Часть 3 Глава XXII Тихая в бесконечность

Глава XXII
“Тихая в бесконечность”

   Алиса плавала в белом, непонятно как и из чего сшитом одеяле, не открывая глаз и не слыша ничего. Её задачей было пропасть, опуститься(или подняться?) туда, где ничто уже не важно. Где всё совсем по-другому. Где всё воздушно. Ингебейт пытался поймать то состояние, когда всё возможно и невозможно одновременно. Он, под крылом самого Ламэра, конструировал подушку, способную поймать падающего и вознести его в небеса. Или остановить и опустить на самое дно, в зависимости от ситуации. Стардаст подходила на роль испытуемой больше всех, потому что она не боялась падать и искала, как и он, того несуществующего состояния. Пыталась его открыть. Она понимала. И периодически заскакивала на Вандемар, чтобы помочь. Ламэр в это время становился загадочно мрачным, по неизвестным всем причинам. А потом она опять пропадала.

   Она стала почти неуловима. Никто не мог поймать её взгляда лишний раз, услышать её голос. Такая тихая, такая незаметная, но всеми глазами видимая, однако не пойманная. Её мечтали узреть и познать, но она бегала туда-сюда, не обращая ни на кого внимания. Будто был кто-то, для кого она была открыта, и к нему она всегда спешила. Она не обращалась за советами. Она не говорила с кем-то, чтобы поднять его настроение. Она вообще ничего не делала так, как раньше. Она даже не злилась. Она просто проплывала мимо, не блестя глазами, пропадала из виду и всё. Иногда даже не возвращалась.

   Она окончательно потерялась в игре, которую все называли жизнью.

   ...Зал блестел, горел золотыми огнями и томился, оглушённый разговорами и музыкой. Стучали стеклом бокалы, склоняли головы вежливые приветствия, кругом тихо, почти бесшумно, как и всегда, гуляли слухи и интриги.

   Даркшейд шёл тяжело, судорожно вглядываясь в одинаково омерзительные вылизанные лица, ведя с собой неопрятное, круглое создание, названное его новой женой. Где-то за его спиной, в его кромешной тени, блаженно плелась хвостиком Джун. Выглядела эта троица несуразно, хотя это мало кого волновало, кроме заядлых сплетников и сплетниц. Про Эльвентиуса в последнее время старались не говорить. Именно что из-за печати, на него наложенный и тех обязательств, которые Агентства требовали исполнять. После некоторых подобных «исполнений» ещё больше иных переметнулось на сторону его противников. Удивительный расклад, учитывая прошлое и настоящее великого иного. Его любили тысячи, а теперь… Или он говорил, что его любили? Или он сам себя настолько любил, что думал, что… Впрочем зал Парнессэра на эти вопросы не мог ответить. К слову о нём.

   Парнессэр, выстроенный так, что посередине его был прямоугольный зал, а стены представляли из себя многочисленные балконы, ведущие к пронизывающим здание коридорам, раньше был судом, а теперь местом для всеобщего увеселения и встреч. Со временем к его основному залу пристроили второй, дополнительный, поменьше, сохраняя архитектурные решения прошлого. Потрёпанные временем стены цвета бистра, блестящие и потресканные камни, на которых выбито что-то из судебного кодекса и красивые зарисовки светской жизни, были украшены такого же цвета скульптурами и колоннами. Тонкие колонны  и элегантный каменный забор представляли собой основу каждого из балконов. Чувствовалось во всём этом какое-то незримое, неуловимое влияние далёкой человеческой Вероны. Быть может из-за тех трагедий, что здесь разворачивались, или же из-за того, что первого главного судью звали Ромерос Винчелинэ… Однако настроение в залах всегда было приподнятое. И одновременно с этим тревожное. В этом был особый шарм Парнессэра, его душа.

   На одном из балконов, у самого края, Нэйдалон Арвианский вёл привычные для него сатирические беседы со своими единомышленниками. Ими были доктор Габриэль Швистос, невысокий беловолосый иной, носивший всегда светлые костюмы и небольшое пенсне, и Аннос Рибичелли, светский лев, всегда носивший пёстрые тёмно-синие или сине-фиолетовые наряды. Оба не любили Даркшейда и обожали посудачить о том, о сём. А Нэйдалон питался их размышлениями, поэтому они и дружили. Симбиоз, без искренности и привязанности. Без любви. Увидев внизу Эльвентиуса и его двух спутниц, Габриэль и Аннос быстро переменили тему беседы с медицины на ту самую их самую любимую и самую ненавистную тему.

