Неведомое. Глава Х

(продолжение. Предыдущая глава IX - http://www.proza.ru/2020/01/05/1258)

(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

        - Совершенно верно! -  с уважением посмотрел на журналиста Прозоровский.
        - Название Демидово вышло потому, что сельцом при Иване Грозном владели бояре Демидовы. Так и нарекли деревеньку по владельцам поместья.  Потом здесь жили и другие люди  именитые…  и знаменитые на всю Россию. Светлейший князь Меньшиков, к примеру. Уже потом при императоре Павле деревенька стала вотчиной нынешних хозяев – князей Гагариных. 
         Еще сие поселение знаменито господской усадьбой, построенной по проекту архитектора Казакова в конце прошлого века.  Крестьянских дворов в Демидово будет поболее двух  сотен, точнее – двести четырнадцать, проживают семьсот восемьдесят человек… 
        - Уже меньше…, - как будто в раздумье, очень тихо добавил Верещагин, не предполагая, что его могут услышать.
        Однако, Прозоровский услышал, запнулся и сказал: - Вы правы, Зосим Петрович, после недавних событий уже меньше…
        - Оставьте колкости, Зосим Петрович, соблюдайте же приличия, в конце концов! – потерял терпение следователь.
        - Виноват-с!
        – Продолжайте, Викентий Прохорович...
        - Гагарины – род старинный, боярский, известный и своими патриархальными нравами.  В летописях неоднократно сия фамилия упоминается...  Достойно носители ея себя показали на царской службе, в войсках, на флоте, в делах ратных и государственных.   Сказывают, оне в родстве со многими именитыми людьми империи.  Словом – краса и гордость землицы нашей, цвет, так сказать, нации!.. 
        - А что вы можете поведать о нынешних хозяевах имения, Викентий Прохорович! – перебил учителя Селятин.
        - ... Сейчас в имении проживают последние трое из этой ветви Гагариных: старый князь Гагарин - в серьезных летах, намедни ему уже девяносто исполнилось... Денис Алексеевич с самим Горчаковым  по дипломатическому ведомству служил… Старший сын его – генерал Иван Денисович отличился в Болгарии на последней войне, вдовец... ему уже глубоко за шестьдесят и его дочь Варвара – девица на выданье двадцати лет.
        Судя по всему, на Варваре Ивановне и завершится эта ветвь фамилии Гагариных, так как у Андрея Денисовича детей больше нет. Внук старого князя Виктор Андреевич, тоже без времени сгинул во время пожара в имении два месяца назад…
        - Виктор …Несколько непривычное имя для русского дворянина… Вы не находите, Викентий Прохорович? – заинтересовался Селятин.
        - Вы правы, господин следователь. Матушка у него была иностранка - дочь богатого французского колониста с Гаити.  Семья ее деда оказалась почти вся истреблена в дни восстания чернокожих рабов во времена французской Директории.  Покойный Андрей Денисович привез себе жену-католичку из кругосветного путешествия.
        - Странно! Как же семья Гагариных, известная, как вы говорите, своими патриархальными нравами, допустила этот невероятный брак?
        - Андрей Денисович слыл в роду чудаком, отличался редким упрямством, своеволием и, как сейчас выражаются чрезмерно образованные господа, эксравагантностью.  За эту женитьбу на красавице иноверке отец лишил его благорасположения. Так что второй сын старого князя Гагарина постоянно жил с семьей и прислугой на другом конце имения возле Змеиных болот в старом доме на опушке леса отшельником или даже изгоем. Кстати, сам этот брак был заключен непонятно по какому обряду. Так что его законность всегда вызывала большие сомнения. Во всяком случае, в церковь никто из этих странных супругов никогда не ходил. А их экзотические чернокожие слуги так и вовсе слыли сатанистами-чернокнтжниками.  Местные жители их боялись.
        - У князя были чернокожие слуги? Негры?
        - Не совсем негры. Чернокожих с Гаити принято называть креолами. Это потомки африканцев-рабов, краснокожих индейцев и белых.
        - А почему их боялись? Они что, были такие уж страшные?
