Битва

БИТВА

РАССКАЗ

                Александру Васильевичу Рудову

I. ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ

           В тишине лаборатории за приборами сидели двое: молодой аспирант и седовласый профессор. Молодой, явно скучая, посматривал на часы. Ему, видимо, не очень-то хотелось тратить своё неурочное время на выполнение обязательной рутины. Он меланхолически рассматривал стриженый затылок своего старшего товарища, уткнувшегося в окуляр электронного микроскопа, и едва скрывал зевоту.
           Седой вдруг оторвался от окуляра и громко прошептал:
           – Коля, скорей сюда! Или это галлюцинация, или… Чёрт знает, что. Бред!
           Профессор снова завладел своим окуляром и предложил напарнику поглядеть во второй, параллельный глазок. Седовласый учёный обхватил правой рукой собственный затылок, потёр его и в растерянности застыл. 
           Аспирант Коля Маркин пожал плечами и нехотя заглянул во второй окуляр.
           Сначала он ничего не увидел. На сером фоне поверхности ядра атома железа, на который сегодня утром бригада техников настроила микроскоп, мелькали какие-то блики. Изображение подрагивало. Временами казалось, что кое-где ненадолго возникало некое движение. Коля уже решил оторваться от наблюдения и отпустить в адрес напарника какую-нибудь колкость, как вдруг увидел нечто. Скорее всего, это и послужило причиной возгласа потрясённого профессора, Фёдора Герасимовича Кобылкина.
           На серой, слегка всхолмленной равнине шла битва.
           Поначалу Коля не мог понять, кто с кем сражается. Языки пламени  вспыхивали порой в разных местах и высоко поднимались на фоне леса. Да, да, именно леса, расположенного за холмами! Более того, вдали, в свете сполохов, неровными зубцами виднелись очертания голубоватых гор. И над всей этой картиной, в небе, закрытом редкими ночными облаками, светила жёлтая луна.
           Неожиданно изображение приобрело недостающую прежде чёткость, видимость прояснилась и стала резче, объёмнее. Создалось впечатление, что битва надвигается на зрителя, кажется ближе и, наконец, она заполнила всё пространство обзора.
           – Ты смотришь? – негромко спросил профессор.
           – Да, Фёдор Герасимович, – хрипло ответил аспирант.
           – Я навёл на фокус наш аппарат и включил запись.
           – Понял, – прошептал Коля и снова углубился в созерцание картины битвы, происходившей в микромире.
           На переднем плане он увидел, как яростно, словно в конвульсиях, мощными рывками двигалось огромное трёхглавое чудовище, облепленное странными, скорчившимися крылатыми фигурками, порхавшими вокруг гиганта подобно оводам над уставшей лошадью. Тело животного кровоточило, и летающие фигурки всякий раз спешили к вновь появлявшимся ранам. После того, как они отлетали, на месте искромсанной плоти появлялся свежий, плотный и крепкий рубец.               
           Коля пытался рассмотреть, что из себя представляли крылатые создания, и с интересом всматривался в их непривычные очертания. Неожиданно одно из них приблизилось, и аспирант в ужасе отпрянул от окуляра.
           Перед ним возникло мерзкое человекоподобное лицо, являвшее собой сплошной нос, костлявый и горбатый, вдобавок опускавшийся чуть ниже острого, хищного подбородка. Поражали огромные, словно бездонные глаза, сверкавшие подобно углям. В них светился ум. Коля почувствовал, что не только он рассматривает это существо, но и оно своим взглядом гипнотизировало, словно приклеивало испуганного аспиранта к глазку окуляра.
           Это страшное создание неутомимо трудилось на теле монстра, изрыгающего из всех трёх пастей огонь и бьющее налево и направо молниями, извергающимися из его громадных красно-чёрных глаз.   
           Поражали пасти голов Змея, как поименовал его Коля Маркин. Они отличались такими невероятными размерами, что в каждую из них мог свободно войти железнодорожный электровоз с парой вагонов. Страшные зубы блестели металлическим блеском. В их сверкании Коле почудилось нечто дьявольское, завораживающее.
           Равнина, где происходило сражение, при внимательном рассмотрении оказалась усеяна оплавленными обломками породы, напоминающей базальт, от остывающего жара ещё сохранявшими жуткий красноватый оттенок.
           «Базальт на атоме железа?!» – пронеслось в голове ничего не понимающего аспиранта.
           Куски остывающей горной породы испускали клубы пара, лишь только на них ступали гигантские когтистые лапы Змея. Хвост гиганта, тянувшийся не менее, чем на километр (Километр? На микроскопическом атоме? – недоумевал Коля), валил деревья и так жёстко перетирал их в пыль, попирая лапами, что труха дымилась, и только потому не загоралась, что безостановочно лил дождь. Коля только теперь увидел его тонкие струи. Над всем полем битвы стоял туман, образовывавшийся от соприкосновения дождевой влаги с жаром оплавленных скал.
