О бессмертии души

                О бессмертии души

                Платон, Аристотель, Эпикур, скептики и стоики


В Древней Греции вопрос о бессмертии души находил самые разные ответы, и эти несхожие ответы были порождены различными и глубоко своеобразными стратегиями философского осмысления мира, бытовавшими в Элладе. Греческий мыслитель отвечал на вопрос о бессмертии человеческого «Я», опираясь на изначальные константы своей философской системы, и сакраментальный вопрос de immortalitate hominis(«о бессмертии человека») находил у него такой ответ, который был гармоничным следствием его многослойных – и часто опирающихся на общезначимые аксиомы – метафизических построений.
                *
Для Платона идея «бессмертия души» (h athanasia ths psyxhs) – это, с одной стороны, самоочевидная истина, не требующая никаких обоснований, с другой же – постулат, нуждающийся в строгих рациональных доказательствах. Таковых у Платона, как известно, имеется пять: четыре доказательства изложено им в диалоге «Федон», а ещё один – в диалоге «Федр». Не будет преувеличением сказать, что неоплатонизм принял идею бессмертия души за аксиому, не требующую рационального, логического подтверждения.*1 Для Платона, платоников и неоплатоников бестелесная по своей сути душа бессмертна и нетленна. Идея бессмертия души, бессмертия «Я» образует самый центр, корень и ядро антропологии Платона, платонизма и неоплатонизма, и эта идея – сквозная ось платонизирующего мироосознания, миропонимания, мировосприятия.
                *
Для Аристотеля же вопрос о бессмертии человеческого «Я» сводился к вопросу об актуализации ума (ho nous), мышления (h nohsis), ибо, согласно Стагириту, на «вечность» способна претендовать лишь ментальная, умственная часть человеческой души. Аристотель – сторонник идеи элитарного ментального бессмертия человека: согласно Стагириту, бессмертен ум, иначе говоря, ментальная составляющая души – nohtikon («мыслящее»), мыслительное, мыслящее, которое способно актуализироваться и возвыситься до «созерцательной жизни». Проводя различие между «умом претерпевающим» и «умом действенным», Стагирит считает претерпевающий (то есть, иными словами, пассивный, испытывающий аффекты) ум смертным и подверженным «разрушению», а ум действенный – вечным и бессмертным. Весь вопрос в том, способен ли человек актуализировать своё мышление и возвыситься до действенного, действующего ума… По Аристотелю, не всякий ум в силах стать «действенным» – и потому не всякий ум вечен. Задаваясь вопросом о бессмертии человеческого «Я», создатель трактата «О душе», во-первых, переносит сие вопрошание в ноологическую, ментальную, умственную сферу, ибо, с точки зрения Аристотеля, на вечность способна претендовать не вся человеческая душа, но лишь одна из её частей, «мыслящее», и, во-вторых, Стагирит полагает, что ментальное обретение «вечности» (ho aiwn) являет собой актуализацию мыслительных способностей ума, живущего бесстрастной жизнью и устремлённого к высоким умозрительным предметам. Таким образом, по Аристотелю, бессмертен и вечен ум души, но бессмертен и вечен не всякий ум, но ум, актуализировавший своё мышление. Суммируя, следует ещё раз подчеркнуть: Аристотель является сторонником идеи элитарного ментального бессмертия человека, с его точки зрения, tantum mens agens animae potest invenire immortalitatem et aeternitatem.*2
                *
Иной взгляд на идею бессмертия человеческой души содержится в русле философии Эпикура. Эпикур – атомист. С его точки зрения, реальность состоит из атомов и пустоты. Вживляя эту космологическую и онтологическую идею в ткань своей антропологии, греческий мыслитель объявляет человеческую душу телом, пребывающим в теле человека: «душа – это состоящее из тонких частиц тело, рассеянное по всему составу»*3 – по всему составу человеческого тела. Согласно Эпикуру, душа – это тело; и его «Письмо Геродоту» убеждает в том, что насколько разрушается человеческое «тело» (to swma), телесный «состав» (to athroisma), настолько и «рассеивается» пребывающая в нём «душа». По мысли Эпикура, душа смертна, ибо состоит из множества атомов – мельчайших «неразрезаемых» (ai atomoi) частиц, а атомарность души – это неопровержимое свидетельство и в пользу идеи её телесности, и в пользу идеи её множественности, и в пользу идеи её уничтожимости, ибо, согласно космологии и онтологии сына Неокла и Херестраты, совокупность, конгломерация атомов рано или поздно должна расторгнуться, рассеяться. Таким образом, состоящая из атомов атомная душа неизбежно должна утерять своё сущностное единство, до поры до времени сохраняемое и поддерживаемое её пребыванием в теле, в телесном «составе» (to athroisma), и не может не исчезнуть. Вывод: Эпикур предстаёт пред нами убеждённым сторонником идеи конечности человеческой души, смертности человеческого «Я», и, по мысли этого афинского мыслителя, насколько разрушается человеческое тело, настолько разрушается и гибнет пребывающая в нём телесная душа.
                *
Если же мы адресуем вопрос о бессмертии человеческой души древнегреческим философам-скептикам, то ответа не получим: скептический взгляд на мир, отрицая правоту и общезначимость любых догматов и признавая «равносилие» (h isistheneia) противоположных друг другу утверждений, равносильность тезисов и антитезисов, – побуждал скептиков воздерживаться от окончательных суждений, и потому в русле древнегреческого скептицизма сама постановка вопроса de immortalitate vel mortalitate animae, animarum*4  выглядела бы идеалистической мистификацией, укоренённой в «косном» и «омертвелом» догматизме. У ищущих,*5 у последователей Пиррона, мы не найдём ответа на вопрос о бессмертии души, и мыслители-скептики, неукоснительно следуя своему гносеологическому принципу «воздержания от суждения» (h epoxh), благоразумно и осмотрительно отказываются давать ответы на подобные вопрошания.
                *
Желая, чтобы этот вопрос прозвучал под сводами философии ранней греческой Стои, мы должны подчеркнуть, что, в отличие от Платона и Аристотеля, стоики – убеждённые сторонники идеи телесности души, истолковываемой ими, в частности, как остывшая пневма, и что стоики считали таковую душу смертной и преходящей. Правда, благодаря тому, что космос, согласно Древней Стое, един, уничтожение, гибель или исчезновение чего бы то ни было вовсе не являются абсолютным исчезновением и, скажем, обращением в не-сущее. Отчётливый и до конца выдержанный в стоической философии холизм (то есть учение о строжайшем и монолитном единстве космоса, универсума) позволяет обрести новое измерение идеи конечности и смертности стоической души: разрушаясь и рассеиваясь, телесная душа растворяется в телесном космосе; и, по меркам стоического холизма, такое «растворение» души можно расценить как обретение ею окончательной гармонии с сущим, как обретение высшей – и итоговой – степени такой гармонии. Рассеиваясь после распада тела, телесная душа становится всем, – и в этом смысле она не гибнет. По мысли стоиков, «душа»  – это телесная «пневма» (to pneuma); стоическая же космология убеждает в том, что залогом сущностного единства универсума является действенное всеприсутствие божественной силы, поддерживающей в телесном космосе «пневматическое напряжение» (ho pneumatikos tonos). Легко догадаться, что индивидуальная человеческая душа – это часть космической пневмы, являющейся в стоическом мире, если угодно, manifestatione vitae, и что, разрушаясь, рассеиваясь, пневматическая душа на самом деле воссоединяется с целым. 
Возводя перед нашим умственным взором удивительную, самобытную и размашистую космологию, стоики учили о том, что в определённые периоды времени происходит «воспламенение» всего – воспламенение телесного космоса, после чего наступает всеобщее «восстановление», restitutio, и всё, весь ход истории, повторяется снова. Ясное дело, что во всеобщем восстановлении и повторении есть место и человеческому «Я»: человеческое «Я», как учат стоики, оказывается вовлечённым во всеобщий процесс «возрождения» (з рблйггенеуйб). Этот повторяющийся время от времени процесс восстановления и возрождения не имел начала в прошлом и будет бесконечно повторяться в будущем. Космос бесконечное (точнее говоря, безначальное) число раз воспламенялся и восстанавливался в прошлом, и он будет бесконечное число раз воспламеняться и восстанавливать своё исконное состояние в будущем.  События, вещи и люди бесконечное число раз повторялись в минувшем, и они будут бесконечно повторяться в грядущем. И если рассматривать такую смелую космологическую и онтологическую картину с антропологической точки зрения, то следует настойчиво подчеркнуть: согласно ранним греческим стоикам, человеческое «Я» (телесная душа) бессмертно в том смысле, что оно, разрушаясь и рассеиваясь в космосе, растворяется в нём как «часть» (to meros) в «целом» (to olon) и вместе с космосом возрождается заново. Такое «циклическое бессмертие» проявляется, помимо всего прочего, в акте «перевоплощения»*6 телесной души. Заметим в скобках, что психосоматический дуализм истолкован стоиками унитарно: с их точки зрения, душа телесна и по своей сути вовсе не противоположна своему телу. При очередном «восстановлении» космоса стоическая душа, перевоплощаясь, совершает своего рода «странствие», и такое «странствие», являющееся, по сути, частным проявлением тотального восстановления и повторения, которым подвержен весь космос, – можно смело расценить как самое настоящее бессмертие.
Подытоживая, скажем: в философии ранней греческой Стои идея бессмертия души, – опирающаяся на идею единства универсума, умноженную на идею бесконечного восстановления космоса в его исконном виде, – проведена весьма отчётливо и сохраняет свои права.
               