        -  Наоборот! Люди эти отличались не только черной кожей, но и какой-то удивительной, абсолютно неземной красотой. Гаитянцев было четверо. Двое взрослых мужчин, юноша и одна молодая женщина.  Как вы понимаете, такое физическое совершенство среди  местных крестьян, чья внешность характерна для людей, униженных ежедневным тяжким трудом, не могло не вызвать подозрений в сношении с дьяволом, тем паче, что чернокожие обитатели поместья исповедывали какую-то свою варварскую религию под названием «вуду». Говорили, что они молились  привезенным с собой истуканам, вырезанным из черного дерева,  и приносили им в жертву домашних животных и птиц, окропляя идолов свежей кровью…
        - Между прочим, религия вуду, Викентий Прохорович, официально признана Ватиканом некоей разновидностью католического вероисповедания в 1860 году, - перебил его Селятин. - Так что зря селяне обвиняли чернокожих в дьявольском чернокнижии. Предполагаю, что религиозная нетерпимость темного и неграмотного  населения к чужакам могла выражаться весьма остро и зло?
        - Да, несомненно…  Гаитянцев в чем только не обвиняли! Они непременно оказывались виновны во всех бедах. Их дьявольскому умению приписывали, ворожбу, колдовство, наведение порчи, неурожаи, падеж скота и болезни людей, даже природные явления, обычные для нашей местности: непогоду, сильные грозы с ливнем и градом, зимние бури и метели…
        - А местная церковь не пыталась бороться с суевериями?
        - Увы! Увы! Демидовский батюшка – отец Серафим, человек, безусловно - яркий и глубоко верующий, но известен он, как, впрочем, и большинство его прихожан, тем, что… э-э-э… имел весьма ортодоксальные взгляды и убеждения. Особенно нетерпимо местный священник относился к научным теориям, объясняющим развитие живой природы не так, как сказано в Священном писании о божественном сотворении мира…
       -  Наверняка не принимал дарвиновскую теорию эволюции видов?
       - Разумеется! Батюшка Серафим с трудом воспринимал все, что не вписывалось в его религиозное мировоззрение. Он был…
       - Религиозный фанатик и мракобес, проще говоря! – глянув на доктора, быстро вставил Верещагин.
        - Вы бы попридержали свое нечестивое мнение при себе, господин атеист! – взорвался молчавший все это время доктор и с неожиданной злостью вытянул одну из лошадей кнутом. – Такие порочные люди, как вы, в дьявольских обрядах заезжих каннибалов могут видеть только выражение абсолютного права на свободу совести, а в праведном гневе священника – мракобесие религиозного изувера!
        - Смотрите на дорогу, Ерофей Поликарпович, а то, неровен час, загоните несчастных лошадок в овраг и всех нас угробите к черту! С вас станется!
        - А вы извольте выражаться прилично и подбирать выражения в отношении представителей церкви!
        - Ах, перестаньте, господа! – с досадой прервал начинающуюся ссору Селятин. – Вы мешаете… Продолжайте, Викентий Прохорович, прошу вас!..
        Старый учитель подозрительно посмотрел на спину доктора и пожал плечами: - Будут ли слушать? Мой рассказ кого-то сильно раздражает, по-видимому?
        - Не обращайте на нас внимания, Викентий Прохорович! – бросил через плечо доктор Глухов. – У нас с Зосимом Петровичем принципиальные разногласия по поводу религии.
        - Так чем же продолжилась эта до поры тлеющая вражда между крестьянами и чернокожим слугами графа?- спросил Селятин.
        - Тем, чем обычно и заканчиваются такие чувства у озлобленных и неграмотных людей...  Невежество… оно, знаете ли, всегда одинаково проявляется – буйством и разором.
        В минувшем апреле, в той части Змеиных болот, где давно уже добывают торф, рабочие в глубине торфяного пласта раскопали хорошо сохранившийся труп длинноволосого молодого человека с совершенно черной кожей и в странной одежде. Предположили убийство - на горле мертвеца была так туго затянута плетенка из лыка, что удавка вдавилась в тело.  Еще у него обнаружили какое-то странное украшение. Мертвец сжимал его в руке.. Один из работников, из тех, что нашли останки, отнес его в церковь отцу Серафиму.
        Поглазеть на покойника сбежалось чуть ли не все окрестное население.  Пришли и любопытные чернокожие слуги. Как говорят, кто-то высмотрел, что один из них оказался похож на удавленного совершенно необычайно.
       О находке в Змеином болоте сообщили властям. Пока ждали чиновников, настал вечер, а ближе к ночи формы мертвеца  стали разглаживаться и приобретать черты живого человека, к ужасу тех, кто это видел... А потом он исчез!..