           Коля заметил летающие над равниной юркие фигурки, стрелявшие огнём и молниями, жалящими Змея и оставлявшими на его коже кровоточащие раны. Эти фигурки носились вокруг в таком количестве, что казалось, будто в воздухе колышется и противно гудит огромный пчелиный рой.
           Поначалу среди общего шума и грохота битвы разобраться в происходящем на поле боя казалось делом непростым, но постепенно стали различимы оттенки звуков, доносившихся со всех сторон.
           Вот низкий рёв Змея, почти инфразвук, разрывающий уши. Вот завывания его врагов, противные, почти на дисканте. Вот взрывы и гудящие щелчки молний, впивающихся в любое препятствие на их пути. А вот ровный, но от этого не менее страшный в своей неотвратимости шум пламени.
           Однако все эти шумы перекрывали звуки пения, доносившегося откуда-то из-под земли. Пение поражало внутренней энергией, невероятной мощью и такой жизненной силой, что, казалось, не могло не возбудить в одной из сторон желание продолжать сражение с удвоенной силой.
           Коля Маркин окинул взглядом всю видимую территорию, куда мог добраться глазок окуляра, и замер.
           На высокой скале, немного в отдалении, стояла высокая костлявая фигура. Она отчаянно жестикулировала и что-то кричала, разевая широкий рот. Казалось, что она почти полностью окутана багровым туманом, возникающим словно бы ниоткуда, и плавно оседающим у ног. Маркин подумал – не щит ли это от угроз, встающих перед костлявым существом, ведь именно сюда, казалось, направлена мощь ударов Змея. Да и кульминация боя находилась именно здесь.
           Коля всмотрелся в костлявую фигуру более внимательно. Её рост поражал. Высокие деревья на заднем плане картинки едва доставали существу до пояса. Худоба этого монстра производила отталкивающее впечатление. Лицо представляло собой череп, едва прикрытый тонкой сероватой плёнкой кожи. Зелёные глаза казались мёртвыми, неподвижными, но в них чувствовалась мощь, они вызывали непреодолимое желание вглядываться в их мутную глубину. Но, всматриваясь в этот омут, Коля почувствовал чуть ли не рвотный рефлекс, бесконечное омерзение. Быть может, его вызывали большие тёмные глазницы, а, может быть, хищная злоба в поперечной складке тонкой кожи на переносице? Эта животная ненависть разительно отличалась от спокойных даже в гневе глаз Змея, чья сила, даже несмотря на внешнее безобразие существа, вызывала уважение к себе.
           Неожиданно изображение застыло. Замер Змей, извергнувший на врагов очередную порцию огня и молний, остановились в движении все летающие и ползающие фигуры. Перестали колебаться листья деревьев, и даже молнии остановились, не успев дотянуться до целей.
           Картина стала постепенно покрываться туманом, задрожала и исчезла.
           Коля Маркин ещё несколько секунд продолжал всматриваться в то, что ещё недавно казалось поверхностью ядра атома, ожидая восстановления картинки, но изображение так и не появилось. Он откинул голову назад, прикрыл веки и потёр ладонью правой руки воспалённые от долгого наблюдения глаза.
           «Что это было?» – подумал он. Несмотря на молодость, Коля, будучи учёным, прекрасно понимал, что ничего подобного в ядре атома не должно происходить по определению. Абсурд.
           – Коля, – кашлянул профессор, – Николай Поликарпович. Что скажете?
           Это «что скажете?» Фёдор Герасимович произнёс хриплым голосом, несколько неуверенным тоном, с какой-то извиняющейся интонацией.
           «Тоже смущён» – заметил Коля.
           – То, что я видел, объяснить не могу, – признался Маркин. – Одно слово: поразительно. Не галлюцинация ли? Однако, судя по тому, что у Вас тоже имеются вопросы, что-то всё-таки наблюдалось. Впрочем, я не уверен, что мы с Вами видели одно и то же.
           – Извините, Николай Поликарпович, но вынужден спросить: «А что видели именно Вы?»
           Коля перевёл дух и всё подробно рассказал.
           – Это всё? Ничего не упустили? – профессор доверительно посмотрел на Колю и положил руку ему на плечо.
           – По-моему, да. Во всяком случае – всё, что запомнилось.
           – А Вы говорите: галлюцинация, – сказал профессор по некотором размышлении. – Всё сходится.
           – Так всё же: что это было? – недоумевал Коля.         
           Профессор долго подбирал слова, чтобы объяснить.
           – Вот что, Коля, – Кобылкин снова вернулся к прежнему обращению со своим аспирантом, – давай-ка сменим материал наблюдения.
           – Вы думаете, это что-то изменит?
           – Не знаю, – гласил лаконичный ответ.