                *

Как видим, в разных философских системах Эллады вопрос о бессмертии человеческого «Я» находил различные ответы, и многоголосие древнегреческой мысли открыло нам целую вереницу путей, следуя по которым мы можем с неожиданных сторон взглянуть на тайну по имени бытие…

                *














                Примечания


*1  Например, для неоплатоника Плотина идея «бессмертия» (з бибнбуйб) человеческого «Я», бестелесной «души» (з шхчз), – аксиома, позволяющая создателю «Эннеад» противопоставить единое «Я» множественной реальности: на одну чашу философских весов Плотин кладёт идею единства бестелесной души, на другую же – идею множества телесной реальности, и, по метафизическим меркам этого греческого мыслителя, первая чаша перевешивает вторую, ибо абсолютно единое (в данном случае – душа) абсолютно просто и, следовательно, неуничтожимо, тогда как множественное (в данном случае – телесное, соматическое) сложно и потому бренно. Преподнося психическую реальность «со знаком плюс», а соматическую «со знаком минус», Плотин принимает идею бессмертия души за самоочевидную аксиому, позволяющую ему недвусмысленно противопоставить горнее дольнему, вечное временному, нетленное тленному; и такая аксиома остаётся для Плотина аксиомой потому, что абсолютное единство – в силу его абсолютной простоты – невозможно обосновать логическими средствами.
 
*2  «лишь действующий ум души способен обрести бессмертие и вечность» (лат.).

*3  Диоген Лаэртский «О жизни…», 10 кн., 63 (Эпикур «Письмо Геродоту»).

*4  «о бессмертии или же смертности души, душ» (лат.).

*5  Противопоставляя себя догматикам и сторонникам идеи непознаваемости мира, скептики считали себя ищущими истину.

*6   Reincarnatio, говоря по-латински.



          *   *   *   *   *