- Женился, глядите! - заметил Аннос. - Какая полная мадам…

- В положении, - поправил пенсне доктор. - Как его…

- Дела Квартала прежде всего, - ухмыльнулся Нэйдалон. - А ему, судя по всему, нужен что-ли наследник…

   Его друзья негромко рассмеялись.

- Однако! - протянул Габриэль.
   И вдруг в зал, быстро, но при этом как-то неторопливо, вплыла новая фигура. Многие её знали, другие слышали, третьи лишь догадывались о её существовании, четвёртые не знали, а пятые считали, что без Даркшейда её имя ничего не значит. То была Аллисант Стардаст. Молчаливая, тихая, уверенная. Она шла в каком-то длинном тёмном платье. Оно было длинным и в рукавах, как будто приклеенных к кистям, и в воротнике, державшим нежную шею. Закрытое, но при этом крайне элегантное, с тёмным металлическим корсетом и шёлковыми нитками, его удерживающими. На груди красовался Карлизэн, влитый искусством одного ювелира в глаз Афледиты. Он сиял красно-зелёно-синим огнём, хотя был полупрозрачен. Красиво. Удивительно красиво. Волосы Алисы следовали за ней, как плащ. Вид у неё был боевой и одновременно крайне нежный. Возник вопрос: «Ради чего она так вырядилась? Или ради кого?»

   Слухи о ней и Нэйдалоне уже успели немного поползать среди рядов болтунов и болтушек, однако, сегодня Аллисант даже не собиралась подходить к Королю Шантажа, который увидев её, испытал крайне странное чувство скорбящей тоски и какой-то необычайно нежной ностальгии. У неё был план. И она шла по нему гордо выпрямив спину, хотя внутри неё всё дрожало от волнения.

- Красота… - удивлённо провожая взглядом женскую фигуру, произнёс Аннос. - Нда… Её бы в жёны нашему «золотому» мальчику…

   Доктор негромко рассмеялся. Ехидно, зная подтекст и упиваясь точностью сказанной колкости.

   «Золотым» мальчиком называли Соула Варндженски, богатого молодого иного с прекрасными золотыми кудрями. Он их не любил, отчего постоянно выпрямлял и зализывал назад. Его глаза блестели алмазной лазурью, а голос был как у соловья. Такой идеальный и вежливый, он многим не нравился из-за своей слащавости. Сам Соул от неё жутко страдал. В нём жили жестокий воитель, опасный хулиган и ещё парочка-тройка заговорщиков, увлекающихся алхимией и старыми, древними переводами, а лицо его предполагало постоянные светские встречи и балы. Конечно, он был несчастен. Единственным в его окружении, кто понимал его, была его двоюродная сестра Тильда-Марта Вахэнштайн. Она уже больше 6-ти раз была разведена, детей не имела, но страстно их любила. У неё было много ухажёров, а в последнее время ещё и секрет. Кто же стал тем единственным, от кого она понесла ребёнка. Ответа пока что не было, хотя срок появления на свет нового члена высшего общества был близок. В Тильде жило столько яркой, дикой живости, сколько хватило бы на целый небольшой городок. Она искала, читала и переводила, получала в подарок, выпрашивала, крала и, хотя очень редко, скупала всевозможные древности. С младшим братом ей было веселее всего — он это всё считал чудесным времяпрепровождением.

   И пока все, включая Рибичелли и Швистоса, насмехались над робким внешним видом Соула, он и его сестра плавно двигались по залу Парнессэра. Марта бросала всем громкие приветствия, её фразы звучали урывками то тут, то там.

- Да, я так рада, моя дорогая! Обязательно надо будет как-нибудь выпить. А ты будешь на «Орланде»? Нет? Какая жалость, я ищу себе спутницу для круиза, а то с этим несчастным совсем там умру от скуки…

- Ах, это вы! Я вам так сочувствую, так сочувствую… Потерять мужа и брата! Ах, как же вы держитесь? Кто же теперь будет нести гордую фамилию Аливичи? Ах, ах… Да и мальчик ваш… Такая глупая смерть, такая глупая дуэль… С кем он, кстати, стрелялся?