II. АТОМ ТЕЛЛУРА

           На следующий день техники приготовили для исследования атом теллура. Иной химический элемент, другой атомный вес.
           Прибор начал работу. Оба исследователя приникли к окулярам.
           …Змей изнемогал. Огромные раны кровоточили. Раскатистые звуки испускаемых молний оканчивались оглушительными взрывами. Ровно шумело пламя, исходившее из трёх пастей гиганта. Змей казался всё ещё сильным, его движения не утеряли уверенности.
           Стоящая на скале тощая фигура дышала тяжело, отплёвываясь дымом и грязью, летевшими со всех сторон. Колени существа заметно дрожали. Голова, из последних сил поддерживаемая тонкой шеей, дёргалась.
           Скелетообразный монстр продолжал напускать на Змея летающую и ползающую нечисть в огромных количествах. Под лапами трёхглавого гиганта она корчилась, раздавленная и смешанная с грязью. Но ещё много её летало в раскалённом воздухе и жалило разъярённого титана.
           Коле показалось, что костлявая фигура на скале стала реже выпускать своих воинов, и их количество уменьшилось.
           И снова, после нескольких минут наблюдения, картина за окуляром застыла, померкла и затем исчезла.
           – Вы заметили, Николай Поликарпович, – сказал профессор очень тихо, словно боясь разрушить впечатление от увиденного, – что эти две картинки, нынешняя и давешняя, очень схожи? Я бы сказал даже, что это одна и та же картинка. Действующие персонажи те же, их количество, на мой взгляд, одинаково. Краски, местность – всё точно такое же.
           – Вы правы, Фёдор Герасимович, – отозвался Коля. – Более того, у меня предчувствие. Мне кажется, что это записано на каждом атоме.
           – Не торопитесь, мой юный друг, не спешите. Мы рассмотрели только два атома, поэтому делать столь далеко идущие выводы рановато.
           – Да, может быть. Однако интуиция говорит мне, что я не ошибаюсь, – возразил Коля.
           Он помолчал немного, и добавил:
           – Вот что я заметил, Фёдор Герасимович. Только не посчитайте, пожалуйста, что я сошёл с ума. Как Вы думаете, кого напоминает этот костлявый джентльмен?
           – И кого же? – сощурил глаза профессор.
           Он явно ждал, что слова аспиранта подтвердят его собственные подозрения.
           – Я вспомнил своё детство, – осторожно, опустив глаза, начал Коля. – Иногда оно о себе напоминает. Не считаю, кстати, что это плохо.
           – К чему Вы? – не понял профессор.
           – Листая страницы прошлого, иногда набредаешь на неожиданные вещи, рождаются ассоциации, помогающие понять настоящее. Вот и нынешний случай из того же ряда. Я даю голову на отсечение, что костлявый монстр словно сошёл со страниц наших сказок.
           – И в качестве кого же он там, в сказках, действует, позвольте Вас спросить? – хитро прищурился Кобылкин. – Ну же, смелее, мой друг.
           Коля вздохнул и произнёс с заметным трудом, точно эти слова не желали срываться с его уст:
           – Да, Фёдор Герасимович, этот персонаж в сказках носит имя Кощей Бессмертный.
           – Хм, – произнёс профессор, прикрыв глаза, и удовлетворённо кивнул.   
           – Уважаемый Николай Поликарпович, – произнёс он далее, – Вы, конечно, понимаете, что нас с Вами засмеют, если мы даже на секунду раскроем рот и озвучим эту версию.
           Коля развёл руками.               
           – Если эту теорию развивать и дальше, то трёхглавого монстра Вы, чего доброго, назовёте Змеем Горынычем, – улыбнулся профессор.