        - То есть, как исчез? Испарился? Растворился в воздухе?
        - Нет, не испарился. Сторож, карауливший тело ночью, сказал, что он просто встал и ушел… двое рабочих, заночевавших в шалаше поблизости, слышали шум и тоже видели, как покойник вышел из сарая…
        - Лихо! Православные-то явно перебрали медовухи! – рассмеялся Верещагин.
        - Ходили слухи, что отец Серафим и несколько верующих местного прихода выкрали и сожгли труп на костре, а потом развеяли пепел в поле.
        - Тогда понятно! Священник мог подговорить сторожей, и они помогли уничтожить останки.
         - Провели следствие, потом даже приезжали ученые мужи из Московского университета.  Всех дотошно расспросили. Как они предположили, мертвец-то мог оказаться родом из очень уж древних времен язычества. Его, скорее всего, принесли в жертву старославянскому  божеству Перуну, Велесу, Купайле, Костроме или мрачному повелителю царства мертвых Чернобогу. Такое подношение богам в виде красивых юношей и девушек, когда-то практиковалось у наших далеких предков.  Считалось, что боги потом могут жить среди людей в новом обличье.
        Особое любопытство ученых возбудило украшение при найденном в болоте юноше в виде очень необычной, прекрасно сохранившейся таблички или медальона,  невиданного, почти невесомого то ли неизвестного нам металла, то ли другого какого-то необычного  материала черно-серого цвета с какими-то  знаками или рунами. Ученые выпросили его у батюшки, видимо, хотели его взять с собой в Москву и  там показать в университете, но не уследили. Потеряли…  или украл кто-то…
        Журналист Каминский оживился: - А подробностей о той табличке, господин Прозоровский, нет ли каких? Как выглядела, размер, форма?
        - Один из московских ученых сделал карандашный рисунок украшения по памяти, но где он сейчас не могу сказать…
        - А сами-то вы видели?
        - Что именно: рисунок или табличку?
        - Табличку.
        - Нет, только рисунок…
        - А почему погибший столь трагически древний молодой человек имел цвет кожи, словно у эфиопа? – спросил Верещагин.
        - Вековые наслоения торфа прекращают всякий доступ воздуха. В этой, лишенной кислорода среде, не выживают даже вездесущие гнилостные микробы. В болоте органика может сохраняться сколь угодно долго, но со временем приобретает зловещий черный цвет.
         - Вам как служащему сыскной полиции следовало бы знать это, господин Верещагин! - вставил доктор.
        - Вы, как всегда правы, Ерофей Поликарпович! Однако, мне как-то  не приходилось до сих пор участвовать в расследовании убийств, совершенных около тысячи лет назад!
        Следователь остановил готовую вспыхнуть ссору, предостерегающим жестом, потом обратился к учителю: - На этом, вероятно, история не закончилась? Что же произошло дальше, Викентий Прохорович?
        - Да, не закончилась. Продолжение было трагическим. На другой день работника, который отнес табличку в церковь, нашли в лесу с разбитой головой и сломанной шеей. Предположили, что его понесла испугавшаяся чего-то лошадь. Он ударился головой о толстый сук, простиравшийся довольно низко над тропинкой, упал с коняги и покалечился насмерть. После его похорон в ночь сгорел общественный амбар с зерном нового урожая.  А потом начался небывалый падеж скота. Сначала вспыхнула эпидемия сапа. Две трети конского поголовья оказалась заражено, заболели и несколько человек. Лошадей пришлось порезать. Потом пошел мор среди коров. Ящур. Болезни выкосили почти весь деревенский скот. А вот барский табун и стадо болезни не тронули…

      - М-да!.. – не сдержался Верещащин. – Козе понятно, на кого обрушился праведный гнев пострадавших от мора крестьян!

      - Вы правы! Среди местных жителей было большое возмущение. Селяне напали на усадьбу князя Андрея Денисовича и сожгли её. Погибли все, кто находился в доме…
        - Боже ты мой! – помощник следователя хлопнул себя по колену. – Теперь, наверное, половину села закатают в каторгу?
        - Вполне возможно! Для подавления бунта были вызваны войска, похватали зачинщиков, шесть человек публично расстреляли на лугу возле Змеиных болот.. Остальных бунтовщиков заковали в кандалы и отправили в Тверской острог. Там они сейчас и дожидаются суда.