- Душечка моя, не спешите делать выводы. Ну родит она ему, ну воспитает. Да ради Бога и всех Богов! Сколько таких у него ещё будет? Вот та милая девушка… Да, Алиса, кажется. Вот она ушла счастливая — без всего. А эта? Эта с собой потащит несчастного карапуза, лицо которого ей всю жизнь будет напоминать о нём. Если не умрёт, на радость, себе и ему.

- Да, да! Слышала я всё. Ну какой он мне кавалер? Я… Я дама… Больших мыслей. Больших берегов. С ним мне даже стоять в одном ряду тесно — он ниже, я выше. Глупо. Глупо и смешно!

- Какая жалость, что я не смогла побыть с вами подольше… Да что вы говорите? Вазу вашу украли? Кто? После моего уезда? Да как посмели! Ах, эти несчастные грешники! Скитаются и попрошайничают, а потом воруют, когда потеряют остаток морали! Смерть им и позор!

- Соул, мой мальчик дорогой? Милый, прошу, не отходи от меня, я теряюсь. Мне так душно, ещё эти лицемеры… Ищи, ищи среди них ту, что поедет с нами в путешествие.

   Вардженски глядел на всех своими голубыми глазами и искал. Но не мог найти. Ему тоже было душно и мерзко здесь находится. Он бубнил что-то про себя: «Скорей бы в усадьбу… На охоту… Боже, Боги мои...»

   И вот, случайно, ища кого-то, как и он, Алиса случайно вышла к нему. Их взгляды пересеклись, и должно было прозвучать обычное приветствие двух незнакомцев… Но вот кто-то неудачно развернулся(или намеренно решил толкнуть Стардаст) и она так же случайно, как вышла сюда, полетела на неизвестного пока ей иного. Он её поймал. Его округлое, нежное лицо показалось ей едва знакомым.

- Добрый вечер, - сказал он своим певучим голосом. - А вы случайно не хотели бы отправится на пароходе «Орланд» в небольшое путешествие?

- На пароходе? А мне казалось в Элгории одни корабли, или я что-то, - пытаясь найти ногами удобное положение, говорила Аллисант, не сводя взгляда с глубоких небесных глаз.

- О! Ну вот и нашлась! - воскликнула Тильда, чуть отставшая от брата. - Милочка, как я вас искала!

- А мы знакомы? - смутилась Стардаст.

- Скоро будем! Соул, отпусти её, ради Богов! - чуть ли не вырывая из рук брата девушку, воскликнула Тильда.

- Прошу простить… - Вардженски, нежно улыбаясь, поставил Алису на ноги и отдал в распоряжение сестры.

- Ах, Алиса, вы так прекрасны сегодня в этом платье. Мрачное, но такое… Знаете, прелестное. Я хочу предложить вам одну авантюру… - схватив новую знакомую под руку, начала Вахэнштайн.

- Разве пароходы есть в Элгории? - Алиса, уведённая в сторону сильной женщиной, ничего не понимала.

- Элго… А, нет! Что вы! Там тьма тьмущая глупостей и неразвитости. Все эти иные из тех краёв… Ах, этот несчастный материк. Отстали от жизни. А нас считают дикарями… - Марта смеялась и нежно улыбалась. Поправляя красиво уложенные карие волосы. Причёска её напоминала причёску времён земных и достаточно отделённых от сегодняшнего дня.

- А разве… - запнулась Аллисант..

- Двойная планета, - вмешался Соул. - Их мир напротив нашего. Два шара расположены так, что они пересекаются в одном месте и с одного можно переплыть на другой…

- Но этого никто не делает, - вмешалась Марта. - Ибо… Ибо… Не делают. Так о чём мы? А! Мы говорим о столице Таркской империи. У нас там сейчас Серебряный век развития культуры… И пароходы, паровозы, машины какие-то появляются, всё такое… Механическое.

   Аллисант внимательно разглядела неизвестных и поняла, что да, в их костюмах было что-то из нового времени. Или даже из новейшего. Такая утончённость начала двадцатого века, такая резвость чувствовалась в них обоих.

- Но разве такое бывает? - спросила девушка, немного опешив.

- Конечно бывает, - рассмеялась Марта. - Мы там живём. В Андрэйне. На улице Кино.

- Улице Кино?

- Да милочка. Придумали такой аппарат… Он делает sin'ematograph! Синье-мато-граф, ударение на последнее а. Это такая интересная вещь...

