилась прогуляться до обеда. В полдень вернулась и опять поднялась на верхний этаж. На этот раз за дверью послышалось какое-то движение, и ведьмак отозвался в том смысле, что открыто. Колдунья переступила через порог. Да, этого она и ожидала: стол в бутылках, постель разворошена. Радмир сидел на кровати в штанах и рубахе навыпуск. Вид похмельный. Глянул угрюмо, недоуменно.

- Я - Йеннифэр из Венгерберга. Вполне допускаю, что ты меня не помнишь. Лишь раз виделись в Вырице на ужине у княженки, - усмехнулась гостья, элегантно прислонившись к косяку. – Ты тогда на нее одну смотрел. Меня мог не заметить. Потому представляюсь снова.

- Помню я тебя, - буркнул ведьмак. – Не помню, чтобы сюда звал.

Взял со стола кружку и допил остатки вина. Поморщился.

- Что, скисло? – иронично-участливо спросила гостья.

- Нет, парфюм твой в нос шибает, - ведьмак повел рукой над поверхностью кружки. – Мертвого поднимет. А потом обратно свалит. Стой уж, где стояла.

- Даже стул не предложишь?

- В нижнем зале в это время все скамьи свободные.

- Ты, похоже, решил, что я ради тебя приехала? А в зеркале себя давно видел, чтобы так думать?

- Знаю я, для чего вы приезжаете. Тебе же сказали, что в настоящее время я заказы не принимаю.

- Пропиваешь то, что имеешь?

- Именно. Тебя не касается.

- Меня – нет. Златку жалко. Ради нее приехала. Вот специально, чтобы хамство твое послушать.

Ведьмак медленно поднял на нее глаза.

- С ней… что?..

Йеннифэр специально выдержала долгую паузу.

- Про наведенные проклятия что-нибудь слышал? А про отраженные?.. Может, всё же позволишь войти?

Ведьмак встал, выдвинул ей стул, закрыл плотно дверь. Встал перед нею. Глаза – без тени похмелья. Глаза ведьмака.

- И слышал. И видел.

- Снимал?

- Наведенные снимал. Отраженные – снимаются противоположным.

- Например?

- Страх перед змеями. Например. Посажу тебя на ночь в подвал с ужами. К утру тебе до змей будет фиолетово.

- Так просто?

- Не так просто. Это будет стоить тебе двадцать монет.

- Вот всегда думала, что ведьмаки деньги за воздух берут! – фыркнула

Йеннифэр.

- А ужей я тебе в лесу собирать буду?

- А-а… наведенная иллюзия…

- Все проклятия – наведенные иллюзии. Только одни достигают цели, а другие отражаются и по верху распыляются.

Йеннифэр указала на амулет в разрезе его рубахи.

- Такой может отражать?

- Такой много чего может. Это «Всевидящее Око». Возможно, единственное на свете.

- Понятно, - она встала и повернулась к выходу.

- Эй!.. а про Злату?..

Не оборачиваясь, Йеннифэр бросила через плечо:

- Когда в двадцать пятый раз поедешь на неё любоваться, вспомни тему нашего разговора.

Радмир посмурнел, шевельнул желваками, промолвил глухо:

- Не поеду. Говори сразу или убирайся.

Она развернулась, в выразительных фиолетовых глазах сверкнула молния:

- Не поедешь?.. Второй Геральт! Почему вы, ведьмаки, без страха и колебаний бросаетесь в бой с чудовищами?! И почему опускаете руки перед женщиной, которую любите, без которой не можете жить?!

- Потому что видим, когда нас не любят. А от монстров любви не ждем.

- Да ты хоть раз говорил ей о любви, о своих чувствах?!

- Я не собираюсь перед тобой отчитываться, что я говорил, а что нет! Это касается лишь её и меня!

Йеннифэр гневно усмехнулась:

- Потому что тебе нечего сказать! Ты ведь привык, что к тебе приходят сами! Считаешь, что такую девушку, как Злата, достаточно пальцем поманить? Вот уверена - если ты и предложил ей что, так что-нибудь совсем непотребное, вроде этой помятой постели!

Почерневший лицом Радмир прорычал:

- Убирайся! - и прибавил жесткое ругательство. Йеннифэр отскочила, как кошка, вскинула руку и нарисовала в воздухе светящийся знак, бьющий калеными искрами.