           – Это не самоназвание зверя, – отбивался Коля. – Мы не знаем его настоящего имени. А эти носатые твари, что заживляют ему раны? Как их назвать? Бабы-яги? Или они себя называют иначе? Разумно ли обижаться на имена, данные этим тварям нашим народом? Думаю, дело не в именах. Дело в борьбе между двумя разными группами живых существ. Кто кого победил, неизвестно, и мы за время этих двух наблюдений финал сражения тоже не увидели. Скорее всего, Фёдор Герасимович, мы с Вами заглянули в далёкое прошлое. Всё это видели наши доисторические предки, и впоследствии отразили в устном, так сказать, творчестве.
           – Хорошо, Коля. Неубедительно, но хорошо, – сказал профессор. – Но почему в атоме? Или – на атоме, так, пожалуй, вернее.
           – Не знаю, – признался аспирант. – Могу лишь предположить, но моё допущение настолько безумно, что лучше бы промолчать. Впрочем, таких допущений даже два.
           – Ну, говорите же! – рассердился Кобылкин. – Кроме меня у Вас слушателей нет, а я проглочу любую фантазию.
           – Как знаете, – вздохнул Коля. – Вам же хуже.
           – Давайте, ну давайте же, – профессор нетерпеливо заёрзал в кресле. – Приводите ваши допущения.
           – Хорошо. Допущение первое. Микромир – это такая же Вселенная. Каждый атом – отдельный мир. Вы же видели, что там имеются горы и леса. И вообще ландшафт обычной планеты.
           – Чушь! – поморщился Кобылкин.
           – Опровергните меня, если сможете. Вы же сами всё видели.
           – Ну, допустим. А второе допущение?   
           – Второе допущение исходит из первого. Наши две Вселенные в прошлом имели некое взаимодействие, контакт. И те твари, которых мы с Вами видели, каким-то образом проникали к нам. Судя по тому, что происходило на наших глазах, это борьба двух монстров между собой. Может быть, в той битве имелся победитель, хотя уверенности в этом нет. Мне, например, ближе так называемый Змей. Судя по сказкам, у него имелись какие-то зачатки благородства и даже отваги. Кощей же – абсолютно несимпатичный персонаж.
           – Ближе к тексту, как говорится, – проговорил профессор. 
           – Да, конечно, – согласился Коля. – Продолжу. Здесь в моих рассуждениях слабое место. Дело в том, что в двух разных атомах мы видели одну и ту же картинку. Если микромир – отдельная Вселенная, то почему всюду происходит одно и то же? И кто всё это записал? Зачем? Неужели вся эта история настолько важна, что кто-то подал её нам в любом, произвольно взятом образце, в одинаковом виде? Мол, смотрите внимательно и знайте главное. Что нам предписано знать? В том, что это знание главное для всех нас, сомневаться невозможно. Иначе зачем?..
           Коля сбился и замолчал. На его лбу выступили капли пота. Он явно волновался.
           – Всё это интересно, – кашлянул профессор. – Но кто поверит в наше объяснение?
           – Понимаете, явление существует. Когда-нибудь об этом узнают все. Вы же не думаете, что эксперимент нельзя повторить?
           – Коля, мы не первые, кто смотрит на атом. Но почему-то никто до сих пор о каких-то битвах не сообщал.
           – А чем же ещё можно объяснить всё, что происходит за окуляром микроскопа? Разве можно всерьёз представить в отчёте версию, что некая очень важная информация, поданная всем нам в виде ясно видимого любому наблюдателю сражения между Змеем и Кощеем – это, мол, всего лишь результат хаотического движения каких-то неизвестных частиц? Картинка повторяется, профессор, и бесконечно скрывать этот факт невозможно!
           – Насколько часто она повторяется, Коля, мы ещё не знаем. Нужно работать, много работать.


III. РЕШИТЕЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ

           Прошёл месяц.
           Кобылкин и Маркин отработали с помощью микроскопа большинство устойчивых элементов и несколько неустойчивых изотопов. На каждом из них оказалась записана одна и та же картинка.
           Скрепя сердце профессор дал согласие готовить сообщение о своём открытии. Казалось невероятным, что научная среда до сих пор не знала о том, что они двое видели по ту сторону окуляра микроскопа. Если же учёные знали о происходящем, то почему не объявляли об открытии?
           Кобылкин понимал, что научному сообществу нужно представить неопровержимые доказательства происходящего. Для этого требовалось каким-то образом вмешаться в картинку, прервать её течение. Но как это сделать?
           И решение нашлось.
           Фёдор Герасимович заказал грузовик-длинномер, и две недели назад привёз в лабораторию целый контейнер с оборудованием. Четверо специалистов и днём, и ночью распаковывали и монтировали что-то большое, напоминавшее кабину самолёта. Наконец два дня назад сборка подошла к завершению, и монтажники стали производить настройку каждого прибора в отдельности, и всего комплекса в целом.
           Сегодня утром руководитель бригады, угрюмый лысый толстяк по имени Прокофий Никитич, подошёл к профессору и доложил:
           – Фёдор Герасимович, к полудню планируем закончить. Аппарат сейчас проверяем на утечки. Если сбоев не окажется, вечером можно выходить на рабочий режим. 
           – Спасибо, Прокофий Никитич. Я и прежде знал, что Ваша бригада работает надёжно. Передайте, пожалуйста, моё искреннее уважение Павлу Христофоровичу и всему коллективу института. Если всё пройдёт штатно, наша совместная с ним работа получит самую лестную оценку всего научного сообщества.
           – В стране? – улыбнулся бригадир.
           – Берите шире, – негромко сказал профессор Кобылкин.               
           Прокофий Никитич только высоко поднял брови.
           Профессор подошёл к окну, опёрся руками о подоконник и посмотрел вдаль. Внизу растирался город. Люди шли по улицам, ехали в автобусах – торопились на службу в учреждения, к станкам в цехах заводов, кто-то возвращался после ночной смены домой. Кипела обычная жизнь. Внутри каждого человека работали в связках молекул атомы углерода, кислорода, водорода, серы, железа – многих химических элементов. Люди не подозревали, что эти атомы являлись целыми мирами, внутри которых происходили свои, невидимые миру события – одни и те же у всех.
           И сегодня вечером он, Фёдор Герасимович Кобылкин, попытается предпринять решительные действия, чтобы изменить ход событий. Повсюду.    