- О, поверьте, я знаю.

- ДА? Значит у вас тоже есть Синье-мато-граф?

- Да, у нас на Земле…

- На Земле? Это далековато. А почему вы говорили о Элгории?

- Была там недавно.

- И как вас угораздило? В этот мрак!

- Были дела.

- Дела, да, понимаю…

   Тильда тихо наклонилась над ухом собеседницы и спросила: «Это из-за Даркшейда?» Аллисант покачала головой.

- Нет, это… Немного сложно объяснить, - Стардаст задумалась. - Скорее с целью спасения. Спасения умирающего народа…

- Как благородно! - Вахэнштайн выхватила откуда-то платок, чтобы утереть брызнувшие из глаз слёзы.

- И вы спасли? - поинтересовался Соул.

- Да, - кивнула Алиса. - Но на этом приключение моё не закончилось.

- Ох, милая моя… - Тильда погладила её по плечам. - Я вам так сочувствую…

   Аллисант печально вздохнула.

- Ах! Да что же это со мной? Я ведь даже не успела представится. С вами всё так быстро становится родным, дорогая, что даже… Так, нет, не должна я так расплываться. Я — представительница одного знатного рода. Меня зовут Тильда-Марта Вахэнштайн, а это мой двоюродный брат! Мы так близки с ним! - как-то странно жестикулируя, произнесла женщина, в конце своей речи переведя взгляд на своего спутника.

- Соул Вардженски, - сделав что-то вроде поклона, сказал он. - А вы, если я не ошибаюсь...

- Алиса Даркшейд! - воскликнула Марта. - Я ведь не могу ошибаться, милая?

- Стардаст, - кивнула Алиса.

- Ах, точно! Вы абсолютно правы. Так что же по поводу нашего предложения, - Тильда продолжала улыбаться. - Вы согласны?

- Мне нужно подумать, - на Стардаст вдруг что-то свалилось. Такое неприятное. Это было осознание пагубности ситуации. Такое сложное на слух, но такое простое на ощупь. Время сломалось настолько, что две параллельные друг другу реальности, в которых иные совсем разные народы с разным уровнем развития, соединились в одну. - Простите…

- Конечно, конечно…

   Новые лица растворились в потоке чужих разговоров. Аллисант стало жарко. Чувство липкое, такое душащие, следовало за ней хвостом, не давая ни секунды отдыха. Быстрее, быстрее наружу, туда, где есть план, где нет случайных новостей, поражающих в самое сердце. Лишь бы не наткнуться на что-то ещё более неприятное… О нет! О нет…

   Джо Даунинг и его друг(или уже почти враг, они оба ещё не знали) Эльвентиус Даркшейд стояли посреди зала, перебрасываясь обычными фразами. Банальными, принятыми говорить в таких ситуациях, полных неопределённости.

- ...и тогда я решил, - сухо произнёс Виктор и запнулся. Его взгляд пал на обеспокоенное спешкой лицо.

- Что решил? - заметив паузу, спросил Эльвентиус, хотя его не интересовал ответ. Он неловко оглянулся и увидел то, из-за чего их бессмысленных разговор прервался. - Ах… Добрый вечер.

- Добрый, - сделав дешёвый реверанс и уже надеясь бежать дальше, бросила Алиса.

- Не составите нам компанию? - спросил Даунинг как-то внезапно для самого себя. - Мы так давно не виделись…

- Может быть оно и к лучшему? - спросила Стардаст аккуратно.

- Эта шелуха тут бессмысленна, - с каким-то живым отчаянием в голосе и одновременно с ненавистной ему самому злобой, а так же поникшей усталостью в глазах, сказал Даркшейд. - Нас связывает долгая болезненная история.

- Так может… - Аллисант хотела сделать шаг в сторону, но Эльвентиус резко развернулся к ней, и уходить стало как-то неловко.

- Ужасная, я бы сказал…

- Так может… Лучше не вспоминать?

- Лучше, не лучше… Я сам решаю, что мне лучше. Как и каждый живущий на этой и на той земле…

- Я тоже?

- Каждый. Ты ведь каждый?

- Значит я имею право уйти? Очень приятно было вас видеть, до свида…

- Нет, нет! Я должен тебе кое-что сказа…

- Не имею желания слушать! И времени!

- Но…

- Извините, мистер Дааакшейд…

- Аллисант!

- Мне правда пора!

