Глава 4. В роддоме

Утром Марию перевели в отдельную палату. От новой акушерки, Раисы, которая только что вышла на смену, она узнала о своём послеродовом маточном кровотечение. Ночью врачу его едва удалось остановить.
— А что с малышом? … Почему его не приносят? — с недоумением спросила Маша.
— Пока нельзя! — объяснила Рая, — Но ты не беспокойся, … его кормят из бутылочки, … так что зря, Мария, не переживай! ... Переживать тебе тоже нельзя! — сказала акушерка и, улыбнувшись Маше, спросила, — А ты не Ивана ли Колесорова дочка?
— Не! — покачала головой Мария, — Вы, наверно, что-то путаете! … Мой отец – Иван, но он совсем не Колесоров! … Он – Клубничкин!
Пожилая акушерка рассмеялась.
— Да ты – копия Ивана Колесорова! … Лежи, Маш, … не вставай! … Тебе нельзя пока ходить!
Когда акушерка ушла, оставив на стуле чайник с холодной водой, Мария поспешила в детскую комнату. Она знала, что заходить в неё нельзя, об этом предупреждала и табличка на двери, но в те минуты ничто не могло остановить взволнованную молодую мамочку. Мария быстро прошмыгнула в комнату, где стояли в два ряда маленькие кроватки, закрыв за собой осторожно дверь. Своего сыночка она узнала сразу. Она и из миллиона карапузов бы его теперь узнала! Он не спал, вытянув губки, пускал пузыри. Мария заглянула ему в глазки. Глазки были тёмно-синие, словно полевые васильки.
— Ты не узнаёшь меня, сыночек? — нагнувшись над кроваткой, спросила она малыша и улыбнулась ему, — Я – твоя мама! … Сыночек мой, … кушать, наверно, хочешь?
Она почувствовала, как её грудь начала наливаться молоком. На окне Мария увидела маленькие пузырёчки с сосками.
— Вот так бутылочки! … Ничего себе! … Разве таким количеством молока наешься? — удивлённо полумала молодая мама.
И тут в комнату зашла акушерка.
— Ты что тут, Маруся, делаешь? … Тебе же лежать надо! — строго сказала она.
— Мне сына покормить надо! … У меня грудь болит! — призналась Мария.
— Потерпи немного! … А молоко можно ведь и сцеживать! … На вот баночку, … попробуй! — предложила Раечка.
Со сцеживанием молока из упругой груди у Маши ничего не получалось. Грудь просто каменела на глазах.
— Попроси родных, чтоб те купили тебе аппарат для сцеживания молока. … Молокоотсосом то проще будет с этой задачей справиться. — посоветовала акушерка Рая и добавила, — Иди в палату, я тебе сейчас цыганочку принесу. — улыбнулась она и пояснила, — Поможете друг другу. … Она – тебе, ты – ей! … Малышку мамка оставила, … сама, как только родила, сбежала из больницы!
Впервые взяв на руки маленький «комочек» с чёрными глазками и приложив его к своей груди, Мария почувствовала невероятный прилив чувств к этой маленькой крошке, которая жадно и активно сосала её грудь, постепенно освобождая Машу от мук. Потом она грудью кормила её ещё раз, и ещё, всё больше и больше привязываясь к цыганской девочке.
Вечером, после работы, пришёл Вадим. В родильное отделение его, конечно, не пустили. Он, передав сумку с гостинцами от мамы Лады, встал под окнами многоэтажного здания больницы и громко свистнул, как когда-то свистел в своём селе, вызывая Машу на свидания.
— Машень-ка-а! — прокричал он.
Мария, услышав через форточку его крик, открыла окно и, схватившись руками за подоконник, посмотрела вниз — на улицу.
— Привет! — помахала она рукой мужу и улыбнулась.
— Привет! … Как ты, Машенька? … Как сын? — спросил Вадик и, не дождавшись ответа, радостно крикнул, — Поздравляю тебя!
— И я тебя поздравляю! — сказала Мария, — Молокоотсос купи! — попросила она.
— Молокоотсос? — с удивлением переспросил молодой папочка и пошутил, — Давай, я тебе его с фермы принесу!
— Да ну тебя, Вадька! … Тебе смешно! … А я тут мучаюсь! — обиженно сказала Мария и, глубоко вдохнув свежий воздух, предложила, — Слушай, а давай ещё одну девочку удочерим!