        - Какая мрачная история! – сказал Верещагин.
        - Тут сразу вспоминается пушкинское «не приведи, Господи, видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный»! – добавил Селятин.  – Впрочем, и кровавое гаитянское восстание невольников вряд ли лучше… Следователь помолчал, о чем-то размышляя, а потом спросил:  – Так вы говорите, что вся семья Андрея Денисовича погибла?
        - Младший сын князя Андрея застрелился еще в прошлом году на Поганой горе под Перуновым дубом...
        - Я слыхал об этом страшном происшествии… А, как вы думаете, что же побудило молодого человека на такой отчаянный поступок? – не удержался от вопроса Каминский.
        - Несчастная любовь! Роман у него случился с молодой поповной Евпраксией, старшей дочкой нашего приходского священника.  Девушка жила в пансионе в Твери училась в Первой тверской гимназии, на лето приезжала в Демидово. Здесь молодые люди вдруг прониклись взаимными чувствами.  Пятнадцатилетний князь изъявил желание, чтобы объявили о помолвке с поповной. Вполне понятно, что и родители, и старик Гагарин запретили даже думать юному князю о поповской дочери.  Ясен день, что сельский священник – не ровня отпрыску старинного аристократического рода!  Да и сам отец Серафим был сильно против. Он-то хорошо понимал, что никоим образом союз этот состояться не может!
        - Но батюшка-то, хотя бы, сочувствовал молодым людям?
        - Бог с вами, Нил Карпович! Батюшка Серафим был весьма строг и амурные шалости не одобрял.
        Внук старого князя Александр Андрееевич - сызмальства подавал большие надежды. Обладая многими талантами и явно обещая в дальнейшем воплотить их с большой пользой в несомненный дальнейший успех, он с отроческих лет поражал всех своих наставников необыкновенной живостью ума и сообразительностью. К тому же юноша  был красив, как Нарцисс… Однако,  характер имел норовистый, отличался поведением дерзким и где-то даже  предосудительным…  Словом, был независим и своенравен…
        А у дедушки его Дениса Алексеевича имелись далеко идущие виды на судьбу любимого внука. Он хотел  его со временем женить на особе знатной фамилии и с богатым приданым.
        Тут, видимо, не обойтись без рассказа о некоторых соседях Гагариных.
        Владения Гагариных соседствуют с имением помещиков Лукониных.
        Луконины - род не особенно знатный. Поговаривают, что предок их , выдвинувшийся в царствование Петра Великого,  происхождения был совсем подлого и худого, он даже грамоты не разумел. Но отличился на службе Государю, благодаря природному уму и неистовой натуре. Царю был мил, пожалован поместьем и графским титулом.
        А вот дщерь Петра - Елизавета Петровна по кончине Екатерины I выскочку не потерпела при своем дворе  и удалила безродного вельможу с глаз долой.  Удача, как вы понимаете,  особа весьма переменчивая и капризная.
        Вотчина Лукониных находится совсем рядом – в десяти верстах от Демидова. Обычно соседей всегда многое связывает.  Дружат или даже роднятся. А вот между Гагариными и Лукониными на протяжении почти двух столетий дружбы никогда не случалось, а всегда была лютая вражда, как ни странно… Впрочем, ничего особо удивительного в этом нет, так как Гагарины всегда отличались высокомерием и заносчивостью, а графья Луконины  прославились дурными характерами чуть ли не всех представителей своей семьи, особенно мужеского пола. Немудрено, что между соседями постоянно случались ссоры, иногда приводившие к поединкам с весьма печальными последствиями для обеих сторон.
        Надо сказать еще пару слов о нынешнем Луконине – Никодиме Федоровиче… Но сначала о его ближайшем родственнике… Так вот,  у него был брат - Петр Федорович. Личность, надо сказать, как бы помягче выразиться… Словом, редкостным негодяем был Петр Федорович...
         В девятнадцать лет отправился в Санкт Петербург делать карьеру. Приписан был к кавалерии, однако, столичная жизнь его и служба в гвардейском гусарском полку не задались. Вел жизнь развратного повесы. По слухам, сильно бражничал и безобразил, неоднократно стрелялся на дуэлях. Однажды передернул в карты, был бит прилюдно, прямо за зеленым сукном, с позором изгнан со службы по высочайшему повелению и даже с лишением офицерского звания. Отец его от огорчения слег и вскоре скончался.