   Ускользая от внезапно повеселевшего взора, Алиса чувствовала, как за её спиной измученное лицо принимало прежние формы. Те, что были до их случайного пересечения. «Что за ерунда?» - думала она, приближаясь всё ближе к своей цели. «Он меня ненавидит. Он же ненавидит меня, зачем… Он же… Что за бред?» Мысли сменялись одна другой, и вдруг, почти мгновенно, оборвались. В северной части большого зала, как раз там, где была арка в малый, повседневно беседуя с кем-то крайне важным и знаменитым, стоял Хэвиот Эргджски.

   Он был преклонного возраста эльф, с бледно-зелёно-золотой кожей, острыми, чуть ли не треугольными жёлтыми глазами с аккуратными чёрными, будто специально ровно разрезанными, как ткань, зрачками, с по плечи седыми волосами и тихой, мрачной улыбкой. Невысокий, хотя выше Аллисант, плотный, но достаточно узкий везде, кроме плеч, с длинными тонкими ногами и достаточно сильными руками, кисти которых выглядели старше его на несколько миллионов лет. На левой руке у него было загадочное, неизвестного происхождение кольцо-печать, золотое, но потёртое, с красно-тёмным камнем, являвшимся той самой печатью. В правой руке был бокал. Костюм Эргджски выглядел так, как должны выглядеть костюмы старой аристократии(такая у иных, а особенно у эльфов, тоже была). Бледно-серый, почти пепельный, но местами блестящий, местами простой донельзя, местами крайне воздушно элегантный — камзол, кафтан, кюлоты, чулки и туфли. Несколько амулетов на шее, аккуратно вымеренных по размеру, идущих по порядку — от верхнего небольшого, к нижнему, красовавшемуся прямо на груди, огромному. И какая-то немая аура жестокости. Таким был он, ранее первый министр и советник Неблейа Мирвидэйа, короля эльфов, одержавшим победу над Акадоном, ныне почётный советник Имперского Совета Либиатского королевства.

   Его значимость в обществе давала многим неосторожным дамам думать, что стоит обратиться к нему, как он сразу же протянет им руку помощи. Так он и делал, но сначала предлагал станцевать с ним танец. Резкий, стремительный и травмоопасный. Ахлатолкос — от слов «ахла»(поворот) и «толкос»(резкое движение вперёд). Партнёры кружатся невероятно быстро, находясь почти вплотную друг к другу, вырисовывая на полу шестиконечную звезду, а затем, когда сделают это ровно шесть раз, движутся в центр, после чего наступает самое главное — падение. Партнёрша падает назад спиной и её ловит партнёр, после чего оба стоят в красивом подобии раскрывшегося цветка. Но было одно но. Хэвиот танцевал этот танец с одной единственной целью — уронить партнёршу. На большой скорости прогибаясь в спине, девушки, молодые и отчаянные, желавшие помощи, разбивались об пол, ломая шеи, под дикие возгласы стоящих вокруг. И никто не мог обвинить Эргджски в преднамеренном убийстве, Ахлатолкос это сложный танец, в котором каждое лишнее движение может привести к трагедии.

   Почти никто из тех, кто обращался к нему не выжили. Была лишь одна графиня, очень скоро покончившая жизнь самоубийством, опять таки от отчаяния — он не стал ей помогать. Отпустил, дав многим другим надежду, но не помог. Ему просто не хотелось помогать каждому встречному(или встречной), и он играл в свою безумную игру.

   Аллисант была здесь именно для этого. Танец. Если всё получится хорошо, то Аэльдинские сказки будут рассказаны до конца, если нет… Если нет, то можно будет наконец-то отдохнуть. В любом случае всё было хорошо. Была правда ещё какая-то дамочка, которая собиралась сделать то же самое — умереть в руках старого эльфа, но она была увлечена разговором с какими-то модельками, поэтому Алиса успела перехватить Хэвиота раньше других.

   Стоило ему закончить свой разговор, как к нему, уверенно, но при этом как-то плавно, не нервно, подошла Стардаст. Он её узнал. Он о ней слышал, многое знал. И её уверенность его мгновенно успокоила. Жертвы не приходят к охотнику как мертвецы ровные, они всегда волнуются. Значит дело не в танце. И не в помощи. Дело в простом разговоре. Поболтать Хэвиот всегда любил.