— Какую ещё девочку? — удивился новоиспечённый папа.
— Цыганочку! — пояснила Маша и объяснила, — Мама её бросила, … а мне очень жалко эту крошку!
— Ну, ты, Маш, даёшь! … Придумаешь же такое! … Ужасно хочу тебя сейчас поцеловать, но не могу! … Завтра!
— Что завтра?
— Увидишь!
А на завтра Вадим передал в сумке с продуктами верёвку. Мария получив эту необычную «передачку», не стала дожидаться свиста, сразу высунулась в окно.
— Там, в сумке, тебе грецкие орешки, … чай с молоком – мамка велела его пить обязательно, чтоб молока больше было, и пельмени. — крикнул Вадим.
— А это зачем? — с удивлением спросила Мария, показывая мужу, принесённую им, верёвку.
— Вяжи её к батарее! … Крепче привязывай!
— Ты что? — испугалась Мария, — С ума сошёл что ли? … Вдруг увидят? … Заругают же нас обоих!
— Привязывай – тебе говорю!
— Ты что – пьян? … Ты головой своей думаешь? … Это же третий этаж!
— Не тяни время! … А то, и впрямь, заметят!
Мария, выглянув в коридор и убедившись, что никого поблизости нет, начала привязывать верёвку к старой чугунной батарее. От волнения руки у неё дрожали.
— А вдруг оборвётся? … А вдруг упадёт? … Вот сумасшедший! — думала она, продолжая стягивать узлами конец длинной верёвки.
На всякий случай она обмотала ею и спинку рядом стоящей железной кровати.
Выбросив свободный конец верёвки в окно, она зажмурилась, держась одной рукой за верёвку. Сердечко её ёкало, то и гляди, готово было выпрыгнуть из груди наружу. Она чувствовала — как натянулась верёвка. Услышала — как предательски скрипнула батарея.
— Что я делаю? … Вот дурра! — испуганно дрожа, ругала она себя.
Она открыла глаза, когда почувствовала руку Вадима, которой он схватился за подоконник.
— Не! … Только не это! … Не влезай сюда! … Не надо! — прошептала Маруся.
— Так дай хоть поцелую тебя, Машенька! … Соскучился же я уже сильно! — попросил Вадик.
— Я сама тебя чмокну, … только слезай скорее обратно! — взволнованно сказала Мария и, поцеловав мужа, попросила, — Обратно слезай!
— Да, ладно! … Не переживай ты так, Маш! — улыбнулся Вадим и попросил, — Ты лучше сына мне покажи!
— Так сына мне пока не приносят! … И мне не разрешают его на руки брать! — с грустью призналась Маруся и снова попросила, — Очень тебя, Вадимушка, прошу – слезай, а!
Маша быстро ещё раз поцеловала Вадима. Он улыбался, подмигнул ей и, довольный, начал потихоньку спускаться.
— Уф! — выдохнула, наконец, Мария.
Она увидела, что он, спустившись по верёвке, благополучно спрыгнул на землю. Пытаясь отвязать от батареи верёвку, Мария чувствовала, что руки её ещё трясутся. Узлы, крепко стянувшись, никак не поддавались. Пришлось ножом отрезать верёвочный конец. Верёвка с шумом упала на землю.
— Пожалуйста, не надо больше так делать! … Очень тебя прошу! — крикнула Мария мужу, и захлопнула окно.
Она долго не могла отойти от происшествия, которое устроил Вадим, пытаясь её таким образом, наверно, порадовать.
— Да какая это радость? … А если б верёвка оборвалась? … А если б батарея не выдержала? … Ой, что бы было! — переживала Маша и ругала себя за то, что поддалась на уговоры мужа, — Глупая ты, Машка, глупая! … Не зря тебя мамка вертиголовой называет! … Не думаешь головой, что делаешь! … Хорошо ещё – никто не увидел это безумие! … А может, и видели? … На нижних этажах, наверняка, видели! … Ох, Машка, Машка!
От размышлений у неё даже температура поднялась. Обрывки оставшейся, от узлов, верёвки она тоже выбросила в окно. Усевшись на кровать, молодая мама начала проверять новый молокоотсос в действии. Это получалось у неё с трудом. Окаменевшая грудь не желала отдавать молоко бездушному предмету. Но, немного жирного желтоватого молока Марии всё же удалось им сцедить. Она отнесла баночку в детскую комнату, чтобы самостоятельно покормить свежим молозивом своего сына.