Английский красавец

Истории о коллективной громкой пьянке никогда для меня не были интересными. Ну что в этом такого? Собрались, заказали, накатили, накатили еще, по мере сил, и разошлись каждый по домам тошнить в своих ванных комнатах.
На утро еще остается легкий флер геройства, вперемешку с гасящим его похмельем, который помогает улыбнуться, подумать, что не все так уж и плохо, хотя тебе сейчас настолько плохо, как никому, и снова побежать в ванную комнату.
Моя интересная история о громкой коллективной пьянке произошла в сырое и мерзкое ноябрьское воскресенье в период учебы на третьем курсе университета. Я уже подкопил достаточно денег, чтобы купить усилитель для гитары и осуществить свою большую мечту: создать супергруппу, играющую синти-поп на мотив Depeche Mode и Скрябін.
Это в процессе написания рассказа я понял, что львиную долю заработанных денег за лето, я тратил так или иначе на творчество: после стройки я купил акустическую гитару и синтезатор; после маркетинговых исследований мы с другом купили ему гитару; после рекламных кампаний я впервые в жизни попал на живой концерт, да еще и в другом городе.
Естественно, в музыкальный магазин я ехал тяжело вооруженный знаниями об аппаратуре и успел выбрать идеальный по “карману” экземпляр. Маленький, размером с небольшую колонку, черного цвета, с возможностью вставить батарейки и играть в электричке. Но что за продавец, который не предложит вариант намного лучше и дороже? И передо мной появился с ослепляющим ореолом вокруг себя красавец с оранжевым корпусом, стильной деревянной “мордой” и большим количеством всяческих крутилок уровней звука и эффектов.
- Чистый англичанин! - гордился продавец, подключая гитару к усилителю. – Кристально-чистый звук! - заиграв пару аккордов, сказал он.
Мой друг, приподняв свою и мою челюсти, добавил мне денег, и я стал полноценным обладателем “английского красавца с кристально-чистым звуком”. Правда, этот ценный груз неудобно и тяжело было тащить на руках. Особенно, если учесть, что праздничный вечер по случаю Дня Рождения еще не начался.
Через сто метров от музыкального магазина располагалось арт-кафе “Булгаков”. Ненавижу всей душою эту приставку “арт”. Звучит как: “Нам можно простить грехи в обслуживании и ремонте, ведь мы же “арт”. Но в довершение своей неприязни скажу честно: да, мы пошли именно туда. Туда, где наливают за полцены в определенные часы анисовую водку и в меню ассорти солений носит творческое название “Ерофеич”. И это очень вкусно. Празднично. Дешево.
Столик занят, гости собрались, Максимушка, голубчик, нам бы водочки, да и себе возьми и подсаживайся за лучшую компанию сего заведеньица. Градус подпирает к горлу, от разобранного “Ерофеича” остается квашенный помидор с выдавленным из него соком и надкушенный кислый огурец, который достается напополам именинникам…ах да, нас в этот день за столом двое…анисовая кружит голову, а если начать думать…лучше выйти подышать. Максимушка одновременно счастлив гостям, чаевым и тому, что гости закрывают за собой дверь, как последние в его смене.
Черную картонную коробку я принципиально держу в руках, то и дело задыхаясь от ее тяжести. Кто-то из тостующих предложил поесть. И уж точно, когда ты пьян, то самая вредная еда равна самой вкусной еде. А я человек простой и с детства приучен любить жаренную картошку с беконом (ну, это в фильмах “бекон”, а у нас-то “свинка”). Вот ем это ассорти из чего попало в сырую погоду с моросящим дождем и думаю: насколько сильно счастлив я здесь? Ничего не болит, завтра будет плохо, друзья и приятели рядом, анисовая хороводит мысли в молодой голове. Словно возвращает меня из урагана один из приятелей ударом ботинка под ягодицу и убегает. Отдаю перекусанный вокруг лаваш кому-то в руки, подхватываю на своих черную картонную коробку, - боялся, что у пьяных украдут, - и бегу по скользкой брусчатке из-за осеннего дождя вокруг площади, да и позабыв, чего разогнался.
А потом –  маршрутка, езды минут сорок до надоевшего “спальника”, без памяти, сам еду или с кем-то. Я повинуюсь, и анисовая ведет нас расстаться через ванную комнату, а затем заталкивает в постель.
А на утро ругань матери о том, какой я идиот: “Какой “Котофеич”? Ты не мог еды нормальной взять? Закусывать надо, дурень!”, и уходит на работу. А со мной остается легкий флер геройства, вперемешку с гасящим его похмельем, который помогает улыбнуться. И звучит моя гитара из утробы английского красавца.