Начальник тишины. 46. Письмо Веры Алконост

(Начало: http://www.proza.ru/2019/11/16/1101)

     Милый, любимый, единственный мой Сашенька, сейчас уложила Павлика спать и пишу тебе письмо, сидя на кухне. Как ты там, моя радость, мой герой? Прошу тебя, умоляю, не мучай себя, не казни, не считай себя виноватым передо мной и сыном. Ты перед нами не виноват. Я ведь чувствовала, что ты что-то не то делаешь, хоть и скрывал ты все от меня. Я сама виновата. Нужно было спросить тебя с любовью, спросить, как спросила бы мать, а я как-то стеснялась, боялась тебя обидеть… Зато теперь, мой милый, я ничего не боюсь, и ты не бойся. Я верю в Бога, и это дает мне такие силы и крепость, что хватило бы на пятерых. Мне не нужен никто, кроме тебя. Единственный человек на этой земле, с которым бы я хотела делиться всем — это ты. Возьми у меня силы.
     Я ездила с Павлушей в Джорданвилль. Как было замечательно! Мы молились за тебя. Посетили могилку дорогого батюшки отца Василия. Его всем нам, конечно, очень не хватает. Паша лепил снежную бабу, а я поплакала на родимой могилке. Помнишь, как мы когда-то ездили в Джорданвилль на Прощеное воскресенье. Отец Василий мне тогда сказал, чтобы я берегла тебя. А я, дура, не поняла.
     Сашенька, я очень хочу хоть немного тебя согреть… Помнишь тот чин в Прощеное воскресенье? Таинственный и теплый полумрак храма, серьезные лица братии, и вот на амвон выходит архиерей-настоятель. На нем темное великопостное облачение, — знак смирения. Говорит он неспешно, тихо и от сердца: «Отцы, братья, я, будучи здесь настоятелем, обижал вас или раздражался, кричал или, наоборот, не останавливал, не учил в нужную минуту и всем сим соблазнял вас. Простите меня грешного». С этими словами седой старец-архиерей опускается на колени. Ответные негромкие голоса братии: «Бог тя простит, владыко святый, прости и нас грешных». И что может быть выше этой минуты? Начинаем просить прощения и мы, все собравшиеся в храме: паломники, семинаристы, монахи. Просим прощения у владыки, затем друг у друга. И с каждым земным поклоном на сердце становится легче, словно груз какой-то снимается с души.
     Вот так бы всем людям опуститься на колени друг перед другом да испросить прощения брат у брата.
     А помнишь смешного джорданвилльского Левушку? Он мне тогда сказал: «У вас зубки на «ять», можно орешки щелкать!» А потом колядку пел про Иерусалим. Помнишь? ; Ты знаешь, он, оказывается, восемнадцатого года рождения! Представляешь! А выглядит лет на шестьдесят.
     Сашенька, очень прошу, ты там не наделай глупостей. Сохрани себя, ради нас. Не хотела тебе говорить про твоего приятеля Гришу, но не могу скрыть, ты потом обижаться будешь. Я перепишу тебе заметку из сегодняшнего «Нового русского слова». Вот что написано в газете:
     «В минувшую среду, примерно в 2:20 дня неизвестный гражданин лет 30–40, 180 см ростом и 180 фунтов весом позвонил в дверь приходского дома католического собора святого Патрика, расположенного на Пятой авеню, между 50-й и 51-й стрит в Манхэттене. Пришелец сказал, что ему нужно срочно поговорить со священником. Посетителя провели в комнату для собеседований, куда вскоре к нему пришел отец Майкл. Пришедший стал рассказывать святому отцу про свою жизнь, причем говорил сбивчиво, бессвязно и с сильным акцентом. Однако отец Майкл запомнил, что речь шла о незаконном ввозе в страну на подставных лиц больших партий контрабандного товара из России. Дело это, по словам пришельца, было замешано на большой крови. Отец Майкл понял, что пришедший разочарован в жизни и хочет свести с ней счеты. К тому же от него пахло спиртным. Посетитель попросил у священника бумагу с карандашом и наскоро написал, как впоследствии выяснилось, по-русски, чтобы его похоронили на армянском кладбище. После этого он вытащил из-за пояса револьвер «Ругер» калибра 0.357 и сначала держал его в руке, а потом навел на отца Майкла, который тут же выбежал из комнаты и поднял тревогу. Услышав одиночный выстрел, отец Майкл и другие вошли в комнату и увидели посетителя, лежащего на полу. Как выяснилось, он выстрелил себе в подбородок. Документов при самоубийце не оказалось, и его личность остается неустановленной».
     Сашенька, может, я зря тебе эту заметку переписала? Прости, прости, дорогой, если тебе это принесет новое расстройство. Не знаю, может, тебе это все-таки важно знать…
     Сохрани себя для нас, любимый. Не знаю как, но сохрани! Пусть тебе Бог поможет. Да, нам сейчас очень тяжело, но молитвы батюшки Василия, но милость Божия, но Его прощение… Сашенька, я тебя люблю. Мы тебя с Павликом очень и очень ждем! И будем ждать всегда. Возвращайся, пожалуйста. Ладно?

Твоя Вера

(Продолжение: http://www.proza.ru/2020/01/13/710)