- Lestu infis, (Какой вечер,) - сказал эльф, приветствуя девушку. - Столько суеты и слухов вокруг…

- Достаточно, как и всегда, - согласилась Алиса. - На каждом балу место слухам… На некоторых даже заговору.

- А вы считаете, что непременно должен быть заговор?

- Я этого не говорила. Я сказала лишь то, что порой… Хотя, какое это имеет значение?

- Прямое, дорогая. Молодая девушка, вокруг которой крутятся такие иные, такие слухи и истории, вдруг говорит о заговоре. Интересно было бы послушать. Увлечённых личностей всегда интересно слушать. Особенно молодых. Особенно девушек.

- Думаю, я пришла не чтобы говорить.

- Правда? Говорите вы прекрасно.

   На лице, местами проигравшем войну морщинам, появилось недоумение. И страх.

- Благодарю, - кивнула Алиса. Лицо… Лицо этого эльфа ей было так знакомо… Но они до этого не виделись. Не могли видится. - Я хотела бы… Наверное… Немного глупо с этого начинать…

- Глупо не начинать, - улыбнулся Эргджски. - Начните. Начинать всегда хорошо.

- Я хотела обратиться к вам за помощью, - сказала Аллисант, и всё то игривое веселье, что начинало загораться в её собеседнике, упало куда-то вниз, на дно его холодного сердца.

- Нет, - покачал он головой. - Вам-то… Нет, Алиса…. Вы… Правда? Вы ведь знаете, что за этим последует?

- Я умею танцевать.

- Нет, дело не в танце. Вовсе нет…

- Пытаетесь меня отговорить?

- Я… Нет. Но я бы не советовал…

   Хэвиот впервые за много лет почувствовал себя неловко. Отказать он не мог, потому что тогда возникнет необычайно опасный вопрос. Согласиться не хотел, потому что Аллисант, несмотря на её предыдущие связи, была ему приятна. Он этого не скрывал.

- Вы совершаете ошибку, - сказал он тихо. - Не губите себя.

- Может так надо? - спросила она шёпотом. - Может надо совершать ошибки? И губить себя?

- Не вам и не в таком возрасте.

- Да что вы знаете о возрасте? Вы были так молоды, когда предали короля, а потом стали его ближайшим другом… Губить других вы умели всегда.

- Но не сейчас.

- А что изменилось? Дело в том, что я не тех кровей?

- Нет. Просто у меня нет настроения с вами танцевать.

- А помочь мне?

- Вы знаете, чем я занимаюсь и как. Я не могу. Нужен танец. Alife sitegra. (А я не в настроении.)

- Отчего же?

- Я имею права не говорить.

- Но я не собираюсь уходить. Станцуйте со мной!

- Зачем, Алиса?

- Затем, что мне нужна ваша помощь.

- Она того не стоит.

- Стоит.

- Не соглашусь.

   Стардаст грустно улыбнулась.

- Даже если вы меня убьёте, - начала она чуть громче.

- Не надо, - перебил её эльф. Он глазами нашёл иного с подносом, одного из слуг, и подозвал его к себе. - Лучше выпейте чего-нибудь… Вино? Белое, серебристое… Есть даже алмазное… Платиновое?

   Алиса смотрела на него неотрывно, и он начинал нервничать. 

- Дайте мне возможность повеселится, - сказала она. - Почему вы не хотите?

- Какое веселье в болезненной смерти? - спросил он, отгоняя слугу, предварительно вручив ему свой бокал.

- Вы мне скажите. Вы ведь это любите наблюдать.

- Не люблю.

- Не врите. Любите. Вам это приносит удовольствие. Все эти несчастные шейки, которые вы переломали...

- Хотите быть следующей?

- Нет. Просто мне нужна помощь.

- Помощников лучше не нашлось?

- Не нашлось.

- Неужто я ваша последняя надежда?

- Последняя.

- И что вам от меня может быть надо?

- Аэльдинские сказки. Или тот, кто знает их наизусть.

- Ах…

   Эргджски помрачнел. Дело было серьёзнее, чем он ожидал.

- Хорошо, допустим я знаю некоторых… Нет, я не собираюсь с вами танцевать, - он наивно улыбнулся, полагая, что всё ещё имеет шанс сбежать куда-нибудь. Сильный, всегда бессердечный, он почему-то испугался того, кого обычно, не моргнув и глазом, губил. С удовольствием. - Никогда.

