Граничное условие

В этом городе раньше жили люди. Сейчас на его месте остались одни руины – искренние и беспристрастные в своей кровожадности, влекущие искателей сокровищ печатью проклятия и зловещей красотой. Любой, кто переступит незримую черту, отделяющую заброшенные улицы от пустыни, и останется до заката – добыча, которую они уже не отпустят.
Город рад новым игрушкам – и новой игре.

Наша экспедиция здесь всего несколько дней, но этого достаточно, чтобы ждать наступления вечера с лихорадочной дрожью в теле и тайной надеждой: «Пусть это буду не я». Никто уже не спит по ночам, всеми движет одна безумная цель – дожить до утра.
Сегодня четвертое число. Нас осталось мало – но даже кровавая жертва не способна остановить движение светила. Мы можем лишь наблюдать, как оно приближается к горизонту, сжимать в руках оружие и обереги и мешать молитвы с проклятиями. Потому что стоит пескам окраситься в розово-красный, как на поверхность выходят скорпионы. Их много, очень много. Невозможно предугадать, откуда взметнется жалящий хвост, какой шаг отзовется болью: передвижения посланников пустыни хаотичны и незаметны под слоем песка. От постоянных нашествий не спасают ни палатки, ни шаткие вышки по периметру раскопа, ни вооруженная охрана.

Как и в предыдущие дни, черные хитиновые иглы возникают среди руин в полном безмолвии – и от этого становится еще более жутко. Инстинкты берут верх: подстегиваемые желанием спастись, мы бежим, до рези в глазах всматриваясь в тени под ногами – в безнадежных попытках выбраться из смертельной ловушки, в которую превратился лагерь.
За спиной слышится вскрик – и тихий шелест сотен панцирных тел. Пир начинается. К рассвету от несчастного останутся лишь выскобленные добела кости с каплями янтарного яда. Те, кому предначертано пережить эту ночь, смогут захоронить останки – или оставить их на откуп пескам.

В этот раз нам удается добраться до вышки. Здесь, под защитой охранников с автоматами, немного спокойнее. Хотя каждый знает: спасение невозможно. Потому что скорпионы – лишь предвестники настоящей угрозы.
На границе с лагерем одна за другой скручиваются воронки зыбучего песка, исторгая наружу вооруженных людей. В прорезях полуистлевших масок видны проблески глаз. (Поспешно отворачиваюсь: «Нельзя смотреть!»).
Они всё еще живы, хоть и давно мертвы. И при этом смертны – в первую же ночь нам удалось расстрелять с десяток нападающих. Увы, к следующему закату те появились вновь: пески жестоки в своем милосердии, раз за разом возвращая погибших воинов из не-жизни к ее условному подобию. Упокоить их окончательно можно лишь одним способом – разрушив проклятие. Но никто не знает, в чем его суть и причина.
Стоит ли гадать, что закончится раньше – наш запас патронов (а заодно и здравый рассудок) или всё время этого мира?...

Впрочем, на риторические вопросы отвлекаться уже некогда.
Охранник на вышке открывает пальбу, прореживая строй противника. Однако радоваться рано: предводитель «скорпионов» ловит его взгляд – и удачливый стрелок цепенеет, не в силах сопротивляться умению проклятых жителей города насылать яркие и красочные видения, подменяющие реальность.
- Стреляй! – бросается в панике кто-то из ученых ко второму вооруженному человеку в нашей группе, но тот тоже замирает под воздействием ментальной волны. Почти мгновенно в его грудь впивается пуля.
Вышка – ненадёжная защита: она сколочена из остатков досок, а их предсказуемо мало в пустыне. Поэтому строение испещрено щелями – и участников экспедиции становится все меньше: старые, покрытые ржавчиной пистолеты в руках нападающих (наследие сталкеров, пришедших в это место задолго до нас) вполне способны убивать.

Осторожно выглядываю из укрытия.

… Ласковый ветер перебирает пряди волос. Шумный город, палящее солнце, красивые каменные здания. Звуки выстрелов растворяются в знойном мареве. Картины истекающих кровью тел сменяет умиротворяющий вид молодой, еще не вызревшей пшеницы: мужчина с нежностью и скрытой болью в глазах ведёт по колосьям рукой…
Шелест песка проникает в сознание: «Пус-с-сть… Отпус-с-с-тиии…».
Через доли секунды удается вырваться из-под воздействия нахлынувшего видения. Словно вспышка, приходит понимание: «скорпион» показывает нам своё прошлое.
- Граничное условие, –  всплывает в затуманенном мозге мысль. – Отказ от убийства.

- Стой! – успеваю остановить соседа, схватившего автомат в попытке вогнать предводителю нападающих пулю в голову. Тот опускает оружие – и, словно по сигналу, его движение повторяют выжившие на других вышках. Взгляд «скорпиона» вспыхивает радостью. Словно в замедленной съёмке, он вытаскивает из-за пояса остро отточенный кинжал: взмах – и его правая рука, сжимающая пистолет, падает вниз. Порождение пустыни, вместо крови в его венах – серебристый песок. Плоть с тихим шорохом сходит с костей, словно чужая личина – и мы видим острый стальной крюк, вбитый в затылок.

Давным-давно этого человека казнили – и одновременно прокляли, сделав заложником собственной жажды кровавой наживы. Он и его люди стали скорпионами-убийцами, вынужденными с приходом ночи обретать свой прежний вид и уничтожать всех, кто рискнет ступить на вымощенные камнем древние улицы.
Город со временем пришёл в запустение и разрушился. Но призрачные воины все так же выходили на поверхность в ожидании новых жертв. И в каждом нашествии их ярость смешивалась с надеждой на избавление. Но лишь выполнение граничного условия – осознанный дар жизни предводителю – могли освободить их от проклятия.

…Всю ночь чёрные пустынные скорпионы собирали кровавую дань, не приближаясь к вышкам, а под утро растворились в песках. Мы поспешно свернули лагерь, подстегиваемые ощущением, что в этом месте опасно оставаться надолго – несмотря на исчезнувший ограничительный контур.

За спиной остались руины из светлого камня. А ещё – богато украшенный кинжал со знаком скорпиона на лезвии: солнце отражается в гранях алмазов на рукоятке – таких же черных, как и глаза его предыдущего владельца.
Разрушенный город за века обрёл сущность... и голод. И он ждёт того, кто возьмёт в руки проклятое оружие, положив начало появлению новых призрачных жителей-воинов. Тех, кто будет кормить его душами путников, неосторожно решивших остановиться в руинах на ночлег.