- Безмозглый лешак! У тебя ума не хватает понять даже простую вещь: почему она отдала тебе уникальный амулет – единственную свою защиту от зла?! Да потому, что твоя жизнь ей дороже собственной! Не тебе, мудак, рассуждать тут о недостатке любви! Как же я буду рада никогда больше не увидеть тебя подле Златки!

Йеннифэр развернулась и выскочила за дверь, крепко ею хлопнув. Радмир выругался и впечатал бутылку в дверной косяк.

***

В пасмурный вьюжный день в городские ворота Вырицы въехал всадник. Гнедой конь фыркал, звонко бил копытом по мерзлой брусчатке. В заснеженных оконцах домов тускло отражалось безрадостное зимнее небо. Народу на улицах было мало, всадник без проблем проехал до княжеского дома, спешился, завел коня под навес, молча передал повод конюшему. Постоял у входа в дом, перед закрытой дверью. Потом толкнул её рукой. Переступил порог только тогда, когда дверь полностью раскрылась, ударилась о стену. В холле его встретил тиун, который, согласно порядкам этого дома, молча поклонился и безо всяких вопросов повел за собой.

В комнате с окнами на закат, возле горящего камина ведьмак увидел княженку – она шила, у ног её лежал ворох лоскутков и обрывков пряжи. По другую сторону от камина расположились двое уже знакомых ему странствующих менестрелей, парень и девушка, которых Злата оставила зимовать в городе, потому что девушка ждала ребенка.

Княженка поднялась и пошла Радмиру навстречу. Оглядела его всего – от мокрых волос, с которых стекали капельки растаявшего снега, до заиндевелых сапог, покрытых наледью жестокой поземки. Тут же распорядилась подать глинтвейн и горячий ужин. И вновь растерял ведьмак слова, застрявшие где-то в груди горячим комом, только смотрел на нее неотрывно блестящими глазами: кажется, скажи она - «сверни себе шею», так тут же в окно бы и кинулся…

Накрыли рядом с камином стол, Злата позвала и менестрелей. Те были люди умные и наблюдательные, поели быстро, попросили разрешения поиграть госпоже и гостю и деликатно удалились со своими инструментами в угол. И заиграли «Вечный огонь» барда Лютика! Радмир вздрогнул и понял, что плачет, и не сослаться ему уже на секущую глаза пургу…

Он резко поднялся из-за стола. Княженка тоже встала, подошла с вопросам: куда он на ночь глядя? Тогда ведьмак решился:

- Позволь поговорить с тобой!

Злата, не говоря ни слова, провела его в соседний зал. Встала лицом к нему, опустив перед собою сжатые в замок руки и опустив глаза.

— Спросишь – зачем приехал? Что скажу моим косноязычьем?.. Тоска меня пригнала… Что жизнь ведьмачья? От боя до боя… такими нас создали… так воспитали… пока однажды не погибнем… и хорошо ещё, если зароют, не оставят на корм зверью… Мы ж не люди. Мутанты. У нас не может быть семьи. От нас не бывает детей. Живем как волки - по волчьему - среди волков… Зачем… за что, скажи мне… - голос Радмира сорвался, - была послана мне эта любовь?! В тот первый день, когда глаза твои увидел… когда ты еще не решила для себя, что от меня надо защищаться… одна минута только и была у меня, чтобы увидеть тебя всю, какая ты есть… до дна… до души… утонуть в тебе… захлебнуться в тебе, как в ливне в жаркий полдень… Одну минуту только эту я получил как отраду… Всё знаю я, всё я понимаю — ты княженка, дочь князя и быть тебе женою князя… На что же мне надеяться?.. что я хотел в ту ночь?.. чтобы ты хоть выслушала меня… всю боль мою, всю радость, всю тоску… что б сесть у твоих ног позволила, уткнуться в них лицом, колени целовать… чтоб ты нашла мне место в своей жизни… быть воином твоим, охранником, хоть через лужи тебя переносить… - он задохнулся и замолк надолго. Потом закончил горько. - Не захотела слушать!.. порог переступить не разрешила!.. знай свое место, ведьмак!.. Ушел… и - не могу уйти… посмешищем стал для твоих друзей… - он покачал головой. Потом воскликнул жестко: - Не буду я другом! Не жди, как друга! Люблю я тебя!.. Прости, что встретился тебе… прости, что докучал… что не смолчал сегодня… придя проститься…

Тут Злата подняла глаза.

Как полдень сияли эти глаза, как озера, высвеченные солнцем до дна.

- С первого дня я полюбила тебя. С первого взгляда…