- Жаль, - выдохнула Аллисант. - Тогда я потанцую с вами. Приглашу вас на танец.

- Не вздумайте! Если они увидят…

- А что, разве моего присутствия недостаточно? Слухи поползут в любом случае.

- Нет, открытое предложение — это другое. Я же не смогу отказаться.

- Так соглашайтесь.

   Аллисант сделала небольшой реверанс в сторону Хэвиота и, не поднимая головы, протянула ему руку, приглашая на танец. Всё вокруг почему-то замерло: и музыка, и разговоры — всё замолчало. Стеклянная тишина. Эргджски бросило в жар. Он оглядел зал и, поняв, что выхода нет, как и путей для отступления куда-нибудь в толпу, взял руку, предложенную Алисой. Такую маленькую, нежную руку. Такую тонкую и невинную. Такую молодую. Такую несчастную.

   Громко заиграла музыка. Прелюдия. Все уже знали, что за танцы танцует великий старик Хэвиот, и сердца всех, даже музыкантов, пылали ужасом и предвкушением. Сейчас что-то будет. История. История! Чья-то смерть. Эльф взял Алису под талию, аккуратно, как-то даже стыдливо. Он разглядывал её тёмные волосы, и на душе у него было неприятно зябко.

   Удар смычков, первый угол звезды…

   Раз!

   Два!

   Три!

   Быстрый темп, безумный, абсолютно беспощадный. Шаги, небольшие, короткие, но сильные, и каждый последующий быстрее предыдущего.

   Смерть повисла в воздухе. Это она била смычками, звенела трубами и захватывала дух! Все, кто собрался в зале, стояли, как завороженные, и смотрели. Иные с балконов высовывали свои головы вперёд, чтобы разглядеть всё в деталях, чтобы запечатлеть смерть и жизнь, жизнь и её трагическую кончину во всех мельчайших подробностях. Зачем? Затем, чтобы потом громко печально вздохнуть, а потом поразговаривать с кем-то из знакомых. Повод для сплетни. Родись же, родись!

   Эльвентиус, до которого дошёл тихий ропот толпы, и который был уже отвлечён не только от своей жены и любовницы, но и от недавнего разговора, резко метнулся вперёд, в первые ряды, чтобы убедится во всём самому. «Дикость. Никак нет... - пронеслось рядом, - Не может быть!» Он не верил. Он врал всем и самому себе, что ему было всё равно, но то, как его сердца забились и как затряслась голова, говорило обратное. Иначе он не начал бы с ней говорить. Позлить её, потешить своё самолюбие… Для чего? Испытать в последний раз тот трепет?

   Алиса была абсолютно спокойна. Как кукла. И её кукловод, опытный и совершенно негуманный, вёл её к её кончине так смущённо, будто напугано, что могло показаться, что он не собирался её убивать.

   Нет. Он не мог.

   Единственное, что могло его остановить — это слова. Но она молчала.

   Ещё один удар! Пошёл второй круг.

- Я вас убью, - сказал Хэвиот отрывисто.

- Убивайте, - ответила ему Алиса.

   Такое безразличие. Он волновался больше, чем она. Но она уже привыкла. Она таскалась с места на место, молчаливо и так одиноко, что сейчас ей было всё равно. И дыхание, горячее и такое живое, жгущее грудь её случайному партнёру, и её собственный холодный шок, сползавший вниз по спине — всё было неважно. Даже глаза, за ней наблюдающие, даже сердца, за неё болящие, даже слова, её обличающие и защищающие…

   Отчаяние. Полное и бесповоротное.

   Снаружи и внутри ты можешь говорить себе, что ты свободен. Ты просто делаешь то, что хочешь. Но на самом деле, ты просто прячешься. Прячешься за словами, за оправданиями, потому что всем наплевать. Или потому что все тебя обвиняют.

   Конечно ей было не наплевать. Она горела и сгорала внутри, постоянно. Ей хотелось отомстить, чтобы и Эльвентиус, и Нэйдалон, чтобы Джун, чтобы все, увидев как она умирает, испытали сожаление, раскаялись в содеянном. Чтобы все почувствовали, как она важна. Чтобы не кололи больше холодными взглядами. Чтобы любили. Чтобы чувствовали. Чтобы всё было, как раньше.

   Но как было раньше?

   Ещё один круг. И ещё. Всё смешалось в одно яркое пятно. Бесцветное, но при этом дико рябящее, блестящее, но при этом такое тусклое…

- Аллисант!