        А недостойный отпрыск его вернулся в отчий дом, но и здесь не угомонился.
        Надо сказать, что и братец его Никодим Федорович тоже не образец праведника…  прямо сказать - отъявленный мерзавец… Прославился развратными забавами. В открытую сожительствовал и с женской прислугой в доме, и крестьянками – девицами, солдатками, вдовами, а потом даже и с замужними бабами.
        Петр Федорович пустился в непотребство столь же рьяно, как и негодный его брат. Однажды, приглядел и поповскую дочь Евпраксию, к которой и молодой князь Гагарин имел неподобающее сердечное томление, и распалился сладострастием. Трудно сказать, кто из братьев придумал дьявольский план похищения поповны. Как сказывают, Петр Федорович на балу у губернатора предложил Александру Гагарину похитить Евпраксию из отцовского дома и обвенчаться с ней в церкви в соседнем уезде. Юноша, не чувствуя подвоха, загорелся этой мыслью, сговорился с поповской дочерью, и девушку умыкнули прямо со двора родителя среди бела дня! Согласно хитрому плану, юному князю сказали, мол, девушку непременно будут искать, и наперво на молодого князя подумают, поэтому надобно увезти Евпраксию в дальнюю деревню, а Александру быть в родовой усадьбе на виду. А уж потом молодые соединятся, обвенчаются, затем упадут в ноги родителям, и их простят. Так и сделали. Только обманом поповну увезли в  скрытный охотничий домик на берегу реки. Там и ссильничали. Рассказывают, что развратники с неделю забавлялись с ней оба. Однажды недоглядели, девушка сбежала и, якобы, утопилась в омуте. Тела её, правда, так и не нашли...
        Случился большой скандал. Производили следствие, но доказать ничего не смогли, так как свидетелей не нашлось.
        А молодой Александр Гагарин повел себя не так, как поступают в подобных случаях люди благородного сословия - мальчишка лично явился в усадьбу к братьям-помещикам и устроил там форменный разгром и баталию - расстрелял обоих хозяев и нескольких слуг из револьвера. Петра Федоровича убил насмерть, а вот Никодим Федорович выжил. Сей недостойный муж сейчас живет затворником в усадьбе, но довольно шумно. Пьет… А в  пьяном виде изрядно колобродит и куражится.
        Потом юный убийца, как говорят, застрелился на Поганой горе из ружья сразу после того, как решил, что примерно покарал нечестивцев...
        - Ух, ты!.. - не сдержал эмоций Верещагин. - А где похоронили беднягу? - спросил он. - В отношении самоубийц церковь придерживается весьма строгих правил, не правда ли доктор? Их ведь не хоронят в черте кладбищ, а обычно закапывают за оградой без отпевания?
        - Зачем вы спрашиваете, господин Верещагин? Это всем известно! – не сдержался доктор.
        - Действительно, убийцу, самоубийцу и, вдобавок – одного из виновников гибели Евпраксии,  как считал отец Серафим, священник сразу отказался отпевать, как только узнал, что мальчишка наложил на себя руки...
        - Почему "говорят", будто молодой Гагарин застрелился? Разве это не установлено расследованием, Викентий Прохорович? - заинтересовался Селятин.
        - Увы, господин следователь, расследование окончилось ничем, так как тело юного князя исчезло. А на том месте, где его, якобы, видел один из деревенских рребятишек, заплутавший в лесу, нашли только разряженное ружье юноши.
        Пошел слух, что старый князь приказал тайно похоронить внука в неизвестном для других месте и запретил открывать кому бы то ни было этот страшный секрет.
        - Полагаю, что душа грешника попала сразу в ад после его гибели! – нервно заметил доктор.
        - Возможно, хотя принято считать, что души самоубийц долго не находят успокоения и блуждают по земле, беспокоя живых… Кстати, в Чертовом овраге и его окрестностях ночью неоднократно видели светящийся призрак…
        Верещагин хмыкнул. – Полноте, господин Прозоровский! Явные враки! Как вы говорите в овраг и ясным днем люди боятся ходить, а тут «ночью неоднократно видели»! Кто видел? Уж не вы ли сами?
        - Я же сказал, что я не спускался в Чертов овраг уже с год, после того как…
        - Тоже лешего повстречали?
        - Нет, не лешего…
        - А кого? Кикимору?
