Ромка

     В парке ветер был ничуть не тише. Но в рукава и за ворот куртки почти не совался: гулял поверху, срывая с деревьев последние, бурые уже, листочки. Людей таким непогожим и вдобавок воскресным утром было раз-два и обчёлся. Те немногие, кого видел Ромка, либо катили коляски с чадами, либо выгуливали собачек. Сам он шёл на «репу», репетицию то есть, предпочтя длинную дорогу через парк более короткой, по закоулкам с десятком ветреных углов.
     Ромка Громобой – так в шутку прозвали его дома. Потому что играет на барабанах, потому что слушает исключительно рок-музыку! Он с пелёнок отличался ото всех: был бедовым и коренастым среди высоколобой, вечно сутулящейся, родни. Тем не менее Ромку, обойдённого художественным дарованием дедушки и брата, лишённого технарской жилки отца, любили, хотя и поддразнивали, в семье. Ему прощались поздние приходы после репетиций и концертов, сходили с рук регулярные ночёвки «у друга», в которые ещё верила одна старенькая бабуля. Ромкиной отличностью втайне гордились, благо «забивать» на школу, а потом – универ, он не пытался.
     Музыка всегда была с ним, вот только назвать любимого композитора или любимую группу он вряд ли мог. Музыка представлялась морем, которое можно слушать, выбирая «погоду» себе под настроение, в котором можно купаться и даже тонуть! Музыка заменяла Ромке выпивку и прочие способы получения «расслабона» и адреналина. Он даже стихи о ней втайне учил, правда, читать в компании, подобно тому как травил анекдоты о басистах его приятель, стеснялся. Одним из любимых было это:
Дом высился, как каланча.
По тесной лестнице угольной
Несли рояль два силача,
Как колокол на колокольню.

Они тащили вверх рояль
Над ширью городского моря,
Как с заповедями скрижаль
На каменное плоскогорье.
     Стихотворение Пастернака подкупало сочетанием мощи и хрупкости одного и того же инструмента и не сочетаемостью грубости и таланта разных людей. Вдобавок оно называется «Музыка»! Ромка повторял строчку «Над ширью городского моря», но прислушивался к «морю» другому - внутреннему... Иногда с ним хотелось быть наедине, иногда им хотелось, просто требовалось, делиться. Правда, перед репетициями он ничего не слушал, даже звук на телефоне отключал, боясь чересчур вдохновиться поставленным на звонок треком и выпасть из творческого процесса, ненароком сплагиатничать.
     Вдруг откуда-то слева, от массового поля – обширной заасфальтированной площадки со сценой для выступления самодеятельных артистов, - донеслись непонятные, отдалённо напоминающие музыку, звуки... Казалось, порывы ветра сами собой нажимают на клавиши пианино, беря то низкие, то высокие ноты! Ромка даже поморщился: ему, любителю пронзительных баллад и заводного рок-н-ролла, всегда было непросто с авангардистами и прочими занудами, живущими по берегам их общего как будто «моря». Надень он наушники и слушай сейчас кропотливо отобранный под себя плейлист, наверняка прошёл бы мимо. Парк, голый и почернелый, странно пустынный без летних тентов, батутов и курсирующих туда-сюда паровозиков, хорошо просматривался - отыскать глазами ту самую сцену не составило труда. В её глубине обнаружились зачехлённое пианино и прислонённый к нему деревянный, венский, что ли, стул о трёх ножках с покалеченной спинкой. «Как его могли тут оставить? – пронеслось в голове. – Это же вредно для инструмента!» Просунув руки под брезент какая-то мелкая в красной шапке изображала из себя музыкантшу... Рядом стояла молодая долговязая особа, мать, судя по всему, но какофония, производимая ребёнком, не мешала ей пялиться в телефон.
- Пусть она перестанет! – бросился Ромка на защиту Музыки.
- А тебе что? – злые глаза на миг оторвались от экрана.
- Ну... – замялся Громобой, - не умеет же она!
- А ты умеешь, да? – снова огрызнулась мамаша, оказавшаяся, как назло, на целую голову выше парня.
     Ромка был самоучкой. Начал стучать и громыхать, заразившись от одноклассника брата, что бывал у них при полном рокерском антураже. Поначалу тихо стеснялся маминых слов о «косах» у того, потом сам отрастил хаер... «Может, позвонить Насте, клавишнице, - соображал он, - ведь прибежит и покажет им...»
     А Красная Шапочка тем временем продолжала измываться над пианино. По-прежнему был силён и ветер. Не желавшему видеть в двух этих обстоятельствах просто баловство и просто непогоду, Ромке уже представлялось, что какой-то болван включил на массовом поле, где лето напролёт звучат жизнерадостные песенки мультяшных героев, мрачный диссонансный саундтрек из фильма ужасов. И большие чёрные птицы – вороны ли, галки ли, - были тут как тут. Одни сидели на деревьях и гортанно перекликались, другие что-то выискивали своими массивными клювами в мешанине веток, листьев, коры и желудей.
- Ром, блин, наши все собрались, а до тебя - фиг дозвонишься! Вот пошла навстречу: знаю же, где искать...
- Насть, - прервал он тираду явившейся, будто по его зову, подружки, - сыграй нашу любимую, а?
     Через мгновение музыка – та самая, понятная и успокоительная, как шум прибоя, - полилась из-под пальцев пианистки! Ветер, чудилось, поутих, замерли деревья, только что напоминавшие беспокойные руки или барабанные палочки в этих руках, то же можно было сказать и о маленькой нарушительнице ненастной тишины. Все слушали, кроме мамаши с телефоном, которая, похоже, снимала многообещающий «видосик»! На это Ромке было наплевать. Пусть даже выкладывает: лишняя реклама его группы и его, не в смысле авторства, музыки! Он и на свой «сотик» не реагировал, чтобы не уподобиться, хотя чувствовал вздрагивания виброзвонка. Краем глаза парень заметил грузовую «Газель», медленно ехавшую со стороны нижних ворот парка. «Везёт что-нибудь в кафе», - решил он. Однако фургончик поравнялся со сценой и, недовольно посопев, затих. Когда из кабины вылезли два здоровяка, Ромка удивлённо подумал, что действующих лиц становится слишком много...
     В парке ветер был ничуть не тише. Но в рукава и за ворот куртки почти не совался: гулял поверху, срывая с деревьев последние, бурые уже, листочки. Раскрасневшиеся то ли от пережитых эмоций, то ли от быстрой ходьбы молодые люди – все принимали их за влюблённых, да так оно, собственно, и было, - вспомнили наконец о репетиции и почти бежали теперь по узкой, крутой аллейке. А на массовом поле «два силача», приехавшие забрать пианино, надо полагать, затаскивали его в машину.
- Слушай, - начал Ромка, на ходу формулируя мелькнувшую было мысль, - из этой истории можно сделать классный клип!.. Как думаешь?
- Ага, - не сразу отозвалась Настя, - только чур я буду играть саму себя!