- Боже мой!

- Нет, нет, нет…

   Чтобы они тряслись от ужаса. Чтобы они кричали. Чтобы страдали… Как когда они склонялись над её могилой во сне. Когда выли и плакали.

- Зачем вам это? - ворвался в её голову голос Хэвиота. - Зачем, скажите?

   Он недоумевал. Паниковал. Он был тем, кто кружился в отчаянии. А она была тем, чей холодный расчёт убивал насмерть. Игра-перевёртыш.

   Но ответа на его вопрос она не могла знать. Чтобы найти его, ей пришлось думать. Думать, пока всё вокруг теряло своё значение.

   Предпоследний круг. Нэйдалон, услышавший о всём чуть позже, потому что прятался во внутренних коридорах, чтобы что-то с кем-то обсудить, вырвался к балконному заборчику, чуть не перелетев его и не вылетев вниз, на холодный пол большого зала. Изумление. Шок. Страх. Непонимание. Всё смешалось на его лице и в его сердце. Зачем она это делала? Зачем танцевала? Самоубийство? Но почему так дико, у всех на глазах? Или просьба о помощи? Спасите меня, смотрите, как я кружусь в объятиях смерти? Или месть? Или что это было? Зачем? Зачем? Его душило чувство вины и неспособности что-либо сделать. А где-то глубоко в чреве зрел голод. История. Сейчас свершится история... Ты ведь любишь истории…

   Но зачем же? Алиса вдруг поняла. Укол, прямо в сердце. В душу.

   Да, они уже виделись.

   Давно, тогда, когда он был юн. Ещё когда он не убил сестру своего короля, всё так же в танце, но тогда не нарочно. Он пообещал ей танец.

- Так станцуйте со мной сейчас, - улыбнулась Алиса, глядя в глаза полные смущения. - Что вам мешает?

- Я боюсь, я плохо знаю танец. Я не хочу вам навредить, - качал головой Хэвиот, чувствуя, как земля уходит из под его ног.

   Удивительно.

   Этого путешествия ведь ещё не случилось.

   Прошлое, всё что в нём случилось, будет написано в будущем. А настоящее? Оно ведь было написано в прошлом. Так значит всё то, что будет, есть результат махинаций сегодняшнего дня, написания прошлого через будущее, которого ещё нет. Бессмысленная трата времени. Всё что должно случится, случится в любом случае. Завтра или вчера. И всё, что не должно быть, не будет. Сегодня или завтра… А если время сломано? Значит будет даже то, что не было придумано в настоящем, не было заложено в будущее, и не было сотворено в прошлом через будущее и настоящее. Значит ничего не изменить. Значит можно дышать свободнее. Значит это всё есть ложь. Значит Эльвентиус просто хочет заставить её чувствовать вину… И всё. Значит ничего нет. Только боль. И никакой надежды.

   Её глаза болезненно засияли.

- Ты ведь мне обещал, - сказала она, чувствуя, как взлетает куда-то в невесомость. - Не помнишь?

   Хэвиот сначала нахмурился, а потом резко просиял. Ему стало ещё страшнее. Всё встало на свои места.

   Удар!

   Идите в центр, говорила музыка, идите в центр, кричали взгляды, идите в центр для того, чтобы смерть свершилась, идите в центр…

   Но если они договорились об этом танце вчера, через будущее, которого нет и не будет, значит это не имеет смысла. Всё равно в конце будет бесконечность. Уничтожающая, испепеляющая бесконечность.

- Приготовься, - прошептал Эргджски не своим голосом.

   Гул возрос до пика и резко прекратился, словно кто-то зажал его в кулак.

   Дикое молчание.

   И последний вдох.

   Последний рывок.

   Последний шаг в бесконечность.

   Лицо его становилось всё дальше, и всё ближе затылком чувствовался пол. Сейчас всё кончится. Тишина. Ночь. И всё бессмысленно…

   Она уже чувствовала бесконечность. Её жестокую боль. Её грусть. И даже то, что ничего уже не вернуть и не переделать. Отчаяние. Полное. Бесповоротное. Конец. Смерть. Гниение душ и судеб...

   Но вдруг всё остановилось.

   Алиса красиво закинула голову.

   Из тишины, рождённой страхом, огромным ударом по ушам раздались аплодисменты.

   Она временно победила.