Зима

  Занесённые дороги, метели, что не видно избы соседа, трещат, лопаясь, от
  мороза
  деревья, мёрзнут на лету птицы.
  Уютно в доме с тёплой русской печью, слушать лёжа как завывает в трубе ветер -
  -"Это ведьмы взбесились при такой страсти-говорит бабушка,- ишь,разошлись,
  неугомонные". "А зачем они взбесились?"-спрашиваем мы.
  "Да так вот, разгулялись бабы, друг перед другом теперь выкобеливают"-
  вставляла
  мама. "Икру мечут" - подытоживал, смеясь отец. 
  "Цыц!"-топал ногой дед, - тут дети!".

  Все разом и смиренно замолкали, а нам становилось не совсем понятно про
  гулянье
  весёлых баб, про не известную икру, какую они мечут вместо рыб и мы гурьбой
  ходили за бабушкой,дёргали за подол юбки и надоедливо скулили:"Баб,ну когда
  ты?
  Баб, ну не скоро ещё?"
  Наконец, все её дела переделаны, а может, от нашей голды, бабушка лезла с нами
  на печку.
  Большая, вся какая то домашняя и родная. Из доброты сшитая и начиналось
  волшеб-
  ство. Мы уносились за моря-океаны, в тридевятое царство к королям и
  царевнам,по
  непролазным чащобам, не хоженным тропам с волками и лешими, гостили у колдунов
  и чародеев.
  Мы сами жили в сказках:плакали и смеялись, навзрыд от всей души.

  У нас было детство.Полное,счастливое, настоящее,потому что,помимо отца с мате -
  рью - были дедушка и бабушка, несшие нам такой багаж житейских познаний,
  народ-
  ной мудрости  из прошлого, что потом, будучи учениками, изучали историю и
  литературу-многое из того, как бы, уже проходили.
  Как вот только назвать тот, всеобъемлющий предмет по Всему - до сих пор не
  придумаем.

  Зима в России долгая и холодная, поэтому всю работу брали в избу: для женщин-
  большой ткацкий станок, чтоб ткать холсты да одевать домочадцев. Мужикам -
  лошадиную упряжь, чтоб к весне починить, заменить на новое.
  Мялки для конопли, из коей делали верёвки для сельхознужд, их
  называли:маченец.
  Наверно от того, что коноплю, после обмолота, собирали в снопы и замачивали в
  реке под грузом,чтоб оболочка на стеблях сгнила,а под ней было-из чего
  делались
  нитки. Так же заносили в избу хворост для корзин(кошёлок)под солому, под
  куриные гнёзда и всё это мастерство, взрослые передавали нам. И наши плетёные
  корзины кривобокие-не красивые, доводившие нас от отчаянья до слёз - взрослым
  очень даже нравились, они тут же находили им применение, а нас хвалили,обещая
  что следующая обязательно будет лучше, мы им искренне верили и успокаивались.
 
  Взрослые нас берегли. Всё это делалось длинными зимними вечерами под потрески-
  вание не ровного пламени лучины, коптящей стену, которая белилась раз в году:
  К светлому Христову Воскресению - Пасхе.
  Можно представить себе те далёкие жилища наших дедов, поэтому в сельской жизни
  было настоящим прорывом, когда завезли в кооперацию(магазин) семи линейные, а
  дальше и десяти-керосиновые лампы. О таком чуде не приходилось даже и мечтать.
  Стёкла были хрупкие, при чистке лопались, коптили, забивали нам носы копотью.
  Только по одному этому можно определить - кто сегодня не умывался.
  А мы называли такие лампы - коптюшками.

  Печь русскую топили один раз в день-высушенным весной навозом, заставляли этот
  раскалённый горн все возможными чугунами, мастюшками - всё что не плавилось,
  похоже. Готовилось на целый день на большую семью.
  Щи из квашенной капусты с горохом, редко - с мясом, пареный горох, обжаренный
  круглый картофель, топлёное молоко,когда доилась корова, на десерт-пареную
  свёклу.
  Всё это съедалось за один день, ибо в семьях было по 7-11 детей и по 4-6 чело-
  век взрослых.

  Вечером на печке - буржуйке(была не у всех)варили кашу - сливуху вкусную до
  обалдения по тем временам: из пшена, картошки,с куском бараньего жира, на
  воде.
  Надо думать,что эта печка-буржуйка и собирала на своё тепло соседей
  пообщаться-
  погреться. Приходили со своим вязаньем бабы, а мужики - чинить валенки.
  Велись неторопливые разговоры про жизнь, про войны, предстоящую Весну с её
  вечными проблемами и заботами, да не переделанными делами.
  А когда отец привёз с войны трофейный репродуктор и патефон, жизнь цивильная
  плотно вошла в наш дом, да и в жизнь деревни.    

  Селяне, даже издалека приходили по очереди, чтоб слушать всё подряд и часто
  просили отца-выключить, чтоб радио отдохнуло, и так"долдонит, почитай, целый
  час, теперь уморилась".
  Патефон с единственной пластинкой"По диким степям Забайкалья", на обороте-
  "Валенки," включали только по праздникам. Нам, кто хорошо себя ведёт,доверяли
  накручивать ручкой пружину. Мы этим очень гордились!
  Голосом Руслановой, пластинка сразу пела чисто-разборчиво, а потом, видно
  затасканная или уже стёртая-хрипела и слов было не разобрать, но это бедой не
  считалось, ибо её выучили дословно, она служила скорее всего -Фонограммой.
  Но вот когда заедало и слова бестолково повторялись попугаем, мы от души смея-
  лись, заражая взрослых,которых это повторение ставило в тупик:как подпевать
  им.
  Они тоже хохотали до слёз, скорее над нами, и домой расходились в позитиве.

  Места в избе было мало, рассаживались гости - кто где сел: на лавках, на
  сунду-
  ках, кровати, кто и на полу, подстелив свои тулупы овчинные.
  Нас же, маленьких, сажали на печь.Мы оттуда королями смотрели сверху вниз,
  в основном, вели себя хорошо: не шуршали, не гомонили.
  Правда, иногда дрались, если кто-то, кому-то, чего-то отдавливал, наступив в
  этой тесноте, но наказание было одинаковое, без разбору, и потерпевшим и напа-
  давшим. Поэтому старались вести себя пристойно, чтоб завтра снова быть здесь.

  Но хоть и была печь, как родная мать-тёплая, всё равно надоедало сидеть там
  часов по 4-5, мы просились"по 100 раз и все сразу" по нужде.
  Когда взрослым это становилось не втерпёжь: нас ссаживать да сажать обратно,
  матери грозились взять в руки жичину, желания наши туалетные вмиг
  прекращались.
  Мы снова становились воспитанными и смирными, как говорили о нас взрослые:
  у них отпадало желание затыкнуть себе уши и завязать глаза от нас, надоедных.
  И не вставал вопрос:"Кто только таких произвёл на их грешные души"

  Хозяева всегда были рады таким посиделкам, как дорогим людям и совсем не брали
  во внимание, что шелухи от подсолнухов и тыквенных семечек выгребалось утром
  по ведру верхом, что дым самосада пропитывал нас и всё в избе-до костей.
  Но! Гости не сквернословили, не судили, не пили горячительных. Да тогда водка
  была по Великим праздникам и то не у всех.