IV. КОЛЯ МАРКИН

           Коля огляделся. Местность он знал. Конечно, через глазок окуляра в деталях рассмотреть пространство на более-менее большом удалении оказалось непросто, однако географию территории, на которой исследователю предстояло провести некоторое время, Маркин всё-таки представлял, правда, в общих чертах. Они с профессором на основании сделанных фотографий и видеозаписей основательно изучили рельеф, ближний и дальний планы, а также расположение позиций противостоящих сил.
           Но одно дело фотография, и совсем другое – очутиться на том же месте вживую. У Коли дух захватило от увиденной им картины.
           Маркин стоял на небольшой возвышенности, плавно опускавшейся к узкой, извилистой речке. На переднем плане, сразу за прибрежными кустами ивы и невысокими деревьями ольхи, он увидел огромный зелёный луг. Далее, километрах в трёх или четырёх, поднимался дремучий смешанный лес, а на самом горизонте сверкали белые шапки заснеженных гор.
           По небу глубокой синевы плыли кучевые облака, ненадолго закрывавшие ослепительно сверкавшее солнце. Судя по тому, что Коля кожей открытой шеи ощущал прохладу лёгкого ветерка, в этой местности то ли заканчивался апрель, то ли начинался май.
           Идиллию дремлющей весенней природы нарушил оглушительный треск.
           Совсем рядом, в соседний гранитный валун ударила молния. Огромный камень раскололся и задымился. Коля отскочил в сторону и осмотрелся. Над землёй парили, едва видимые в лучах сверкавшего светила, несколько крылатых фигур. Маркин перед ними оказался как на ладони.
           Аспирант вытащил из-за пояса огромный электрический меч и направил его на одну из фигур. Из острия клинка вырвался луч и в секунду прошил пространство до самого неба. Крылатый монстр загорелся и начал падать, сложив крылья. Спустя несколько секунд летун с громким стуком упал метрах в ста от Коли. Остальные бойцы немедленно улетели прочь.
           Несколько минут стояла тишина. Коля подумал, что затравку местная живность проглотила. Теперь нужно ожидать появления основных действующих лиц.
           И Коля оказался прав.
           Через несколько минут над ним со свистом пролетел странный аппарат, из которого выглядывала уже знакомая Коле длинноносая физиономия одного из существ, которые занимались заживлением ран на теле трёхглавого монстра. Никакой агрессии Коля не почувствовал – скорее любопытство.
           Впрочем, перемирие длилось недолго. Небо закрыли тучи. С высоты посыпались молнии, одна за другой. Коля едва успевал увёртываться от их ударов.
           Но вскоре всё стихло.
           Из ближнего оврага, с шумом и треском ломая деревья на пути, показался уже знакомый Маркину Змей.
           Только теперь стало понятно, насколько он огромен. «Метров сто в высоту», – оценил Коля. На всякий случай электрический меч он решил из рук не выпускать. Меж тем, Змей остановился, все три его головы на длинных, защищённых блестящими пластинами шеях, начали опускаться вниз. Гигантские круглые глаза красноватого цвета, с непрерывно суживающимися чёрными зрачками, уставились на Колю. Пасти начали раскрываться. Коля понял, что дело плохо, ему не успеть скрыться за скалой, и спиной привалился к её холодной поверхности, одновременно выставив меч прямо перед собой.
           Однако что-то произошло, потому что Змей вздрогнул всем телом, три головы разом издали дикий рёв, от которого у Коли заложило уши, и монстр начал удаляться, пропахав за собой хвостом глубокую канаву.
           Маркин выглянул из-за скалы, и понял, в чём дело. С неба из-за тучи возникла и в тело гиганта впилась молния. Звук её падения совпал с рёвом Змея, поэтому Коля и прозевал опасность. Дело в том, что огненный луч, продлись он до самой земли, попал бы прямо в аспиранта и испепелил его. Трёхглавый монстр своим телом спас человека от неминуемой гибели.
           Коля уже начал жалеть, что согласился участвовать в этом предприятии. Фёдор Герасимович сказал, что защита вполне достаточна для отражения любой опасности, откуда бы она ни исходила. Мол, в арсенале макромира по сравнению с микромиром несопоставимо больше энергии разрушения, и бояться абсолютно нечего. Но Коля увидел воочию, что, не окажись на пути молнии тела Змея, быть ему испепелённым, и никакое оружие не защитило бы.
           Под ногой Коли что-то хрустнуло. Он посмотрел вниз и похолодел. Его правая нога раздавила явно человеческую кость, скорее всего – ребро. Части скелета лежали в беспорядке, только черепа Коля не увидел. Впрочем, белый костяной затылок вскоре сверкнул в ближайших зарослях папоротника. Маркин начал лихорадочно думать. Откуда в этом мире взяться человеку? Единственная особь Homo sapiens на поверхности атома – он, Николай Поликарпович Маркин, и другие находиться здесь не должны в принципе. Коля сполз по скале вниз и обхватил голову руками.