        - Почти…
        Верещагин недобро рассмеялся: - А не хотите ли и вы, тоже рассказать нам еще что-нибудь и о  персонажах русских народных сказок: леших, домовых, русалках, ведьмах, колдунах и упырях, которые толпами бродят в местных оврагах и болотах? Сдается мне, что сии края располагают к сочинительству людей с богатым воображением, не только журналистов! Признайтесь, у вас же в запасе найдется немало таких занятных историй!
        - Истории-то есть, Зосим Петрович, но у меня нет желания делиться ими… Во всяком случае, с вами…
        - И слава богу! У нас еще и доктор – большой любитель бабьих сказок! Полная, так сказать, телега любителей анекдотов и создателей нелепых слухов собралась!
        Старый учитель обиженно крякнул и замолчал, а доктор Глухов неожиданно натянул вожжи и остановил коляску. – Ну, знаете ли, милостливый государь!..
        - Что вы так закипятились-то, доктор?
        - Намереваюсь вытянуть вас кнутом, господин Верещагин!
        - Только попробуйте, я сразу сверну вашу цыплячью шею!
        - Немедленно прекратите! – следователь повысил голос. - Нам тут только вульгарной драки не хватает! Не хмельные же вы мужики сермяжные, а, надеюсь, воспитанные люди, как-никак! Так извольте вести себя прилично... Стыдитесь, милостливые государи!
        - Я, пожалуй, пешком пройдусь… - c досадой сказал Прозоровский и спустился из коляски на дорогу. – Всего вам доброго, господа!
        - Ну, вот! Обидели хорошого человека! – Селятин чувствовал себя неловко. Он посмотрел на оставшегося на дороге учителя и вздохнул. – Сегодня вас сам черт за язык тянет, господин Верещагин! И вы, доктор, тоже на рожон лезете как будто бы нарочно!
        - В самом деле, господа, мы что-то изрядно злые сегодня... Извините меня, Ерофей Поликарпович!
        - Да будет вам... И вы меня простите, Зосим Петрович!.. – буркнул Глухов.
        - Бывает...
        - Ну, вот и славно! Худой мир лучше доброй ссоры, - сказал Селятин.
        - Прошу прощения! Я, пожалуй, тоже здесь сойду… Доктор, будьте добры, остановите коляску! – неожиданно попросил Каминский. Он торопливо подхватил поданный ему Верещагиным ранец, закинул за плечо футляр с инструментом и быстро откланялся.
        - Надеюсь, вскоре увидимся, господа! – бросил он на прощание и скорым шагом направился к Прозоровскому.
        - Что это с ним? – удивился Верещагин.
        Селятин пожал печами: - Трогайте, доктор!

       Через некоторое время коляска выехала на развилку у самой опушки демидовского леса. Взяли вправо и, когда миновали прозрачную березовую рощу, увидели большое село.
       Доктор повернулся к спутникам: - Посмотрите-ка, вот и Демидово! Какова перспектива! Красота, одним словом!..
        Развернувшаяся перед ними панорама действительно оказалась весьма приятной глазу. Утопающее в густых садах село располагалось вдоль крутого берега реки. В самой высокой его части возвышалась белокаменная демидовская церковь старинной постройки с золоченым куполом и колокольней рядом. Чуть дальше, среди деревьев, как и говорил Севастьян,  виднелась красная кровля поповского дома.
        Дорога пошла полем, слева поросшим густым ковром цветущего льна, а справа поспевающей рожью, по которой золотыми волнами гулял дующий с реки теплый ветер. На холме за  полем с рожью была видна роскошная главная усадьба князей Гагариных под медной крышей на главном доме и красной черепицей на хозяйственных постройках.
        - Здесь воздух чрезвычайно живителен, господа! Чувствуете, как пахнет деревня? -  доктор даже привстал с сиденья, потянул носом и с улыбкой посмотрел на помощника следователя. – Божественный запах!
        - Вскорости нам неминуемо придется и другой аромат основательно прочувствовать, дражайший Ерофей Поликарпович. При таковской жаре неминуемо стремительное разложение мертвой плоти. Боюсь, что осьмнадцать трупов благоухают не так сладко, как цветущий лен и созревающая рожь, - угрюмо сказал Верещагин, достал из кармана кисет с табаком, с удивительной ловкостью свернул своими толстыми пальцами аккуратную цигарку и закурил. 

(продолжение следует. Глава XI - http://www.proza.ru/2020/01/08/640)