V. ЗВОНОК

           – Вам звонят, профессор, – сказала одна из лаборанток.
           – Я занят, Ольга Андреевна. Неужели не ясно? У меня эксперимент. Кто звонит?
           – Не знаю, Фёдор Герасимович. Сказали, что крайне срочно. Мужской голос, и говорит с акцентом.
           Кобылкин всё-таки взял трубку.
           – Здравствуйте, коллега, – прозвучал в динамике незнакомый голос. – Вы меня не знаете, да и знать не должны. Я – Эдвин Майерс, доктор физики. Мы здесь, в Калифорнии, давно наблюдаем за событиями в микромире. Теперь и вы знаете то, что происходит там. Мы только что увидели человека на поверхности атома, и этот человек не наш. Значит, вам удалось изобрести и запустить портал. Однако предупредить об опасности мы не успели.
           – О какой опасности? – голос профессора дрогнул. – Здравствуйте, доктор Майерс. Я, конечно же, слышал о Вас. Рад знакомству. О чём Вы хотите предупредить?
           – Об опасности нахождения человека в микромире. Мы уже больше года наблюдаем события, происходящие там, и приняли согласованное решение не афишировать открытую нами новую реальность во избежание волнений в обществе. Восемь месяцев назад мы построили портал для проникновения на поверхность атома. Хотя, какой это к чёрту атом, – это планета параллельного нам мира. И человек наш, доброволец, погиб там. Спасти его мы не смогли, как ни пытались. Поэтому мой совет таков: немедленно прекратите опыт и отзовите своего человека. Нам нужно лучше подготовиться к пребыванию там. Хотя есть вполне взвешенное мнение, что находиться там категорически нельзя.
           – Почему?
           – Потому, что, ввязываясь в конфликт, происходящий там, можно разрушить всё здесь. Не забывайте, что благодаря хрупкому равновесию, существующему в микромире, атомы пока ещё устойчивы, а из них состоим и мы с вами. Подумайте об этом, дорогой коллега. Отзовите своего человека, пока он не уничтожил нас своими действиями. Да и всю Вселенную. Заклинаю Вас.
           – Алло, алло! – кричал Кобылкин в трубку.
           – Фёдор Герасимович, связь прервалась.
           Лаборантка заглянула в комнату и прошептала:
           – Фёдор Герасимович, что происходит?
           – Что Вы имеете в виду?
           – Посмотрите за окно.
           Профессор Кобылкин подчинился, выглянул на улицу и обомлел. Дома, деревья, автобусы, проезжавшие по дороге, дрожали и размывались в пространстве. Он рванулся назад, к пульту управления порталом, чтобы успеть нажать кнопку и остановить эксперимент.


VI. ЗВЁЗДЫ

           Коля увидел прямо перед собой лысый череп гигантского человекообразного монстра. Он держал Маркина в руках, точно детскую игрушку. Как это произошло, Коля не помнил. То ли уснул, то ли оказался под воздействием гипноза, но, очнувшись, понял, что висит в воздухе, высоко над поверхностью земли, в крепких, очень холодных ладонях гиганта. Огромные, бездонные глаза монстра, бесстрастно рассматривали его, а чужие мысли так и впивались в мозг, словно распарывали его.
           Краем глаза Коля увидел трёхглавого гиганта. Змей расположился далеко внизу и явно готовился атаковать тощего монстра, пока тот разглядывал человека, поднося его то к правому, то к левому глазу.
           Маркин решил, что пора действовать. Чудище не успело забрать у него меч, и правая рука Коли оказалась свободна.
           Атака человека и Змея произошли одновременно. Из всех трёх пастей чудища вырвалось испепеляющее пламя, а из меча, крепко сжимаемого Колей – яркая смертоносная дуга.
           Сгорая в пламени, последнее, что увидел человек – удивлённое лицо тощего монстра и внезапно почерневшее небо, на котором сначала появились, а затем одна за другой погасли звёзды.               
    
16 октября 1975 года

ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС


Рисунок Владимира Ивановича Оберемченко, г. Макеевка


Рассказ опубликован в книге: ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС "Печальный рай" г. Донецк, "Издательский дом Анатолия Воронова", 2021 г., стр. 71.